Глава II. Позитивизм

Одним из наиболее популярных современных философских учений является позитивизм. Основателем философии позитивизма стал французский философ Огюст Конт (1798–1857). Какое-то время Конт работал личным секретарём Сен-Симона, известного социалиста-утописта.

Основная его работа – это шеститомный «Курс позитивной философии» (1830–1842). В работе «Дух позитивной философии» он изложил главные положения своего учения в кратком и понятном виде. Затем выпустил более полный труд «Система позитивной политики».

Учение Конта вводит нас в курс совершенно других, по сравнению с XIX в., проблем. Основная идея, изложенная О.Контом, сводилась к тому, что философия не может быть учением, имеющим свой собственный предмет. Философский поиск истины – это тупиковый поиск, истина отыскивается не философским методом, а научным. Наука доказала право на обладание истиной, философия же до сих пор этого не смогла доказать, более того – до сих пор не существует единственной истинной философской системы.

Если философия и может принести какую-то пользу человечеству, то только в том, чтобы исследовать науку, помогать ей, быть наукой о науке. Собственно философские, особенно метафизические проблемы – это псевдопроблемы. Именно к этому сводится сущность позитивизма, в какой бы форме он ни выражался – в классическом ли позитивизме у Конта, в форме ли последующих течений эмпириокритицизма, неопозитивизма, постпозитивизма, структурализма, лингвистического анализа и т.п.

Употребляя термин «положительная», «позитивная» философия, Конт указывает, что он имеет в виду способ мышления, который опирается только на факт, на позитивные данные, ничего не измышляет. В соответствии с этим Конт постулирует три основных закона позитивизма. Первый закон – основной, по которому развивается вся человеческая культура. Этот закон получил название закона трёх стадий. Согласно ему человечество проходит в своем развитии три необходимые стадии – теологическую, метафизическую и позитивную.

На всех стадиях человек стремится объяснить явления природы. На теологической стадии человек не знает истинной сущности явлений, но, пытаясь увидеть и познать её, объясняет мир посредством неких потусторонних сил, богов.

Впоследствии человек отказывается от этих представлений, понимая, что богов он выдумал по аналогии с самим собой. Тогда он начинает объяснять природу при помощи не духовных сил, а некоторых сущностей, т.е. переходит на метафизическую стадию. Эти сущности могут быть разными: идея, как у Платона, форма, как у Аристотеля, субстанция, как у Спинозы, вещь в себе, как у Канта, объективный дух, как у Гегеля, и т.д.

Конту ясно, что эти сущности есть не что иное, как модифицированные представления о потусторонних силах. Поэтому метафизическая стадия есть частный случай стадии теологической, религиозной: «Метафизика, таким образом, является в сущности не чем иным, как видом теологии» (1, с. 16). Но вторая стадия всё же имеет преимущество по отношению к первой, потому что она более теоретизирована, более широка, более абстрактна, она приближает к третьей стадии.

На третьей, позитивной стадии человек признаёт, что истина познается лишь при помощи наук, что науки познают не некую абстрактную истину, некие сущности, а законы. Законы же есть не что иное, как повторяющиеся связи между явлениями. Поэтому наука не выходит за пределы явлений. Именно этот факт осознаётся человечеством на третьей стадии. Человек понимает, что всё знание происходит из опыта, что познаются лишь явления, что разного рода абстрактные сущности есть выдумка и следствие неправильно поставленных вопросов. По Конту, теология и физика (естествознание) несовместимы, поэтому невозможен плавный переход от теологии к физике. И чем более развивается наука, тем больше видно её несоответствие с религией.

Конт не просто постулирует этот закон, он утверждает, что его можно доказать. Доказывает он исходя из аналогии (как это ни странно, потому что сам он возражал против применения метода аналогии на теологической стадии), утверждая, что каждый отдельный человек в своей жизни также проходит эти три стадии. В детстве каждый человек является теологом, в юности он больше метафизик, а в зрелости понимает, что он больше позитивист. Он осознаёт, что исходил из преувеличенного представления о своих собственных силах, что на самом деле силы его ограничены и он не может постигнуть того, что постигнуть невозможно. И в конце концов он ограничивает своё познание тем, что даётся непосредственно в опыте явлений. Это второй закон позитивизма: закон подчинения воображения наблюдению. Наблюдение, сбор фактов – единственный способ получения знаний. Поскольку у опыта нет границ, то не может быть и речи об абсолютном знании. Нет никакого знания о сущностях, о вещах в себе, знать можно лишь явления, феномены. Задача философа и вообще учёного состоит в ответе на вопрос, как происходят явления, а не почему они происходят.

Задачей естествознания является открытие естественных законов мира и сведение числа этих законов до минимума. Но сами науки не исследуют методологию своего познания. В этом их беда. Физика занимается своими законами, химия – своими, математика – своими, биология – своими, и они не соприкасаются друг с другом. Учёные не понимают, что на самом деле они оперируют во всех науках одним и тем же методом и открывают одни и те же законы. Познать единство этого научного метода должен философ. Именно он должен помочь в осознании единства всех наук, что будет способствовать открытию других законов, появлению новых наук, как это сделал сам Огюст Конт, создав новую науку – социологию.

Конт сделал вывод о том, что в обществе действуют те же законы, что и в природе. Поэтому и в обществе возможно применение тех же самых методов, что и при исследовании природы. Конт создает науку, которую называет социальной физикой, т.е. социологией. Именно Конт является отцом-основателем современной социологии, научного учения об обществе.

Впервые дух позитивной философии, как признаёт Конт, появляется не у него. Эти идеи есть уже у Бэкона, Галилея и Декарта, но у них эти мысли возникают спонтанно, без методологической проработки, да и сами они, особенно Декарт, грешили различными метафизическими построениями. Конт же отличается тем, что он последователен во всём.

Увидев единство всех наук, Конт ставит перед собой задачу построить по-новому классификацию наук, что составило его третий закон – энциклопедический. Его не устраивает классификация наук, предложенная Бэконом и основанная на человеческих познавательных способностях. Конт справедливо утверждает, что во всех науках человек использует все свои познавательные способности. Поэтому классификация может быть основана на другом принципе. Метод классификации, который предлагает Конт, количественный, а не качественный, как это было у Бэкона или Аристотеля.

Конт предлагает классификацию, основанную на хронологическом принципе. На первое место он ставит математику, наиболее древнюю науку, далее у него следуют астрономия, физика, химия, физиология и социология, впоследствии он добавил мораль.

Порядок этих наук идёт, во-первых, по хронологическому принципу – от древнего к новому; во-вторых, от простого к сложному – математика имеет дело с наиболее простыми объектами, а социология и мораль – с наиболее сложными; в-третьих, от абстрактного к конкретному. Предмет математики – наиболее абстрактный, а предмет социологии и морали – конкретная деятельность конкретных индивидов. Правда, в-четвёртых, точность знания в науках по мере возрастания порядкового номера в классификации убывает.

В этой классификации совершенно нет места философии. Ибо философия должна заниматься тем, чем занимаются и другие науки. У неё нет своего собственного предмета, собственного материала; материал для неё поставляют другие науки. Философия изучает метод этих наук и систему их понятий, поэтому философия есть наука о науках, т.е. метанаука.

В таком подходе к философии нетрудно увидеть уже знакомые нам мотивы. Место философии в системе человеческого знания всегда колебалось между двумя полярными точками: или философы считают себя единственными обладателями истинами, а все остальные должны основывать свои знания на философии, или наоборот – философия должна быть служанкой чего-либо. «Философия есть служанка теологии» – этот тезис мы встречали у Климента Александрийского, Петра Дамиани, Фомы Аквинского. По сути, у Фомы Аквинского и Огюста Конта встречается фактически один и тот же тезис; у того и у другого философия занимает подчинённое положение, только у Конта философия является служанкой не теологии, а науки.

В своей последней работе – «Системе позитивной политики» – О.Конт развивает свои взгляды в религиозном направлении. Правда, религиозность эта весьма странная: Конт создаёт новую религию, основанную на почитании науки. Учёные у него занимают место священников, научные учреждения – храмов, семь дней недели он переименовывает в честь семи наук и т.п. Место Бога у него занимает человечество, а задачей религии является способствование индустриальному прогрессу и нравственному совершенствованию общества.

Учение Конта было лишь началом долгого пути развития позитивизма. Конт не увидел многих проблем в новом учении. Например, он не поставил вопросы о том, что такое факт, опыт, есть ли влияние субъекта на их истолкование и т.п. Эти и другие проблемы будут решать позитивисты в конце XIX – начале XX века.

Впоследствии идеи позитивной философии разрабатываются в Англии Гербертом Спенсером. Конт и Спенсер относятся к первому этапу позитивизма. Второй этап позитивизма возникает в конце XIX в. и связывается с именами австрийских философов Эрнста Маха (1838–1916) и Рихарда Авенариуса (1843–1896). По поводу этих философов написана «великая книга» В.И.Ленина «Материализм и эмпириокритицизм», которую был обязан читать любой несчастный студент в советское время. Из этой книги он понимал лишь одно, что эмпириокритики были страшные люди, противники всего прогрессивного, что ничего умного они сказать не могли, но ничего умного из этой книги студент также не мог вынести.

Вкратце характеризуя идею эмпириокритицизма, можно сказать следующее. В конце XIX в. происходят серьёзные открытия в области физики. Прежде всего это открытия радиоактивности и квантово-механического строения вещества. Вследствие этого возникает представление о том, что материя исчезает. Оказывается, чем глубже физик проникает в тайны познания материи, чем глубже он погружается в микромир, тем отчётливее ему представляется, что материи как таковой, как вещества, т.е. того, что воздействует на наши органы чувств, не существует. Поэтому возникает кризис в физике, связанный с тем, что у физики как бы исчезает её собственный предмет – вещество. Физика всегда занималась изучением материальной природы, а поскольку природы как таковой нет, то нет и предмета для изучения.

Этот кризис пытаются решить Э.Мах и Р.Авенариус. С одной стороны, философы эмпириокритики, т.е. философы-позитивисты второго этапа, утверждают, что этот кризис вызван именно тем, что в умах физиков, в умах учёных устоялись старые философские предрассудки. Эти предрассудки и привели к возникновению кризиса в самой физике.

Основным предрассудком является учение о материи. Материя есть не что иное, как некое философское понятие, понятие о субстанции. Ещё Конт показал, что такого рода понятие, как субстанция, есть не что иное, как абстрактная метафизическая сущность, уводящая нас от познания фактов, от познания явлений. Наука же занимается познанием явлений, а не метафизических сущностей, каковой, в частности, является материя.

Физик должен отказаться от привычного понимания материи. Физика должна исследовать только факты, опираясь на опыт. Философия же должна помочь физике в анализе её опытного метода (отсюда название второго этапа позитивизма: эмпириокритицизм – критика опыта). Наука должна быть не рассудочной, а опытной, тогда никакого кризиса не возникнет. Есть опытное понимание микромира – будем его изучать, не выдумывая никаких абстрактных метафизических сущностей, какой является материя. Понимание опыта («чистого опыта», как пишет Авенариус) выводит нас из метафизического разделения мира на материальное и духовное, вещество и душу. Опыт объединяет то, что разъединила метафизика, к тому же опыт достоверен и очевиден. Вот позитивистское решение этого кризиса.

Было бы несправедливо говорить, что это решение было бесплодным, поскольку именно такое представление о науке подвигло Альберта Эйнштейна на создание сначала специальной, а потом и общей теории относительности. (В теории относительности главную роль играет наблюдатель, относительно которого происходят все движения в мире.)

В начале XX в. возникает третий этап развития позитивизма. Он характеризуется различными направлениями.

Прежде всего, позитивизм связан с идеями Людвига Витгенштейна и Венского кружка. Витгенштейн (1889–1951) – австрийский философ, изложивший в работе под названием «Логико-философский трактат» (1921) основные идеи неопозитивизма, которые впоследствии разрабатывались в Венском кружке.

Венский кружок создан Морицем Шликом (учеником Маха) на кафедре философии Венского университета. Программный документ этой школы – «Научное познание мира. Венский кружок» – вышел в 1929 г. В Венский кружок, кроме Морица Шлика, входили Отто Нейрат, Фридрих Вайсманн, Курт Гедель (известный математик, своими теоремами о непротиворечивости и неполноте внёсший весьма значительный вклад не только в математику, но и в философию) и Рудольф Карнап.

Кроме Венского кружка к неопозитивизму примыкают также Львовско-Варшавская школа и Берлинский кружок (Берлинское отделение Венского кружка). Берлинское отделение называлось Обществом эмпирической философии.

Основные идеи неопозитивизма были изложены Витгенштейном в «Логико-философском трактате». Целью философии, как пишет Витгенштейн, является логическое прояснение мысли. «Результат философии – не некоторое количество «философских предложений», но прояснение предложений. Философия должна прояснять и строго разграничивать мысли, которые без этого являются как бы тёмными и расплывчатыми» (2, с. 40). Поскольку истина всегда выражается в языке, а проблемы возникают вследствие того, что мы неправильно пользуемся нашим языком, то философия должна быть прежде всего критикой языка.

Почему математика достигает абсолютной истины, с которой никто не спорит? Почему все считают её образцом научного познания? Именно потому, что математика разработала свой язык, который с точки зрения науки является идеальным. Любая другая наука должна также следовать этому методу и создать свой идеальный язык, тогда отпадут все псевдопроблемы и разногласия, возникающие не только в философии, но и в науке.

В этом и состоит роль философии. Она должна заниматься не вымышленными метафизическими проблемами, а помогать науке. Со своей стороны, наука поможет философии в решении её проблем. Так, создание идеального языка науки является шагом на пути создания истинной онтологии, поскольку язык есть образ мира. Это действительно так, поскольку мир выступает как совокупность фактов, а не вещей. Для человека мир есть совокупность фактов. Факт – это и событие, и предложение, и мысль.

Человек создаёт образ факта, а логический образ этого факта есть мысль. Мысль имеет сходство с действительностью, но это сходство состоит в логической форме. Логический язык есть образ мира.

Идеальным языком науки может быть лишь комбинация символов, содержащих смысл, а не бессмыслицу. Эти символы должны иметь абсолютно однозначный смысл. Предложения науки должны быть атомарными и независимыми друг от друга. Отношения между предложениями не должны зависеть от смысла этих предложений, они должны быть внешними, формальными. Эта идея явно высказывалась уже Аристотелем, создавшим формальную логику.

Таким образом Витгенштейн доказывает, что язык существует не сам по себе, а отражает конкретный мир. Только идеальный язык соответствует реальному миру – язык, основанный на фактах, на атомарных предложениях, на атомарных суждениях. В науке можно говорить лишь о том, о чём можно говорить: «...то, что вообще может быть сказано, может быть сказано ясно, а о чём невозможно говорить, о том следует молчать» (2, с. 6). Поскольку говорить можно, лишь используя атомарные предложения, имеющие в своей основе факты, то об этом и нужно говорить, об остальном следует молчать и не говорить разного рода бессмыслицу и ахинею, как это делают философы и создатели метафизических систем. Тогда и исчезнут метафизические проблемы как псевдопроблемы.

Впоследствии Витгенштейн отойдёт от идеи создания идеального языка в науке, метаязыка, и придёт к выводу о необходимости изучения реального языка, изучения его семантики и синтаксиса, поскольку создание идеального языка приводит к различным неразрешимым проблемам.

Идеи Витгенштейна оказались созвучными школе Венского кружка, основным представителем которой являлся Рудольф Карнап (1891–1970).

В 1930 и 1931 гг. выходят две статьи Рудольфа Карнапа: «Старая и новая логика» и «Преодоление метафизики логическим анализом языка». В этих статьях была изложена программная линия развития философии логического позитивизма. Именно так стал называть себя позитивизм в начале своего третьего периода – неопозитивизма.

В этих статьях Карнап указывает, что логика – единственно истинный метод философствования. Самого предмета у философии нет и быть не может. Вся философия должна сводиться к логическому анализу предложений и понятий науки, причём наука понимается только в эмпирическом её содержании. Только те предложения имеют смысл, которые имеют своим референтом опыт.

Философствование может совершаться только в связи с эмпирической наукой. Сущность философского познания, в отличие от самой эмпирической науки, состоит в уяснении смысла предложений эмпирической науки путём логического анализа. Философии как отдельно существующей теоретической системы нет. Философия есть средство логического анализа языка науки; своего собственного языка у философии нет. Она берёт свой метод и предмет из научного познания.

Все философские школы оказываются ложными, а поскольку они претендуют на обладание своим собственным методом, то они оказываются ложными не только по содержанию, но и бессмысленными по своему методу. Вся философия как метафизика оказывается не выдерживающей никакой критики.

Нельзя, утверждает Карнап, спрашивать о сущности процессов, о сущности явлений вне или позади самих этих явлений. Можно рассуждать только о явлении, о том, как нечто происходит, а не почему происходит то или иное событие, какая сущность лежит в основе этих событий.

Для того чтобы объяснить, каким образом философия может помочь уяснению своего логического и понятийного языка, Рудольф Карнап выдвигает принцип верификации – основной принцип неопозитивизма. В связи с этим Карнап вводит понятие протокольного предложения (или предложения наблюдения). Задача логического позитивизма состоит в том, чтобы попытаться свести все предложения научного знания к протокольным предложениям, т.е. к предложениям, в основе которых лежит только факт и которые уже не могут разлагаться ни на какое другое предложение. Протокольное предложение – это предложение, соответствующее некоему факту, атомарное предложение. Атомарное предложение должно быть проверяемо на опыте, должно иметь своим референтом опыт.

В этом и состоит принцип верификации, т.е. в том, что любое предложение науки является истинным тогда и только тогда, когда оно может быть сведено к предложениям факта, к протокольным предложениям, которые непосредственно проверяемы на опыте. Если же предложение невозможно свести к такому протокольному предложению, то оно, следовательно, не имеет никакого смысла. Такие предложения сплошь встречаются в философии.

Понятие имеет смысл тогда и только тогда, когда оно встречается в протокольном предложении. Если понятие употребляется вне протокольного предложения, то это понятие окажется бессмысленным. Такими понятиями наполнена философия, к ним Карнап относит понятия «дух», «материя», «сущность», «субстанция», «принцип бытия», целые предложения (типа «Я мыслю, следовательно я существую»).

«Принцип бытия» – это начало бытия. У Фалеса, как утверждает Карнап, это слово ещё имело под собой некоторый смысл, оно было включено в протокольное предложение, Фалес имел в виду конкретное чувственное вещество – воду. Впоследствии в элейской школе под словом «начало» понимали нечто неопределённое, несводимое к протокольным предложениям. Философия в дальнейшем стала погрязать в лжетерминах, за которыми не скрывается никакое научное знание, псевдопонятиях. Если философы хотят показать, что их понятия не являются ложными, они должны показать те протокольные предложения, в которых они могут существовать. Если не смогут показать, то это – псевдопонятия.

К таким же словам относятся и термины традиционной теологии, в первую очередь слово «Бог». Это слово используется в трёх смыслах: мифологическом, метафизическом и теологическом. В мифологическом употреблении слово имеет ясное значение. Этим словом обозначают телесное существо, которое восседает где-то на Олимпе, на небе или в преисподней. В метафизическом употреблении слово «Бог» означает нечто сверхэмпирическое, телесное же значение у него теперь отсутствует. Оно означает просто нечто неопределённое, не имеющее конкретного значения. Слова, которыми пытаются пояснить смысл слова «Бог» (например, «первопричина», «абсолют», «безусловное», «независимое» и т.п.), сами не имеют конкретного опытного содержания и поэтому бессмысленны. Поэтому предложения религиозной метафизики – это псевдопредложения. В теологическом употреблении нет своего собственного значения: слово «Бог» принимает либо мифологическое значение, и тогда предложения осмысленны, либо метафизическое с бессмысленными предложениями.

Карнап исследует более подробно предложения философского языка, которые могут содержать не только ложные и псевдопонятия, но могут быть неправильно построены. У них может быть нарушен синтаксис – как грамматический, так и логический.

Пример нарушения грамматического синтаксиса, по Карнапу, имеется в предложении «Цезарь есть и», в котором явно нарушен синтаксис, грамматические правила, поэтому это предложение бессмысленно. Предложение «Цезарь есть простое число» построено синтаксически правильно, но оно также бессмысленно, потому что в нём нарушено логическое правило построения предложения. Так как оно, пишет Карнап, «выглядит как предложение, но таковым не является, ничего не высказывает, не выражает ни существующего, ни не существующего, то мы называем этот ряд слов «псевдопредложением«» (3, с. 76). Метафизические вопросы также не имеют смысла. Если не указывается значение слова или предложение составлено без соблюдения правил синтаксиса, то можно считать, что вопроса не имеется. Карнап приводит ряд таких псевдовопросов: «»Этот стол бабик?»; «Число семь священно?», «Какие числа темнее – чётные или нечётные?"» (3, с. 81).

Карнап рассматривает и самое знаменитое философское предложение «Я мыслю, следовательно я существую». Оно состоит из двух частей: «Я мыслю» и «я существую». В первой части, «Я мыслю», утверждает Карнап, нарушен грамматический синтаксис, здесь отсутствует предикат. Декарт должен был сказать: «Я мыслю нечто», но не сказал, и фраза повисает в воздухе. Поэтому первая половина фразы бессмысленна. Вторая половина фразы – «Я существую» – также неправильно построена, потому что существовать может только предикат, а не субъект. Правильнее было бы сказать, не «я мыслю», а «существует нечто мыслящее». Связь этих двух частей также неправомочна, ибо делается неправильное отождествление двух Я: в «Я мыслю» под Я имеется в виду субъект, а в предложении «я существую» – предикат, поскольку говорится о существовании Я.

Таким образом, в фразе «Я мыслю, следовательно я существую» нарушен и грамматический, и логический синтаксис. Это предложение, с одной стороны, неверифицируемо, а с другой – построено по логически, синтаксически и грамматически неверным правилам, следовательно, это предложение бессмысленно. Значит, на его основе не может быть построена никакая философская теория.

Карнап делает более общий вывод, что в правильном языке вообще не может быть построена никакая метафизика. Задача философии состоит в том, чтобы найти пути построения правильного научного языка.

Карнап выделяет пять типов предложений; три типа из них – это научно-осмысленные предложения: 1) тавтологии (А=А), или аналитические суждения Канта, 2) заведомо ложные предложения – контрадикции (противоречия) и 3) эмпирические предложения, т.е. все предложения, которые можно верифицировать. Все остальные предложения оказываются неверными. Среди них: 4) бессмысленные предложения (тра-та-та, блям-блям и т. п.) и 5) метафизические предложения.

Логический позитивизм должен ответить на вопрос: к какому типу предложений относится то или иное высказывание, и должен помочь или негативно, т.е. устранить бессмыслицы, или позитивно, т.е. найти правильный метод построения логического языка.

Метафизика, с точки зрения Венского кружка, лишена какого-либо научного смысла. Но она и не совсем бессмысленна. Она содержит нечто, но что именно? Карнап не отождествляет, разумеется, бессмысленные и философские предложения. Отличие между ними в том, что эмпирические предложения служат для объяснения явлений и вещей, а философские – для выражения чувства миросозерцания: «(Псевдо-) предложения метафизики служат не для высказываний о положении дел, ни существующем (тогда они были бы истинными предложениями), ни не существующем (тогда они были бы, по меньшей мере, ложными предложениями); они служат для выражения чувства жизни» (3, с. 87). Для выражения этого чувства существует и другой способ – искусство. Искусство, по Карнапу, это адекватное средство для выражения чувства жизни, а философия – неадекватное средство. Художник не будет доказывать истинность своих чувств, а метафизик аргументирует, что недопустимо в области чувств. По образному выражению Карнапа, «метафизики – музыканты без музыкальных способностей» (3, с. 88). Иначе говоря, философ хочет выразить своё чувство жизни, но не может этого сделать потому, что его средство для выражения неадекватно. С этой точки зрения метафизика оказывается беспомощной, она не может дать ни научного знания, ни эмоционального.

Философия логического позитивизма оказалась достаточно влиятельной, хотя впоследствии она столкнулась с серьёзными трудностями и стала развиваться в нескольких направлениях. С одной стороны, принцип верификации оказался, по мнению английского философа Карла Поппера, весьма уязвимым, и он выдвинул взамен него принцип фальсификации, а с другой – возникла философия лингвистического анализа.

Почему позитивизм не смог остаться на точке зрения логического анализа? Дело в том, что позитивизм сразу же столкнулся с проблемой общезначимости протокольных предложений. Почему протокольные предложения должны быть общезначимыми? Протокольные предложения есть не что иное, как констатация того, что некоему субъекту кажется в некотором его опыте. Но ещё древние скептики совершенно справедливо утверждали, что все живые существа ощущают по-разному, приводя массу примеров – упоминая о дальтониках, больных желтухой и т. д.

Проблема общезначимости протокольных предложений сталкивается с проблемой индуктивного знания. Если утверждается истинность некоего протокольного предложения, то утверждается, что оно обладает абсолютной истинностью. Но опыт всегда ограничен, поэтому для того, чтобы иметь абсолютно истинные знания, нельзя выводить его из опыта. Вспомним критику индукции Ф.Бэконом, Декартом или Паскалем, которые, хотя и по-разному, считали, что индуктивное знание никогда не может быть образцом абсолютно истинного знания. Так что опытное знание, лежащее в основе принципа верификации, оказывается не столь уж и абсолютным.

Сторонники логического позитивизма, решая проблему общезначимости протокольных предложений, не нашли ничего лучшего, как решить её путём конвенционализма, т.е. договора. Например, о том, что трава зелёная, люди просто договорились, хотя какого она цвета на самом деле – неясно. Однако проблему индуктивности и объективности истины ссылкой на конвенционализм не решишь. Эта проблема более глубокая.

Карнап впоследствии отказался от принципа логического позитивизма и стал выдвигать теорию логических каркасов (см., например, его статью «Эмпиризм, семантика, онтология» (1959)). Необязательно существует некий один-единственный логически правильный язык. Более того, построение такого идеального логического языка приводит к неразрешимым проблемам, парадоксам. Ещё Бертран Рассел указывал, что в любом формально непротиворечивом языке всегда существуют парадоксы. Для того чтобы решать эти парадоксы, нужно выходить за пределы этого языкового конструкта.

К этому пришёл и Карнап, когда выдвигал теорию языковых каркасов. Разные научные системы могут строиться на основании разных языковых каркасов. Главное, чтобы этот каркас был правильно построенный, тогда научная теория оказывается истинной. В связи с этим появляется проблема объективности истины. Получается, что истина лишь когерентна, что критерием её является непротиворечивость, правильность построения теории, но, по всеобщему убеждению, непротиворечивость – не единственное свойство истины. Истинное высказывание должно соответствовать объективному состоянию вещей. Из теории же языковых конструкций это совершенно не следует.

Впоследствии стали отказываться и от теории языковых каркасов. Витгенштейн и другие философы ещё раньше выдвинули концепцию о том, что философия должна исследовать реальный язык. Слово имеет значение не в каком-то абстрактном языке, а в реальном, конкретном, существующем человеческом языке. Сложности возникают из-за того, что мы не можем правильно осмыслить текст, в котором встречается некое слово. Наш язык настолько многогранен, настолько неизучен, что мы, сами того не замечая, часто не видим его различные нюансы, скажем, путаем местами субъект и предикат, одно слово подменяем другим.

Задача философии состоит не в построении идеального языка, а в исследовании реального конкретного языка, в прояснении этого языка. Возникает философия лингвистического анализа, аналитическая философия. Сейчас это одно из наиболее влиятельных направлений в современном позитивизме.

Другое направление – постпозитивизм Поппера (1902–1994). Карл Поппер – известный английский философ, оставивший весьма заметный след в западной философии науки. Как указывал сам Поппер, в молодости он интересовался идеями марксизма-ленинизма, в котором впоследствии разочаровался. Его поражало, почему же эти идеи так вдохновляют массы, почему же марксизм-ленинизм оказался настолько притягательным не только для людей, но и для философов и учёных?

Поппер заметил, что главная особенность, которая привлекает людей в марксизме-ленинизме, состоит в том, что марксизм объясняет всё. Это-то его и насторожило. Наука не может объяснять всё. Наука на то и наука, что она объясняет только то, что может объяснить.

В 1930-х гг. австрийским математиком Куртом Геделем были доказаны две теоремы – о непротиворечивости и обратная теорема о неполноте, которые утверждают, что любая непротиворечивая система неполна и, наоборот, любая полная система всегда противоречива. Если мы утверждаем, что научные знания построены логично и непротиворечиво, то тем самым мы утверждаем, что она неполна. Она не может объяснить всё. Физика не может объяснить особенности душевной жизни. Физика имеет свой предмет так же, как математика, химия, биология и т.д. Биолог не обязан объяснять механизм взаимодействия атомов в организме животных. Этим занимается другая наука. Теория, которая объясняет всё, противоречива, следовательно ненаучна.

Понятие научности всегда было в центре внимания Поппера. Карнап предложил принцип верификации как главный научный принцип. Поппер увидел в этом принципе ряд противоречий. Действительно: а сам принцип верификации – это протокольное предложение или нет? Можно ли верифицировать принцип верификации? Если оно научное, то оно должно быть верифицировано. Если же его нельзя верифицировать (а его нельзя верифицировать), то оно ненаучно. Получается замкнутый круг. Принцип верификации оказывается догматичным, метафизичным, философским, но не научным, ибо сам он неверифицируем.

Неверифицируемыми оказываются и многие другие предложения, причём, как правило, самые главные предложения, основные – т.е. законы. Невозможно проверить закон в чистом виде. Действительность его проявлений настолько богата, что вычленить его из того многообразия явлений, в которых он проявляется, совершенно невозможно. Тем более невозможно верифицировать сам закон, т.е. всеобщий принцип. Например, Ньютон утверждает, что любое тело массой m, на которое действует сила F будет двигаться с ускорением a=F/m. Но как мы проверим закон, утверждающий справедливость для любого тела? Это уже выходит за рамки опыта. Но смысл науки в том и состоит, чтобы открывать именно всеобщие законы.

Принцип верификации, как оказалось, не только не решает имеющиеся проблемы, но и порождает новые.

По Попперу, научное знание должно быть фальсифицируемо, т.е. знание является научным тогда и только тогда, когда его можно опровергнуть. Его можно не то что опровергнуть вообще. Научное знание должно быть опровергаемо, т.е. фальсифицируемо в принципе. Оно должно давать возможность с ним спорить, опровергать на опыте. Всегда должна существовать возможность провести такой опыт, который смог бы попытаться опровергнуть некое положение. Законы природы являются такого рода фальсифицируемыми положениями, ибо любой закон можно сформулировать в виде отрицания. Так, Поппер приводит в качестве примера, что «закон сохранения энергии можно выразить в форме «Не существует вечного двигателя», а гипотезу об элементарном электрическом заряде – в форме «Не существует иного электрического заряда, чем заряд, кратный элементарному электрическому заряду"» (4, с. 94). Такое знание есть научное знание, только такое знание даёт прирост научного знания. Истина, как известно, рождается в споре, в умении опровергать положения и защищать их.

По Попперу, существует несколько видов теорий, которые выдают себя за научные, но в соответствии с принципом фальсификации таковыми не являются. Поппер называет три вида таких теорий: это научный коммунизм, гегелевская диалектика и фрейдизм. Они все нефальсифицируемы по своему определению.

Почему не фальсифицируем научный коммунизм? Попробуйте возразить адепту научного коммунизма, что он не прав. Вы услышите о себе много интересных слов – о том, что вы льёте воду на мельницу мировой буржуазии, что вы защищаете интересы господствующих классов, что вы не понимаете своего пролетарского происхождения – всё, что угодно, но не по сути дела. Аргумент не воспринимается в принципе, с таким человеком невозможно спорить. Это в принципе ненаучная аргументация. Коммунизм по своей сути ненаучен.

Так же ненаучен фрейдизм. Попробуйте сказать психоаналитику, что он неправильно провёл с вами курс лечения. Психоаналитик вам задумчиво скажет, что, видимо, у вас было трудное детство, что, наверное, неправильно строили отношения со своей матерью, что невроз, вызванный эдиповым комплексом, не до конца подавлен, что нужно проанализировать ваши сновидения и т.д. Спор здесь тоже невозможен, поэтому и фрейдизм не является наукой.

Третий пример – это гегелевская диалектика. У Поппера есть очень хорошая статья «Что такое диалектика». Тем, кто любит строгость мышления, я бы рекомендовал прочитать эту статью. В ней Поппер совершенно верно усматривает сущность диалектики в утверждении единства противоположностей и указывает, что из положения, что истинно А и не-А (из отрицания закона непротиворечия), можно вывести всё что угодно²⁴. (Это принцип ненаучный). Если мы считаем истинным некое положение, то мы знаем, что противоположное ему суждение ложно. Логика, основанная на нарушении основных формальных законов – закона исключённого третьего и закона непротиворечия, может привести к каким угодно выводам. Поэтому диалектический метод также ненаучен, ибо он может доказать всё. С человеком, оперирующим в своём мышлении диалектическим методом, спорить также невозможно.

Несколько слов об отношении позитивизма к религии, в частности – к христианству. Позитивизм утверждает, что понятие «Бог» – это псевдопонятие. Но антирелигиозным позитивизм никогда себя не считал. Позитивизм с самого начала исповедовал теорию двойственной истины. Наука должна заниматься наукой, у религии есть свой предмет, они не должны друг другу мешать, вмешиваться в другую предметную область. Религия не должна подменять собой науку, а наука также не должна заниматься анализом богословских концепций.

Большинство современных людей, в том числе и в нашей стране, не задумываясь исповедуют двойственную концепцию истины. Она позволяет человеку, не искушённому в философии и богословии, защитить свой разум от трудностей, возникающих перед человеком, когда он пытается осмыслить достижения современной науки с точки зрения его религиозных убеждений. Эта проблема очень серьёзная – совместить научные познания и религиозную веру. Для большинства людей, даже искренне верующих, эта проблема действительно сложная. Концепция двойственной истины позволяет людям закрывать глаза на некоторые проблемы. Эта концепция – не последовательный выход из положения, не есть полная картина истины. Научное мировоззрение включается в религию, ибо религия – это связь человека и Бога, а Бог включает в себя всё. Поэтому, естественно, двойственная истина не может существовать, истина одна.

Литература

Конт О. Дух позитивной философии. СПб., 2001.

Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 2007.

Карнап Р. Преодоление метафизики логическим анализом языка//Аналитическая философия: становление и развитие. Антология. Общая редакция и составление А.Ф.Грязнова. М., 1998. С. 69–90.

Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983.