О слове и молчании, как и когда должно применять то и другое, и о том, что пустословие непростительно

Когда великий Памво умирал, у его одра собрались пресвитеры Ориген, Аммоний и другие святые мужи. Они слышали, как он сказал:

– С тех пор, как я пришёл в эту пустыню, я ни разу до сего часа не раскаивался в произнесенном мною слове. Но иду я к Богу как человек, даже не положивший начало благочестию.

Как мне рассказывали названные мужи, когда великому Памве задавали вопрос из Писания или из жизни, он не торопился отвечать, но говорил, что пока ещё не нашёл ответа. Часто даже месяца три проходило, а он всё не давал ответа и говорил:

– Пока не постиг этого.

Поэтому все ответы старец давал обдуманно, как перед Богом, и все посетители принимали его ответы с великим страхом, как исходящие от самого Бога.

Сказал старец: «Бывает, человек кажется, что молчит, но его сердце осуждает других. Такой человек всегда разговаривает. А другой с утра до вечера говорит, но хранит молчание, то есть ничего не говорит без пользы».

Старца спросили:

– Что означает: дать ответ за всякое праздное слово¹¹⁶?

Старец ответил:

– Всякое слово о телесных вещах, сказанное без особой нужды, есть празднословие. И только беседа о спасении души не есть празднословие. Но даже в таком случае лучше больше молчать. А то будешь говорить доброе, а злое примешается к нему.

Пришёл брат к старцу и спросил:

– Авва, скажи мне слово, как спастись?

Старец ответил:

– Если придёшь к кому-нибудь, не спеши открывать уста, пока не познаешь на опыте то, о чём будешь говорить.

Брат, растроганный его ответом, поклонился старцу до земли:

– Поистине, я прочёл много книг, но нигде не нашёл такого наставления.

И получив пользу, ушёл.

Об авве Аммое рассказывали, что когда он шёл в церковь, не позволял своему ученику идти рядом с ним, но только поодаль. А если ученик приближался, чтобы спросить о помыслах, авва, дав односложный ответ, сразу прогонял его со словами: «Вслед за полезным словом ещё начнётся пустая беседа. Поэтому я тебя и не подпускаю близко к себе».

Об авве Аммуне говорили, что как-то он пришёл к авве Пимену и сказал:

– Если я иду в келью к соседу или он ко мне за чем-нибудь нужным, мы воздерживаемся от разговоров, чтобы не пустословить.

– Ты хорошо поступаешь, – сказал старец. – Молодые нуждаются в хранении себя.

Авва Аммун спросил:

– А как поступать старцам?

Авва Пимен ответил:

– Старцы, преуспев, уже не имеют в себе ничего чужеродного и на устах враждебного им, и поэтому разговор их чист.

– А если, – спросил авва Аммун, – нужно будет поговорить с ближним, следует говорить словами Писания или словами старцев?

– Если, – ответил Пимен, – ты не можешь молчать, то лучше говорить словами старцев, а не словами Писания, ибо последнее может для несовершенного оказаться весьма опасным.

Сказал авва Исаия: «Мудрость не в том, чтобы говорить, но в том, чтобы знать время, когда говорить и отвечать то, что уместно. Показывай, что ты ничего не знаешь, даже если у тебя есть знания, и тогда избежишь многих затруднений. Кто показывает себя знатоком, тот сам себе создает затруднения. Не хвались своими знаниями: никто ничего не знает».

Брат спросил авву Матоя:

– Как мне поступить, если язык мой доставляет мне скорби? Всякий раз, когда я прихожу к людям, не могу сдержать его и осуждаю людей во всяком их благом деле и обличаю их. Что мне делать?

– Если, – ответил старец, – не можешь сдерживать язык, живи один. Это твоя немощь. А кто живет с братьями, тот должен быть не угловатым, а круглым, чтобы никого не задевать, – и, помолчав, добавил, – я живу один не по добродетели, а по немощи. Сильны те, кто вращается в самой людской гуще.

Рассказывал авва Иосиф: «Однажды, когда мы сидели вместе с аввой Пименом, он назвал Агафона аввой. Мы сказали ему:

– Он же ещё молодой, почему ты называешь его аввой?

– Его уста заставили меня назвать его аввой, – ответил старец.

Сказал старец: «Обретешь молчание, не думай, что добился добродетели, и скажи себе: «Я недостоин даже говорить».

Рассказывал кто-то из отцов: «Как-то старцы сидели и разговаривали о душевной пользе. А среди них был прозорливый старец, и он увидел ангелов, рукоплещущих и благословляющих их. Когда же беседа перешла на другое, ангелы исчезли, и среди старцев стали кружиться свиньи, распространяя зловоние и тараща на них глаза. А когда снова начинался душеполезный разговор, ангелы возвращались и благословляли их».

Говорили об авве Оре, что он никогда не лгал, не клялся, не проклинал человека и не говорил без нужды.

Он всегда говорил ученику своему Павлу: «Смотри, никогда не заноси чуждого слова в эту келью».

Монах не задержится на одном месте и не найдет себе покоя, если прежде не возлюбит молчание и воздержание. Кто умножает слова среди братьев, тот плодит ссоры и ненависть к себе. А кто щадит свои уста, того все будут любить. Ведь борец выступает, сомкнув уста. И ты поступай так же: не говори лишнего и обретешь покой. Кто умножает слова, становится мерзким, а кто хранит их, тот обретает всеобщую любовь. Кто щадит свои уста, щадит и собственную душу, а говорящий необдуманно потерпит крушение и узнает много горя. Как сказал некто, если сад не огородить, его затопчут, и он опустеет. Так и тот, кто не хранит свои уста, губит плоды своего духовного делания. А что до многословия, подумай, монах, что цель даже тысяч слов – молчание. Поэтому скорей хватай свою конечную пользу, то есть молчание, и считай, что ты уже избежал потери. Молчание для юноши – что узда для коня. А необузданный конь в какие только беды не попадает.

Монах должен с Богом разговаривать много, а с людьми мало. Многословие, забыв о мере, истощает ум, и тот не только совершенно лишается духовного делания, но и оказывается предан бесу уныния. Поэтому со всех сторон нам полезно молчание. Царская сокровищница прирастает золотом, а умы истинных монахов пополняются божественным ведением. Но кто-то спросит: «Почему тогда Павел продолжил слово до полуночи?» (См.: Деян. 20:7). Можем ответить. Во-первых, апостолу уже предстояло уезжать, во-вторых, его слушатели только начали изучать христианскую веру. Это было самое начало проповеди и необходимо было долго укреплять слушателей в вере. Кроме того, сам Павел был преисполнен благодати Святого Духа, поэтому не сам он говорил, но его устами говорил Святой Дух. Павел говорил: «Вы ищите доказательства на то, что Христос ли говорит во мне?» (2Кор.13:3).

Те, в ком живет Святой Дух, говорят не тогда, когда захотят, а когда их подвигнет Дух, в них поселившийся. Даже если иногда они и говорят много, то не терпят вреда совершенно, ведь в них благодать Святого Духа, которая их просвещает и соблюдает ум в невредимости. Но и для них весьма полезно своевременное и оправданное молчание. Знаки того, что Дух Святой пребывает в человеке, таковы: кротость, любовь к безмолвию, смиренномудрие во многой премудрости и разуме, отсутствие устремлений к каким-либо наслаждениям или славе мира сего и неутолимая жажда небесных благ.

Если тебе очень нужно поговорить со своим братом, говори с ним как можно короче, со смирением и благоговением. Бог всегда нам внимает, и поэтому не желай говорить и слышать, что тебе не полезно. Не нужно оценивать себя, а лучше пренебречь собой и молчать. Тогда ясно, что ты внимаешь не страстям, дабы удовлетворить свои желания, но только Божиим делам. Тот, кто хочет произносить речи перед множеством слушателей, показывает, что в нём нет страха Божия. Страх Божий есть страж и помощник души. Он сосредотачивает ум в самом себе, так что ему уже не страшны никакие враги. Когда человек следит за своим языком, это показывает, что он научился духовному деланию. А невоспитанный язык знаменует, что нет в человеке добродетели. Хранение уст возвышает свой разум к Богу, если молчит с пониманием, тогда как многословие порождает только нерадение и неразумие.

Брат, пусть твоя душа всегда рыдает, смиряется и стенает про себя. Как человек недостойный, как простец молчи все время и уж точно не говори, когда в том нет нужды. А если тебе нужно что-то сказать, то сначала тщательно рассуди, действительно ли это нужно и что тут отвечает Божией воле, речь или молчание. Только после этого отверзай свои уста, со страхом и трепетом потупив взор. Говори почтительно и осмотрительно и, если кого-нибудь встретишь, скажи слово ради любви и сразу умолкай. А если тебя спросят о чем-то, дай ответ как послушание, и ни слова больше.

Те, кто часто открывают двери бань, выпускают все тепло наружу. Так и душа, когда хочет говорить слишком много, даже если все верно говорит, раскидывает повсюду свою память через звучную дверь твоих уст. Потому-то душа и лишается своих глубоких мыслей и беседует уже со всеми врывающимися шумной и бессмысленной толпою случайными помыслами. Нет в ней Духа Святого, Который хранил бы разум от грез. Ведь благо всегда бежит от многословия, от которого лишь сплошное смятение и морока. Поэтому так хорошо уместное молчание: оно – мать мудрейших мыслей.

Кто притворно, скрывая своё злодейство, облекается в молчание, тот вынашивает коварный замысел против ближнего. Если коварство не удается, такой человек впадает в прежнюю страсть, чувствуя боль от обиды. А кто молчит ради пользы, тот, укрепив дружбу, уходит с радостью, потому что принял просвещение, рассеивающее тьму. Кто часто в собрании перебивает выступающего, тот явно страдает тщеславием – оно им понукает, и он тысячи предложений вносит, только бы другим не дать закончить рассуждение.

Авва Иосиф спросил авву Нисфероя:

– Что мне делать с моим языком? Я не могу сдержать его.

– А получаешь ли ты отдых от разговоров? – спросил старец.

– Нет, – ответил тот.

– Если не получаешь отдыха, зачем разговариваешь? Лучше молчи. А если окажешься на беседе, больше слушай и меньше говори.

Сказал авва Пимен: «Если будешь молчалив, то куда ни придешь, всюду обретешь покой».

Два брата из Скита решили отправиться к авве Антонию. Когда они сели на корабль, готовящийся к отплытию, там оказался старец, который тоже хотел попасть к авве. Но братья об этом не знали, и пока они были на корабле, они беседовали друг с другом и в разговоре произносили изречения отцов и слова из Писания и вели речь о своих рукоделиях. Старец же молчал.

Когда они сошли на берег, старец тоже пошёл к авве Антонию. Когда они пришли к авве, он сказал им:

– Вы нашли хорошего спутника, этого старца.

И старцу сказал:

– Хорошие братья были с тобой, авва.

– Да, они хорошие, но в их дворе ворота нараспашку. Кто хочет, может войти в стойло и отвязать осла.

Так он сказал, потому что дорогой они говорили обо всём, что придёт в голову.

Говорили об авве Агафоне, что три года он клал камень в рот, пока не научился молчать. Учись у него, подвижник, и либо начни подражать стойкости старца, либо, если не можешь, смиряйся.

Сказал авва Пимен, что, если бы человек помнил изречение из Писания: «От слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься»¹¹⁷, – он бы всегда выбирал молчание.

Он же рассказал: «Брат спросил авву Памво, хорошо ли хвалить ближнего. Тот ответил: «Хорошо, но лучше молчать».

Сказал авва Сисой: «Вот уже тридцать лет я не молюсь Богу об избавлении от грехов, какими бы они ни были, – прошу только об одном: «Господи, покрый меня от моего языка». Ведь до сих пор каждый день духовно падаю из-за него и совершаю грех.

Постоянное желание молчать и хранить безмолвие бывает по трём причинам: от искания людской славы, от горячего рвения к добродетели или от внутренней беседы человека с Богом, к чему его ум и стремится. Если в человеке нет последних причин, то есть второй и третьей, то первая, бесспорно, – это его болезнь. Если хранишь свой язык, то скоро получишь от Бога благодать сердечного умиления, в котором увидишь свою душу, то есть свет ума, и исполнишься духовной радости. Если победит тебя твой язык, то не сможешь выбраться из мрака. А сердце у тебя нечисто? Да будут чистыми твои уста, как сказал один святой.