Источник

Митрополит Сочавский Досифей в его сношениях с Россией, при свете новых исторических материалов

Личность Сочавского Митрополита Досифея, одного из самых значительных иерархов Молдавской церкви, возвышавшегося над уровнем других представителей той же церкви как своей литературной деятельностью, так и живыми сношениями с Россией в последней четверти 17 века, давно заслуживала стать предметом обширного специального исследования. Если последнее до сих пор ещё не появилось и не заменило мало основательные статьи и книги румынских учёных о нём, то объяснить это можно обширностью литературных трудов образованного молдавского святителя на церковнославянском и на румынском языках, разбросанных в рукописных собраниях, а так-же – скудостью биографических данных о нём.

Действительно, собранная нами во время работы над диссертацией румынская литература о Досифее3 поражала отрывочностью сведений о жизни и пастырской деятельности этого замечательного и просвещённого деятеля, а отсюда и крупными ошибками, которые повторялись нашими предшественниками, касавшимися деятельности Митрополита Досифея, без критики переходя из одного исследования в другое, и, в конце концов, запутывали весь вопрос. К таким ошибкам относится, например, сообщение, неизвестно на чём основанное и упорно продолжавшее фигурировать в серьёзных исследованиях, будто после покорения Азова Досифей прибыл в Россию, назначен митрополитом Азовским и скончался в 1711 г. в Москве4. Имевшимися в распоряжении историков молдавской церкви данными известие это до самого недавнего времени не могло быть проверено, хотя и вызывало некоторое подозрение к себе.

Между тем в Архиве министерства иностранных дел хранятся очень важные документы, проливающие свет на историю сношений Досифея с Россией. О существовании их известно было сравнительно давно, но почему-то они не останавливали на себе должного внимания наших предшественников по исследованию и изданы только недавно, с введением, заставляющим, впрочем, относиться к нему несколько критически5. Вновь открытые для науки документы, отчасти вместе с известными раньше, освещают деятельность Досифея в разнообразных отношениях.

На первом месте находятся сношения Сочавского святителя с патриархом Иоакимом, касающиеся типографского дела в Молдавии. 23 марта 1679 года Митрополит Досифей просит известного учёного драгомана Николая Спафария Милеску бить челом патриарху Московскому, «чтобы пожаловал меня единым тиснением типографийским и несколько слов (т. е. литер), которыми печатают листы и фурмы (д. б. формы), из которых льют слова и печать малых слов». Досифей указывает далее на «великую скудость», происходящую от недостатка нужных средств для печатания как святой церкви, так и ему в этом деле, объясняя, что «и у нас печать есть, только вельми нестройно».

Результаты этого именно полномочия Николая Милеску (Спафария) неизвестны, а тот факт, что посол молдавский (капитан Ионашко) должен был скоро вернуться с ответом относительно обстоятельств исключительно политических, даёт основание предполагать, что в данный приезд не было официального разговора между названным послом и всероссийским патриархом об улучшении устройства типографии в Молдавии. Но следы обещания патриарха помочь в просимом единоверным сохранились в следующем послании митрополита Досифея, адресованном непосредственно патриарху Иоакиму от 15 августа 1679 года. Досифей просит патриарха проявить «человеколюбное милосердие» и прислать типографию «да сотворим себе книги, их же претолковахом от грецка и славенска на волоскый язык». «У нас убо, – прибавляет Сочавский святитель, – исчезнуло есть учение книжное и мало их есть, иже разумеют книжный язык». «Сотвори, Бога ради, любовь, якоже обещался еси нам в благополученнее время, – читаем дальше, – зело бо желаем получити и на всякий час ожидаем от сердца. Сказа бо нам его честность Иоанн Белевич посел святое обещание твоея святости, тако рекущи, яко ваша Патриаршеская святость рекл еси: послеши нам типографию целую с всеми потребными и нужными инструментами и сосуды своими, елико суть потребнии». В частности, указывается на необходимость станка и тех форм, которыми незадолго перед тем напечатана была известная московская Библия, а также мелких и средних букв в других, очевидно, недавно выпущенных книгах московской типографии.

16 декабря того же года патр. Иоаким с радостью, как сам говорит, посылает через Иоанна Белевича всё, о чём просил Сочавский митрополит по части «типографских вещей», и в пространном сопроводительном послании выказывает живейшее участие ко всей деятельности этого выдающегося архипастыря Молдавской Церкви. Патриарх намекает, что о деятельности Досифея он «познал от написанных тамо», т. е. из «епистолии» самого Досифея, по-видимому, до нас не дошедшей. Дело в том, что в известном раньше и выше цитированном послании Досифея речь идёт только о типографии. Характеристика же, данная адресату патриархом, выходит далеко за рамки указаний на заботы первого об одной типографии. Послание патриарха Иоакима написано в торжественном тоне. Он сравнивает Досифея с Моисеем, Соломоном, Апостолами. Слава о «христоподражательстве» молдавского святителя достигла и «далече сущих». Патриарх узнал об изящном благоговении Досифея к Богу, о его Божественной и горячей ревности в делах веры православной, об искреннем тщании в заботах о вручённом стаде, и во всём этом сказывается, по его мнению, «истинно-мудрый строитель различней благодати Божией».

Насколько необходимы были для молдавских изданий присланные из Москвы типографские принадлежности, красноречиво свидетельствуют предисловия (выходные листы) нескольких новых богослужебных книг на славянском и румынском языках, напечатанные Досифеем вскоре после знакомого уже нам Послания.

Благородный пастырь не преминул выразить благодарность всероссийскому патриарху указанием в этих изданиях на источник дара, благодаря которому нужные для Молдавской Церкви книги и могли появиться в свет для блага Церкви и паствы. Просьбу о помощи молдавской типографии митрополит Досифей повторяет и в Послании к тому же патриарху через четыре года. 29 августа 1683 года он «недерзновенно» молит патриарха прислать бумагу («паперь для друкарни»), чтобы совершить помощью патриарха начатое дело Божие, которое доставить святости его память «волоскаго ради племени христианского православнаго, избавляющаго их от глада душевнаго и насыщаючи их словом, исходящим из уст Божиих». В молдавской патриархии к этому времени были изготовлены уже Пролог сентябрьского полугодия, Эвхологион, Паримийник, Псалтирь и Молитвенники малого формата. Бумага в Молдавии – дорогая, а необходимо закончить Пролог изданием мартовского полугодия.

Помимо своего значения для истории русско-румынских сношений церковных, последнее Послание Досифея разъясняет одно недоразумение относительно Октоиха, будто бы напечатанного перед 1683 годом. О нём говорят известный историк Румынской Церкви, покойный епископ романский Мелхиседек и авторы капитального издания Румынской Академии Наук «Bibliografia româneasca veche» (p. 263). Но отсутствие упоминания Октоиха в Послании митрополита Досифея к патриарху Иоакиму заставляет с уверенностью полагать, что книга эта могла быть напечатана только позднее.

Вторая часть изданных Г. Драгомиром документов касается наиболее любопытного и, к сожалению, всё ещё мало оценённого направления румынской и южнославянской политики 17 века, которая видела спасение целости нации и церкви Балканского полуострова в подчинении могучему «третьему Риму».

Нарастание политических обстоятельств в Молдавии начала 80-х гг. 17 века ставить митрополита Досифея в ряды первоклассных деятелей автокефальных православных церквей. Убеждение его и лучших людей Молдавии того времени в добровольном подчинении Молдавии всероссийскому царю, как в единственном выходе из положения, сообщает всей фигуре образованного молдавского митрополита особенную яркость. Является даже мысль, что удача миссии Досифея в конечном результате подобного же рода шагов, конечно, более благосклонно и более смело, чем было в действительности, принятых московским правительством, повела бы к совершенно иному разрешению всего восточного вопроса. Можно с уверенностью полагать, что заветная мечта о кресте на Святой Софии в Царьграде была бы давно осуществлена...

Зимой 1683 г., т. е. вскоре после обращения Досифея к патриарху Иоакиму относительно помощи для типографии, Польша решила насадить на престол Молдавии господаря Стефана-Петра6. В начале следующего года митрополит Досифей отправляется в Россию за помощью против Турции и за это предлагает России подчинение своей родины. Но посольство Досифея и молдавских бояр задержано было в Киеве, так как прошёл слух о чуме, свирепствовавшей в прилегающих к Днестру и Пруту областях. Здесь посольство должно было долго оставаться и дожидаться ответа на столь замечательное во внешней политике предложение. 1 января 1684 года Досифей пишет, как будто из Ясс, по поручению самого господаря, высшего духовенства, бояр и всех обывателей Молдавской земли послание царям Иоанну и Петру. Он художественно описывает беды, которые терпят молдаване, ожидая «конечной погибели от безбожных Турков и Татаров, иже начаша подаяти яд свой варварский, и готовы опустошати землю нашу ненависти ради и зависти, видаше свою поганую силу ослабленную и умаленную от слуг Христовых, в начале же от немецкого воинства и польского». А когда вернулся на престол «отчины дедич земли нашей» государь Стефан-Пётр, то общим советом всей Молдавии он решил просить «превеликое и светлое и святое царство» русское: «умилосердитеся и избавите нас от враг наших, пославше войска против Агарянов. Ускорите, да не погибнем. От иные бо страны ни откуду надежды о избавлении, токмо на святое вы (ваше) царство». Подписи заключаются знаменательной фразой, в которой надо искать весь смысл документа: «нижайшие раби царствия вашего все в подданство отдаемся».

Московское правительство решило прежде всего подробно опросить Досифея и прибывших с ним бояр. В приказной избе в Киеве воевода Алексей Петрович Салтыков с товарищи сделали обстоятельный опрос в марте 1684 года и прислали в Москву в высшей степени любопытные материалы, которые могли быть положены в основу подданства многочисленных молдаван «под высокодержавную руку великих всероссийских государей». В этом опросе наиболее важно свидетельство о таком же намерении волошского господаря Щербана Кантакузена (1679–1688 гг.) и о неисполнении польским королём обещания помочь румынам. «Польские люди лживые, – говорит митрополит Досифей московским уполномоченным, – в правде непостоянны. Обещевает, де, то войско король польский на помочь волосскому владетелю... для христианския веры, а не для того, чтобы им, волохом, быть у него, короля, в подданстве. И будет, де, турский салтан пришлет в Волосскую землю на государство турченина, и укрепит землю турскими людьми, и им, де, туркам, помочь будет великая, и в Волосской, де, земле учинят крепость лучше Царяграда вдесятеро, и польским, де, иным пограничным людем будет от Волосской земли и от Каменца-Подольского великое утеснение и разорение, и умножатся, де, в Волосской земле многие турки».

Как отнеслись в Москве к предложению молдавского народа, в лице его законных представителей, в точности неизвестно. Присланные в Киев сто рублей для молдавского посольства и отсутствие позволения явиться для представления царям было принято за молчаливый отказ. С этим посольство вернулось в Молдавию. Единственно возможным показалось Москве объединение балканских народов только в церковном отношении. Патриарх Иоаким начал осуществлять грандиозный план подчинения власти патриарха московского, как киевской митрополии, как известно, зависевшей непосредственно от вселенской патриархии, так и Болгарии, Сербии, Молдавии и Валахии. Известно также, что в 1686 г. попытки эти кончились полной неудачей (восстание болгар в Тырнове против турок было жестоким образом подавлено). «Как бы то ни было, – замечает по этому поводу Г. Драгомир, – этот смелый план российского патриарха знаменателен, и приходится верить, что если бы Пётр Великий не уничтожил могучее учреждение патриархата России, то позднее восторжествовал бы он с полной возможностью при более благоприятных для России обстоятельствах» (р. 46).

С того же года начинается период изгнания митрополита Досифея из пределов родины, которую так сильно и разумно любил он. Из Сочавы, «разоренной и запустенной от агарянскаго частаго попрания и насилия и лютых бед», уходит он в Польшу вместе с королём Яном Собесским, берёт с собой документы молдавской митрополии с древнейших времён её существования, часть вещей из ризницы и главную святыню Молдавской церкви, мощи муч. Иоанна Нового, замученного «идолопоклонниками» в Белгороде на устье Днестра в 14 веке. Само собой разумеется, что так поступил знаменитый святитель молдавский, руководствуясь высшими соображениями церковно-государственного характера, надеясь вернуть всё это, как только настанут более благоприятные времена для церкви его родины. Но случилось так, что впоследствии возвращены были в Сочаву одни мощи мученика, а остальное погибло в польских землях, в великий ущерб исторической науке, быть может, кем-нибудь было с определённым намерением уничтожено... Не открыты и следы существования этих документов в архивах Галиции особой экспедицией румынских учёных.

Относящиеся к этому периоду митрополита Досифея документы составляют третий отдел. Сообщаемые ими данные больше других вносят свет в историографию и поэтому заслуживают особого внимания. 23 ноября 1688 года, когда «смиренный Сочавский митрополит, сущий в удалении от земли своея», писал царям Иоанну и Петру и царевне Софии Алексеевне о милостыне, застаёт и ныне «странничествующего» митрополита в г. Стрые. Здесь находился он и с частью братии от клира «уцелевше от меча и разграбления и гнева воинска из Молдавии». Жалуясь на «скудость странничества нашего», Досифей просит царей о «жаловании», которое можно переслать через иеродиакона Иону Донского7 Московского монастыря. Иона был в Польше с благословения своего архимандрита Никона для свидания с родственниками в Галиции и 12 недель прожил в Стрые. Далее Досифей упоминает о возносимых ежедневно службах за царей русских. Писал ли он одновременно и патриарху, или же последнему было поручено отвечать изгнаннику, – сказать трудно. Но в Польском Приказе иеродиакон Иона говорил о двух письмах митр. Досифея. Письмо же к царям признано было неподлежащим к представлению, как несоответствующее принятой форме. Сохранилось Послание патр. Иоакима без даты. На него можно смотреть как на ответ. Много в нём говорится о смирении, об отеческом соболезновании русского первосвятителя по поводу «странствия и в скорбех пребывания» молдавского митрополита. Утешая его, патриарх выражает надежду на Бога, Который «да дарует тебе, архиерею, и вручённому тебе стаду милость и мир и возвращение на престол твой благополучно и паствовати люди Божия в наследие небесного Иерусалима во всяком удобстве». Этим благожелательным мыслям никогда не суждено было осуществиться, и Досифей умер в изгнании, не увидав родины и не смея прибыть в пределы радушной России, печальницы всех угнетённых борцов за православие. Патриарх посылает 50 рублей через иеродиакона Иону, очевидно от себя, так как о воле царей не упоминает в послании ни разу.

В октябре иеродиакон Иона выехал из Москвы вместе с другими лицами из Галиции8. На границе Польши он узнал, что Досифей переехал в Жолкву, напрасно искал его там, побывал во Львове, наконец, нашёл в Стрые. Пробыл он там шесть недель, отдыхая с дороги, затем 17 января 1690 года отправился в обратный путь и явился в Посольский Приказ только в средине марта.

Просьба царям о милостыне повторяется митр. Досифеем и в начале 1690 г. через того же Иону, с пожеланием «да подает царствию вашему непоколебимую силу и державу и мышцу высокую, да побеждающи победите и одолеете и покорите всякого врага и супостата., якоже великий он святый и первый в царех боговенчанный Константин». Досифей напоминает, что уже 4-ый год он отлучён от своей епархии, здесь «страждет в нищете» вместе с клиром и ожидает возвращения в митрополию Сочавскую, «яже и до ныне чает, яко Иерусалим запустен плачущий, нас, чад своих». При письме Досифей посылает через того же иеродиакона частицы мощей Иакова Перского из раки мученика Иоанна Нового, «едино бо суть Христовы воины непобедимые, иже да будут вкупе с святыми Романом и Давидом российскими князи помощни царствию вашему». 12 мая того же года последовал царский ответ на просительный лист. Посланные Досифея Иона и келарь Андрушко были приняты во дворце, получили деньги, соболей и материи на платье. Через Иону, посвящённого теперь во иеромонахи по просьбе Сочавского митрополита патриархом Иоакимом и собравшегося, очевидно, снова в Галичину, посылалось Досифею «на милостыню и на пропитание всем при тебе будучим причетникам» сто рублей. В благодарственном послании за дар Досифей намекает на желательность помощи со стороны российских царей в более существенном. А именно, царскую милость он понимает, как сделанное «в заступление церкви нашея святыя Сучавския, яже утешившися уповает видети наследие своё в славном граде Сучаве пособием державного ви царскаго величества». Зная осторожность московского правительства вообще, а в данном случае ещё фактическую невозможность осуществить возвращение «наследия» в прежнюю столицу Молдавии, можно было бы ожидать отрицательного отношения к деликатной просьбе митрополита-изгнанника.

Что материальное положение его было действительно плачевное, об этом красноречиво свидетельствует окружная грамота его, написанная 9 января 1691 года и адресованная всем «православным христианам обладателем пресветло вельможным и сущим под властию», очевидно, русским9 о сборе милостыни. Сбор производили иеромонах Иона и два послушника. Исторического интереса грамота эта не представляет и повторяет обычные в подобных обращениях выражения. Когда 12 марта 1691 года иеромонах Иона с товарищами допрашивались в Посольском Приказе в Москве, он сообщил здесь любопытные сведения о желании престарелого Досифея вернуться в Сочаву и там умереть. Между прочим, киевский митрополит Варлаам (Ясинский) не разрешил посланным Досифея собирать милостыню в его епархии, и об этом они снова просили в Посольском Приказе при указанном допросе. В это прибытие в Москву и прежние Иона доставил несколько рукописных автографов с переводами Досифея, сделанными в Галиции, а не в Москве (как принято думать, начиная с прот. А. Горского), с греческого языка и до сих пор не исследованными.

Остальные вновь изданные документы, относящиеся к последним годам жизни митр. Досифея в Стрые, менее важные по своему историческому значению и относящиеся или исключительно к сбору милостыни, или к рекомендации в Москве бывших при нём духовных лиц, могут служить доказательством только того, что сношения Сочавского митрополита с Россией окрепли и стали разнообразны.

Интерес документов, касающихся Досифея увеличивается по мере приближения к концу жизни его и высшей степени достигает в документах, датированных первыми годами 18 века. В это время Сочавский митрополит-странник скончался. Насколько его памятью дорожили окружавшие его лица, свидетели последних лет его жизни, настолько же близко к сердцу принимали его судьбу в России. Это видно из частных упоминаний о Досифее в документах, появившихся после его смерти. Документы этого периода главным образом и разъясняют недоумения, допущенные в прежних монографиях о Досифее, а также в трудах по истории румынской церкви.

Духовенство, пребывавшее при митр. Досифее восемь лет в Стрые, незадолго до его смерти должно было переселиться вместе со своим патроном в Жолкву. Здесь они страшно бедствуют, «не имея где главы приклонити», и в декабре 1700 г. обращаются к гетману Ивану Мазепе. В слёзном прошении излагают они тяжёлые обстоятельства пребывания своего в Польше, рассказывают об известных уже нам сношениях покойного Досифея с Москвой и жалуются прежде всего на то, что иеромонаху Ионе не позволяют покидать Донской монастырь. Естественно, жолквские изгнанники ожидали от него денег, собранных в Москве, а также жалованья, которое, по их сведениям, приказано было давать ежегодно «наместникам» усопшего Сочавского митрополита при мощах влкм. Иоанна Нового. В этом письме к Мазепе особенно ценно установление дня кончины Досифея. «А от того времени, как преставился блаженные памяти преосвященный митрополит, минуло шесть лет декабря 13 дня». Следовательно, Досифей умер 13 декабря 1694 года в Жолкве и там же погребён.

Иеромонах Адриан, от лица которого написана челобитная к Мазепе, говорит, между прочим, о «великом запрещении» почившего митрополита не оставлять мощей Иоанна Нового. Но они перенесены по указу польского короля в Жолкву, где нет для духовенства прихода, и духовенство терпит нужду и скорби. 30 июля 1706 года господарь Молдавии Константин Дука обращается к Императору Петру Великому с просьбой ходатайствовать пред польским королём о возвращении мощей Иоанна, «оборонителя сея провиции». Результаты последнего обращения неизвестны, а из других данных не трудно убедиться, что Пётр Великий и как будто совсем не возбуждал такого ходатайства.

Ещё более интересно брошенное вскользь сообщение другого представителя молдавского духовенства, приезжавшего в Москву за милостыней. Это – какой-то архимандрит Пахомий из г. Романа (с северной Молдавии), приехавший сначала в Киев, получивший здесь подорожную до Москвы и теперь желавший навсегда в ней остаться. Пахомий не преминул воспользоваться недавней Полтавской победой (Послание его написано в конце лета или в начале осени 1709 г.), связал её с прежними своими пожеланиями бранных успехов царю, жаловался на невозможность вернуться на родину, так как будто турки замучат его, узнав, что был он в Москве, и просил позволенья остаться в одной из московских обителей. О Досифее, который приходился просителю даже родственником, Пахомий говорит в начале Послания. Поляки, по его словам, «мощи святого Иоанна Нового, мученика Сочавскаго, взяша и митрополита нашего, родного моего дядю плениша, именем Досифея, и в темницу его засадиша, и в том страдании и скончася».

Это известие не может быть принято за вполне достоверное, как совершенно одинокое и принадлежащее лицу, не внушающему доверия. Помимо того, что ни о чём подобном не говорят другие документы того же времени и более раннего, составителям которых представлялся не менее удобный случай намеренно сгустить краски при описании тяжёлого положения верной дружины знаменитого молдавского митрополита-изгнанника, сам по себе факт смерти совершенно дряхлого Досифея в темнице представляется маловероятным, прежде всего, как бесцельный и беспричинный. Нам известна его ревность к православию и отрицательное мнение о католичестве вообще, об унии и поляках в частности. Для Польши конца 17 века такие деятели были не редкостью, и слишком слабым основанием явилось бы личное убеждение в этом вопросе просвещённого святителя, уже лишённого власти и действовавшего только своим авторитетом, для подобного рода мученичества в глухом городке Речи Посполитой. Далеко не вескими покажутся предположения, что польское правительство позднее узнало о давнишних сношениях Досифея с Москвой и о желании его поддаться под высокодержавную руку российских царей. Если бы это было так, мы имели бы более прямые и более близкие по времени к факту известия, а не упоминание о нём в челобитной монаха, который осуществил принцип ubi bene, ibi patria10, и своей родственной близостью к уважаемому на Руси святителю Молдавской Церкви думал прибавить ещё одно, как могло ему казаться, солидное побуждение к исполнению его желания удобно устроиться в щедрой Москве. Наконец, не забудем, что Пахомий вспомнил об этом через 15 лет после смерти Досифея, и сведения, падающие на этот именно срок, не говорят ничего подобного. Таким образом, если даже оставить в стороне подозрение в заведомом искажении истины, дело представится так, что в глазах Пахомия бедствия митрополита-изгнанника в Стрые приняли более конкретную форму, и «мученичество» Досифея он облёк в стереотипные выражения, ценность которых скорее литературная, но не историческая.

Арсений Архиепископ Новгородский. Новгород. 1914 г. Января 7 дня.

* * *

3

Епископ Псковский Арсений. Исследования и монографии по истории Молдавской церкви. СПб. 1904 г., стр. 52–56.

4

Исследования и монографии по истории Молдавской церкви. СПб. 1904 г., стр. 53.

5

Dragantir, Contribuții, privitoare la relafiile de Bisericii Romanesti cu Russia. București, 1912.

6

Первое правление Стефана Петричейку (молд. Ştefan Petriceicu) относится к 1672–1674 годам.

7

S. Dragomir неточно переводит титул: archimandritului Nicon din Don (sic). Contribuţii, p. 46.

8

Уг. Драгомира первые из них называются «călugării (монахи) din mônăstirea Krepoch» (pag. 48). Мы склонны видеть в названии монастыря ошибку. Не может ли идти здесь речь об известном монастыре в Крехове?

9

На последнее указывает фраза: «служаще при раце святаго Христова страдальца Иоанна Сучавскаго и Нового нареченнаго, его же и в требниках российских на литиах праздничных добре на молитву к Богу с прочими святыми призываете». Как известно, Иоанн Новый признан был святым в России на сборе 1547 года.

10

Ubi bene, ibi patria (латинск.) – «где (мне) хорошо, там (для меня) и родина» – обратившееся в пословицу выражение, ближайшее происхождение которого объясняется стихом трагика Пакувия, перефразировавшего, по всей вероятности, соответствующие этим слова Цицерона о его «Тускуланских беседах» (5:37): «Patria est, ubicunque bene est» (лат. «Родина всюду, где хорошо»). Первоисточником этой пословицы следует считать всё-таки 1151 стих Аристофана в его «Plutos»’е. – Прим. эл. ред.


Источник: В память столетия (1814-1914) Московской духовной академии: Сборник статей, принадлежащих бывшим и настоящим чл. акад. корпорации: В 2 ч. - Сергиев Посад: тип. Св.-Троиц. Сергиевой лавры, 1915. / Ч. 1. – 581 с.

Комментарии для сайта Cackle