О том, как нужно заботиться о теле и каковы правила аскетизма и воздержания

Антоний Великий, когда собирался есть или спать или удовлетворить ещё какую-нибудь телесную потребность, чувствовал стыд, потому что всегда видел перед собой только разумную часть души. Много раз, когда он садился есть вместе с монахами, то вспоминал о духовной пище и тогда просил позволения покинуть трапезу и уходил подальше от них, считая, что покраснеет от смущения, если его увидят за едой.

Ел он в одиночестве ради телесной нужды. Когда ему зачастую приходилось есть вместе с братьями, то считал это позором. Поэтому он начинал открыто говорить за трапезой душеполезные речи. Он говорил, что всякий промежуток времени нужно уделять душе, а не телу и только самую малость по необходимости отводить телу, а во всем прочем размышлять только о душе и искать её пользы. Иначе душу увлекут телесные наслаждения, и тело окажется у них в рабстве. Об этом и сказал Спаситель: «Не заботьтесь,.. что нам есть? или что пить? и не превозноситесь. Это все ищут и язычники в миру. А ваш Отец знает, что вы во всем этом нуждаетесь. Ищите же Царствия Божия, и все это приложится вам» (Ср.: Мф. 6, 32–33).

Великий Евфимий говорил, что лучшее воздержание – то, когда ешь не досыта, а остаешься с чувством голода. Словом, нужно есть чуть меньше, чем нужно.

Блаженная Синклитикия говорила, что не всякий подвиг похвален. Бывает подвиг, навязанный врагом рода человеческого, и ученики его совершают этот подвиг. Как отличить божественный царственный подвиг от насильственного бесовского? Божественный подвиг всегда знает меру. Все время твоей жизни пусть будет единым правилом поста. Не нужно четыре или пять дней ничего не есть, чтобы на следующий день наесться разной пищи и загубить весь смысл поста. Любое нарушение меры тлетворно. Если ты потеряешь меру, то все равно, что утратишь оружие, и во время битвы нечем тебе будет сражаться, и ты немедленно попадешь в плен. Наше оружие – тело, а воин – наша душа. И о том, и о другом требуется по необходимости заботиться.

Если ты молод и здоров, – постись, ибо скоро придёт немощная старость. Делай запасы пищи, чтобы в случае нужды не лишиться пропитания. Постись в меру и строго, смотри, чтобы враг не пробрался в твоё духовное приобретение – пост. Будь опытным менялой, как и призывал нас Господь⁴⁹, и обязательно проверяй царскую печать на монете. Деньги бывают поддельные: хотя они тоже из золота, но печать на них ненастоящая. Золото – это пост, воздержание, милостыня. Но и языческие отроки ставят на золоте свой тиранический образ подвига, и еретики превозносятся своей печатью. А ты внимательно смотри и поддельную монету не бери, а то ущерба не оберешься, если по неопытности примешь участие в их делах.

Авва Иосиф спросил авву Пимена, как нужно поститься. Авва Пимен ответил:

– Я избрал для себя обычай есть каждый день, но немного, не насыщаясь.

– Но когда ты был моложе, – возразил авва Иосиф, – разве ты не постился через день, авва?

– Конечно, бывало, что я постился и три, и четыре дня, и целую неделю. Все это испытали отцы, которые были очень сильны; и поняли, что лучше есть каждый день, но немного, и передали нам этот царский путь подвига, ибо он легче.

Он же сказал: все, что сверх меры, – от бесов.

Как-то один человек, который в пустыне охотился на диких зверей, увидел, как авва Антоний шутливо разговаривает с братьями и удивился. Старец, решив разъяснить ему, что потребно некоторое снисхождение в общении с братьями, сказал:

– Положи стрелу на лук и натяни тетиву.

Он так и сделал.

– Ещё натяни, – сказал старец.

Тот натянул ещё.

–Теперь ещё натяни.

Охотник возразил:

– Если я натяну сверх меры, лук треснет.

Тогда старец сказал:

– Так и в Божием деле. Если мы сверх меры ужесточим повеления братьям, они скоро отчаются. В некоторых случаях нужно проявлять к ним и снисходительность.

Пришёл авва Исаак к авве Пимену. Когда авва Пимен омыл ему ноги небольшим количеством воды, авва Исаак, имея к нему дерзновение, спросил:

– Но почему же некоторые отцы сурово относились к своему телу и не давали ему поблажек?

Авва Пимен ответил:

– Отцы нас учили убивать не тело, а страсти.

Брат сказал авве Сармате:

– Помыслы говорят мне: «Не трудись всё время, но ешь, пей и спи».

– Когда голоден, ешь, – отвечал старец, – когда жаждешь, пей. Когда захочешь спать, спи.

И брат ушёл, но в тот же день к нему зашёл другой старец, и юноша передал ему то, что говорил авва Сармата. Старец добавил:

– Вот что велел тебе брат Сармата: если ты сильно голоден и жаждешь до изнеможения, только тогда ешь и пей. И если ты уже давно бодрствуешь и начинаешь подремывать, тогда спи. А если нет настоятельной нужды, то не нужно этого делать.

Старец сказал: «Бывает, человек ест много, но остается голодным, а другой ест мало и насыщается. Кто много ест и остается голодным, тот получит большее воздаяние, чем тот, кто ест мало и сыт.

Он же сказал: «Если тело твоё немощно, совершай всё, что ему необходимо, не то заболеешь, потребуешь себе особой пищи и начнешь докучать тому, кто тебе прислуживает».

Рассказывали об авве Нетре, ученике аввы Силуана: когда тот жил в своей келье на Синайской горе, соблюдал меру в телесных потребностях. А когда стал епископом Фарана⁵⁰, то принялся очень стеснять себя и вести суровый образ жизни. Однажды его ученик сказал ему:

– Когда мы были в пустыне, ты не совершал такого строгого подвига.

– Там, – ответил он, – была пустыня, безмолвие и нищета, и потому я следил за своим телом, чтобы не заболеть и из-за этого не начать нуждаться в том, чего в пустыне не найдешь. А теперь вокруг меня мир со всеми его возможностями: и если я заболею здесь, то обо мне позаботятся, и я не нарушу своих монашеских обетов.

К авве Мегефию второму, жителю Синая, пришёл старец и спросил:

– Как ты проводишь жизнь в этой пустыне?

Тот ответил:

– Ем через день и съедаю одну лепешку.

– Послушайся меня, если хочешь, – сказал старец. – Ешь каждый день по половине лепешки.

Авва Мегефий так и поступил и обрел отдохновение.

Брат спросил старца:

– Как соблюсти меру во время поста?

Старец ответил:

– Никогда ничего не делай сверх устава. Многие хотят превысить устав, но у них не получается исполнить даже самую малость его.

Пост не только в том, чтобы есть через большие промежутки времени, но чтобы есть мало. Аскеза не в том, чтобы есть через день или через два, но чтобы не есть разнообразную пищу. Аскеза – еда, ограниченная чем-нибудь одним. Пост бессмыслен, если человек ждет урочного времени, и как наступит час обеда, неудержимо ринется к трапезе и вместе с плотью и ум возьмет в оковы при виде того, что лежит на столе.

Когда совершаешь подвиг безмолвия у себя в келье, установи для себя порядок вкушения пищи, так чтобы ты смог выполнять свои служения и не захотел оставить их. Если бесы внушат тебе подвиг выше твоих сил, не слушай их. Они внушают человеку горячность во всяком деле, которое ему не по силам, и тогда человек попадает им в руки и становится их добычей.

Давай своему телу всё, что ему нужно, и вставай с трапезы, испытывая легкий голод. Никогда не ешь с наслаждением, вожделея вкусить такое-то яство, не разбирай, хорошее оно или плохое. Если тебя принудят пить вино, выпей не больше трех чаш, этого правила не нарушай ради дружбы. Когда садишься за трапезу, не чревоугодничай, а то вновь оживут в тебе прежние прегрешения. Не пей вина до опьянения, а то утратишь благоволение Божие к тебе. Подвиг души состоит в том, чтобы ненавидеть суету, а подвиг тела – в том, чтобы ограничивать себя. Падение души состоит в страстном склонении к суете, а исправлением ей будет безмолвие, знающее Бога. Если хочешь, брат, принести покаяние Богу, берегись многопития. От пьянства оживают все страсти, изгоняющие из души страх Божий.

Подвижники, если берутся за дело, должны доводить его до конца. Юные и старые подвижники пусть ободрятся телом, не опасаются никаких болезней, но охотно и со рвением прибегают к посту, который всегда весьма полезен и надежен. Пусть они едят отмеренный ломоть хлеба и пьют воду в уставное время, так, чтобы после обеда оставаться несколько голодными и жаждущими. Наслаждение от пищи может помешать совершать необходимое служение Богу. Если мы едим, чтобы насытиться, то быстро становимся унылыми и начинаем гнаться за другими наслаждениями. Как только мы удовлетворим наше вожделение, все повторится сначала: мы его забудем, как и прежнее. Так мы и будем оставлять вожделения позади себя и не насытим своих страстей, которые, как нам мерещилось, дадут нам утешение.

Была ли пища сладостнее и изысканнее манны⁵¹? Израильтяне ели её достыта, а, насытившись, не захотели лучшего, но выбрали худшее: чеснок и дикий лук. Когда мы сыты, в нас зарождается новое желание. Только наедимся хлебом, как захотим что-то ещё, съедим это и не будем сыты. Поэтому, чтобы избежать вреда, происходящего от вожделений, будем держать наше чрево в голоде, не желая себе насыщения. Так мы обретем праведность, которую несёт нам воздержание.

Но, может быть, спросит кто-нибудь из тех, кто косо смотрит на пост: «Так неужели пища – грех?» Но мы советуем ограничивать себя в пище не потому, что она грех, но потому что грех придет на смену сытости. Израиль согрешил не вожделением к пище, но тем, что после насыщения стал оскорблять и бесчестить Бога. Израильтяне спрашивали: «Может ли Бог приготовить нам трапезу в пустыне?» (Пс. 77:19). А после того как трапеза была приготовлена, гнев Божий разразился и истребил самых могущественных из них. Ведь если бы они остались живы, они пожелали бы ещё какой-нибудь пищи и опять стали бы говорить против Вышнего, погубив вместе с собой и всех остальных (Чис. 11:1–35). Бесстыдное чрево укротить трудно. Ведь оно становится богом для тех, кто им побежден. Тяжелое чрево не позволяет очиститься.

Но нужно опасаться не только пресыщения, но и уныния. Если мы проводим целые дни, не принимая никакой пищи, у нас может появиться уныние: оно восстанет против нас и примется поражать нас. Наше ночное бдение оно обратит в сон, а нашу дневную молитву – в плотские занятия. От такого сна никакой пользы мы не получим, а от плотских помыслов вред произойдет немалый. Мы начнём ещё превозноситься над другими подвижниками и даже станем уничижительно о них думать, а это хуже любого пресыщения. Если пахарь сначала потратит немало усилий, чтобы обработать землю, но ничего не посеет, он потрудился в ущерб себе. Так и мы, если будем держать свою порабощенную плоть в большой строгости, но не будем засевать в неё молитвенное слово, то весьма скоро наши старания обернутся против нас.

Может быть, кто-то спросит: «Если праведность состоит в молитве, тогда зачем нужен пост?» Пост нам нужен по множеству причин. Если какой-то бедный пахарь начнет сеять по целине, не вспахав землю, вместо злаков взойдут тернии. Так и мы, если не будем угнетать свою плоть постом, а сразу посеем молитвенное слово, вместо праведности пожнем грех. Плоть наша из земли есть и поэтому требует такого же усердия, что и пашня. Если не приложишь усердия, то никогда не увидишь плода праведности.

Мы говорим об этом не для того, чтобы отвратить от поста тех, кто получает от него пользу, но чтобы не дать перейти меру и тем самым нанести себе вред. Пост весьма полезен, но столь же вреден пост безрассудный. Те, кто пекутся о своей пользе, должны остеречься такой вредной склонности, как своё же тщеславие, и есть хлеб, как мы, восполняя недостаток пищи, и не допускать полного голода. Если мы будем есть каждый день, но понемногу, мы очень умерим помысел о плоти и утвердим своё сердце в наилучшей молитве. Мы сохраним себя с помощью Божией от превозношения и в смиренномудрии позаботимся проводить дни нашей жизни, ведь без этого никто не благоугодит Богу.

Тело, отягощенное множеством яств, делает ум робким и малоподвижным. А тело, истощенное чрезмерным воздержанием, помрачает созерцательную часть души и делает её болтливой. Нам нужно обеспечивать тело пищей соответственно расходу сил, так, чтобы здоровое тело претерпевало надлежащее измождение, а больное тело получало хорошую поддержку. Тело подвижника не должно ослабевать, но получать столько, сколько необходимо для подвига, чтобы благодаря напряжению и работе тела и душа надлежащим образом очищалась.

Пост похвален сам по себе, но не перед Богом. Он что кузница, в которой постники приучаются к целомудрию. Подвижники благочестия не должы кичиться постом, но только усматривать в посте укрепление веры в Бога. Ни один из искусных мастеров не станет кичиться тем, какая у него кузница, а предъявит своё изделие, по которому будет видно его искусство.

Если землю поливать умеренно, то брошенное в неё зерно непременно прорастет и даст большой урожай. А если землю зальют буйные ливни, то на поле вырастут одни тернии и волчцы. Такова и земля нашего сердца. Если мы пьем вина в меру, то и от природы заложенные в ней семена полностью восходят, и всходы семян, всеянных в неё Святым Духом, радуют глаз и оказываются обильными. А если кто затопит душу пьяным буйством, в душе все её помыслы разрастутся, как тернии и волчцы.

Когда наш ум захлестывает волна многопития, он начинает видеть в страстных снах начертанные бесами образы. Более того он сам себе начинает ваять привлекательные образы, влюбляется в эти свои создания и пытается в истоме к ним припасть. И тайные уды его разжигаются от крепости вина, и перед человеком встают картины страстных наслаждений.

Нужно, чтобы мы соблюдали меру и избегали вреда, происходящего от излишеств. В ком не будет наслаждения, влекущего его к запечатлению греха, тот и не увидит перед собой мнимых представлений и манящих женских образов.

Отцы не передали единого правила поста или порядка принятия пищи и не разрешали никому забывать о мере. Ведь люди различаются и по телесной крепости, и по возрасту, и по здоровью, и по телосложению. Они передали только единую цель поста – избегать пресыщения, не давать чреву наполниться. Они считали, что лучше каждый день есть мало, чем есть через три или через четыре дня или даже раз в неделю, это и полезнее и более способствует чистоте души. Тот, кто сначала без меры увеличивает себе пост, часто потом без меры наедается.

От недостатка пищи тело становится вялым и уже не может исполнять потребные для духовной жизни служения. А от изобилия пищи оно изнывает, и в душу проникают уныние и расслабленность. Отцы не считали, что всем подходит питание сырыми овощами, но только здоровым людям, но не больным. И не всем подходит питание вареными бобами без масла, не все могут пробавляться сухарями: больные не могут, но только здоровые. Один съест два фунта хлеба, но останется голоден. А другому, для того чтобы быть сытым, достаточно одного фунта или даже шести унций хлеба. Как было сказано, отцы передали всем единое понятие о воздержании – сдерживать ненасытное чрево и не увлекаться услаждением гортани. Не только различие яств, но и их множество может распалить в душе огненные стрелы блуда. Когда желудок наполнен пищей, в нём зарождаются семена безудержного мотовства. Не только винный хмель может опьянить ум, но и обилие воды и избыток вообще всякой пищи: многая пища усыпляет и укачивает ум. Жители Содома погибли, когда ещё не было ни вина, ни разнообразия яств. Их, по слову Пророка⁵² (Иез. 16:49), уничтожило обилие хлеба.

Немощь тела не повредит чистоте сердца, если мы будем давать телу всё, что требует наша немощь, а не то, к чему взывает наслаждение. Питание предназначено для того, чтобы поддерживать в нас жизнь, а не для того, чтобы потакать сладострастным порывам. Умеренное, а не безотчетное принятие пищи делает тело здоровым, но не лишает его святости. Вот какое понятие о воздержании передали нам отцы: если ты ешь, то не должен выбирать, что вкусно, и не нужно никогда есть досыта. Апостол сказал, что забота о плоти не должна перейти в удовольствие (Рим. 17:14). Он не отрицал необходимого распорядка жизни, но запретил погружаться в наслаждение пищей.

Как-то принесли пожертвования на гору аввы Антония, и там среди прочих вещей оказался сосуд с вином. Один из старцев взял этот небольшой сосуд и чашку и отнес вино авве Сисою и предложил ему. Они сначала выпили по чашке, потом по второй. Старец предложил авве Сисою и третью, но тот не принял её, сказав: «Хватит, брат, или не знаешь, что существует сатана?»

Помрачение души происходит от неупорядоченного образа жизни, а мера и своевременность образа жизни просвещают разум и гонят прочь смятение страстей. Смятение в разуме и бесчиния привносят в душу помрачение или смешивают чистоту с мятежностью. А от чина происходит мир, от мира рождается в душе свет, а от света окна разума открываются навстречу чистейшему ветру. В той мере, в которой сердце приближается к премудрости, оно восприимчиво к благодати Божией.

Если ты пожелаешь приблизиться к Богу в своём сердце, прежде всего покажи своё стремление в телесной области: в ограничении себя самым необходимым, в принятии только одного вида пищи и только в урочные часы, а также и в других подвигах и злостраданиях тела, совершающимся с рассуждением и по чину. Тогда и Господь положит основание твоего совершенства, как Сам Он начал со страданий в пустыне⁵³. Так ты поднимешься к большему и совершенному и умом при содействии благодати приблизишься к Богу.

Великая сила в умеренном постоянном образе жизни. Она ломает даже самый твердый камень. Не думай, брат, что внутренним помыслам можно помешать иначе, кроме как правильным и чинным управлением своим телом.