Положение святейшего Синода в ряду высших государственных учреждений

Положение Святейшего Правительствующего Синода в ряду высших государственных учреждений определялось тем авторитетом, каким он пользовался в круге предоставленного ему ведомства. Эта мысль в именном указе об учреждении Духовной Коллегии выражена в таких словах: «Повелеваем всем верным всякого чина духовным и мирским иметь сие за важное и сильное правительство и у него крайние дел духовных решения и вершения просить судом его определенным довольствоваться и указов его слушать во всем под великим за противление и ослушание наказанием против прочих Коллегий». Во главе «О епископах» особенно замечено: «Да весть всякий епископ, какой он ни есть степени, просто ли епископ, или архиепископ, или митрополит, что он Духовному Коллегиуму, яко Верховной Власти, подчинен есть». Равным образом о законодательных правах Духовной Коллегии учредительный указ гласил: «Должна Коллегия сия и новыми впредь правилами дополнять регламент свой, яковых правил востребуют разные разных дел случаи; однакож делать сие должна Коллегия Духовная не без нашего соизволения». Вообще подчинение Духовной Коллегии одной непосредственно и исключительно власти монарха, которому сам Бог повелевает повиноваться за совесть, устраняет возможность предположения о подчинении учрежденной на таких началах Коллегии какому-либо из посторонних для нее государственных учреждений. Тем не менее первоначальное наименование Синода «Духовным Коллегиумом» и приравнивание его в учредительном указе и регламенте прочим коллегиям дают повод думать, будто Синод по первоначальному его учреждению поставлен ниже Правительствующего Сената и в отношениях к последнему обязан был соблюдать долг некоторой подчиненности. Подобное предположение, хотя и высказывается, но не имеет юридического основания. Дело в том, что в Духовном регламенте и во всех вышедших из-под пера учредителя Духовной коллегии актах, последняя по власти, силе и достоинству поставляется в равное, параллельное положение с Правительствующим Сенатом, деятельность, права и авторитет которого принимаются за готовую норму разъяснения отношений Святейшего Синода. В Духовном регламенте – в главе о делах, подлежащих ведению Духовной Коллегии, предписывается: «обвестить или опубликовать всем вообще христианам коего-либо чина, что мощно всякому усмотрев то, что к лучшему управлению церкви полезное, доносить на письме Духовному Коллегиуму так, как вольно всякому доносить Сенату о правильных прибылях государственных». В том же регламенте Сенат наравне с Духовным Коллегиумом приглашается к лучшему устройству дел: «И сие не малая должность, как бы священство от симонии и бесстужего нахальства отвратить. К сему полезно есть сделать совет с Сенатом как много дворов к одному приходу определить». Устанавливая форму сношения Синода с Сенатом, Петр на докладных пунктах первого по вопросу «О прилучающихся требованиях от Правительствующего духовного собрания, в Правительствующий Сенат, такожды и в Коллегии, и от них в духовное собрание, каким образом письменное обхождение писать» дал резолюцию «в Сенат ведением и за подписанием всех, а в коллегии так, как из Сената пишут, и за подписанием только секретарским». На жалобу Синода о том, что его дела медленно рассматриваться в Сенате, Петр разъяснил: «о духовных делах надлежит прежде всяких коллегийских дел первые по нашим указам слушать и решать». Приведенных указаний достаточно, чтобы на основании их заключить, что Синод равен Сенату, и что между ними подчиненных отношений быть не должно. Равенство Синода с Сенатом требовало того, чтобы распоряжения и указы Синода ограждены были такими же гарантиями, какими законодатель оградил ненарушимость сенатских постановлений. И в этом отношении встречаемся с следующим разъяснением: Синод вопрошал государя: «о знатных и сильных персонах, … которые будут в порученных Синоду делах требовать синодального рассуждения, но вступая в дела, станут оное своим неприходом и прочим должного их исполнением и продолжать и предлагаемое от Синода определение, яко несильное и неважное… презирать и уничтожать, какие тогда с такими сильными лицами употреблять Синоду поступки и действа». На этот вопрос Петр лаконически ответствовал: «Противу Сената». Синод вторично вопрошал Государя, как поступать Синоду с такими: «кто гордо презирает власть церковную с великим соблазном немощных братий и тако безбожия воню от себя издает». На это Петр ответствовал резолюцией: «Понеже Синод в духовном деле равную имеет власть, как Сенат; того ради респект и послушание равное отдавать надлежит и за преступление наказание». Синод неоднократно пользовался этой резолюцией, когда разъяснял и настаивал, что он «в духовных делах» имеет равную власть, как Сенат, и что посему ему надлежит оказывать респект и послушание равное с Сенатом и за преступление наказание». Вообще, Петр Великий мыслил Синод и Сенат в равном достоинстве, а потому тот и другой одинаково представлял органами велений государственной власти. С этими мыслями в видах начертания лучшего порядка разрешения дел, Петр, при личном своем присутствии в Сенате, высочайше указать соизволил: «ежели впредь как из Святейшего Синода в Сенат, так и из Сената в Синод будут присылаться ведения, и по усмотрению которой стороны, яко от Синодальной или от Сенатской явится по мнению сумнительное, то бы для возымения по оным конференции, приходит как от Синода в Сенат, так и от Сената в Синод по две персоны». Заметим, что этот указ был объявлен Петром лично синодальному вице-президенту Феофану, архиепископу Псковскому, и что сим указом установлялись частные конференции из членов Синода и Сената по частным случаям. Впоследствии Синод сам уже просил Государя, чтобы «в тех случаях, когда и сенатскими приговоры бывают какие генерально о всех определения, в чем и синодская команда заключается, прежде заключения, во время обычайного о таких определениях рассуждения, и Синод уведомляет, а с общего согласия такие определения заключат, что было бы к лучшему общей пользы рассмотрению». Резолюцией Государя – «Быть так» – настоящее предположение признано целесообразным. Таким образом, по силе приведенных настоящих повелений, Сенат и Синод должны были действовать в полной солидарности во всех тех случаях, когда сталкивались интересы того и другого учреждения, и когда вообще того требовала польза дела. Признавая Сенат и Синод ближайшими истолкователями высочайшей воли ко благу государства, Петр Великий уполномачивал их к объявлению их общих, касающихся всего государства, распоряжений. В указе от 19 ноября 1721 г. Петр повелевал: «какое дело позовет о новом каком определении генеральном, то не должно ни в Синоде, ни в Сенате, без подписания собственной Его Императорского Величества руки, чинить. А буде в отлучении Его Величества такое дело случится, а обождать до прибытия Его Величества будет невозможно, то Синоду согласиться с Сенатом и подписать и потом опубликовать». Петр Великий уполномачивал Синод по сношению с Сенатом решать и важные дела, не терпящие отлагательства, не дожидая высочайшей «апробации». В письме на имя Синода от 13 июля 1722г. из Астрахани Петр писал: «Святейший Синод! Письма ваши четыре я получил, на которые дела ныне не ответствую того ради, понеже иные без рассуждения и рассмотрения с вами и Сенатом заочно решать невозможно, другие же не такие, чтобы времени терпеть не мочно; того ради, Бог даст, при возвращении своем оные решим, к тому же будучи в такой дальности и трудах настоящего дела. А ежели впредь будут дела такие, что времени не терпящие, хотя о оных и писать будете, однакож только для ведома нашего, а решать можете обще с Сенатом до нашей апробации. Понеже как возможно из такой дальности мне указы по делам давать». Приведенные высочайшие распоряжения не оставались мертвою буквой закона, напротив, служили руководственными примерами практики, которая представляет примеры и общих конференций Синода с Сенатом по разным вопросам, и частных совещаний по некоторым делам и почти постоянные сношения по предметам, касавшимся обоюдных интересов.

В силу категорически в разных актах выраженного и на практике устанавливавшегося равенства Синода с Сенатом по правам, власти и значению, Синод старался провести строгую параллель с Сенатом и в самом внешнем своем устройстве. Для примера и в подтверждение укажем на некоторые случаи. Духовный регламент, определив число членов и отношения их между собою при решении дел, вовсе не коснулся вопроса о внутренней организации Синода в виду его делопроизводства. Поэтому Святейший Синод, разрешая для себя этот вопрос на практике, принял за руководство при этом мысль во всем сообразоваться с Сенатом. Выходя из положения, что «в случающихся в Синоде действах Его Императорское Величество указал поступать по генеральному регламенту,¹ Синод, согласно последнему, и организовал своё устройство, применяясь к устройству Сената, за исключением лишь тех случаев, когда принятая и существовавшая в практике Сената норма не соответствовала духу Синода, как церковного учреждения². Обыкновенно же Синод старался подражать Сенату, когда назначал определенные дни для заседаний, устанавливал порядок сношения с низшими учреждениями, а также порядок доклада и разрешения дел. Синод не отставал от Сената в учреждении должностей, обязанности которых определял согласно инструкциям, данным в руководство сенатским³ чиновникам. Свое подражание Сенату Синод простирал иногда до мелочей: напр., у сенатского обер-секретаря было два денщика, – Синод распорядился и своему обер-секретарю дать двух денщиков, – вместо находившихся на лицо для караула и рассылок сорока семи человек постановил иметь «противу Сената» роту драгун⁴. Для лучшей характеристики любопытно отметим следующий факт. В 1723г. 24 июля обер-секретарь Полехин представил Святейшему Синоду следующее донесение. Он докладывал: «В именном Его Императорского Величества указе, подписанном собственною Его Императорского Величества рукою на докладных от Синода пунктах написано так: Синод в духовном деле равную власть имеет как Сенат; того ради респект и послушание равное отдавать надлежит, и по тому Его Величества именному указу видится, что Синод имеет равность как Сенат во всем, как в должностях, так в служителях канцелярских. Но в Синоде ныне в канцелярских служителях не токмо равность, но и вполне против Сената не имеется, в чем немалая находится нужда, а особливо в секретарях, ибо в Сенате имеется секретарей пять человек, а в Синоде токмо два, и как можно такое великое и новоучиненное дело исправлять таковыми малого числом секретарями; того ради Святейший Правительствующий Синод всемощно прошу, дабы указом Его Императорского Величества повелено было в Святейший Синод секретарей определить против Сената». Признав доводы обер-секретаря убедительными, Синод «с примера сенатской канцелярии определил еще двух секретарей»⁵. Мыслию равенства с Сенатом Синод руководился как при назначении содержания вообще служащим в его канцелярии чинам, так и при установлении порядка делопроизводства. Рядом указов Сенат установил, чтобы все судебные дела поступали в него не прежде⁶, как пройдя все низшие его учреждения. Подобно сему и притом при руководстве теми же указами⁷, на которых основывались сенатские учреждения, Синод вводил свои порядки, откровенно замечая, что «хотя в оных Его Императорского Величества указах о духовном правлении имянно не объявлено», однако Синод находил возможным установить и у себя такой порядок, ибо «Синод в духовном деле имеет власть как Сенат». «А понеже по Его Императорского Величества указам все челобитчикам, не бив челом в нижних судах, не токмо в Сенате, но и в Коллегиях бить челом и тем оных утруждать не велено, а в Сенате, яко в высшем светских дел правительстве, нужнейшего ради государственного правления учиненном, на Коллегии токмо прошения приносить и судом его довольствоваться определено: то и в Святейшем Правительствующем Синоде, которое, яко высшее духовных дел правительство, по оным Его Императорского Величества собственноручным указам и установлениям, равную в духовном правлении иметь власть, как Сенат в светском, и учрежден тот Святейший Синод нужнейшего ради российской церкви правления, не должно о неважных делах, а наипаче о надлежащих до архиереев и до прочих подчиненных Синоду команд, прежде обычного там челобитья, никаких челобитен и доношений подавать и тем Святейший Синод утруждать, в нужнейших до единого синодального суждения подлежащих делах оному препятствовать». Поясняя раздельнее свою мысль, Синод добавляет: «по указу от 25 января 1721г. (т.е. учредительному) определено от оного (т.е. Синода) просить крайние духовных дел управы, а крайняя разумеется высшая над прочими управами, т.е. ежели кто в нижних, Синоду подчиненных, также и в архиерейских судах, правдивой управы не получит, или судом их недоволен будет, или на какую знатную от духовных персону суда инде сыскать не возможет, то уже должен бить челом и доносить в Синод, где крайняя бывает таких дел управа»⁸. Устанавливая формы своего делопроизводства по подражанию Сенату, Синод с течением времени и изменял их ввиду примера Сената. Укажем случай: 24 октября 1724г. Сенат известил Синод, что он переменил свое отношение к коллегиям и низшим учреждениям взамен предначертанных в Генеральном Регламенте. Получив подобное известие, Синод распорядился: «по силе означенных в ведении Правительствующего Сената резонов, как тамо определено поступать светской команды правительствам, подобно тому во всем исправлять и Святейшему Синоду подчиненным канцеляриям и конторам, и прочим управителям»⁹.

В то время, как Синод, на основании высочайших указов, мыслил и объявлял себя равным Правительствующему Сенату по власти, силе и достоинству, стараясь подражать последнему и во внешнем своем устройстве и делопроизводстве, Сенат со своей стороны хотел думать об этом иначе. Многие на то доказательства встречаются в делах и практике Синода. Разъяснения сего отчасти заключаются в том, что Петр Великий, объявляя Святейший Синод равным Правительствующему Сенату, в то же время в частных распоряжениях, по-видимому, поставлял Синод в некоторую зависимость от Сената, напр., в самых тех распоряжениях, которыми уполномачивал Синод в отсутствие Государя издавать необходимые постановления и решать безотлагательные дела не иначе, как по соглашению с Сенатом, также в том, что теми распоряжениями, коими предоставлялись Синоду особые права наравне и в параллель с Правительствующим Сенатом, не отменялись узаконения, на основании которых был учрежден и действовал Сенат. Обставляя в свое время Сенат особыми высшими безапелляционными полномочиями, Петр, очевидно, не имел в виду еще не существовавшего Святейшего Синода. Тем не менее права Сената были всеобъемлющи. По первоначальному учреждению Сенат назначался для заведования делами государства во время отсутствия Государя. «Определили, говорилось в манифесте от 22 февраля 1711 г. об учреждении Сената, быть для отлучек наших Правительствующему Сенату для управления». В последующем указе от 2 марта того же года с подробностию обозначены права, власть и положение Сената в ряду других государственных учреждений. Этим указом повелевалось «всем кому о том ведати надлежит как духовным, так и мирским военного и земского управления, высшим и низшим чинам, что мы для всегдашних наших в сил войнах отлучек определили Управительный Сенат, которому всяк их указам да будет послушен так, как нам самому, под жестоким наказанием или смертию, по вине смотря, и ежели оный Сенат неправильно что поступит в каком партикулярном деле, и кто о том уведает, однако ж да молчит до нашего возвращения, дабы тем не помешать настоящих прочих дел»¹⁰. При таких всеобъемлющих правах Сенат в отсутствии Государя пользовался решающим значением в отношении к делам управления. Учреждавшийся на время отлучек Государя Сенат остался постоянным, приобретавшим более и более юридического значения, как о том дают судить последующие высочайшие повеления. Этими повелениями предоставлялись Сенату, как высшему государственному учреждению, права законодательные, когда повелевалось издавать и печатать сенатские указы, содержащие общие для всего государства постановления, наравне с именными, – права окончательного суда, когда решения его объявлялись безапелляционными, хотя бы они казались неправыми; жаловаться на Сенат дозволялось лишь в том случае, когда он не учинял решений¹¹. Вообще Сенат поставлялся на крайнюю высоту власти. Девизом его деятельности, как гласил именной указ 1718г., было то, чтобы «всегда иметь о монаршеской и государственной власти неусыпное попечение, доброе бы простирать, а все, что вредно, всемерно отвращать»¹². При такой широте возложенных на Сенат полномочий, он естественно мог входить в дела прежнего ведомства патриарха и обнаруживать решительное влияние. Вследствие сего действительная практика и открывает, что Сенат и вкупе с «освященным Собором», и самостоятельно решает дела духовной сферы. Так в первый год своего существования и почти вслед за своим учреждением Сенат вкупе с «освященным собором» начертывает правила избрания и поставления лиц в церковные степени, послужившие в некотором смысле началом штатов в духовенстве. Вместе с тем Сенат простирает свою власть и подчиняет своему влиянию избрание и поставление на настоятельские должности и епископские кафедры. Вообще избрание во епископа не могло состояться без участия Сената, который принимал на себя заботу об охранении чистоты веры и распространении православия. Известно. что дела о раскольнике Кадмине и еретике Тверитинове разрешены были Сенатом, – первое без участия, последнее с участием местоблюстителя патриаршего престола, – но таким, что Стефан Яворский с «жалем» и «плачущ» принужден был удалиться от Сената. Подобное положение вещей доказывает, что Сенат, полагаясь на независимость своего положения, постепенно расширял пределы своего влияния на дела церковные. Следствием сего было то, что высшие правительственные распоряжения по делам церкви исходили непосредственно от Сената, или через Сенат. Свои распоряжения по делам церковным Сенат обыкновенно проводил через Монастырский приказ и его судью – Мусина-Пушкина. Монастырский приказ во время междупатриаршества занимал центральное положение в ведомстве церкви по тому влиянию, какое он имел на дела церковной сферы, вследствие разносторонности предметов его ведения и непосредственной подчиненности Сенату. Пользуясь Монастырским приказом, как таким учреждением, которое и вызвано было к деятельности ввиду преобразовательных целей относительно ведомства церкви, Сенат естественно находил в нем лучшее посредство для осуществления своих распоряжений. Впрочем, Сенат и прямо к духовной власти обращал свои внушительные требования в форме указов. От 16 марта 1718г. Сенат на имя Стефана Яворского дал указ, коим повелевал, чтобы «у всех приходских священников, протопопов, ключарей, соборных священников и девичьих монастырей духовников взять сказки о том, что в поданных росписях, каковы они подали в 716 и 717 годах, не написали ли неисповедовшихся исповедавшимися и противников святой церкви не написали ль под видом, что они не противники церкви». На подачу таковых сказок дано было священникам сроку три месяца, причем объявлено, что в случае пропуска или несправедливого показания им более никакого снисхождения сделано не будет¹³. Сенат присваивал себе право суда над лицами иерархии. Известен случай обращения к Сенату с жалобой на суздальского епископа Варлаама суздальского воеводы Постельникова, который обвинял Варлаама, между прочим, в том, что последний церковничьих детей и детей своих дворовых людей не посылает для обучения цифири и геометрии и отказывает городским жителям во входе в церковь. Эту жалобу, вместе с полученной на Постельникова от монахов и дьяков суздальских монастырей жалобою, препроводил к назначенному вместо Постельникова к управлению суздальской провинцией князю Львову – произвести исследование «в правду». Произведенное следственное дело Сенат передал «потом Святейшему Синоду»¹⁴.

Из сказанного явствует, что ко времени учреждения Святейшего Синода Правительствующий Сенат успел уже значительно расширить и утвердить сферу своего влияния в ведомстве церкви. Отсюда понятно, что, имея за собою такое прошлое, Сенат неохотно соглашался признать равенство с собою Синода и не упускал случая так или иначе проявлять свое некоторого рода суверенство перед Синодом. Подтверждением сему могут служить все те случаи, в которых Святейшему Синоду приходилось разъяснять Правительствующему Сенату, что он не подчинен ему, равен ему по силе, власти и достоинству и уполномочен самостоятельно действовать в делах своего ведомства. Для разъяснения этого полезно привести следующий случай. Вскоре по учреждении Синода, а именно 26 мая 1721г., Правительствующий Сенат обратился к Святейшему Синоду с требованием о том, чтобы двойные окладные деньги с раскольников отсылались по указам Сената в Штатс-Контор-Коллегию, и чтобы о штрафных деньгах, которые будут взимаемы в Синоде, последний рапортовал о сем в Камер и Штатс-Контор-Коллегии. В подобном распоряжении Сената Синод усмотрел посягательство на его права, честь и достоинство, – а потому с обидою отвечал Сенату: «такое Правительствующего Сената приказание предложено к уменьшению данной от Царского Пресветлого Величества Святейшему Правительствующему Синоду действительной чести и учиненного с Правительственным Сенатом равенства, ибо объявляет Правительствующий Сенат свое приказание Правительствующему Духовному Синоду, якобы подчиненному, не взирая на оное равенство и не упоминая того, что правительство духовное имеет честь, силу и власть патриаршескую, а к патриаршескому лицу от светского правления повелительных писем не посылалось. А оное Правительствующего Сената приказание, яко повелительство к Правительствующему Духовному Синоду прислано, и о делах не светского правления, но духовного, которое до Правительствующего Сената и не подлежит, но зависит от собственных Правительствующего Духовного Синода указов, что и сам Правительствующий Сенат собственным своим в Синод прошедшего мая 26числа ведением признать и равную честь и силу Правительствующего Духовного Синода в духовном правлении, как и Правительствующий Сенат имеет в светском, показать заблагорассудил. А вышеозначенным ведением, которое ныне прислано, объявляя свое Синоду приказание, умаляет действительную честь и лишает равенства, понеже приказание, яко повелительство, происходит от большинства к меньшинству, а в равенстве повеления не бывает, но подобные себе употребляются корреспонденции, как и в имянным Его Царского Величества указом и подписанного в синодских пунктах собственной Его Величества руки резолюциею об оном духовном правительстве определено и согласным Правительствующего Сената приговором заблагорассуждено и равная Синод с Сенатом корреспонденция уставлена; но то установление от стороны Правительствующего Сената является несодержательно, ибо не точию приказание в лице повелительства оным ныне сообщенным ведением показано, но и ведение синодское написано не сообщенным, или присланным (что к равенству бы относилося), но поданным, что относится не к равенству, но к подчиненному лицу, от которого большому начальству подаваемо бывает – в чем явное есть действительной Правительствующего Духовного Синода чести умаление. К тому же еще определено об оных деньгах, которые с духовных дел собираться будут, рапортовать в Камер- и в Штатс-Контор-Коллегии, которым уже и подчинен быть по тому Синод значится, и таким определением Правительствующий Сенат отягощение духовному правительству наносит напрасно и поступает в нем не по содержанию предложенных об оном духовном правительстве имянных Его Царского Величества указов и рапортованием утруждать намерен, яко бы Синод в интересах невероятен был, а оный Духовный Правительствующий Синод во искание интереса присягою обязался не меньше коллегий и обретающихся от них в Правительствующем Сенате персон, и верность присяжну всецело содержат тщатся; а в похищение интересов не точию не явился, но никогда тому (чего всяк храниться должен) еще и не учился, и впредь учиться не намерен, но имеет прилежное попечение показать себя в искании оных интересов усердно и непогрешительно: и которая казна в Синоде собираться станет, о ней неявно будет Его Царскому Величеству. А казны в Синоде к надлежащему Российской Церкви исправлению, что в синодальной зависит должности, требуется великая сумма, о которой предлагать будет Синод не иному кому, но, яко крайнему своему судии, Его Царскому Величеству, а рапотровать оные коллегии Синод яко не точию тем, (но и Сенату) не подчиненный не должен; но ежели Правительствующий Сенат в коллегии репортует, то и Синод подобное сему репортование употреблять будет»¹⁵.

В приведенном ответе Синод с разных сторон старался раскрыть Правительствующему Сенату обидность его распоряжения. Тем не менее Правительствующий Сенат как бы не понимал, или не хотел понять равноправного положения Святейшего Синода; поэтому неоднократно вторгался в круг синодального ведомства. Этому как бы благоприятствовала неопределенность, которая обыкновенно бывает на первых порах деятельности нового учреждения, и которая в то же время подает повод каждому учреждению стремиться к тому, чтобы захватить возможно более власти и расширить свое влияние на низшие и подчиненные учреждения. Как бы то ни было, только Синод по идее его равенства с Сенатом, должен был пользоваться полной самостоятельностью, подобно Сенату в административных, законодательных, судебных и финансовых делах и вопросах синодального ведомства. Вмешательство Сената в сферу синодального действования не должно было иметь места. Тем не менее на практике Сенат заметно стремился занять как бы первенствующее положение относительно круга синодального ведомства.

Круг ведомства Святейшего Синода в Духовном регламенте был очерчен в самых общих и неопределенных чертах. По этому предмету в Духовном Регламенте сказано: «всех дел, которые в Духовном Коллегиуме имеют управляться, два рода: первый род – дела обще всей церкви, как духовному, так и мирскому чину и всем великим и малым чиновным степеням, також и рядовым особам нужных, где наблюдать подобает, аще все правильно, по закону христианскому деется, и аще что оному противно обретается, и несть ли коея скудости в наставлении всякому христианину подобающем. Второй род собственным чинам потребных». К этим чинам отнесены вообще лица духовного звания с домами училищными, с их учителями и церковными проповедниками, а также «особы мирские», насколько последние причастны «наставления духовного». В подробных правилах относительно заведования кругом этих дел, Регламент держится более учительного и наставительного тона, не выходя за пределы чисто духовного воздействия духовной власти духовными же мерами, так что ведомство Святейшего Синода, по Духовному Регламенту, ограничивалось свойственным духовной власти духовным же влиянием. Отсюда ясно, что круг дел ведомства Святейшего Синода далеко уступал тому объему компетенции духовной власти, которою пользовался московский патриарх. Вследствие сего Святейший Синод, мысля себя на месте патриарха, старался пользоваться указанием на его права для установления действительных пределов своего ведомства. Первым из занимавших внимание Синода предметов был вопрос о возвращении под ведомство Святейшего Синода архиерейских и монастырских, словом церковных, вотчин. Синод мыслил себя вполне естественным и вместе компетентным распорядителем церковных вотчин, которые были под духовным ведомством в прежнее время, и только по уничтожении патриаршества, распределены по светским командам под высшим управлением Сената. Поэтому Синод в первом же своем заседании, обратившись к государю с требованием резолюции по первым же докладным пунктам, между прочим, в п. 5 вопрошал государя: «Патриарши, архиерейские и монастырские вотчины, сборами и правлением, которые ведомы были в Монастырском приказе, в одной Духовной Коллегии ведать ли, того ради, что оные от гражданских правителей пришли в скудость и пустоту». Мотивируя свой доклад, Синод прибавлял: «Духовная Коллегия присягою обязалась, как в верности, так и в искании интереса Царского Величества против прочих Коллегий не меньше». Против сего докладного пункта Государем дана резолюция: «быть по сему». В силу такой Высочайшей резолюции все вышепоименованные вотчины для заведования оных «сборами и всяким правлением» должны были быть возвращены в духовное ведомство. Святейший Синод немедля сообщил Правительствующему Сенату ведением с просьбою «о посылке в города, к кому надлежит, послушных указов». На это сообщение Правительствующий Сенат уведомил Святейший Синод, что «им дано знать повсеместно» о ведомстве патриарших и архиерейских вотчин сборами и правлением в Синоде. Действительный же ход передачи поименованных вотчин в ведомство Синода показывает, что Сенат или не спешил с рассылкою означенных указов, или не настаивал, или как бы не считал своим делом настаивать на безотлагательном исполнении его указов по силе Высочайшей резолюции. По крайней мере действительные факты представляют примеры и доказательства как того, когда светские правители, на требование Святейшего Синода о передаче в его ведение церковных вотчин, отговаривались неполучением указов от высших учреждений, так и того, когда сами светские управители вопрошали Сенат о возникавших недоразумениях, и последний, не давая прямого по вопросу ответа, препровождал подобные обращения в Синод. Такое положение дел показывает, что Сенат как бы старался держаться в стороне и не прилагать принудительных мер. Следствием сего было то, что светские управители, не получая разъяснения от Сената и основываясь на принадлежавших им прежде правах, не хотели слушаться в сем деле указов Синода и исполнять его требований и распоряжений, – духовные власти, ввиду пререканий и противодействия светских управителей, жаловались обыкновенно Св.Синоду, который, в свою очередь, относился в Сенат, – но последний мало внимал этим требованиям и иногда обнаруживал противоречие. Вообще Св.Синоду пришлось употребить немало усилий, чтобы при сдержанном отношении Правительствующего Сената достигнуть перехода церковных вотчин в заведование духовных властей. Впрочем и по переходе этих вотчин в синодальное ведомство Св.Синоду неоднократно приходилось входить в пререкание с Сенатом то относительно порядка взимания сборов с архиерейских и монастырских вотчин, то относительно порядка подсудности крестьян упомянутых вотчин. Пререкания эти, как и недоразумения по другим предметам, происходили по большей части оттого, что Синод и Сенат не вполне ясно понимали и смешивали сферы своего влияния. Взирая на один и тот же предмет с разных точек зрения в одно и то же время, по принципу и самостоятельности управления, ревниво оберегая свои права, Синод и Сенат требовали каждый всецелого подчинения своему заведованию известного предмета. Отсюда и происходили разные недоразумения, которые еще более усложнялись оттого, что оба учреждения, на первых порах, пока не уяснились сферы и способы их совершенно раздельного по характеру действования, неизбежно сталкивались друг с другом. В действительности же Синод беспрекословно должен был со своей стороны отвести место свободному участию Сената в тех случаях, когда интересы церкви, соприкасаясь с выгодами государства, требовали воздействия гражданских мероприятий для их охранения. Наоборот и Сенат добровольно не должен был входить и впутываться в сферу тех отношений, которые представляли область непосредственного церковного воздействия и могли быть правильно установлены и разъяснены только церковным авторитетом. Между тем и Синод, и Сенат, как бы забывая эту аксиому политического строя, позволяли себе становиться один на место другого и спутывать свои отношения. Замечательный в этом отношении пример представляет следующий случай. В казанской епархии, при поверке душ мужеского пола, в переписи оказался пропуск. Виновные в таком пропуске и все «ясачные черемисы» просили, чтобы их за эту «утайку» душ не штрафовали, и при этом выражали желание «восприять христианскую веру греческого исповедания и креститься святым крещением». По поводу таковой просьбы, занимавшийся «свидетельством душ» бригадир Фомендин спрашивал Правительствующий Сенат: «виновным сотнику и старостам за показанную их утайку наказание чинить ли, или те вины отпустить, также и впредь, если из тайных иноверцев, которые в таком же преступлении явятся и будут требовать крещения, и таким что чинить». Сенат предписал Фомендину крестить всех черемис, какие окажутся в утайке душ и будут просить себе крещения, не подвергая таковых за утайку никакому наказанию. О своем распоряжении Сенат сообщил для сведения Синоду. Последний на ведение Сената ответил следующим характерным определением: «сообщить от Синода в Сенат ведением с таким объявлением, что оное сенатское ведение не помалу Синод удивило, ибо некая странная и сумнительная в нем показалося: Странная сия суть: 1) что Правительствующий Сенат оных неверных, ко благочестию обращающихся, крестить свои приговором приказал, которое дело самое у христиан важнейшее есть, яко таинство от возрождения нашего и потому до правительства духовного надлежит; 2)что Правительствующий Сенат оным ведением Синоду не для действия, но только для ведома сообщает, яко бы оное дело не духовное. А сумнительство не одно же есть: 1)прямым ли намерением оные неверные к православной вере обращаются, о том неизвестно, понеже сие их обращение чинится от страха казни, и того ради надлежит их о том обращении испытать опасно и исперва научить вере, ибо без веры крещение не поможет человеку, в возрасте сущему, понеже в Евангелии такое от Христа Спасителя ученикам и апостолам зрится повеление: шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Св.Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам; и на ином месте: иже веру имет и крестится, спасен будет, а же не имет веры, осужден будет. 2) Буде же оные не прямо обращаются, то под видом обращения, таинство святого крещения и евхаристии и прочие веры нашей таинства в поругании будут, и преподающим оные надо опасаться гнева Божия по реченному в св. Евангелии: не дадите святая псом, и не повержете бисера перед свиниями 3) Кому оных обращающихся крестить и учить велено, и к кому о том указ послан, того в сенатском ведении не означено. К тому же оное ведение о таком важном благочестия деле подписано токмо обер-секретарскою и секретарскою рукою, а не сенаторскими руками, а имянным Его Императорского Величества указом на докладных синодских 14 февраля 721 года пунктах, собственною рукою подписанных установлено и сенатским марта 3 дня того же года приговором определено и на синодских с Сенатом конференциях утверждено: о важных делах как из Синода в Сенат, так и от Сената в Синод ведения подписывать всем членам, а за обер-секретарскими и секретарскими руками сообщать о том токмо, что для известия посылается, как в Синод и содержится, токмо по оному сенатскому ведению явное того сенатской канцелярии несодержание показалось, о чем обычайно от Синода Сенату в ведении объявив, требовать о вышеписанном надлежащего ведения в Синод обращения». По такому синодальному определению было составлено особое ведение в Сенат, которое за подписанием всех синодальных членов и было 15 июля 1723г. отослано. Ответа по сему ведению, как просил Синод, не последовало со стороны Сената.

Приведенный пример доказывает, что Сенат в данном случае, не дав себе ясного ответа о существе и характере возбужденного вопроса, поступил по традиции прежней своей практики, а потому и встретил столь решительное разъяснение со стороны Святейшего Синода. Подобным разъяснением устранены дальнейшие вмешательства Сената в дела веры без ведома и согласия Святейшего Синода. Равным образом и Правительствующий Сенат налагал свое veto на действия и распоряжения Святейшего Синода, когда последние выходили из пределов его компетенции и встречали несогласие со стороны Правительствующего Сената. На конференции 16 июля 1722г. Святейший Синод с Правительствующим Сенатом, по рассуждении о мерах относительно «взыскания и исправления раскольников», согласно постановили: подвергать штрафу небывших у исповеди, возложив вместе с сим на обязанность приходских священников наблюдать за неопустительным со стороны прихожан посещением Божиих храмов в праздничные дни. Согласно такому постановлению, Святейший Синод разослал указы во все подведомственные ему места с предписанием поступать во всем по состоявшемуся решению. В свою очередь и Правительствующий Сенат разослал указы в светские учреждения. Между тем 12 февраля 1725г. Правительствующий Сенат ведением сообщил Синоду об отмене, по Высочайшему повелению, денежных штрафов с неисповедавшихся с пояснением, что о том. «каким образом поселян к исповеди понуждать, (повелено) учинить определение по соглашению со Святейшим Синодом». На состоявшейся по этому делу, 26 февраля 1725г. конференции, Синод не согласился с мнением Сената о замене штрафа как тягостного для поселян, «держанием в колодках под арестом», мотивируя свое несогласие тем, что «духовные власти токмо над послушными, а кто слушать не хочет, над такими духовное правительство силы не имеет, точию Правительствующему Сенату представляет». Препровожденное в изъясненном смысле со стороны Святейшего Синода ведение в Правительствующий Сенат последним не было принято потому, что Сенат уже сделал о том определение. Синод обратился с докладом к государыне, но результата не известно¹⁶. Подобный же отчасти исход имела и конференция Синода с Сенатом по вопросу об иконописании. Предложенный на этой конференции, 20 июля 1722г. проект синодального мнения по данному предмету не был одобрен Сенатом. Синод составил новый проект, который также Сенат возвратил Синоду с известием «не подписывать и в действо не производить до возвращения Его Императорского Величества». Впоследствии вопрос разрешен был по совместному Синода с Сенатом распоряжению¹⁷. В 1722г. 17 августа Синод в видах охранения нравственности народа и поднятия в нем уважения к «храмовым праздникам и бываемым по местам крестным ходам» распорядился запрещением в дни крестных ходов и в храмовые праздники кулачных боев, конских бегов и продажи питий в кабаках и обращался по сему случаю за содействием к Правительствующему Сенату для окончательного прекращения перечисленных занятий в указанные дни. Сенат, хотя и сделал зависящее распоряжение, но не вполне согласился с мнением Синода, воспретив продажу питий и народные забавы в означенных случаях лишь «до окончания божественной службы в церквах и крестного хождения», мотивируя свое решение тем, что от окончательного распоряжения может быть «умаление в сборе от питейной продажи, а народные забавы бывают для народного полирования»¹⁸. Приведенные и другие примеры подают некоторым повод думать, что Синод в исполнении своих распоряжений находился в зависимости от Сената и подчинялся ему¹⁹. Кажется вернее и безобиднее для того и другого учреждения будет заключить, что Синод нередко уступал Сенату во мнении даже по таким предметам, которые относились более к сфере синодального ведомства, – потому что приведение в исполнение распоряжений по этим предметам зависело от согласия Сената. Согласие это особенно было важно в тех случаях, когда Сенат в случаях отсутствия государя смотрел на себя как на заместителя государственной власти. Если в подобных случаях Сенат позволял себе относиться к Святейшему Синоду, наравне с другими учреждениями, как к подчиненному ему, то это не укрывалось от Синода, и последний находил себя в праве докладывать о сем государю и просить о сем резолюции. В докладных пунктах 12 апреля 1722г. Синод, между прочим, писал: «хотя именными Его Императорского Величества указами, так Синоду в духовных, как Сенату в светском управлении, действительная дана сила и уравнение учинено; однакож Сенат, вспоминая прежний Его Императорского Величества имянный 1711 года указ, по которому велено в отсутствии Его Императорского Величества, как светским, так и духовным (когда еще Синода не было) повиноваться Сенату, как самому Его Величеству, о чем некоторый термин и в Синод уже письменным мая 25 дня 1721 года ведением в отсутствие Его Императорского Величества Сенат употребил, отчего дается знать, что оную до синодского состояния данную власть признает иметь и над Синодом. А Синод присягою своею исповедал и ныне исповедует единого себе токмо крайнего судию самого Его Высокодержавнейшего Императора, а Сенату подчинить себя не признает; и дабы Сенат никакой власти над Синодом себе не причитал, и синодальное правительство во звании своем было бы действительно, просит Синод Его Величества конфирмации²⁰. Испрашиваемой конфирмации не последовало, как объясняют, потому, что оно «могло бы стеснить действия Сената»²¹ В действительности же такая конфирмация была излишня, ибо на других докладных пунктах Синода Петр со всей определенностью тогда же выразил мысль о равенстве Синода с Сенатом и о независимости последнего от первого в распоряжениях по делам духовным²². Подобное обращение Синода к Государю с выражением неудовольствия на Сенат показывает, что Синод старался держаться относительно Сената в предоставленных ему Высочайшею властию и признанных Сенатом правах равенства; буде же Сенат выступал за пределы этих прав, встречал со стороны Синода соответственное разъяснение. Такие отношения Синода и Сената, характеризуя по преимуществу первые годы совместного их существования, с течением времени становились более устойчивыми и правильными, не вызывая возражений ни с той, ни с другой стороны.

С учреждением и при существовании Верховного Тайного Совета Сенату трудно было предъявлять претензии к Св.Синоду в виду того положения, которое Сенат занимал. Учреждение 8 февраля 1726г., во второй год царствования императрицы Екатерины I, Верховного Тайного Совета должно было произвести крупную перемену в положении Синода и Сената. Перемена эта прежде всего отозвалась в том, что Сенат, как потерявший участие в управлении государством, утратил титул «Правительствующего», получив взамен сего титула наименование «Высокого», указывавшего только на возвышенное его положение в ряду государственных учреждений. Равным образом и Синод предполагалось оставить при одном титуле «Святейшего», а «Правительствующий» не писать, хотя на практике Синод по-прежнему продолжал удерживать тот и другой титул. Назначение Верховного Тайного совета в манифесте об его учреждении изъяснено так: «за благо мы рассудили и повелели с нынешнего времени (8 февраля 1726г.) при Дворе Нашем как для внешних, так и внутренних государственных дел учредить Верховный Тайный Совет, при котором мы будем сами присутствовать». Первым вопросом, который Святейшему Синоду пришлось разрешать по учреждении Верховного Тайного Совета, был вопрос о форме сношений Святейшего Синода с Высоким Сенатом и Верховным Тайным Советом. Поводом к сему послужило то, что Верховный Тайный Совет на одном из своих заседаний определил: «в Сенат и во все коллегии посылать указы, а в оный Верховный Тайный Совет из Сената и из коллегий подавать доношения». В состоявшемся распоряжении о Святейшем Синоде не было упомянуто; между тем нужда в сношениях Синода с Советом и с Сенатом настоятельно требовала разъяснения. Поэтому Синод 28 февраля 1726 года и обратился к государыне о особым докладом, в котором, указывая на то, что в распоряжении о порядке сношений присутственных мест «о Святейшем Синоде ничего не означено», объяснял: «с оным Верховным Тайным Советом, ежели когда случится Святейшему Синоду каковым образом письменное сношение иметь, того не изображено, отчего есть сумнительство, потому что в Сенат, когда он был в собрании тайных действительных советников, и в равной силе, как ныне Верховный Тайный Совет по имянному высокославной и вечнодостойной Императорского Величества собственноручному указу, писано от Синода ведением, а в коллегии во все указами. Ныне же Сенат, видимо, не в такой уже силе, потому что с тремя коллегиями, где презедуют тайные действительные советники, корреспонденции содержит промемориями. А в Святейшем Синоде по Духовному Регламенту крайний судия всепресветлейшее Императорское Величество того ради согласно приговорили: доложить о том Ее Императорскому Величеству, каковым образом Святейшему Синоду с Верховным Тайным Советом письменное сношение иметь и в Сенат по-прежнему ль ведением писать»²³. Вникая в направление и сущность выраженных в этом докладе мыслей, нельзя не подметить, что Синод в умолчании о сношениях с ним Сената и Верховного Тайного Совета готов был предполагать признание за ним особого положения. По крайней мере подобное предположение вселяют намеки на то, что Сенат, когда был в составе действительных тайных советников, считался равным Синоду. В настоящее же время эти чины образовали Верховный Тайный Совет, а Синод, в свою очередь, по учредительному его уставу постановлен под непосредственное начальство самой Верховной Власти. Таким образом, Верховному Тайному Совету предлежало разрешить поставленный Синодом вопрос о сношениях его с Сенатом и Верховным Тайным Советом. По рассуждении о сем предмете Совет постановил: «понеже о Святейшем Синоде, как оному с нынешним Сенатом писаться, никакого определения не учинено, того ради, чтобы оному писать впредь в Сенат указами о старых и обыкновенных делах, на которые есть указы и решения, а о новых каких делах никаких указов Синоду самим не выдавать, но наперед о всем Ее Императорскому Величеству доносить в Верховный Тайный Совет, и что о сем постановится, о том Синоду объявлять и первый указ о том отправить к нему за Ее Императорскому Величеству собственною рукою»²⁴.Государыне не понравилось такое решение; она потребовала нового рассуждения, выразив: «о сношениях Синода с Сенатом не лучше ли таким образом учинить, чтобы сносились промемориями, или таким примером, как прежде посылали из Синода в Вышннй Суд, а из Вышнего Суда в Синод, а о новых синодских делах и как им впредь выдавать указы, учинить имение с разъяснением». Впоследствии, по разделении Синода на два департамента, Совет постановил было писать в Синод указами с обращением «нашему Синоду», но государыня изменила, повелев титуловать Синод «Святейший Синод», а «Правительствующий» не писать²⁵. По установившейся практике Верховный Тайный Совет относился в Синод с указами, а Синод обращался к нему «доношениями».

В рассказанном эпизоде заметна со стороны Верховного Тайного Совета наклонность свести Синод с его положения, каковая наклонность выразилась в том, что Совет пытался было, упразднив должность обер-прокурора Святейшего Синода, поставить на его место просто прокурора. 8 августа 1726г. Высокий Сенат в ведении сообщил Святейшему Правительствующему Синоду указ из Верховного Тайного Совета от 14 июля о том, что «в Святейшем Синоде вместо обер-прокурора Алексея Баскакова, повелено быть простым прокурором Раевскому, который был в Москве в Монастырском приказе». Хотя Синод и не выразил протеста против этого распоряжения, тем не менее высказал несогласие с ним в том, что, выслушав этот указ, не постановил по нему определения, оставив дело нерешенным. Последствием сего было то, что Баскаков по-прежнему продолжал оставаться обер-прокурором Святейшего Синода²⁶.

Приведенных указаний достаточно, чтобы судить как Синод по учреждении Верховного Тайного Совета, удержав прежнее свое положение, на практике оказался в зависимости от нового учреждения, действовавшего от имени и именем Ее Величества. Разделение Святейшего Синода на два департамента и несостоявшееся предположение об удалении членов Синода от управления их епархиями, дополняют недосказанное в отношениях Синода к Верховному Тайному Совету. Последний занял посредствующее положение между Синодом и Верховной Властию, коей одной Синод мыслил себя подчиненным. Такое положение побуждало Синод искать случая изменить его. 19 сентября 1726г. преосвященный Феофан, архиепископ Великоновоградский и Великолуцкий словесно объявил Святейшему Синоду, что «Ее Императорское Величество, рассуждая о синодальных докладах, каковы по рассмотрении Святейшего Синода в Верховный Тайный Совет будут подаваемы, таковы и в Кабинет Ее Императорского Величества для известия сообщать позволила». Вследствие сего Святейший Синод распорядился: «с оригиналов, каковы в Верховный Тайный Совет доношения уже поданы, таковы же копии и в Кабинет Ее Императорского Величества сообщить немедленно. И впредь, когда в Верховный Тайный Совет о чем доношения с требованием резолюции подаваемы будут, тогда и в Кабинет Ее Императорского Величества точные копии сообщать неотложно»²⁷.Результат такого распоряжения для Святейшего Синода был тот, что о всех докладах Синода, подаваемых в Верховный Тайный Совет, было доводимо непосредственно до Высочайшего сведения. Император Петр II, по вступлении своем на престол, повелев донесения по важных государственным делам подавать не в Кабинет, а в Верховный Тайный Совет, подчинил сему порядку и Святейший Синод²⁸. Таким образом, Совет стал высшим учреждением для дел синодального ведомства. Такое положение Верховного Тайного Совета открывало ему возможность независимо от ординарных доношений Святейшего Синода обнаруживать свое вмешательство в его дела. Следствием сего было не только то, что мнение Синода в некоторых случаях встречало неодобрение, но и то, что в других – подвергалось отмене. Не станем исследовать этой, мало интересной стороны вопроса; заметим лишь, что Синод испытывал влияние Совета даже при выборах кандидатов на епископские кафедры, замещении духовных должностей и назначения на места священнические. Во всех подобного рода случаях мнение Святейшего Синода заменялось распоряжением Совета²⁹. Вся деятельность Святейшего Синода проходила как бы под наблюдением Верховного Тайного Совета, которому Синод обязан был представлять отчеты по делам экономическим, финансовым³⁰, а также подавать ежемесячные реестры о количестве решенных и нерешенных дел с объяснением, когда дело началось и почему своевременно не окончено. В случае замедления решения какого-либо дела Совет требовал ускорить его производство³¹. Полномочиями Совета позволяли себе пользоваться и отдельные его члены и тем вызвали в царствование Петра II (8 сентября 1727г.) особое Высочайшее повеление: «дабы никаких указов или писем, о каких бы делах оные не были, которые от князя Меньшикова или от кого бы иного партикулярно писаны, ими отправлены будут, не слушать и по оным отнюдь не исполнять».

Приведенный указ специально напоминает о князе Меньшикове, который по поводу перемещения Александро-Невского наместника архимандритом в Горецкий монастырь прямо заявлял Святейшему Синоду, что он по силе указа императора Петра I имеет в своем особом заведовании Александро-Невский монастырь, настоятелям которого «без ведома его ничего чинить не велено». По другому случаю Меньшиков требовал, чтобы Святейший Синод не давал никаких распоряжений, касающихся Александро-Невского монастыря без предварительного сношения с ним, «понеже де оный монастырь находится в протекции его светлости»³². Синод постановил доносить князю Меньшикову о своих распоряжениях. Подобными заявлениями немало стеснялась инициатива Святейшего Синода даже в сфере собственного его ведомства. При все том Синод не утрачивал энергии в тех случаях, когда распоряжения Верховного Тайного Совета не согласовались с принятым Синодом решением; в таких случаях Синод о своих соображениях докладывал Высочайшей власти.

В то время, как высшим государственным учреждением стал Верховный Тайный Совет, Сенат утратил первенствующее значение. Есть возможность предполагать, что Верховный Тайный Совет мыслил Синод в особом, относительно Сената, положении; ибо устанавливая формы сношений с Сенатом и коллегиями, Совет умолчал о Св.Синоде. Особенность положения Св.Синода выражалась и в том. что Св.Синод и при существовании Верховного Тайного Совета, удержал инициативу в делах своего управления, тогда как Сенат подпал зависимости Верховного Тайного Совета наряду с некоторыми из коллегий. Отношение Св.Синода к Высокому Сенату в это время выразились в том, что Верховный Тайный Совет Высочайшие распоряжения по ведомству Св.Синода приводил в исполнение при посредстве Высокого Сената. Равным образом и сам Синод обращался к Сенату по предметам его компетенции.³³ Главным предметом, по которому приходилось сноситься Синоду с Сенатом, были дела о расколе; но в этих делах Сенат держался того взгляда, что светской власти предоставлено заведование записью раскольников и сборами с них, духовной же власти принадлежит увещание раскольников с засвидетельствованием об их нераскаянности. На этом начале и держалась практика³⁴, побуждая Синод обращаться к Сенату лишь в тех случаях, когда первый нуждался в содействии светской власти при розыске раскольников³⁵. Вообще отношения Синода и Сената не выходили за пределы пререканий. Некоторую характерную особенность представляет следующий случай. В сентябре 1727г. Синод препроводил в Сенат ведения, которые за отсутствием в то время в Синоде обер-секретаря были подписаны секретарем. Сенат не принял этих ведений, объяснив через своего экзекутора, чтобы сообщаемые из Св. Синода в Высокий Сенат ведения подписывались синодальными членами самими». По поводу такого требования Синод, разъяснив Сенату причину, по которой препровожденные ведения подписаны секретарем, а не обер-секретарем, заметил: «в подтверждение оному сообщить еще ведением, чтобы из Св.Синода в Высокий Сенат ведения присылать не секретарскими руками, потому что и из Высокого Сената таковые же ведения сообщаются за обер-секретарскою и секретарскою руками, а не за членскими»³⁶. В подобном, по-видимому маловажном, обстоятельстве сказались, с одной стороны, обидчивая притязательность Высокого Сената, усмотревшего в этом обстоятельстве некоторое унижение, с другой – строгая неуступчивость Св.Синода, признавшего в том же обстоятельстве покушение на его равноправность с Сенатом. Как бы то ни было, только подобный маловажный, по-видимому, факт характеризует взаимные отношения высших учреждений.

Императрица Анна Иоанновна, вступив на престол, манифестом от 4 марта 1730г. повелела упразднить Верховный Тайный Совет и учредить вновь Правительствующий Сенат. «Повелеваем, – гласил манифест, – всем, кому о том ведать надлежит, как духовным, так и мирским военного и земского управления, высоким и нижним чинам, что Мы Верховный Тайный Совет и Высокий Сенат отставили, а для правления определили Правительствующий Сенат на таком основании и в такой силе, как при дяде нашем, Петре Великом был». Изъясняя подробнее те основания, на которых восстановлялся Сенат, манифест продолжал: «И во управлении поступать по должности, данной Сенату при Его же Императорском Величестве, и по Уложению и указам, которому Правительствующему Сенату всяк их указам будет послушен, под жестоким наказанием или смертию, по вине смотря; и ежели оный Сенат чрез свое ныне пред Богом принесенное обещание и прежнее по верности Нам учиненную присягу, неправедно что поступит в каком государственном или партикулярном деле и кто про то уведает, тот да возвестит нам, однакож справясь с подлинным документом, понеже тот будет пред нами сужден, и виноватый жестоко будет наказан»³⁷. Восстановленный на таких началах в прежнем своем значении Правительствующий Сенат вступил в прежние отношения к Св.Синоду, заняв первенствующее в государстве положение. Опираясь на этом положении, Сенат, по-видимому, не чужд был мысли ослабить авторитет Св.Синода, ограничив его ведомство исключительно духовными делами и организовав состав Св.Синода из переменных членов. Подобного рода вожделения Сенат не обинуясь выразил в своем докладе императрице Анне Иоанновне по поводу несостоявшегося с Синодом соглашения на конференции 26 июля 1730г. о составе Синода, числе и положении его членов. Сенат, как и раньше, настаивал на том, чтобы члены Синода были переменными. Существование переменных членов видимо клонилось к ослаблению значения Синода, лишая его инициативы и практики традиционного устоя. Императрица Анна Иоанновна, как известно, не согласилась с мнением Сената, назначив в Синод постоянных членов. Восстановление Правительствующего Сената в прежнем значенииотразилось и на положении Св.Синода в том отношении, что Синод по-прежнему стал в непосредственное отношение к государственной власти, как было до учреждения Верховного Тайного Совета. К этой власти Синод обращался со своими докладами и от нее непосредственно получал повеления. В тех случаях, когда Высочайшие повеления, касающиеся и ведомства Св.Синода, объявлялись Правительствующему Сенату, последний в ведении сообщал Синоду с обычною заключительною формулой: «и Св. Правительствующий Синод да благоволит о том учинить по тому Ее Императорского Величества указу»³⁸. Сознавая свое равенство с Сенатом, Синод поступал самостоятельно в своей области, не обязываясь отчетностью пред кем-либо и действуя под указами одной Верховной власти.

Вообще следует заметить, что к этому времени установились правомерные отношения между Синодом и Сенатом на почве обоюдного соглашения³⁹. Некоторый оттенок недоразумений представляет следующий случай. 11 сентября 1730г. Св.Синод определил секретарем Замятина, который прежде того служил в коллегии иностранных дел и при ведении Сената был препровожден в Синод, согласно его требованию, для определения к делам –в секретари. По сообщении о сем Сенату, последний готов был снова потребовать Замятина. Получив о сем сведения, Синод обратился к государыне с докладом об охранении дарованных Синоду прав в случае нарушения их Сенатом. Синод докладывал: «Святейшему Синоду есть известно, что Правительствующий Сенат намерен паки оного Замятина от Синода требовать в свою команду по-прежнему; и ежели оное исполнено быть имеет, то зело будет Синоду предосудительно, и покажется между таких главных правительств непорядок, а наипаче состоявшийся ноября 19 дня прошлого 1721г. … на докладных синодских пунктах о определении Синоду секретарей, собственною Его Императорского Величества рукою подписанный указ останется недействительным». Вследствие сего Синод просил государыню: «дабы Ее Императорское Величество соизволила о оном учинить милостивое рассмотрение, и Синод своею высокою протекцией охранить, чтоб, кроме чаяния, от оного Правительствующего Сената намерения Синоду не нанеслось какого уничижения, и не сравнен был бы коллегиям под сенатским ведением обретающимся, а Синод ни в какое непорядочное действие вступать не должен и не будет»⁴⁰. В настоящем докладе Синод, с одной стороны, выражал опасения насчет притязательности Сената, с другой – свидетельствовал о независимости своих распоряжений. Синод как бы предполагал в сознании Сената мысль об уничижении его и приравнении к коллегиям, каковая мысль действительно и скользила в докладе Сената государыне по вопросу о составе Синода; в этом докладе Сенат не обинуясь замечал, что состав Синода должен быть «по примеру прочих коллегий».

Восстановленный в прежнем значении Правительствующий Сенат действовал недолго. 10 ноября 1731г. императрица Анна Иоанновна объявила Правительствующему Сенату: «для лучшего и порядочнейшего отправления всех государственных дел, к собственному нашему всемилостивейшему решению подлежащих, и ради пользы государственной и верных наших подданных заблагорассудили (мы) учредить при дворе нашем Кабинет». Кабинет этот был учрежден взамен недавно упраздненного Верховного Тайного Совета, а потому учреждение этого Кабинета не требовало особых относительно сего учреждения распоряжений. Сенат, хотя и удержал титул «Правительствующего», но был отодвинут на второй план; равным образом и Св.Синод стал в подчиненное положение к Кабинету как высшему правительственному учреждению, в котором сосредотачивались все функции власти и распоряжений по управлению государством. Кабинет занял положение прежнего Верховного Тайного Совета, а потому и отношение к нему Св.Синода возвратились к прежде уже выработанным формам. Синод поставлен был в положение всесторонней отчетности перед Кабинетом, которому представлял сведения о всех государственных и интересных делах, также подавал ежемесячные реестры относительно хода производства, как по Синоду, так и подчиненным ему местам⁴¹ по делам челобитчиков. Для характеристики установившихся отношений Императорского Кабинета к Св.Синоду приведем распоряжение Кабинета, объявленное Синоду 16 июля 1738г.: «понеже по многим из Кабинета Ее Императорского Величества в Св. и Правительствующий Синод сообщениям чрез многое время решения не имеется, а между тем в решении самых важнейших дел остановка, а отчего то происходит, неизвестно: того ради как о съезде и заседании, так и о скорейшем решении дела по регламентам и указам через сие наказывается». При настоящем указе была сообщена Св.Синоду и копия с наставления, данного от Кабинета синодальному обер-секретарю следующего содержания: «сим наикрепчайше вам подтверждается по имеющимся делам и особливо важнейшим, экстракты сочинять и потребные справки собирать без всякого продолжения. И в том секретарям и прочим канцелярским служителям крепкое смотрение иметь, чтобы каждый по должности своей труд и радение прилагали. И как скоро которого дела решение изготовлено будет, о скорейшем решении Св.Синоду представлять, и особливо вы стараться должны, чтобы во всех делах решения чинимы были без продолжения и во всем бы поступаемо было по регламентам и указам. Ибо все непорядки и медления в делах на вас взысканы будут с жесточайшим истязанием. А ежели Синод, по представлениям вашим, не имея никаких причин, будут продолжать по таким делам, вам записывать в журнал и доносить в Кабинет». Подписано: Андрей Остерман, Артемий Волынский. Настоящее определение с яркостью обрисовывает положение Св.Синода и взгляд на него Кабинета. В следующем указе намечается отношение Св.Синода к Правительствующему Сенату: «указали мы Коллегии Экономии быть под ведением Сената, а Синоду от сего времени сей Коллегии не ведать, понеже в оной Коллегии состоят токмо сборы и другие экономические дела, которые подлежат к ведению Сената, а духовных дел, какие могли бы касаться до Синода, не бывает. А ежели Синоду, что будет от той Коллегии когда потреба, о том сноситься с Сенатом, откуда все то, что потребно получать будут. С подчинением Сенату Коллегии Экономии, последней подчинены казенный и дворцовый приказы со всеми доходами архиерейских и монастырских вотчин. Такими распоряжениями ведомство Св.Синода крайне было сокращено. Правительство Анны Иоанновны так определяло задачи Св.Синода к делам его ведомства. В манифесте от 17 марта 1730г. императрица объявляла: «По вступлении нашем на престол Российской Империи, ревнуя закону Божию, во-первых, прилежное попечение имеем о хранении и защищении православного закона христианского Восточной Церкви и прочих преданий, славы ради и хвалы Божия учрежденных. Того ради повелеваем Правительствующему Духовному Синоду, по должности звания своего, прилежное попечение иметь, дабы все христиане, сущие под властию нашею, Закон Божий сохраняли и Тайны Святые на спасение наше от Спасителя нашего нам преданные и прочие предания от церкви святой узаконенные, со тщанием и благоговением исполняли, и в праздники, и в воскресные дни на службу Божию в церковь приходили со тщанием, и во время службы святой в церквах благочестие сохраняли. Сущие же под властию нашею разные народы, которые не знают христианского закона, также раскольников, невежеством своим противляющихся святой церкви, обращать увещанием и учением во благочестие и соединение святой церкви. Храмы же святые и нищепитательные дома, которые от скудости, как и иным образом опустели, возобновить и всеми потребными удовольствовать. Училища учредить по Регламенту Духовному, и всеми потребными удовольствовать, и смотреть, чтобы в училищах доброе смотрение и порядок был. Установленные же в нашей империи крестные ходы и благодарные моления во дни Тезоименитства Нашего и Нашей Фамилии, и в прочие определенные дни, также на памяти усопших Предков Наших молитвы и поминовения отправлять неотложно. И во время посылаемых от Бога разных наказаний молитвы и прошения творить ко Всемилостивому Богу об отвращении праведного Его гнева, со смирением, с благоговением и с наложением, по рассуждению, поста по примеру Ниневитскому. И во оных всех ходах и молитвах для чести и показания собою образа, присутствовать архиереям и отправлять благочинно, не оставляя ничего так, как прежде сего, блаженной памяти при Их Величествах, Дяде и Отце Нашем было, и притом присутствовать по одной персоне из сенаторов и по две персоны к тому из других чинов, по рассмотрению сенаторскому. И сие все Правительствующий Синод должен ревностно исполнять, и в чем какое исправление надлежит учинить, о том представлять и требовать на то Нашего указа, и во всем тщатися, что принадлежит к большей чести и хвале Всемогущего Бога, иже, как Царь царствующих, давший Нам Скипетр Российской Империи, тщание Наше о чести и хвале Его по неизреченному Своему милосердию к роду человеческому, милостиво да восприимет, и дарует Нам и всей империи Нашей мир и благоденствие, здравие же и вся благая»⁴². Подобный указ 13 ноября 1740г. дан был на имя Св.Синода и в царствование Иоанна Антоновича⁴³.

Действуя в пределах начертанной программы, Синод прилагал особое попечение к устройству крайне в то время расшатанных основ церковной жизни. Суд над этим временем произнесен с высоты престола, а потому мы и воспользуемся приговором этого суда.

Вступив 25 ноября 1741г. на престол, императрица Елисавета Петровна первою своею заботою поставила реставрировать начала государственного строя, заложенные ее родителем – Петром Великим. С этой целью она упразднила Императорский Кабинет и восстановила в прежнем значении Правительствующий Сенат. В указе от 22 декабря 1741г. она писала: «по благополучном восшествии Нашем на Всероссийский Родительский Наш Императорский Престол, усмотрели Мы, что порядок в делах управления государственного отменен во всем оттого, как было при Отце Нашем, Государе блаженной и вечно достойной памяти Императоре Петре Великом и при Матери Нашей, Государыне Императрице Екатерине Алексеевне, первый год ее владения было, ибо в другой год Ее владения происком некоторых прежний порядок правления, уставленный от Отца Нашего – Родителя, нарушен вновь изобретенным Верховным Тайным Советом, который продолжался и до кончины Петра Второго. И хотя первый год владения Ее Величества Государыни Анны Иоанновны, прежний Отца Нашего, Государя Петра Великого, порядок государственного внутреннего правления был возобновлен, но в другой год Ее же владения паки оставлен сочинением Кабинета в равной силе как был Верховный Тайный Совет и токмо имя переменено, отчего произошло многое упущение дел государственных внутренних всякого звания; а правосудие уже и весьма в слабость пришло, как о том и Сенат наш поданным нам своим докладом 3 дня сего месяца объявил. И для того повелеваем, к отвращению бывших до сего времени непорядков в правлении государства внутренних всякого звания дел следующие: Правительствующий Наш Сенат да будет иметь прежде бывшую силу и власть в правлении внутренних всякого звания государственных дел, на основании, учиненном от Нашего Государя Отца, блаженной памяти Петра Великого, указами его… и повелеваем все Его Величества указы и Регламенты наикрепчайше содержать и по них неотменно поступать во всем и во всех правительствах государства Нашего [яко Коллегиях Духовной, и в прочих, и во всех канцеляриях]. Кабинет, бывший до сего времени отставить, а вместо того соизволяем иметь при дворе Нашем Кабинет в такой силе, как был при Государе, Отце Нашем, блаженной памяти Императоре Петре Великом»…⁴⁴

Приведенный указ с ясностью выражает недовольство государыни бывших при ее предшественниках порядком вещей, а потому и указывает другие начала государственного строя в преемстве идей царствования императора Петра Великого. С восстановлением прежнего строя восстановились и прежние отношения государственных учреждений. Сенат занял первенствующее значение в государстве, но вместе с тем и Синод получил подобающее ему положение. Царствование Елисаветы Петровны в отношении к церкви представляет ту особенность, что государыня, если в духе Петра I не считала государства существующим для целей церкви, то не думала жертвовать интересами церкви ради выгод государства. Поучительна резолюция государыни по докладу Сената о пропуске евреев на ярмарки в Россию. Государыня отвечала: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли»⁴⁵ Положение Синода в царствование Елисаветы Петровны было в некоторой степени особенное по сравнению с другими царствованиями. Синод без всякого посредства обменивался с государынею своими предначертаниями. Елисавета Петровна сама непосредственно входила в дела Св.Синода. Следствием сего было заметное оживление жизни церковной. Восстановленный в прежней силе Правительствующий Сенат не переступал пределов равенства с Св.Синодом во взаимных отношениях. В вопросах важных, затрагивающих интересы церкви и государства, Синод и Сенат сходились на общие конференции для разрешения по взаимному соглашению. В делах, касающихся лучшего благоустройства церкви, Сенат является споспешником Синода, действуя своими распоряжениями, напр., об охранении и распространении православия⁴⁶, о благоповедении духовенства⁴⁷ , о церковном благочестии⁴⁸ и т.п.

Установившийся порядок продолжался и в последующие царствования с переменным успехом, зависевшим от привходящих причин. Отобрание церковных имений при Екатерине II бесспорно освободило духовное правительство от излишнего бремени; но оно в то же время налагало на правительство государства заботу об изыскании мер к обеспечению духовенства и облегчению его бедственного положения. Император Павел I, по-видимому, живо сознавал эту заботу, когда прилагал особливую монаршескую попечительность об обеспечении служащего духовенства усилением прежних штатов, наделением церквей землями с обязательством безмездной со стороны прихожан обработки в пользу духовенства, об изыскании способов к призрению вдов и сирот духовного звания, о поднятии служебного и морального положения духовенства, – словом, разностороннего улучшения его быта. В царствовании императора Александра I, во время образования министерств, ведомство Св.Синода превратилось в одно из отделений министерства духовных дел и народного просвещения. Такая перемена, хотя продолжалась немного лет, но она оставила следы на положении Синода и отразилась в царствование императора Николая I крупными преобразованиями в духовном ведомстве, создавшими современное положение вещей.

Таким образом, обозревая прошлое в составе, положении, отношениях Святейшего Синода, необходимо признать, что это прошлое ознаменовано многими превращениями. Став, как иногда называют Св.Синод, «коллективным патриархом», он не наследовал устойчивости положения единоличного патриарха. В то время как единоличный «Московский и всех северных стран патриарх», являясь главою и предстоятелем Русской церкви, держал в своих руках инициативу церковного управления и возвышаясь над всеми учреждениями государства, приближался по независимости его положения и самостоятельности распоряжений к особе Царя, как помазанника Божия и главы государства, Св.Синод, наименованный при его учреждении «Духовным Коллегиумом», мыслился наряду с прочими, существовавшими в государстве коллегиями. Затем, при первых же началах его деятельности он переименован был Св. Правительствующим Синодом и по силе, власти и достоинству поставлен наряду с Правительствующим Сенатом; но это равенство, выраженное в указах государя Петра I, на практике неоднократно приходилось Синоду защищать и доказывать перед Правительствующим Сенатом, который, имея перед глазами свое прошлое и опираясь на силу Высочайших повелений об его правах и самостоятельном действовании, старался держаться выше Синода и не упускал случая давать ему чувствовать суверенство своего положения. В первые годы существования Синоду неоднократно приходилось отстаивать свои права и препираться с Сенатом на этом пункте, обращаясь к защите государя. Петр Великий твердым пером властной своей руки умел мирить интересы препиравшихся учреждений и отдавать каждому из них должное. Не стало высокого гения, умевшего ценить и охранять интересы общего блага; при приемниках его, как свидетельствует державная дочь Петра – Елизавета Петровна, открылись непорядки, среди которых «происками некоторых» создано было новое учреждение –«Верховный Тайный Совет», который, став у самого трона, во главе всех отношений государственного строя, унижает Сенат и подчиняет себе Синод, обязав оба учреждения действовать по повелительным указаниям своего руководства. Правда, Синод еще сохранил доступ к слуху царскому, но деда текли по указанному наклону. Императрица Анна Иоанновна первоначально вступилась за права Синода и Сената, восстановив их в прежней силе и самостоятельном значении на пользу церкви и благо государства; но она не устояла в твердости своих решений перед внушениями окружавших престол советников. Фельдмаршал Миних в своих записках свидетельствует: «Остерман предложил Ее Величеству образовать Кабинет для заведования важнейшими государственными делами, который объявлял бы указы или повеления Ее Величества Сенату и другим присутственным местам, поместив в оный Кабинет с Остерманом одного только князя А.М.Черкасского, которым Остерман надеялся управлять. Миних исполнил это поручение. Императрица согласилась⁴⁹. Возникший таким образом Императорский Кабинет, имея перед глазами свежие традиции Верховного Тайного Совета, поступал и действовал с большей решительностью в своих распоряжениях. Синод подпал под указы Кабинета, которые иногда подписывались рукою государыни. Елисавета Петровна, упразднив Кабинет, восстановила положение Св.Синода, который и продолжал свое существование в духе Петровских предначертаний, пока последние не уступили место новым течениям, приведшим Синод к современному его положению.

Т.Барсов