VI. Дела и власть Святейшего Синода

Круг дел Синода по духовному регламенту. – Дела веры, образование и просвещение, управление церковным строем. – Церковные имущества и церковный суд. – Постепенное отграничивание предметов, подлежащих ведению Синода, и вмешательство светских властей. – Отграничение предметов, подлежащих решению Синода. – Власть Синода.

Круг дел, подлежавших Святейшему Синоду, в духовном регламенте определен в следующих чертах. Все дела, подлежащие Синоду, регламент разделяет на «общие», т. е. касающиеся всех членов Церкви, и «собственные», т. е. относящиеся к отдельным классам членов Церкви: дела епископов, дела пресвитеров, диаконов и прочего клира, дела монашеские, дела образовательно-просветительные (школа и проповедь), наконец, дела мирян, поскольку миряне «участны суть наставления духовнаго»¹⁴⁰⁷. Определяя «общие» дела Синода, духовный регламент возлагает на Синод наблюдение за тем, чтобы среди всех членов Православной Церкви все «делалось правильно по закону христианскому», чтобы ничего не было противного этому «закону» и чтобы не было «скудости в наставлении, подобающем всякому христианину»¹⁴⁰⁸. Относительно дел «собственных» регламент замечает, что Синод для того, чтобы выполнять свою задачу, должен знать, в чем состоят обязанности в частности каждого члена Церкви, т. е. епископов, пресвитеров с прочими церковнослужителями, монашествующих, учителей, проповедников, учащихся, наконец, мирских лиц в той степени, в которой и они «наставления духовнаго участники»¹⁴⁰⁹. И затем в духовном регламенте довольно много строк посвящено делам епископов, делам образовательным и просветительным и обязанностям мирян в отношении к Церкви¹⁴¹⁰. А дела клира церковного и чина монашеского подробно изложены несколько позднее, в «прибавлении» к духовному регламенту¹⁴¹¹.

После всего этого, как пример или отрывочный набросок, без всякой претензии дать полный свод подлежащих Святейшему Синоду дел, в духовном регламенте указаны, так сказать, поименно «некоторыя» дела, входящие в круг действования Синода. При перечислении этих примерных дел духовный регламент имел в виду, во-первых, обозначить в общих чертах все роды дел, подлежащих Синоду, и, во-вторых, отметить те единичные дела, которые были выдвинуты назревшими потребностями времени и требовали к себе исключительного внимания в данный момент. Указав, что Синоду подлежат дела веры, руководство просвещением, управление церковным строем, церковный суд в пределах, принадлежавших патриарху, и наблюдение за правильным употреблением церковного достояния¹⁴¹², регламент обращается к таким единичным и случайным делам, как пересмотр «акафистов, иных служб и молебнов», сочиненных «в недавнее время» и распространенных по Малороссии, уничтожение суеверного малороссийского обычая «пятницы», составление «трех небольших книжек» вероучительных наставлений народу, и т. п.¹⁴¹³

В «делах веры» духовный регламент, сообразно назревшим потребностям времени, указывает, «что есть важное»:

1) авторизация богослужебного текста: разыскать и пересмотреть «вновь сложенные и слагаемые акафисты и иные службы и молебны», которых особенно много появилось в последнее время в Малороссии, согласны ли эти сочинения со Священным Писанием и не заключают ли в себе чего-либо противного слову Божию, или хотя бы только «непристойнаго и празднословнаго»; «определить», что эти многочисленные моления, хотя бы оказались и правильными, не обязательны для всех, но могут быть употребляемы каждым в отдельности, по его желанию, наедине, и не могут быть вводимы в церковное богослужение, «чтобы со временем не вошли в закон и совести бы человеческой не отягощали»¹⁴¹⁴;

2) искоренение суеверий; указаны для примера: празднование пятницы – на том основании, что пятница гневается на не празднующих и «с великим на оных угрожением наступает»; пост в двенадцать «именных» пятниц – «для многих телесных и духовных приобретений»; предпочтение, оказываемое одним церковным богослужениям пред другими, как благовещенской обедне, пасхальной утрене и вечерне в Пятидесятницу; малороссийский обычай «вождения пятницы»; почитание в Малороссии какого-то дуба священным. Замечено в регламенте, что эти «немногия» суеверия приведены лишь как пример, все они – достояние простого народа. Но есть и суеверия, распространенные в среде людей образованных: таково, например, убеждение, что погребаемый в Киево-Печерской Лавре получит спасение, хотя бы умер и не покаявшимся¹⁴¹⁵;

3) авторизация святынь: удостоверение в подлинности чудес, наблюдение за тем, чтобы не было ложных мощей, чудотворных и явленных икон и других подобных предметов¹⁴¹⁶;

4) наблюдение за порядком богослужений и священнодействий: чтобы не было многогласия и двоегласия, чтобы не допускалась дача молитв «в шапку» для передачи отсутствующим, и т. п.¹⁴¹⁷;

5) обережение веры от пагубного влияния лжеучений: суд над раскольниками и лжеучителями; цензура «истории святых» и вообще всякого рода богословских сочинений, чтобы не было допущено в них чего-либо противного православному вероучению¹⁴¹⁸;

6) разрешение недоуменных случаев пастырской практики в делах веры и добродетели христианской¹⁴¹⁹.

По части «просвещения и образования» духовный регламент вменял Синоду в обязанность следить, чтобы «у нас было довольное к исправлению христианскому учение». И так как существующее в этом отношении положение вещей признавалось неудовлетворительным, то предполагалось, что Синод составит краткие и удобопонятные для простых людей книжки для научения народа главнейшим догматам веры и правилам христианской нравственности. Регламент замечал, что совершенные «законы и заветы», нужные ко спасению, содержатся в Священном Писании и изъяснены у святых отцов, но так как немногие только грамотны настолько, чтобы могли читать Священное Писание и разбираться в нем, то и необходимы краткие и удобопонятные эти книжки. Вместе с тем отсюда же возникала необходимость распространения в среде духовенства и народа образования, грамоты: забота об этом была поручена епископам, а Синоду принадлежало, по регламенту, только наблюдение за этим, поскольку ему принадлежало наблюдение за исполнением епископами своих обязанностей¹⁴²⁰.

В деле «управления церковным строем» духовный регламент указывал, что Синод обязан исследовать достоинство лиц, поставляемых в архиереи, защищать церковный клир от обид путем представлений подлежащему начальству, наблюдать, чтобы всякий христианин пребывал в своем звании, наставлять и наказывать погрешающих¹⁴²¹. А для того чтобы Синоду знать, за чем собственно надо иметь наблюдение, в духовном регламенте довольно подробно и изъяснены обязанности как всех вообще христиан, так, в частности, епископов, пресвитеров с прочими церковнослужителями, монахов, учителей и учащихся и, наконец, мирян, поскольку они «наставления духовнаго участны суть»¹⁴²². Любопытная черта времени: Синоду вменялось регламентом в обязанность рассматривать проекты об улучшении управления Церковию, которые всякому позволялось представлять в Синод¹⁴²³.

«Суду» Синода подлежало рассмотрение жалоб на суд епархиального архиерея. В частности, перечислялись: дела брачные, бракоразводные, дела по жалобам на обиды от епископа клиру или монастырю, дела по пререканиям епископов между собою. Не представляя, очевидно, возможности перечислить все этого рода дела, духовный регламент обрывал свою речь словами: кратко сказать – все дела, которые подлежали суду патриаршему¹⁴²⁴. Независимо от такого замечания, регламент особо упоминал, что суду Синода подложит также рассмотрение сомнительных или спорных завещаний знатных особ; по прежнему порядку рассмотрение всех духовных завещаний принадлежало духовной власти; теперь сделана была некоторая уступка государству: Синод рассматривал завещания вместе с юстиц-коллегией¹⁴²⁵.

Наконец, по части церковного имущества Синоду принадлежало наблюдение за правильным употреблением церковного достояния. Так как в то время назревшими вопросами были вопросы о призрении многочисленных нищих и об обеспечении духовенства, то Синоду вменялось в обязанность упорядочить оба эти дела в целях устранения многочисленных злоупотреблений, тунеядства среди нищенствующих и нестроений в приходском клире¹⁴²⁶.

Само собою разумеется, что принимать это перечисление дел и обязанностей Синода, данное в духовном регламенте, за полную «регламентацию предметов ведомства Синода и законоположений, нормирующих все правовые отношения Синода», как делает это один исследователь о Синоде¹⁴²⁷, утверждающий затем, что «Синоду представлялось широкое поле деятельности как относительно пределов компетентности в известных делах, так и в решении последних», было бы совсем несправедливо. Духовный регламент, этот «учредительный акт» Синода, заменявший патриаршество Синодом, изменял только форму управления Российскою Церковию и не изменял в сущности круга церковных дел. Что принадлежало Церкви до регламента, то осталось за нею вообще и после, и нет серьезных оснований говорить о представлявшемся будто бы Синоду «широком поле» деятельности по определению «пределов компетентности». Синод принимал патриаршее наследство вообще в полном объеме круга дел, и не было надобности исчислять их в духовном регламенте, который и не дает такого исчисления, а только, обозревши круг дел, подлежащих Синоду, в самых общих чертах, и перешедши затем к обязанностям высшего органа церковного управления, он, в этой среде преимущественно, или напоминает забытое, или указывает вновь назревшее. Сам духовный регламент не раз напоминает читателю об этом. Часть II гласит: «о сих всех порядком, что есть важное, зде предлагается»; и в другом месте: «зде некая токмо предлагаются для примера, чтоб от сих мощно было наблюдать и прочая». Часть III гласит: «обаче некия правительства сего должности и собственно зде предлагаются»¹⁴²⁸. При всем том необходимо не упускать из виду, что при неясности и «запутанности юридических понятий того времени»¹⁴²⁹, в духовном регламенте не проведено разграничения между строго разграничиваемыми в нынешней юридической науке объемом предметов, подлежащих известному учреждению, и обязанностями этого учреждения¹⁴³⁰.

Дела веры – это такая область, которая бесспорно принадлежала ведению духовной власти. Вступление власти государственной в эту область было допустимо только в целях охранительных и практиковалось для оказания Церкви помощи, например, в поимке раскольников и т. п. Но так как, при спутанности и неясности правовых понятий того времени, это дело в междупатриаршество перестало приниматься государственною властью в качестве служебного для Церкви и получило в иных случаях самостоятельность, то с учреждением Синода такой порядок должен был измениться. Синод тотчас же по учреждении обратился к государю с докладом, что дьяки преображенского приказа вмешиваются в дела о раскольниках, всегда бывшие, и до учреждения Синода, в ведении духовной власти, именно – духовного приказа. Государь тотчас же дал повеление о передаче Синоду всех дел о раскольниках. 15 февраля 1721 года государь написал на докладе: «извольте послать указ, дабы преображенскаго приказу дьяки в те дела не вступалися и ничем как до чина духовнаго, так и до раскольщиков не касалися, ибо те дела поручены ныне духовной коллегии»¹⁴³¹. Позднее государь предоставил Синоду, в частности, право задерживать раскольников, чьему бы ведению они ни подлежали, а также предоставил и сбор с раскольников положенного с них оклада¹⁴³². Еще на самых первых порах Синод взял в свое ведомство всех «мирских персон», состоявших при раскольнических делах, на что было испрошено высочайшее повеление¹⁴³³. Словом, дела о раскольниках переходили в полном объеме своем в ведение Синода. Однако, когда управитель приказа церковных дел, московский священник, посланный в Калугу для изыскания раскольников, был обвинен раскольниками во взяточничестве, то это дело, по высочайшему повелению, передано было для разбора в московскую губернскую канцелярию¹⁴³⁴.

Хотя по смыслу духовного регламента руководство высшим образованием и просвещением народным передавалось в ведение Синода, но нигде не было сказано определенно, что с открытием Синода высшие школы в Москве и типографии поступают в синодское ведение. 16 февраля 1721 года государь указал: печатному двору и школам славяно-греко-латинским, что в Москве, и печатне, которая в Петербурге, со всеми служащими при них, быть в ведении Синода, кроме школ навигацких¹⁴³⁵. Недолго спустя, 22 февраля, Синод, на основании этого высочайшего указа, а также и духовного регламента, подчинил себе и все вообще типографии в России, т. е., сверх упомянутых в царском указе, еще Киево-Печерскую и Черниговскую¹⁴³⁶. Ведением от 1 марта 1721 года Сенат сообщил Синоду о совершившемся уже перечислении школ, кроме «навигацких», согласно указу 16 февраля, в ведомство Синода¹⁴³⁷. 20 марта приняты были меры к подчинению торговли богослужебными книгами и иконными изображениями строгому контролю Синода¹⁴³⁸.

В самый день своего открытия Синод сделал государю доклад о порядке избрания Синодом архиереев, о чем не было упомянуто в духовном регламенте. Порядок этот требовал новых указаний, так как он не мог оставаться прежним: ни таким, как был при патриархах, когда избрание архиерея зависело от патриарха, ни таким, каким стал в междупатриаршество, когда архиереи избирались часто почти без участия духовной власти. Государь дал резолюцию: «выбирать по две персоны и, которую определим, посвящать и определять»¹⁴³⁹. Затем Синод, вступая в управление духовенством, несколько расшатанное в междупатриаршество, собирал сведения о священнослужителях состоявших в ведении военной и адмиралтейской коллегий¹⁴⁴⁰, взял в свое ведение Новодевичий московский монастырь, оказавшийся состоящим в ведении преображенского приказа¹⁴⁴¹, и т. п., и оповестил по своему ведомству, что лица духовного ведомства не обязаны повиноваться указам из светских коллегий и канцелярий без послушных указов от Синода¹⁴⁴².

Вступление Синода в эти области ведения: дела веры, образование и просвещение и управление церковным строем, не вызывали ни споров, ни сомнений. Иное дело было с церковными имуществами и церковным судом.

Когда говорят о церковных имуществах петровского времени, то чаще всего разумеют почти исключительно церковные земли. Земля в это время была, действительно, «наиболее важною доходною статьею, хотя и далеко не единственною»¹⁴⁴³. «В рассматриваемое время земля мыслилась не иначе, как населенною податным сословием на началах вотчинного права»¹⁴⁴⁴. А по традиции древней Руси, разграничивавшей суд не по качеству проступков, а по принадлежности их тем или иным лицам, кто жил на церковной земле, тот подлежал и церковному суду, исключая тяжких преступлений уголовных. Поэтому обе эти области, область ведения церковных имуществ и область церковного суда, связаны между собою самым тесным образом.

Государство, во-первых, уже привыкло распоряжаться церковными вотчинами, во-вторых, не заявляя претензий на подведомственность себе духовных лиц, оно не могло примириться с мыслию о полной подведомственности церковным властям множества лиц, совершенно «мирских», т. е. церковных крестьян и всякого рода других лиц, состоявших при церковных вотчинах.

По духовному регламенту, Синоду принадлежало наблюдение за правильным употреблением церковных имуществ, но нигде в регламенте не было сказано, чтобы церковные имения поступали в ведение Синода, а между тем в данное время они, с упразднением монастырского приказа, были розданы по церквам, монастырям и архиерейским домам и оставались без центрального управления. В первое же свое заседание, 14 февраля 1721 года, Синод представил государю доклад о том, что надлежит передать ведение церковными имениями, бывшими под ведением упраздненного монастырского приказа, «сборами и правлением» Синоду, и государь дал резолюцию: «быть по сему»¹⁴⁴⁵.

Основываясь на этой резолюции, Синод разъяснил, что ему теперь, кроме заведывания «сборами» с церковных крестьян, принадлежит также «суд и расправа» между крестьянами и всякого чина людьми церковных вотчин, и вообще всякое правление ими. Обиженные и истцы из церковных крестьян и всякого чина людей должны были вчинать дела и искать своих исков в Синоде, а ответчики в Синоде же отвечать. Если же этими лицами будет причинена обида кому-либо из постороннего ведомства, то на них бить челом «по царскому указу и по генеральному регламенту». Исключались дела о разбое и убийстве, безусловно подлежавшие светскому суду¹⁴⁴⁶.

Однако это разъяснение оказалось не совсем точным. Синод уже 28 апреля 1721 года жаловался государю, что Сенат велит быть духовным вотчинам и служителям их «под судом, по генеральному регламенту, в юстиц-коллегии». Синод прибавлял, что когда «сочинен» был генеральный регламент, тогда «о духовном правительстве еще и начинания не было», а ныне «духовное правительство от прочих коллегий отменно, равно Сенату»; если согласиться с Сенатом, то церковным вотчинам и их насельникам будет «прежнее от мирских властей утеснение». Резолюция государем дана такая: «определю по приезде; однако ж видится, что инако нельзя, понеже ведение вотчин у вас определено для поборов и между ими расправы и тому подобнаго, дабы в лучшем охранении были; а чтоб с посторонними случающимся делам всем быть у вас, чаю, не возможно, понеже при таких делах казни и наказания бывают, вам подписывать не возможно, а одному светскому вручить нельзя; другое, что столько будет хлопот, что настоящаго вашей должности дела управить будет неколи, которое и без иных дел великих трудов и времени требует, к тому же крестьяне и служители суть равные, где бы ни были»¹⁴⁴⁷. За то Синод получил удовлетворение на свое ходатайство в том же докладе, чтобы духовные лица не были забираемы по оговорам в «разныя канцелярии и приказы», но чтобы дело было расследываемо духовною властию, и только тогда, когда по такому расследованию окажется, что необходим «розыск гражданскаго суда», или если духовное лицо взято будет в «явном каком злодействе», в таком только случае дело поступало бы в светский суд и предварительно с духовного лица снимался бы духовною властию сан. Государь дал резолюцию: «на которых оговор какой будет, кроме тяжких государственных дел, в каком партикулярном злодеянии, таких отсылать к Синоду против пункта сего силы, пока оные до гражданскаго суда приличны будут, а самим не брать в коллегии или где инде, и не держать; и должен каждый челобитчик в злодеянии на духовных нигде инде бить челом, токмо в Синоде. Сие разумеется о брани, бою, краже и прочих тому подобных дел, а не о тех, которыя тяжебныя дела, к которым сами духовные себя привязали, яко какая покупка, промыслы, откупы, торги и прочее тому подобное, еже, где определено всем, там и на духовных бить челом; например, в иностранных торгах – в коммерц-коллегию, во внутренних торгах, промыслах, откупах – в камер-коллегию, и прочее тому подобное»¹⁴⁴⁸.

В августе 1721 года Синод спрашивал у Сената, распубликовал ли Сенат высочайшее повеление, сообщенное ему Синодом, о подсудности духовных особ только духовному правительству и о неприкосновенности их, исключая явного злодейства. И сообщал, что «в некоторых светских командах поступают с духовными не по содержанию онаго именного указа»: преображенская канцелярия, не списавшись с Синодом, самовольно поручила арестовать в Новгороде духовных дел судию, архимандрита Андроника и выслать в Москву, «по такому делу, которое не так преображенской канцелярии, как синодальному рассуждению подложит», а затем, «по усмотрению его невинности», отпустила его обратно «с оправдательным указом». «А в других командах по губерниям и провинциям многия чинятся духовным, т. е. священнослужителям и прочим синодской команды подчиненным, обиды и отягощения, а именно: попов и диаконов и прочих причетников и подобных им» не только «в каких важностях, но и в истцовых делах берут в приказы и держат под караулом многое время и наносят им не малые убытки и озлобления»¹⁴⁴⁹.

Около того же времени, или вслед затем (11 сентября), открылось любопытное в этом отношении дело. Суздальский судья Толмачев требовал, чтобы на подчиненных ему лиц суздальское духовенство било челом у него, писал указы архиерею, принял жалобу на архиерея и препроводил ее в юстиц-коллегию, да и сам прислал в юстиц-коллегию жалобу на архиерея, – и только уже юстиц-коллегия направила дело к законному порядку: передала его в Синод¹⁴⁵⁰.

Вероятно, этого рода факты побудили Синод вторично просить государя о подтверждении неприкосновенности лиц духовного ведомства для светского суда. По крайней мере, без необходимости, потому что дело это было государем уже разрешено в резолюции на докладе 28 апреля, Синод в докладе 19 ноября 1721 года, объясняя, что «духовнаго чина и церковнаго причта люди, которые в бытность российских патриархов ведомы были во всем, кроме татиных, разбойных и убивственных дел, под судом патриаршим, подчинены ныне именным его императорскаго величества указом Синоду», просил, «дабы на оных светским в злодеяниях и в тяжебных делах бить челом нигде инде, токмо в Синоде». Государь оставил просьбу без ответа¹⁴⁵¹. Без ответа также было оставлено и, опять вторичное, ходатайство Синода о том, чтобы по оговорам духовных особ в преступлениях какой бы то ни было важности расследование первоначально производилось в Синоде, «доколе по явным их подозрительствам дойдут до телеснаго наказания, к которому тогда, яко причинные уже, из Синода и отсылаться будут». Синод изъяснял, что если об этом «собственною резолюциею не определится, то духовные от светских напраснаго утруждения и озлобления избыть не могут». Синод, впрочем, прибавлял, что если духовные лица взяты будут в каком «явном злодействе», то о них следовать в гражданском суде и только для снятия сана присылать в Синод по-прежнему»¹⁴⁵². О крестьянах духовных вотчин того же 19 ноября в Сенате государь дал указ, что суд между ними и кто на них будет бить челом, кроме креминальных дел, которые подведомы юстиц-коллегии, принадлежит Синоду; а по жалобам духовных крестьян и других лиц духовного ведомства на светских лиц бить челом там, «где их соперники ведомы»¹⁴⁵³.

В докладе 19 ноября 1721 года Синод жаловался государю, что светское начальство не оказывает духовному содействия по части высылки в духовный суд по делам, подлежащим духовному суду, лиц, не подведомых духовной власти. Государь написал на докладе: «изъяснить дело именно». Это вызвало подробный доклад Синода 12 апреля 1722 года и повело к пересмотру и некоторому изменению круга подлежавших суду Синода дел.

Синод сделал подробный доклад о делах, подлежавших патриаршему суду, затем перешедших в ведение местоблюстителя патриаршего трона и, наконец, по духовному регламенту подлежащих Синоду. Государь, рассмотрев перечисление дел духовного суда по пунктам, некоторые пункты оставил без всякой отметки, как заключавшие в себе перечисление дел, бесспорно подлежавших Синоду, против других написал: «в Синоде», против третьих: «светскаго суда». Остались без всяких отметок пункты, перечислявшие следующие дела: богохульные; еретические; раскольничьи; волшебственные; недоуменные браки и определение степеней родства; развод по прелюбодеянию; дела о побегах и самовольных отлучках одного из супругов. Против следующих пунктов написано «в Синоде»: о двоебрачии; о браках по принуждению; о насильственном пострижении. «Светскаго суда» государь написал против пунктов, изъясняющих дела: о любодействе; о блудном насилии; о насильственном любодействе господ со своими «рабынями»; о насильственном «восхищении» к браку; о детях, прижитых от блуда и от незаконного брака; о женитьбе без воли родителей. Против пункта о кровосмешении государь написал: «светскаго суда, токмо о важности суда с спросу Синода»¹⁴⁵⁴. Тогда же был разрешен вопрос об укреплении духовных завещаний. Ранее это было дело духовного суда¹⁴⁵⁵. Духовный регламент передавал дела о завещаниях на совместное решение Синода с юстиц-коллегией. Теперь Синод возбуждал вопрос, куда должны поступать пошлины, взыскиваемые при укреплении духовных завещаний. Государь решил вопрос тем, что дела о завещаниях передал ведению одной юстиц-коллегии. Он написал на докладе Синода: «быть в юстиц-коллегии, а которыя спорныя, для тех требовать из юстиц-коллегии из Синода одного или двух членов, чтоб при том были, понеже случаются духовники в воровских духовных, дабы член был тому свидетель и виноватый бы отдан был под градской суд; а пошлины в госпиталь»¹⁴⁵⁶. В 1724 году временно, «для нынешняго случая», вследствие умножения дел в Малороссии по жалобам на духовенство, Петр подчинил малороссийских духовных суду малороссийской коллегии¹⁴⁵⁷. В 1723 году предоставлен был вальдмейстерской канцелярии разбор дел по обвинению лиц синодального ведомства в порубке заповедного леса¹⁴⁵⁸, хотя еще в 1722 году Синод ревниво отстаивал свои права на разбирательство этого рода дел¹⁴⁵⁹, а также изъят был из ведения Синода и разбор дел по обвинению в утайке душ¹⁴⁶⁰.

Яснее и проще было дело со «сборами». Основываясь на высочайшей резолюции 14 февраля 1721 года, утверждавшей за Синодом ведение церковных вотчин «сборами и правлением», Синод разъяснил, что сборы с церковных крестьян подлежат исключительному ведению духовной власти¹⁴⁶¹, а 28 апреля 1721 года постановил «выслать вон» из «патриарших», архиерейских, монастырских и церковных вотчин тех лиц, которые занимались сборами по назначению «из провинций», т. е. от светских властей¹⁴⁶². 19 ноября 1721 года государь дал в Сенате окончательное разъяснение о сборах. Сборами податей с крестьян духовных вотчин ведал Синод, который и обязан был отсылать подати «туда, куда со всех крестьян сбирают»; а «поборы с мельниц, пошлины и промыслы» оставлены были в ведении камер-коллегии¹⁴⁶³. В 1724 году сбор положенных с дворового числа на провиант и фураж денег и доимочных рекрут поручен был исключительно определенным от камер-коллегии камерирам и комиссарам¹⁴⁶⁴.

Когда круг дел Синода обозначился и Синод был открыт, в Синод были переданы дела из Сената, касавшиеся ведомства Синода, но до учреждения Синода производившиеся в Сенате. Были составлены описи таким делам в Сенате. Оказалось не решенных шесть дел: пять – по доношениям монастырского приказа¹⁴⁶⁵, одно по ходатайству Тверского епископа Варлаама о перестройке архиерейских палат¹⁴⁶⁶. 29 марта 1721 года состоялось определение Сената передать все эти дела в Синод вместе с «выписками», если последние сделаны¹⁴⁶⁷. И после этого поступавшие в Сенат по какому-нибудь недоразумению доношения из монастырского приказа и вообще всякого рода дела, подлежавшие ведению Синода, но по инерции поступавшие еще в Сенат, были направляемы Сенатом в Синод¹⁴⁶⁸.

Однако не все нерешенные дела были переданы светским ведомством в духовное. Синод узнал, что в Сенате имеется челобитная на Воронежского митрополита Пахомия от монахов и крестьян донецкой Успенской пустыни, и потребовал передачи ее в Синод¹⁴⁶⁹. Сенат отыскал челобитную в своих нерешенных делах и отослал¹⁴⁷⁰.

21 июня Синод сделал распоряжение о том, чтобы московская земская канцелярия передала обратно во вновь открытый монастырский приказ переданные ей при закрытии монастырского приказа в 1720 году дела, а также и все те дела, которые производились в канцелярии по челобитью разных чинов людей на служителей и крестьян духовного ведомства, оконченные и неоконченные, вместе с подьячими, сборами и колодниками¹⁴⁷¹. В сентябре Синод принимал меры к скорейшему исполнению земскою канцелярией этого синодального требования¹⁴⁷². Вместе с делами из ведения московской земской канцелярии изъято было и одно село Суздальского архиерейского дома, состоявшее в ведении канцелярии¹⁴⁷³.

От камер-коллегии затребованы были окладные и доимочные книги, не переданные еще в духовное ведомство¹⁴⁷⁴. От ревизион-коллегии и канцелярии розыскных дел Синод требовал передачи в Синод дела о начете на бывшем московском вице-губернаторе Ершове, поступившем на службу по духовному ведомству¹⁴⁷⁵. В ноябре 1721 года Синод жаловался государю, что ни камер-коллегия в Синод, ни «губернии и провинции» в «синодскую команду» не присылают ведомостей и книг, необходимых для производства сборов. Государь написал на докладе: «прислать ведомости подлинныя, о чем, куды надлежит, послать крепкие из Сената указы»¹⁴⁷⁶.

Рядом с этим были высылаемы с церковной земли продолжавшие проживать на ней подьячие разных светских канцелярий и «всяких чинов люди», подворья очищались от складов и постоя военного и гражданского ведомств¹⁴⁷⁷.

Один исследователь выражается, что «круг подведомственных коллегиям дел был далеко не определителен»¹⁴⁷⁸ в петровское время и, приписывая то же Сенату и Синоду, делает вывод, что «неразграниченность ведомств» была причиною того, что «светские учреждения вступались в дела, подлежавшие рассмотрению и решению духовной власти»¹⁴⁷⁹. Далее тот же исследователь говорит: «как ни старался Синод выяснить и определить круг дел своего ведомства, светские учреждения постоянно вмешивались в дела, которые подлежали рассмотрению и решению исключительно духовной власти. И это должно сказать не только о коллегиях и канцеляриях, но даже и о самом Сенате»¹⁴⁸⁰.

Что вмешательство светских властей в дела духовного ведомства было, об этом не может быть и спора.

Однако не нужно преувеличивать этого явления. Несомненно, что были и «неразграниченность» ведомств, и вмешательство, но никогда, в сущности, не доходило дело до того, чтобы «определение подсудности зависело в действительности от личного взгляда самих учреждений»¹⁴⁸¹. Правда, что на первых порах Синод, не узнав подведомственности ему одного дела, по ходатайству Казанского митрополита Тихона о распределении денег на пособие новокрещенным и об обучении детей новокрещенных, передал было это дело в Сенат, и Сенат вернул его Синоду, объяснив, что согласно духовному регламенту это дело подлежит компетенции Синода¹⁴⁸². Но ведь это был исключительный случай. Также единичны были и принципиальные препирательства Синода с берг-коллегией и мануфактур-коллегией, причем Синод основывался на общем законе, а коллегии – на специальных высочайших повелениях, данных до издания общего закона¹⁴⁸³. Было также препирательство Синода и с камер-коллегией, заключившей подрядчиков из духовных крестьян в колодки, в то время как Синод признавал заключенных неповинными¹⁴⁸⁴, и с юстиц-коллегией, от которой Синод безуспешно требовал в 1722 – 1723 годах, по просьбе комиссара старорусских вотчин Александро-Невского монастыря, передачи в Синод дела по взысканию с этого комиссара денег¹⁴⁸⁵. Но эти последние факты не имели уже принципиального значения.

Несколько серьезнее обстояло дело в провинции. Синоду здесь довольно часто приходилось указывать на нарушение его границ другими ведомствами и требовать сатисфакции то у Сената – против астраханского губернатора¹⁴⁸⁶, или белоградского камерира¹⁴⁸⁷, или рязанских сборщиков¹⁴⁸⁸, или полицмейстерской канцелярии¹⁴⁸⁹, то у юстиц-коллегии против пензенского судьи¹⁴⁹⁰, то у камер-коллегии – против белоградского камерира¹⁴⁹¹, то у штатс-контор-коллегии – против костромского рентмейстера¹⁴⁹², то против сибирских властей¹⁴⁹³, то против вальдмейстерской канцелярии¹⁴⁹⁴.

Но в этих всех случаях необходимо принимать во внимание одну исключительную сторону дела. Необходимо помнить, что Синод выступал в деловую среду в ряду правительственных учреждений, так сказать, новорожденным, и нет ничего удивительного, если те ручьи дел, которые прежде текли в известном направлении, а теперь обращены были к Синоду, на первых порах по временам делали забывчивый шаг в своем прежнем направлении. Тут действовала сила привычки, инерции, но уже сломанная и все более ослабевавшая. Все эти вмешательства имели практические, а не принципиальные причины. Синод ревниво следил за неприкосновенностью области своего ведения и настойчиво отстаивал эту неприкосновенность даже в мелочах. Когда однажды штатс-контор-коллегия 20 марта 1721 года, т. е. уже после открытия Синода, определила по прошению служителей бывшего патриаршего дома выдать им жалованье на 1721 год и известила о том Синод, Синод, получив такое извещение, признал, что «штатс-контор-коллегия самовластно вступила в правление дел», определенных именным царским указом Синоду, ибо указом этим патриарший и архиерейские дома и монастыри с их служителями и вотчинными крестьянами, «как сборами, так и всяким правлением» повелено ведать в одном Синоде. Синод решил постановить свое собственное определение о выдаче служителям бывшего патриаршего дома жалованья и, чтобы на будущее время коллегии не вступались в правление синодальных дел, послать в Сенат ведение, а в штатс-контор-коллегию «паки подтвердить указом». Первым подтверждением был сочтен известительный указ Синода в коллегию о высочайше утвержденных докладных пунктах, одним из коих патриарший и архиерейские дома с монастырями отдавались в ведение Синода¹⁴⁹⁵. Однажды дьяк монастырского приказа, уже после открытия Синода, обратился в Сенат с доносом о злоупотреблениях его сослуживцев по отдаче на откуп бумажного завода. Сенат передал донос в Синод, а Синод первым делом оштрафовал доносчика ста рублями за то, что тот обратился к Сенату минуя свое начальство, – «дабы ему и иным впредь чинить так было неповадно»¹⁴⁹⁶. Сам Синод старался быть свободным от упрека во вмешательстве и оказывавшиеся у него дела, не подлежавшие ему, передавал по принадлежности: в юстиц-коллегии – о завещаниях¹⁴⁹⁷, об умерщвлении незаконнорожденных детей¹⁴⁹⁸.

Принципиальное разногласие у Синода было единственно с Сенатом – по вопросу о церковных вотчинах и их насельниках, об этом было уже сказано и можно было видеть, что столкновение Синода с Сенатом по этому исключительному пункту являлось неизбежным. Вообще же можно сказать, что «с учреждением Синода положен был предел незаконному вмешательству Сената в не подлежащую ему духовную область»¹⁴⁹⁹.

Рядом с разграничением внешним, т. е. отграничением предметов, подлежащих ведению Синода, предстояло заняться и разграничением внутренним, т. е. отграничением предметов, подлежащих решению. В самое первое время этого необходимого отграничения сделано не было, и с первых же пор обнаружилось, что в Синод вступает непосильная для одоления масса дел, и в ней – немало дел крайне незначительных, подлежащих подчиненным Синоду инстанциям, и формальных, не требующих иногда никакого рассмотрения и отнимающих только время. Таковы, например, были все дела о выдаче паспортов приезжавшим в Петербург лицам синодального ведомства из епархий. Из Синода выдавались паспорта отъезжавшим из Петербурга или Москвы: иеромонахам, вкладчикам и служителям монастырским, приезжавшим по церковным делам¹⁵⁰⁰, ревельскому протопопу для проезда по делам службы из Петербурга в Москву¹⁵⁰¹, поповским детям¹⁵⁰², дворецкому архиерейского дома, приезжавшему для приискания места¹⁵⁰³, боярскому сыну с конюхом, приезжавшему по делам архиерея¹⁵⁰⁴, служителям архиерейских домов, бывшим на службе в столицах при архиерейских подворьях¹⁵⁰⁵ или приезжавшим по делам временно¹⁵⁰⁶, служителям монастырским¹⁵⁰⁷, крестьянам церковных вотчин, высылаемым за отсутствием у них разрешения на отлучку с места жительства¹⁵⁰⁸ или возвращавшимся на родину после службы в столице, после заработка¹⁵⁰⁹, после временного пребывания по какому-нибудь делу¹⁵¹⁰, также паспорта на временное пребывание в столице¹⁵¹¹. Таковы же были все дела с допросами беспаспортных церковных крестьян, захваченных в столице полицейскими властями и препровождаемых обыкновенно в Синод. Затем, Синод был обременен и своими «епархиальными» делами. Правда, для московской, бывшей патриаршей области с самого начала учреждено было архиерейское управление и существовали приказы, а потом учреждена была московская духовная дикастерия, но петербургский край оставался в непосредственном управлении Синода. Синод здесь давал указы об освящении церквей¹⁵¹², о перестройке¹⁵¹³, устраивал дело обучения церковнических детей в Петербурге¹⁵¹⁴. К Синоду обращался главный магистрат с просьбою о приводе к присяге магистратского ратсгера, и Синод поручил привести к присяге Успенскому протопопу¹⁵¹⁵. Священник котлинского собора просит о даче собору утвари и богослужебных книг¹⁵¹⁶. Начальство петербургского корабельного строения просило о назначении священника для отправления треб рабочим вместо заболевшего¹⁵¹⁷. Приходское духовенство просит о выдаче паспортов¹⁵¹⁸. Назначенные в Александро-Невский монастырь из Троице-Сергиевского три служителя просят о пособии на дорогу¹⁵¹⁹.

Производя внутреннее разграничение дел, Синод 1 сентября 1721 года предоставил монастырскому приказу распределять по монастырям присылаемых военною коллегией в Синод отставных солдат¹⁵²⁰. Своему обер-секретарю Синод предоставил решение дел о крестьянах духовного ведомства, оказавшихся в Петербурге без покормежных писем и паспортов и обыкновенно направляемых полицейскими властями в Синод. Синод объяснял установление такого порядка тем, что «Святейшему Синоду, труждающемуся в правлении духовных дел, не следует докучать о таких малых и неважных делах, чтобы от того в важных духовных правлениях помешательства не было»¹⁵²¹. По своей петербургской епархии Синод, сначала исполнявший даже самые мелочные дела, постепенно стал оставлять за собою только важнейшие, а менее важные передавал на распоряжение тиунской конторы, во главе с тиуном, учрежденной на третьем месяце существования Синода, – хотя, впрочем, все бумаги, подлежавшие решению тиуна, продолжали писаться или на имя Синода, или на высочайшее имя¹⁵²². Тиун уже, а не Синод, как было ранее¹⁵²³, назначает священника для привода к присяге служителей главной артиллерийской команды¹⁵²⁴, тиун же выдает паспорта подведомственному ему духовенству¹⁵²⁵, и т. д.

22 июня 1722 года Синод в цели ограничения круга входящих к нему дел постановил разослать указ по своему ведомству, воспрещающий входить в Синод с делами помимо подчиненных Синоду инстанций. В указе говорилось, что «многие челобитчики и доносители» обращаются к Синоду с челобитными и доношениями не только «о важных и без синодальнаго суждения решаться не могущих, но и о легких и малых делах», которые подлежат подчиненным Синоду приказам и управлениям. Эти маловажные дела, с течением времени все увеличивающиеся в своем числе, препятствуют отправлению «нужнейших, до единого токмо синодальнаго суждения надлежащих» дел. В основание постановления приняты были законы о делах светских. Эти законы устанавливали строгую постепенность инстанций в делах, так что в Сенат восходили дела уже профильтрованные в подведомых ему инстанциях. Без решения низшей инстанции переносить в высшую позволялось только в двух случаях: когда дело не решалось более полугода или когда «судья» состоял в свойстве или в явной вражде с одною из тяжущихся сторон. Синод учрежден только для решения важных дел, в духовном правлении власть и силу имеет такую, как Сенат в светском, и если, по закону, не обращавшись к коллегиям, «не велено» обращаться и к Сенату, и даже нельзя обращаться и в юстиц-коллегию, например, не обращавшись наперед в низшие судебные инстанции и не дождавшись их решения, то «по примеру светских дел должен всяк и в делах духовнаго правительства поступать». В указе указывались дела, подлежащие ведению духовной власти, и затем предписывалось, что о всяком подлежащем духовному правлению деле все должны обращаться сперва «в городах к определенным к тому духовных дел управителям», с жалобами на архиерейских и монастырских служителей и на вотчинным их, а также на церковных крестьян – обращаться к их «командирам», или тоже к духовным управителям, если командиры далеко, и только если этими инстанциями будет учинено решение неправое, тогда обращаться к епархиальному архиерею, а в Синод входить исключительно в случае недовольства уже этим, архиерейским судом, или в случае жалобы на состоящих при Синоде лиц, не подчиненных никому, кроме Синода¹⁵²⁶.

После этого Синод стал передавать на решение епархиальных начальств некоторые дела, рассматривавшиеся сначала в Синоде: об определении подьячего, по его прошению, в епархиальный духовный приказ¹⁵²⁷, о беглых помещичьих крестьянах, оказавшихся проживающими в монастыре¹⁵²⁸, но каждый раз с требованием донести о решении Синоду. Когда синодальный казенный приказ просил у Синода разрешения его недоумений в деле о захвате земли, Синод не стал входить в обсуждение этой просьбы и сделал даже замечание приказу впредь не утруждать Синод подобными вопросами, а поступать «как должно»¹⁵²⁹.

Установив для своих внутренних дел указанные ограничения, Синод не обезопасил себя от маловажных дел, которые входили в Синод от светских учреждений. В 1723 году Синод отказал дворцовой канцелярии исполнить ее просьбу о высылке к допросу не исполнивших подряда по поставке дров крестьян синодального ведомства с их поручителями и напомнил канцелярии, что никаких «челобитен» по делам, подлежащим ведению подчиненных Синоду учреждений и лиц, в Синоде определено не принимать, чтобы напрасною перепиской не препятствовать рассмотрению дел важнейших¹⁵³⁰. Однако в том же году Синод исполнил требование конторы строения котлинских домов о допросе крестьянина относительно получения им денег; правда, тут же заметив, что справки и дела, относящиеся до подчиненных синодальной команды, на будущее время следует направлять в подчиненные Синоду правительства, мимо синодальной канцелярии¹⁵³¹. В 1724 году Синод также исполнил просьбу главной полицмейстерской канцелярии о допросе, в качестве свидетелей, монаха и попа по производившемуся в канцелярии делу и отослал в канцелярию допрос, но опять-таки заметил, что канцелярии надлежит впредь обращаться в подобных делах непосредственно в епархиальное управление, не утруждая Синода¹⁵³².

А затем, 12 августа 1724 года, Синод признал необходимым сделать общее по этой части распоряжение. Изо всех коллегий и канцелярий в Синод могли вступать только «самые важные» дела, относящиеся до в веры («благочестия»), а в других случаях коллегии и канцелярии должны сноситься с подчиненными Синоду управлениями («правительствами»): относительно завещаний и церковнослужителей с местными епархиальными архиереями; если дело касается монастырей и вотчин, состоящих в ведении синодальных членов, то сноситься непосредственно с членами Синода; если дело касается синодальной московской области – с московскою духовною дикастерией; если Петербурга и новозавоеванных городов – с тиунскою конторой; если крестьян, подчиненных монастырскому приказу, – с монастырским приказом. И только если в какой-либо епархии какое-либо духовное дело будет признано «сомнительным», архиереям предоставляется входить с ним в Синод, присылая донесения с обстоятельными и краткими выписками и с приложением мнения с ясными резонами¹⁵³³.

Иногда, случалось, сам Синод обременял себя без нужды излишними делами. В 1724 году он разбирал исковое дело двух крестьян Ростовского архиерейского дома, подлежавшее исключительному суду их хозяина – Ростовского архиерея. Обер-прокурор предлагал Синоду оштрафовать секретаря за принятие этого дела к синодальному производству¹⁵³⁴.

По некоторым известиям, Петр имел в виду церковное управление, Синод, оставить при одних духовных делах, «дабы церковное правление и учение во славу имени Божия в наилучшее происходило»¹⁵³⁵. Синоду, как известно, предоставлено было, между прочим, ведение архиерейскими и монастырскими деревнями и всякими с них сборами и расходами, также и судом крестьян архиерейских и монастырских между собою и по искам на них. Государь будто бы нашел, что от подведомственности этих дел Синоду «Духовное Собрание стало быть отягощено», «в управлении духовных дел учинилось помешательство», возникли «многие непорядки» и духовные власти «не о духовных, но паче о других, не принадлежащих к их правлению, попечение возымели». Тогда, будто бы, государь «возымел конечное намерение», чтобы вовсе освободить духовное управление от вотчинных и судных дел, и «быть бы в Синоде только одним делам духовным, о чем собственныя его императорскаго величества руки в Сенате записки имеются, но к исполнению того не допустила его величества кончина»¹⁵³⁶.

Относительно «власти» Святейшего Синода в петровское время высказанные разными исследователями взгляды нельзя назвать твердо установленными. Основываясь на выражении манифеста об учреждении Синода, угрожающем за противление и ослушание Синоду наказанием «против прочих коллегий», один исследователь говорит, что «этим выражением законодатель как будто дает знать, что степень власти этого правительства приравнивается к другим коллегиям; значит, Синод должен быть равен с последними». И далее, находя, что в духовном регламенте упоминается об участии государя в синодальной работе лишь однажды, при выработке Синодом дополнительных к регламенту правил, а между тем коллегиям представлено было обращаться к царю во всех случаях, когда того требовала государственная польза, этот исследователь приходит к мысли, будто «власть Синода по сравнению с коллегиями была ограниченнее»¹⁵³⁷. Затем, будто бы, «Синод de jure скоро занял положение, равное с Сенатом, высшее по отношению к коллегиям», после чего «власть Синода в пределах своего ведомства была точно такою же, как власть Сената в области светского управления»¹⁵³⁸.

Другой, позднейший исследователь о Синоде высказывает мысль, что решить вопрос, «был ли Синод – в ряду других государственных учреждений – органом второстепенным, как все коллегии, или по своим полномочиям был равен Сенату – разумеется, в порученной ему области», – задача трудная. «Одни источники несомненно указывают на то, что Синод имел честь и силу в духовных делах такую же, какую Сенат имел в гражданских», «обладал равенством с Сенатом по своим полномочиям», «был органом, не подчиненным никому другому, кроме воли одного монарха». «Другие же источники таковы, по которым можно заключить, что Синод имел полномочия, не большие коллежских полномочий, и что он если не был в прямом подчинении Сенату, то находился в косвенной зависимости от него, и что Сенат нередко входил со своею властью, как орган главенствующий в государстве, и в область синодальную»¹⁵³⁹. «Первоначальной мыслью Петра Великого было создать для управления духовными делами духовную коллегию», и «Синод по мысли Петра должен был занять место в ряду коллегий, второстепенных органов государственного управления, которые все были под апелляцией Сената»¹⁵⁴⁰. В доказательство такого заключения этот исследователь приводит то, что за противление и ослушание Синоду обещано наказание «против прочих коллегий», что сами члены Синода просили себе жалованья «против коллегий», значит, смотрели на Синод, как на коллегию; что Синод устроен был по типу коллегий; что и члены Синода именовали Синод на первых порах коллегиею, и Сенат именовал его так же. Но в первое же заседание «с Синодом произошло превращение, вследствие которого он сразу выдвинулся из ряда коллегий». «В этом заседании духовные персоны высказали государю мысль, что Синод должен занять высшее место в ряду учреждений государственного управления, – место, равное Сенату. В доказательство такого права Синода они привели следующие основания: во-первых, они утверждали, что Синод есть прямой преемник чести, силы и власти патриаршей», и даже, во-вторых, большей, потому что он собор. И резолюция Петра «выводила Синод из ряда коллегий: он добился равенства с Сенатом и таким образом стал тоже высшим правительственным органом». Это «подтверждено» Петром 12 апреля 1722 года: «понеже Синод в духовном деле равную власть имеет, как Сенат в гражданском, того ради респект и послушание равное отдавать надлежит и за преступление наказание»¹⁵⁴¹. Но, с другой стороны, полномочия Синода в петровское время по сравнению с «полномочиями Сената едва ли были больше и шире коллежских»; «Синод по своим полномочиям занимал место в ряду органов государственного управления едва ли высшее, чем коллегии, и отличался от них только внешним обликом чести и значения, внешним ореолом». Равенство с Сенатом «было только кажущееся; оно было только внешним титулом, без сущности полномочий», и «произошло оттого, что Синод беспрестанно просил государя дать ему положение в государстве, равное с Сенатом»; члены Синода помнили еще значение недавней патриаршей власти. И «государь, в силу разных обстоятельств, уступил докучливым просьбам Синода, дал ему равенство с Сенатом», – титулярное только, впрочем, а не действительное¹⁵⁴².

Оба исследователя, по-видимому, упускают из виду, что невозможно ставить Синод в ряду государственных учреждений, как учреждение сравнимое с другими. Синод был высшим органом церковного управления; но, по наследству от патриарха, Синоду оставлена была значительная часть предметов государственного ведения, в которой Синод являлся уже высшим органом не церковного управления, а только, так сказать, сословного в государстве. Но высшим органом государственного управления был Cенат. Таким образом, была часть в государстве, в которой хозяевами должны были являться, в сущности, и Синод, и Cенат. По части собственно церковной Синод был безусловно самостоятелен, и к царю в этой области «обращался не как к главе Церкви, а как к главе государства»¹⁵⁴³; но по части предметов ведения «сословных», входивших в круг ведения Синода, Синод имел «крайнего судию» в «высокомонаршей особе»¹⁵⁴⁴, а на практике естественно должен был постоянно справляться с намерениями Сената, как высшего органа общегосударственного управления, и его голосу уступать первое место, хотя, во всяком случае, и в этой области «вмешательству Сената положен был с учреждением Синода предел»¹⁵⁴⁵. И Сенат, и Синод были высшими органами управления, Сенат по части государственной, Синод по части церковной с прибавлением некоторой доли дел сословных государственного характера. Но как и Синод был гражданин государства, и Сенат был сын Церкви, то между ними было взаимное и первенство, и послушание. В делах церковных исключительный голос принадлежал Синоду, в делах государственных первый голос принадлежал Сенату. На этой исключительно почве и может быть рассматриваемо взаимоотношение Синода и Сената, но при этом необходимо заметить, что при неясности и «запутанности» правовых понятий того времени¹⁵⁴⁶ точное определение этого взаимоотношения не соответствовало бы действительности.

Синод, правда, при своем учреждении получал и именование, и формы устройства, тождественные с именованием и формами устройства коллегий. В Синоде, как в коллегиях, были президент, вице-президенты, советники и асессоры. Именовался Синод по духовному регламенту коллегией или «коллегиумом». Однако в манифесте это слово употребляется с прибавлением: «т. е. духовное соборное правительство»¹⁵⁴⁷. Но разница была в содержании самых учредительных актов. В генеральном регламенте прямо сказано, что «коллегии обретаются под указами» государя «и Сената»¹⁵⁴⁸. На подчинение Сенату «духовной коллегии» нет ни малейшего намека ни в духовном регламенте, ни в манифесте, сопровождавшем регламент. Напротив, там оттенены даже исключительные отношения «духовной коллегии» к государю, о которых для прочих коллегий не было речи, и не могло быть речи при существовании Сената¹⁵⁴⁹. Один исследователь жалуется, что по духовному регламенту «совершенно не видно, в какое отношение ставился Синод к Сенату, в подчиненное или равное ему», и что «почти совершенно не выяснена законодателем степень власти Синода и положение его в ряду других учреждений государственных»¹⁵⁵⁰. Но это только и показывает самым убедительным образом, что Синод при своем учреждении не входил в «ряд государственных учреждений».

Слова манифеста: «повелеваем всем верным подданным нашим всякаго чина, духовным и мирским, иметь сие (духовное соборное правительство) за важное и сильное правительство, и у него крайния дел духовных управы, решения и вершения просить и судом его определенным довольствоваться, и указов его слушать во всем, под великим за противление и ослушание наказанием против прочих коллегий»¹⁵⁵¹, означают не что иное, по совершенно ясному их смыслу, как только то, что органу высшего церковного управления этим манифестом сообщалась сила государственных правительственных учреждений, действовавших царским указом. Необходимо помнить, что за всякий непочтительный отзыв о коллегиях грозило тяжкое наказание всякому, «яко помешателю добрых порядков и общаго покоя, такожде яко противнику и неприятелю его величества воли и учреждения»¹⁵⁵².

Сама «духовная коллегия» еще до дня своего открытия, следовательно до того дня, когда будто бы она получила уравнение с Сенатом и вышла из ряда коллегий, сносится с Сенатом, 9 февраля 1721 года, не «доношением», а «мемориалом», как равный с равным, и именует себя «Правительствующим Духовным Собранием» в точное соответствие «Правительствующему Сенату»¹⁵⁵³. И после открытия Синода, но еще до объявления указа о порядке сношений с Синодом, военная коллегия спрашивает у Сената, как ей сноситься с духовною коллегией¹⁵⁵⁴, очевидно, будучи уверена, что духовная коллегия ей не равна.

Что, в самом деле, произошло на первом заседании Синода такое, что могло бы изменить бывшие уже налицо отношения? Синод, еще до своего открытия вошедший в сношение с Сенатом и получивший от него, на имя своего президента «указ»¹⁵⁵⁵, озаботился установлением формы сношений с Сенатом, какую признавал соответственной. Доклад Синода буквально гласит следующее: «о прилучающихся требованиях из Правительствующаго Духовнаго Собрания в Правительствующий Сенат, такожде и в коллегии и от них в Духовное Собрание каковым образом письменное обхождение иметь? А на патриаршее имя указов ниоткуда не присылалось, духовная же коллегия имеет, честь, силу и власть патриаршескую, или едва и не большую, понеже собор». И государь, написав: «в Сенат ведением и за подписанием всех, а в коллегии так, как из Сенату пишут, и за подписанием только секретарским»¹⁵⁵⁶, – оформил только существующие отношения, в которых никто не сомневался. Синод ведь прямо говорит: «а на патриаршее имя указов ниоткуда не присылалось», «духовная же коллегия имеет честь, силу и власть патриаршескую». Имеет, а не желает только иметь. Затем, и в журнале синодском совершившееся 14 февраля озаглавлено только: «о письменном до Сената и до коллегий отправлении»¹⁵⁵⁷, т. е. о форме сношений, и ни о чем больше того.

12 апреля 1722 года тоже нет никакого «подтверждения» равенства Синода с Сенатом. Об этом равенстве Петр говорит как о существующем уже и никем не оспариваемом: «понеже Синод в духовном деле равную власть имеет, как Сенат, того ради респект и послушание равное отдавать надлежит и за преступление наказание»¹⁵⁵⁸.

Что касается дальнейших настаиваний Синода при всяком малейшем поводе, что он имеет равную силу с Сенатом, то это вовсе не «разъяснение своей власти» новоприобретенной¹⁵⁵⁹, а в значительной степени просто плод канцелярской полемики, не имевший серьезного основания в действительности. И в этой полемике не имеют серьезного значения даже такие выражения самого Синода, как, например, что «ныне по всемилостивейшему определению вашего величества духовное правительство от прочих коллегий отменно, равно как Сенат»¹⁵⁶⁰, неловко редактированная фраза, имеющая тот смысл, что самим государем точно установлены известные формы отношений между духовным Синодом и светскими Сенатом и коллегиями. Стремившийся возвысить пошатнувшееся в междупатриаршество значение высшего органа церковного управления, чрезвычайно чувствительный ко всякому прикосновению, Синод во всех случаях, когда ему казалось, что чуть-чуть нарушаются чем-либо его права, ставил дело на ту почву, что он равен Сенату, а между тем его третируют как коллегию. Но серьезных принципиальных «замахов» против равенства Синода с Сенатом, в сущности, никогда не было за это время.

Сношения Синода и Сената начались еще до открытия Синода. Сообщение Сената о назначении, по царскому указу, суммы на обзаведение здания Синода, тысячи рублей, состоялось 6 февраля 1721 года в форме «указа» на имя «президента», митрополита Стефана¹⁵⁶¹. В этом нельзя видеть намерения Сената трактовать «духовную коллегию» как подчиненную Сенату инстанцию: указ давался не на имя коллегии, а на имя только ее члена; и сенаторы, в отдельности, получают от Сената указы. Духовная коллегия при первом своем сношении с Сенатом стала с ним на равную ногу. Сообщение об избрании 9 февраля, согласно царскому указу, «четвертаго» асессора и обер-секретаря духовной коллегии сделано было в форме «мемориала» от имени «Правительствующаго Духовнаго Собрания» в «Правительствующий Сенат»¹⁵⁶². Сенат, сделав свое определение по этому мемориалу, постановил 14 февраля послать «в духовную коллегию» «указ»¹⁵⁶³. Что это постановление было только канцелярским недосмотром, видно из того, что и 16 февраля, когда Сенату, несомненно, была уже известна высочайшая резолюция 14 февраля о порядке сношений, Сенат также в определении своем упоминает о посылке указа, наряду со штатс-конторою, и в духовную коллегию¹⁵⁶⁴. В обоих случаях в действительности посланы Синоду ведения, а не указы¹⁵⁶⁵.

Несколько, по-видимому, об ином отношении Сената к Синоду говорит жалоба Синода государю в докладе 28 апреля 1721 года, что в Сенате доклад синодских ведений происходит в порядке реестра, наряду с делами коллегий, в то время как, например, высочайшие указы докладывались немедленно, вне порядка реестра. Государь дал резолюцию: «о духовных делах надлежит прежде всех коллегийских дел, первыя по наших указах слушать и решить; а что касается до внешних дел, те по реестру с прочими, яко партикулярныя»¹⁵⁶⁶. Но в этом случае могло иметь значение для Сената простое отсутствие указаний на тот или иной порядок, без какого-либо принципиального смысла.

Столкновение с Сенатом начались не на принципиальной, а на практической почве, когда Синод пытался отвоевывать себе безраздельное господство в предоставленной его ведению части дел по качеству своему государственных. Сенату почти не приходилось вмешиваться в круг дел Синода чисто церковных, но так как у Синода в ведомстве была целая область, в сущности, чисто гражданских дел – чиновники, сборы, имения, крестьяне с их разнородными делами, – то Синоду часто, почти постоянно приходилось отправлять государственное, чисто сенатское дело, и здесь границы синодского и сенатского ведения могла установить только практика, и притом не без столкновений. Насколько в этом отношении трудно было точное разграничение, видно из того, что иногда и сам Синод не мог определить, ему или Сенату подведомо то или иное дело. Синод, назначив в Китай епископа, написал в ведении Сенату, между прочим, о необходимости назначить новому епископу жалованье. Сенат вернул ведение с сообщением, что сам Синод должен определить цифру жалованья. Тогда Синод «приговорил» назначить 1500 рублей жалованья и 500 подможных и на будущее время посылать жалованье с сибирским караваном, «и Правительствующему Сенату о помянутом учинить по его величества указу», т. е. по изложенному в синодском ведении¹⁵⁶⁷.

Первые жалобы Синода, что «в Сенате происходит к стороне правительства духовнаго противность», возникли именно на практической почве. Сенат разъяснил, что духовные вотчины и их служители подлежат суду по генеральному регламенту в юстиц-коллегии, Синод отстаивал полную неприкосновенность своих вотчин, и на жалобу Синода государь написал, что «однако ж видится, что инако нельзя, понеже ведение вотчин у вас определено для поборов и между ими расправы… а чтобы с посторонними случающимся делам всем быть у вас, чаю, не возможно»¹⁵⁶⁸. Потом столкновение вышло из-за чиновников, которых Синод выбрал в свое ведомство, а Сенат не отдавал, потому что они состояли в его ведомстве на службе¹⁵⁶⁹. Сенат дал назначение состоявшему на службе в духовном ведомстве начальнику розыскной раскольнических дел канцелярии Плещееву, а Синод признал это назначение незаконным и сообщил о том Сенату¹⁵⁷⁰. В свою очередь, Синод воспретил литейную продажу, кулачные бои и конские бега в тех местах и в те дни, где и когда бывают церковные праздники и крестное хождение, а Сенат ограничил это распоряжение только временем до окончания церковного богослужения и крестного хождения¹⁵⁷¹. Все это была почва духовного ведомства, но никак не церковная почва. И в тех редких случаях, когда можно было подумать, что Сенат действительно вмешивается в церковное дело, Синод спешил дать ему сильный толчок обратно. Состоявший при проверке ревизских душ в Казанской губернии бригадир донес Сенату, что у казанских черемис открыта утайка душ, что сотник, старосты и все ясачные черемисы просят не поставить им этого в вину и как бы в заглаждение своей виновности выражают желание креститься; бригадир спрашивал у Сената, как поступить с виновными. Сенат ответил: крестить, согласно их желанию, и никакому наказанию не подвергать. О таком своем решении Сенат сообщил и Синоду. Синод признал сенатское распоряжение «странным» и «сомнительным»: странным потому, что крещение неверных есть дело исключительно духовного правительства, между тем Сенат сообщает об этом Синоду не для действия, а только для ведома; сомнительным потому, что крещение черемис явилось бы без испытания в вере, могло быть притворным, в поругание вере, и, наконец, «в сенатском ведении не означено, кому оных обращающихся учить и крестить велено». Конечно, серьезно верить будто Сенат приказывал бригадиру крестить черемис лично, никто в Синоде не мог, но редакция сенатского ведения была действительно не удачная. И если синодский ответ не есть незаконный плод соревнования канцеляристов двух учреждений, подписанный только членами Синода, то он носит несомненные следы того, что в дело впутаны личные отношения. Синодальное ведение оставлено Сенатом, конечно, без ответа¹⁵⁷².

В Сенате, случалось, синодские дела задерживались, – иногда по соображениям принципиального свойства¹⁵⁷³, иногда без ясных причин или в силу практической необходимости¹⁵⁷⁴. По одному синодскому ведению Сенат разослал указы только чрез семь с половиною месяцев¹⁵⁷⁵, по другому только чрез полтора года, притом после того, как Синод дважды повторил свое первоначальное ведение¹⁵⁷⁶. Вообще, синодские ведения, большею частью требовавшие рассылки Сенатом указов о содействии гражданских властей духовным, в Сенате принимались неохотно¹⁵⁷⁷, иногда оставались без исполнения и без ответа¹⁵⁷⁸. Один раз, не получая удовлетворения и объяснений, Синод посылал в Сенат даже своего члена, советника-архимандрита Петра, но и из этого не вышло толку¹⁵⁷⁹. А рядом с этим и из Сената «ведение в Синод посылано было три раза, но не принято, а зачем, не ответствовано», жаловался Cенат. И Синод на эту жалобу ответил, что «ответствовать Синод Сенату, яко не подчиненный, не должен»¹⁵⁸⁰.

Каковы были отношения Синода и Сената между собою непосредственно, таковы были отношения и их ведомств. Синод напрасно требовал от камер-коллегии высылки ведомостей, она их не высылала¹⁵⁸¹. Штатс-контор-коллегия вовсе не отвечает на указы Синода¹⁵⁸². Ревизион-коллегия и штатс-контора отказываются слушаться указа Синода о признании равенства монастырского приказа с коллегиями и требуют для себя указов об этом от Сената¹⁵⁸³. В юстиц-коллегию Синод шлет три подтвердительных указа о передаче одного дела в Синод, бесполезно, дважды сносится по этому поводу с Сенатом, и тоже безуспешно¹⁵⁸⁴. Синод безуспешно посылает главному магистрату три указа по делу своего канцеляриста¹⁵⁸⁵. Главный магистрат отписывается на синодальный указ, но указа не исполняет¹⁵⁸⁶. Не слушается синодальных указов и владимирский воевода¹⁵⁸⁷. Даже в полицмейстерскую канцелярию приходилось посылать три указа об одном и том же, и посылаемые указы оставались без исполнения¹⁵⁸⁸, даже без ответа¹⁵⁸⁹. Но и, с другой стороны, строитель архиерейского дома отказывается дать в магистрат, по его требованию, не имея на то послушного указа от Синода, сведения о проживающих на подворье мастеровых¹⁵⁹⁰. Крестьяне духовного ведомства без послушного синодского указа отказывались подчиняться указу об охранении заповедных лесов¹⁵⁹¹. Церковный приказ отказывает, не имея послушного указа от Синода, в выдаче светской канцелярии требуемых ею справок¹⁵⁹². Сам Синод 10 декабря 1722 года постановил писать Сенату, «дабы впредь синодальной команды подчиненных без послушных указов из Синода ни к каким делам брать и отягощения им чинить никто не дерзал»¹⁵⁹³.

Если в изложении этих отношений число фактов неравномерно, то это только результат практических условий, а факты, во всяком случае, с обеих сторон были однозначущие. Жалобы на нарушение прав были взаимные.

Сенатом издано было распоряжение о том, чтобы двойной оклад с раскольников был отсылаем в штатс-контор-коллегию, а в Синод поступали бы только штрафы с раскольников по духовным делам, но и о них бы Синод рапортовал в камер-коллегию и в штатс-контор-коллегию. Синод справедливо обиделся и дал знать Сенату, что такое сенатское «приказание» умаляет предоставленную царем Синоду честь и равенство с Сенатом; что Синод имеет честь, силу и власть патриаршескую, а к патриарху от светского правительства повелительных писем не посылалось; что требование Сената касается дел духовного ведомства, Сенату не подлежащих; и что рапортование о поступающих в Синод суммах для Синода излишне обременительно и обидно, как будто Синод чем-либо подорвал доверие к себе; ведь он не менее коллегий и Сената обязан присягою соблюдать «государственный интерес» и «верность присяжную всецело содержать тщится, а в похищении интересов не точию не явился, но никогда тому еще и не учился, и впредь учиться не намерен». И это свое ответное послание Сенату Синод ядовито заканчивал: «но ежели Правительствующий Сенат в коллегии рапортует, то и Синод подобное тому рапортование употреблять будет»¹⁵⁹⁴. Рапортуют только подчиненные.

И Сенат, в свою очередь, в мае 1721 года считает нужным напоминать Синоду, что «правление гражданских дел» поручено ему, Сенату, и что «Правительствующий Сенат равную честь и силу имеет в светском правлении, как и Синод в духовном». Объяснения эти вызваны были распоряжениями Синода о посылке нарочных для насильного забирания подьячих в Синод. Сенат замечал, что «надлежало определения об отдаче тех приказных служителей требовать в Сенате, а, не получа определения в Сенате, от гражданских дел брать, и для взятия их нарочных посылать, и Корнышеву в Синоде секретарство сказывать и к делам определять не надлежало»; «и в бытном святейших российских патриархов ко управлению дел из гражданских в судьи и во дьяки определялись и указы им сказываны из разряду, хотя оной тогда таковой силы и действия не имел, как ныне Правительствующий Сенат»¹⁵⁹⁵.

Если светские власти являлись иногда и в духовном ведомстве хозяевами положения, хотя бы, например, в делах уголовных, то и духовным властям в поимке, например, раскольников предоставлены были права, равные с правами по розысканию закурешного вина, т. е. не ограничиваемые рамками подведомственности¹⁵⁹⁶.

По-видимому, не остается сомнений, что Синод с первых своих шагов стремился более всего упрочить свою «силу». В этом отношении были и недоразумения совсем невинного свойства. Один воевода в указе, объявленном всенародно, опустил у Синода титул «святейший». Один преосвященный представил Синоду деньги при «ведении», а не при «доношении». О воеводе Синод тотчас же снесся с Сенатом, а от преосвященного (Тверского Сильвестра) потребовал признания «без всякаго пристрастия по самой истине», почему прислал в Синод именно ведение, «чем явился Синоду как бы не подчиненным, а равным»¹⁵⁹⁷. Митрополиту Крутицкому Игнатию, отитуловавшему Синод в своем донесении «вашим превосходительством», Синод строго внушал изъяснять в присылаемых Синоду доношениях данную Синоду от царского величества честь без всякого умаления, потому что «Синод имеет честь, силу и власть патриаршую, если не большую, потому что собор»¹⁵⁹⁸. Сенат один раз выразился в своем ведении, что синодское ведение «подано» в Cенат. Синод разобиделся, усмотрел в этом умаление своей чести и пенял Сенату что тот назвал его ведение «не сообщенным или присланным (что к равенству бы относилось), но поданным, что относится не к равенству, но к подчиненному лицу, от котораго большему начальству подаемо бывает»¹⁵⁹⁹.

Камер-коллегия однажды, по поводу синодального распоряжения в защиту своих крестьян, поручившихся за подрядчиков хлеба, которые оказались неисправными и подверглись преследованию камер-коллегии, предлагала Синоду взыскать недоимку на поручителях, и если Синод этого не исполнит, то слагала с себя всякую ответственность. Синод обиделся. Иронически перефразировав речь камер-коллегии о сложении с себя ответственности, Синод в указе объявлял ей, что она «неумеренно и весьма противно поступает, не взирая на достоинство Синода», который равен Сенату; виновата коллегия была в своем ответе еще и потому, что в числе поручителей за неисправных подрядчиков из синодальных крестьян была только едва четвертая часть, а более трех частей были крестьяне светского ведомства, подведомые камер-коллегии¹⁶⁰⁰.

Однажды мануфактур-коллегия употребила в своей бумаге в Синод в отношении к Синоду слово: «сообщается». Синод признал это за «немалую неучтивость», разъяснил, что это слово употребляется при сношениях равночестных лиц или учреждений, а низшая инстанция должна писать высшей: «доносит»; обвинял мануфактур-коллегию, что она, употребив слово: «сообщается», вышла из границ должных отношений, с намерением унизить Синод, и требовал от Сената удовлетворения. Мануфактур-коллегия, когда узнала об этом, тотчас же покорнейше просила прощения, изъяснялась, что «мирское никогда не сравнится с святостию», так у всех народов, и она не имела мысли умалять значение Синода, писала в Синод не ведение, а донесение, слово же «сообщается» употреблено в этой бумаге по совершенно невинной ошибке¹⁶⁰¹.

Вообще Синод пользовался каждым случаем, чтобы напомнить, что он «важное и сильное правительство»¹⁶⁰².

Порядок формального уяснения равенства Синода с Сенатом был следующий. 14 февраля 1721 года установлена была, как уже сказано, форма сношений Синода с Сенатом на правах равных учреждений. 19 ноября 1721 года Синод пишет в докладе государю: «понеже Синод с Сенатом уравнен есть, того ради может, как и Сенат, из подчиненных своих в своей команде секретарей определять; о чем не было бы зде нужды и упоминать, ежели бы не произошло от Сената иного о том мнения. А понеже то произошло, требуется определение, дабы и впредь Синоду из подчиненных своих в секретари определять и тот чин в Синоде сказывать было позволено, чтоб синодальное правительство не приобщено было к числу коллегий, от сенатских указов зависящих». Государь дал резолюцию: «из своих сказывать в Синоде; а буде которые понадобятся кроме ведения их, о таких давать ведение в Сенат и с согласия определять»¹⁶⁰³. Это полученное Синодом право не было для Синода совершенною новостью: еще в мае, на предложение Сената брать в Синод для образования канцелярии подьячих из подчиненных Синоду приказов и не забирать состоящих на службе в сенатском ведомстве, Синод заметил, что относительно таких лиц «определений от Сената не требуется», и «Синод может годных взять и без сенатского определения, своею от царскаго величества данною властию», и «Правительствующий Сенат таким синодских служителей определением утруждал себя напрасно»¹⁶⁰⁴.

Затем Синод докладывал: «когда сенатскими приговоры бывают какия генерально о всех определения, в чем и синодская команда заключается, тогда можно, видится, прежде заключения, во время обычайного о таких определениях рассуждения, и Синод уведомлять, и с общаго согласия такие определения заключать, что было б к лучшему общей пользы усмотрению». Государь написал: «быть так»¹⁶⁰⁵.

Наконец, Синод писал: «хотя по уложению и по прочим указам, которые генерально о всех без всякаго выключения предложены, и ведомо есть, как в каком тяжебном деле надлежит судьям поступать, однако ж Синод о некоторых, яко от общества народнаго изъятых, а именно о знатных и сильных персонах, особливаго требует определения, ежели которые из таких будут в порученных Синоду делах требовать синодальнаго рассуждения, но, вступя в дело, станут оное своим неприходом и прочим должнаго неисполнением продолжать, и предлагаемое от Синода определение, якобы не сильное и не важное, нечто высоко о себе мня, презирать и уничижать, какие тогда с такими сильными лицы употреблять Синоду поступки и действа?» Государь положил резолюцию: «против Сенату»¹⁶⁰⁶.

Будучи в Сенате, того же 19 ноября, государь повелел: «какое дело позовет о новом каком определении генеральном, то не должно ни в Синоде, ни в Сенате без подписания собственныя его императорскаго величества руки чинить. А буде во отлучении его величества такое дело случится, а обождать до прибытия его величества будет не возможно, то Синоду согласиться с Сенатом и подписать, и потом публиковать»¹⁶⁰⁷. Это повеление государь повторил Синоду 13 июля 1722 года¹⁶⁰⁸.

После этого Синод постоянно в требуемых случаях повторял, что по пунктам 19 ноября 1722 года он «в поступках и действиях удостоен против Сената»¹⁶⁰⁹; что он «во всем равен с Сенатом»¹⁶¹⁰; иногда прибавляя впоследствии: «о духовном правлении»¹⁶¹¹. А обер-секретарь синодский изъяснял Синоду, что «Синод в духовном деле равную власть имеет, как Сенат, того ради ему респект и послушание равное отдавать надлежит», что Синод имеет «равность, как Сенат, во всем, как в должностях, так и о служителях канцелярских»¹⁶¹².

Имея уравнение с Сенатом, Синод стремился и всю свою духовную часть, ведомство, также уравнять с сенатским. Когда сочинялось новое уложение, Синод своему члену, участвовавшему в сочинении нового уложения, давал такую инструкцию: «прилежно смотреть, дабы во всех исправляемых и новосочиняемых правах, до духовнаго правительства касающихся, как священному и духовному чину, так и всем всякаго звания Синоду подчиненным, надлежащее охранение и удовольствование и достойное коегождо ранга содержание было не пренебреженно, и подобающие респекты не были б оставлены, и всякия продерзостных неучтивости и предосуждения и обиды крепко б были возбранены, и никакого духовным пред светскими ни в чем уменьшения и неуравнения не было б»¹⁶¹³. Еще ранее Синод заботился об уравнении приказных своего ведомства со светскими в правах¹⁶¹⁴, своих крестьян с дворцовыми в повинностях¹⁶¹⁵.

Впрочем, как Синод ни защищал свою неприкосновенность, ему все-таки приходилось подчиняться государственным учреждениям – в делах, само собою разумеется, не церковных, а мирских, взятых Синодом в свое ведение. В ноябре 1723 года канцелярия вышнего суда, заподозрив Синод в злоупотреблениях, предложила Синоду несколько вопросов, на которые он должен был дать объяснение. Вышний суд спрашивал, почему на основании высочайше утвержденных пунктов 14 февраля 1721 года, передававших в ведение Синода все церковные вотчины, Синод немедля изъял из ведения светских властей вотчины монастырей, в которых архимандритами были синодальные советники, а для общего распоряжения по духовному ведомству дожидался сенатского ведения по этому предмету: была неравноправность; и затем, почему вотчины этих же монастырей изъяты из ведения монастырского приказа, которому велено ведать все сборы. На первый вопрос Синод ответил: немедля сделано было распоряжение потому, что архимандриты были в Петербурге и вотчины, остававшиеся без начальников, могли подпасть разорению; а также и ради важности их звания; а потом вскоре сделано и общее распоряжение; от Сената Синод ничего не дожидался, а только сообщил ему высочайше утвержденные пункты к сведению. На второй вопрос: что из ведения монастырского приказа эти вотчины не изъяты, а только освобождены от посылки в них людей и указов из приказа; и это потому, что судья монастырского приказа правит в приказе, подчиненном Синоду, а не в Синоде, что синодальным членам удобнее получать указы непосредственно из Синода, чем чрез монастырский приказ, что Синод усмотрел «слабое правительство» начальника монастырского приказа Ершова и, наконец, во избежание, опять-таки, обиды при отсутствии хозяев. Вреда государственной казне от этого нет, потому что члены сами ведали сборами и представляли их к общей сумме в Синод, давая отчет и монастырскому приказу. А с 15 сентября 1722 года и эта привилегия уничтожена, права вотчин относительно взимания сборов уравнены, и только указы по-прежнему передаваемы были советникам по делам их монастырей непосредственно из Синода. Щекотливый вопрос, почему Ершову предписано было сноситься с управителями членовных вотчин промемориями, а не указами, был обойден объяснением, что монастырский приказ тогда еще надлежащей силы не имел, и многие коллегии писали ему указы; Синод не равнял управителей имений с государственными коллегиями, но опасался неумеренного проявления власти Ершовым, а когда монастырский приказ окончательно устроился и членами снабдился, порядок сношений был изменен.

На вопрос, почему однажды синодальный указ послан был за подписью одного советника, без подписи обер-секретаря, Синод ответил, что указ касался монастыря, в котором игуменом был именно обер-секретарь Варлаам Овсяников, почему и нет подписи его под указом, а что касается самого содержания указа, то оно передает определение не одного советника, а всего Синода: злоупотребления здесь нет.

Указанную вышним судом заминку в сборах с членовных вотчин, как и со всех других, Синод ставил в вину камер-коллегии, которая не доставляла ведомостей. Был еще вопрос, по какому указу синодальный асессор и обер-секретарь Варлаам Овсяников получал жалованье 1200 рублей, равное жалованью сенатского обер-секретаря. Синод ответил, что по синодальному определению, потому что Синод во всем равен Сенату. Наконец, вышний суд еще спрашивал, самовольно ли или с ведома Синода синодальный советник, архимандрит Гавриил, бил своих крестьян и сжег найденную у них книгу заговоров. Синод ответил, что с общего согласия, докладывал Синоду словесно¹⁶¹⁶. В феврале 1724 года вышний суд требовал от Синода справок об установленных архимандритом Гавриилом в своих вотчинах сборах на столовые запасы, на проезд в Петербург и пр.¹⁶¹⁷