Об отречении царя Николая Второго
Радио «Радонеж», Москва. Март 2008.
Добрый вечер, дорогие братья и сестры. Я продолжаю цикл, посвященный трагическим мартовским событиям. Первая передача была о цареубийстве Александра Второго, а теперь мы говорим об отречении 2 марта (15 марта) императора Николая Второго. До сих пор почему-то не прекращаются споры о значении Николая Второго. Одни вопреки решению Архиерейского собора о прославлении царских мучеников стараются видеть в императоре Николае Александровиче святого благоверного государя, ну, такого как Юстиниан Великий или Александр Невский, и даже иногда – я и такое слыхал в своей жизни – видят в нем величайшего русского святого, а то и величайшего святого всех времен и народов. Это несправедливо. Еще до прославления царя Николая я говорил об этом уже много лет тому назад по радио «Радонеж», что это не канонизация царствования, это канонизация страстотерпческого пути от отречения до трагической кончины в Ипатьевском доме. И твердо на этом стою. Я был сторонником прославления, защищал его по радио, когда на него нападали. А сейчас опять другие говорят, что «слабенький был у нас государь, мог бы всё остановить».
Император Николай был блестяще образован, причем специально образован как наследник престола. До него такими образованными великими князьями наследниками были только Павел Первый и Александр Второй. Именно с этими именами, с трагическим пресечением через цареубийство связана трагедия марта месяца.
Он не был великим государем, но он был великолепным русским человеком, и грамотным, и образованным, и воспитанным государем. И он искренне стремился всю свою жизнь ко благу своего отечества и своих подданных. Это, безусловно, правда. Он совершал ошибки. Еще раз скажу, даже Павел совершал ошибки; Александр Второй совершил несколько ошибок. Но они пока еще не прославлены церковью, что меня искренне изумляет. Однако совершали не только порядочные люди. Ошибки совершали, лишний раз напомню, и великие святые. Вместе с тем он очень много сделал для того, чтобы не произошло величайшее несчастье, которое только бывает с нацией – революция, чтобы не победили худшие из людей, которые только могут быть в народе, – революционеры, самые низшие, самые падшие. Он сделал очень много; он хотел взаимодействовать с обществом. Он не только предлагал взаимодействия земским деятелям, единственным законным представителям русской демократии. Он не только готов был сотрудничать, он предлагал им места в правительстве. Над этим трудился Петр Аркадьевич Столыпин. Ведь не пошли же в правительство лучшие, не революционеры, а такие порядочные люди как граф Гейден, Дмитрий Шипов, даже сын великого славянофила Дмитрий Хомяков, который одно время был председателем Третьей Государственной думы, но ушел с этого поста.
Мне доводилось отвечать на вопрос, заданный мне перед телекамерами, судя по всему, честным русским человеком: «Скажите, Владимир Леонидович, а всё-таки последний император был виноват в происшедшем?» Я честно ответил. Да, был виноват. Тем, что вел себя мягче и человеколюбивее, чем вели себя либеральные и уже тогда почти безбожные европейские правители. Какие забастовки в военное время! Надо было провести закон о том, что все рабочие призываются на военную службу на рабочих местах. Не было бы ни одной забастовки, потому что когда ты солдат, забастовка означает расстрел. Либеральная Англия ведь так поступила, мобилизовала на время войны рабочих на их рабочих местах! Можно было в условиях военного времени прижать независимую, правда, зависимую от других, нерусских капиталов прессу. Можно ведь было! Французы ведь прижали в своей самой демократичной стране Западной Европы! Когда началась война, во Франции были готовы специальные «зондеркоманды», которые должны были превентивно, при первом же сигнале арестовать возможных оппозиционеров, не революционеров, оппозиционеров! Никого не арестовали, потому что никто не посмел. Все «миролюбцы» сидели тихо, тихо! Наконец, можно было решительно сопротивляться заговору, который загонял государя в угол и даже дошел до фактического его ареста, ареста Псковского в результате безусловного, прямого предательства, нарушения присяги генералом Рузским. Да, конечно, даже в той ситуации, когда царский поезд, страшно подумать, был лишен возможности передвигаться в направлении столицы, царь мог сопротивляться.
Это очень легко себе представить. В поезде старик дряхлый, но мужественный при всей своей дряхлости, беззаветно преданный государю, министр двора барон Фредерикс, государственный чиновник – учтите обстановку того времени – который вправе утвердить любое решение государя. Не сомневайтесь, Фредерикс утвердил бы его в отсутствие палаты. В поезде также лично преданный государю, его флаг-капитан свиты, контр-адмирал Нилов, личный друг государя. И в поезде конвой. Конвойские казаки, которые пойдут за царя на смерть, если царь прикажет. Можно себе представить, что после того как Рузский в салоне только повысил голос на императора, пока Нилов ждал в коридоре, можно было просто крикнуть: «Нилов!» Нилов появился бы в секунду. «Конвой сюда! Рузского повесить! На телеграфном столбе!» И повесили бы, между прочим, быстренько и скоро; это казаки умеют. «Фредерикс! Дать циркулярную телеграмму!» Ни один телеграфист не посмел бы саботировать, после того как задрыгался в петле предатель Рузский. «Дать телеграмму: «Управляю страной. Командую армиями. Рузского повесил. Николай».
Но поймите, братья и сестры и те, кто слишком наивно чтит память последнего государя, и те, кто не преступно, но тоже наивно сомневается в том, что он вел себя правильно, поймите одну вещь. Не требуйте от человека, воспитанного в XIX веке, того, чтобы он вел себя как человек, воспитанный в XX веке или в XVIII веке. Императрица Елизавета Петровна так бы и поступила, даром что дама. Но она-то была человеком XVIII века. И она бы победила. Но не только император Николай, но даже такой святорусский богатырь как его отец, император миротворец Александр Третий внутренне не решился бы отдать такой приказ. Ну не так они уже были воспитаны! Это не недостаток и уж тем более не их грех. Это время, когда хотя бы на словах декларировали милосердие, к сожаленью, называя его нехорошим словом «гуманность». Император Николай был милосерд.
В Кровавом воскресенье он был виноват меньше всех. Это была совершенная, одна из самых удачных провокаций в мировой истории, в данном случае эсеровская провокация. Причем, провокация двусторонняя. Стрелки эсеров были в толпе. Если бы император оказался в столице, а его в столице не было, он был в Петергофе, и если бы он вышел к народу, убийцы застрелили бы его. И был бы вбит страшный клин между самодержавием и нацией. А раз его не было, значит, будут стрелять в народ. И тоже будет вбит клин между праведным православным самодержавием и нацией. Вот такая беспроигрышная одноходовая комбинация. Редко у мерзавцев удается такое.
В этой комбинации участвовал загадочным для меня способом либеральный министр внутренних дел князь Святополк-Мирский. Он налгал собственному царю, что в столице всё спокойно. Он точно знал, что будет шествие. Он не мог не знать. Три инстанции как минимум ему доложили. Ошибиться могла одна из трех, но не все три. Так не бывает. И что же царь? Уволил Мирского в отставку. А надо было отдать его под военный суд! Было за что. Ну, вы подумайте, министр в острейшей ситуации лжет главе государства! Можно ли в этом обвинить государя? Он назначил русским представителем в 1905 году, в окончание Японской войны проверенного чиновника и министра графа Витте. Витте окажется мерзавцем и предателем государя и интересов России, заключит необоснованный, проигрышный Портсмутский договор, в то время как Япония изнемогала под тяжестью войны и не могла ее продолжать. И что же? Государь милосердно благословляет Витте и делает его графом. Но почему? Порядочный человек, задумайтесь над этим, полагает, что человек, с которым он встретился, тем более, с которым он служит, тоже порядочен. Но это норма той эпохи.
Это мы сейчас привыкли, нас современная пресса приучила к тому, что министр, конечно же, непорядочен; журналист, конечно же, получил на лапу; и вообще политика есть дело грязное и хорошему человеку не следует заниматься политикой. Вот чего добились мерзавцы новые революционеры! Для чего вам говорят, что политика есть дело грязное? Для того чтобы порядочные, чистые люди, которые и должны-то ею заниматься, политикой не занимались! Император Николай Александрович думал иначе! И в высшем свете он был прав. В высшем освещении, ибо у христианина этика есть продолжение его вероисповедания, а политика есть продолжение этики. Так жил, так действовал император Николай.
Нет, не можем, не смеем его упрекнуть! В ошибках да, но не в преступлениях. Но и вместе с тем должны всегда помнить. Его царствование дало очень много, дало последнего великого государственного деятеля в истории России Петра Столыпина. И, кстати, всё хихикаем: такой-то министр старик, такой-то из ума выжил. А, между прочим, были блистательные министры! Министров подбирал государь. Министр финансов Владимир Коковцов, главноуправляющий земледелием Кривошеин, министр земледелия Риттих и так далее. Их тоже выбирал государь. Да даже одно то, что он еще в молодом, еще в невзрачном в глазах двора, в саратовском губернаторе, правда, родовом дворянине, земельном дворянине Петре Аркадьевиче Столыпине нашел последнего великого государственного деятеля отечественной истории, даже если бы он одно это сделал, он доказал бы, что он на своем месте. А ведь он дважды пытался предотвратить мировую бойню, предлагал самоограничение государств в вооружениях. Когда шли юбилейные, кажется, 1997–98 годы, кажется, я единственный вспомнил, что прекращение гонки вооружений (тогда так не говорили) есть идея Николая Второго. Все борцы с гонкой вооружений во всем мире помалкивали. Превентивным договором с кайзером Вильгельмом Вторым на рейде в Бьорке царь пытался остановить создание противостоящих военных блоков, то есть по сути дела остановить Первую Мировую или Великую войну. Европейские правительства и государи не поддержали императора Николая. Я не говорю, что он был великим государем, но выдающимся он был, удивительно тонко чувствующим всю мировую политику был. Но износилось русское общество.
И вот чем всё кончилось. Цареубийство есть тягчайший грех. Мы с вами его не совершили. У меня нет ни одного предка, который был бы причастен к цареубийству. И в этом каяться я не буду никогда, и вам не желаю. Но каяться мы должны в другом. Мы допустили цареубийство. Монарх даже ограниченный, даже с парламентом, даже, что было совершенно необязательно, с конституцией, даже ограниченный государь исполняет кроме того, что он первый сын церкви, еще одну роль – он всегда символ единства народного. Кстати, англичане живут без конституции и неплохо себя чувствуют, а парламент у них всё-таки с XIII века. Правда, открыт он был позже, чем у нас на Руси. У них в 1265 году, а у нас в 1211 году. И символом единства народного был наш последний страдалец государь Николай Второй, и всё ведь для этого делал.
Как напишет видный публицист XX века Иван Лукьянович Солоневич в своей «Народной монархии»: «Разве самодержец мешал вам заниматься кооперацией или физкультурой? Не мешал. Лишили вас государя? Ваша вина!». Примерно так, я по памяти цитирую. И всё пошло в разнос в матушке России. Откуда-то «Украина» появилась, откуда-то «Беларусь». А потом даже такое смешное получилось, что часть русских земель назвала себя «суверенным Казахстаном». А такого-то и слова при государе не было. И ни один казах такого слова не знал. Вот в этом мы виноваты. И мы всё-всё должны восстановить.
А государь смиренно принял свой страстотерпческий крест, чем и возвысился до высот небесных. Если каждый из нас именно в эти дни, когда мы лишились единства, мы лишились царя, пойдет в храм и подаст на молебен прошение, а, следовательно, и на литургию, подаст обращение государю-страстотерпцу Николаю Александровичу и святым царственным мученикам, безвинным и безвинно убиенным, мы будем правы. В эти дни всем надо помолиться. Мы не защитили государя, и он не смог нас защитить. Но он теперь за нас молится. И мы давайте к нему обратимся молитвенно. И Бог по милосердию своему восстановит нам единство. Помните, с этой страшной даты 2 (15) марта 1917 года у нас не было ни одного русского правительства! Николай был последним. Законным правителем был и Верховный правитель, адмирал Александр Васильевич Колчак, тоже страстотерпец, но он до столиц России так и не добрался. Он лишь пытался, безнадежно пытался восстановить Россию, которая лишилась царя. Молитесь убиенному государю Николаю, и Россия восстановится. Помогай вам Бог!