Современная христианская антропология

Содержание

Введение

Введение

В наши дни, когда религия переживает глубокий кризис, проблема человека объявляется богословами главным направлением противостояния материализму. В новом издании «Бог, человек, вселенная», претендующем на роль энциклопедии католического мировоззрения, утверждается, что дискуссия с атеизмом и обоснование идеи бога переместились из космологии в антропологию¹. «Борьба с атеистическим вызовом, – пишет авторитетный протестантский теолог В. Панненберг, – должна вестись не на любом поле, но только на том, на которое не без важных причин перебазировалась в ходе истории осмысленная постановка вопроса о боге и на которое поэтому направляется атеистическая аргументация. Это – антропология, точнее, вопрос о значимости религиозной тематики для сущности человека»². Рассуждения об «антропологизации» богословия стали в настоящее время общим местом в теологических публикациях. Одни считают антропологию чуть ли не философским камнем, способным вернуть молодость одряхлевшему богословию, другие усматривают в обращении к ней знамение кризиса, обмирщения христианской мысли. Но и сторонники, и противники переориентации всей теологии на проблему человека разрабатывают богословскую антропологию, с которой связывают надежды на приспособление к современной науке и культуре.

Внимание теологов к проблеме человека не случайно возрастает в современную эпоху кризиса религии. Западногерманский социолог Ф. К. Кауфман констатирует, что связь церкви с социальными процессами производства и распределения благ, образования и науки, внутренней и внешней политики «ослабла катастрофически», а традиционное содержание религиозного мировоззрения «совершенно неприемлемо в современной ситуации»³. Кауфман даже говорит о «тенденции к энтропии, к потере энергии, которая характеризует современное церковное развитие»⁴. Общим местом в публицистике и богословской литературе стали жалобы, что «открытия науки захватывают в плен человека во всем его существе», а его мысли определяются цивилизацией, которая «становится все более материалистической»⁵. Мюнхенский профессор богословия Генрих Фриз вынужден признать, что социальные испытания XX века стали важнейшей причиной, подрывающей традиционное религиозное мировоззрение. «Опыт Освенцима, – пишет Г. Фриз, – изменил духовную ситуацию. Он привел к положению об отсутствующем, молчащем, бессильном боге или к еще более радикальному положению о «мертвом боге»⁶. «Инфляция веры характеризует кризис нашего столетия», – заключает известный протестантский теолог Г. Ваханян⁷.

Вместе с тем современный кризис религии в капиталистических странах имеет противоречивый характер. «Тенденции к секуляризации, – пишет Д. М. Угринович, – противостоит в современном буржуазном обществе другая тенденция – к воспроизводству религии, ее сохранению и приспособлению»⁸. В условиях империализма социальные корни религии не только сохраняются, но и в некоторой степени укрепляются, так как империализм обостряет противоречия капитализма. Антагонистическая природа капиталистического строя является причиной чудовищной дегуманизации социальной жизни. «Теперь все видят: опровергнут один из главных мифов..., будто капитализм наших дней способен избавиться от кризисов. Нестабильность капитализма становится все более очевидной. Обещания «оздоровить» капитализм и создать в его рамках «общество всеобщего благоденствия» потерпели очевидный провал»⁹. Социальный кризис капиталистического общества «порожает институты власти, буржуазные политические партии, расшатывает элементарные нравственные нормы»¹⁰. Империализм, усиливший социальную неустойчивость, зависимость человека от стихийных общественных сил, не может гарантировать ему будущего, а потому все более и более лишает идеологов буржуазии исторического оптимизма. Углубление общего кризиса капитализма, рост инфляции, насилия, преступности, терроризма, гонка вооружений и мировые войны – эти факторы XX века обнаружили непрочность человеческого существования в условиях буржуазного общества. Усиливающееся отчуждение человека в империалистическом обществе создает у множества людей состояние неуверенности, страха за будущее. «Наш мир, – пишет папа Иоанн Павел II в энциклике «Dives in misericordia», – ... чувствует себя все более угрожаемым. Возрастает экзистенциальный страх, прежде всего... перед возможностью конфликта, который в виду существующего сегодня запаса атомного оружия означал бы самоубийство человечества»¹¹. Не случайно поэтому понятие страха становится одним из ключевых в современной идеалистической философии. «Страх перестал быть частным делом отдельного человека, – пишет В. Гебзаттель в работе «Антропология страха». – Западноевропейское человечество охвачено страхом и трепетом, неопределенное предчувствие ужасных угроз потрясает уверенность человека в существовании. Навязчивость феномена страха, постоянно нараставшего в течение столетия, достигла невиданной до сих пор степени»¹².

Империалистическое общество постоянно воспроизводит потребность в религиозном утешении. Сохранение и даже усиление социальных факторов, питающих религию в капиталистической системе, признают и буржуазные социологи, хотя они, как правило, затушевывают их социальноантагонистическую природу, объявляют их порождением современной индустриальной цивилизации и даже придают им всеобщий «антропологический» смысл. «Хотя технические, медицинские и социально-политические достижения существенно облегчили жизнь в индустриальных государствах, свобода от смерти, страдания, нужды и вины остается для нас столь же недостижимой, как и прежде, и, видимо, останется таковой и впредь, – пишет австрийский философ Э. Топич. – К этому добавляется еще и тот факт, что с объективными облегчениями жизненных условий возрастают притязания и чувствительность к сохраняющимся трудностям, и результатом является не счастье и довольство, но скука, пресыщение и даже отчаяние»¹³.

В этой ситуации ослабление традиционных форм религии в капиталистических странах сочетается с появлением ее новых форм, религиозным экстремизмом и богоискательством. Поэтому при всей критичности оценок положения в теологии, которую иной раз даже называют «чужеродной приживалкой под университетской крышей», идеологи христианских организаций не утратили надежды на то, что она сможет открыть религии новые перспективы, превратиться в достаточно широкое и приемлемое для современных людей религиозно-философское учение о человеке.

Повышенное внимание богословов к проблеме человека в немалой степени связано и с тем, что она по-новому предстает в свете современной научно-технической революции. Способность общества к преобразованию окружающей среды достигла радикально нового качества. Создание материальной культуры ныне перерастает в перестройку окружающего мира по проекту человека. Однако достижения научно-технической революции в условиях империализма оборачиваются угрозой экологического кризиса. «Вопрос о человеке, – пишет западногерманский философ Э. Штаммлер, – предстает еще более всеобъемлющим и злободневным, с тех пор как отношение к природе переживает очевидный кризис, с тех пор как стало ясно, что природа начинает мстить человеку»¹⁴. Возможность истощения необходимых для людей природных ресурсов, прежде всего энергетический кризис, катастрофические последствия разрушения среды обитания человека, появление оружия, создающего угрозу для целых народов и всего человечества, – все это ставит вопрос не только о соответствии научно-технического прогресса уровню нравственного развития человека и критериям его ответственности за свои поступки, но и вопрос о сущности человека. Эта проблема в наше тревожное время, когда происходит «заметное обострение идеологической борьбы»¹⁵, стала настолько актуальной, что явные и неявные споры о природе человека можно проследить во всех сферах общественной жизни. Перед лицом современного мирового развития «все более и более растет число тех, которые ставят или с новой остротой ощущают фундаментальные вопросы: Что есть человек? В чем смысл боли, зла, смерти – всего того, что все еще сохраняется вопреки всему прогрессу?» (Div. in miser., 10).

В этих условиях современными теологами выдвигается проект богословской антропологии, которой придается ряд целей, имеющих стратегическое значение для дальнейшего воспроизводства религиозного мировоззрения. Во-первых, как уже было сказано, в проблеме человека усматривают средоточие идейной борьбы материализма и идеализма, а богословская антропология мыслится в качестве главного теоретического средства ниспровержения материалистического учения о человеке. Во-вторых, христианские идеологи надеются, что богословская антропология, спекулирующая на трудных, недостаточно изученных проблемах познания человека, мистифицирующая сложные вопросы понимания человеческой деятельности, сумеет стать основой религиозного мировоззрения, приемлемого для современных людей, и поможет церкви воспротивиться превращению в «резервацию неудачников», «клуб религиозных фанатиков, с которыми нельзя считаться всерьез»¹⁶. В-третьих, современная богословская антропология, по замыслу ее создателей, должна, используя привлекательность христианского гуманизма по сравнению с распространившимися в империалистическом обществе нигилистическими и антигуманистическими учениями, противопоставить его марксистскому атеистическому гуманизму. В-четвертых, современные теологи и религиозные философы провозглашают, что именно христианская антропология способна обосновать тезис о религии как основе культуры, отыскивая религиозные истоки человеческой деятельности, утверждая религиозную сущность человека как творца культуры. На богословскую антропологию возлагается задача доказать непреходящий и вечный характер религии, показать, что сущностью человека якобы является его «сопряженность с абсолютом», «трансцендирование к богу», что человека невозможно познать и объяснить вне религии.

Все это свидетельствует о том, что критика религиозной антропологии является важным аспектом критики религии. Усиление внимания теологов к учению о человеке настоятельно выдвигает перед атеистами задачу критического анализа сущности и содержания религиозной антропологии, важнейших тенденций и форм ее обновления и защиты, разоблачения стремлений теологов представить ее в роли универсальной теории человека. Вместе с тем следует признать, что атеистическая критика религиозной антропологии еще не реализовала все свои возможности. За последние годы вышел в свет ряд работ советских философов, в которых рассматривались некоторые стороны религиозного учения о человеке, отдельные направления и представители религиозно-философской антропологии¹⁷.

Однако в нашей литературе еще нет трудов, посвященных систематическому исследованию христианской антропологии. Не получила достаточного освещения и тенденция к оформлению в теологии богословской антропологии как самостоятельной дисциплины. Внести посильный вклад в решение этой задачи стремится автор предлагаемой вниманию читателя книги. Его цель состоит в систематическом критическом анализе современной христианской антропологии, ее структуры, функций, методов и основных направлений.