Источник

Смирнова Э. С. Иконы XI в. из Софийского собора в Новгороде и проблема алтарной преграды

Древнейшие каменные храмы, построенные на Руси за первые три четверти века после принятия христианства, при князьях Владимире Святом и Ярославе Мудром, не сохранили своего иконного убранства. Единственное сооружение, об иконном декоре которого можно в какой-то степени судить как по реально дошедшим до нас. хотя и с большими переделками, отдельным иконам, так и по археологическим наблюдениям, – это Софийский собор в Новгороде, строившийся, как сообщает древнейшая – Первая– новгородская летопись, с 1045 по 1050 г., а более поздняя – Третья, составленная в конце XVII в., – по 1052 г325.

Софийский собор в Новгороде не имел, вплоть до 1108–1109 гг. фресковой росписи, за исключением, может быть, отдельных фигур или композиций в нижних регистрах326. От первоначального убранства собора до нас дошли две иконы, обе с большими утратами и изменениями их первоначального вида. Первая – это «Спас на престоле» (сейчас в Успенском соборе Московского Кремля). От нее сохранилась древняя доска, на которой в 1699–1700 г. воспроизведена первоначальная иконография. 327Вторая – «Апостолы Петр и Павел» (Новгородский музей), где первоначальная живопись фигур сохранилась, но за исключением голов, кистей рук и ступней ног, переписанных в XVI в.)328. Иконы имеют одинаковые. причем огромные, размеры (236 х 147 и 236 х 146 см), что соответствует размерам фигур в монументальной живописи.

Определение места этих икон в Софийском соборе, а также первоначального состава иконного убранства храма сопряжено с большими трудностями нехваткой материала, вероятностью нетрадиционных решений на отдаленной периферии византийского мира. Приходится привлекать обширный сравнительный материал, прибегать к допущениям. Одна из задач данной статьи – выяснение первоначального состава предалтарных икон храма – кажется нам в большей степени приближенной к своему решению. Что касается другой задачи, выяснения первоначального места этих икон в храме, то ее решение носит лишь гипотетический характер.

Первые русские каменные храмы – церковь Богородицы (Десятинная) в Киеве, 990-е годы, собор Спаса Преображения в Чернигове, 1030-е годы – принадлежали к типу «вписанного креста» и были трехнефными329. С конца 1030-х годов и до середины – третьей четверти XI в. господствует другой тип – пятинефные широкие храмы с окружающими их галереями. Эти храмы имели сложную структуру, с особыми престолами в тех или иных частях, с разным предназначением компартиментов.

Как известно, в XI и даже отчасти еще в ХП в. еще окончательно не сформировалась функция помещений по сторонам центрального алтаря как жертвенника с севера и диаконника с юга330. Посвящение приделов Софии Киевской помогает определить сохранившаяся древняя стенопись. Д. В. Айналов и Е. К. Редин, занимавшиеся этим, подчеркивали, что этот храм, как центр всей русской митрополии, должен был иметь посвящения приделов с особенно глубоким смыслом, не зависевшим от частных причин, а «от лица всей церкви русской"331.

Апсида северного нефа Софии Киевской, непосредственно примыкающая к центральной, посвящена верховным апостолам Петру и Павлу. В их образах была воплощена идея апостольской проповеди евангельского учения, что было очень важно для недавно крещеной Руси. В апсиде следующего, крайнего северного нефа находился придел Св. Георгия, великомученика, чей культ имел настолько глубокий и многогранный смысл, что строитель Софийского собора князь Ярослав, родившийся еще до крещения Руси, при переходе в христианскую веру получил христианское имя Георгий. Апсида, прилегающая к центральной с юга, посвящена богоотцам Иоакиму и Анне, а через них – Богородице. В крайней южной апсиде располагается придел Архангела Михаила, почитание которого имело многочисленные оттенки, в том числе связанные с темой загробной жизни и воскресения.

Никаких икон от киевского храма не осталось332. Найдены остатки фундамента мраморной алтарной преграды, проходившей между внутренними пилястрами восточной пары центральных подкупольных столбов333. Согласно реконструкции, она была невысокой, с открытыми интерколумниями.

На центральных предалтарных столбах Софийского собора в Киеве, на их западных, обращенных в наос поверхностях, под мозаичным «Благовещением» и шиферным карнизом, по всему храму отмечающим уровень хор, располагаются фрески – изображения отдельных фигур в рост. Вверху, непосредственно под карнизом, видны фигуры двух мучеников334, ниже, над иконостасом XVIII в., видны головы еще двух мучеников, старца на северном столбе и молодого – на южном.

Они похожи на мучеников-целителей Кира и Иоанна, тех самых, которые парой, симметрично св. мученикам Флору и Лавру, представлены на соответствующих столбах в росписи 1125 г. в соборе Рождества Богородицы Антониева монастыря в Новгороде335. Ниже, за иконостасом, первоначальная штукатурка, похоже, не сохранилась. Логично предположить, что там, в нижнем ярусе, третьем сверху, если считать от карниза, над невысоким цокольным орнаментальным регистром, находились фресковые изображения Христа и Богородицы, в соответствии с византийской традицией X-XI вв. Наличие на этих местах фигур подтверждается тем, что на другой – западной – паре центральных подкупольных столбов на всех гранях фигуры святых представлены именно в три яруса.

Своеобразие композиции на восточной паре столбов состоит в том, что фигуры верхних регистров на них очень крупные, их уровни не вполне совпадают с уровнями фигур на других столбах, в том числе на западной паре столбов. Следовательно, как подчеркивает известный исследователь Софии Киевской И. Ф. Тоцкая, специально по нашей просьбе изучившая вопрос о расположении настолпных фресок, изображения нижнего яруса должны были быть опущены ближе к уровню пола, чем на других столбах.

Предположение о фигурах Христа и Богоматери на центральных столбах киевского храма подкрепляется тем. что на его боковых столбах, которые располагаются по сторонам центральной пары пилонов, на той же линии, отделяющей наос от алтарных компартиментов, сохранились два изображения, являющиеся «фресковыми иконами».

С севера, на лицевой грани того столба, который расположен между Петроропавловским и Георгиевским приделами, это фигура Иоанна Предтечи, в рост, в образе аскета-пустынника, с обнаженными ногами, в милоти. Правая его рука поднята в проповедническом, ораторском жесте, а в левой он держит развернутый свиток с греческим текстом, где удается прочесть слово «АМ- НОС». Здесь, несомненно, написан текст из Евангелия от Иоанна (Ин. 1:29). о грядущем в мир Агнце. Эта фреска связана по смыслу с обоими северными приделами. С одной стороны, образ Иоанна Предтечи подчеркивает тему проповедничества. просвещения, евангельского учения, продолжая и развивая идеи, заключающиеся в Апостольском (Петропавловском) приделе. С другой стороны, напоминание о Христе-Агнце связано с важными оттенками в почитании св. Георгия, великомученика уподобившегося в своих страданиях Спасителю.

С южной стороны, между приделами Иоакима и Анны и Михайловским, представлена фигура Богоматери Оранты, в той же иконографии, что и мозаика в конце центральной апсиды. Наряду с вполне понятной связью этого изображения с приделом Иоакима и Анны, через тематику истории воплощения Логоса, фреска соотносится и с Михайловским приделом, как образ грядущего Воскресения. через обетование спасения благодаря Воплощению – через почитание архангела Михаила как проводника душ в загробном мире.

Следует отметить, что изображения на четырех предалтарных столбах были неодинаковыми по высоте. Если на двух центральных они должны были быть опущены относительно низко, то на обоих боковых они подняты высоко, а под ними – огромные панели с изображениями крестов. Возможно, это зависит от пропорций киевского храма: к боковым пилонам примыкают подкорные аркады, в Киеве они тройные, интервалы в них довольно узкие, и фресковые иконы пришлось поднять повыше, чтобы верующие могли лучше их видеть и не задевать.

Таким образом, мы предполагаем существование в Софии Киевской четырех фресковых икон, располагавшихся на западных поверхностях предалтарных икон.

Это был ансамбль из четырех изображений, объединенных по смыслу с сакральным пространством собора, с его компартиментами, посвящение которых зависело от специальных задач главного храма недавно крещеной страны.

Обратимся к Софийского собору в Новгороде. По типологии он подобен киевскому храму, но сильно отличается в деталях, в том числе в расположении и посвящении приделов. Неизвестно, имели ли апсиды, непосредственно примыкающие к центральной с севера и юга, какое-либо специальное посвящение. Крайние же боковые нефы вообще не имеют апсид. Между тем, в галереях Софии Новгородской располагаются приделы. О причинах устройства этих приделов нет сведений, равно как и об исторических лицах, выступивших со своим заказом. Установлено, что именно устройством приделов, весьма поместительных, продиктованы и специфические пропорции алана, и ширина галерей, и особенности вертикальной композиции Софии Новгородской336. В северной галерее, в восточной ее части, находится придел апостола Иоанна Богослова337, его посвящение отдаленно перекликается с посвящением Апостольского придела в Киеве. В западной части той же северной галереи находится придел Иоанна Предтечи, что заставляет вспомнить фреску с фигурой Иоанна Предтечи в Киеве. В западной галерее, в ее северной части был придел первомученика Стефана338.

В южной части новгородского храма в древности известен только один придел – Рождества Богородицы в восточной части южной галереи. Его посвящение находит самую прямую аналогию с посвящением придела Софии Киевской праведным Иоакиму и Анне, родителям Богородицы. Следует вспомнить, что, по некоторым сведениям, еще до постройки Софийского собора в Новгороде появилась деревянная церковь Иоакима и Анны, может быть, в связи с именем первого новгородского епископа Иоакима. Этот храм, в позднейшие века тесно связанный с Софийским собором, зависевший от него, был в XVI в. упразднен, а его престол переместился в специально устроенный придел Софийского собора. к югу от придела Рождества Богородицы339.

Галереи Софии Новгородской, с их приделами, играют более значительную роль в пространстве храма чем в Софии Киевской. Крайние боковые нефы новгородского храма очень узкие, служат словно связующими звеньями между главной частью храма и приделами в галереях.

Установив черты подобия в сакральном пространстве Софийских соборов в Киеве и в Новгороде, обратимся к вопросу о древнейших иконах новгородского храма.

До недавнего времени при изучении первоначального убранства Софии Новгородской принимались во внимание две ее древнейшие иконы «Спас Златая риза» и «Апостолы Петр и Павел»; предполагалось, что обе они были настолпными. «стилосными», и помещались у западных граней предалтарных столбов. Высказывалось также мнение, что икона апостолов могла находиться в жертвеннике, поскольку жертвенник и северная зона алтарной части иногда в храмах византийского круга посвящались верховным апостолам340. Такое расположение икон не подвергалось сомнению и после открытия Г. М. Штендсром в 1962– 1965 гг. остатков деревянной алтарной преграды между парой центральных предалтарных столбов341. Но в 1991 г. появилась иная интерпретация алтарной преграды: как наглухо закрытой, с двумя иконами («Спас на престоле» и «Апостолы Павел и Петр») по сторонам царских врат342.

Это предположение кажется нам ошибочным. Во-первых, никаких следов членения алтарной преграды не сохранилось. Во-вторых, расположение икон новгородского Софийского собора в проемах алтарной преграды в XI в. представляется маловероятным, если исходить из современных знаний о византийском храмовом декоре этого времени. На этом вопросе следует остановиться подробно.

На протяжении последних десятилетий появилось большое количество исследований, посвященных истории византийских алтарных преград, а также изображениям по сторонам алтарной преграды343. В оборот введено много памятников X–XII в. Анализ памятников и письменных источников позволят сделать следующие выводы. В XI в. в некоторых монастырях возникает литургическая практика закрытия алтарных дверей, а также и всех проемов алтарной преграды после перенесения святых даров на престол. Об этом говорится в литургическом комментарии Николая Андидского (вторая половина XI в.), а также в письме Никиты, хартофилакса и синкелла Софии Константинопольской, к монаху Студийского монастыря Никите Стифату, известному богослову. Хартофилакс Никита ссылается при этом на патриарха Евстафия (1019–1025 гг.). совершавшего литургию таким образом. Очевидно, что в это время уже намечается стремление подчеркнуть мистический характер литургии, хотя эти новшества не носили канонического характера, не были общеобязательными344.

Однако речь шла только о завешивании проемов тканями, которые задергивались в определенные моменты литургии. Между тем ни реальный иконный материал, ни письменные источники – описи и типиконы некоторых храмов – ничего не говорят о наличии икон в интерколумниях алтарных преград. Тому приведены убедительные доказательства в исследовании А. Эпстин345. Те немногие тексты, которые пытались трактовать как свидетельство в пользу икон в интерколумниях, говорят скорее об иконах маленьких, подвешенных на архитраве, т. е. не закрывающих проемы преграды. От XI в. сохранилось только два свидетельства об иконах в интерколумниях, оба довольно туманные. В описании алтарной преграды в монастыре Монтекассино. времени аббата Дсзидерия (1058–1086 гг.) сообщается, что тот заказал в Константинополе иконы для алтарной преграды, и 13 из них стояли на архитраве, а пять других висели под архитравом.

Тут же говорится, что алтарная преграда имела шесть серебряных столбиков. т. е. очевидно, пять проемов по числу икон346. Следовательно, иконы могли закрывать интерколумнии алтарной преграды. Однако есть доказательства, что иконы эти были небольшими и круглыми и проемов не закрывали347.

Еще одно известие касается монастыря Петрицос в Бачкове, основанного Григорием Пакурианосом. В Типиконе этого монастыря. 1083348 г. говорится. Что каждый день и каждую ночь должно зажигать три светильника перед иконой пресвятой Богородицы, в большой вимс – один светильник, а перед святой нимой – одни светильник перед Распятием Спасителя, один светильник перед иконой Предтечи и Крестителя, и один светильник перед иконой св. Георгия. Этот пассаж иногда трактуют как указание на иконы в интерколумниях349, но непосредственно из текста это не вытекает, они вполне могли находиться на архитраве350, как это было, например, в монастыре Пантократор в Константинополе в XII в351. и как это вообще было принято в ту эпоху.

Византийские алтарные преграды были мраморными, их колонки имели капители, и есть случаи (церковь Паммакаристос в Константинополе, ныне Фетие Джами), когда капители эти украшены бюстами апостолов с трех сторон, т. е. они рассчитаны на обозрение, а не на то, чтобы в них были врезаны иконы352.

В качестве дополнительного, косвенного аргумента можно привести изображения алтарных преград в живописи. В мозаичном изображении Евхаристии из Михайловского монастыря в Киеве, около 1112 г., показана низенькая алтарная преграда, где переливчатые мраморные плиты вставлены в драгоценные обрамления353. В Лествице XII в., в монастыре Св. Екатерины на Синае (cod. 418, л. 269), представлена служба около кивория-преграды на тонких прозрачных колонках, причем иконы (с изображениями Богоматери и Христа) находятся не между колонками, а по сторонам кивория354.

При таких прозрачных алтарных преградах особо чтимые иконы выставлялись перед преградой или по сторонам для особого поклонения, «проскинезиса».

Наблюдения и архитектурно-археологические исследования В. Д. Сарабьянова показывают, что в ранних новгородских храмах алтарные преграды были открытыми.

Алтарные преграды, в которых интерюлумнии закрыты иконами, т. е. стали глухими, появляются в византийском мире не раньше конца XII355 в. Но даже еще в начале XV в., как справедливо заметила А. Эпстин, Симеон, архиепископ Фессалоникийский, трактуя смысл алтарной преграды, ничего не говорит об иконах в интерколумниях356.

История икон в интерколумниях – это, по существу, история местного ряда иконостаса. А она изучена плохо не только на византийском (или поздневизантийском, поствизантийском) материале, но и на материале русском. Что знаем мы о местном ряде софийского иконостаса в древности? Для суждения об иконах нижнего уровня ничего не дает известие о деятельности епископа Нифонта записанное под 1156 г. и сообщающее, что тот «тако украси святую Софию, притворы испъса, кивот створи и всю извнпу украси357». Источники сообщают о переделках верхних ярусов: об исполнении икон с двенадцатью праздниками в 1341 г.358, семифигурного деисусного чина с изображениями в рост в 1438 г359., о работах 1509 г., когда были расширены праздничный и деисусный ряды и, вероятно, написан пророческий ряд360. Лишь в 1519 г. впервые упоминается одна из икон местного ряда – храмовый образ «София Премудрость Божия». появление которого, возможно, следует относить к XV в361. О перестановках древнейших икон ничего не говорится.

Новгородцами даже в XVI в. не были забыты алтарные преграды, где интерколумнии задергивались тканями. На новгородской иконе «Покров». XVI в.из собрания Н. П. Лихачева. ГРМ, прекрасный белый храм – Богородичная церковь во Влахернах, но с намеком на Св. Софию Константинопольскую, а отчасти и на русские храмы – изображен как бы в разрезе, с видом на восточную часть. В нижнем регистре композиции – арочная алтарная преграда с семью проемами. Центральный проем занят царскими вратами, а из боковых – четыре завешены красными и зелеными тканями, слегка раздвинутыми в стороны. На фоне проемов, на амвонах стоят император Лев Премудрый и патриарх Тарасий, за ними соответственно императрица Феофано со свитой и Андрей Юродивый с учеником Епифанисм. На фоне проема слева от царских враг стоит «лик крылошан» – миряне в придворных лоратных одеждах, а на фоне правого проема – группа диаконов362. Аркада не имеет вверху горизонтального архитрав; для икон и воспроизводит очень древний тип преграды, как заметил А. Грабар363. Разумеется. «Покров» содержит момент стилизации, какой-то специальной исторической ретроспекции, не без влияния мотивов поствизантийской живописи, это не изображение «с натуры». Но икона достаточно красноречиво передает саму атмосферу местной культуры, ее насыщенность исторической памятью.

Размещение «Спаса на престоле» и «Апостолов Петра и Павла» в двух симметричных проемах алтарной преграды XI в. в Софии Новгородской маловероятно еще и потому, что эти иконы не являются симметричными по смыслу. В первоначальном убранстве храма должны были быть и другие иконы.

Мы предполагаем, что в новгородском Софийском соборе было четыре крупных иконы, одинакового размера, и располагались они не в алтарной преграде, а, скорее всего, у западных граней четырех предалтарных столбов, по линии. разделяющей алтарные компартименты и пространство наоса, т. е. так же. как «фресковые иконы» в Софии Киевской.

Рассмотрим каждую из четырех новгородских икон – две реально сохранившихся и две предполагаемых.

«Спас на престоле» («Спас Златая риза»)

В 1561 г. икона была вывезена из Новгорода и с тех пор находится в иконостасе Успенского собора Московского Кремля. От «Спаса» осталась древняя доска и на ней живопись 1699–1700 гг.. повторяющая древнюю с весьма необычной иконографией364.

Письменные источники содержат весьма веские свидетельства в пользу того, что традиционное место «Спаса на престоле» было у южного предалтарного столба.

В «Повести о чудном видении Спасова образа, какой явися благоверному царю греческому Мануилу «еже он же написа», в ее так называемой Волоколамской редакции созданной до 1526 г., речь идет о глубокой, легендарной древности, то ли XI то ли XII в. Описывается святыня Софийского собора – «образ милосерднаго Спаса, иже на иконе написан стоит в церкви снятый Софии столпе па правом клиросе уютом риза и икона утворена, а лице, и руце, и нозе от вапов, яко же горазди изографа верят365». Имеется в виду, бесспорно, икона «Спас Златая риза», стоявшая у южного предалтарного столпа.

Те перемены, которые, возможно, производились в иконостасе в 1509 г., когда были расширены праздничный и деисусный ряды, и был, вероятно, написан пророческий ряд, не обязательно касались нижнего, местного ряда, о составе и характере которого мы вообще мало знаем. Но даже если и касались, они не могли затронуть «Спаса на престоле», иначе Повесть о Спасовом образе не описала бы икону как стоящую в древности на правом клиросе.

В 1528 г. новгородский архиепископ Макарий изготовил для Софийского собора новые царские врата, по размер) больше прежних, в связи с чем предпринял какие-то перемещения в иконостасе. Он «иконы в Святей Софии повеле по чину поставити366; самую чюдную икону Святую Софею выше воздвиг, и цареградские иконы, Всемилостивый Спас наш Господь Исус Христос стоящ, от злата и сребра вельми чюдно устроение, и святии апостолы Петр и Павел, такоже стоящи, от злата и сребра чюдно устроени, и си чюдные иконы противу своего святительского места постави, и пелены от наволок устрой, чюдно и лепо видети, и прочая иконы по чину повеле поставити». В этом тексте есть немало загадок. Естественно, что изготовление новых царских враг повлекло за собой какие-то ремонтные работы в иконостасе, после чего потребовалось поставить иконы «по чину». Но непонятно, отчего самые чтимые, особо выделенные, «цареградские» иконы Спаса и апостолов, обе в роскошных окладах, очутились не в центральной части местного ряда не вблизи царских врат, а вновь у южного столба (ибо святительское место было именно против южного столпа367). Их положение можно объяснить лишь тем, что постановка икон «по чину» означала – «по старине», так как до макарьевских переделок «Спас на престоле» как раз и стоял у южного столба т. е. там, куда его возвратил Макарий после ремонта.

Когда в 1561 г. обе древние иконы были увезены в Москву, а в 1572 г. возвращены (причем «Спас» – не в оригинале, а в копии; ил. 12), то поставили их в Софийском соборе на то же место: «...на старом месте против места владычня»368.

Таким образом, «Спас на престоле» находился в древности у западной грани южного предалтарного столба то есть там, где в византийских храмах X–XI вв. принято было помещать мозаичное или фресковое изображение Христа.

Икона Богоматери

Маловероятно, чтобы в новгородском соборе в XI в. не было бы изображения Богоматери. Образ Богородицы, Теотокос, через посредство которой был принесен в мир Спаситель, осуществилась связь земного и небесного, единство человеческого и божественного в природе Христа, был одним из центральных образов теологии средневизантийского периода. Без фигуры Богоматери невозможно вообразить ни византийский, ни русский храм XI в., и вообще послеиконоборческого периода.

Тема Богородицы была тесно связана с темой единосущия божественной и человеческой природы Христа и, следовательно, с темой истинности Боговоплощения, истинности и святости иконного образа. Поэтому она приобрела огромное значение для защитников иконопочитания. В Деяниях Седьмого Вселенского собора, состоявшегося в 843 г. в Никее и заложившего основы теории иконопочитания в борьбе с иконоборческой ересью, тема Богородицы занимает большое место. Вместе с темой Воплощения, вочеловечения Христа и его искупительной жертвы она повторяется многократно369.

Особенно важны для нас те формулировки Деяний Седьмого Вселенского собора, которые касаются храмового декора. В Деянии первом приводится выступление Феодосия, епископа Амморийского, который сказал: «А что касается изображений в церквах, так я полагаю прежде всего изображать икону Господа нашего Иисуса Христа и Святой Богородицы, – из всякого вещества: золота, серебра, и всякими красками, чтобы всем было известно домостроительство воплощения370...». Аналогичные идеи высказывает Епифаний. диакон церкви Катанской, в своем Похвальном слове, сказанном святому собору, обращаясь к христианской церкви: «Тебе, как невесте Царя веков. Сына и Слова Нажия, в воспринятой им по домостроительству плоти имеющего образ человеческий, прилично носить живописно сделанный человекообразный образ его, чтобы видно было, что ты невеста царская. Прилично также, чтобы на священнейших стенах твоих находился живописный или же мозаический образ Матери Христа371...».

Исключительное место занимал образ Богородицы в творениях патриарха Фотия. одного из ведущих византийских богословов X в., который с своих Гомилиях подчеркивает роль Богоматери в воплощении Спасителя, а также заступничество Богородицы по отношению к человеческому роду372.

В системе росписи купольного храма в послеиконоборческий период было установлено в куполе изображать Христа в той или иной иконографии, а в конце апсиды – Богородицу373. Начиная с мозаичного изображения в Софии Константинопольской. IX в. Богоматерь с младенцем на престоле, или в рост, или в позе Оранты без младенца представлены в памятниках IX-XI вв.: в концах Софийского собора в Фессалониках, кафоликона в монастыре преподобного Луки в Фокиде, церкви Успения в Никее (композиция погибла в 1924 г.). Софийского собора в Киеве, церкви Успения в Дафни374.

Не так отчетливо проявляется эта тенденция в пещерных храмах Каппадокии, поскольку у них совсем иное внутреннее пространство, иная «архитектура», отсутствует купол, где можно было бы разместить изображение Христа, а программа росписи отличается архаическими особенностями. Но и там изображение Богоматери играет видную роль375.

В соборе, посвященном Св. Софии, образ Богородицы, вместилища и престола Премудрости, должен был иметь особое значение376. Не случайно в интерьере Софии Киевской столь большое значение имеет фигура Богоматерин в конце апсиды, которая дана в особо крупном масштабе, с подчеркнуто монументальными, массивными пропорциями.

В Софийском соборе в Охриде, середины XI в., на предалтарных столбах представлены не Спаситель с Богоматерью, но два изображения Богоматери с младенцем на престоле, причем в разной иконографии. На северном столбе младенец Христос изображен с обнаженными скрещенными ножками, в живом повороте к Богородице, а на южном – и Богоматерь и Спаситель восседают в торжественной фронтальной позе377. П. Милькович-Пепек полагает, что эти парные композиции должны были выразить определенную богословскую концепцию. В одном случае Богоматерь представлена как мать со своим ребенком, в другом же подчеркивается божественная природа Спасителя378. Г. Бабич отмечает, что образы Богородицы с Христом в Софии Охридской «символически указывают на присутствие Логоса, то есть Божественной Премудрости, которой посвящен охридский собор379».

Но если в Софийском соборе в Новгороде не было росписи, и, следовательно, не было и изображения Богоматери в конце апсиды, то каким же образом была представлена Богородица?

Хотелось бы думать, что икона, располагавшаяся у северного предалтарного столба, симметрично иконе Спаса на престоле, изображала Богоматерь также на престоле, в композиции, близкой к фреске в конце Софии Охридской380. Другой иконографический вариант встречается среди произведений, созданных в XVII в. мастерами московской Оружейной палаты, которые, как известно, повторяли многие древние и особо чтимые образы. Это икона с фигурой Богоматери с младенцем на престоле, в изводе, восходящем к мозаике в конхе Софии Константинопольской, и с широкими полями, несущим на себе изображения пророков и живо напоминающими серебряные оклады древнейших новгородских икон381. Третий вариант иконографии «Богоматери на престоле» известен в Новгороде: краснофонная икона второй половины XIII в. в ГРМ, с предстоящими св. Николаем и апостолом Климентом382, который восходит, вероятно, к «Богоматери Печерской», утраченной чтимой июне Успенской церкви Киево-Печерской лавры.

Обратимся, однако, к документальным свидетельствам. Есть некоторые основания предполагать, что в Софийском соборе была древняя, особо чтимая икона с изображением Богоматери Одигитрии. В Новгородской Второй (Архивской) летописи говорится под 1561 г. следующее: «В лето 7069-го месяца марта в 9, в неделю Великого поста, царь князь великий Иван Васильевичи взял из Великого Новагорода к себе на Москву из Софии Премудрости Божии три образы: Спас, да другой образ Петр и Павел, да у них во облаци Спас, да третей образ Благовещение святей Богородицы Юрьева монастыря. Ца провожали те образы архиепископ Пимин со архимандритом Варфоломеем Юрьева монастыря, и со всеми игумены Новгородцкими и священицы, и со всеми гражены Великого Новагорода на Ильину улицу к Знамению святей Богородици. Ца там архиепископ у Знамения и молебны служил. Ца в Софии пел 4 молебны – Преображению, да Благовещению Пречистой, да пречистой Одигитрею, да апостолу Петру и Павлу, да воду святил, да иконы кропил и народ крестил. Ца как архиепископ отпив обедню, и после обедни иконы отпустил383». Как мы видим, вывозя «три образы», пели «4 молебны», причем четвертым оказался молебен «Пречистой Одигитрии».

История вывоза древнейших икон из Новгорода царем Иваном Грозным не во всем ясна. «Благовещение» из Юрьева монастыря, например, было в Москве уже в 1554 г., о чем свидетельствует дело дьяка Ивана Висковатого384. Известие о вывозе иконы «Благовещение» в 1561 г. В. И. Антонова рассматривает как интерполяцию, вставку, которую сделал летописец, спохватившись, что в свое время не записал это под нужным годом385. Но могло быть и иначе: икону вывезли и вернули, не записав, а потом, в 1561 г. опять вывезли, с указанием в летописи. Вывоз икон из Новгорода с последующим возвращением известен: в 1561 г. вывезли «Спаса Златую ризу» и «Апостолов Петра и Павла», а в 1572 г. их возвратили («Спаса» – в копии).

Вывоз иконы Одигитрии из Новгорода нигде не отмечен. Но такая икона явно была вывезена, коль скоро 9 марта 1561 г. отслужили молебны не только в честь Преображения (т. е. Христа в связи с иконой «Спас Златая риза»), «Апостолов Петра и Павла». «Благовещения», но и в память «Одигитрии».

О том, что это была за икона. можно строить предположения. Она могла быть из Софийского собора (как вывозимые «Спас» и «Апостолы»), но могла быть и из Юрьев;) монастыря (как «Благовещение»), Во-первых, это могла быть знаменитая, счастливо сохранившаяся двусторонняя икона с «Богоматерью Одигитрией» и «Св. Георгием», ныне в Успенском соборе Московского Кремля, с ее разноречивой датировкой и атрибуцией386: Е. Я. Осташенко относит ее к концу XI – началу XII в.387, но, как представляется автору данной статьи, предпочтительнее датировка О. С. Поповой – ближе к середине XI в388.

Во-вторых, это могла быть та «корсунская» икона из Софийского собора, от которой осталась средняя, фоновая часть замечательного серебряного оклада в Новгородском музее (И. А. Стерлигова датирует его временем епископа Нифонта. 1130–1156 гг.)389. надетый на новую доску. Рассматривая иконы Софийского собора, Н. Е. Мнева и В. В. Филатов отмечали, что в этом храме должна была быть и икона Богородицы, и считали древнейшей богородичной иконой собора как раз «юрсунскую» в древнем окладе390.

Наконец, это могла быть и та июна «Богоматерь Иерусалимская», или «Гефсиманская», которая неизвестно с какого времени находилась в Успенском соборе Московского Кремля и исчезла оттуда в 1812 г. и от которой осталась только реплика-копия, огромных размеров, стоящая у южной стены и задвинутая за Царское место391). Этот загадочный памятник ждет своего исследования.

Обращает на себя внимание очень большой размер всех трех «Одигитрий». Не являются ли они репликами каких-то выдающихся, крупного размера константинопольских святынь? Еще одна крупная русская «Одигитрия» конца XIII – начала XIV в. (Псковский музей) имеет размер 147 х 126392 т. е. намного меньше предыдущих по высоте.

Исчезнувшая настолпная икона Богоматери из Новгородской Софии должна была быть похожей по композиции на сохранившуюся икону Спаса, как показывают многочисленные византийские аналогии X-XI вв. (см. Приложение:ил.6–9) Ср., например,настолпные фресковые иконы в кафоликоне монастыря Протат на Афоне393.

В XI в. в Софии Новгородской могло быть несколько других богородичных икон, разных типов. В Софийском соборе в Киеве тема Богородицы была подчеркнута несколькими изображениями – мозаичной фигурой в конце центральной апсиды, фигурой иримерз «Благовещения», предполагаемой фреской в нижнем регистре одного из центральных предалтарных столбов, изображениями в Иоакимо-Аннинском приделе, фигурой на столбе между Иоакимо-Аннинским и Архангельским приделами. В новгородском храме, при отсутствии стенописей, были, вероятно, отдельные, поклонные иконы, в киотах, на постаментах.

«Апостолы Петр и Павел»

Эта огромная икона, размером 236 х 147 см, т. е. той же величины, что и «Спас Златая риза», хранится в Новгородском музее394. Первоначальная живопись на ней в значительной степени сохранилась, но головы, кисти рук и ступни переписаны в XVI в. Как было отмечено, ранее предполагалось, что икона с апостолами была «стилосной» у столба либо что она находилась в жертвеннике395, а в последнее время Г. М. Штендером и С. И. Сивак выдвинуто предположение о расположении этой иконы в самой алтарной преграде, в пару к «Спасу Златая риза»396.

Первое документальное известие об иконе «Апостолы Петр и Павел» относится только к 1528 г.: летописный рассказ об переустройстве иконостаса архиепископом Макарием397. Местный ряд стал в это время, вероятно, сплошным, и, если «Спас Златая риза» занял по-прежнему свое древнее место у западной грани юго-восточного подкупольного столба («против... святительского места»), то икона с апостолами, вероятно, уже утратила свое первоначальное местонахождение, поскольку очутилась рядом со «Спасом»398. Будучи увезена в Москву н1561г., она вернулась в Софийский собор в 1572 г. и встала «против места владычна», как до увоза.

Структура посвящений компартиментов в Софии Новгородской показывает,. ню икона с апостолами связана с северной частью храма. Весьма вероятно, что она помещалась на западной грани того столба, который разделяет два северных нефа, т. е. стоит между жертвенником и крайним нефом. Мы предполагаем, что она занимала то место, которое в киевском храме занимает фреска с фигурой Иоанна Предтечи в образе аскета, проповедника явления Агнца.

Основной смысл иконы с двумя верховными апостолами – проповедь христианства, несение евангельской истины народам, – идея, актуальная в новокрещеной стране и тесно связанная с темой Божественной Премудрости. Это икона апостольских деяний, образ их обращения к народам, что ясно выражено символикой жестов. Вместе с тем икона обладает и евхаристическим смыслом, поскольку возбуждает целый ряд ассоциаций с византийскими ставротеками, где были приняты изображения апостолов Петра и Павла по сторонам частицы Честного креста. Атрибуты апостолов – ключи рая у Петра399, его посох с крестом, книга Евангелия у Павла – содержали в себе тему обетования спасения.

Несохранившаяся икона («Архангел Михаил»?)

В Софийском соборе должна была быть еще одна икона, симметричная «Апостолам Петру и Павлу». О том, что она действительно существовала, говорит ее оклад, сохранившийся, правда, не полностью. Серебряный оклад Новгородского музея, типологически близкий к сохранившемуся окладу иконы «Апостолы Петр и Павел» и находящийся сейчас на уже упомянутой «Богоматери Корсунской», смонтирован – вероятно, в XVI в. – из двух окладов. От одного, явно принадлежавшего иконе Богоматери с младенцем, остались нимбы. От второго – оклад полей: пятифигурный деисусный чин на верхнем поле и по три фигуры мучеников-воинов на боковых полях: Евстафий. Меркурий и Никита на левом поле. Феодор, Прокопий и Нестор – на правом400. Поскольку на верхнем поле утрачено два фрагмента оклада, а характер орнамента позволяет судить о размерах утрат, то, как остроумно высчитала Э. А. Гордиенко ясна и первоначальная ширина утраченной иконы – около 147 см, т. е. такая же, как у «Спаса Златая риза» и у иконы с апостолами. О высоте иконы судить трудно, однако очевидно, что оклад сохранился не полностью и первоначально мог достигать высоты названных древних икон.

Этот оклад – не от иконы «Спас Златая риза».Святые мученики-воины не могли занимать поля иконы Спаса; там, по традиции, должны быть изображены апостолы, и они действительно были представлены на иконе «Спас Златая риза», как о том свидетельствует копия в иконостасе Новгородской Софии401. Не могло быть мучеников-воинов и на иконе Богородицы, поскольку там изображались преимущественно пророки. Состав святых указывает на то, что это была икона либо св. воина, например. Георгия или Димитрия Солунского. либо архангела Михаила.

Образ св. Георгия был исключительно популярен на Руси, начиная с первой половины – середины XI в., со времени правления Ярослава Мудрого, в крещении – Георгия. Присутствие в Софийском соборе его изображения не было бы удивительным. Достаточно известен был и культ св. Димитрия Солунского.

Но точно так же уместно было и изображение архангела Михаила, если, к томe же принять во внимание, что его образ связывался с покровительством душам усопших в загробном царстве и был характерен для храмов-усыпальниц, а Софийский собор служил усыпальницей новгородских князей, епископов и архиепископов402. Архангел Михаил – проводник душ умерших по загробному миру, его образ соотносится с темой спасения и воскресения к жизни будущего века403, в посвященных ему приделах часто устраиваются погребения выдающихся лиц. Некоторые посвящения храмов и приделов архангелу Михаилу отражают именно этот оттенок его почитания. Наиболее известный пример – центральный храм комплекса в монастыре Пантократор в Константинополе404. Расположение двух престолов Софии Киевской – Иоакима и Анны, а к югу oт него – Архангела Михаила – аналогично расположению тех же престолов в монастыре Пантократора в Константинополе – храма Богоматери Елеусы. а к югу – Архангела Михаила.

Напомним, что и в Софийском соборе в Константинополе в юго-западной части был придел Архангела Михаила с его чудотворным образом. Сведения об этом образе имеются уже в текстах конца XII – начала XIII в. Согласно излагаемой русскими паломниками XIV в. легенде, архангел Михаил рассматривался как «страж дому святые С'офеи и Царяграда до второго пришествия»405.

В южной части новгородского Софийского собора, а именно в приделе Рождества Богородицы, был в 1052 г. погребен строитель собора князь Владимир Ярославич, а также его супруга Анна. На схеме исторических погребений в Софии Новгородской видно, что южная часть храма буквально наполнена гробницами406.

Именно юг, южная сторона храма связывалась в византийской и вообще христианской теологии с райским блаженством и грядущим воскресением407. Связь южной части храма с образом Архангела Михаила встречается во многих случаях и на Руси, В Спасо-Преображенском соборе Мирожского монастыря во Пскове роспись диаконника посвящена Архангелу Михаилу (а жертвенника – Иоанну Предтече, что заставляет вспомнить соответствующие образы обоих русских Софийских соборов XI в408. В соборе Рождества Богородицы в Суздале именно южные «златые врата» изображают деяния архангела Михаила. Уже в XIV в. в Московском Кремле храм Архангела Михаила409, служивший княжеской усыпальницей, строится именно к югу от главного. Успенского собора.

Если в цикле древнейших икон Софийского собора действительно было изображение архангела Михаила то оно могло находиться на западной лопатке того столба который стоит между диаконником и крайним северным нефом, симметрично иконе с апостолами, или во всяком случае в южной части храма.

Если архангел Михаил был представлен в воинских одеждах, то в качестве аналогии укажем византийскую икону из золота серебра и эмалей, конца XI – начала XII в., где в центре изображен архангел Михаил в образе воина с поднятым мечом, а на боковых полях – фигуры св. воинов в рост: обоих Феодоров. Димитрия. Нестора Прокопия, Георгия, Евстафия и Меркурия410. Сохранилась небольшая русская икона XII в. «Явление архангела Михаила Иисусу Навину» (Музей «Московский Кремль»), с фигурой архангела в аналогичной грозной позе411 – не реплика ли древнего новгородского прототипа?

Но святые на окладе представлены не с оружием, а в патрицианских одеждах. Если в этом отразились особенности центральной фигуры, то в среднике был изображен либо один из св. воинов также в патрицианских одеяниях, либо архангел Михаил в лоратных одеждах небесного двора как на иконе ГТТ около 1300 г. из Ярославля412.

Неясно, правда время создания этой несохранившейся иконы. Датировка оклада разноречива от середины XI в413. и времени архиепископа Нифонта (1131 –1156 гг.)414 до позднего XII в415. Нам представляется, что оклад создан никак не позже времени Нифонта, а может быть, и раньше, в XI в.

* * *

Размещение четырех древнейших икон Софии Новгородской именно у западных лопаток предалтарных столбов – не более чем гипотеза Имеются доводы и за и против нее.

Ширина каждой из сохранившихся древнейших икон несколько больше, чем средняя ширина софийской лопатки: 147 см вместо приблизительно 120 см. Но вряд ли эта разница может служить серьезным аргументом против названного предположения416. Если иконы и выступали с каждой стороны приблизительно на 14–15 см, то получавшиеся зазоры между краями икон с тыльной стороны и боковыми лопатками столбов вполне могли быть использованы для деревянных креплений.

В византийских памятниках изображения на предалтарных столбах, будь то мозаики или фрески, изумительно красиво вписаны в соответствуюшие участки пилястр. Но бывают и исключения. Так, в церкви Панагии монастыря Осиос Лукас в Фокиде. Греция, мраморные обрамления фигур на столбах почему-то шире, чем сами столбы, мраморные «пластины» выступают с каждой стороны примерно на 10 см. В храме монастыря Ватопед мраморная алтарная преграда, располагающаяся не между столбами, а перед ними, т. е. западнее, своими членениями не вполне соответствует положению пилонов, колонки преграды не обрамляют плоскости столбов, а слегка сдвинуты по отношению к ним.

Трудно сказать, почему ширина икон Новгородской Софии не отвечает ширине лопаток т. е. архитектурному модулю храма. Возможно, сама иконография изображений «Спаса на престоле» и предполагаемой «Богоматери на престоле», а также иконы с двумя фигурами апостолов, требовала более широких композиций.

Существует еще одно возражение против нашей реконструкции. По мнению А. И. Комеча. поместить иконы на боковых столбах, где располагаются аркады, поддерживающие хоры. – нелогично, ибо это не отвечает архитектонике храма. Возразим, однако, что в Софии Киевской именно там располагаются упомянутые фрески с фигурами Иоанна Предтечи и Богоматери Оранты, явно относящиеся к общей программе храмового убранства, а не к локальному участку росписи. Между пилоном Софии Новгородской и столбом подхорной аркады (ныне утраченной) было более 2 м, т. е. не так уже узко, тем более если учесть, что это была не стена коридора, а всего лишь граненый столб, не мешавший проведению службы перед иконой, поклонению иконе и целованию.

То обстоятельство, что на византийских предалтарных опорах находились мозаики или фрески, а не иконы, вряд ли может опровергнуть наше предположение о размещении икон на столбах. Во фресковой росписи встречается имитация икон: фреской изображены иконы в рамочках, с петлями, которые словно бы развешаны на стенах. Эго можно видеть в храмах XII в.: в церкви-костнице в Бачкове417, в Георгиевской церкви в Старой Ладоге418. В свою очередь, перед мозаичными или фресковыми изображениями возжигали лампады и устраивали службы как перед иконами, о чем говорит, например, уже упоминавшийся типикон 1136 г. монастыря Пантократора в Константинополе. В Спасо- Преображенском соборе Мирожского монастыря во Пскове, в росписи 1140-х годов. на фреске с изображением Богоматери, которая, как и симметричная ей фигура Христа, фланкирует виму, В. Д. Сарабьянов недавно во время реставрации обнаружил серебряные гвоздики от когда-то бывшего на фреске оклада – совсем как на иконе. Виды живописи были взаимозаменяемыми, все зависело от условий, от возможностей заказчиков того или иного храма. И если при первоначальной декорации Софии Новгородской не было фрескистов, то вместо фресок на предалтарных столбах вполне могли быть размещены большие монументальные иконы.

Монументальный размер обеих сохранившихся древнейших икон – Спаса и апостолов – адекватен размерам мозаичных и фресковых изображений ни предалтарных столбах византийских храмов. Разумеется, размеры икон и фресок» в каждом случае зависят от масштабов самого храма, но должна была быть для значительных, кафедральных храмов – и какая-то общая тенденция. В Софии Охридской размеры каждой фресковой композиции на предалтарных пилонах – около 240 х 105 см419, т. е. в высоту они очень близки к высоте древнейших новгородских икон. Размеры мозаичных композиций Кахрие Джами, без рам. 252 и 253 х 105 см420. В Календер-хане Джами рамы от исчезнувших композиций – еще крупнее.

В предлагаемой реконструкции нас не должно смущать, что иконы на предалтарных столбах Софии Новгородской оказываются в другой плоскости, чем caмa алтарная преграда заглубленная к востоку. Именно такое расположение преграды характерно для большинства византийских храмов X-XI вв., тогда как выстроенная в одну линию преграда кафоликона монастыря Ватопед идущая от стены до стены421, является исключением.

Западные лопатки предалтарных столбов Софии Новгородской долю оставались вне алтарной преграды, хотя она и переделывалась. Обратим внимание на то, что размеры в длину праздников 1341 г. и пятифигурного деисусного чина 1438 г. примерно совпадают: около 6 м 20 см или 6 м 30 см, и они больше, чем ширина древнейшей алтарной преграды, открытой Г. М. Штендером. Если первая алтарная преграда проходила между внутренними лопатками предалтарных столбов (около 5 м 10 см), то впоследствии она должна была пролегать западнее, между западными лопатками тех же столбов. Когда переместили преграду? Эго могло случиться как при Нифонте в XII в., так и при архиепископе Василии, после пожара 1340 г422. Но западные грани предалтарных столбов остались в верхних ярусах открытыми. Надо полагать, что алтарная преграда полностью превратилась в сомкнутый иконостас только в XVI в., когда в 1509 г. были написаны дополнительные иконы деисусного и праздничного рядов. Икон стало так много в каждом ряду, что иконостас еще раз сместился к западу и закрыл предалтарные столбы. Но, как мы видели, «Спас на престоле» даже и при такой переделке сохранил свою позицию, которую мы считаем первоначальной, у западной лопатки южного предалтарного столба.

Недостаточная изученность мешает сегодня решить, насколько убранство Софийского собора большими настолпными иконами повлияло на декор других новгородских храмов; как располагались «Благовещение» из Юрьева монастыря (возможно, храмовая икона Благовещенской церкви 1103 г.), ГТГ423 и «Св.Георгий» из Юрьева монастыря, ГТГ424. Возможно, в XII в. принципы размещения больших икон изменились.

Не исключено, что «стилосной» была икона «Богоматерь Влахернитисса» («Ярославская Оранта»), ПТ, около 1224 г., из Спасо-Преображснского монастыря в Ярославле425.

В русской храмовой декорации изображения на западных гранях предалтарных столбов долго еще сохраняли свое значение. Доказательство тому – две композиции на предалтарных столбах Успенского собора на Городке в Звенигороде около 1400 г.: «Ангел вручает преподобному Пахомию монастырский устав» и «Беседа преподобного Варлаама с царевичем Иоасафом».

Линия, разделяющая алтарные части храма и наос, вдоль западных граней предалтарных столбов, несла огромную выразительную нагрузку. В пятинефных русских соборах XI в. с их не двумя, а четырьмя предалтарными изображениями. эта зона скрепляла основные компартименты храма, намечая связи между посвящениями его престолов в алтарных частях. Структура больших русских храмов XI в. – пятинефных. с галереями – определялась не столько собственно архитектурными традициями и художественными вкусами, сколько геологическими причинами, необходимостью как можно более глубокого раскрытия основной тематики христианства.

Наиболее важным выводом из рассмотрения древнейших икон Софии Новгородской является не их размещение именно у пилястр предалтарных столбов, а их предполагаемый состав. Против нашей реконструкции состава икон можно выдвинуть серьезное возражение. Новгород не испытал больших исторических потрясений, его культуре присуща традиционность, уважение к прошлому. Особо чтимые иконы бережно сохраняются, копируются. Икона «Спас Златая риза» была не раз скопирована в Новгороде и многократно – я Москве. Почему же от исчезнувшей иконы Богоматери не осталось столь же яркой иконографической традиции? Ответим, что ведь и «Апостолы Петр и Павел», икона сохранившаяся, почти не имеет копий и реплик (кроме житийной иконы XVI в. из церкви Петра и Павла в Кожевниках в Новгородском музее.

Следует подчеркнуть связь четырех предполагаемых икон между собой к с компартиментами храма. Четыре иконы раскрывали недавно обращенному народу важнейшие истины христианства, темы Христа Вседержителя. Богородицы. через посредство которой Спаситель пришел в мир. тему искупительной жертвы Христа, евангельской проповеди, грядущего спасения. На каждой из четырех икон был оклад, и на каждом окладе (судя по окладу «Петра и Панда») – не менее 20 фигур, соподчиненных по смыслу с центральным изображением: апостолы вокруг Христа, пророки вокруг Богоматери, мученики, целители и св. жены вокруг верховных апостолов, св. воины-мученики вокруг неизвестного изображения (архангела Михаила?). Эти сияющие серебряные позолоченные оклады подчеркивали тему Божественного Света, принесенного и мир, которая содержалась в иконных изображениях.

Внутренний вид Новгородской Софии был в середине XI в. весьма необычным. Причина была не только в огромном размере икон, не характерном для византийского искусства. Стены собора не имели или почти не имели росписи. а были только покрыты розовым раствором, который был заглажен специальным образом, а местами расчерчен на квадры,. имитирующие кладку из камня426. А если это было так, то какой же глубокий контраст образовывали с этими стенами иконы у предалтарных столбов или другие – стоящие в отдельных киотах, иконные оклады из позолоченного серебра, украшения алтарной преграды427!

Мы совсем не касаемся здесь вопросов украшений алтарной преграды, оформления кивориев, обрамлений икон. Историками византийского искусства накоплен достаточно большой материал по мраморной резьбе иконостасов, инкрустированным изображениям на алтарных преградах, орнаментальному убранству и символике этого орнамента. Все это имеет весьма косвенное отношение к новгородской проблематике. Следует лишь высказать предположение, что первоначальные иконы Софийского собора в Новгороде были как бы драгоценными инкрустациями в его интерьере, и резкость контраста могла быть сглажена столь же драгоценными тканями, которые могли украшать стены и столбы храма. В 1528 г. архиепископ Макарий, заново организуя иконостас «по чину», «пелены от поволок устрой, чюдно и лепо видети...428».

Казалось бы, в середине XI в., когда вся христианская культура на Руси имела своим источником византийскую традицию, интерьер храма должен был иметь облик, близкий к византийскому. Однако, подобно раннему русскому зодчеству, проанализированному» А. И. Комечем429, убранство Софии Новгородской было необычным. Эго определялось и большими масштабами храма, и огромностью икон, и их повышенным значением при отстуствии стенописи, и всем своеобразием местной культуры, где богатством заказчиков не всегда удавалось преодолеть трудность приглашения мастеров в удаленный край и где аристократические, проконстантинопольские вкусы княжеской среды причудливо сочетались с народными, «варварскими» традициями.

* * *

Итак, в данной статье выдвигаются следующие положения.

Несмотря на то, что от первоначального убранства Софийского собора в Новгороде до нас дошли только иконы «Спас Златая риза» и «Апостолы Петр и Павел», они вряд ли стояли симметрично в алтарной преграде собора, по сторонам царских врат, как это предположили Г. М. Штендер и С. И. Сивак. Сочетание этих двух икон, столь несимметричных по образу, и их размещение в алтарной преграде, которую в главных храмах Византии принято было оставлять прозрачной, – все это можно было бы принять лишь при допущении очень большой исключительности программы убранства русского храма, ее не подчиненности общим законам византийской теологии и культуры XI в. Вероятность этого существует, но она крайне невелика.

Мы выдвигаем гипотезу, что в Софийском соборе было не две, а четыре иконы, сходных размеров: «Спас на престоле», «Богоматерь», «Апостолы Павел и Петр» и икона с неизвестным изображением («Архангел Михаил»?). Они стояли не в интероколумниях алтарной преграды, а у западных граней предалтарных пилонов, по сторонам центральной апсиды (заменяя мозаичные или фресковые изображения, имеющиеся в большинстве византийских храмов X-XI вв.) и по сторонам боковых апсид, примыкающих к центральной с севера и юга (подобно фресковым иконам на пилонах Софийского собора в Киеве). Структура широких русских пятинефных соборов XI в., с дополнительными приделами в боковых апсидах или галереях, диктовала увеличение количеств;» монументальных или иконных изображений, которые располагались на западных гранях предалтарных столбов, т. е. на линии, отделяющей алтарные компартименты от наоса.

Примечания.

* В начале работы над данной темой автору казалось допустимым предположение Г. М. Штендсра и С. И. Сивак о размещении двух древнейших икон Софийского собора в Новгороде в интерколумниях алтарной преграды (см. примеч. 18). Эта точка зрения отразилась в тезисах соответствующей конференции (Смирнова Э. С. Изображения на алтарных преградах XI в. по русским источникам И Иконостас: Происхождение – Развитие – Символика. Международный симпозиум 4–6 июня 1996 г. Москва. Тез. докладов. М.. 1996. С. 36–37). В ходе исследования точка зрения автора изменилась, что нашло отражение в публикуемом тексте. Предлагаемая концепция была обсуждена на международной конференции «Византийские иконы: искусство, техника и технология», организованной 20–21 февраля 1998 г. в Афинах Библиотекой Геннадион и Американской школой классических исследований, с широким привлечением византинистов из разных стран, в том числе специалистов по культуре средневизантийского периода.

* * *

325

Новгородская Первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. А. II. Насонова. М.; J1.. 1950. С. 16, 181: Новгородские летописи (так называемые Новгородская Вторая и Новгородская Третья летописи). СПб., 1879. С. 181–182.

326

Лазарев В. Н. О росписи Софии Новгородской // Лазарев В. И. Византийское и древнерусское искусство, статьи и материалы. М.. 1978. С. 116–118 (статья впервые опубликована в сб.: ДРИ: Художественная культура Новгорода. М.. 1968. С. 7 52).

327

Брюсова В. Г., Щапов Я. И. Новгородская легенда о Мануиле. царе греческом // ВВ. 1971. Т. 32. С. 85–103; Смирнова Э. С. «Спас Златая риза»: к иконографической реконструкции чтимого образа XI века // Чудотворная икона в Византии и Древней Руси / Ред.-сост. А. М. Лидов. М., 1996. С. 159–199.

В недавно вышедшей статье (см.: Гордиенко Э. А. Икона «Спас царя Маиуила» и сказание о ней в истории новгородской церкви // НИС. СПб.. 1999. Вып. 7 (17). С. 48–74) автор утверждает, что чтимой иконой Христа в Софии Новгородской была вовсе не та, которая изображает «Спаса на престоле» и в 1561 г. находилась в Успенском соборе в Москве, а другая, нерасчищенная, на которой, как предполагаем Э. А. Гордиенко, была фигура не сидящего, а стоящего Христа. из фондов Новгородского музея. По мнению Э. А. Гордиенко. в Москве икону каким-то образом заменили (в XVII в.? См. с. 74). Это предположение никак нельзя принять, ибо «Спас Зла- гая ри за» (он же «Спас на престоле») был чтимой и широко известной иконой. С этой иконы, еще в бытность ее в Новгороде, делались копии-реплики (миниатюра Хлудовской Псалтири XIV в., иконы). Копии делались и в XVI в., когда икона была в Москве. Историко-культурная ситгуация Руси XVI-XVII вв. не позволяла таких подмен, тем более если древняя святыня была известна и в копиях.

1 Мнева II. Е., Фипатов В. В. Икона Петра и Павла новгородского Софийского собора // Из истории русского и западноевропейского искусства; материалы и исследования. М., I960. С. 81 102; Лазарев В. //. Русская иконопись от истоков до начала XVI века. М., 1983. С. 163 (с библ.). Ил. 1; Стерлигова И.

328

Памятники серебряного и золотого дела в Новгороде XI-XII вв. // Декоративно-прикладное искусство Великого Новгорода: Художественный металл. XI-XV века. М., 1996. С. 38–50. Предположение о том, что обе иконы или во всяком случае икона с апостолами были исполнены не при освящении новопостроенного храма, а после его разорения, учиненного полоцким внязем Всеславом в 1067 г., не имеют для нас особого значения. Мы рассматриваем обе иконы как принадлежащие к первоначальному убранству, относить ли его к 1050-м или 1060-м годам. Датировка 1050-ми годами кажется предпочтительнее, поскольку нет никаких данных о том, что князь Всеслав погубил или похитил огромные иконы Софии Новгородской.

329

Комеч А. И. Древнерусское зодчество конца X – начала ХП в.: Византийское наследие и становление самостоятельной традиции. М., 1987.

330

Голубинский Е. Е. История русской церкви. М., 1881. Т. 1, первая половина тома С. 464; Babic G. Les chapelles annexes des eglises byzantines: Fonction liturgique et programmes iconographiques. Paris, 1969. P. 7; Царевская Т. Ю. Некоторые особенности иконографической программы росписи церкви Благовещения на Мячине («в Арка- жах») близ Новгорода // ДРИ: Исследования и атрибуции. СПб., 1997. С. 5.

331

Айналов Д., Редин Е. Киево-Софийской собор: Исследование древней живописи – мозаик и фресок собора. СПб., 1889. С. 10.

332

В 1589 г. Мартин Груневег видел две большие иконы Спаса и Богоматери в алтарной преграде Софийского собора в Киеве. Они могли быть памятниками XI в., впоследствии поставленными в интерколумнии алтарной преграды, но могли быть созданы и позже, например, в XII-XIII вв. См.: Исаевич Я. Мартин Груневег i його опис Киева // ВсесвН. 1981. № 5. С. 204–211, особенно 209–210 (цит. по ки: Комеч А. И. Древнерусское зодчество... С. 222).

333

Непьговский Ю. П. Матерiли для вивчення nepeicHoro вигляду озлобления Ытер’ера Софий Кшвсьюм // истоии архпектури та удивельной техники Украши. КиКв, 1959. С. 5–29.

334

Лебединцев П. Г. Описание Киево-Софийского кафедрального собора. Киев, 1882

335

Еордиенко Э. А. Росписи 1125 г. в соборе Рождества Богородицы Антониева мона-стыря в Новгороде // ПКНО, 1974. М., 1975. С. 197–204.

336

Комеч А. И. Роль приделов в формировании общей композиции Софийского собора в Новгороде // Средневековая Русь. М., 1976. С. 147–159.

337

Штендер Г. М. К вопросу о галереях Софии Новгородской (по материалам археологического исследования северо-западной части здания) // Реставрация и исследования памятников культуры. М., 1982. Вып. 2. С. 6–27; Янин В. Некрополь новгородского Софийского собора: церковная традиция и историческая критика. М., 1988. С. 9,

338

Штендер Г. М. К вопросу о галереях... С. 24–25.

339

Макарий, архим. Археологическое описание церковных лревностей в Новгороде и его окрестностях. М., 1860. Ч. 2. С. 9,14, 60.; Янин В. JI. Указ. соч. С. 7, 9, 10,13.

340

Мнева Н. Е., Филатов В. В. Указ.соч. С. 94 («...икона Петра и Павла могла стоять либо у алтарного столба со стороны жертвенника, симметрично с иконой «Корсунской» Богоматери, либо в апсиде жертвенника, хотя там придела, посвященного этим апостолам, не было. Местонахождение иконы в жертвеннике более вероятно, так как стороны крещатых столбов почти на 20 см уже иконы.

341

Штендер Г. М. К вопросу об архитектуре малых форм Софии Новгородской //

ДРИ: Художественная культура Новгорода. М.. 1968. С. 83–107. особенно с. 96. чертеж на с. 97.

342

Штендер Г. М., Сивак С. П. Архитектура интерьера новгородского Софийского собора и некоторые вопросы богослужения // 125 лет Новгородскому музею: Материалы науч. конференции. Новгород. 1991. С. 45–51; та же статья с небольшими изменениями: Штендер Г. М., Сивак С. И. Архитектура интерьера новгородского Софийского собора и некоторые вопросы богослужения // Литургия, архитектура и искусство визан- 1ИЙского мир / Под ред. К. К. Акентьева. СПб., 1995. С. 288–302. В дальнейшем мы ссылаемся на это последнее издание.

343

Lazarev V. Trois fragments d’epistyles peintes et le templon byzantin // ДХАЕ. A0f)vai, 1964. Пер. 4. т. 4. Тгцтрпкб; Г. Eoxipiou. П. 119–143 (особенно с. 130 132): Лазарев В. Н. Три фрагмента расписных эпистилиев и византийский темплон // НМ, 1967. Т. 27. С. 162–196. Рис. 1–21 (переизд. в кн.: Лазарев В. Н. Византийская живопись: [Сб. статей]. М.. 1971. С. 110–136; Walter Ch. The Origin of the Iconostasis // Eastern Churches Review. Oxford. 1971. Vol. 3. P. 251–267; Бабий Г. О жинописаном украсу олтарских преграда // ЗЛУ. Београд. 1975. Т. 11. С. 3–49. Черт. 1–23. Рие.1 33:

("liatzidakis М. L’evolution dc Ficone aux 11e–13е siecles et la transformation du templon It Actes du XVе Congres international d’etudes byzantines. Athenes. septembre 1976. Athenes. 1979. T. I P. 333–365 (тот же текст был сначала издан в предварительной публикации конгресса: XVе Congres international d’etudes byzantines. Rapports cl eo-rapports. T. 3. Art et archeologie. Athenes, 1976. P. 157–191. Мы в дальнейшем ссылаемся на издание 1979 г., которое слово в слово, страница в страницу повторяет публикацию 1976 г., но дает слегка расширенную библиографию в конце); Mango С. On the History of the Templon and the Martyrion af St. Artcinios al Constantinople // Зограф. Београд. 1979. Т. 10. С. 40–43; Epstein А. Ж The Middle Byzantine Sanctuary Barrier: Templon or Iconostasis? // Journal of the British Archaelogical Association. London, 1981. Vol. 134. P. 1–28; Walter Ch. The Byzantine Sanctuary – a Word List // Литургия, архитектура и искусство византийского мира С. 95–106; Чукова Т. А. Алтарные преграды в зодчестве домонгольской Руси // Гам же С. 273–287; Лидов А. М. Иконостас: итоги и перспективы исследования // Иконостас: Происхождение – Развитие – Символика. М., 1996. С. 3 15 (см. статью в настоящем сборнике). Названные исследования содержат обширные библиографические ссылки на предшествующие публикации. Работы, посвященные отдельным памятникам. см. в дальнейших примечаниях.

344

Nicholaus Andidorum. Prototheoria // PCI. Т. 140. Col. 445 С; Nicetas Stethntos Opuscules ct lettrcs / Ed. J. Darrouzes. Paris. 1961. P. 232–234. 280 291. См.: Лидов A. М. Указ. соч. С. 10–11.

345

Epstein A. W. Op. cit. Esp. p. 23–27.

346

CM.: Schlosser J., von. Quellenbuch zur Kunstgeschichte des ahendlttndischen

Mittelalters. Wien. 1896. S. 207.

347

Это следует из самого контекста Льва Остийского, где речь идет o подвешенных круглых иконах, оправленных в серебро (см. Literary Sources of Art History / Ed. E. G. Holt. Princeton, 1947. P. 9) Возможно, этот необычный для Византии тип декора, с подвешенными иконами, зависит от западной богослужебной практики, как и заказанный тем же аббатом Дезидерисм золотой антспендиум для алтаря (см.: Epstein A. W. Op. cit. Р. 25).

348

TurtiKov do Gregoirc Pacourianos pour lc monasterc de Petritzos (Badknvo) cn

Bulgaric / Texte original public par R.P. Louis Petit. СПб.. 1904. P. 28.

349

Chatzidakis M. 1."evolution dc I’icAne... P. 342.

350

Epstein A. W. Op. cit. P. 22.

351

Об убранстве храмов монастыря Пантократора см.: Gautier P. Le Typikon du Christ Sauveur Pantokrator// REB. 1974. Vol. 32. P. 32–33, 36–71; Бутырский М. H. Византийское боголужение у иконы согласно типику монастыря Пантократора 1136 года /7 Чудотворная икона в Византии и Древней Руси / Ред.-сост. А. М. Лидов. М., 1996 С.145–158.

352

Epstein A. W. Op. cit. Р. 25.

353

Лазарев В. Н. Михайловские мозаики. М., 1966. Табл. 4, 5, 13.

354

Weitzmann К., Galavaris G. The Monaster)» of Saint Catherine at Mount Sinai. The Illuminated Greek Manuscripts. T. 1: From the Ninth to the Twelfth Century. Princeton, 1990 Cat. 57. P. 159–160. PI. XXVI. Fig. 628.

355

Aspra-Vardavakis M. A Thirteenth Century Sinai Grand Deesis // Русь. Византия. Балканы. XIII век. СПб., 1997. С. 105–113, особенно 112–113.

Американская исследовательница Ш. Герстель отмечает, что ближе к концу XII в. в некоторых храмах появляются каменные алтарные преграды, иногда с фресковыми фигурами Богоматери и Христа, как, например, в Евангелистрии в Гераки Поскольку такие каменные преграды, вероятно, делались вместо более распространенных колончатых, с иконами между колонками, то, следовательно, можно предполагать, что в конце XII в. уже имели место иконные изображения, вставленные в алтарную преграду. См.: Gerstel S. Е. J. Beholding the Sacred Mysteries: Programs of the Byzantine Sanctuary. Seattle; London, 1999. P. 5–10. esp. p. 10.

356

Epstein A. W. Op. cit. P. 26–27. Рус. пер. см.: Симеон Фессапоникийский. Разговор о св. священнодействиях и таинствах церковных // Писания св. отцев и учителей церкви, относящиеся к истолкованию православного богослужения: Сочинения блаженного Симеона, архиепископа Фессалоникийского. СПб., 1856. С.190–191.

357

НПЛ. С. 29, 216.

358

НИЛ. С. 353; Филатов В. В. Праздничный ряд Софии Новгородской. Д., 1974; Византия. Балканы. Русь: иконы конца XIII – первой половины XV века. Каталог выставки. М., 1991. Кат. 27.

359

Филатов В. В. Иконостас новгородского Софийского собора: предварительная

публикация // ДРИ: Художественная культура Новгорода. С. 63–82; Смирнова 3. С.,

Лаурина В. К., Гордиенко Э. А. Живопись Великого Новгорода: XV век. М., 1982. Кат. 8.

360

Новгородская Четвертая летопись. См.: ПСРЛ. Д., 1925. Т. 4, ч. 1. Вып. 2. С. 461, 469: Д., 1929. Т. 4, ч. 1. Вып.З. С.537.

361

Об истории Софийского иконостаса см.: Гордиенко Э. А. Большой иконостас Софийского собора (по письменным источникам) // Новгородский исторический сборник. М., 1984. Вып. 2(12). С. 211–229 (об иконе Софии Премудрости Божией – с. 214).

362

«Пречистому образу Твоему поклоняемся...»: Образ Богоматери в произведениях из собрания Русского музея. СПб., 1995. Кат. 76. С. 135 (текст Т. Б. Вилинбаховой).

363

Grabar A. Une source d’inspiration de l’iconographie byzantine tardive: les ceremonies du culte de la Vierge // Cah. Arch. 1976. V. 25. P. 158. Fig. 11. Похожая аркада с завесами изображена во фреске «Положение ризы и пояса Богородицы», конца XVI в. в Сучеви- це, Румыния. См.: Grabar A. Op. cit. Р. 150. Fig. 6.

364

См. примеч. 3.

365

Цит. по тексту, изданному в работе: Брюсова В. Г., Щапов Я. Н. Указ. соч. 1971.

С.102.

366

Вторая Софийская летопись. См.: ПСРЛ. СПб., 1853. Т. 6. С. 285 (отрывок из летописи по Воскрссснскпму-Новоисрусалимскому списку).

367

Консультация Т. Ю. Царсвской.

368

Новгородская Вторая (Дрхивская) летопись. См.: ПСРЛ. М.. 1965. Т. 30. С. 174 Правда, Э. А. Гордиенко представляет местный ряд Софийского иконостаса в XVI в. несколько иначе. Она предполагает, что «Спас на престоле» размещался у самых царских врат, рядом находилась храмовая икона «София Премудрость Божия»Ю та самая которую архиепископ Макарий «выше воздвиг», подняв до уровня больших нас юлиных образов, а еще правее (южнее) – «Апостолы Петр и Павел», занимая пространство местного ряда до диаконника. В левой (северной) части местного ряда »). А. Гордиенко помещает иконы «Предста царица». «Троица» и еще некие нам неизвестные, которые «завершали симметрию местного ряда, располагавшегося теперь между жертвенником и диаконником» (см.: Гордиенко Э. А. Указ. соч. С. 216 217)

Г. М. Штендер и С. И. Сивак пишут: «...в XVI в. в Софии был сооружен сплошной тип човый иконостас, и икона вполне могла быть перемещена, как ото нередко случалось при обновлении иконостасов (о подобных перемещениях свидетельствуют многочш ленные архивные документы XVII века)» (см.: Штендер Г. St., Сивак С. II. Указ. соч С. 289). Как мы видим, нет свидетельств, что перемещения XVI в. затронули древнюю традицию по отношению к «Спасу», а перестановки в русских храмах в XVII в. отражают совсем иную эпоху.

369

Деяния Вселенских соборов, т. 7.: Собор Никсйский 2-й. Вселенский Седьмой.

Изд. 4. Казань, 1909 (репр.: М.. 1996). С. 348– 349. 371. 372. 375. 401. 407 409. 4*43 444 446, 454–456.470. 507–508. 529. 574. 576. 590. 636.

370

Там же. С. 349.

371

Там же. С. 625.

372

The Homilies of Photius, Patriarch of Constantinople / English Tanslalion, Introduction

and Commentary by Cyril Mango. Cambridge, Mass., 1958.

373

Dennis O. Byzantine Mosaic Decoration: Aspects of Monumental Art in Byzantium. L. 1947. P. 20: Лазарев В. И. Система живописной декорации византийскою храма IX XI века а Лазарев В. II. Византийская живопись [Сборник статей]. М.. 1971. С. 96 98.

374

Нин С hr. Die Programme dcr ehristlichen Apsismalerei vom vierten Jahrhundert bis zui

Mitte des achten Jahrhunderts. 2. Aufl. Stuttgart. 1992. S. 61–68.

375

Jolivet-Lcvv C. Les eglises Byzantines de Cappadocc: lc programme iconographiquc de Pabside et de scs abordes. Paris. 1991. PI. 19–2.20,23.42,43–1.46 2. 52 1.52 2.55 1.57. 59–2.63–2.93.99–3, 106. 125. 141. 142–2, 151 2. 154–1. 171. 185.

376

Согласно Феодору Студи ту, IX в.. Богоматерь причастна Премудрости, соединяя в себе божественное и человеческое. См.: Pelikan J. The Spirit of Eastern Christendom (600–1700). Chicago, 1974. P. 141 (цит no: Walsh E.M. Wisdom as it Manifested in the Theotokos and the Women Saints of the Byzantine Era. Diss. Washington. 1980. P. 7 8),

377

Miljkovic-Pepek P. La fresquc dc la Vierge avee lc Christ du pilicr situd au nord de I'iconostase dc Sainte Sophie a Ohrid /7 Aktcn dcs XI. Internationalcn By/anlini stenkongresses. Milnchen. 1958. Munchen, I960. S. 388–391. Taf. LVI-LVII.

378

Ibid. P. 391.

379

Бабий /О живописаном украсу олтареких преград... С. 12.

380

Dpiric V../. The Church of St.Sophia in Ohrid. Beograd. 1963. Fig. 2.

381

Речь идет об одной из четырех икон, специально исполненных в Оружейной палате в Москве в 1687 г. для монастыря Ватопед на Афоне, но посланных в Сербию за выдающиеся дипломатическое услуги сербского иеромонаха Григория, который помог в подписании мира с Турцией. Икона Богоматери находится сейчас в Великореметском монастыре в Сремских Карловцах. а три остальные в Народной галерее города Посад. См.: РакиЬ 3. Великореметске иконе из 1687 године и н>ихове аутори // ЗЛУ. Нови Сад, 1986. Т. 22. С. 127–145. Ил. 4.

382

Прорись с раскрытой иконы и краткие сведения см.: Смирнова 3. С. Икона Богоматери Максимовской. Возрождение русской художественной традиции в конце XIII века // ДРИ: Проблемы атрибуции. М., 1993. С. 83–85. См.также: Царевская Т. К). Новые данные о составе росписей церкви Николы на Липне // ДРИ: Русь. Византия. Балканы. XIII век. С. 429. Публикация иконы подготавливается Д. Е. Мальцевой и Т. Ю. Царевской.

383

ПСРЛ. М., 1965. Т. 30. С. 174.

384

Розыск или список о богохульных строках и о сумнении святых честных икон, дьяка Ивана Михайлова сына Висковатого, в лето 1555 // ЧОИДР. 1858. Кн. 2. отд. 3. С. 13.

385

Антонова В. II., Мнева Н. Е. Каталог древнерусской живописи [ГТГ]: (Опыт историко-художественной классификации). М., 1963. Т. 1. С. 57.

386

Лазарев В. Н. Русская иконопись. 1983. Ил. 3 (с библ.).

387

Осташенко Е. Я. Икона «Св. Георгий» из Успенского собора и ее место в русской живописи домонгольского периода // Успенский собор Московского Кремля: материалы и исследования / Отв. ред. Э. С. Смирнова. М., 1985. С. 141–160.

388

Popova О. Una materia trasfigurata in luce: Da Ravenna a Kiev // Milano, 1992. № 4. P. 79–87. II. p. 84–85; Smirnova E. Le icone russe premongoliche // Gli Esordi della Rus’: Icone dell’ XI-XIII secolo. (Libro-calendario 1996). Milano, 1995. II. 1; Попова О. С. Византийская духовность и стиль византийской живописи VI и XI вв. // ВВ. 1998. Т. 55. 4.2. С. 217; Она же. Древнерусская живопись и Византия // Материалы и исследования Гос. историко-культурного музея-заповедника «Московский Кремль». Т. 12: Искусство средневековой Руси. М., 1999. С. 19.

389

Декоративно-прикладное искусство Великого Новгорода: Художественный металл XI XV века / Под ред. И. А. Стерлиговой. М.. 1996. Кат. 57 и с. 66.

390

Мнева II. Е., Филатов В. В. Указ. соч. 1960. С. 92. Тогда, в 1960 г., считалось, что на доске этой иконы можно найти следы древнейшей живописи.

391

Макарий, архим. Указ. соч. Т. 2. С. 100. Филатов В. В. Иерусалимская икона Божи- сй Матери семидесятых годов XVII века в Измайлове // Искусство христианского мира: Сб. статей. М., 1998. Вып. 2. С. 57–63.

392

Псковская икона XIII-XIV веков / Сост. И. С. Родникова. Д., 1990. Кат. 2.

393

Baouh Г. О живописаном украсу... С. 16. Ил. 1–3.

394

См. примеч.4.

395

См. Лазарев В. Н. Новгородская иконопись. М., 1969. С. 6; Он же. 1983. С. 163 (здесь автор высказывает предположение, что икона апостолов была «настенным» образом, в пользу чего говорят большие размеры иконы). См. также примеч. 16.

396

См. примеч. 18.

397

См. примеч. 42.

398

См. примеч. 44.

399

Декоративно-прикладное искусство Великого Новгорода: Художественный металл. XI-XV века. С. 234.

400

Там же. Кат. 57. С. 242–248.

401

Смирнова 3. С. «Спас Златая риза». Ил. 2.

402

Янин В. Л. Некрополь новгородского Софийского Собора.

403

Lcxikon der christlichen Ikonographie. Rom; Freiburg; Basel; Wien, 1994 (2. Aufl.). Bd. 3. Sp. 260–262.

404

Mango С. Byzantine Arichitccture. Milano, 1978. P. 134.

405

Сведения приводятся у Никизы Хониата, а также в русских описаниях Константинополя – в Хождении Игнатия Смольнянина. 1389 г., в гак называемом Анонимном описании. XIV в. См.: Majeska G. Russian Travelers to Konstantinople in the Fourteenth and Fifteenth Centuries. Washington. 1984. P. 95. 129. 131,203–204.

406

Янин В. Л. Указ. еоч. С. 123–125. 127–129.

407

Пивоварова Н. В. «Страшный суд» в памятниках древнерусской монументальной живописи воторой половины XII века // Дмитриевский собор во Владимире: К 800-лс- 1ию создания. М.. 1997. С. 129–130. Примеч. 11 (с библ.).

408

Сравнение принадлежит В. Д. Сарабьянову.

409

Овчинников А. II. Суздальские златые врата. М.. 1978. Фрагмент несохранившейея сцены в диакоинике собора в Суздале можно трактовать как «Исцеление расслабленною м Вифезде», что, по мнению В. Д. Сарабьянова. означает, что там располагался цикл деяний архангела Михаила.

410

The Treasury of San Marco. Venice. Milano. 1984. Cat. 19. P. 171–175.

Лазарев В. II. Русская иконопись. Табл. 27

411

Там же. Табл. 24; ГТГ: Каталог собрания. М.. 1995. Т. 1: Древнерусское искусе гно X – начала XV века. Кат. № 41.

412

Там же. Табл. 24; ГТГ: Каталог собрания. М.. 1995. Т. 1: Древнерусское искусе гно X – начала XV века. Кат. № 41.

413

Декоративно-прикладное искусство Великого Новгорода: Художественный ме- галл. XI-XV века. С. 232–233 (точка зрения А. А. Медынцевой).

414

Там же. С. 242 (мнение И. А. Стерлиговой).

415

Там же (позиция Э. А. Гордиенко).

416

Штендер Г. М.. Сивак С. II. Указ. соч. С. 289.

417

Бакалова Е. Бачковската костница. София. 1977. С. 69 (ил. 39). 175 (ил. 138 139).

418

Лазарев В. И. Фрески Старой Ладоги. М.. 1960. С. 28. 32. Ил. 1.4. 15. 16; ("арабь- чнов В. Ц. Фрески церкви св. Георгия // Кирпичников А. Н.. Сарабьянов В. Д. Ладош древняя столица Руси. СПб., 1996. Ил. с. 107, 132. 134.

419

Бабиh Г. О живописаном украсу олтарских преграда... С. 16.

420

Underwood P. A. Op.cit. Р. 170.

421

См. Приложение, примеч. 5.

422

Во время пожара, начавшегося 7 июня 1340 г.. «из святой Софеи не vcneiua икон всех выносити, и много бысть пакости» (НПЛ. С. 352).

423

«ГТГ: Каталог собрания. Т. 1. Кат. 7; Smirnova Е. L’Annonciation. icone de Novgorod du XIIе siecle // Зограф. Београд, 1996. "Г. 25. С. 31 –38; Смирнова 3. (». Новгородская икона «Благовещение» начала XII века //ДРИ: Искусство Руси и стран византийского мира XII века. СПб.. 1999. С. 517–538.

424

ГТГ: каталог собрания. Т. 1. Кат. 6.

425

Там же. Кат. 15. Существует мнение, что «Богоматерь» стояла в Спасо-11рсобра- жсиском соборе Ярославля в алтаре, это прослеживается начиная с Описи 1787 г. См Брюсова В. Г. К атрибуции произведений живописи домонгольского времени. «Ярославская Оранта» («Богоматерь Знамение») // Русское искусство XI XIII веков. М. 1986. М. 92–94; ГТГ: Каталог собрания. Т. 1. С. 68. Но по более ранним описям икона значится не в алтаре, а в наосе: с тыльной стороны того столба, у которого было «ар химандричье место». См.: Опись Сиасо-Ярославского монастыря 1701 г. 1М АДА 9). 237 (Монастырский приказ). Он. 1, ч. 1. № 18. Л. 19 об. 20). Ото богато украшенная икона, в окладе, е венцом и цатой, разными прикладами, над иконой своего рода иконостас из пяти небольших образов, перед иконой лампада, а иод иконой нелепа. На том же месте, у столба, обозначена наша икона и в Описи 1691 г. (Ярослав- цыпой). Таким образом, а XVII мача.ю XVIII к. икона стоит уже псу предалтарного столпа, по на почетном месте наоса. И алтарь она могла попасть достаточно нотт- но. как древняя реликвия, а XIII в. она вполне могла стоять у столба, тем более что ее ширина совпадает с шириной пилястр храма 1224 г. (которая была повторена и в соборе 1516 г.).

Возможно, стилосными. судя по их значимости и по удлиненным пропорциям, были две иконы из Владимира: «богоматерь боголюбекая». около 1518 г.. Владимиро- Суздальский музей, размер 185 х 105 ем (См.: Живопись домонгольской Руси: Кагало| выставки / Сост. О. А. Корина. М.. 1074. Кат. 5) и «Спас на престоле» с припадающим митрополитом Киприаном. Успенский собор Московского Кремля, размер 168 х 91 см «Спас» был переписан в 1700 г. Георгием Терентьевым Зиновьевым, но композиция восходит. вероятно, к рубежу XIV-XV вв., ко времени московского митрополита Киприана (См.: 1000-лстне русской художественной культуры: Каталог выставки. Москва: Sehloss Goltorf. 1988. K:rr. 152).

1(12 Штендер Г. М. К вопросу об архитектуре малых форм Софии Новгородской. С. 104–106.

И. А. Стерлигова полагает, что деревянные столбики алтарной преграды могли быть окованы серебром, как это было в VI в. в Софии Константинопольской. См.: Стерлигова И. .1. Памятники серебряного и золотого дела в Новгороде XI–XII вв. // Декоративно-прикладное искусство Великого Новгорода: Художественный металл. XI-XV века. С. 41.

114       См.примеч. 42.

115       Комеч .4. //. Древнерусское зодчество конца X –• начала XII в.

ПРИЛОЖЕНИЕ

ИЗОБРАЖЕНИЯ НА ЗАПАДНЫХ ГРАНЯХ ПРЕДАЛТАРНЫХ СТОЛБОМ М ВИЗАНТИЙСКИХ ХРАМАХ Х-Х1 вв.

Изучение византийских храмов Х-ХТ вв. показывает, что в тех из них. где по сторонам апсиды имелись опоры, западные грани этих опор, фланкирующие алтарную преграду и обращенные в наос, чаще всего несли на себе монументальные изображения, выполненные в технике мозаики или фрески. Эго были образы, исключительно важные в системе храмовой декорации, выделенные нарядными рельефными или живописными обрамлениями, предназначенные для особого поклонения. Чаще всего это были изображения Богоматери и Спасителя. Наиболее полно данный тип изображений был исследован в известной работе Г. Бабич об алтарных преградах1. Эта замечательная работа до сих пор не утратила своего значения, и для полноты картины нам остается лишь учесть некоторые новые подробности и нюансы, замеченные исследователями в последние годы.

Разумеется, примеров такого декора от X-XI вв. сохранилось гораздо меньше, чем самих сооружений, поскольку лишь в редких случаях мы можем судить о внутреннем убранстве храма. Среди памятников X в. удастся выявить три примера. Это, прежде всего, церковь Успения в Никее, где на предалтарных опорах наоса располагались погибшие в 1924 г. изображения в рост: на северной опоре – Богоматерь с младенцем, в типе Одигитрии. л на южной – Христос Аи- тифошггис. как гласила надпись2.

Далее по хронологии следует храм Панагии в монастыре Св. Луки в Фо- киде. около 950 г. Сохранилась его резная мраморная алтарная преграда, с двумя симметричными пролетами по сторонам центрального проема, а на южном пилоне сохранился тимпан обрамления, в котором ранее помещалась фигура Богородицы». Отметим, что изображение Богоматери находилось, вопреки обычной градации, на южном столпе.

Еще один памятник X в. – кафоликон монастыря Протэт на А<|юне. Существующие сейчас фресковые изображения Боматсри с младенцем на престоле и Христа на престоле относятся к юнцу’ XIII в., но они заменили собою первоначальные фигуры, которые, вслед за А. Орландосом. датируются временем около 961 г.: сохранились их мраморные резные обрамления, идентичные резьбе пер-воначальной алтарной преграды храма1 (ил. 6, 8. 9).

В недавно опубликованной реконструкции алтарной преграды ка<|юлико- на монастыря Ватопед на А(|юнс, которая, по стилистическому сходству со скульптурным декором храма, находящимся in situ, датируется, как и храм, выменем между 972 и 985 гг.. имеются примечательные особенност и (ил. 7). Она занимает собою всю ширину храма, от северной стены до южной, оставляя проходы в центральную апсиду и. предположительно. в обе боковых. Из-за ее нсобыч-

 
426

Штендер Г. М. К вопросу об архитектуре малых форм Софии Новгородской. С. 104–106.

427

И. А. Стерлигова полагает, что деревянные столбики алтарной преграды могли быть окованы серебром, как это было в VI в. в Софии Константинопольской. См.: Стерлигова И. .1. Памятники серебряного и золотого дела в Новгороде XI–XII вв. // Декоративно-прикладное искусство Великого Новгорода: Художественный металл. XI-XV века. С. 41.

428

См.примеч. 42.

429

Комеч .4. //. Древнерусское зодчество конца X – начала XII в.


Источник: М.: Прогресс-Традиция, 2000. — 751 с.: ил. ISBN 5-89826-038-2. [Центр восточнохристиан. культуры]; Ред.-сост. А. М. Лидов

Комментарии для сайта Cackle