«Семь смертных грехов». Типичные Ошибки Современного Переводчика

Нынешние издатели христианской переводной литературы не знают, что ещё совсем недавно существовала вот какая издательская практика. С языка оригинала делался подстрочный перевод. Затем он отдавался профессиональному писателю, и тот создавал на его основе литературный текст. Когда книга выходила, именно этот писатель указывался переводчиком. Переводами занимались лучшие российские писатели и поэты XX века.

Это время, увы, прошло. Теперь подстрочник идёт прямо в печать. Делается он обычно человеком не очень знающим иностранный и не очень любящим родной язык. Вдобавок – работающим за гроши. Ни ему, ни издателю не приходит в голову, что переводческой профессии, как и любой другой, надо учиться.

Поэтому основные ошибки современного переводчика можно охарактеризовать выражением «гнать подстрочник» – то есть слепо следовать за словами оригинала, в ущерб «верности смысла», в ущерб русскому языку.

1. Первая ошибка – нами нарочно допущена в подзаголовке. Заметили? Если нет, если вам не режут глаз неуместные заглавные буквы – дело плохо.

Писать с большой буквы те же слова, что и в английском (названия месяцев, дней недели, национальностей, каждое слово в заголовках и т. п.), – вопиющая неграмотность.

Более сложный вопрос – как поступать с местоимениями, относящимися к Богу. Общая рекомендация такова: в текстах, рассчитанных на церковного читателя, всегда писать их с заглавной буквы: Он, Его, Которому, Меня, Свой – даже если в английском (как в King James Version) они со строчной. Если же текст пишется для неверующей аудитории, вкус и тактичность переводчика и редактора должны подсказать, где надо их писать с заглавной (скажем, для различения смысла), где со строчной (чтобы не отвлекать непривычного читатели от содержания).

2. Неестественный для русского языка порядок слов.

Неопытный переводчик обычно начинает переводить (мысленно или вслух), едва выступающий произнёс первое слово. Опытный – ждёт законченной мысли. Он знает, что слова, последние в английском предложении, могут оказаться первыми в русском (ср. please).

God is the only one who knows all truth. – Полная истина известна только Богу.

непр. Бог является единственным, кто знает всю правду. (Кстати, есть поговорка: «Являются только привидения, и только плохим переводчикам»).

It is Jesus who saves, not religion. – Не в религии спасенье, а во Христе.

Спасает не религия, а Христос.

непр. Это Иисус, кто спасает, не религия.

3. Иной раз удивительно, как не лень переводчикам писать в таком количестве лишние слова.

По-английски: “Now I want you to stand up, and as you stand on your feet, please bow your heads, close your eyes, and offer first your silent prayers”.

Казалось бы просто: «Давайте встанем, склоним головы, закроем глаза и помолимся сперва про себя». Но нет, переводчик – причём работая не с ходу, в зале, а по тексту видеокассеты – выдаёт: «Теперь я хочу, чтобы вы встали, и когда вы стоите на ваших ногах, пожалуйста, склоните ваши головы, закройте ваши глаза и предложите сначала ваши безмолвные молитвы». Диктор вынужден строчить скороговоркой, слушатель же еле поспевает за словами, не успевая даже удивиться напоминанию, на чьи ноги ему надо встать. Какой словарь поможет такому переводчику? (см. your, this, morning).

На другой видеокассете, пока люди (минут десять-пятнадцать) выходят с трибун на поле стадиона после призывной проповеди, проповедник раз в полминуты повторяет “Come!”. Переводчик считает своим долгом усердно вторить: «Приидите!». Раза с пятого эффект получается комический.

Переводчик обязан знать, что переводить надо не всё: например, названия книг в библиографиях оставляются на языке подлинника. (Хорошо бы также знать, что русский читатель ищет оглавление не после предисловия, а в конце книги, – но это уж, видимо, чрезмерные требования).

Итак, мудро поступает тот переводчик или редактор, кто, заканчивая работу над текстом, специально «пропалывает» его, вычёркивая лишние слова.

4. Если здоровая лень помогает избавляться от лишних слов, то в таком деле, как имена собственные и реалии, которые надо выверять по справочникам, энциклопедиям и т.п., – тут лени не место.

Field Museum of Natural History in Chicago – не Полевой Музей Натуральной Истории, как его представила одна переводчица, а Музей естественной истории имени Фильда. В одной книге по богословию Кальвин на одной странице назван Жаном, на другой – Иоанном.

А в каких случаях Paul будет Павлом, в каких Полом, Полем, Паулем?

А знаете ли вы, что китайские фамилии типа Cheng, Wang по-русски кончаются вовсе не на «г», а на мягкий знак: Чень, Уань и т. п.?

А кто такой Джон Хас, упоминаемый в нескольких христианских книгах (см. Hus, John)?

Словом, имена собственные и названия реалий требуют от переводчика дополнительной кропотливой библиотечной работы.

5. Первый признак «подстрочника» и главный его соблазн – это тенденция переводить глагол глаголом, наречие – наречием, и т. д. Но именно с того, какие части речи что выражают в языке – и начинается его своеобразие. (Don't – НельзяI You may. – Можно. I'm tired. – Спать хочется. Whose advantage? – Кто кого? И т. д).

И возникают чудовищные для русского уха конструкции. Бог является хорошим, – из God is good, вместо Бог благ. Или названия: План Бога, – из The Plan of God, вместо Замысел Божий (см. of). Делая учеников – из Making Disciples, вместо Наставничество. Или несколько отглагольных существительных подряд, так называемый «переводческий акафист».

Вот почему в словаре – в иллюстрациях и за белым кружком – мы старались показать и другие части речи, которые в каких-то (не во всех, конечно) контекстах могут помочь выразить мысль, связанную с искомым словом.

6. Есть ошибка, которую можно назвать «перебор личного».

Известно, что у разных народов разная терпимость к вторжению в личную жизнь. Например, допустимая близость между лицами беседующих людей и громкость голоса при этом – очень разнятся. Что на Украине или в Италии – нормальная громкость, то в Англии или Скандинавии покажется криком.

В речевых оборотах – то же самое. Русский язык больше любит неопределённо-личные конструкции, чем английский.

Кроме того, если в английском лицо и число выражаются местоимением при глаголе (I believe), то в русском они выражены внутри глагола (Верую!) – и личное местоимение нужно не всегда.

Отсюда ясно, что частота личных местоимений в этих двух языках несравнима. И если в русском тексте они начинают мелькать так же часто, как и к английском, значит перевод плохой. См. пример выше, в пункте 3.

7. Плохие переводы с английского часто пестрят словами можете, возможно, могут и т. п. Это не только стилистическая ошибка. Это непонимание разницы между модальными средствами английского и русского языков. (См. can, may, seem).

Разумеется, чтобы эту разницу понимать, нужно обоими языками владеть как следует. Таких людей мало. Но и при обычном (то есть недостаточном) знании английского у переводчика есть инструмент, позволяющий этой ошибки избежать: языково́е чутьё, чувство стиля родного языка. Работает этот инструмент просто: раз коряво звучит по-русски, значит, так оставить нельзя. Надо пересказать другими словами, выразить мысль иначе.