Второй период

Причины отделения армян от вселенской церкви. Собор в Вагаршапате 491 г. и осуждение халкидонского собора. Окончательное отвержение халкид. собора при Нерсесе II на соборе 527 г.

Христианам Армении, конечно, желательно было принимать непосредственное участие в общих делах вселенской церкви; но это им не удавалось, или вернее не удавалось в той мере, какая была достаточна для удовлетворения самолюбия их, как равноправных членов вселенской церкви. Армян как бы игнорировали и ни на один собор их не приглашали. Главная причина того, почему их не приглашали на вселенские соборы, конечно та, что Армения лежала вне пределов Римской Империи, между тем как пригласительные грамоты императоров относились только к епископам Римской Империи. Другая причина была та, что армянская церковь юридически находилась под ведомством кесарие-каппадокийского архиепископа, следовательно не было и нужды в особых представителях от армянской церкви. Первый случай, когда армянских епископов пригласили принять участие в богословских спорах, был вскоре после 3 вселенского собора, да и это приглашение было сделано не от императора, не от патриарха, а от епископа Эдессы Равулы и епископа Мелитины Акакия. Как уже было сказано, армянские епископы на своем соборе рассмотрели и осудили ересь Нестория, осудили также и учителей Нестория Феодора Moпсуетского и Диодора Тарсийского, как советовали Акакий и Равула. С тех пор ересь Нестория сделалась в глазах армян самой страшной ересью, а учителя Нестория самыми опасными учителями. Мужественный противник Heстория Кирилл Александрийский был напротив самым уважаемым в Армении учителем церкви.

Армяее ревниво оберегали честь своего суда над несторианством и были очень огорчены, что Прокл константинопольский в своем ответе им, осуждая несторианство, не упомянул о Феодоре Moпсyетском и Диодоре Тарсийском. Армяне готовы были считать несторианами всех, кто не осуждал первых отцов несторианства Феодора и Диодора. Но случилось так, что и собор халкидонский не обратил никакого внимания на мнение армян и не осудил тех, кого они считали учителями Нестория; не осудил и Иву Эдесского, не смотря на то, что для обвинения последнего прибыла на собор особая депутация озроенских клириков. Одно уже это должно было восстановить армян против халкидонского собора; но и кроме этого было много такого, что заставляло их отвергать этот собор. Увлекаемые враждой к несторианству армяне, как и другие ревновавшие не по разуму приверженцы св. Кирилла, незаметно для самих себя впали в противоположную крайность. В противность Несторию, который отличие двух естеств во Христе доводил до полного разделения, допуская таким образом два лица, армяне стали допускать полное слияние двух естеств, смешение их в одно среднее. Подтверждение своего мнения они находили в словах св. Кирилла, который, конечно не предвидя, что будет неправильно толкуем, употреблял подобно Афанасию выражения: «одно естество Сына, как единого, только вочеловечившегося и воплотившегося». Армяне, хотя и не заявляли своего мнения, но их симпатии были вполне на стороне осужденной в Халкидоне партии. Осужденные собором монофизиты в свою очередь распространяли о нем самые невыгодные слухи. Они положительно утверждали, что собор признал два лица во Христе. Армяне, ненавидевшие греков за их безучастное отношение к судьбе армянских христиан, вообще готовы были верить всему самому худому относительно греков, но тут клеветы монофизитов, повидимому, подтверждались посланием папы Льва I к Флавиану и самыми документами собора. Дело в том, что армянские богословы, порвавши связь с греками, разучились уже точным образом понимать греческий богословский язык, и слова фисис, усиа, ипостасис не представляли для них большого внутреннего различия He нашлось и переводчика, который бы точным образом передал мысль папы Льва и халкидонского собора. В послании Льва было сказано, что Иисус Христос имеет два естества, из коих одно совершало чудеса, а другое подвержено было страданиям. Переводчик передал слова одно и другое армянским выражением вомн ев вомн, выражением, которое по духу армянского языка прилагается только к лицу одушевленному, а не предмету неодушевленному. Следовательно смысл послания, в котором одно и другое относилось к двум естествам во Христе, был изменен чрез слово вомн; выражение одно и другое представлялось относящимся не к естествам в Иисусе Христе, но к лицу Христа, и слово вомн, повторенное два раза, подало армянам повод думать, что речь идет о двух различных лицах, или ипостасях. Кроме того, по сравнительной бедности армянского языка понятие природа или естество, сущность и лице передавались одним словом пнутиун. Подозревая халкидонский собор в несторианстве, армяне придали своему пнутиун значение лица, вследствие чего опять вместо двух естеств выходило два лица.

Ко всему этому сами греки как бы сомневались в святости халкидонского собора. После этого собора многие епископы из подписавшихся под его определениями колебались между монофизитством и халкидонским учением. Казалось, что большинство стоит на стороне монофизитов; по крайней мере во многих местах сила была на их стороне. В Палестине против этого собора восстали 10 тысяч монахов и, свергнувши патриарха Ювеналия, который прежде был на стороне Евтихия и председательствовал на нескольких заседаниях ефесского собора 449 года, поставили монофизита Феодосия. В Александрии тоже произошло сильное возмущение против халкидонского собора и после нескольких лет волнений на александрийской патриаршей кафедре посажен был монофизит Тимофей Элур. Антиохийским патриархом был тоже монофизит Петр Гнафевс, введший в употребление прибавку к трисвятому: «распятый за нас». Императорское правительство своим отношением в халкидонскому собору положительно унижало его. Преемник Маркиана Лев, хотя не был монофизитом, но при виде многочисленности противников халкидонского собора, требовавших нового собора, спрашивал о халкидонском соборе отдельно всех главных епископов, бывших на нем, и тем как бы выразил сомнение относительно его святости. Император Василиск издал окружное послание, в котором халкидонский собор прямо осуждался, а признавался только никейский символ, определения 2-го и 3-го вселенских соборов и 12 анафематизмов Кирилла. Под этим посланием подписались до 500 епископов. Император Зенон издал Енотикон (482), в котором никейский символ подтверждался; Несторий и Евтихий предавались анафеме; анафематизмы Кирилла принимались, утверждалось, что Сын Божий, воплотившийся от Святого Духа и Святой Девы Марии, есть един, а не два, – един в чудесах и страданиях, и изрекалась анафема на тех, кто будет думать иначе. На этом енотиконе подписались: Петр Гнафевс, п. антиохийский, Петр Монг, п. александрийский, Акакий, п. константинопольский, и многие епископы.

Ненависть к грекам удерживала армян от ближайшего и спокойного обсуждения решений халкидонского собора; она же помешала армянам вникнуть, почему собственно императоры отвергали этот собор, действительно ли по убеждению в неправильности его учения, или же потому, что хотели погасить споры, производящие опасное разделение в империи; и почему с другой стороны патриархи и епископы подписывались под уничтожающими халкидонский собор указами, по убеждению ли, или по принуждению. Те из армян, которые не питали ненависти к грекам и которые, напротив, ждали от них помощи, как напр. кат. Гют, избегали затрагивать щекотливый вопрос о халкидонском соборе, чтобы не раздражать партий. Когда Гют был лишен Берозом кафедры, и католикосом, по распоряжению царя, сделался Христофор I, то в первый раз из Армении раздался голос по поводу халкидонского собора, да и то не прямо. Христофор разослал грамоты к христианам и епископам Сирии, Хужастана (Сузиана) и Колхиды, убеждая в этих грамотах уклоняться «от ереси Нестория». Преемник Христофора Иоанн Мантакуни, так же, как и Гют, ожидавший помощи от греков, ничего не предпринимал по поводу халкидонского собора. Но и он, когда увидел, что греки не оказали помощи армянам, отвернулся от греков и постарался еще больше отделить от них армян. Таким образом в течение сорока лет армяне не подвинулись ни на шаг к правильному пониманию этого собора.

В 491 г. католикос Пабкен (487–492) созвал собор в Вагаршапате для рассуждения о постановлениях халкидонского собора. На вагаршапатском соборе были между прочим: католикос Грузии Гавриил вместе с своими епискоиами, католикос Агвании и некоторые из греков⁵¹. Здесь был принят енотикон Зенона, последователи Нестория были снова преданы анафеме, осуждены были также и заблуждения Евтихия. Халкидонский собор, который, по мнению армян, положил исповедовать во Христе два лица, был отвергнут. «Мы армяне и греки, грузины и албане, – сказано в определениях вагаршапатского собора, – исповедуя единую истинную веру, завещанную нам святыми отцами на трех вселенских соборах, отвергаем такие богохульные речи (т. е. что во Христе два отдельных лица) и единодушно предаем анафеме все тому подобное»⁵². На соборе в Вагаршапате армянские иерархи в первый раз сообща и официально высказались против халкидонского собора. Хотя они и не утвердили никакого нового учения, напротив подтвердили старое, определенное первыми тремя вселенскими соборами, и осудили еретиков, которые были осуждены собором халкидонским, и хотя отвергнут был, собственно говоря, не халкидонский собор, а учение совершенно ему чуждое, тем не менее собор вагаршапатский сделался гранью между двумя периодами армянской церковной истории; он был первым шагом к догматическому разделению армянской церкви и церкви вселенской. Последующие армянские католикосы, за малыми исключениями, уже не пожелали вернуться назад и признать свою ошибку в отрицании халкидонского собора.

При преемниках Пабкена: Самуиле (499 –502), Муше (502–510), Исааке (510–515), Христофоре II (515–521) и Гевонде (521–524) дело оставалось в том же положении, в каком оно было на соборе 491 года. (На императорском престоле сидел в это время противник халкидонского собора Анастасий (491–518)). Но когда католикосом сделался Нерсес II (524–533), он созвал в г. Довине собор (527)⁵³, на котором был сделан дальнейший и более решительный шаг к отделению от вселенской церкви. На Вагаршапатском соборе были приняты три вселенских собора и подтверждено догматическое учение в том виде, как оно было формулировано вселенскою церковью до IV вселенского собора; между тем здесь, на соборе в Довине, уже видно извращение вселенского учения касательно лица Иисуса Христа. Собор постановил признавать во Христе одну природу и для того, чтобы нагляднее выразить мысль об этом единстве, подтвердил праздновать Рождество Христово и Богоявление в один день, 6 января, объяснив, что так как Христос есть в одно и тоже время и Бог и человек, то и празднование Рождества (человеческая природа) и Богоявления (божественная природа) прилично совершать в одно время. С этой же целью и под влиянием, быть может, нового учения Юлиана Галикарнасского о нетленности тела Христова, было постановлено совершать таинство евхаристии на пресном хлебе и на одном вине, без примеси воды, и затем было сделано монофизитское прибавление к трисвятой песни слов: «распятый за нас»⁵⁴. Об этом соборе впоследствии католикос Григорий VII (1294–1306) писал: «всему востоку известно, что десять епископов на довинском соборе переменили почти весь закон, который от блаженного Григория оставался у нас ненарушенным»⁵⁵. Тогда же было запрещено армянам путешествовать в Иерусалим на богомолье и входить в общение с греками.

Сопоставляя это резкое заявление против собора халкидонского с тем обстоятельством, что в это время, с воцарением строго православного Юстина, в Римской Империи был уже сделан почти повсюду решительный поворот в пользу этого собора, нельзя не видеть демонстративного характера армянского собора. В частности армянский собор был ответом противохалкидонцев армян на константинопольский собор 518 года, на котором были преданы анафеме все отвергающие халкидонский собор. Политические обстоятельства дозволяли армянам безнаказанно демонстрировать пред греками. Персы, радовавшиеся всяким религиозным смутам в империи и поддерживавшие всех христианских еретиков, со времени вагаршапатского собора стали еще благосклоннее относиться к армянам, так что не смотря на усилия императора Анастасия всякими уступками привлечь к себе всех монофизитов, его меры не имели никакого успеха по отношению к армянам. В войне Анастасия с персами армяне стояли на стороне персов; при нашествии гуннов армяне также сражались вместе с персами. В 518 году персы предоставили управление Арменией армянскому князю Мжежу, который к удовольствию армян управлял ими в течение 30 лет.

Чтобы еще больше выразить независимость армянской церкви от греческой, на довинском соборе решено было титуловать армянского католикоса патриархом, так как по мнению армян их католикос ничем не ниже других епископов, которым на халкидонском соборе был присвоен титул патриарха, т. е. римского, антиохийского, александрийского, иерусалимского и константинопольского.

Католикос Иоанн II. Его послания к католикосу агванскому и епископу сюнийскому. Католикос Моисей II. Усиление при нем разделения. Причины умножения сторонников халкидонского собора. Разделение армянского патриархата. Возвращение некоторых армянских епископов к союзу с патриаршей кафедрой по смерти Моисея. Католикос Авраам

Преемник Нерсеса II Иоанн II (533–551) может быть и не был таких крайних взглядов, как Нерсес, но тем не менее и он выражал ненависть к грекам и к халкидонскому собору. Существует от католикоса Иоанна две грамоты: одна к епископу агванскому Тер-Аббасу⁵⁶, другая в епископу сюнийоному Вертанесу⁵⁷. Грамоты эти свидетельствуют, что в Армении при Иоанне была большая разноголосица в суждениях о значении халкидонского собора. Некоторые епископы были недовольны резким поведением довинского собора 527 года и стали заявлять наклонность к халвкидовскому собору и к отделению от католикоса. Католикос Тер-Аббас был на агванской кафедре еще в то время, когда созывался Нерсесом II довинский собор 527 года. Он не участвовал на этом соборе, так как не сочувствовал тем целям, ради которых Нерсес его созвал. «Ему писали с довинского собора, – говорит Моис. Каганкатваци, – чтобы он признал одну природу человечности и божественности, и прибавил к трисвятой песни слова: бессмертный и распятый»⁵⁸. Но Аббас отделился от общения с армянским католикосом и принял сам титул католикоса⁵⁹. Что касается сюнийцев, то, судя по выражению письма Иоанна, прежде они были согласны с армянами во взглядах на халкидонский собор и сообща осудили его, как и Нестория. Армянские историки говорят, что на соборе в Довине присутствовал епископ сюнийский Петр. Спустя однако некоторое время тот же Петр прекратил общение с армянским католикосом и завещевал, чтобы сюнийские епископы обращались за посвящением и святым миром к агванскому католикосу, а не к армянскому. Вследствие этого, второй преемник Петра Вертанес, по словам Моисея Каганкатваци, был посвящен в Агвании католикосом Захарием. Католикос Иоанн II захотел привлечь отложившихся епископов на свою сторону и написал вышеупомянутые послания. В длинном послании к католикосу агванскому между прочим говорится: «В конце вековь вечный Бог, Слово Божие, сделался совершенным человеком непреложно, неизреченно воплотился от Святой Девы, не удаляясь от природы и не разложившись во плоти, но остался и пребыл так же, как и был, непеременно, Бог вочеловеченный, не частию, а совсем, не двойственность, а нераздельное единство... Тот же самый невместимый был опеленан...; положен в ясли..., прославляем ангелами..., одарен волхвами..., питался млеком..., по плоти развился Всесовершенный..., пошел на страдание..., был распят..., умер... положен в могилу..., воскрес на третий день... Вознесся на небо, воссел одесную Отца... Придет Он в другой раз судить живых и мертвых и царствию его нет конца. Так мы веруем и, прославляя, говорим: Святый Боже, Святый крепкий, Святый бессмертный, распныйся за ны, помилуй нас». Далее в грамоте говорится: «мы проклиная всех бывших древних и новых еретиков: Павла Самосатского, Мани, Маркиона, скверного Нестора, Феодорита,... (следуют два нецензурных эпитета, относящиеся к халкидонскому собору, которые опущены в переводе), жидовскую грамоту Льва, который дерзновенно осмелился сказать, что в Христе Боге две природы и два лица».

В грамоте к Вертанесу Иоанн напоминает, что сюнийцы доселе были единодушны с армянами и сообща осудили Нестория и халкидонский собор; упрекает, что в Сюнии несториане допускаются к церковному общению наравне с православными, просит держаться веры святого Григория Просветителя, остерегаться несториан и не вступать с ними ни в какие сношения, раскаявшихся еретиков принимать в церковь после анафематствования (с подпиской) Нестория, Феодорита и собора халкидонского⁶⁰.

Как видно из содержания послания к Тер-Аббасу, Иоанн старался с одной стороны оправдать действия довинского собора, ссылаясь на то, что в грамоте папы Льва и актах халкидонского собора будто бы утверждаются две отдельных природы и два лица во Христе; а с другой старался дать такое толкование учению довинского собора, которое бы отняло у этого учения еретический смысл. Он настаивает, что во Христе одно Божеское лице и что по этому прибавка к трисвятому не имеет еретического характера.

Движение в пользу халкидонского собора особенно усилилось при преемнике Иоанна Моисее II (551–593). Моисей сам по себе был противником халкидонского собора. Свое вступление на кафедру он ознаменовал тем, что созвал в 552 году собор, на котором установлено было для армян новое летосчисление и составлен особый армянский календарь. Этим актом заявлялось открыто, что армянская церковь ни в ком не нуждается и не желает иметь общение с остальным христианским миром. Однако ни при одном предшественнике Моисея не было в Армении такого благоприятного отношения к халкидонскому собору, как при этом Моисее. Этому прежде всего способствовал император Юстиниан. Чтобы примирить между собою православных и монофизитов, Юстиниан предпринял ряд благоразумных мер, из коих более важны: его указ о церковном употреблении выражения – распялся за нас един от Святой Троицы, – указ о трех главах с осуждением Феодора Мопсуетского, несторианских сочинений Феодорита Кирского и Ивы Эдесского, а затем и созвание по этому поводу вселенского собора. В частности по отношению к армянам Юстиниан показал себя очень внимательным. Назначив в греческую Армению очень способного и справедливого правителя, он устранил чрез это жалобы армян на притеснения со стороны греческих чиновников; он построил в этой части Армении несколько монастырей и церквей. На V вселенском соборе (553) вселенская церковь не хотела признать факта отделения армянской церкви, и в знак братского единения здесь было читано послание Исаака I к Проклу, писанное с согласия отцев армянской церкви, собравшихся в Аштишате, и осуждены были сочинения Феодора Мопсуетского, сочинения Феодорита в пользу Нестория и против Кирилла, и письмо Ивы эдесского к персу Марису. Сам католикос Моисей и большинство армян не отозвались на братский голос православных епископов и на примирительные меры византийского правительства, тем не менее в греческой Армении, в Грузии, в Агвании, а также и в самой персидской Армении нашлось много сторонников халкидонского собора и союза с вселенской церковью.

Скоро политические обстоятельства еще более усилили примирительное настроение армян. Именно, в 571 году армяне восстали против персов под предводительством Вардана II и «стали служить грекам». Служение это продолжалось, положим, недолго: не смотря на помощь греческого войска, после семилетней кровопролитной борьбы с персами, армяне принуждены были снова возвратиться под власть персов; тем не менее симпатии к грекам, возродившиеся вместе с надеждами на освобождение от персов, не могли скоро заглохнуть особенно потому, что греки и после покорения Армении персами делали походы в Армению, хотя и без успеха. С 589 года влияние греков опять сделалось сильно. В этом году началась война Маврикия с персами из-за наследника персидского престола Хозроя. На сторону греков и Хозроя стали и армяне. После победы над персами Маврикий посадил на персидский престол Хозроя, а этот в благодарность уступил императору значительную часть Армении и половину Грузии, и сам сделался преданным ему другом. С усилением значения греков возросло и количество приверженцев халкидонского собора. Император Маврикий в свою очередь много заботился о присоединении армян к вселенской церкви⁶¹. Между православными армянами и армянами противохалкидонцами, по предложению императора, производились диспуты, для чего несколько раз созывались соборы в Константинополе и в Карине (ныве Эрзерум). Наконец подчиненные грекам православные армяне, по распоряжению Маврикия, избрали себе особого католикоса Иоанна. Этот Иоанн, называемый обыкновенно Иоанном III, управлял армянской церковью в греческой части Армении до 616 года.

В это время и католикос Грузии Кирон (или Кирион, Курион) обнаружил наклонность отделиться от армян и присоединиться к грекам. Осторожный Моисей избегал обострять отношения с Кироном, и Кирон с своей стороны не объявлял своего разрыва с ним во все время патриаршествования Моисея. Католикос Агвании и епископ Сюнии продолжали стоять в оппозиции к армянскому католикосу. Преемник Вертанеса сюнийского Григор точно так же получил посвящение в Агвании, равно как и преемник Григора Христофор⁶².

Католикос Моисей боролся, насколько мог, против симпатий армян к грекам и халкидонскому собору, но ничего не мог сделать. В 581 году он назначил себе помощником некоего монаха Вертанеса, но и при его помощи не достиг утешения, умирая, видеть полное торжество своей стороны.

По смерти католикоса Моисея, марзпан Армении Сембат, получив от Хозроя разрешение избрать нового католикоса, собрал армянских епископов на собор. Приглашены были и те епископы, которые открыто стояли в оппозиции к армянскому католикосу: Манассия, еп. базевский, Христофор, еп. сюнийский, и многие из греческой Армении. Католикос Грузии Кирон, как подозреваемый в неисправной преданности халкидонскому собору, приглашен не был. Католикос Агвании сам не пожелал явиться на собор. Подражая императорам, Сембат представил на собор особую записку, в которой настоятельно просил собравшихся епископов твердо держаться веры отцов, причем излагал самое исповедание армянской церкви, конечно согласно соборам 491 и 527 годов. От епископов требовалось подписаться под изложенным в записке исповеданием; это они и сделали, не исключая и тех, которые склонялись на сторону греков. В послании собора к Сембату значится: «Как древние первосвященники, князья и светские люди нашей Армении отвергли и оттолкнули всех еретиков: Ария, Македония, проклятого Нестория, Евтихия, собор халкидонский и послание Льва, так и мы анафематствуем всех еретиков, особенно же проклятый собор халкидонский и мерзкую грамоту Льва; мы анафематствуем их снова и отвергаем всякое общение с ними»⁶³. На этом соборе не успели еще согласиться относительно кандидата на патриаршество. Спустя некоторое время, снова был созван (594) собор из тех же епископов, и тогда был избран католикосом Авраам, еп. рштуникский, «который сначала клятвой уничтожил халкидонский собор, а потом был избран».

При Аврааме, по словам Моисея Каганкатваци, прекратилось разделение в Армении. Это конечно несправедливо, так как в греческой Армении продолжал спокойно пребывать на кафедре католикос Иоанн III, в Агвании был тоже независимый католикос, находившийся во враждебных отношениях к армянской кафедре, в Грузии был Кирон, противник армянских богословских крайностей; но в это время много было принесено своего рода жертв в пользу скрепления рассыпавшейся армянской кафедры, и кое-что было достигнуто. При избрании Авраама участвовали некоторые епископы из тех, которые дотоле сторонились от армянского католикоса, и в числе других еп. сюнийский Христофор. Присоединение сюнийского епископа к армянам было куплено уступкой притязаниям сюнийской кафедры на привилегированное положение среди других кафедр. Сюнийскому епископу дан был титул митрополита с правом преднесения креста; ему было предоставлено не поминать у престола имени армянского католикоса, а поминать только свое; в письмах к католикосам не именовать католикоса главою епископов, а католикосу писать «от раба»⁶⁴. Католикосу агванскому сделана была еще большая уступка: ему дан был титул архиепископа, считавшийся в Армении выше митрополичьего⁶⁵, и признано было старшинство агванской кафедры пред армянскою. Католикос Авраам в своем послании к католикосу агванскому в 596 году самолично признал это старшинство⁶⁶. Но агванский католикос не соблазнился любезностями со стороны армянского католикоса и продолжал держаться независимо. Католикосу Иверии также дав был титул митрополита, но и он не соблазнился титулом, и скоро окончательно отделился от армянской церкви.

Каких грузин Кирон был католикосом? Причины отделения Кирона и грузин от арм. церкви. Ближайший повод к разрыву. Попытка викария Вертанеса удержать грузин и Кирона от принятия халкидонского собора. Кат. Авраам. Переписка Авраама с Кироном. Окончательный разрыв между грузинами и армянами. Собор в Довине 596 г. Жалоба Кирона имп. Маврикию. Разбирательство дела в Константинополе. Армяне побеждены в прениях с греками. Дальнейшие потери армянской церкви

Отделение Кирона было важным событием в истории армянской церкви, так как сопровождалось отделением от этой церкви огромной массы христиан, бывших под управлением Кирона. Полагают, что Кирон был католикосом не иверийцев, а армян, живших в Иверии или Грузии. Основанием для такого предположения служит то, что 1) грузины не признают Кирона своим католикосом, указывая вместо него в это время своего католикоса Самуила, и ничего не знают об отделении вместе с Кироном грузин от армянской церкви; 2) в армянских источниках совсем не упоминается об иверийском царе, который во всяком случае должен был бы принимать такое или иное участие в столь важном деле; между тем по грузинским летописям в это время был царем Грузии Гурам; 3) в тех же армянских источниках упоминаются такие имена, которых грузинская история не знает. – Но грузинские летописи так несовершенны, что основываться на них более чем рискованно. Имя Гурам (Курам Булат) может быть есть измененное куропалат, a имя Самуил вероятно относится к другому времени. Что же касается неупоминания в грузинских летописях тех имен, которые упоминаются в армянской истории отделения грузин от армянской церкви, то это обстоятельство еще меньше может иметь значения. Быть может народному грузинскому сознанию было тягостно воспоминание, что грузины некогда были в иерархической зависимости от армян и что вместе с армянами некогда были еретиками, проклинавшими халкидонский собор; поэтому народ постарался забыть об этой зависимости и своем прошлом еретичестве. Во всяком случае в сохранившихся армянских источниках весьма определенно выступает, что Кирон был католикосом не грузинских армян и не какой-нибудь только части Грузии, но именно всей Грузии, даже с Имеретией и Мингрелией: кафедра его полагается в самом Тифлисе и при том в Сионском соборе; паства Кирона состоит из грузинских князей и грузинского народа; и нет достаточного основания не доверять этим источникам, тем более, что сохранившаяся переписка Кирона с армянской патриаршей кафедрой имеет все признаки подлинности.

Иерархическая зависимость грузинской церкви от армянского католикоса была установлена может быть еще во времена св. Григория Просветителя⁶⁷. Существовала ли какая зависимость после св. Григория или же действительно грузинская церковь стала в непосредственную зависимость от антиохийского патриарха, как говорят грузины, за недостатком исторических свидетельств сказать нельзя; но известно, что на собор вагаршапатский 491 года явился и католикос Грузии Гавриил с своими епископами. Хотя это прибытие на собор армянской церкви иверийского католикоса не указывает на принадлежность последнего к этой церкви, а может означать одно только сочувствие и единомыслие грузин и армян в вопросе о халкидонском соборе; однако заключенный на соборе союз двух церквей должен был по крайней мере в это время выразиться установлением какой-либо иерархической связи между ними. Из армянских источников известно, что пред Кироном у иверийцев был уже обычай просить у армянского католикоса себе духовного начальника, или католикоса. Именно, когда в патриаршествование католикоса Моисея II умер в Грузии католикос, «князья этой страны послали к Моисею по существовавшему у них обычаю просить себе духовного начальника»⁶⁸.

Кирон был ивериец по происхождению и пользовался расположением Моисея. Доверяя ему, Моисей поставил его грузинским католикосом и послал в Грузию. Сначала Кирон не подавал Моисею никакого повода подозревать себя в приверженности к грекам и халкидонскому учению, но в последние годы Моисея стали доходить о нем в Армению тревожные слухи. Армянские историки видят причину отделения Кирона от армян в честолюбии и желании быть независимым от армянского католикоса; но это подозрение внушено досадой и далеко не справедливо. Главная причина была не в честолюбии, а в убеждениях Кирона. По свидетельству самих же армян, Кирон воспитывался в Колонии и получил греческое образование⁶⁹. Воспитанный в духе православной веры, умный и чуждый армянских предубеждений Кирон искренно признавал святость халкидонского собора. Пока он не был католикосом и проживал вблизи католикоса Моисея, он не имел повода обнаруживать свои взгляды на этот собор; но удалившись из среды фанатических ненавистников этого собора и попав в более благоприятную среду, в родную Иверию, он не мог вскоре же не обнаружить своих догматических взглядов. Историк говорит, что Кирон, «прибыв на место, вскоре завладел всей страной»⁷⁰; очевидно, что взгляд Кирона на халкидонский собор подходил к общему настроению грузинской паствы. Паства эта не была заражена той ненавистью к грекам, какая одушевляла армян; самолюбие грузинской иерархии не было оскорблено невниманием отцев вселенской церкви, как, по понятиям армян, оскорблено было самолюбие армянской иерархии; поэтому грузинская паства и грузинское духовенство были более способны понять учение халкидонского собора, чем имевшие о себе большое понятие армяне. Католикос Кирон может быть и с своей стороны содействовал распространению в Грузии правильных суждений о халкидонском соборе. Эти правильные суждения о халкидонском соборе и были главной причиной того, что не только католикос Кирон отделился от армян и принял халкидонский собор, но так поступили и все грузинские князья и грузинский народ. Несомненно, для национального самолюбия грузин было обидно зависеть от армянского католикоса, а для грузинской иерархии приятно было быть ни от кого независимой, но это ничуть еще не требовало перехода грузин на сторону приемлющих халкидонский собор. Грузины могли отделиться от армян и составить автокефальную церковь, но вместе с тем держаться того же самого догматического учения; а между тем они этого не сделали и даже наоборот, принявши халкидонский собор, делали вид, что не хотят прекращать свою зависимость от армянского католикоса, как увидим ниже. He национальное чувство подсказало грузинам отделиться от армян в церковном отношении, а наоборот – разница догматических взглядов разбудила в грузинах сознание своей национальной особности. Убедившись в неправоте церковного учения армян, грузины увидели, что нет никакого основания жертвовать своими правами и удобствами. И вот католикос Кирон, удовлетворяя столько же национальному чувству, сколько и интересам церкви, запретил бывшее в некоторых грузинских церквах армянское богослужение и ввел везде богослужение на грузинском языке.

Армянский католикос Моисей может быть не успел еще рассмотреть, какая опасность грозит интересам армянской церкви в Грузии; но он понял ненадежность Кирона. Он написал ему письмо, в котором упрекал его, что у него есть еретики (т. е. принимающие халкидонский собор), что он поставил в епископы несторианина (иначе православного) Хужика, напоминал ему, что он много обязан армянской патриархии, и просил не производить разделения между двумя народами. Католикос Кирон из уважения и любви к Моисею, которому он действительно был много обязан, поспешил успокоить Моисея, сказав, что удалил Хужика.

После смерти Моисея Кирон, уже не связанный никакими обязательствами, не счел нужным скрывать своего согласия с греческой церковью. Ближайшим поводом к разрыву между грузинской и армянской церквами послужил один грузинский епископ Моисей. Этот Моисей, видимо человек непокорный и завистливый, прибывши в Тифлис, вздумал обличать католикоса Кирона в неправославии. Встретив должный отпор со стороны Кирона и не находя сочувствия к своим обличениям ни в князьях, ни в народе, он, по словам Кирона, бежал украдкой ночью из Тифлиса и, оставляя свою паству на произвол судьбы, укрылся в одном армянском монастыре. Отсюда он начал посылать письма с жалобами на Кирона сначала к викарию патриаршей кафедры Вертанесу, а потом к новому католикосу Аврааму и к марзпану Сембату. Он жаловался, что католикос Кирон принял закон иудейский, халкидонский собор, а его, Моисея, за твердость в православной вере изгнал; что князья, вельможи и вся страна согласны с Кироном, а его считают врагом⁷¹.

Заместитель католикоса Вертанес, по просьбе Моисея, написал к его пастве: «дошло до нас довольно неприятное известие, что начала распространяться ересь Нестория и проклятого Халкидона, что строгие анафемы епископов и князей Армении, Иверии и Агвании пришли во всеобщее забвение, так что теперь ваш глаголемый католикос, ваши епископы и князья принимают и чествуют еретиков. Но узнавши, что ваша святость воодушевлена ревностью по вере и святым обычаях, введенным некогда в нашу страну, мы молим вас оставаться твердыми и показать мужественную и благородную энергию. Знайте, братья мои, что теперь последние времена, и что лютый зверь своими внушениями хочет побудить вас на возмущение против православной веры и привлечь вас в недра своего безумия»⁷². Он написал также и Кирону: «мы узнали, что вы считаете православным нечестивый собор халкидонский и проклятую грамоту Льва, и воздаете ему честь, не умея различать порок ереси и, что еще хуже, иудейское отступничество, из-за которых мы удаляемся от единства веры во Иисуса Христа, Господа нашего. Не достойно вашего благочестия принимать излишества учения кого бы то ни было; ибо кроме трех святых и чистых соборов, собранных в честь Св. Троицы: 318 отцев никейских, 150 константинопольских, 200 ефесских, кроме правил веры, допущенных нашими святыми отцами и учителями, равно как и вашими, мы не допускаем ничего более, и кто бы ни делал это, примешивая к вере, чистой как алмаз, и их беспорочному учению двусмысленные намеки, пусть он знает, что он чужд и исключен от истинной веры, ибо вера научает нас угождать Богу»⁷³. – Католикос Кирон не счел нужным отвечать на это послание.

Когда армянским католикосом сделался Авраам, Кирон не явился к нему за благословением, как того требовал обычай, и даже не послал к нему ни одного из своих клириков. Авраам горячо взялся за дело Моисея; написал Кирону, что он, Кирон, нарушает свое данное католикосу Моисею обещание соблюдать общение с армянской церковью, изгоняет армянский язык из богослужения и гонит человека за его православную веру. Авраам не входил в рассуждение по догматическому вопросу; он ссылался только на факт: отцы отказались от общения с греками, следовательно и им нужно держаться того же пути. «Без сомнения, – писал он между прочим, – во времена царя царей Кавата было сделано серьезное исследование нашей стороны и стороны греков, допустивших халкидонский собор и грамоту Льва; вардапеты и князья нашей и вашей стороны отказались от общения с греками и письменный акт их союза хранится у нас до сего дня». Он говорил, что сначала предполагал было послать к нему епископов и вардапетов, чтобы они разъяснили ему, в чем заключается ересь халкидонского собора и послания Льва, но так как некоторые вещи возбуждали недоверие, то он желает сначала получить письменный ответ чрез его (Кирона) епископа Петра и грузинских вельмож. «Как в самом деле искать согласия с чужим царством, когда находишься под властию царя царей, и посылать своих земляков?» иронически восклицает католикос, намекая на сепаратистические цели Кирона и преданность его грекам⁷⁴. Кирон в своем ответном письме очень ловко обвинил самого Авраама в желании разделить армян и грузин; он писал, что Аврааму нечего опасаться иметь общение с чужим царством (т. е. с Грузией, отчасти подчиненной грекам политически и вполне подчиненной в вопросах веры): отцы их были под властию царя царей, тем не менее следовали вере иерусалимской, как и они, католикосы, теперь следуют; что теперь еще менее оснований опасаться взаимных сношений, так как теперь, с воцарением Хозроя, верного и преданного друга императора Маврикия, действительным царем царей является император греческий, и оба царства римское и персидское составляют как бы одно⁷⁵. Отсюда вывод: если Авраам высказывает такие опасения, то притворно, на самом же деле просто во что бы то ни стало хочет отделить армян от грузин и подыскивает к тому благовидные предлоги. Упоминание о вере иерусалимской, которой будто бы Кирон и Авраам одинаково следуют, было тоже колким намеком на то, что прав именно он, Кирон, исповедующий и теперь ту же иерусалимскую веру и находящийся в общении с вселенской церковью, а не Авраам, который теперь держится другой веры, чем в Иерусалиме, и находится в разобщении с православными христианами. Авраам, по прежнему уклоняясь от полемики по существу, указывал только, что вера в Иерусалиме теперь не та, что была прежде, так как иерусалимская церковь приняла халкидонский собор и грамоту папы Льва; опять ссылался на то, что во времена Пабкена, католикоса Армении, и Гавриила, католикоса Грузии, армяне и грузины отвергли и анафематствовали халкидонский собор и его приверженцев, просил не подпадать под проклятие отцев; наконец просил назначить личное свидание где бы то ни было⁷⁶. Кирон от личного свидания уклонился, а в посланном Аврааму письме снова говорил, что до него, Авраама, не было разделения, что поддерживаемый Авраамом еп. Моисей есть бунтовщик против своего католикоса, и в нем главная причина распри между обеими сторонами⁷⁷.

В третьем своем письме Авраам сделал некоторую попытку изложить учение армянской церкви о соединении божества и человечества во Христе. «Апостолы и те, которые после них проповедовали истину, – писал Авраам, – научили нас крестить во имя св. Троицы, – по слову Слова – Спасителя; провозгласили, что из Троицы воплотился Сын; что Он был и есть один и тот же Бог с Отцем и св. Духом и посему у нас един Господь Иисус Христос и еще: Христос есть Бог превыше всего и благословен во веки... Между тем апостол напоминает, что Он был истинный человек, говоря: «человеком совершилось воскресение мертвых» и еще: «второй человек, Господь, сшедший, с небес»; это говорят апостолы не о природе Его, но потому что Он есть человек телом, которое Он воспринял во чреве св. Девы, Матери Божией, не будучи то Богом, то человеком, – да сохранит нас Бог провозглашать это! Почтенные отцы, собравшиеся в Никее, так научили нас апостольскому учению: «Веруйте, – говорят они, – во единого Бога, Отца всемогущего, Творца неба и земли; во единого Господа Иисуса Христа». Они не сказали в две природы, в два сына, во «во единого Господа Иисуса Христа, рожденного от Отца неизреченным образом, того же самого воплотившегося от св. Девы, сделавшегося человеком, распятого, погребенного, воскресшего, вознесенного на небеса»... Что касается ужасного собора халкидонского, то он вопреки святым апостолам и святому собору никейскому провозглашает, что должно говорить: две природы в Иисусе Христе, обманывает простые умы и вместо св. Троицы проповедует четверицу. «О божественном Христе, – говорит проклятая грамота Льва, – следует говорить так, что Он имеет видимость двойственной природы, вследствие соединения двух ипостасей в одну, действующую то как свойственно Богу, то как свойственно человеку», и много другого вздора, что есть не иное что, как перемены божества». – Авраам просил Кирона написать ему прямо, принимает ли он халкидонский собор и грамоту Льва, и если нет, то анафематствовать их. В заключение он опять настаивает на личном свидании. Почему он так настойчиво добивался личного свидания с Кироном, – потому ли, что надеялся так или иначе склонить его на свою сторону, или потому, что искал возможности без унижения для себя согласиться с его взглядами, – неизвестно; во всяком случае он цели своей не достиг. Кирон на свидание не пошел, а послал Аврааму короткое письмо, в котором значилось: «если ты желаешь испытать и узнать мою веру, то я приказал перевесть и отвести в тебе книгу четырех соборов, которыми руководствуются греки; в святом Анастасе (церковь Воскресения в Иерусалиме) и в Сионе (кафедральная церковь грузинского католикоса в Тифлисе) проповедуется то же самое. Угодно тебе, или неугодно, – такова моя вера».

После этого письма сношения армянского и грузинского католикосов прекратились окончательно. Высокомерие и несговорчивость Кирона были причиной того, что готовое быть может совершиться соединение армянской церкви с вселенской не совершилось и даже сильно затруднилось. Если Авраам до сего времени действительно сознавал, что защищаемое армянами дело неверно и их вражда к халкидонскому собору несправедлива, и если на самом деле хотел снова войти в союз с вселенской церковью при виде явного перевеса приверженцев халкидонского собора над его противниками, то он теперь не мог уже без унижения для себя и всей армянской нации отречься от прежних взглядов на этот собор. Отречься значило признать, что доселе армянская церковь была в заблуждении, что армянский католикос и армянские епископы менее понимают евангельское учение, чем даже грузины, что подчиненный армянскому католикосу грузинский католикос умнее своего владыки и может поучить его богословию. Гордость и самолюбие не позволили добровольно подвергнуть себя такому унижению.

В 596 году Авраам созвал в Довине собор армянских епископов для рассуждения о действиях и образе мыслей католикоса Кирона, а также для нового рассмотрения постановлений халкидонского собора. Приняв за руководство постановления вагаршапатского собора 491 года, этот собор отвергнул постановления халкидонского собора на том основании, что будто бы в них заключается учение Феодора Мопсуетского и Нестория. В то же время собор осудил Кирона и всех приемлющих халкидонский собор, воспретил, угрожая проклятием, иметь какие бы то ни было сношения с грузинами. «Мы приказали об иверцах, – писал Авраам к агванам, – отнюдь не иметь с ними сообщения, ни в молитвах, ни в еде, ни в дружбе, ни в кормлении детей. He ходить молиться к кресту, прославленному в Мцхете, ни к кресту Манглиса; не принимать их в наши церкви, удаляться от браков с ними; только покупать и продавать им, как евреям. Но кто безразлично будет сообщаться с ними, одобряя неверие, да будет таковой проклят душой и телом и всей жизнью; пусть отделятся от церкви Божией, будут жить во мраке и будут пищею вечного огня все те, которые пренебрегут этим приказанием»⁷⁸.

Кирон счел себя оскорбленным приговором армянского собора и пожаловался императору Маврикию. Маврикий велел расследовать дело. Он велел (597) собраться в Константинополе греческим и армянским епископам и сообща решить спорный вопрос о халкидонском соборе, a равно и о поведении грузинского католикоса. Вследствие этого католикос Авраам отправил в Константинополь своего викария архимандрита Вертанеса и архимандрита Григория, к которым присоединились еще 19 армянских епископов. На этом соборе армяне были побеждены греками. Особенно смутило их возражение греков против патриаршего титула армянского католикоса. Греки возражали, что во вселенской церкви четыре патриарха по числу четырех кафедр евангелистов: патриарх антиохийский, занимающий кафедру еванг. Матфея, патриарх александрийский, занимающий кафедру еванг. Марка, патриарх римский, занимающий кафедру еванг. Луки и патриарх константинопольский, занимающий кафедру еванг. Иоанна, перенесенную из Ефеса. Патриарх иерусалимский носит свой титул в силу особенной святости этого города. Весь мир подчиняется этим четырем патриархам, кому же, – спрашивали православные, – подчиняются армяне? На каком основании их католикос именуется патриархом? «Если у вас нет патриарха, – говорили греки армянам, – то вы еретики, заблудшие с Арием и с другими неверующими и неправославными». – «Не могли отвечать на это армяне, – говорит историк (Каганкатваци, стр. 218–219), – и были побеждены, потому что церковь их находилась действительно в таком положении». Армянские епископы согласились признать определение халкидонского собора; но Вертанес и Григорий упорствовали в своих убеждениях. He имея возможности ни победить своих противников, ни войти в образ их мыслей и принять, вопреки может быть данным инструкциям, определений халкидонского собора, депутаты Авраама оставили Константинополь и возвратились в Армению. После армяне не придумали иного ответа грекам, вроде старого: церковь армянская основана апостолом Фаддеем, который и умер в пределах Армении, поэтому армянский католикос, как занимающий кафедру апостола, имеет право называться патриархом⁷⁹.

В это же время задумал отделиться Мхитар, еп. Амараса, где, по армянскому преданию, умер ап. Фаддей. Сохранилось письмо католикоса Авраама к Мхитару, из какового письма видно, что Мхитар стал подражать Кирону; заявлял, что он, Мхитар, исповедует ту же веру, что и св. Григорий, и в то же время согласен с греками. Авраам писал Мхитару: «мы не недостаточно, но подобно вам исполнены веры», и затем упрекал Мхитара: «существование св. Троицы прежде веков разобрано вами различно от нас. Учение ваше о воплощении Слова не согласно с нашим. Такого учения церковь не получала от апостолов, и слова св. книг не подтверждают этого; но волки–похитители и их люди выдумали его и ведут в заблуждение учащихся у них. – Подумайте, превосходные мужи, куда поведет вас ваше учение и как удалит от учения св. Духа. – Зачем вам давать случай раздирать церковь Божию, которую Сын Божий собрал в одном месте? – He соблазнимся множеством вражды, но по наставлению говорившего притчами: не будем соумышленниками многих в нечестии, а постараемся заключиться с 8 душами в ковчеге, чтобы избегнуть казни потопления, и с Лотом избавимся от огненных дождей, с двумя из числа 6000 (600.000?) погибших войдем в землю обетованную»⁸⁰. – Какое действие произвело на еп. Мхитара письмо Авраама, неизвестно.

В патриаршествование того же Авраама отделились от армянской церкви жители какого-то Цада, в области Ути, принадлежавшие к армянскому племени⁸¹.

Завоевание греческой Армении Хозроем. Упразднение кафедры православного армян. католикоса. Поддержка монофизитской партии со стороны ц. Хозроя. Успехи импер. Ираклия в борьбе с персами. Вынужденные политическими соображениями попытки Ираклия устроить церковное примирение армян с греками. Как состоялось соединение армян с греками при католикосе Ездре по представлению армянских писателей и как оно было в действительности. Последствия состоявшегося соединения церквей

Когда император Маврикий был лишен жизни, царь персидский Хозрой объявил себя мстителем за его смерть и начал опустошительную войну с Византией. Он отнял у греков те армянские области, которые были в свое время даны Маврикию, а потом опустошил и все остальные греческие области в Азии. Император Ираклий, казнивши Фоку, убийцу Маврикия, просил у Хозроя мира, но тот отвергнул просьбу. В 611 году Хозрой взял Кесарию-Каппадокийскую, в 613 году опустошил Сирию, в 614 году его полководец Хориан взял Иерусалим, захвативши в плен патриарха Захарию и древо Креста Господня. Завладевши в 615 и 616 годах Египтом, Ливиею и Карфагеном, он в 617 году стоял уже вблизи Константинополя в Халкидоне. В эту смутную эпоху всякие симпатии к грекам были подавлены в армянах; из преданных грекам одни пали в битвах, другие отведены в плен, остальные обессилены и покорены. Сам католикос Иоанн был схвачен и отведен в Амадан-Шагастан (Экбатаны), где и умер, как полагают, в 616 году. Католикос Авраам остался один на кафедре св. Григория, но он не долго единолично управлял армянской церковью: он умер в том же году, в каком Иоанн. После Авраама католикосом был поставлен Комидас (617 г.). Этому католикосу были подчинены, конечно по распоряжению Хозроя, и те армяне, которые прежде составляли паству Иоанна. Комидас управлял армянской церковью 8 лет. О каком-либо противодействии ему со стороны бывшей паствы Иоанна ничего неизвестно. Но споры между православными и монофизитами во владениях Хозроя происходили часто. По словам армян, Хозрой принял к сердцу пререкания между христианами и, желая выяснить разделяющий их пункт и примирить между собой, приказал «всем епископам востока и запада собраться при дворе своем», чтобы утвердить истинное учение и отвергнуть ложное.

На этом соборе присутствовали пленный иерусалимский патриарх Захария «и множество мудрых людей, взятых в плен из города Александрии», т. е. монофизитов; были также два епископа из Армении. Сюда явились было и несториане и другие сектанты, но все были удалены. Предложено было рассуждать только об учении никейском, константинопольском, ефесском и халкидонском. «Царь приказал спросить: в царствование каких государей были созваны эти соборы? – Ответили: никейский собор при Константине, константинопольский при Феодосии Великом, ефесский при Феодосии Младшем, а халкидонский при Маркиане». На это царь сказал: «Приказание трех царей должно быть истиннее, чем одного». Он спросил также о халкидонском соборе, кто был на нем главным и что происходило на этом соборе. Ему сообщили подробно все, говоря: «на никейском и константинопольском соборах присутствовали лично цари Константин и Феодосий Великий; на ефесском Кирилл, патриарх александрийский; на халкидонском епископ Феодорит, думавший согласно Несторию». Потом он попросил у представителей обеих сторон представить ему письменное изложение учения никейского собора, что был при Константине, константинопольского, что при Феодосии Великом, ефесского, что при Феодосии Младшем и халкидонского, что при Маркиане. Рассмотрев и вникнув в него, он сказал: «Почему те (первые три) подобно этому (последнему) не сказали два естества разделенные? Значит и нас надлежит разделить на два и сказать, что мы два царя, а не один? Ибо если станем рассматривать естества, то и я состою из двух естеств: из отца и матери, из души и тела. Но если вездесущее божество не можеть по своему изволению быть всем (т. е. напр. сделаться человеком) и творить все, то что это за божество?» Патриарх Захария под клятвой будто бы признался: «истинная вера та, которая высказана при блаженном Константине и с которой согласны (соборы) константинопольский и ефесский; с ними согласна и вера армянская в истинности. Что же касается учения халкидонского, то оно не согласно с ними, как то узнали вы сами». Вследствие этого Хозрой издал приказ: «все христиане, мне подвластные, должны принять армянскую веру»⁸².

Понятна причина, почему Хозрой принял живейшее участие в спорах христиан и почему он стал на сторону монофизитов. Хозрою с одной стороны нужно было ослабить христианский мир, поддерживая в христианах религиозную рознь, а с другой – привлечь на свою сторону всех тех, которые были несогласны с византийским правительством. Теперь, приобретши греческую половину Армении, Александрию и Сирию, Хозрой имел особенный интерес, чтобы христиане присоединенных земель постоянно были враждебны к христианам Византийской империи.

Преемник Комидаса Христофор III точно так же имел под своей властию всех армян. Он управлял только два года и был свергнут (628). Причиной недовольства им была его гордость и несдержанный язык. На место Христофора был поставлен Езр или Ездра, «муж смиренный и кроткий, который не желал никого гневить и из уст которого не выходило слово»⁸³. В это время снова начались среди армян догматические споры. Нет сомнения, что многие православные армяне бывшей греческой Армении, лишь уступая необходимости, соединились с своими восточными единоплеменниками под властию католикоса, который не принимал халкидонского собора; в душе же оставались единомысленными с православными греками. Когда Ираклий стал теснить персов и значение греческого имени поднялось, ожили и высказались в армянах чувства симпатии к грекам и сознание правоты халкидонского учения. В движениях против католикоса Христофора быть может сказалось отчасти и нежелание православных армян подчиняться непризнающему халкидонского собора католикосу. В том же 628 г. Хозрой был свергнут с престола и убит по приказанию своего сына Кавата. После 6-ти месячного правления Кавата, воцарился малолетний Арташир. По уговору Ираклия персидский полководец Хориан (Хорем), при содействии греческого отряда, свергнул Арташира и, воцарившись сам, возвратил грекам все те земли, которые некогда уступлены были Хозроем Маврикию. Таким образом большая часть Армении снова подпала под власть императора и те из армян, которые признали халкидонский собор, теперь открыто могли говорить о своем согласии с греками и отвергать противников халкидонского учения.

Насколько персидское правительство было заинтересовано в разобщении армян с греками, настолько император Ираклий был заинтересован в приобщении их своей империи. Примирение христиан между собой давно уже составляло заветную цель греческого правительства. Сам Ираклий уже несколько раз хлопотал о соединении монофизитов с православными; он входил в сношения по этому предмету с каким-то армянским епископом Павлом (622). Теперь эта цель выступила на первый план. Время было тяжелое: к прежним врагам персам и северным варварским народам присоединялся новый страшный враг – аравийские племена, объединенные под знаменем Магомета. В тот самый год, как Ираклий отправился в поход против персов (622), Магомет бежал из Мекки в Медину; в 623 году была уже взята Мекка; в 628 году было послано от Магомета посольство к царю Персии, к импер. Ираклию и к другим государям с объявлением, что Магомет пророк Божий, и с требованием подчинения. Нужно было во что бы то ни стало прекратить в империи разделение, вызванное религиозным разномыслием, чтобы дать отпор грозной надвигающейся силе. К этому же времени, благодаря патриарху констант. Сергию, создалась новая почва для примирения православных с монофизитами – монофелитство. В 629 г. Ираклию удалось наконец достигнуть своей цели по отношению к армянам; в этом году армянская церковь в лице католикоса Ездры и бывших с ним армянских богословов приняла халкидонский собор и соединилась с вселенской церковью.

Это важное церковное событие подобно многим другим такого же рода событиям в жизни армянской церкви, по милости некоторых армянских писателей, получило неправильное освящение в истории⁸⁴. По представлению армянских писателей выходит, что соглашение армян с греками и принятие армянами халкидонского собора на соборе в Карине произошло под непосредственным давлением императора; что католикос Ездра, не взяв с собой ученых богословов и сам не обладая достаточными познаниями в богословии, по своему невежеству не сумел вполне вникнуть в содержание царского свитка и принял халкидонский собор, не поняв его учения. С другой стороны, руководясь будто бы корыстными целями, ов прямо желал этого соглашения. По возвращении Ездры с собора, против соглашения восстали будто бы армянские богословы и народ, так что достигнутое соглашение тотчас же было отвергнуто армянской церковью. Представляя так дело, т. е. выставляя соглашение с греками, как частное дело католикоса Ездры, армянские историки очевидно хотят устранить от армянской церкви обвинение в непоследовательности. Но усилия эти напрасны: при католикосе Ездре армянская церковь действительно приняла халкидонский собор и приняла не по принуждению, не под давлением императора, и не потому, что с католикосом не было сведущих богословов, которые бы могли удержать его от неправильного шага в этом случае. В этом убеждает вас Себеос, словам которого нужно придавать гораздо большее значение, чем тенденциозным объяснениям позднейших историков, которые не имеют другого источника, кроме истории Себеоса. Если будем придавать должное значение словам Себеоса, то должны будем признать, что каринский собор в том виде, как представлялся доселе, есть фикция.

Император Ираклий никогда собора в Карине не созывал, иначе об этом упомянул бы какой-нибудь византийский писатель, и в Карин католикоса Ездру не вызывал. Из слов Себеоса нужно заключить, что католикос Ездра еще раньше соглашения имел свое местопребывание близ Карина, в греческом участке⁸⁵. Здесь, в Карине, виделся с ним полководец Мжеж, но никак не импер. Ираклий, который в этом году (629) даже не был в Армении, ибо из Константинополя отплыл на кораблях прямо в Сирию и в сентябре был в Иерусалиме. По поручению, очевидно, императора Мжеж посоветовал католикосу Ездре отправиться «в пограничные страны» и принять причащение вместе с императором по греческому закону; при этом добавил: «в противном случае мы изберем другого католикоса, а ты будешь править только в персидском участке». Ездра не пожелал лишиться греческой половины армянской паствы; он «попросил у государя грамоту о вере». Немедленно был послан к нему (следоват. заранее заготовленный) сверток, писанный рукою царя, где были преданы анафеме Нестор и все еретики; но собор халкидонский не был предан анафеме. Этот свиток был рассмотрен католикосом и приглашенными им лицами⁸⁶ при полной свободе; никаких «красноречивых шарлатанов» здесь не было, следов. не могло быть никакого обмана с их стороны. Католикос и его богословы, рассмотревши свиток императора, не вошли в нем ничего еретического. «Тогда католикос отправился в Ассирию, видел государя и причастился с ним по закону. Он просил у царя в подарок соляные копи в Кульпи и, получив их в дар, с большим великолепием воротился во свояси». С тех пор он и жил в греческом лагере, т. е. в Карине, и греческий «полководец во всем поступал по его воле». Так повествует о первом соглашении армян с греками самый близкий, по времени, к событию арм. историк еп. Себеос (VII в.). Соляные копи в Кульпи и угроза назначить другого католикоса, если и играли некоторую роль в этом деле, то во всяком случае были не единственными побудительными причинами к соглашению. Уже давно, со времени окончательного поворота греческого правительства в сторону халкидонского собора, искренние армянские богословы стали сознавать, что пора оставить оппозицию халкидонскому собору. Католикос Иоанн II, Моисей II, Авраам в своих грамотах и на соборах анафемствовали халкидонский собор, но уже в самом факте упорного приписывания этому собору такого учения, какого он не выражал, не смотря на то, что акты собора давно уже были известны в Армении, сказывается сознание истинности действительного халкидонского учения. Эти представители армянской церкви исповедовали то же самое, что и собор халкидонский, признавали Иис. Христа истинным Богом и истинным человеком, говорили, что в нем божество и человечество неизъяснимым образом соединены неслиянно и нераздельно, – словом фактически признавали догматическое учение халкидонского собора, каково оно в действительности. Обвиняя халкидонский собор в принятии несторианской ереси и притворяясь невидящими действительного его учения, армянские богословы (быть может не исключая и кат. Моисея II под конец жизни) хотели оправдать совершившееся и продолжавшееся разделение церквей, хотели свалить вину на недоразумение и устроить себе мост к отступлению без унижения и к соединению с вселенской церковью после устранения предполагаемого недоразумения. Присланное Ираклием исповедание греческой церкви, в котором император быть может постарался облегчить соглашение, делая какие-нибудь уступки, помогло армянам с соблюдением приличия отказаться от своих прежних мнений, и католикос Ездра, с бывшими при нем богословами, принял исповедание императора. Говорят, что тогда же был предан анафеме довинский собор 527 года⁸⁷.

В силу состоявшегося соглашения, если не во всех, то во многих армянских церквах, особенно в греческой Армении, стали употреблять для св. Даров хлеб квасный и прибавлять воду к вину, праздник Рождества стали праздновать 25 декабря, отдельно от Крещения, и исключили из трисвятой песни слова: «распятый за нас»⁸⁸. Такое отступление от обычаев должно было конечно броситься в глаза народу, но ниоткуда не видно, чтобы в это время армянами было оказано противодействие католикосу и осуждено состоявшееся соединение. Только один вардапет Иоанн Майраванкский выступил с резким осуждением Ездры за его уступчивость, но протест его был бессилен: католикос только посмеялся над ним и его жалким каламбуром на счет имени Езр, и прозвал его майрагомским, вместо Майраванкского⁸⁹. Этому вардапету ничего не оставалось как удалиться «в землю Ахованов». Его сочинения «Нравственное наставление», «Корень веры» и «Ноемак» «не были приняты народом», очевидно, за неправославие мыслей; ему даже приписывали введение какой-то ереси, хотя, по словам историка Иоанна Католикоса, ересь эта введена была учеником Майрагомского Саркисом⁹⁰. По свидетельству историка Сюнии, Армения «оставалась в заблуждении», т. е. в унии с греческой церковью, в течение 85 лет, при 6 католикосах, до католикоса Иоанна Отцнийского; одна сюнийская область будто бы оставалась чужда «халкидонской ереси», благодаря тому, что ее ученый епископ Матусага (Мафусаил), хотя и согласился на унию и за это согласие даже получил сюнийскую кафедру, но во время своего управления предохранял свою паству от этой «ереси»⁹¹.

Вред, причиненный унии изданием Экфесиса. Ответ на Экфесис со стороны арм. епископов. Католикос нерсес III Строитель. Новый удар для унии вследствие издания Типа. Попытка греков снова устроить примирение армян с греческою церковью. Посольство Давида в Армению. Собор в Довине 648 г. Неправославный ответ армян грекам. Греки не прекращают стараний привлечь армян. Прибытие в Армению импер. Константа II. Принятие халкидонского собора. Почему Нерсес оставил кафедру. Возвращение Нерсеса

Чрез пять лет после заключения церковной унии совершилось и политическое соединение Армении с Византией. Марзпан персидской Армении Вараз-Тироц (с 625 г.) давно уже оказывал неповиновение атрпатаканскому князю, которому поручено было наблюдать за персидской Арменией. В 633 году Вараз-Тироц, преследуемый персами за непокорность, бежал к Ираклию, и персидская Армения осталась без марзпана. В 634 году правитель греческой Армении Давид Сагаруни объединил под своею властию всех армян. Казалось, что заключенной Ездрою церковной унии предстоит только крепнуть и проникать глубже в сознание народа, а между тем скорое будущее совсем не оправдало предположений. He прошло и 10 полных лет, как унии нанесен был сильный удар тем же самым императором, который больше всего хлопотал об ней. Устрашенный победами арабов Ираклий предпринял неблагоразумное дело путем непозволительных уступок монофизитам привлечь их на свою сторону и издал свой знаменитый Экфесис. Этим-то Экфесисом он и причинил большой вред делу единения армян с вселенской церковью. только что принявшие халкидонский собор армяне оказались в неловком положении, видя косвенное признание монофизитства в мовофелитской грамоте императора, и, чтобы выпутаться из этого положения, сделали шаг назад, хотя и не отреклись от халкидонского учения. Ответное на Экфесис послание католикоса Ездры и армянских епископов представляет собою замечательный в этом отношении акт. В нем как бы дается толкование, в каком смысле надо понимать состоявшееся в 629 году присоединение армян к вселенской церкви: армяне-де не признают, что халкидонский собор равен первым трем вселенским соборам, так как его учение несовершенно; он должен был просто только исповедать, вместе с св. отцами, Иис. Христа совершенным Богом и совершенным человеком, единым Богом в двух естествах вопреки Евтихию, a не разделять Христа на две самостоятельные природы, представляя Его единым только отвлеченно под словесной формой. Затем пространно доказывается неосновательность разделения двух природ во Христе и усвоения страдания одной только человеческой природе, отдельной от божества; доказывается, что можно говорить «Бог распятый», «Христос вознесенный на крест», по причине неизреченного соединения двух естеств в одном лице; что Слово воплотилось и сделалось истинным человеком во всем нам подобным, кроме греха, и что согласно с святыми отцами можно говорить: Бог един в двух естествах. Указывается, что несторианский взгляд на Христа у сторонников халкидонского собора выражается тем, что они вопреки апостолу и древним церковным правилам приступают к причащению без приготовления, как бы именно приобщаясь только человечеству Христа, а не божеству. Учение халкидонского собора, что во Христе два естества и по соединении сохраняют свои особенные свойства неприкосновенно, тоже возбудило возражение армян, так как истолковано было в смысле самостоятельного пребывания каждой природы отдельно; однако в том же послании армянские отцы признают непоглощенными свойства божества и человечества после соединения естеств и следовательно признают в числе свойств и две воли и два действования, что и доказывают местами Евангелия. В заключении послания значится: «что касается Евтихия и ему подобных еретиков древних и новых, они анафематствованы, и мы анафематствуем их. Что касается собора, который утверждает разделение природ и не позволяет говорить «Бог распятый», как делают это многие греки и некоторые из наших по ошибке, то мы не можем признать его»⁹². – Итак армяне как бы остались при своем прежнем образе мыслей и на своем месте, не соединенные с греками; национальная гордость в глазах армян была удовлетворена, самолюбие, оскорбляемое фактом необдуманной, как казалось, уступчивости грекам, тоже было удовлетворено, ибо оказывалось, что армяненродолжают думать правильнее греков и продолжают по прежнему указывать их несторианство. Но если отбросить неимеющую значения притворную клевету армян на халкидонский собор, то останется от всего их послания чистое православное учение халкидонского собора. В этом послании уже нет места выражению «единая природа», которое постоянно повторялось в прежних грамотах. Достойно замечания, что армяне избегают в своем послании называть халкидонский собор еретическим и нигде уже не отвергают его прямо, а говорят о нем условно и глухо, напр.: «что касается собора, который утверждает разделение» и пр. Строго-православный характер армянского послания лучше всего доказывает, что в 629 году Ездра и другие епископы искренно и по убеждению присоединились к православной церкви, а не из-за материальной выгоды, и что по прошествии 10 лет они были такими же православными, не смотря на испытания вроде экфесиса. Значение настоящего послания увеличивается еще оттого, что оно было писано совершенно бескорыстно. В 638 году арабы, опустошив Персию, вторгнулись в Армению, «опустошили Гохтн и веси нахичеванские», нанесли еще раз жестокое поражение греческому войску, бывшему под предводительством Прокопия, и забрали добычу. Таким образом ко времени писания армянской грамоты надежды на греков, постоянно терпевших поражения, почти уже пали, и Армения, испытав первые удары магометан, ждала своей неизбежной участи.

Вскоре после этой поправки к действию 629 года католикос Ездра скончался (641) среди беспокойств и опасений по случаю нового нашествия арабов на Армению.

Преемником Ездры в том же году сделался Нерсес III. Нерсес был воспитан в Греции, «изучал язык и науку греков и странствовал по разным землям, занимаясь военной службой. По убеждениям своим он был последователем халкидонского собора и послания папы Льва»⁹³. «Он был человек добродетельный по нраву, любил пост и молитву, но в сердце своем, – говорит Себеос, – скрывал яд горький и думал убедить армян принять собор халкидонский»⁹⁴. Таким образом Нерсес оказывался человеком одного направления с своим предшественником Ездрою. Патриаршествование его началось в тяжелое для Армении время. Чрез три года после первого нашествия арабы снова вторгнулись с южной стороны в Армению, беспрепятственно дошли до Довина, разорили его и с большой добычей снова «ушли в землю свою». Нерсесу выпало на долю восстановление разрушенных арабами церквей и общественных зданий. За свою строительную деятельность он получил название Строителя. Это название вполне приличествует ему и как духовному администратору. Вступив на кафедру, он оказался один во главе всего армянского народа, так как уже более трех лет, со времени свержения Давида Сагаруни (638 г.), в Армении не было своего национального вождя; на нем одном теперь покоилось доверие народа, а следовательно на нем и лежала забота как о гражданских его делах, так и о церковных. По ходатайству Нерсеса император Констант назначил армянам полководца, князя Феодора Рштуни (643 г.). Нерсес старался ввести больший порядок в церковном управлении. Одним из главных его дел было введение однообразного богослужебного устава во всех церквах Армении. До него в каждом округе держались своего устава, так что когда собирались клирики разных округов, то случалось, что во время службы одни не понимали, что отвечать другим. По приказанию Нерсеса собраны и рассмотрены были все песнопения, употреблявшиеся при армянском богослужении, выбраны были лучшие из них и введены как обязательные во всех армянских церквах. Но особенное значение для нас имеет церковная деятельность Нерсеса в интересах соединения церквей.

Заключенная Ездрой церковная уния была уже, как сказано, сильно поколеблена ударом, который был нанесен Экфесисом. Впечатление, что халкидонский собор пришел к армянам, а не армяне к халкидонскому собору, ободряло партию противников этого собора и врагов союза с вселенской церковью. Греческое войско, расположенное в Армении, писало имвератору Консте и патриарху: «в этой стране нас считают за беззаконников; ибо они (армяне) почитают презрением к Христу Богу собор халкидонский и послание Льва, и проклинают нас»⁹⁵. Вследствие этой жалобы император вместе с патриархом повелел написать к армянам, чтобы они не нарушали мира и не порицали ни собора халкидонского, ни послания Льва. Это было в 648 году⁹⁶, в том году, когда издан был известный Тип. Можно полагать, что дух Типа был придан и посланию к армянам, если только это не был сам Тип. Одновременно с письмом был отправлен один ученый армянин Давид, которому поручено было уладить несогласия. По этому случаю Нерсесом и князем Феодором Рштуни был созван собор армянских епископов и вельмож (648). Когда присутствовавшие на соборе выслушали «повеление царское» и «слова философа, который проповедовал, по мнению армян, разделение Троицы в смысле послания Льва, то не согласились истинное учение св. Григория променять на послание Льва»⁹⁷. Этого и должно было ожидать. Императорский Тип, ставивший на один уровень и истину, и заблуждение, и халкидонское учение с вытекающим из него учением о двух волях и двух действованиях, и монофизитство с монофелитством, доказывал тем армянам, которые сами по себе не прочь были от общения с вселенской церковью, что вопрос о халкидонском соборе есть еще вопрос спорный у самих греков и что нет никакой уважительной причины отказываться от своего и становиться на сторону тех, кому может быть придется в конце концов отказаться от халкидонского собора. Католикос Нерсес, при всем своем православии, должен был уступить вновь усилившимся хулителям халкидонского собора. И вот в это-то время был сделан другой шаг отступления от союза, заключенного Ездрой в 629 году. В письменном ответе члены довинского собора доказывали, что армяне твердо держатся своей веры, проповеданной учеником кесарие-каппадокийского епископа Леонтия св. Григорием, не смотря на притеснения и гонения от персов; что наконец свобода их исповедания признана за ними персидскими царями; что следовательно греки были бы хуже персов, если бы стали силой принуждать армян к отречению от своей и принятию греческой веры. Они указывали, что во времена Хозроя поднимался уже спор между ними и приверженцами халкидонского собора, и языческий царь, человек де в данном случае беспристрастный, своим здравым смыслом признал правильность мыслей армян, – говорил, что скорее следует верить трем соборам, которые не говорили «две природы», чем одному, – говорил, что признавать в божестве, воплотившемся чрез деву, две природы нельзя, «ибо, говорит, в таком случае и меня нужно разделить на два, так как и я состою из двух природ – из души и тела, из отца и матери», что Хозрой даже предписал другим христианам своего царства принять веру армянскую. Теперь на требование соединиться в вере с греками они де могут только ответить, что они признают, на основании слова евангелиста Иоанна, Иисуса Христа Словом воплотившимся, Богом сделавшимся видимым чрез воплощение, в котором божеская природа соединилась с человеческой несмешанным соединением». «Родился один – Бог и человек, как свеча», значилось далее в грамоте. «От Авраама и Сарры родился Исаак с согласия их; так и Христос от Духа Святого и Марии родился с одной природой неслиянным и несмешанным соединением. Един Господь Иисус Христос, Бог и человек. – Бог Отец свидетельствовал о Сыне Своем: се Сын Мой возлюбленный, угодный Мне, слушайтесь Его. Он не разделяет на две природы, на две ипостаси и две воли, а говоря сей и ему, показывает единство. – В другом месте говорится: кровь Иисуса, Сына его, очищает нас от всех грехов. Иисус Христос – Сын Бога и сын человека – оба вместе одна природа. – Сын Бога сделался сыном человека и человечность Свою соединил с божественностью Своею. He Слово только Сын Божий, но Слово и плоть, и плоть Слова вместе. Плоть хотя и человек, но и Бог. – Св. Григорий, наученный древними, проповедал нам: – Он воплотился в одну природу и смешал, соединил человечество с божественностью Своею. – Наша вера установлена не новейшими. – Цари Константин и Тиридат утвердили у нас истинную веру. – Мы не знаем о других соборах (кроме никейского), случившихся в разных местах. И мы так думаем, что основание вашей веры при дворе вашем вы имеете от блаженного Константина и от собора никейского. Всякий, кто принимает свыше этого, да будет проклят (!), если бы даже он был ангелом с небес». Затем армяне привели символ, названный ими никейским, но в действительности отличающийся от никейского, и оправдывали прибавление к трисвятому «распятый за нас». В заключение они писали, что таинства Господни они раздают с великой осторожностью, ибо не имеют власти чистое раздавать нечистым. «Те, которые сочетоваются девственно, имеют право на причастие плоти Господней. При вторичном браке, если одно из них девственно, а другое вдово, закон повелевает обоим вместе каяться в продолжение трех лет и уже после уравнять их пред законом. Вступающих в третий и четвертый брак не принимает церковь и не раздает им даров, ибо сказано: «кто ест и пьет (плоть и кровь Господню) недостойно, тот ест и пьет приговор свой, ибо он не различает плоть Господа». Божественный голос взывает: «не давать святыни псам». Он же Своим перстом написал на каменной доске одну из десяти заповедей: «Не прелюбодействуй!» – Даже языческие мудрецы, как Солон, Ликург и ученики Платона, считали прелюбодеяние отвратительным. Если язычники так высоко ценили целомудрие, то тем более должны ценить его христиане. – «Не следует дерзновенно оскорблять плоть Божескую. Как могут дерзкие уста приблизиться, или как дрожь не овладевает вкушающими, когда они приближаются без страха к живому огню! И пророк не удостоился вкусить его сам»...

В горделиво-смиренных выражениях армяне говорили о своей неучености и, вопреки может быть своим рассчетам, подтвердили свое заявление, наполнив послание массой неточностей исторического характера⁹⁸.

Как видно из приведенного извлечения, послание довинского собора 648 года заключало в себе далеко не то строго-православное учение, какое было изложено в послании армянских епископов, писанном еп. Матусагой. Собор неоднократно говорит об одной природе во Христе и упорно избегает говорить, что Иисус Христос есть «и совершенный человек, во всем ним подобный, кроме греха». Приводя сравнение, сделанное язычником Хозроем (я – из отца и матери), и свой пример рождения Исаака от Авраама и Сарры, армяне повидимому выражали самое грубое представление о соединении во Христе божества и человечества в одну природу, именно, что Христос есть результат наития Св. Духа, как рождающего начала, на Деву Марию и что, следовательно, природа Христа – смешанная божественно-человеческая. Отсюда их представление о божественности плоти Христа. Указывая на то, что у армян причастие раздается с крайней осторожностью, и косвенно упрекая греков в обратном, отцы довинского собора давали понять, что армяне причащаются божественному телу и крови, а греки человеческому, потому что они несториане. В противоречие здравому смыслу и своим сравнениям, сказав об одной природе воплотившегося Слова, собор добавляет, что во Христе божество и человечество соединено неслитным и несмешанным соединением. Собор закрывает глаза на вывод, который следует из слов «неслитное соединение», ибо, если соединение было неслитное и несмешанное, то что же именно оставалось несмешанным и неслитным, если не две природы Божеская и человеческая? Приводя многие места Свящ. Писания в доказательство того, что Иисус Христос есть единое богочеловеческое Лице, армяне сражались с призраками своего воображения, ибо ни в послании папы Льва, ни в актах халкидонского собора не было выражено, что во Христе два лица.

Само собой понятно, что греки, получив такой ответ собора, не остались довольны им; но они ничего не предпринимали против армян, опасаясь раздражать их в такое опасное время. Тем не менее некоторые арианские князья, видя великодушное обращение арабов с побежденными и уступая своей непостоянной, неспокойной натуре, помышляли о подчинении арабам. Положение греческого войска в Армении было опасное. Когда в 652 году арабы возобновили свои походы против Персии и Армении, армянские князья вели себя двусмысленно. Греческие войска жаловались императору, что армяне изменяют ему, предают греков арабам и доводят до поражений. В том же 652 году Конста или Констант II (641–668) писал армянам, чтобы они не отрекались от греков; наконец сам явился с многочисленным войском в Карин. Собравшиеся к нему армянские князья и католикос Нерсес изъявили покорность императору и во всем обвиняли князя Феодора Рштуни. Констант сменил Феодора, который с тех пор не переставал действовать в пользу арабов и в ущерб грекам. Католикос Нерсес сумел убедить императора не причинять никакого вреда армянам. Прибывши в Довин, император остановился в доме католикоса и здесь, пользуясь удобным случаем, поднял вопрос о церковном соглашении армян с греками. Нерсес, всегда бывший сторонником халкидонского собора, охотно согласился формально возобновить церковное общение с греками. «В церкви св. Григория, в воскресный день, он возгласил собор халкидонский. Обедню отслужил по греческому обряду греческий иерей. Приобщились царь, католикос и все епископы, кто волей, кто неволей»⁹⁹. Один армянский епископ, смущаемый тем, что католикос Нерсес за четыре года пред тем (в 648 г.) осудил халкидонский собор, уклонился от причастия, ибо подозревал, что теперь католикос действует по принуждению; но император убедил епископа и он причастился с другими.

Когда император Констант, призываемый необходимостью защищать свою столицу, поспешил из Армении, католикос Нерсес отправился с ним и прибыл в Константинополь. Там его приняли с почетом, наградили и отпустили на родину. Говорят, что возвратившись в Армению, он отказался от кафедры и удалился на свою родину в Тайк, потому что опасался насилия со стороны князя Феодора Рштуни¹⁰⁰. Боязнь католикоса остаться в Армении после удаления императора и оставление кафедры дает армянам удобный повод говорить, что состоявшееся пред тем соединение армянской церкви с греческой было делом непопулярным и что католикос именно боялся возмездия со стороны своей паствы за измену армянской вере. Однако источники не дают решительно никакого основания делать подобное заключение: к удалению Нерсеса все указывают одну только причину – боязнь насилий с стороны Феодора Рштуни. Ни откуда не видно и того, чтобы после удаления Нерсеса с кафедры было сделано что-либо в противовес только-что объявленного соединения, хотя время для этого было вполне удобное: приверженцы арабов в Армении призвали арабское войско и передались арабам.

В 654 г. арабы, потерпевши неудачи, оставили империю в покое. Князья греческой и арабской Армении заключили между собой союз и два года в Армении царствовал мир. В 656 г. князь греческой Армении восстал против императора и добровольно подчинился арабам, которые и завяли всю Армению. Скоро однако главный приверженец арабов Феодор умер (658). В том же году Нерсес возвратился на свою кафедру. Разочарованные в арабах и побуждаемые быть может католикосом Нерсесом, армяне отложились от арабов и снова подчинились императору, не смущаясь тем, что в руках арабов было несколько сот армянских заложников. Так как в это время были смуты в магометанском мире, то греки безпрепятственно вступили в обладание Арменией. Но когда, в 661 г., халиф Мавия один утвердился на царстве, армяне снова поспешили изъявить покорность арабам. Мавия в 663 г., назначил преемником армянскому главному князю Хамазаспу князя Григория Мамиконьяна, который 20 лет заботливо управлял Арменией под контролем арабских чиновников. Католикос Нерсес не дожил до возвращения армян под власть арабов, если правда то, что он умер в 661 г., после 20-летнего правления.

Католикос Нерсес во все время своего правления пользовался высоким уважением всех, кроме тех князей, которые были особенно ярыми противниками греков. Это уважение современников показывает, что православный образ мыслей Нерсеса и его унионные стремления не были чужды армянскому народу в лице его понимающих представителей.

Отношение арабов к армянским христианам. Отношение армян к грекам и греческому исповеданию в первое время владычества арабов. Католикос Илия и гонение на православие в Агванш

После того, как все армянские князья изъявили покорность халифу Мавии, настали одинаковые условия жизни для всех частей этнографической Армении. Условия эти не были особенно тяжелы, пока армяне безропотно выносили свою зависимость от арабов. Магометане признавали христианство, как и иудейство, истинною религиею, хотя и несовершенною; поэтому относились к христианам без того ожесточения, какое было обычно в них в отношении идолопоклонников. К армянам арабы были еще более милостивы, чем к другим христианам, потому что, во 1-х, армяне чуждались греков, а во 2-х, занимая страну, лежавшую на пути движения грозных полчищ северных кочующих племен чрез Кавказский хребет в пределы халифата, могли быть оплотом мусульманского мира против северных врагов. Арабы предоставили Армении управляться своими начальниками по старым обычаям и порядкам, a для себя лишь требовали повиновения и незначительной дани. Они позволили армянским князьям иметь свое войско, на содержание которого отпускали деньги. Многие халифы и эмиры выказывали гораздо меньше нетерпимости к армянским христианам, чем какой требовал закон Магомета, и иногда, при самом строгом соблюдении предписаний своей религии, питали глубокое уважение как к учению христианской церкви, так и в церковным обрядам. При таких условиях потребность в греках у армян стала пропадать, сознание общности веры стало притупляться даже у тех, которые дотоле следовали вере греков, необходимость иметь общение в вере с вселенской церковью стала сознаваться еще меньше. Армянская иерархия, ревниво оберегавшая свой авторитет среди армянского народа и свободу от какого бы то ни было гражданского и церковного контроля, теперь могла быть вполне довольна: теперь уже никто не напоминал армянам об отступлении их от вселенской церкви, никто не поднимал вопроса о соглашении с греками. В течение всего двухвекового периода не было ни одного случая официальных церковных сношений у армян с греками по вопросам о церковных разностях. Но когда неспокойные армянские князья, пользуясь смутами в халифате, поднимали восстание, арабы с жестокостью подавляли восстание, причем уже не разбирали ни духовных, ни светских. Тогда армяне вспоминали о греках и простирали руки к императорам за помощью.

В первое время владычества арабов армяне еще помнили унию с греками, заключенную Ездрою и подтвержденную Нерсесом III; во всяком случае не проявляли враждебных чувств к греческому исповеданию¹⁰¹. Преемник Нерсеса Анастасий (661–667) был близким человеком к Нерсесу, следов. был тех же убеждений, что и Нерсес. Таков же повидимому был и преемник Анастасия Израиль (667–677) и преемник Израиля Исаак III. Время было неблагоприятно для развития монофизитских взглядов. Шестой вселенский собор, осудив монофелитство и подтвердив учение халкидонского собора, показал, что нет больше места сомнениям и колебаниям относительно двух естеств в лице Иис. Христа: вопрос исчерпан и решен окончательно. С другой стороны самое учение о двух волях, ясно указанное в Свящ. Писании, опровергало теорию об одной природе или монофизитство. Армянские монофизиты, до которых вопрос о волях во Христе касался очень близко, во все время спора о волях стояли в стороне и как бы не замечали этого спора; только в грамоте собора 648 г., как-то мимоходом они отвергнули и две воли. Точно так же и теперь они пропустили мимо ушей голос отцев 6-го вселенского собора, которые решительно подтвердили учение собора халкидонского и дополнили это учение. Никакой демонстрации против VI вселенского собора в Армении произведено не было, хотя и был к тому повод¹⁰². Может быть армяне были сдержанны в своих суждениях о догматических вопросах потому, что питали еще надежду на греков; в всяком случае армяне в это время не заявляли своего монофизитства и монофелитства.

Вскоре после 6-го вселен. собора обстоятельства показали, что армяне не могут найти поддержки в Греции. Именно, армяне, пользуясь смутами в халифате (683–696), вздумали освободиться от власти арабов и отказались платить им дань. Но сильные соседи арабского халифата, a в числе их и император Юстиниан Ринотмет, тоже пожелали воспользоваться беспорядками. В 685 году, с севера двинулись хазары и страшно опустошили Армению, a в 686 году император Юстиниан двинул в Армению огромную армию, которая опустошила 25 округов и продала в рабство 8 т. семейств. Такие опустошения повторялись греками не раз. Поведение императора в отношении Армении показалось армянам тем более обидным, что он давал арабам полную свободу производить в Армении такие же опустошения. He зная, кому служить и у кого искать защиты, армяне, по крайней мере северные, платили дань одновременно трем владыкам: хагану хазарскому, императору греческому и халифу арабскому. На 16-м году Абдельмелека (701 г.) Арабы решились покончить с своеволием армян. После беспощадного истребления и разорения, полководец Махмет подчинил снова всю почти Армению. Некоторые князья однако боролись; они извещали императора о своих победах, надеясь, что он им поможет; но император не желал для них предпринимать что-либо решительное и ограничился только тем, что прислал почетные титулы. Между тем тот же Махмет снова двинулся в Армению. Устрашенные армяне, не видя ниоткуда поддержки, выслали навстречу грозному полководцу католикоса Исаака, чтобы он просил пощады и заявил покорность арабам. Католикос на пути умер; но сопровождавшие его люди вложили в мертвые его руки просьбу к полководцу, в которой между прочим было написано: «сотвори мир народу моему и будет служить тебе и платить подати. Отврати меч твой от крови и руки твои от грабежа, и будут служить тебе от всего сердца; но чтобы в отношении веры нашей мы были властны сохранить все, во что мы веровали и что исповедовали; чтобы никто из ваших нас не принуждал изменять вере нашей. – He пренебрегайте мольбами моими и сойдет на тебя благословение мое»¹⁰³. Полководец дал письменную клятву, что исполнит просьбу католикоса, и армяне «стали с тех пор служить Измаилу, как усердные рабы» (703). Арабы и после того производили жестокие расправы в Армении, но виною тому были сами армянские князья. Неспокойные армянские князья действительно составляли зло страны. Побуждаемые честолюбием, корыстолюбием и властолюбием они затевали постоянные интриги и ввергали народ в несчастия. На верность их не было возможности положиться никому, ибо они способны были платить за великие благодеяния самой низкой неблагодарностью. Так, некоторые князья выпросили себе у императора для жительства город Пуйт (Поти) с обширными пастбищами для своего скота. Но когда арабы стали звать их в Армению и дали обещание не преследовать их, то эти облагодетельствованные императором князья «похитили сокровища и ограбили церковную утварь в том городе, в котором жили, и возвратились в Армению, отложившись от греческого императора».

Преемник Исаака III Илия (Егия 703–707) решительно повернул с пути католикоса Ездры. Илия был человек честолюбивый и властолюбивый. Имел ли он какие либо прочные догматические убеждения – нельзя сказать с достоверностью, так как Илия был из такого сорта людей, которые ради удовлетворения своего честолюбия способны идти и против своих убеждений; но во всяком случае он заявил себя как гонитель приверженцев халкидонского собора. В его время агванский католикос Нерсес–Бакур, будучи последователем халкидонского собора, много заботился об укреплении в своей пастве истинного православия, которое никогда не прекращалось совсем в этой стране. По словам историков Нерсес довольно круто поступал с теми из епископов, которые не были согласны с ним в вере; но едва ли его строгость не была основательна. Неизвестно доподлинно, каковы были гонимые, но один из них представляет весьма подозрительную личность, – это некий догадливый монах Израиль, названный у историка блаженным, который имел особенный дар открывать зарытые в землю сомнительного происхождения святыни и древние кресты с частицами животворящего Креста Христова¹⁰⁴. Во всяком случае, у Нерсеса оказались враги. В это время агванским князем был некто Шеро. ...Вдова покойного князя, у которой два сына были в заложниках у императора, оспаривал право Шеро на власть. Так как католикос Нерсес был сторонником греков и старой княгини, то Шеро, чтобы избавиться зараз от княгини и от католикоса, подобрав себе партию недовольных, составили собор, на котором Нерсес и был предан анафеме, как еретик-халкидонит. После того от лица собора было написано послание к армянскому католикосу Илие: «По попущению Господа Бога», значилось в той грамоте, «ересь халкидонская наполнила вселенную и страны наши, – воображаемый нами благий пастырь Нерсес сделался волком, обдирающим словесную паству Христову. Потому мы желали довесть до сведения вашей святости, чтобы вы посетили нас, как членов своих, и исцелили раны наши». Письмо это было совершенно не в духе агванских епископов. Уже давно, со времени католикоса Авраама, агванский католикос считался старше армянского и поставлялся агванскими епископами. На сколько самостоятельна была кафедра агванского католикоса еще недавно, видно из того, что, когда гунны, ознакомившись чрез одного агванского епископа с христианством, просили у армянского католикоса этого епископа себе, то католикос исаак писал: «мы желаем и склонны к тому, чтобы он (т. е. просимый епископ) был присно с вами, но власть и право на то имеет сопрестольник наш Илиазар, святитель агванский»¹⁰⁵. Если теперь агванский собор, вопреки традициям, снова обращается к армянскому католикосу и просит его вмешательства, то это ясно показывает, что собор тот был составлен из ничтожного числа тех недовольных, для которых личные интересы минуты стояли выше каких-то традиций.

Армянский католикос очень ловко, хотя и весьма нечестно, воспользовался жалобой. Он тотчас же послал донос Абдельмелику: «От Вседержителя Бога досталось подчиненной стране нашей служить вам и вместе с агванами исповедовать одну веру божественности Христовой. Теперешний католикос агванский, сидящий в Партаве, условившись с императором греческим, поминает его в молитвах и принуждает страны наши соединиться с ним в вере. Да будет это вам известно и не пренебрегайте этим, потому что у него есть соумышленники, женщина знатная; прикажите наказать их великою властию вашей по достойным прегрешениям их против Бога»¹⁰⁶.

Этот клеветнически донос возымел желанное действие. Халиф писал католикосу Илие: «Из милости к тебе я отправил верного слугу моего с многочисленным войском. Мы приказали произвести по вашим законам исправление в агванцах, возмутившихся против владычества нашего. Раб наш приведет в исполнение приговор наш в твоем присутствии в Партаве»¹⁰⁷. Илия прибыл в Партав, «сел в великой церкви и приказал привести пред себя Нерсеса». Само собой разумеется, что Нерсес остался «безответен» и согласно заранее данному халифом приговору был связан нога-об-ногу с бывшей агванской княгиней и отправлен в ссылку. Но Нерсес не выдержал незаслуженного жестокого наказания и чрез 8 дней скончался, завещав в свидетельство своей невинности похоронить себя в своих оковах. историк не скрыл истинной подкладки этого возмутительного насилия. Он говорит: Нерсес «проклял Шеро, который был причиной гибели его и Спарамы за спор, возникший между ним и Спарамой за власть»¹⁰⁸.

Между тем жалобщики, по требованию католикоса, принуждены были написать «грамоту о согласии и твердом союзе армян с агванцами», в которой между прочим было сказано: «Между нами явилась злобная горечь секты Нестория и Максима посредством нечестивого Нерсеса. Все обманом были приведены в заблуждение и храм святости нашей обратился в скверну. – Но мы возблагодарили Спасителя нашего Бога, который, сжалившись над народом нашим, послал к нам тебя, превосходного владыку Илию и милостию Божиею католикоса армянского, мужа святого и справедливого. – Вы пришли в страну нашу и сладостным учением вашим прекратили зло в нас и, вспомнив предания предков наших, возобновили патриарший престол наш посредством мужа, воспитанного в святости. – Теперь мы все проклинаем всех еретиков – и жалкого нашего Нерсеса, – с этих пор никто из нас да не дерзнет выйти из преданий отцов наших». Самое важное однако заключалось в конце: «Мы поставили также правила для рукоположения католикосов агванских, потому что в короткое время католикосы наши лишили сана епископов наших, так что теперь по неопытности и незнанию страна наша подпала расколам; потому пред Богом и вашею отеческою милостию мы поставили, чтобы рукоположение в патриархи агванские производимо было престолом св. Григория с согласия нашего, как это было и со времен св. Григория. – Кого вы изберете, тот угоден Богу и нам. Никто да не дерзнет выйти из этого условия и поступить другим образом; если кто воспротивится этому, то рукоположение подобного да не почтется законным¹⁰⁹». В числе давших такое условие значится новый католикос, три епископа – жалобщика, четыре настоятеля монастырей, три какие-то монаха, двенадцать светских знатных лиц, в числе коих непонятным образом значатся сыновья сосланной княгини, 12 лет находившиеся в заложниках в Греции и возвращенные греками не раньше 711 года; между тем грамота датирована 85-м годом геждры (т. е. 707–8) или 148-м годом армян (считая от 561 г.).

Опираясь на грозный арабский конвой, католикос мог добиться согласия и тех, которые не были расположены делать уступки его требованиям; а чтобы достигнутое оставалось прочным, имена князей, давших подписку подчиняться армянскому католикосу, отвергать халкидонский собор и не признавать законным католикоса или поставленного не армянским католикосом, или исповедующего халкидонское учение, предусмотрительно «были записаны в архиве Абдельмелика, Амир-Альмумина, для того, что если кто-нибудь из них будет исповедовать две природы, таковой да будет истреблен мечем и пленом – Так водворился мир во всех церквах Агвании», заключает историк; другими словами – так уничтожена в Агвании православная вселенская вера вследствие изменнических действий некоторых агван и бесчестности католикоса Илии. Чрез подписку некоторых лиц, для которых чужды были интересы и веры и церкви, вся Агвания была связана обязательством следовать противохалкидонской вере, признавать своим католикосом только противника халкидонского собора и подчиняться власти армянского католикоса.

Поставлевный Илией на место Нерсеса Симеон был невежественный фанатик противохалкидонец. Он приказал бросить в реку Терту в сундуках все книги Нерсеса, «полные (будто-бы) ересей». Этот достойный ставленник армянского католикоса постарался еще больше стеснить свободу агванской паствы и обеспечить успех влиянию монофизитского руководителя. Дело католикоса Нерсеса показало, какую власть и влияние на церковные дела приобрели в Агвании светские люди. В ограждение на будущее время власти епископов и католикоса от вмешательства в церковные дела светских лиц новый католикос агванский Симеон «заповедал» «не допускать и не дозволять недостойным и военным людям иметь власть над церковью: – церковь Божия свободна и не подчинена никому, кроме епископа и тех, из достойных и истинных священников, кому они поручаются, а не недостойным лицам. – Итак я, Симеон, милостию Божиею католикос агванский – приказал, чтобы священники управляли делами церкви, миряне же и воины не имели права над церковью и не брали насильно приношений»¹¹⁰. Преемник Симеона (управлявшего 1 ½ года) Михаил, такой же фанатик, вак и тот, трудился над искоренением в Агвании православия. Опираясь на армянского католикоса, a чрез него и на халифа, он уже не боялся никого. Агванский князь Варазо задумал жениться на своей троюродной сестре. Католикос запретил такой брак. Варазо попросил разрешения у иверийского католикоса Талилы. «Злочестивый муж сей», т. е. Талила, говорит агванский историк, «повелел так: если вы пребудете в моем исповедании, то будьте благословенны; если же принадлежите вероисповеданию агванскому, вы сами знаете». Брак состоялся. «Разгневанный Михаил», «собрав к себе членов своей церкви», проклял князя, а католикосу Талиле писал: «Как ты смел разрешить утвержденное учениками апостолов, которые определили, чтобы никто не осмелился жениться на родственнице. – Итак, мы, собравшиеся во имя православия, предали тебя анафеме со всеми еретиками» и пр.¹¹¹

В такие крепкие руки попала недавно православная Агвания.

Краткая характеристика Иоанна. Собор в Маназкерте. Еретичество этого coбоpa. Почему армяне предполагают существование другого маназкертского собора

После Илии католикосом армянским сделался Иоанн Отцнийский, неизвестно почему прозванный Философом (717–729). Армянские историки хвалят его ученость и строго аскетическую жизнь. Хотя он одевался в богатые и пышные одежды и пересыпал свою бороду золотым порошком, однако под этими блестящими одеждами, на голом теле, как уверяют, он постоянно носил самую грубую власяницу. Разсказывают, что халиф, слыша о его франтовстве, призвал его к себе и насмешливо спросил: «Отчего ты так великолепно одеваешься, когда твой Христос и ученики Его приказали носить бедное нищенское платье». Католикос ответил: «Не смотря на то, что наш Христос скрывал Свою славу (под оболочкою) тела, однако чудеса, Им совершенные, внушали страх видевшим Его. Такой же страх внушали зрителям чудеса, совершенные Его учениками. Но так как в нас ослабела (сила) творить знамения, то для поддержания страха Божия в неопытных людях мы прибегаем к одеждам, внушающим удивление точно так жe, как вы, цари, чтобы показаться людям страшными, облекаетесь в пурпур и златотканную одежду. Но если желаешь видеть мое платье, то можешь смотреть на него наедине». Когда, по приказанию халифа, присутствовавшие удалились, Иоанн распахнул свою богатую одежду и показал грубую власяницу. – He смотря на то, что об этом случае не преминули упомянуть все армянские историки, случай этот выставляет Иоанна не совсем в выгодном свете. Ответ католикоса не изобличает особого ума, не смотря на очевидную подготовленность: выставленные резоны весьма слабы, искуственны и неубедительны. они показывают, что основанием франтовству было совсем не философское соображение, а просто человеческая слабость. Щегольство и роскошь давно уже составляли зло в армянском духовенстве, именно в среде высших иерархических лиц. Еще Фавст Византийский отметил этот порок армянских епископов. Порок этот усилился после того, как не стало сдерживающей власти царей, когда армянские католикосы унаследовали их авторитет. Не даром же около времен Иоанна в армянском народе возросло и усилилось противоиерархическое движение. Народ высказывал решительное недовольство на беспорядочную жизнь многих из духовенства. В это же время в Армении распространились секты павликиан и «фанатиков». Слабость, которую такими ничтожными софизмами хотел защитить Иоанн, была тем более преступна, что паства Иоанна была разорена предыдущими войнами и смутами, поборами со стороны своих князей и данью арабам.

Любя роскошь саму по себе, католикос Иоанн естественно желал быть дальше от света вселенской церкви и ее контролирующего мнения для того, чтобы царить среди армян вполне спокойно. Но было нечто такое, что заставляло не просто желать, а даже и стремиться к удалению от вселенской церкви, – это, во 1-х, рассчет снискать таким путем расположение арабов, а во 2-х, ненависть к вселенской церкви. Арабы, подобно персам, желали, чтобы между армянами и греками была вражда и разделение¹¹²; поэтому рассчет католикоса на особенную милость халифа в случае разобщения армян с греками был весьма основателен. Что же касается ненависти Иоанна к вселенской церкви, то она имела корень в еретичестве этого католикоса; он был самым ярым противником халкидонского собора, фанатиком, мыслившим совершенно по-еретически. По этим-то причинам католикос философ поставил себе целью окончательно уничтожить в Армении следы халкидонского учения о двух естествах и греческие обряды, державшиеся здесь со времени католикоса Ездры, и утвердить монофизитство. Ов созвал (726) в Маназкерте собор из армянских епископов, на который пригласил 6 сирийских епископов-иаковитов.

На этом соборе решительно был отвергнут халкидонский собор и анафематствованы были все еретики и те, «кто принимает тленность Христа»; следовательно принято было чистое монофизитство аффартодокетского толка. Чтобы оттенить и символизировать нетленность человеческой природы Христа, постановлено было снова запретить обычай совершения таинства евхаристии на квасном хлебе и с примесью к вину воды, запретить разрешение рыбы, вина и елея в дни великого поста, празднование Рождества Христова 25-го декабря отдельно от Богоявления. «Все это отбросили как старые дрожжи», говорит историк Ст. Асохик, «и постановили исповедывать единое естество воплотившегося Слова Божия, совершать таинство без воды и квасного хлеба и свято соблюдать постные дни», т. е. в свят. четыредесятницу во все дни соблюдать одинаково строгий пост, как бы в знак единой и нетленной природы Христа, и наконец праздник Рождества и Богоявления праздновать в один день, 6-го января. Иоанн осудил также на своем соборе и павликиан с «фанатиками»¹¹³. Свою ненависть к грекам и их исповеданию он простер до того, что изгнал из Армении всех греков, «которые бежали до того поспешно, что не могли захватить своих богатств и закопали их в землю, заметивши расположение местности». За свою ревность по вере католикос Иоанн стяжал признательность потомства; после смерти он был причислен армянами к лику святых армянской церкви. Последнее обстоятельство должно больше всего компрометировать армянскую церковь, поэтому армянские историки, начиная с Киракоса, XIII в., стараются выгородить Иоанна Отцнийсвого из участия в еретическом соборе. Они говорят, что на этом соборе одинаково были преданы анафеме как тленники, так и нетленники, или последователи Юлиана Галикарнассого. Ho, во 1-х, никто из более древних историков не говорит, что тогда же были анафематствованы Юлианиты, а во 2-х, настойчивое проведение аффартодокетской тенденции в церковные обряды прямо противоречит уверению, что юлианиты, или нетленники были тогда анафематствованы. Другие историки стараются доказать, что маназкертский собор, утвердивший аффартодокетство, был не при Иоанне IV Философе, а во времена Нерсеса III, когда этот последний удалился от дел вследствие неприятностей с правителем Феодором Рштуни; что составлен был этот собор одним монахом Иоанном (Чамчиан)¹¹⁴. – Что во времена Нерсеса III какой-то Иоанн составил монофизитский собор в Маназкерте, это не имеет никакой достоверности и никем не сообщается. Единственное основание не приписывать Иоанну IV маназкертского собора заключается в том, что Иоанн Католикос, историк, не упоминает об этом соборе. Но во 1-х, Иоанн историк умышленно, вероятно, опустил этот факт, видя всю неблаговидность его, а во 2-х, куда девать свидетельство армянских историков¹¹⁵, которые приписывают этот собор Иоанну IV Философу? Куда девать свидетельства, что Иоанн изгнал греков из Армении?

Мусульманское правительство заплатило Иоанну и его пастве за столь решительное отчуждение от греков. Так, до маназкертского собора, в 720–724 годах, когда царствовал халиф Езид II, армянская церковь терпела большие притеснения. «Одержимый неистовством беса», говорит историк, «он дал приказание истребить и уничтожить живописные образа истинного вочеловечения Господа нашего и Спасителя и Его учеников. Он разрушал изображения креста Господня, водруженные во многих местах во имя поклонения Единосущной Троице»¹¹⁶. Ho преемник Езида Гешм (724–743) уже не угнетал армянский народ.

Католикос Иоанн оставил после себя несколько сочинений: а) о воплощении, б) против армянских павликиан, в) компиляцию толкований иа литургию и на различные церковные обряды, г) синодальное слово, имеющее предметом богослужение армянской церкви, д) свод постановлений первых вселенских соборов с историею этих соборов, е) слова о покаянии. – Догматическая суть произведений Иоанна ясно выражается в его анафематствах: «Кто говорит, что Христос был человеком по природе, и творением и тленным по плоти, и подверженным страданию и смертным по природе человеческой, анафема да будет».

«Кто не исповедует Христа единым бессмертным естеством, анафема да будет».

«Лев исповедовал в Христе два естества и одно лице, не зная того, что естество без личности есть ничто».

«Анафема халкидонскому собору и посланию Льва за то, что они учили, что во Христе два естества, воли и действия, равно как и два лица»¹¹⁷.

XVI. Армянская церковь в период от Иоанна Отцнийского до восстановления Армянского царства

Неисполнившиеся ожидания Иоанна. Ухудшение положения армянской церкви. Кратковременное улучшение отношений халифата к армянам в начале IX п. и причины этого. Неблагоразумие армян. Meсть арабов. Жестокости Буги. Характерная особенность в жизни армянской церкви за это время. Иконоборчество в Армении. Положение вопроса об иконах в конце второго периода истории армянской церкви. Вступление Захарии на патриаршество

Рассчеты католикоса Иоанна снискать Армении милость арабов путем полного церковного отчуждения армян от греков оправдались далеко не совсем. Философ Иоанн не принял в рассчет, что не от одних арабов зависят добрые отношения их к армянам, но и от самих армян. При последнем Омайаде Мерване в арабском халифате происходили кровопролитные междуусобные войны. Пользуясь этими смутами, армян. князья задумали восстание. Затея князей однако кончилась неудачей. С воцарением династии аббасидов (750) положение армян особенно ухудшилось. Первый аббасид Абдалла послал своего брата обозревать все места своего царства. Тот «прежде всего прибыл в Армению», говорит историк, «замучил всех насилием и притеснениями и довел их до нищеты, требуя подати даже с мертвых. Страшным образом он мучил вдов и сирот; подвергал разным истязаниям, постыдному бичеванию и ударам священников в служителей алтаря, выпытывая у них имена умерших и их семейства. Ов терзал также и жителей страны, требуя страшных налогов, так что приходилось с души много зуз серебра, и приказывал всем носить на шеях свинцовую печать. – С тех пор войска армянские перестали получать ежегодное жалованье от двора, а комплект войск оставался тот же. Князья должны были на свои средства снаряжать полки и содержать их во все время бесполезных трудов»¹¹⁸. Нашествие греческих войск на Карин возбудило было надежды армян. Но войска, забравши богатую добычу, удалились. Армяне массами последовали за ними, оставив родные места. «Во время наместничества Езида и властительства второго Абдаллы ярмо налогов настолько сильно тяготело над Арменией», что «серебро иссякло» в этой стране. Отдав последнее свое имущество, жители не находили средства для своего выкупа и для освобождения своей жизни от пыток, виселиц и горьких истязаний. Тогда снова «многие из князей бежали в землю греческую под покровительство императора Константина», между тем как другие убегали в пещеры и ущелия и скрывались там. Массы разбойников наполнили страну и требовали себе дани, пытками принуждая забитый народ отдавать последнее¹¹⁹.

В это время на кафедре католикосов после Давида (629–741), известного только тем, что он перенес кафедру из Довина в Арамунк, сидели: Тиридат I (741–764), Тиридат II (764–767), Сион (767–775), Исайя (775–788). Католикос Тиридат I умолял арабского наместника облегчить положение армян, но просьбы не помогали.

Преемники Езида не были лучше. «Господь ожесточил сердца их», говорит историк, «в отмщение за проступки наши – голод, убийства и землетрясения не прерывались. К этому они еще присоединяли: поношение святителей, насмешки над епископами, бичевания священников, терзания князей и вельмож и притеснения, которых не могли сносить военачальники страны. – И простой народ терзали разного рода мучениями: одних секли ремнями и требовали тяжкой подати; других мучили пытками и виселицами; некоторых обнажали и бросали в озеро во время сильных морозов»¹²⁰. Поднятое снова восстание было опять усмирено и только еще больше ухудшило положение. Особенно ухудшилось положение духовенства, которое обвиняли в подстрекательстве к бунту. Вследствие тяжких угнетений некоторые армяне принимали магометанство, а другие опять-таки бежали из отечества. В правление католикоса Исайи одновременно перешло «в греческую страну» до 12 т. семейств. По смерти Исайи было описано все имущество патриаршей кафедры и церковная утварь, причем взято то, что особенно понравилось арабам.

Непомерная жадность поработителей причиняла церкви зло и с другой стороны. – патриарший престол стал продаваться и покупаться за деньги. Католикос Стефан I (788–790) занял кафедру после Исайи, «затратив большие средства». При таких условиях престол католикоса доставался не тому, кто достоин его, но тому, кто больше за него платил. Охотников купить его конечно было немало, но купивший не был гарантирован, что после сделки не явится другой покупщик, который предложит бо́льшую цену. Жадные мусульманские правители не разбирали средств, чтобы увеличить свои доходы. Этим вероятно и объясняется, что после Исайи в течение 7 лет сменилось пять католикосов, именно: Стефан I (788–790), Иов, управляющий 6 месяцев, Соломон Старец, тоже управляющий меньше года, Георгий (Кеворк) I (792–795), Иосиф II Скорпион (795–806). Во времена Иосифа халиф Гарун-Альрашид принял строгие меры против жадности армянских остиканов (арабских наместников). Преемник Иосифа II Давид II управлял 27 лет (806–833). Во время правления Давида и почти во все время правления преемника его Иоанна V (833–854) арабские правители не притесняли армян, так как после смерти справедливого Гарун-Альрашида в халифате происходили смуты. Была и другая причина. По мере того, как силы халифата, подтачиваемые междуусобиями, быстро слабели, силы греков увеличивались и они угрожали возвратить себе отнятые некогда у них арабами провинции. Император Константин Копроним отнял у арабов, хотя и не удержал, город Карин, Михаил II успешно сражался с ними в Малой Азии, импер. Феофил отнял у них Трапезунт и несколько городов в так называемой Четвертой Армении и Сирии. По словам Асохика¹²¹, император вмешался даже во внутреннее управление армян: «он пожаловал в консульское достоинство Ашота, сына Шапуха, назвал его великим консулом и патриком и оставил в сперском округе, сам же, собрав дань с Феодосиопольцев, возвратился домой». Во все время царствования Феофила отношения халифата к Армении были весьма дружественны. В 835 году халиф Мотазем поручил управление Арменией армянину Баграту Багратиду. В правление Баграта все армянские князья пользовались почти полной независимостью, каждый в своем княжестве, признавая господство мусульман только на словах и мало обращая внимания на представителя халифов. Само собой разумеется, что и церковь армянская в это время наслаждалась миром.

Но армянским князьям показалось мало такой свободы, которой они пользовались. Когда, в 848 г., был прислан в Армению эмир Абусет, армяне, соединившись под знаменем васпураканских князей Арцруниев, восстали против арабов и разбили войска Абусета. Халиф Джафар Мотевеккель решил восстановить свой авторитет в Армении. Он послал на место Абусета сына его Юсуфа, который захватил князя Багарата и отправил в Багдад, где он принял магометанство. Юсуф жестоко мстил армянам, пока не был сам убит в 852 г. Но разгневанный халиф послал в Армению еще бо́льшее войско и с ним жестокого полководца Бугу. Буге повелено было захватить главных князей, уничтожить армянское войско и принудить знатнейших из армян принять магометанство. Жестокость, которую проявил этот полководец, исполняя поручение халифа, была ужасна. Отказ от христианства и принятие магометанства не избавляли захваченного с оружием от неумолимого мщения. Кто был силен и красив, тот, приняв магометанство, мог оставаться спокойным, людей же слабых и некрасивых не спасало и принятие магометанства; таких или убивали, или выпускали на свободу, но предварительно выколов глаза. Убийства, пытки, притеснения, насильственное обращение в мусульманство продолжалось несколько лет. Католикос Иоанн в последние годы своей жизни скитался по стране, спасаясь от насилия арабов, пока не умер в 854 г.

Тяжелое положение армянской церкви и народа после католикоса Иоанна Отцнийского до половины IX в., заставляя армян массами выселяться из Армении в пределы Византийской империи, не пробуждало однако в армянских иерархах мысли о новом церковном примирении с греками, как это было прежде. Официальная армянская церковь хранила упорное молчание после того, как столь резво заявила свой крайне-монофизитский образ мыслей на соборе в Маназкерте. В последние годы Иоанна Отцнийского констант. патриарх Герман (713–730) писал к армянскому духовенству послание, которое было доставлено преемнику Иоанна Отцнийского Давиду¹²². По распоряжению Давида был написан ответ полемического характера. Ответ писал некто Стефан Сюнийский, признанный армянской церковью святым, но в действительности крайний монофизит¹²³. Этим единственным ответом чрез третье лицо и ограничивались все письменные сношения армянской церкви с греческой за двухвековый период после Нерсеса III. Споры о почитании икон, волновавшие православную церковь с 724 г.; и наконец сам седьмой вселенский собор прошли как бы совершенно незамеченными армянской церковью, хотя в действительности имели отражение в жизни.

Если верить армянским историкам, то вопрос о почитании икон был поднят в Армении еще в VI в. и ко времени VII вселенского собора был уже решен. Поводом к возбуждению этого вопроса послужило следующее обстоятельство. Католикос Моисей II, объявив греков еретиками, запретил принимать от них книги, иконы и мощи. Это запрещение некоторые истолковали в том смысле, что непозволительны сами иконы, независимо от своего происхождения, так как они и в частности иконы Спасителя, как изображения материальной человеческой природы Его, соответствуют более духу несторианства, чем православия в армянском смысле. Какие-то три монаха пришли в сюнийскую область и начали учить: «стирайте иконы, изображаемые в церквах; не приобщайтесь с мирскими священниками». В области произошли смуты и слух дошел до катол. Моисея. По распоряжению католикоса было написано письмо, «чтобы никто не осмеливался портить образа в церкви». По смерти Моисея, при католик. Аврааме, эти три монаха были схвачены в Агвании и представлены на суд в Армению. В конце VII в. вопрос о почитании икон снова был поднят в Армении. На этот раз борьба против икон возникла настолько же под влиянием монофизитских идей, насколько и под влиянием арабов. Арабы, как магометане, сами не допускали живописных изображений, особенно религиозного характера; иконы христиан они считали идолами, а поклонение им идолопоклонством, которое по смыслу корана они должны были без милосердия истреблять. Живя в мирном соседстве с армянами, арабы и им привили свой взгляд на иконы и иконопочитание. При содействии других антицерковных влияний иконоборчество в указанное время стало быстро возрастать. Моисей Каганкатваци говорит: «в то время, когда в Агвании был святителем Ухтанес и после него Илиазар¹²⁴ и происходили смуты и ереси в разных местах, пришла к ним молва, что многие не принимают икон, некоторые не совершают крещения, не святят соли, на свадьбах не полагают венца по той причине, что прекратились на земле священства». Молва эта оказала свое действие, – по примеру других «многих» и в Агвания, в которой всегда дотоле держался дух православия, началось иконоборческое движение. Вопрос об иконах сделался спорным настолько, что высшие здешние иерархи не знали, как его решить; даже уважаемый в то время епископ Мец-Когманца Давид был в колебании и обращался за разрешением своего сомнения к ученому Иоанну Майрагомсвкму, который сообщил ему вышеупомянутую историческую справку иконоборчества в Армении¹²⁵. Произведенное Езидом II гонение на иконы открыло глаза христианам, показав, что иконоборцы действуют не в интересах чистого христианства, а в интересах корана. По естественной силе противодействия армяне обратились к иконопочитанию, смотря на него, как на завет предков, преследуемый иноверцами.

Прекращение споров о почитании икон однако не доказывало, что армяне окончательно стали на правильный путь в этом вопросе. Отношение армян к иконам было особенное. Нигде в известных армянских источниках не упоминается собственно о поклонении пред иконами. Везде, где говорится о молитвенном преклонении и целовании, упоминаются одни только кресты и мощи. Исключение, быть может, составляли две иконы: икона Божией Матери, принесенная в Армению апост. Варфоломеем¹²⁶, и чудотворная икона Спасителя¹²⁷, приведенная Ашотом – патрицием с запада и поставленные в Дарьюнке¹²⁸. Подозрительное отношение армян к иконам в эпоху VII вселенского собора выразилось уже в том, что хотя они и не высказывались против иконопочитания, однако не сделали и противоположного заявления на каком-либо своем соборе.

Можно отметить только одно, – в эпоху усиленных иконоборческих движений в Византийской империи участились в Армении случаи открытия древних чудотворных крестов и мощей. Но это и есть косвенное осуждение иконопочитания. Грубая мысль армянских христиан, не могшая постигнуть святости живописных изображений, требовала святости самого вещества, – требовала, чтобы кресты были с частичкой подлинного Креста Христова или по крайней мере имели какую-либо историческую ценность, а вместо ликов святых были самые их мощи.

Подозрительно относясь к иконам, армяне в отношении достоинства мощей не были особенно требовательны. В этот период появились в Армении мощи весьма сомнительного происхождения. В разных местах Армении появились мощи св. Григория, Рипсимии, Гайании, и сами армяне путались в объяснениях относительно происхождения этих мощей¹²⁹. Явилось много и других мощей известных и неизвестных святых. Моисей Каганкатваци говорит, что Григорис, епископ агванский, «взял с собою частичку из крови великого первосвященника и мученика Захарии, отца Иоанна и мощи св. Панталеона, который исповедывал истинную веру Христа и увенчался в Никомедии. Он увез святые мощи мучеников в великий город Агванского владычества Цри, построил маленькую церковь и положил в ней с большой осторожностью частичку крови Захарии и мощей св. Панталеона. – Взяв с собою другую половину мощей св. Захария и блаженного Панталеона, он отправился в страну Масктов», где и потерпел мученическую смерть¹³⁰.

Во времена благочестивого Вачагана иерей Иаков, вельможа Хочкорик, еще два священника и двое юношей разрыли чудесно указанное им место в церкви в г. Цри и нашли надпись: «Я, Григорис, привез этих святых – Захарию, отца Иоанна, и блаженного Панталеона, который свидетельствовал в городе Никамидии и я сам скончался здесь»; затем были открыты и самые мощи, кроме мощей самого Григориса¹³¹, нашли «две стклянки вместе с мощами, из которых в одной была кровь св. Захарии, а в другой из мощей св. Панталеона»¹³² Во времена агв. кат. Аббаса некто Вехик видел в видении человека, на котором изображено было знамение креста; человек этот говорил Вехику: «Я Погосик, приди, преклонись пред крестом, но не приближайся к нему». Спустя два года тому же Вехику явился во сне инок, который говорил: «мы мощи, скрытые в области Арцеха, в роде Мханц, на полях Калсета. Первомученик Тер-Стефан и мученик Теодорос, св. Варос, Мамас, Мар, Саркис, мученик Георгий, Козьма, Дамиан и часть мощей св. сорока мучеников». Явился ему также и другой инок и сказал: «Я Басира, раб Божий, страдавший на кресте; я просил у Спасителя, чтоб не пропали мощи мои и желающие да получат часть св. креста моего; там находится часть этого креста и часть Богоприемлемого знамения». Целых семь лет Вехик, по его словам, «просил всемилостивого Бога объяснить ему подлинный смысл видения». Видение повторялось и торопило Вехика, чтобы он извлек мощи, говоря, «что мы все еще в заключении». Наконец мощи были освобождены «из заключения» и собраны «в превосходные сосуды»¹³³.

Преемником Иоанна V был Захария (854–876). Он был дотоле человеком светским; за святость жизни он, по желанию князя Сембата, был избрав в преемники Иоанну и в один день прошел все степени священства. Время правления католикоса Захарии составляет новую грань в истории армянской церкви. При нем Армении была дана автономия: в 859 году Ашот Багратид получил от халифа титул князя князей. Хотя вассальная зависимость Армении от арабов продолжалась, однако условия жизни армянского народа и церкви стали иные, особенно потому, что ход истории снова привел армян в ближайшее соприкосновение с греками.

Иерархическое устройство. Взаимные отношения пастырей и паствы. Церкви и их устройство. Странные церковные обычаи

В течение второго периода истории армянской церкви получила полное свое устройство армянская иерархия. В подражание иерархии небесной она состояла из девяти чинов:

1) Патриарх, имеющий право посвящать епископов во всех частях света и созывать общие соборы. Отличительные одежды патриархов: нафор круглый и поверх емифор, сложенный в-пятеро¹³⁴.

2) Архиепископы, или начальники епископов, именуемые католикосами, имеющие право посвящать митрополитов, освящать миро. По смерти патриарха три архиепископа с духовенством посвящают нового. Одежда их – филон (мантия), нисходящая до пят, усеянная крестами, поверх – емифор, сложенный в-четверо.

3) Митрополиты, назначенные в качестве наблюдателей на больших и главных кафедрах. Они имеют право посвящать епископов, благословлять елей, который хранится прозапас в церкви для оглашенных и больных и который они смешивают, если желают, с елеем апостольским или с св. миром. В случае надобности, или если нет патриарха, или по другой какой очень важной причине митрополиты могут, по приказанию великих кафедр и с присутствием духовенства, посвящать архиепископа. Одежда – нафор с крестами по числу подведомственных епископов и емифор сложенный в-трое.

4) Епископы или наблюдатели, управляющие провинциями. Их обязанность посвящать священников и диаконов, освящать церкви, помазывать престол, равно как и крещальные купели. Они получают миро от высшей кафедры, именно кафедры митрополита, который получает его от архиепископа, «ибо благодать небесная», замечает митрополит Стефан сюнийский, «нисходит постепенно сверху до самых низших степеней, которые представляет общество». Одежда епископов – нафор обыкновенный и без крестов, а емифор простой.

5) Священники, носящие шурчар¹³⁵, а также и епитрахиль на обоих плечах. Они могут восходить к престолу с баджконом (?), имеют право совершать литургию и причащать достойных, крестить, освящать крест и все то, что в употреблении у христиан, принимать исповедь умирающих, отпускать грехи, вязать и решить свою паству; могут переносить миро, но только то, которое освящается митрополитами и епископами (елей несовершенный); ибо одни только епископы имеют право переносить миро (настоящее) или елей апостольский; вследствие этого однажды в год они обходят свою паству и дают помазание тем, которые были помазаны священниками. Священники могут также ставить чтецов и певцов и давать название кающихся и диаконисс.

6) Служители иди диаконы, одевающиеся в длинную тунику без другого отличия, они носят орарь только на левом плече и совершают службу с непокрытой головой в алтаре, у святого престола, при священниках. Обязанность их читать Евангелие, проповедовать, кадить, прислуживать во время совершения св. таинства, носить чашу и дискос. Для женских монастырей полагаются женщины диакониссы; обязанность которых проповедовать, читать Евангелие, не в алтаре и не перед народом, а в каком-нибудь углу, в стороне. Однако они не могут присутствовать при совершении таинства, как диаконы мужеского пола. Они носят одежду монахов, отличия их: мантия, крест на лбу, небольшой орарь под правой рукой, прикрепленный к одежде или к поясу.

7) Иподиаконы (полу-диаконы), носящие диаконскую одежду, только орарь на левом предплечии. Ходят без пояса. Их обязанность читать в церкви послания апостолов, прислуживать в храме, носить свечи, жезл с крестом, охранять церковные двери.

8) Чтецы книг, одевающиеся как предыдущие и имеющие, кроме того, ахабохон, но без ораря. Вне церкви они носят только льняную одежду без другого отличия. Они обязаны читать книги пророков и учителей.

9) Псаломщики или певцы, одевающиеся как предыдущие; они должны петь псалмы и песнопения, исполнять в церкви, следуя ритму, все, что относится к музыкальному искусству, аллилуйи, меседы (антифоны на литургии, относящиеся к дневному празднику) и т. под.

Все эти девять чинов, по взгляду армян, решительно необходимы в церкви, и «если бы какого либо члена не доставало, то тело, глава которого Христос, было бы изуродовано и не было бы угодно Главе». «Рассуди и смотри, мой брат», прибавляет историк, «какое бы это было зло». Все они вместе могут избрать патриарха¹³⁶.

Низшие духовные чины обязаны были повиновением чинам высших и должны были делать известные приношения на их содержание. Сами они в свою очередь получали содержание от паствы в виде обязательных взносов, добровольной жертвы, платы за требы и штрафов за проступки. Эти материальные отношения паствы к пастырям и низших членов клира к высшим определялись соборными канонами. Любопытны в этом отношении постановления агванского собора, относимые ко временам царя агванского Вачагана Благочестивого, т. е. к концу V века, но несомненно относящиеся ко второму периоду истории армянской церкви¹³⁷.

1) Иереи сельские дважды в год должны поклониться епископу и учиться от него духовному порядку по книгам, и по обыкновению в продолжение года отнести к нему подарок (прав. 1).

2) Когда рукополагают священника или диакона, то 4 драхмы священнику, 2 – диакону (пр. 2).

3) Человек свободный или царской крови должен дать на долю души, своей рукой, или коня с седлом и уздой, иди что только может. Если он не даст при жизни, то семейство его должно дать после его смерти (прав. 3, по другим 2-е).

4) Плоды от народа иерею следующим образом: ежегодно 4 меры пшеницы; 6 мер ячменю и 16 горшков сладкого. Бедствующий пусть даст половину хлеба и сколько может вина. Но у кого нет пашни или виноградника, с того не брать; кто даст более чем это, тот делает добро душе своей. Так говорит Павел: «кто сеет щедро, пожнет щедро». У кого есть овцы – одну овцу, три пучка шерсти и один сыр.

5) Каждый вольный, или поселянин, или кто другой из мирян в продолжение года должен дать отслужить одну обедню, т. е. совершить память умершего, как он может, чтобы не лишить умершего в части (sic) от своих трудов; и дать во имя усопшего в церковь или лошадь, если у него были лошади, или быка, если у него был скот (прав. 5, по другим 4).

6) Иерей, хранящий большое село, не должен управлять другим селом. Если две деревни находятся близко, пусть будут иметь одного священника. Пусть иерей владеет такой паствой, которой он может руководить (прав. 9, по другим вторая половина 7-го).

7) Кто в среду или пятницу пред великим постом съест мясо, пусть постится одну неделю. И если кто-нибудь донесет священнику, что наказанный не исполняет предписания, то сельский староста должен у этого взять быка и дать священнику (прав. 14, по другим 12).

8) Епископы и иереи жаловались царю на вольных людей за то, что они в селе две или три церкви обращают в монастыри. Так было угодно царю приказать епископам и дворянам оставить устроенные церкви, a выгоды и доходы церкви передать в церковь главную (прав. 17, по другим 15).

9) Кто из вольных людей получает десятину, пусть половину отдаст в настоящую церковь, а другую половину в свою церковь (прав. 18, по другим 16),

10) По воскресеньям господин и слуга пусть ходят в церковь главную и в церкви совершают панихиды. Чужестранцы за упокой души должны платить в церковь (прав. 19, по другим 17).

11) Если дворянин в своей церкви хочет поставить престол, или хранить мощи, или принесть жертву, то должен совершить это с позволения епископа, насколько его состояние позволяет ему. Кто это совершает с разрешения, тот да будет благословен, а кто не так творит, пусть удалится из церкви, и после по возможности даст пеню епископу, и смотря по тому, сколько даст он пени, по канонам, пусть будет дано ему благословение (прав. 21, по другим 19)¹³⁸.

Относительно церквей следует заметить, что в этот период вместо разрушившихся или сгоревших деревянных церквей воздвигались церкви каменные, высокие, с куполом, иногда с несколькими куполами и с крестом на верху. Упоминаются церкви в два этажа¹³⁹. Внутри церкви алтарная часть обычно возвышалась над прочими частями церкви. Алтарь отделялся завесой¹⁴⁰.

Живописные изображения Спасителя, Божией Матери и святых хотя и употреблялись в армянских церквах, но повидимому имели значение более украшений, чем икон в собственном смысле, и даже не во всех церквах они были. Наравне с изображениями святых помещались изображения птиц, зверей и пресмыкающихся¹⁴¹. Поклонение, как сказано выше, совершалось пред крестом. Кресты ставились и пред входом в церковь и в самой церкви на амвоне¹⁴². Кресты раскрашивались красками, украшались разными рисунками, металлическими украшениями и драгоценными камнями. Об агванском епископе Израиле (конца VII в.) говорится, что он в стране гуннов срубил священные деревья, «приказал принести их в город Варачн и, призвав к себе искусных плотников города, приказал им сделать прекрасный кругловатый крест, украсил его разными рисунками и приклеил к нему изображения животных, снятых с тщательной верностью и выкрасил его с верху до низу краской. Также с правой (лицевой ?) стороны прикрепил он твердыми гвоздями прекрасные, светлые кресты. Внизу сквозное отверстие, вырезанное с четырех сторон на подобие лилии. В нем находился серебряный крест с частичкою от креста Господня. Таким образом украсив его и снабдив чудными разнообразными украшениями, он поставил его при дворе церковном на востоке для обетов и молитв»¹⁴³. Монофизитство армян отразилось и на их кресте. Под влиянием феопасхитской мысли «Бог распятый», мысли, привлекающей к таинству искупления всю св. Троицу, стали воздвигать кресты во имя св. Троицы¹⁴⁴ и на одном кресте в честь каждого Божеского лица помещать особый крест малый. Упоминаются кресты и во имя Богородицы¹⁴⁵. Такими крестами, очевидно, хотели выразить мысль о единой и нераздельной богочеловеческой природе распятого Христа. Для выражения этого же теснейшего соединения божества и человечества во Христе в единую природу стали без всякой нужды вбивать в кресты гвозди.

В этот период установился странный обычай помазывания крестов. Помазывались не только новые кресты, но и древние, давным давно освященные и уже прославленные чудесами. Так Моисей Каганкатваци рассказывает, что, когда известный еп. Израиль открыл в Гисе крест св. Маштоца, то князь Джеваншир и агван. кат. Илиазар писали Израилю, «что они постараются прибыть к освящению и помазанию креста». А когда освящение состоялось, то католикос, «взяв с его (Израиля) позволения частичку от святого креста Маштоца, положил ее в деревянный новый киот и помазал его благословенным елеем».

В это же, вероятно, время вошло в обычай освящать миро рукой св. Григория Просветителя¹⁴⁶. Почему собственно стали употреблять руку св. Григория, а не удовлетворялись одним чинопоследованием с благословлевием; потому ли только, что в силу вещественной святыни вообще веровали больше, чем в молитву и благословение собора святителей, или же потому, что у армянских архиереев и католикоса не было права на освящение мира, и они желали восполнить недостаток собственной благодати святостью руки Просветителя? Ответить на этот вопрос трудно, но вероятнее последнее. Историк X в. говорит: «Вот вещь удивительная и ужасная. Говорят будто бы св. Григорий получил учение в Кесарии – и сам не мог освящать миро, и что из Кесарии получали армяне елей до собора халкидонского; что при усилении ересей, сами (армяне) отступились от римских святителей и после многих беспорядков постановили свой обряд освящения елея. Но это обряд чуждый и неистинный и взят от последующих. Это отступление и еретичество»¹⁴⁷.