Фома Аквинский (католический святой)

Источник

Вопрос 25. ОБ ОБЪЕКТЕ ЛЮБВИ

Теперь мы исследуем объект любви, причем наше рассмотрение будет двояким: [мы рассмотрим] во-первых, то, что нам надлежит любить из любви к горнему; во-вторых, тот порядок, в котором это должно любить.

Под первым заглавием [у нас] наличествует двенадцать пунктов: 1) должно ли нам из любви к горнему любить одного только Бога или же мы должны любить также и ближнего; 2) должно ли из любви к горнему любить любовь к горнему; 3) должно ли из любви к горнему любить неразумные твари; 4) должно ли из любви к горнему любить самого себя; 5) должно ли любить свое тело; 6) должно ли из любви к горнему любить грешников; 7) любят ли грешники самих себя; 8) должно ли из любви к горнему любить своих врагов; 9) обязаны ли мы демонстрировать им свою дружественность; 10) должно ли из любви к горнему любить ангелов; 11) должно ли любить демонов; 12) каким образом надлежит перечислять то, что мы обязаны любить из любви к горнему.

Раздел 1. ОГРАНИЧИВАЕТСЯ ЛИ ЛЮБОВЬ К ГОРНЕМУ ОДНИМ БОГОМ ИЛИ ЖЕ ОНА ПРОСТИРАЕТСЯ И НА БЛИЖНЕГО?

С первым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что любовь к горнему ограничивается одним Богом и не простирается на ближнего. В самом деле, нам надлежит не только любить Бога, но и бояться Его, согласно сказанному [в Писании]: «Итак, Израиль, чего требует от тебя Господь, Бог твой? Того только, чтобы ты боялся Господа, Бога твоего... и любил Его» (Вт. 10, 12). Но страх, которым мы боимся человека и который называется человеческим страхом, отличается от страха, которым мы боимся Бога и который, как это очевидно из сказанного ранее (10, 2), является рабским или сыновним. Следовательно, и любовь, которой мы любим Бога, отличается от любви, которой мы любим ближнего.

Возражение 2. Далее, Философ говорит, что «принимать любовь – это [почти] то же [самое], что принимать почести»266. Но почитание Бога, известное как «единобожие», отличается от почитания сотворенного, известного как «поклонение святым». Следовательно, опять-таки, любовь, благодаря которой мы любим Бога, отличается от той, которой мы любим ближнего.

Возражение 3. Далее, как говорит глосса на [слова из евангелия от] Матфея (Мф. 1, 2), надежда рождает любовь. Но надежда столь тесно связана с Богом, что надеяться на человека является предосудительным, согласно сказанному [в Писании]: «Проклят человек, который надеется на человека» (Иер. 17, 5). Следовательно, и любовь к горнему столь тесно связана с Богом, что уже никак не может простираться на ближнего.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего» (1Ин. 4, 21).

Отвечаю: как уже было сказано (II-I, 54, 3), различие навыков может обусловливаться только различием видов их актов. В самом деле, акты одного и того же вида принадлежат одному и тому же навыку Затем, поскольку акт получает свой вид от своего объекта, рассматриваемого под формальным аспектом, то из этого необходимо следует, что один и тот же по виду акт склоняется и к одному и тому же аспекту объекта, и к объекту под одним и тем же аспектом; так, посредством одного и того же по виду акта зрения мы видим и свет, и цвет под аспектом света.

Затем, аспектом, под которым нам должно любить ближнего, является Бог, поскольку нам должно любить в ближнем то, что он может быть в Боге. Отсюда понятно, что посредством одного и того же по виду акта мы любим и Бога, и ближнего. Следовательно, навык к возвышенной любви простирается не только на любовь к Богу, но также и на любовь к ближнему.

Ответ на возражение 1. Мы можем бояться ближнего, как и любить его, двояко. Во-первых, в связи с тем, что присуще именно ему, как когда человек боится тирана по причине его жестокости или любит его по причине своего желания получить что-то от него. Такого рода человеческий страх отличается от страха Божия, и то же самое можно сказать о любви. Во-вторых, мы боимся человека или любим его в связи с тем, что он имеет от Бога, как когда мы боимся светской власти по причине осуществления ею служения Богу в части наказания злодеев или любим ее за правосудность. Такого рода человеческий страх не отличается от страха Божия, и то же самое можно сказать о любви.

Ответ на возражение 2. Любовь относится к благу в целом, тогда как почести – к собственному благу того, кто принимает почести, поскольку они оказываются человеку в качестве признания его личных добродетелей. Поэтому любовь не различается по виду согласно различию степеней благости в разных людях – ведь она определена к одному благу, общему им всем, в то время как почести различаются согласно принадлежащим индивидам благам. Таким образом, мы любим всех наших ближних одной и той же любовью к горнему в той мере, в какой они относятся к одному общему им всем благ», а именно Богу, тогда как почести мы оказываем различным людям согласно личной добродетели каждого из них, и точно так же мы посредством единобожия поклоняемся единому Богу по причине Его исключительной добродетели.

Ответ на возражение 3. Предосудительно надеяться на человека так, как если бы он был главной причиной спасения, но нет ничего предосудительного в том, чтобы надеяться на него как на могущего помочь нам в нашем служении Богу И точно так же было бы ошибкой любить ближнего так, как если бы он был конечной целью, но любить его ради Бога правильно, и именно так его любят любовью к горнему.

Раздел 2. ДОЛЖНО ЛИ ИЗ ЛЮБВИ К ГОРНЕМУ ЛЮБИТЬ ЛЮБОВЬ К ГОРНЕМУ?

Со вторым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что не должно любовь к горнему любить из любви к горнему. В самом деле, перечисление того, что должно любить из любви к горнему, находится в двух предписаниях любви (Мф. 22, 37, 39), и там ничего не сказано о любви к горнему – ведь эта любовь не является ни Богом, ни ближним. Следовательно, не должно любить любовь к горнему из любви к горнему.

Возражение 2. Далее, как было показано выше (23, 1), любовь к горнему основана на соучастии в блаженстве. Но любовь к горнему не может быть причастной блаженству Следовательно, не должно любить любовь к горнему из любви к горнему

Возражение 3. Далее, как было показано выше (23, 1), любовь к горнему является своего рода дружбой. Однако никто, как сказано в восьмой [книге] «Этики», не может дружить с любовью или акциденцией, поскольку те не способны ответить взаимностью, каковая сущностно необходима для дружбы. Следовательно, не должно любить любовь к горнему из любви к горнему.

Этому противоречат следующие слова Августина: «Тот, кто любит ближнего, с необходимостью должен прежде всего любить саму любовь»267. Но мы любим ближнего из любви к горнему. Таким образом, из этого следует, что и любовь к горнему любят из любви к горнему

Отвечаю: любовь к горнему суть любовь. Но любовь по причине природы той силы, актом которой она является, способна отражаться на саму себя. В самом деле, коль скоро объектом воли является всеобщее благо, то объектом акта воли может быть все, что обладает аспектом блага, и коль скоро воля сама по себе является благом, то человек может проявлять желание желать. Это подобно тому, как ум, объектом которого является истина, мыслит мыслимое постольку, поскольку оно есть нечто истинное. Впрочем, любовь уже только в силу своего вида способна отражаться на саму себя – ведь она есть самопроизвольное движение любящего к любимому, и потому как только человек начинает любить, он начинает любить и любовь.

Однако любовь к горнему является любовью не просто, но, как уже было сказано (23, 1), обладает природой дружбы. Дружественным же образом нечто можно любить двояко: во-первых, как друга, с которым мы дружим и которому желаем блага; во-вторых, как благо, которое мы желаем другу· Так вот, любовь к горнему любят из любви к горнему вторым, а не первым способом, поскольку любовь к горнему – это то благо, которое мы желаем всем тем, кого мы любим из любви к горнему. И то же самое относится к блаженству и другим добродетелям.

Ответ на возражение 1. Бог и ближний – это те, друзьями кого мы являемся, но любовь к ним включает в себя и любовь к любви к горнему, поскольку мы любим Бога и ближнего настолько, насколько мы любим то, что мы вместе с нашими ближними любим Бога, а это и означает любить любовь к горнему

Ответ на возражение 2. Любовь к горнему сама по себе есть общение духовной жизни, посредством которого мы достигаем блаженства, и потому ее любят как то благо, которое желают всем, любимым из любви к горнему.

Ответ на возражение 3. Этот аргумент рассматривает дружбу с точки зрения ее соотнесенности с теми, друзьями кого мы являемся.

Раздел 3. ДОЛЖНО ЛИ ИЗ ЛЮБВИ К ГОРНЕМУ ЛЮБИТЬ НЕРАЗУМНЫЕ ТВАРИ?

С третьим [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что из любви к горнему надобно любить также и неразумные твари. В самом деле, мы соответствуем образу Божию в первую очередь именно благодаря любви к горнему. Но Бог любит неразумные твари возвышенною любовью, поскольку Он любит «все существующее» (Прем. 11, 25), а все, что Он любит, Он любит посредством самого Себя, Который есть возвышенная любовь. Следовательно, мы также должны любить неразумные твари из любви к горнему.

Возражение 2. Далее, первичным образом любовь относится к Богу, а на другие вещи она простирается как на соотнесенные с Богом. Но как разумная тварь соотнесена с Богом в той мере, в какой она несет в себе подобие образа, точно так же неразумная тварь – в той мере, в какой она несет в себе подобие следа (I, 45, 7). Следовательно, любовь к горнему простирается и на неразумные твари.

Возражение 3. Далее, Бог является объектом не только любви к горнему, но и веры. Однако вера простирается на неразумные твари, поскольку мы верим, что небо и земля были сотворены Богом, что рыбы и птицы были произведены из вод, а сухопутные животные и растения – из земли. Следовательно, и любовь к горнему простирается на неразумные твари.

Этому противоречит следующее: любовь к горнему простирается исключительно на Бога и ближнего. Но слово «ближний» не может быть употреблено в отношении неразумных тварей, поскольку у них нет никакого общения с человеком в разумной жизни. Следовательно, любовь к горнему не простирается на неразумные твари.

Отвечаю: как было показано выше (23, 1), любовь к горнему – это своего рода дружба. Но дружественная любовь бывает двоякой: во-первых, она может быть любовью к другу, которому мы сообщаем нашу дружбу; во-вторых, любовью к тем благам, которые мы желаем нашему другу. В первом отношении нет такой неразумной твари, которую можно было бы любить из любви к горнему, и на то есть три причины. Две из них соотносятся с дружбой как таковой, а именно постольку, поскольку неразумная тварь не может быть ее объектом. Так это, во-первых, потому что дружба связывает нас с тем, кому мы желаем блага, в то время как в строгом смысле слова мы не можем желать блага неразумной твари, которая не способна обладать благом в прямом значении этого слова – ведь это свойственно только разумной твари, которая благодаря свободной воле является распорядительницей тех благ, которыми она обладает Поэтому, по словам Философа, никто не говорит о добре или зле в отношении подобных вещей, разве что только метафорически268. Во-вторых, так это потому, что любая дружба основана на некотором дружеском участии в жизни – ведь ничто, как говорит Философ, так не приличествует дружбе, как жить сообща с другом269. Но неразумные твари не могут принимать никакого дружеского участия в человеческой жизни, которая руководствуется разумом. Следовательно, дружба с неразумными тварями невозможна, разве что в метафорическом смысле. Третья причина связана с любовью к горнему, поскольку эта любовь зиждется на соучастии в вечном блаженстве, которого не может достигнуть неразумная тварь. Следовательно, дружественная любовь к горнему к неразумной твари невозможна.

Однако мы можем любить неразумные твари из любви к горнему в том случае, если видим в них те блага, которые мы желаем другим, и в этом смысле хотим, так сказать, их сохранности ради почитания Бога и человеческой пользы, и в указанном смысле любит их и Бог.

Из сказанного очевиден ответ на возражение 1.

Ответ на возражение 2. Подобие следа не сообщает способности к вечной жизни, тогда как подобие образа – сообщает, и потому приведенная аналогия неудачна.

Ответ на возражение 3. Вера может простираться на все, что тем или иным образом является истинным, тогда как дружественность любви к горнему простирается только на то, что обладает естественной способностью к вечной жизни, и потому приведенная аналогия неудачна.

Раздел 4. ДОЛЖЕН ЛИ ЧЕЛОВЕК ИЗ ЛЮБВИ К ГОРНЕМУ ЛЮБИТЬ САМОГО СЕБЯ?

С четвертым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что человек не должен любить себя из любви к горнему. Так, Григорий говорит в своей проповеди, что «не может быть никакой любви к горнему между менее чем двумя»270. Следовательно, никто не может из любви к горнему любить самого себя.

Возражение 2. Далее, дружба по самой своей природе подразумевает взаимную приязнь и уравненность271, чего никто не может иметь по отношению к самому себе. Но, как уже было сказано (23, 1), любовь к горнему – это своего рода дружба. Следовательно, человек не может из любви к горнему любить самого себя.

Возражение 3. Далее, все, что касается любви к горнему, ненаказуемо, поскольку «любовь не превозносится» (1Кор. 13, 4). Но человек может быть обвинен в любви к себе, согласно сказанному [в Писании]: «В последние дни наступят времена тяжкие, ибо люди будут самолюбивы» (2Тим. 3, 1, 2). Следовательно, человек не может из любви к горнему любить самого себя.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Люби ближнего твоего, как самого себя» (Лев. 19, 18). Но мы любим наших друзей из любви к горнему. Следовательно, из любви к горнему мы должны также любить и самих себя.

Отвечаю: коль скоро, как уже было сказано (23, 1), любовь к горнему есть своего рода дружба, то мы можем рассматривать ее с двух точек зрения: во-первых, под общим понятием дружбы, и в этом смысле человек в строгом смысле слова является не другом самому себе, но чем-то большим, чем друг. В самом деле, дружба подразумевает соединение, поскольку, как говорит Дионисий, «любовь является соединяющей силой»272, в то время как человек сам с собою един в большей степени, чем посредством соединения с другим. Следовательно, как единство является началом соединения, точно так же любовь к самому себе является формой и корнем дружбы. В самом деле, когда мы дружим с другими, то поступаем с ними так, как поступаем по отношению к самим себе, в связи с чем в девятой [книге] «Этики» сказано, что «проявления дружбы к другим происходят из отношения к самому себе»273. Это подобно тому, как в отношении начал мы обладаем чем-то большим, чем научное знание, а именно мышлением.

Во-вторых, мы можем говорить о любви к горнему со стороны ее видовой природы, а именно как об обозначающей в первую очередь дружбу человека с Богом, а затем – и со всем Божиим, в число которого входит и сам обладающий любовью к горнему человек. Следовательно, среди всего прочего, что он любит из любви к горнему как то, что принадлежит Богу, он также из любви к горнему любит и самого себя.

Ответ на возражение 1. Григорий здесь говорит о любви к горнему с точки зрения общего понятия дружбы.

В таком же смысле нам надлежит понимать и возражение 2.

Ответ на возражение 3. Любящих самих себя должно обвинять в той мере, в какой они любят себя со стороны своей чувственной природы, которой они склонны потакать. Но это никак не относится к истинной любви к себе со стороны разумной природы, которая заключается в желании себе благих вещей, ведущих к совершенству разума, а именно так в первую очередь человек и любит себя из любви к горнему.

Раздел 5. ДОЛЖЕН ЛИ ЧЕЛОВЕК ИЗ ЛЮБВИ К ГОРНЕМУ ЛЮБИТЬ СВОЕ ТЕЛО?

С пятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что человек не должен любить свое тело из любви к горнему. В самом деле, мы не любим то, с чем не желаем связываться. Но обладающие любовью к горнему не желают связываться с телом, согласно сказанному [в Писании]: «Кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7, 24); и еще: «Имею желание разрешиться и быть с Христом» (Филип. 1, 23). Следовательно, не должно любить свои тела из любви к горнему.

Возражение 2. Далее, дружеская приязнь любви к горнему основана на соучастии в наслаждении Богом. Но тело никак не может быть причастным этому наслаждению. Следовательно, не должно любить тело из любви к горнему.

Возражение 3. Далее, поскольку любовь к горнему есть своего рода дружба, то ею любят того, кто может ответить нам взаимностью. Но наше тело не может любить нас из любви к горнему. Следовательно, и его нельзя любить из любви к горнему.

Этому противоречит сказанное Августином о том, что есть четыре вещи, которые мы должны любить из любви к горнему, и среди них он называет и наше собственное тело274.

Отвечаю: наши тела можно рассматривать двояко: во-первых, со стороны их природы, во-вторых, со стороны порчи греха и наказания.

Итак, природа нашего тела была сотворена не злым началом, как пустословили манихеи, а Богом. Следовательно, мы можем использовать ее для служения Богу, согласно сказанному [в Писании]: «Представьте... члены ваши Богу в орудия праведности» (Рим. 6, 13). Поэтому из любви к горнему, которой мы любим Бога, мы также должны любить и наши тела, однако при этом мы не должны любить злые следствия греха и порчи наказания, напротив, мы должны из любви к горнему желать устранения подобных вещей.

Ответ на возражение 1. Апостол не устранялся от общества своего тела в том, что касалось природы тела, поскольку в этом отношении он не желал лишиться его, согласно сказанному [в Писании]: «Мы не хотим совлечься, но облечься» (2Кор. 5, 4). Однако он желал избежать угнездившейся в теле заразы похоти и телесной порчи, которая отягощает душу и препятствует созерцанию Бога. По это причине он и говорит: «От сего тела смерти».

Ответ на возражение 2. Хотя наше тело и не способно наслаждаться Богом посредством Его познания и любви, тем не менее благодаря тем делам, которые мы делаем через посредство тела, мы способны достигать совершенного познания Бога. Поэтому из наслаждения в душе «потоком здоровья и неразрушимости», как говорит Августин, перетекает некоторое блаженство и в тело. Следовательно, коль скоро тело некоторым образом причастно блаженству, то и его можно любить из любви к горнему.

Ответ на возражение 3. Взаимность любви обнаруживается в дружбе с другим, но не с самим собой – как со стороны души, так и со стороны тела.

Раздел 6. ДОЛЖНО ЛИ ИЗ ЛЮБВИ К ГОРНЕМУ ЛЮБИТЬ ГРЕШНИКОВ?

С шестым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что не должно любить грешников из любви к горнему. Ведь сказано же [в Писании]: «Вымыслы человеческие ненавижу» (Пс. 118, 113). Но Давид обладал совершенной любовью к горнему. Следовательно, из любви к горнему грешников скорее должно ненавидеть, чем любить.

Возражение 2. Далее, как говорит Григорий в своей проповеди на Пятидесятницу «любовь подтверждается делами»275. Но добрые люди не делают ничего беззаконного, хотя при этом кое-что из делаемого ими может представляться делом ненависти, согласно сказанному [в Писании]: «С раннего утра буду истреблять всех нечестивцев земли» (Пс. 100, 8); а ещё есть заповедь Бога: «Ворожеи не оставляй в живых» (Исх. 22, 18). Следовательно, грешников не должно любить из любви к горнему.

Возражение 3. Далее, частью дружбы является желание блага своим друзьям. Но святые из любви к горнему желают нечестивым зла, согласно сказанному [в Писании]: «Да обратятся нечестивые в ад» (Пс. 9, 18). Следовательно, грешников не должно любить из любви к горнему.

Возражение 4. Далее, друзьям свойственно радоваться одному и тому же и его же и желать. Но любовь к горнему не побуждает нас ни желать того же, что и грешники, ни находить радость в том, что доставляет радость им, но, пожалуй, наоборот. Следовательно, грешников нельзя любить из любви к горнему.

Возражение 5. Кроме того, как говорит [Философ] в восьмой [книге] «Этики», друзьям свойственно тесное общение. Но мы не должны быть тесно связанными с грешниками, согласно сказанному [в Писании]: «Выйдите из среды их» (2Кор. 6, 17).

Следовательно, грешников не должно любить из любви к горнему.

Этому противоречит сказанное Августином о том, что «когда нам говорят: «Возлюби ближнего твоего», то это надо понимать так, что мы должны в каждом человеке видеть своего ближнего»276. Но грешники не перестают быть людьми, поскольку грех не уничтожает природу Следовательно, мы должны любить грешников из любви к горнему.

Отвечаю: в грешнике надлежит усматривать две вещи: его природу и его вину Со стороны своей природы, которую он получил от Бога, он обладает способностью к блаженству, на соучастии в котором, как уже было сказано (3), зиждется любовь к горнему, и потому мы должны любить грешников из любви к горнему в том, что касается их природы.

С другой стороны, их вина противна Богу и является препятствием к обретению блаженства. Поэтому в том, что касается их вины, по причине которой они противны Богу, грешников надлежит ненавидеть, даже если речь идет об отце, матери или других родственниках, о чем читаем в двенадцатой [главе евангелия от] Луки. Таким образом, наша обязанность ненавидеть в грешнике то, что он является грешником, и любить в нем то, что он является способным к обретению блаженства человеком, и это означает поистине любить его из любви к горнему и ради Бога.

Ответ на возражение 1. Пророк ненавидел неправедных постольку поскольку объектом его ненависти была их неправедность, которая была их злом. Такая ненависть совершенна, о чем он сам говорит так: «Полною ненавистью ненавижу их» (Пс. 138, 22). Но ненависть к злу человека равносильна любви к его благу· Следовательно, такая совершенная ненависть принадлежит любви к горнему.

Ответ на возражение 2. Как замечает Философ277, не должно расторгать дружбы с впавшими в грех друзьями дотоле, доколе у нас есть надежда на их исправление, и нам надлежит помочь им восстановить свою добродетельность с ещё большей готовностью, чем мы были бы готовы, случись у них денежные затруднения, помочь им деньгами, поскольку добродетель родственней дружбе, чем деньги. Но если они впали в очень большое зло и стали неисправимыми, то мы долее не должны поддерживать с ними дружбы. По этой причине как божественные, так и человеческие законы велят такого рода грешников предавать смерти – ведь вероятность причинения ими вреда другим гораздо больше вероятности их исправления. Однако судья принимает такое решение не из ненависти к грешникам, а из любви к горнему, которая побуждает его предпочитать общественное благо жизни индивида. Кроме того, правосудная смерть может принести пользу и самому грешнику если ею он сможет искупить свое преступление, но если даже и не сможет, то все равно она положит конец [накоплению] грехов, поскольку грешник не сможет более грешить.

Ответ на возражение 3. Такого рода проклятья, с которыми мы встречаемся в Священном Писании, можно понимать трояко: во-первых, не как пожелания, а как предсказания, и в таком случае слова «да обратятся нечестивые» означают, что «нечестивые обратятся в ад». Во-вторых, как пожелания, но пожелания не самого наказания человека, а осуществления правосудия наказывающего, согласно сказанному [в Писании]: «Возрадуется праведник, когда увидит отмщение» (Пс. 57, 11), поскольку и Бог «не радуется погибели нечестивых»278 (Прем. 1, 13), когда их карает, но радуется Своей правосудности, согласно сказанному [в Писании]: «Господь – праведен, любит правду» (Пс. 10, 7). В-третьих, как пожелания, но пожелания не самого наказания, а устранения греха, то есть, чтобы грех был уничтожен, а человек продолжал жить.

Ответ на возражение 4. Мы любим грешников из любви к горнему не так, что желаем того же, что и они, или радуемся тому же, чему и они, но так, что хотим, чтобы они стали желать того же, что и мы, и радоваться тому же, что и мы. В связи с этим [в Писании] сказано: «Они сами будут обращаться к тебе – а не ты будешь обращаться к ним» (Иер. 15, 19).

Ответ на возражение 5. Слабым надлежит избегать общения с грешниками по причине опасности быть сбитыми ими с [истинного] пути. Но в высшей степени достохвально, когда совершенные, в отношении которых нет никакой опасности, что они будут сбиты, общаются с грешниками с целью обратить их [на истинный путь]. С такою целью и Сам Господь, как пишет Матфей, ел и пил с грешниками (Мф. 9, 11 – 13). Однако всем нам надлежит избегать общения с грешниками в том, что касается соучастия в грехе, и именно в этом смысле [в Писании] сказано: «Выйдите из среды их... и не прикасайтесь к нечистому» (2Кор. 6, 17), то есть не соглашайтесь грешить.

Раздел 7. ЛЮБЯТ ЛИ ГРЕШНИКИ САМИХ СЕБЯ?

С седьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что грешники любят самих себя. В самом деле, общим для всех грешников является само начало греха. Но началом греха является любовь к себе, которой, по словам Августина, «создан град Вавилон»279. Следовательно, грешники более всего любят самих себя.

Возражение 2. Далее, грех не уничтожает природу. Но человек любит себя согласно природе – ведь даже неразумные твари по природе желают себе собственного блага, например, сохранения своего бытия и т. п. Следовательно, грешники любят самих себя.

Возражение 3. Далее, как утверждает Дионисий, «добро всеми любимо»280. Но многие грешники считают себя добрыми. Следовательно, многие грешники любят самих себя.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Любящего нечестие ненавидит душа его»281 (Пс. 10, 6).

Отвечаю: любовь к себе в одном отношении обща всем, в другом – она присуща только доброму, в третьем – она присуща только злому. Так, она обща всем, поскольку каждый любит то, что, как он думает, он есть. Но о человеке как о «таком-то» говорят в двух смыслах: во-первых, со стороны его субстанции и природы, и в этом смысле все представляют себя именно такими, какими они есть, то есть составленными из души и тела. В указанном отношении все люди, как добрые, так и злые, любят самих себя, поскольку они любят сохранность своего [бытия].

Во-вторых, о человеке говорят как о «таком-то» в смысле некоторого его достоинства, как [например] о правителе государства говорят как о самом государстве, так что если что-либо делает правитель, то говорят, что это делает государство. В указанном отношении не все представляют себя именно такими, какими они есть. В самом деле, первейшей частью человека является рассуждающий ум, тогда как чувственная и материальная природа – вторична (апостол называет первую [часть] «внутренним человеком», а вторую – «внешним человеком» (2Кор. 4, 16)). Затем, добрые [люди] главным в себе полагают свою разумную природу, или «внутреннего человека», и потому они представляют себя именно такими, какими они есть. С другой стороны, дурные [люди] главным в себе полагают свою чувственную и материальную природу или «внешнего человека». Поэтому они знают себя неправильно и любят себя неправильно, поскольку любят они то, что, как они думают, они есть. А вот добрые [люди] знают себя правильно, и потому любят себя правильно.

Философ доказывает это на основании тех пяти вещей, которые присущи дружбе. Так, во-первых, каждый друг желает другу быть и жить; во-вторых, он желает ему добра; в-третьих, он поступает с ним по-доброму; в-четвертых, он получает удовольствие от общения с ним; в-пятых, он в большинстве случаев разделяет его мнение, радости и печали. Подобным же образом добрые [люди] любят себя, то есть внутреннего человека, поскольку они желают сохранения его в его целостности, желают ему добра, а именно духовных благ, делают все, чтобы их обрести, получают удовольствие от проникновения в собственные сердца, находя в них такие источники удовольствия, как добрые помыслы в настоящем, память о прошлых благах и надежду на блага в будущем. И точно так же нет в них никакого противоречия в желаниях, поскольку вся их душа стремится к одному.

С другой стороны, дурные [люди] не интересуются сохранением внутреннего человека в его целостности, они не желают ему духовных благ и ничего не делают ради этого. При этом они не получают удовольствия от общения с самими собой, проникая в собственные сердца, поскольку все, что они обнаруживают там в настоящем, прошлом или будущем, зло и неприглядно, да и внутреннего согласия в них нет по причине угрызений совести, согласно сказанному [в Писании]: «Изобличу тебя и представлю пред глаза твои грехи твои» (Пс. 49, 21).

Точно так же можно показать, что дурные [люди] любят себя как тленного внешнего человека, тогда как добрые [люди] в этом отношении не любят себя.

Ответ на возражение 1. Та любовь к себе, которая является началом греха, присуща дурным [людям], и она, как сказано в том же месте, «доходит до презрения к Богу» потому, что дурные [люди] настолько желают внешние блага, что доходят до презрения к благам духовным.

Ответ на возражение 2. Хотя дурные люди не полностью лишены естественной любви, тем не менее она в них извращена, о чем уже было сказано.

Ответ на возражение 3. Дурные [люди] некоторым образом причастны к любви к себе настолько, насколько они считают себя добрыми. Однако такая любовь является не истинной, но [только] кажущейся [таковой], а для некоторых особо дурных [людей] невозможна даже она.

Раздел 8. ДОЛЖНО ЛИ ИЗ ЛЮБВИ К ГОРНЕМУ ЛЮБИТЬ СВОИХ ВРАГОВ?

С восьмым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что из любви к горнему не обязательно любить своих врагов. Так, Августин говорит, что «это столь великое благо», то есть любовь к врагам, «не свойственно тому множеству, которое, как мы верим, бывает услышанным, когда говорит в молитве: «Прости нам долги наши""282. Но никто не простится, если не имеет любви, поскольку, согласно сказанному [в Писании], «любовь покрывает все грехи» (Прит 10, 12). Следовательно, из любви к горнему не обязательно любить своих врагов.

Возражение 2. Далее, любовь к горнему не отменяет природы. Но всякая, даже неразумная сущность, по природе ненавидит противоположное себе, как [например] ягненок ненавидит волка, а вода – огонь. Следовательно, из любви к горнему не обязательно любить своих врагов.

Возражение 3. Далее, любовь «не превозносится» (1Кор. 13, 4). Но в любви к врагам, похоже, присутствует то же превозношение, что и в ненависти к друзьям, за что Иоав укорял Давида, говоря: «Ты любишь ненавидящих тебя, и ненавидишь любящих тебя» (2Цар. 19, 6). Следовательно, из любви к горнему не обязательно любить своих врагов.

Этому противоречит сказанное Господом: «Любите врагов ваших» (Мф. 5, 44).

Отвечаю: любовь к врагам можно понимать трояко. Во-первых, так, что мы любим наших врагов как таковых, что было бы неправильно и противно любви к горнему, поскольку подразумевало бы любовь к дурному в другом.

Во-вторых, любовь к врагам можно понимать так, что мы любим их со стороны их природы как таковой, и в этом смысле мы обязаны из любви к горнему любить наших врагов, а именно постольку, поскольку, любя Бога и ближнего, мы не должны исключать врагов из ближних как таковых, которых нам надлежит любить.

В-третьих, любовь к врагам можно понимать так, что мы любим их всех по отдельности, то есть что нам надлежит иметь к каждому из наших врагов индивидуальное движение любви. [Так вот] в абсолютном смысле ничего подобного из любви к горнему не требуется, поскольку она не предполагает наличия в нас особого движения любви к каждому отдельному человеку, что было бы попросту невозможно. Однако любовь к горнему требует от нас этого в отношении готовности нашего ума, а именно, чтобы мы в случае необходимости были готовы любить того или иного из наших врагов. Актуальная же любовь к врагам ради Бога без какой бы то ни было особой на это надобности принадлежит уже совершенной любви к горнему. В самом деле, коль скоро человек любит ближнего из любви к горнему ради Бога, то чем больше он любит Бога, тем меньше в нем вражды и тем большую любовь он проявляет к ближнему; так, когда мы любим кого-либо очень сильно, мы любим и его детей, даже если они относятся к нам недружественно.

Таков смысл сказанного Августином в цитате, приведенной в возражении 1, ответ на которое, таким образом, очевиден.

Ответ на возражение 2. Все по природе ненавидит противоположное себе как таковое. Затем, наши враги противны нам как именно враги, и потому как таковые они нам ненавистны – ведь их враждебность нам неприятна. Однако они не противоположны нам как люди и как такие, которые способны обрести блаженство, и в этом отношении мы должны их любить.

Ответ на возражение 3. Любить своих врагов как таковых неправильно и, как уже было сказано, любовь к горнему этого не требует.

Раздел 9. НЕОБХОДИМО ЛИ ДЛЯ СПАСЕНИЯ ПРЕДОСТАВЛЯТЬ НАШИМ ВРАГАМ СВИДЕТЕЛЬСТВА И СЛЕДСТВИЯ ЛЮБВИ?

С девятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что любовь к горнему требует от человека предоставлять своему врагу свидетельства и следствия любви. Так [в Писании] сказано: «Станем любить не словом или языком, но делом и истиною» (1Ин. 3, 18). Но человек любит делом посредством предоставления любимому свидетельств и следствий любви. Следовательно, из любви к горнему человек должен предоставлять своим врагам такие свидетельства и следствия любви.

Возражение 2. Далее, Господь объединил в одной фразе слова «любите врагов ваших» и «благотворите ненавидящим вас» (Мф. 5, 44). Но мы должны любить наших врагов из любви к горнему. Следовательно, мы должны также и «благотворить» им.

Возражение 3. Далее, объектом любви к горнему является не только Бог, но и ближний. Затем, как сказал Григорий в своей проповеди на Пятидесятницу, «божественная любовь не бывает праздной, и там, где она есть, соделывает великое, а если делание прекращается, то это не любовь»283. Поэтому и любовь к ближнему не может уклоняться от дел. Но из любви к горнему мы должны любить всех своих ближних, в том числе и врагов. Следовательно, из любви к горнему мы должны предоставлять свидетельства и следствия любви нашим врагам.

Этому противоречит следующее: глосса на слова [Писания]: «Благотворите ненавидящим вас» (Мф. 5, 44), говорит, что «благотворить своим врагам есть признак высочайшего совершенства»284. Но любовь к горнему не требует от нас, чтобы мы делали то, что принадлежит совершенству. Следовательно, мы не обязаны из любви к горнему предоставлять нашим врагам свидетельства и следствия любви.

Отвечаю: следствия и свидетельства любви к горнему проистекают из внутренней любви и должны быть адекватными [именно] ей. Затем, во исполнение заповеди абсолютно необходимо, чтобы мы любили наших врагов в целом, а не индивидуально, за исключением того, что касается готовности к этому нашего ума, что было разъяснено нами выше (8).

То же самое нам надлежит сказать и относительно предоставления следствий и свидетельств любви. В самом деле, некоторые из свидетельств и благорасположении любви предоставляются всем ближним без исключения, например, когда мы молимся о всех верных или вообще о всех людях, или когда кто-либо оказывает свое покровительство всему сообществу, и в этом случае для исполнения заповеди необходимо, чтобы мы предоставляли такого рода благорасположения и свидетельства любви [в том числе] и нашим врагам. Ведь если бы дело обстояло иначе, то это говорило бы о злобе и мстительности и противоречило бы тому, что сказано [в Писании]: «Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего» (Лев. 19, 18). Но есть и другие благорасположения и свидетельства любви, которые предоставляются отдельным людям и касаются частностей, и в этом случае для спасения отнюдь не необходимо, чтобы мы предоставляли такого рода благорасположения и свидетельства любви нашим врагам, хотя мы и должны быть готовы к этому в нашем уме, например, в случае крайней нужды прийти им на помощь, согласно сказанному [в Писании]: «Если голоден враг твой – накорми его хлебом, и если он жаждет – напои его водою» (Прит 25, 21). Когда же причин для безотлагательности нет, то предоставлять такого рода благорасположения врагу свойственно совершенству любви к горнему, посредством которой мы не только остерегаемся быть побежденными злом, но также желаем побеждать зло добром (Рим. 12, 21), а последнее как раз и принадлежит совершенству, поскольку в таком состоянии мы не только не хотим ненавидеть за причиненное нам зло, но к тому же хотим побудить врага полюбить нас за причиненное нами добро.

Сказанного достаточно для ответа на все возражения.

Раздел 10. ДОЛЖНЫ ЛИ МЫ ЛЮБИТЬ АНГЕЛОВ ИЗ ЛЮБВИ К ГОРНЕМУ?

С десятым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что мы не обязаны любить ангелов из любви к горнему Ведь сказал же Августин, что любовь к горнему бывает двоякой, а именно любовью к Богу и любовью к ближнему285. Но любовь к ангелам не содержится в любви к Богу, поскольку они суть сотворенные сущности. Не содержится она, похоже, и в любви к ближнему, поскольку мы с ними не принадлежим к одному и тому же виду. Следовательно, мы не обязаны любить их из любви к горнему

Возражение 2. Далее, у скотов с нами общего больше, чем у ангелов, поскольку они принадлежат к тому же ближайшему роду, что и мы. Но, как было показано выше (3), мы не любим скотов из любви к горнему Следовательно, не любим мы так и ангелов.

Возражение 3. Далее, ничто так не приличествует дружбе, как дружеское общение286. Но у нас нет дружеского общения с ангелами, мы даже не можем их видеть. Следовательно, мы не способны разделить с ними дружественность любви к горнему.

Этому противоречит сказанное Августином о том, что «если ближним называют всякого, кому сострадаем мы или кто сострадает нам, то очевидно, что предписание, которое обязывает нас любить ближнего, в число ближних включает и святых ангелов, от которых исходит к нам множество милостей и благоволений»287.

Отвечаю: как уже было сказано (23, 1), дружественность любви к горнему основана на соучастии в вечном блаженстве, в котором люди пребывают в общении с ангелами, согласно сказанному [в Писании] о том, что «в воскресении... пребывают, как ангелы Божий на небесах» (Мф. 22, 30). Поэтому очевидно, что дружественность любви к горнему простирается в том числе и на ангелов.

Ответ на возражение 1. Ближним является не только тот, кто соединен с нами общностью вида, но также и тот, кто соединен с нами общностью блаженства вечной жизни, а именно это и обнаруживается в той окончательной дружбе, на которой основана дружественность любви к горнему

Ответ на возражение 2. Скоты соединены с нами в ближайшем роде со стороны своей чувственной природы, в то время как мы являемся причастниками вечного блаженства по причине не нашей чувственной природы, а нашего разумного ума, посредством которого мы соединены с ангелами.

Ответ на возражение 3. Дружеское общение с ангелами проявляется не во внешнем товариществе, которым мы обладаем со стороны нашей чувственной природы, а в дружественной расположенности ума, хотя и несовершенного в нынешней жизни, но имеющего стать совершенным на небесах, о чем уже было сказано (23, 1).

Раздел 11. ДОЛЖНЫ ЛИ МЫ ЛЮБИТЬ ДЕМОНОВ ИЗ ЛЮБВИ К ГОРНЕМУ?

С одиннадцатым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что мы должны любить демонов из любви к горнему. В самом деле, ангелы являются нашими ближними по причине нашего с ними дружеского общения со стороны разумного ума. Но в этом отношении разделяют с нами общение и демоны, поскольку, как говорит Дионисий, естественные дары, например жизнь и мышление, остались в них неослабными288. Следовательно, мы должны любить демонов из любви к горнему.

Возражение 2. Далее, демоны отличаются от блаженных ангелов тем же, что и грешники – от праведников, [то есть] грехом. Но праведник любит грешника из любви к горнему. Следовательно, он должен любить из любви к горнему и демонов.

Возражение 3. Далее, из любви к горнему мы должны любить как своих ближних тех, кто оказывает нам содействие, как это явствует из приведенных ранее (10) слов Августина. Но демоны нередко оказывают нам содействие, поскольку, как говорит Августин, «их искушения служат к пользе святых»289. Следовательно, мы должны любить демонов из любви к горнему.

Этому противоречит сказанное [в Писании]: «Союз ваш со смертию рушится, и договор ваш с преисподнею не устоит» (Ис. 28, 18). Но совершенство мира и согласия проистекает из любви к горнему. Следовательно, мы не должны любить любовью к горнему демонов, которые живут в преисподней и замышляют смерть.

Отвечаю: как уже было сказано (6), из любви к горнему в грешнике мы обязаны любить его природу и ненавидеть его грех. Однако само имя демона указывает на испорченную грехом природу, и потому демонов не должно любить из любви к горнему. Но если не заострять внимания на слове, то на вопрос, должно ли любить носящих имя демонов духов из любви к горнему, надлежит отвечать на основании приведенного ранее (3) утверждения о том, что нечто можно любить из любви к горнему двояко. Во-первых, нечто можно любить как являющуюся объектом дружбы личность, и в этом отношении мы не можем дружить с демонами из любви к горнему. В самом деле, сущностной частью дружбы является желание другу блага. Но невозможно из любви к горнему желать блага вечной жизни, к которому обращена эта любовь, тем духам, которые навечно осуждены Богом, поскольку это противоречило бы нашей возвышенной любви к Богу, посредством которой мы склоняемся перед Его правосудностью.

Во-вторых, мы можем любить нечто как такое, что желанно для нас как благо кого-то другого. Указанным образом, как было показано выше (3), мы любим неразумные твари из любви к горнему, а именно постольку, поскольку мы хотим их сохранности ради почитания Бога и человеческой пользы. И точно так же из любви к горнему мы можем любить даже демонскую природу, а именно постольку, поскольку хотим, чтобы эти духи сохранялись со стороны своих естественных даров и к вящей славе Божией.

Ответ на возражение 1. Обладание вечным блаженством для ангельского ума возможно, а для демонского – нет, и потому дружба из любви к горнему, которая в первую очередь основывается на соучастии в вечной жизни, а не на общности природ, возможна с ангелами, но не с демонами.

Ответ на возражение 2. В нынешней жизни находящиеся в состоянии греха люди сохраняют возможность обретения вечного блаженства, чего нельзя сказать о тех, которые нашли свою погибель в преисподней и в этом отношении ничем не отличаются от демонов.

Ответ на возражение 3. Та польза, которую подчас приносят нам демоны, следует не из их намерения, а из определения божественного Провидения, и потому нам надлежит дружить не с ними, а с Богом, Который обращает их превратные намерения нам на пользу.

Раздел 12. ПРАВИЛЬНО ЛИ УКАЗАНЫ ТЕ ЧЕТЫРЕ ВЕЩИ, А ИМЕННО БОГ, БЛИЖНИЙ, НАШЕ ТЕЛО И МЫ САМИ, КОТОРЫЕ ДОЛЖНО ЛЮБИТЬ ИЗ ЛЮБВИ К ГОРНЕМУ?

С двенадцатым [положением дело] обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что те четыре вещи, а именно Бог, ближний, наше тело и мы сами, которые должно любить из любви к горнему, указаны неправильно. Ведь сказал же Августин, что «не любящий Бога, не любит и себя»290. Таким образом, любовь к себе является частью любви к Богу. Следовательно, любовь к себе не является чем-то отличным от любви к Богу

Возражение 2. Далее, не следует выделять часть из целого. Но наше тело является нашей частью. Следовательно, его не должно выделять из нас как отдельный объект любви.

Возражение 3. Далее, у человека есть тело, и точно так же есть оно у его ближнего. И коль скоро любовь, которой человек любит ближнего, отличается от любви, которой он любит себя, то и любовь, которой человек любит тело ближнего, должна отличаться от любви, которой он любит свое собственное тело. Следовательно, те четыре вещи, которые должно любить из любви к горнему, указаны неправильно.

Этому противоречат следующие слова Августина: «Есть четыре вещи, которые должно любить. Одна из них – над нами», а именно Бог, «другая – мы сами, третья – рядом с нами», а именно ближний, «четвертая – под нами», а именно наше собственное тело291.

Отвечаю: как уже было сказано (23, 1), дружественность любви к горнему основана на содружестве блаженства. Затем, в этом содружестве одно есть начало, из которого проистекает блаженство, и это Бог; второе – то, что непосредственно причастно блаженству, и это люди и ангелы; третье – то, во что в силу своего рода преизобильности истечения [благодати] привходит блаженство, и это человеческое тело.

Так вот, источник, из которого проистекает блаженство, любим как причина блаженства, а то, что причастно блаженству, может быть объектом любви по двум причинам: или потому, что может быть отождествлено с нами самими, или потому, что оно соучаствует с нами в причастности блаженству и в этом отношении есть две вещи, которые должно любить из любви к горнему в силу которой человек любит себя и ближнего.

Ответ на возражение 1. Различие отношений между любящим и тем, что он любит, порождает различные виды любимости. Поэтому, коль скоро отношение между любящим человеком и Богом отличается от его отношения к самому себе, они рассматриваются как различные объекты любви. Но так как любовь к первому является причиной любви ко второму, то с устранением первой любви устраняется и вторая.

Ответ на возражение 2. Субъектом любви к горнему является разумный ум, который обладает способностью к обретению блаженства, тогда как тело на это самостоятельно не способно и потому может быть причастным ему только благодаря своего рода преизобильности истечения [благодати]. Поэтому своим первенствующим в нем разумным умом человек из любви к горнему любит себя одним способом, а свое собственное тело – другим.

Ответ на возражение 3. Человек любит ближнего как со стороны его души, так и со стороны его тела в силу некоторого соучастия в блаженстве. Таким образом, в отношении ближнего есть только одна причина для любви, и потому тело ближнего не рассматривается как особый объект любви.

* * *

266

Ethic. VIII, 9.

267

De Trin. VIII, 7.

268

Phys. II, 6.

269

Ethic. VIII, 6.

270

Hom. XVII in Evang.

271

Ethic. VIII, 2, 8.

272

De Div. Nom. IV, 12.

273

Ethic. IX, 4.

274

De Doctr. Christ. I, 23, 26.

275

Hom. XXX in Evang.

276

De Doctr. Christ. I, 30.

277

Ethic. IX, 3.

278

В каноническом переводе: «Бог.. не радуется погибели живущих».

279

De Civ. Dei XIV, 28.

280

De Div. Nom. IV, 18.

281

В каноническом переводе: «Нечестивого и любящего насилие ненавидит душа Его».

282

Enchirid. 73.

283

Hom. XXX in Evang.

284

Enchirid. 73.

285

De Doctr. Christ. I.

286

Ethic. VIII, 6.

287

De Doctr. Christ. I, 30.

288

De Div. Nom. IV, 23.

289

De Civ. Dei XI, 17.

290

Tract. LXXXIII in Joan.

291

De Doctr. Christ. I, 23.


Источник: Сумма теологии. Часть II-II. Вопросы 1-46. / Фома Аквинский. - К.: Ника-Центр, 2011.-576 с. С.И.Еремеев: перевод, редакция и примечания.

Комментарии для сайта Cackle