Схимонах Серафим Валаамский

Память 2-го февраля

Схимонах Серафим, родом из крестьян, в монашество был пострижен в 1835 г. и наречен Серапионом. Родители о. Серафима были самые богатые крестьяне во всем селе; четыре лавки у них было в городе. По любви к Богу, о. Серафим оставил жену и вся красная мира. С первых дней поступления своего в монастырь жил в большом воздержании: чаю не пил, тела своего никогда не обмывал, в трудах и непрестанной молитве проводил дни свои. В храме Божием бывал на всех церковных службах. Отсечение воли и желаний было в нем полное. Уже в старости и болезни не возьмет, бывало, он без особого благословения даже просфоры. Случающиеся неизбежные скорби переносил в молчании, оправдывать себя не любил, да и другим говаривал всегда: «Нет, возлюбленный, оставь; Бог видит все – и Сам, аще изволит, изведет на свет правду твою. Поверь, что если скажешь в оправдание себя правду – это будет слово серебряное, а претерпишь Бога ради в молчании обиду – это будет слово золотое!» В последнее время старец очень болел: от плеч и до пояса со спины его сошла вся кожа, страшная язва приводила в содрогание посторонних, но он не только не хотел лечить ее, но и нестерпимой своей боли не обнаруживал даже болезненным вздохом. Два раза, против его воли, накладывали живительный пластырь на язву и оба раза старец, оставшись наедине, своими руками сдирал его весь – и тем убедил прекратить пользование. В глухую ночь, на соломенном своем ложе, с великим трудом, в тяжкой болезни, вставал о. Серафим для молитвы на колени, медленно, с глубоким вниманием, ограждал себя крестным знамением и полагал поклон, произнося молитву. После нескольких поклонов в изнеможении падал он на свое ложе и снова, с усилием восставая на молитву, опять полагал несколько поклонов, и повергался на свой одр – в таких трудах проходила ночь больного старца.

В последние дни своей жизни он соборовался и несколько раз приобщался Св. Христовых Таин. Дня за два до его кончины, келлиарх иеродиакон Иона, по своей должности, пришел посетить его. Глаза старца были закрыты, лицо его сияло необычайною радостью, грудь высоко поднималась, из слов его можно было заключить, что он видит святых угодников Божиих. Сказав: «Владыко грядет, грядет Владыко!» старец крестился, в величайшем восторге простирал руки, и с живейшим чувством благоговения и любви взывал: «Господи мой! Сладчайший мой Иисусе Христе! Боже мой!» С трепетом смотрел келлиарх на сиявшее дивною радостью лицо старца, и с ужасом внимал словам его. Старец умолк, тихая радость почивала на лице его, тогда о. Иона решился подойти к нему. Спросив старца о здоровье и получив от него ответ: «Я здоров, очень здоров; мне легко, весьма легко!» келлиарх продолжал: «Батюшка, про кого ты говорил, недавно, что грядет, кто это грядет?» «Как кто? – Господь наш Иисус Христос, про Него я говорил, что Он грядет», радостно и спокойно ответствовал о. Серафим. За несколько часов до кончины, когда старец был очень труден, казначей иеромонах Ионафан пришел проститься с ним. О. Серафим был как бы в забытьи. Казначей нагнулся к нему, старец что-то говорил шепотом. Более громки и внятны были казначею слова старца: «Распныйся за мя, помилуй мя! Сладчайший Господи, помилуй!» Так страдания Господа Иисуса были в живейшей памяти у о. Серафима: ими одушевлялся он в своем подвиге, ими крепко было его упование на милость Божию. 2 февраля 1800 года тихо предал дух свой Господу о. Серафим на 83 году от рождения. При опрятании тела его, не было уже того неприятного тяжёлого запаха, который был постоянно в келии старца и особенно слышан был от него самого по причине неомовения. Вместо того запаха опрятывавшие тело, келлиарх и послушник Макарий, с удивлением обоняли благоухание; не было уже и страшной до того язвы на теле старца: ее благолепно покрыла тонкая кожица¹.