Авраам и Сарра в стране фараонов

История великих людей часто переходит в историю их испытаний. История патриарха Авраама была таковой по преимуществу. Можно сказать, что она с дней призвания его была вся соткана из актов саморешения глубокой веры отца народов и тех терний, которые постоянно вонзались и вплетались в его жизнь на пути его приближения к Богу.

И вынужденное путешествие Авраама из обетованной земли в страну фараонов должно быть рассматриваемо именно с этой же точки зрения. Оно было «продолжением очистительных искушений»²¹³, начавшихся для патриарха Авраама в Халдее.

Бог, выражаясь поразительно образным языком Златоуста, в конце концов «разогнал бурю и произвёл тишину»²¹⁴. Но человек должен был показать, что он не смалодушествовал и во время бури испытаний. Таким человеком и был Авраам, оставившей Халдею и занявший в Ханаане свободную от других поселенцев часть её²¹⁵. Нет никакой необходимости возражать при этом против того предположения, что великий патриарх при надвинувшемся голоде вспомнил свою жизнь в Халдее²¹⁶. В сознании переселенцев всегда теснятся думы о первых местах обитания. Мог и Авраам вспоминать плодородную равнину, орошаемую Евфратом²¹⁷. Но нам важно отметить, что при неожиданно обрушившихся невзгодах в Аврааме восторжествовал не человек, вспомнивший прошлое, но избранник Божий, решительно покончивший с этим прошлым и смотревший очами веры в светлое будущее. «И был голод в той земле (Ханаанской). И сошёл Авраам в Египет» (Быт.12:10). Божественный призыв: «пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего» (Быт.12:1) оказался, таким образом сильнее тяготения Авраама к прежней родине, если он испытывал ещё его. Он не хочет даже на время голода идти к северу – к берегам Евфрата²¹⁸. Он идёт в Египет, а вместе с этим восходит на новую ступень самоограничения по пути духовного совершенствования.

Но если глубоко воспринятый в сознание факт Божественного призвания не позволил Аврааму возвратиться на родину, то и Египет, куда направился Авраам во время голода, не мог стать для Авраама второй родиной. От Ханаана Авраам временно был отодвинут голодом, от Египта же людьми – и, быть может потому, что он, порвавши связь с обитателями Халдеи, излишне надеялся на людей и на плодородие Нильской долины. Его, уже просветлённое живой верой, сознание отказалось от «дома отца» его, но робость и опасение за своё благополучие толкнули человеческую сторону существа Авраама в Египет.

Новейшие библеисты не без основания обращают внимание на то обстоятельство, что Авраам, часто удостаивавшийся Богоявлений и Высших руководственных указаний, не получил, по-видимому, никакого указания относительно своего путешествия в Египет²¹⁹. На пути саморешения Авраам и встречает терние.

Возвышенный через личный акт живой веры во время призвания, Авраам научается понимать, что самочинное решение не всегда отвечает Божественному изволению, что верность обетованиям и Божественное всемогущество составляют существенное свойство Божие. Авраам был уже настолько возвышен верой, что мог порвать связь с Халдеей, он был настолько предприимчив и решителен, что мог найти выход из тяжких условий новой жизни, направившись за хлебом в Египет; но он был недостаточно убеждён в том, что единственный Источник благоденствия есть всемогущий, верный своим обетованиям, Бог, и что не Бог должен быть в подчинении у человека, а человек у Бога²²⁰. Это – урок не Аврааму только, но в нём и всему человечеству.

И вот мы видим, что после того, как голод, точно неумолимый «палач, насильно увлёк Авраама из пустыни в Египет», «отец верующих обнаруживает в себе обеспокоенного и робкого» человека²²¹, как бы отходящего на время в сторону и выдвигающего на своё место достойную жену – Сарру. Её личным самопожертвованием, рискованным для её чести, она ограждает безопасность мужа. И не удивительно, что отцы церкви видят в истории путешествия Авраама в Египет повод для особого восхваления добродетельной Сарры²²². В частности, св. Ефрем Сирин определённо характеризует Авраама, убедившего выдавать Сарру не за жену, а за сестру (Быт.12:11–13), как «человека». «Авраам сказал это как человек» – выразительно говорит он²²³. Митрополит Филарет развивает и поясняет эту мысль. Он говорит, что человек «остаётся сух и бесплоден, алчен и жаждущ» «на внутреннем пути веры» «после того, как благодать как бы перстом показует ему землю обетования – внутреннее царство Божие и скрывается паки». Авраам, выражаясь языком Филарета, желал найти для себя пищу в Египте и душа сделалась пленницей суеты²²⁴. И если «ловец – по словам блаж. Феодорита – не насладился добычею своего лова»²²⁵ (ср. Быт.12:17), то в этом мы видим, как Божественное милосердие исправляет человеческие саморешения и деяния.

Такова внутренняя сторона истории путешествия Авраама в Египет во время голода.

Но библеист может отметить здесь и некоторые другие интересные подробности. Так, мы видим, что уже в далёкие времена Авраама ограждалась чистота брака²²⁶ и честь супруги и что даже в среде египтян не безразлично относились к женщинам (Быт.12:17–18), состоявшим в браке. Поэтому Авраам прибегает к хитрости, убеждая Сарру выдать себя за сестру, а не за жену²²⁷, каковой она была для него по преимуществу. В этой подробности мы находим очень определённое и важное указание на то, что уже в отдалённую эпоху патриархальной истории Израиль, в лице своих предков, имел высокое представление о правах законной супруги, чего не хотят признать некоторые историки²²⁸.

Предлагая данные для характеристики Авраама, как испытуемого человека, и отмечая попутно наличность уважения к жене в патриархальные времена, история путешествия этого избранника Божия в Египет имеет и особое значение для общей истории.

Пред нами в истории отдельной личности впервые, открывается завеса над целой монархией – над Египтом. Wellhausen назвал историю Авраама «легендой»²²⁹ и всё-таки эта легенда сберегла, по нему, в имени «отца верующих» «не пустое имя», а «живую фигуру», «прототип истого израильтянина»²³⁰. Но мы не сомневаемся, что новейшие данные египтологии возвратят Авраама на его определённое историческое место и покажут, что у этого патриарха нельзя отнять той славы великого исторического деятеля, которую иронически хочет отнять у него Wеllhausen²³¹. Более поздний исследователь данных Библии проф. Duff, расчленивший, подобно Wеllhausen’y, историю Авраама на иеговистический и элогистический фрагменты, хотя и пытается подорвать доверие к первоначальности библейской истории Авраама, однако он должен был сознаться, что в сказании об Аврааме мы соприкасаемся с личностью какого-либо древнейшего вождя²³² и что поток преданий об Аврааме вытекал из тех древних времён, в которые жил отец верующих²³³, точнее, из того «доисторического времени», когда ещё не было мёртвого моря²³⁴. Все эти замечания похожи на невольное отступление армии противника пред несокрушимой твердыней, которой является в данном случае Библия.

Оставляя в стороне многочисленные сказания о путешествии Авраама в Египет, имеющиеся не только в раввинистической литературе, но и в халдейских и мусульманских преданиях²³⁵, мы обращаемся к тем пунктом этого частного момента из истории Авраама, которые могут быть разъяснены на основании данных египтологии.

Мы на останавливаемся при этом на бездоказательных сближениях библейского Авраама с богами египетского пантеона²³⁶. Все эти сближения патриархов с богами древнего языческого мира покоятся на предположении, что в лице них мы имеем своеобразную индивидуализацию общих всем народам мифических представлений израильтян, создавших для своей истории особых исторических героев. Данные же египтологии решительно говорят, что подробности истории патриархов, а в данном случае и подробности путешествия Авраама в Египет представляют собой подлинную историческую правду

Следовательно, данные египтологии говорят против основоположения представителей отрицательного направления, превращающих исторических персонажей Ветхого Завета в языческих богов и мифических героев.

И прежде всего, сам факт путешествия Авраама в Египет находит для себя многочисленные исторические параллели. Мы знаем, что кочевники Синайского полуострова неудержимым потоком прорывались через северо-восточную египетскую границу. Так, уже во времена фараонов XII-й династии, т. е. приблизительно во времена Авраама²³⁷, в Египет приходило семитическое племя в количестве 37 человек. Разноцветные одежды пришельцев, невольно заставляющие библеистов вспомнить разноцветную одежду Иосифа (Быт.37:3), дали основание даже для того предположения, что египетские Бeнихассанские гробницы, где найдено было упомянутое изображение, увековечили событие путешествия в Египет Авраама или братьев Иосифа²³⁸. При этом авторитетные египтологи, как, например, Heyes²³⁹, приводят бесспорные свидетельства памятников Египта о том, что уже во дни Авраама Египет считался мировой житницей, где и Авраам, недавний обитатель Халдеи, мог найти для себя пропитание.

В полном соответствии с данными египетской истории находится и сообщение Библии о пережитых Авраамом в Египте личных невзгодах. «И было, когда пришёл Авраам в Египет, Египтяне увидели, что она (Сарра) женщина красивая; увидели её и вельможи фараоновы и похвалили её фараону; и взята она была в дом фараонов» (Быт.12:14–15). Таким образом, жена Авраама, выданная за сестру, как прекрасная иностранка²⁴⁰, была доставлена в гарем властелина Египта. Ясно, что опасение Авраама за свою участь и за судьбу своей жены имело определённые основания. Очевидно, Авраам хорошо знал то, что недавно только узнали историки и египтологи, делающие теперь замечания об особенном тяготении обитателей Нильской долины и их фараонов к женщинам-иностранкам. Иностранки и, в частности, азиатки были для египтян идеалом женской красоты²⁴¹.

До нас сохранилась интересная дипломатическая переписка фараона Аменхотепа III (греч. Αμένωφις), жившего почти за четырнадцать столетий до Р.Х., с вавилонским царём Кадашман Харбе. Из неё мы узнаем, как настойчиво желал повелитель Нильской долины, чтобы ему была прислана в гарем вавилонская царевна²⁴². Тот же фараон Аменхотеп был женат на дочери царя Митанни²⁴³. А однажды этот фараон получил оригинальный дар от Сатарны – князя страны Нехарина, именно его дочь и 317 девиц, которые составляли собой цвет придворных красавиц²⁴⁴. Это обстоятельство так обрадовало фараона, что оно увековечено было для потомства на одном скарабее²⁴⁵. Об одном египетском принце времени фараона Рамзеса ІІ-го Са-Менту известно, что он был женат на семитке. Подвластный Египту правитель Иерусалима Абди-хеба, напоминая в одном письме на имя египетского фараона о своей верности ему, вспоминает, между прочим, как он послал однажды ему в подарок 21 рабыню²⁴⁶. В известной сказке «О двух братьях» сообщаются подробности о приключениях с женой Бети, очень напоминающие историю с Саррой в Египте. Чародеи доложили однажды фараону, что они нашли локон женских волос, который по их предположению должен принадлежать дочери бога Фра-Гармахиса. Фараон приказал отыскать прекрасную обладательницу локона и употребить для этого силу, если бы кто вздумал оказать препятствие при выполнении воли фараона. И действительно, обладательница локона была найдена и доставлена в гарем фараона, после чего муж её терпел разные злоключения²⁴⁷.

Особенно интересная параллель к истории путешествия Авраама в Египет имеется в одном иератическом папирусе, находящемся в Берлинском музее. В нём рассказывается, как надсмотрщик за рабочими отнял у одного из них осла. Потерпевший пожаловался главному смотрителю, который счёл нужным доложить о происшедшем фараону Небка-ра (XІ-я династия). Назначено было расследование. В результате фараон отдал, быть может, неожиданный для потерпевшего приказ: «жена и дети его (рабочего) да будут царскими... И пусть возьмут на своё неустанное попечение... работника». И далее текст папируса сообщает о количестве хлеба и пива, доставлявшегося работнику и его жене. Следовательно, как и в истории Авраама, жена работника поступает в распоряжение фараона, а её муж вверяется попечению придворных²⁴⁸.

В одном тексте, найденном в пирамидах, имеется сообщение о том, что фараон V-й династии Уна произвольно отнимал женщин, «когда им овладевало желание иметь какую-либо женщину»²⁴⁹. Правда, последнее сообщается в тексте религиозного содержания, однако, можно думать, с уверенностью, что в нём увековечено именно то, что имело место в социальной жизни ещё в древнейшую эпоху египетской истории.

В свете этих данных приключения Авраама в Египте, о которых сообщается в 12-й главе книги Бытия, получают своё историческое обоснование и полную выразительность.

Авраам, опасавшийся за свою судьбу, мог, следовательно, иметь достаточные основания для своих опасений.

Не лишено определённого исторического содержания и сообщение Библии о негодовании фараона на Авраама за то, что последний выдал свою жену за сестру. Хотя нравственность египтян и была не особенно высока²⁵⁰, однако, как видно из «Книги мёртвых», прелюбодеяние с замужней женщиной считалось тяжким грехом²⁵¹. Пусть даже фараоны не связывали свои решения сознанием греховности подобных актов, но, очевидно, вразумление Божие «тяжкими ударами»²⁵² заставило современного Аврааму фараона обратить особое внимание на его, хотя бы невольный, грех.

Общее название властелина Египта современного Аврааму «фараоном» (египетское:

– per – aa = פַרְעֺח), без определённого имени, характерное вообще для Пятикнижия Моисеева, является также показателем того, что мы имеем в данном случае дело с подлинной историей, так как в древних литературных памятниках властелин Египта часто называется просто фараоном²⁵³.

Долгое время наиболее спорным пунктом истории путешествия Авраама в Египет считался вопрос о дарах фараона Аврааму. «И Аврааму хорошо было ради её (Сарры); и был у него мелкий и крупный скот и ослы, и рабы, и рабыни, и лошаки и верблюды» (Быт.12:16).

Один экзегет первой половины XІX столетия²⁵⁴ довольно самоуверенно заявил, что «Бытописатель назвал животных своей страны, которых Авраам не мог получить в подарок в Египте». В частности, он утверждает, что в 16 ст. 12 гл. кн. Бытия не говорится о лошади, а, между тем, лошади, по нему, водились во множестве в долине Нила. А овцы и верблюды, как дары Аврааму, напротив, были весьма редки в Египте²⁵⁵. Не терпели, будто бы, египтяне и ослов из-за их окраски²⁵⁶.

Но уже первый авторитетный египтолог Ebers показал всю «неосновательность» общих критических приёмов этого экзегета²⁵⁷, так как все утверждения последнего оказались беспочвенными предположениями, в корне исправляемыми серьёзными данными египтологии.

Таким образом, точная наука – за Библию, а не против неё.

И действительно, нам хорошо известно теперь, что мелкий скот (עאו т. е. овцы и козы) был в изобилии в Египте. Овцы (егип.

и

– sua или, как читают некоторые, sau) уже встречаются на памятниках древней империи. Изображения овец на египетских памятниках воспроизведены Lepsius’ом²⁵⁸. Известно также, что в Египте был чтимый Бог Хнум, который всегда изображался с головой барана. В текстах пирамид упоминается о разных породах овец²⁵⁹. Среди овец была известная в древности и особая порода овец с жировыми наростами на задней части²⁶⁰.

Козы также были известны в Египте с глубокой древности²⁶¹. Геродот упоминает даже о принесении египтянами в жертву коз²⁶².

Был в изобилии в Египте и крупный рогатый скот²⁶³.

В многочисленных памятниках пирамид и Бенихассанских гробниц имеются изображения стад ослов²⁶⁴, которые были известны также в Египте ещё во времена древней империи²⁶⁵. Богатые египтяне имели иногда по нескольку сот их. Таким образом, осёл, доселе часто встречающийся в Каире и Александрии, был известен в Египте, как выносливое животное, и в дни Авраама. И современные насельники Египта, считающие, вопреки европейцам, сравнение с ослом²⁶⁶ за комплимент, очевидно, восприняли от древних обитателей Нильской долины симпатию к этому выносливому животному.

Наиболее спорным является вопрос о верблюдах, которые упоминаются в 12 гл. кн. Бытия в числе подарков фараона Аврааму.

Мы должны признать, что часто встречающийся в наши дни в Египте верблюд нигде не изображается на памятниках Египта. Но для разрешения вопроса о существовании верблюдов в дни Авраама имеет немаловажное значение следующее обстоятельство. Известно, что верблюды были в Египте во времена Птолемеев. Верблюды, запряжённые в повозки, были на большом празднике, данном Птолемеем Филадельфом²⁶⁷. Однако, и от этого времени не сохранилось ни одного памятника, на котором было бы изображение верблюда. Далее, во время воинских походов и битв с неприятелями и, в частности, с бедуинами Синайского полуострова египтяне могли видеть, несомненно, это животное. Но и на картинах, воспроизводящих сцены сражений египтян, мы не видим верблюда. Очевидно, было какое-то особое побуждение и, как полагает египтолог Heyes²⁶⁸, религиозное, по которому египетские художники и скульпторы не решилась увековечивать на памятниках верблюда²⁶⁹. Таким образом, очень внушительное по величине вьючное животное – верблюд, надо полагать, было хорошо известно древнему Египту, но только оно не изображалось на памятниках – так же, как не изображались на них, например, и куры, разводившиеся египтянами всех времён, но нигде не встречающиеся на памятниках²⁷⁰.

Итак, отсутствие изображения верблюда на памятниках Египта не говорит против того, что он мог быть в Египте в дни Авраама. И если бы мы нашли какие-либо положительные доказательства, – которых, надо заметить, нет в наличности, – что верблюд не был излюбленным животным египтян и не разводился ими, то фараон, менявшийся дарами с иностранными царями и палестинскими князьями, мог получить верблюдов в дар и, в свою очередь, наградить ими иностранного гостя, которому предлежал далёкий путь в Ханаан и которому верблюд был знаком и полезен.

Мы не решаемся делать положительных выводов на основании прочитанного египтологами слова

– kamāȧair²⁷¹, читаемого египтологом Ebers’ом²⁷², как «kamaal», что в свою очередь созвучно еврейскому גׇּמׇל ‏‎ – верблюд. Точное значение этого слово до сих пор ещё не установлено. К тому же, если бы мы и признали указанный иероглиф – эквивалентом к евр. «גְמַלִּים», то из одного этого упоминания о верблюде мы не могли бы сделать серьёзных выводов. Но мы не можем не отметить того обстоятельства, что в Египте были найдены кости «старейшего представителя верблюда – camelis sivalensis»²⁷³. Все эти соображения дают полное право признать, вместе с авторитетными библеистами и египтологами²⁷⁴, что верблюды издавна были в Египте. Были они и в дни Авраама.

И если вышеупомянутый нами экзегет (Bohlen) нашёл «пробел» в перечислении подарков фараона Аврааму, среди которых не упоминается о лошади, то этот-то мнимый «пробел» и является одним из многих показателей подлинности и первоначальности Моисеева бытописания и в частности истории путешествия Авраама в Египет. Египтологи установили, что лошади стали разводиться в Нильской долине со времени гиксосов, владычествовавших в течение нескольких столетий над Египтом²⁷⁵.

Бытописатель знал, несомненно, что лошади были в Египте во времена Иосифа и он упоминает о лёгких конных колесницах времени сына Израиля²⁷⁶, но он хорошо знал также и то, что их не было во дни Авраама – до времени гиксосов, почему лошади и не упомянуты у него в числе даров Аврааму.

В этом пункте даётся, таким образом, поразительное подтверждение точности Моисеева бытописания.

Здесь правда истории отражает неправду представителей рационалистической критики.

Здесь же, при свете данных египтологии, делается определённое указание на то, что при установке общей исторической перспективы для времени Авраама библеист может не без основания утверждать, что Авраам пережил тяжёлые невзгоды именно в историческом Египте, и пережил их здесь ещё до времени господства в нём гиксосов.

Д. Введенский

* * *