Юрий Могутин

Ей, Господи, не знаю, что просить

У Милости Твоей; один Ты знаешь,

Что мне потребно. Дождик моросит,

Понеже зноя людям не желаешь.

Ты любишь меня более, чем я

Тебя любить умею. Дай же, Боже,

В мой краткий срок земного бытия

Тебя любить мне научиться тоже.

Пока живу, транжиря дни свои,

Терзаясь, заблуждаясь, сквернословя,

Соблазны окаянные в крови

Вращаются, как цвет камней в короне.

Дерзну ли утешенья иль креста

Просить у Твоего Добротолюбья?

Врачуй, коль пожелаешь, мои струпья,

Иль истреби с грехами без следа.

Любую долю от Тебя приму,

Судьбу благословляя троеперстно, –

Живот и смерть, свободу иль тюрьму, –

Душа моя перед Тобой отверста.

О, поврежденный веком человек!

Оставь с самим собой и с Богом битву,

Покуда соль стекает из-под век,

Кристаллизуясь медленно в молитву.

6 июля 2008

Дитя скептического века,

Я болен всем, чем болен он.

Могу ль от Бога ждать ответа,

В соблазны света погружен?

И слезы поздних угрызений

Смягчат ли отчий гнев Творца?

Не лопнет ли Его терпенье,

Зане я грешен без конца?

Меня, увы, не поучала

В свой срок отцовская лоза.

Чудил, дерзил, молился мало,

Пока не грянула гроза...

И волны тягостных предчувствий

Тревожат душу все больней.

И жил я вроде в Иисусе

А сколько сжег бездумно дней!

Но средь житейской преисподней

Я ощущаю все ясней,

Что милосердие Господне

Сильней греховности моей.

В мирской трясине бездуховной

Душа – раба житейских благ.

Спаси мя, Бог, из тьмы греховной,

Да не возрадуется враг.

Молю Всевышнего в смиренье:

Когда мой дух оставит плоть,

Прими его в Свои селенья,

Не оттолкни его, Господь.

17 июня 2008

Преблагая Царица,

теплая Заступница сирых,

Солнце Правды обидимых

и Надежда ненадеящихся,

посох незрячих

и радосте всех скорбящих!

Радуйся, Радость миру рождшая,

Радуйся, Богомладенца на руках носившая,

пытки с ним претерпевшая,

и у креста рыдавшая,

о Воскресенье Его возвеселившаяся.

Радуйся!

К кому, как не к Тебе, Владычице,

прибегну я, ослепший, в отчаянье моем?

Кто, как не Ты, скорая Заступница,

услышит мя бедствующа?

Сокрушенным сердцем припадаю к Тебе, окаянный:

услышь мя погибающа, Мати Бога моего,

приклони Твое ухо ко мне, грешному.

Услышь стенание мое,

вонми воздыханию многоболезной души моей,

уврачуй, спаси и защити мя гибнуща,

настави мя, слепца, на путь правый,

вразуми, научи и приведи мя, ожесточившегося,

к тихой, безмятежной жизни,

да плачуся о грехах моих горько.

Владычице моя, Милосердная Богородице!

Сила безпомощных и пристанище безприютных,

недугующих исцеление и от всех зол избавление!

Вручаю себя милостивому покрову Твоему.

Не отступи от меня, грешного,

но буди мне, сироте, Матерью, Заступницей,

и лучом надежды во мраке моем.

Защити мя, безпомощного, от враг видимых

и невидимых,

умягчи злые сердца возстающих на мя,

защити от людских клевет и поношений,

се бо гроб отверст – гортань их,

и злосмрадием дышат глаголы их.

Обрати, Владычица, жестоковыйных сил

к вере и правде Христовой.

Если же сие невозможно,

то положи преграду злу их

и избави мя, беззащитного, от козней их.

Ведая скорбь и беды мои,

не презри молений моих,

не возгнушайся мной, увечным и грешным.

Теплыми Твоими молитвами испроси у Господа

исцеление мне, окаянному слепцу,

и оставление грехов моих, вольных и невольных,

да получу добрый ответ на Страшном суде

Христовом.

Ибо иной надежды и иного прибежища,

кроме Тебя, Владычица, не знаю.

Моли за мя, злосчастного калеку,

Сына Твоего и Бога моего,

Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

Недостойный и грешный раб Твой Юрий.

10 мая 2008

Хранителю мой, Ангеле Христов безплотный,

приданный мне на соблюдение души и бренного

тела,

Бога моли о мне, многогрешном рабе и унылом,

людския неправды и злобы борони мя во дни крутыя.

Заступниче мой, Георгие-страстотерпче,

раскинь надо мною небесную чудную скинью,

спаси от убийцы и ворога в темныя нощи,

от лживых глаголов доносчика огороди мя.

Целителю дивный, наставниче Богомудрый,

от лености, неразумия и тщеславия исцели мя,

наполни благими помыслы уничиженную мою душу,

очисти мой дух от скверны, дабы аз мог молиться Богу.

Ангеле лучезарный, не остави мене во унынии,

не предаждь мою плоть искушениям непотребным,

огради от враг, озлобляющих мя, затмевающих разум,

да ни в коем гресе прогневаю моего Бога.

* * *

Не слышна тишина моего труда;

Словно пчельник, роится словами мозг.

В янтаре увязла горюн-звезда,

Потому что речь это горный воск.

Потому что речь – это мать и дочь,

И горбушка с солью, и ночь без сна.

Задержи дыханье, исход отсрочь –

Разлился не Стикс, а река Шексна.

Этот холм в степи, этот свет в глаза...

Пошуруй в золе железякой, брат.

Догорает жизнь, как в костре лоза.

Вот и ты стоишь у Господних врат.

У Господних врат, у Христовых язв.

А за ними – пропасть и Страшный суд.

Се твой раб, убог и греховен аз,

Вряд ли поздние слезы меня спасут...

надавай пощечин там-таму гулкого неба

извлеки из него бубнящие глухие звуки

прокатись по горним набухшим складкам

на огненной колеснице

пусть деревам и злакам приснится Господь Вседобрый

сотвори кропленье святою небесною влагой

нив возалкавших ливня в душный июньский полдень

ведь для Господня чуда годится пустяшный повод

скажем вот эта тучка на самом краю небосвода

целую вечность – сибирскую мерзлую зиму

не было слышно средь горних твоей Илия колесницы

и наконец громыхнуло!

дошла до пророка простая молитва

дружно запрыгали капли...

так что же я чудень рыдаю?

Под вечер медленное стадо,

Пыля, бредет вдоль яблонь сада,

Ступая тяжко на дорогу..

Мы ближе и к себе, и к Богу

В часы заката. А луна

Растет на яблоне. И с липы

Стекают вязкие меды;

Медовым запахом облиты,

Луной просвечены сады.

Ночь растворила в лунной мгле

Лягушек, пляшущих вприсядку,

Ночных кузнечиков зарядку,

Туман, ползущий по земле;

Бычков, лежащих на соломе,

И жвачку мерную коров,

Покой, разлитый в каждом доме, –

Венец дневных больших трудов.

Луна глядит сквозь сетку сада,

Пред Ликом теплится лампада.

Господь хотяяй всем помочь...

И это – Высшая награда,

И ничего душе не надо –

Лишь этот Лик и эта ночь.

Над родимою сторонушкой

Журавлиная псалтырь.

Тих блаженную Матронушку

Приютивший монастырь.

Из глубинки по распутице,

По проселку, по грязи

Люди тянутся к заступнице

Всех страдальцев на Руси.

Всех приветит – неудачливых,

И болящих, и калек,

И глазницами незрячими

Видит зорче зрячих всех.

Оскудели наши житницы;

Есть у власти не проси!

Стала матушка защитницей

Бедняков всея Руси.

Брожу средь птичьих голосов.

Уходят в небо сосны бора.

У наших северных лесов

Есть сходство близкое с собором.

Проснется сиверко, сердит,

Стволы откликнутся басово,

И колокольно загудит

Нерукотворный храм сосновый.

Высокий гул пойдет окрест,

И славят Бога зверь и птица,

Стволы поют «Христос Воскрес!»,

И пахнет ладаном живица.

Пред этим царственным раскатом

Смиренно голову склони:

Нет правых – все мы виноваты.

Все миром мазаны одним.

И эти звуки неземного

Приемлем как земные сны.

Мы не придумали иного.

О, до чего же мы бедны!

* * *

Заметает погост и вьюга.

Помирает старец Кузьма

В земляном скиту под Калугой.

И душа его, кинув прах,

Вознеслась и предстала пред Богом:

– Как там овцы Мои, монах!

– Люто пьют и грешат премного.

У овец Твоих воля слаба,

А иначе бы яд не глотали.

Не умея сложиться в слова,

Их мольбы застревают в гортани.

Тускло светят волчьи огни,

Все надрывней рыдает вьюга...

– А друг друга любят Они?

– Убивают и грабят друг друга.

Хоть вопи, безпросветность кляня,

Хоть слезами в тоске заливайся...

– Да они хоть верят в Меня?

– В этом, Боже, не сумлевайся.

Надо выскоблить жизнь до бела,

Души вымыть от крови и сажи.

Но такая потом глубина,

Что приблизиться страшно даже.

16 ноября 2007

* * *

Памяти звонаря Антония Пчелинцева

Забейся в пустынь, в склеп, в берлогу,

Где старцы, ветхие деньми,

Внимают вечности и Богу.

Пусть слез невыплаканный яд

И растлевающие книги,

Пусть все грехи перегорят.

Приняв Закон – прими вериги.

А этот бор и та скала

К тебе привыкнут понемногу.

С тобою не случится зла,

Пока ты под охраной Бога.

Тоска пройдет, как сон дурной,

Добро ж подсказано всем ходом

Молитв и плавным хороводом

Лесов, шумящих за спиной.

В лесу стреляет длинный кнут,

Трещат кустарником коровы;

Монаси ирмосы поют

Во славу вечно Всеблагого...

Мозг выхватит слова из мглы:

«Прости нас, Боже, и помилуй...»

Как в тишине гудят стволы!

Как в тесноте молчат могилы!..

Стяжая дух, не презирайте плоть,

Ведь во плоти явил Себя Господь

И претерпел мученья, умирая.

Он завещал нам крест достойно несть,

Понеже плоть, страдающая днесь, –

Не столько кара грешнику и месть,

Сколь обещанье будущего рая.

Для плоти – тлен, для духа – синева,

Для плоти – безутешные слова

И сумрачный кладбищенский суглинок.

А перед тем – дурная круговерть,

Тщета, вражда, старение и смерть –

Извечный путь – от люльки до поминок.

Душа – не плоть, и путь души иной.

Раба, освобожденная Судьей,

Тоскуешь о привычной несвободе.

Тоскуешь ты о каторге земной,

Где тяжкий труд, болезни, хлад и зной,

Тоскуешь обо всем, что было мной,

В туманность превратясь на небосводе.

Тебя, Душа, мне одолжил Господь

На малый срок, пока дышала плоть.

И вот я возвращаю то, что должен.

И только ниша полая в груди

Тревожно и покинуто гудит,

А червь могильный плоть пустую гложет...

12 сентября 2008

* * *

Панихидный,

Где молились мы ладонями к небу,

Дух мамоны над Престольной,

Лик ехидны.

Да туда ли мы живем?

Чертов ребус!..

При богатствах в нищете

Жить обидно:

Черным золотом

Брюхатые недра...

Широка ты, мати-Русь,

Изобильна.

Что же места беднякам

В тебе нету?

Лес, покосы, реку –

поделили.

Тут и недра делить стало нужно.

Пол-России мигом по миру

Пустили.

А пока не делили,

Жили дружно.

Зла не помнили,

Обид не копили.

Только зла новорусская

Хватка.

Точит, точит нас нужда,

Как напильник, –

Перепилит совсем

Без остатка.

Мать истаяла, и я –

Скоро следом.

Но останусь с вами

Строчками, листами.

Мои чада так же нищи –

С меня слепок.

Мы могли бы быть счастливей,

Да не стали...

Нет в России места бедным

И больным.

Вы живете, не давая остальным.

Весь в гнойных струпьях, грязен, вшив,

Противен всем, и мне все чуждо.

Благодарю за то, что жив,

Хоть это никому не нужно.

За эту гибнущую плоть,

Гниющую в отбросах улиц,

Благодарю Тебя, Господь.

Все предали, все отвернулись...

Они считают, что в их дом

Беда клюкой не постучится,

Болезнь и бедность не случится,

Как с горемыкой-босяком.

Миллиардера и бомжа

В одну телегу впрясть не можно –

Сребролюбивая душа

И свалок пан ясновельможный –

Мы оба тленны и грешны,

За каждым ходит смерть кругами.

Я нищ – его счета полны.

Но есть ли разница меж нами?

Его иль мой завидя гроб,

Никто слезинки не проронит,

Никто не перекрестит лоб,

Ругнутся вслед да похоронят.

Он станет тленом, как и я.

И в этом Божья справедливость.

Ко звону злата глух Судья

И к падшему являет милость.

16 августа 2008

* * *

Раб зелья, уяснив, что нелюбим,

Пред тем, как стать золой в оранжерее,

Провозглашает голосом моим:

– Не спрашиваю, для чего все это.

Затерянный меж Богом и людьми,

Я слышу плач всего, что не согрето.

Как жить, скажи, мне без Твоей любви?

И для чего пригляд Небес за мною

Таков, что все выходит вкривь да вкось?

Не трать свой гнев – я этого не стою,

С рождения со здравым смыслом врозь.

Дебилы слово Божие не учат,

Но боль свою несут в Господень храм.

Во рвах трава шевелится паучья,

И судьбы расползаются по швам.

* * *

Возьмет мой дух в Свои пределы,

И погребальная ладья

Вместит мое пустое тело,

Среди каждений и молитв

К могильным поплывет утробам,

И тридцать сборников моих

Смиренно тронутся за гробом,

Угомонившаяся плоть

Вселится в свежую могилу,

А дух спохватится: «– Господь!

Хоть не меня – детей помилуй!»

Ответа нет. Плыви туда,

Где ждет Харон на досках палуб,

Где смерть в гробах и желобах

Не издает ни слез, ни жалоб.

Земля сомкнется надо мной,

Но станет прилетать к могиле

Архангел с траурной каймой

По краю лучезарных крыльев...

19 августа 2008

Из цикла «Евангельские стихи»

Свете Тихий Невечерний,

Он вступал под клики черни

В хитрый Иерусалим,

Сидя кротко на осляти, –

На мученья, на пропятье, –

Страшным знанием томим.

Та же чернь, что изначала

Так восторженно встречала

Назорея своего,

Позже, – вторя фарисеям, –

Распаляясь и зверея,

Завопит: «Распни Его!»

Возликуют фарисеи:

Сдал Иуда Назорея

За условленную мзду!

И с разбойниками вместе

Будет Праведник из мести

Предан грозному суду.

Очищавший прокаженных,

Вразумлявший исступленных,

Жизнь Дававший мертвецам,

Что же Он идет на муки?

Что ж безсильны эти руки?

Пусть теперь спасется Сам.

Но, покорен Отчей воле,

Принял муки сей юдоли –

На Голгофу крест вознес,

Подгоняемый бичами,

Изувечен палачами.

И на крест возлег Христос.

Запах смерти веет в ноздри,

Палачи готовят гвозди,

Мрачен мир в виду конца.

Солнце клонится к притину;

Все готово к встрече Сына

У Вседоброго Отца.

Ошую – вор, и справа – вор.

А посреди – Христос распятый:

Сквозь смертный пот – смиренный взор;

Чело и грудь в кровавых пятнах.

Венец с шипами вкруг чела,

Надетый на него охраной.

Пунцовой розою цвела

В боку зияющая рана.

Се торкнул дротиком ромей

Меж ребер дышащих Христовых:

«–Ты воскрешал других. Сумей

Себя спасти единым Словом.

Иль примешь ныне смерть раба

Царем Назвавшийся однажды».

И оцет поднесли к губам,

Запекшимся от смертной жажды.

С охвостием свинцовым плеть,

И жизнь висящая на нитке...

Кем надо быть, чтоб претерпеть

Нечеловеческие пытки?

Кем надо быть, чтоб возлюбить

Своих мучителей, как братьев,

Молясь за собственных убийц,

Снося мученья и проклятья?

Христос молчал – кричала боль,

Вся плоть распятая кричала

Отцу Небесному: – Доколь?!

Но кат все начинал сначала.

Кровавый пот стекал с креста,

Молчала мрачная Голгофа.

И возносился дух Христа

В селенья Бога Саваофа.

6 августа 2008

Зияла кровоточащая рана

Меж ребрами распятого Христа.

Его одежду поделив, охрана

Теперь слонялась праздно у креста.

В рыданьях бились Мать и Магдалина

И Петр от безсилья и стыда.

Фавор, Хеврон, масличная долина

Казалось, с Ним прощались навсегда.

Под этой страшной ношею Голгофа

И та, казалось, исторгала стон.

Ослепло солнце, и земля оглохла,

И пересох от ужаса Кедрон.

В каких виденьях страшных ясновидца

Родилась эта каменная тишь

И пьяные от зверств богоубийцы?

Что ж, Господи, Ты терпишь и молчишь?

Жгут раны Твои оводы и плети,

И пот слепит, и горло жажда ест,

Но мученики двух тысячелетий

Костями подпирают этот крест.

1 июля 2008

Спит Сион, ликует злоба:

Заточенный в склепе гроба,

Мертв пропятый Царь царей!

Кровожаднее зверей,

Ходит стража – смотрит в оба

В тусклом свете фонарей.

Смотрят зорко на дорогу.

Невдомек им, что для Бога

Нет ни стражей, ни преград;

Что сошедший в самый ад

Днесь отринет камень гроба.

Твердь и хляби задрожат!

И свершилось! В страшном гуле

Небо вдруг перечеркнули

Три пылающих креста,

Пали те – на карауле,

Грозно молнии сверкнули

Над гробницею Христа.

Время вдруг остановилось.

Свет струился над могилой

Ярче солнечных лучей,

Заливая всю Голгофу.

Мир объяла катастрофа.

Страх напал на палачей.

И надменный прокуратор,

Смертным ужасом объятый,

И прислуга пали ниц;

Мертвецы пришли в движение

В ночь Христова воскресенья

В ярких сполохах зарниц.

Богоборцы-иудеи,

Веры в сердце не имея,

Благодати лишены,

Забивались в схроны, в щели,

Словно вдруг окаменели,

Дикой паники полны.

А когда заря вставала,

Вглубь могильного провала,

Отгоняя смертный страх,

Заглянули две Марии,

Иоанна, Саломия

С ароматами в руках.

Смотрят скорбно вглубь могилы:

Что за силы отворили

Тяжкий камень гробовой?

Гроб отверст, и камень сдвинут,

Грозной силой опрокинут

Римских стражников отряд.

Пелены в гробу лежат...

Мрак могильный дивным светом

Весь заполнен, и одетый

В ризы, белые, как снег,

Сел на камень человек.

Человек ли? Ярче молний,

Света горнего исполнен,

Ангел Божий им предстал.

Ниц упали две Марии,

Иоанна с Саломией –

Онемели их уста.

Чудный глас вернул их к жизни: –

Время ль помышлять о тризне?

Жены слушали без слов

Вопрошавшего сурово: –

Что вы ищете Живого

Средь почивших мертвецов?

Из стихов для детей

Как по морю, по волнам

Мы плывем на Валаам,

Ко святому острову –

Помолиться Господу.

Вот причалил теплоход,

А навстречу – Крестный ход,

С пением, с хоругвями,

С куличами круглыми.

Далеко плывет окрест

С колоколен благовест,

И звучит: «Христос воскрес!»

И: «Воистину воскрес!»

Сверху солнце во всю мочь

Светит всем, старается –

Видно, тоже в эту ночь

Спать не собирается.

Значит, нравится ему

Колесить над островом,

Разгонять ночную тьму,

Прославляя Господа.

Кто тянется к Церкви

И молится Богу,

Тому не свернуть

На худую дорогу.

Он любит животных –

Котенка, козла

И людям вовеки

Не сделает зла.

У каждого свой Ангел за плечом –

Хранитель и Воитель дивных Сил.

И скольких Он невидимым мечом

От смерти и несчастий защитил!

У грешника печальная судьба.

Да так ли жил я, как Христос учил?

Прости меня за все, чем я Тебя,

Мой Ангел, в этой жизни огорчил.

Шестой годок на свете прожит,

Пора на исповедь идти.

Тебя пока ничто не гложет.

Безгрешен, стало быть? Почти...

Один грешок: не любишь кашки.

Растешь в родительской любви.

А убиенные букашки?

Подстреленные воробьи?

Стекло разбитое? Рогатки?

А друга в хвори навестил?

Поправил стоптанные грядки?

И шепчешь: «Господи, прости...»

Целый мир

У нас с тобой:

Солнце, дождь,

Морской прибой,

Степь, тайга,

Пушистый снег

И Господь –

Один на всех.

Забывать

О Нем не надо.

И достанутся

В награду

Солнце, чайки,

Лес, вода –

Все для всех

И навсегда!

Посвящается Евдокии,

Маше и Леше Личутиным

Воскресенье Вербное.

Дуня встала первою

И спешит к реке.

Тут и Маша с Лешею,

Каждый с легкой ношею –

С вербочкой в руке.

Солнышко весеннее,

В Божьем храме пение –

Радостно душе.

Вербы с перламутрами.

А народ к заутрене

Тянется уже.

Старые и малые –

С вербой красноталовой.

И белы, как снег,

Богомольцы, постники.

И Господь на ослике –

Впереди их всех...

В светлый праздник Красной Горки –

Антипасхи – по весне

Над Москвой святой Георгий

Пролетает на коне.

Среди грохота и смрада

Злу несметному грозит

И чешуйчатого гада

Пикой острою разит.

Колебания не зная,

Бьет Воитель сатану,

От напастей защищая

Православную страну.

* * *

То к чему соловьиный рассвет,

Эта ласковость теплых девичьих колен,

Если смерть это сводит на нет?

Женский жаркий за стенкой прерывистый стон,

Нежный лепет младенца и плач...

Это все – лишь прелюдия их похорон?

В поте трудится Хронос-палач...

Сатана раздувает свой дьявольский горн;

Хохоток сатанинский зловещ:

– Все пойдете могильным червям на прокорм.

Не такая уж важная вещь!

– Прочь, вражина! Душе не вещай ни о чем.

Верный Богу в аду не сгорит.

Вновь долдонит о чем-то за левым плечом,

Но неведом его алфавит...

* * *

Меня отлучило от стада

Увечье мое – слепота,

Но зренья душе и не надо,

Чтоб въяве узреть Христа.

Иного не жду подарка

Во тьме моей – крот-слепыш. –

Как, Боже, сияешь ярко! –

Глазницы мои слепишь!

13      сентября 2008