По доношению преосвященного Феофана о раскольничьем монахе Арсении

№ 224/164. 24 августа/18 января 1727 г. По доношению преосвященного Феофана о раскольничьем монахе Арсении ¹

Олонецкого уезда Гавшезерского скита старец Арсений 6 августа явившись в Петербургский дом преосвященного Феофана, подал ему прошение, в котором объявил: в 1701 году, до начала Свейской войны, в качестве новгородского купца отправился он в «город Стекольм» (Стокгольм) с товарами и с четырнадцатью человек товарищей, отчасти новгородцев, посадских людей, отчасти ладожских жителей; там, отобрав у них деньги и товары на Королевское Величество, всех их послали в Ельценфорц (Гельсингфорс) и посадили под арест. Помощью Божьею узникам удалось бежать; но это несчастие так на всех их подействовало, что многие из них дали обет восприять монашеский чин. Сам Арсений отправился для пострижения в Соловецкий монастырь, но на пути остановился в Гавшезерском ските, где иеромонахом Соловецкого монастыря Пафнутием и пострижен в монахи, и там трудился своими трудами, от чего и пишу себе имел. Но скоро он усмотрел в том ските великое бесчинство: оказалось, что скит состоял под ведением церковных противников: Данилы Викулина и Андрея Денисова с товарищи, которые велят праотечества своего обычаи хранить: принимать второе крещение от непосвященных простцов, самовольно сожигаться в огне; и многие богомерзким научением их второе крещение приняли и в огне горели. Усмотрев таковое безчинство, проситель решился обратиться к преосвященному Феофану с просьбой определить его в общежительство какого-либо монастыря епархии. Преосвященный Феофан представил прошение Арсения в Синод, при доношении, в котором между прочим выражал подозрение, что оный Арсений-раскольник, «понеже в скиту оном жил долго»; хотя сам себя раскольником он не показал, но и обращения своего к церкви не исповедует. К этому преосвященный присовокупил, что на другой день после подачи прошения, находясь во дворе его дома, Арсений в самую полночь стал неистово кричать, и когда по распоряжению его, преосвященного, Арсения извели в избу, то в присутствии его, преосвященного, он стал метаться и перстное раскольническое сложение называл мечем обоюдоострым, а обычное уничтожал, и говорил, что была вера старых царей, и настала вера новых царей, и полагая голову свою к столу, аки бы к плахе, кричал: руби меня, отруби голову; ясно было, что был шумен, но язык имел свободный. При этом преосвященный представил: а) отобранные у Арсения бумаги, в которых преосвященный видел доказательство того, что Арсений не только раскольник, но и был из числа духовных управителей раскольнического Гавшезерского скита, и б) показания Арсения на сделанном ему по распоряжению его, преосвященного, допросе. Показания Арсения и его бумаги составляют весьма ценный материал для истории внутреннего быта Выговской раскольничьей общины и отношений так называемых скитов, к Выговскому монастырю. Из показаний Арсения видно, что от роду ему было шестьдесят один год; званием он и отец его были «старинные домовые его преосвященства, Новгородского архиерея, бобыли». Крещен он был в православной церкви Николая Чудотворца, в Новгороде, и обучен грамоте у приходского дьячка. В Гавшезерском скиту братии было: монахов десять, стариц двадцать четыре; бельцов: мужиков – сорок четыре, женок и девок белиц – сорок четыре, всего – сто двадцать два человека, все раскольники. Наставником у них состоял «монах» Феодосий, иконник, а главными учителями были обретающиеся в Даниловом монастыре (в сорока верстах от Гавшезерского скита) Данила Викулин и Андрей Денисов, а под ними монах Варлаам Быков, уроженец Каргополя, посадской человек, олончанин Захария Пулов, Новгородец Симон Иевлев, псковитянин Ипат Ефремов. Его Императорского Величества врагов, он, Арсений, не знает. Его, Арсения, в ските вторично крестили и сожигаться убеждали. Белозерского монаха Мануила, к ним пришедшего, монашества лишили, называя то (православное) монашество еретическим, и сделали у себя его простым мужиком; женок и девок перекрещивая и воспринимая от купели вместо духовных отцов, Гавшезерские монахи берут к себе в кельи и, живя с ними, блудодействуют. Наставник Феодосий живет в одной кельи с женкой Агафьей пятнадцать лет, а старшие учители, ведая о том блудодействии, из не разводят. Оставил скит Арсений в следствие ссоры с жителем скита Феодором Мироновым, который изгнал его из часовни и отставил от церковного пения; придя на заводы, и получив от ландрата Муравьева указ о следовании той обиды, Арсений побоялся возвратиться в скит, где его как он думал, убили бы, и отправился в новую Ладогу, где недели две жил в доме посадского Петра нового. Затем Арсений был в Новгороду и проживал у посадских людей, своих родственников. Оттуда прибыл в Петербург на барке, везшей в Петербург Государеву плиту, – на этой барке и жил до подачи прошения преосвященному Феофану. В дополнительном показании Арсений написал находившееся в часовне Гавшезерского скита: образ Тихвинской Божией Матери, копия с подлинника, изготовленная самим настоятелем скита, Феодосием, за пятьдесят рублей, с украшениями на сто пятьдесят рублей; образ Николая Чудотворца, украшенный золотом и серебром на средства Михаила Сердюкова, который снабдил скит и книгами – соборником, требников, Златоуста сочинениями, Кормчею, беседами апостольскими; новгородец Семен Тимофеев Кашвин пожертвовал «устав большой». Две псалтыри наследования, два евангелия, два октая, два пролога, евангелие толковое, двенадцать миней месячных, общая минея большая, требник большой, книга Ефрема Сирина, Маргарит, канонник, псалтирь малая, книга Максима Грека, видение Григория мниха, – все эти книги дала вкладом старица Анфиса, москвитянка, жившая в ските лет пятнадцать, постриженная Пафнутием в монахини. Кроме того – образа: Одигитрия, Успения, Смоленской Божией Матери и Знамения, да образ Николая угодника – в серебряных окладах с гривенками, пожертвованы олонецким крестьянином Нифонтом. Бумаги найдены у Арсения следующие: пашпорт из канцелярии ландрата Муравьева на имя раскольника Верховского скита Федора Иванова – для проезда до Новгорода и С.-Петербурга; указ от 30 июня 1725 года за рукою ландрата Муравьева Андрею Денисову, Мине Константинову и старосте Кириллу, по челобитью Верховского скита Гавшезерского старца Арсения на Федора Ларионова в отлучке его, старца, от соборного пения и от сборной казны, – при указе и копия с просительного доношения; записка, в которой некий Никита Татарник обвиняется в краже котла, косы и лошади, упоминается о разбое старца Сергия и о других таких же непотребствах. Из остальных бумаг Арсения заслуживают внимания: 1) жалоба Арсения на Федора Миронова настоятелям Выгорецкого монастыря; 2) инструкция Арсению от суземского выборного Федора Ларионова, и 3) мировое письмо Арсения и Федора Миронова. Приводим полный текст этих документов. 1) «Господина Данилу Викуличу, и господину Андрею Денисьевичу, и господину старосте Кириле Ивановичу, и всему честному собору, Гавшезерского скита Николы Чудотворца старец Арсений бью челом вашей милости того же скита на жителя Федора Миронова, в том, что подана у меня на него Федора вашей милости челобитная 1723 года ноября в 2 день, о чем – в ней объявляет, и по той челобитной допрашивал его Федора староста Ипат Ефремов, и он Федор по святой непорочной евангельской заповеди во всем заперся, и я подал на него другую челобитную 1724 года октября в 24 день, господину старосте Федору Ларионову с товарищи, о чем – в челобитной объявляет, и он староста его Федора во всем допрашивал, и он, Федор, ведаючи свое воровство, на челобитной и на расспросе не ожидая делу решения, во всем мне старцу повинился и добил челом, и по упрошению добрых людей, отца Феодосия и Наума Федоровича, Василия Ерофеева , Авдея Волкова, и прочих, слез их ради, во всем его бесчестье и убытке я простил, а в иску волен государь, и о том у нас написано общее договорное мирное письмо промеж собою, и руки приложены, что мне старцу на него (иска?) не вчинать, а ему Федору не отыскивать, что в том письме написано, стоять твердо, и я противу своей руки крепок, где рука, тут и голова, и она Федор против своей руки и мирнаго договора не постоял, от пения мене грешнаго старца отлучил, а прочих всех христиан нынешнего 1725 года января со второго на десть от крещения Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа и по се число в никакую часовню нас не пускает, и не звонить, а сам краденые молебны поет, и собирается без звона, и ныне он Федор ложным своим челобитьем…² ездил на Петровские заводы, и объявлял н-ну ландрату и ложно бил челом и дело вчинил, а противу мирнаго письма не постоял. Прошу вашея милости Данила Викулич, Андрей Денисьевич и Кирилл Иванович, и весь честный собор, за его неустойку прикажите мне взять убытки и волокиты, что я волочусь за сим делом третий год, а убытки мне стали сто рублей, да что мне посылал братец Гаврила Яковлевич Тетюхин по бывшем старце Александре, по его Федора братей посылал пятнадцать годов, да триста рублев, которые объявил Феодосий отец, а в допросах говорил (Феодор?) Великая Государыня не раторитца (?), в том он Федор иску и повинную принес. Прикажите его взять и крепи держать, сковавши до вашего честнаго розыску, чтобы ему быть на лицо, когда спросят его на заводы, понеже за собою имеет великую казну. Смилуйтесь, пожалуйте!»

2) Мировое письмо. «1724 года Октября в 24-й день, выгорецкого суземка старосте Федору Ларионову подавал доношение Верховского скита Гавшезерский житель старец Арсений, того же скита на Федора Миронова в отлучении меня, старца, от соборного пения, и во владении собранною казною Николаю Чудотворцу в часовне святых икон и колоколов и книг и прочею утварью часовенною, и в прием в ту часовню подаяния от православных Христиан. И по тому моему доношению он староста его, Федора, допрашивал, и не ожидая тому решения, он Федор, мне старцу добил челом, и по прошению старца Феодосия и добрых людей я, старец, его Федора простил, на том, что впредь тою часовнею владеть и святыми иконами и прочею часовенною утварью владеть старцу Феодосию с братиею вообще, а книг сколько он старец благословит, а колокола подание старца Александра, а в сборе казны ведать старосте, кто будет выбран, а когда будет от христолюбцев послано сколько денег в часовню, и то принимать ему же старосте, а которые деньги будут посланы на подел, и те принимать старцу Феодосию, и объявлять и поделять. А сбираться на соборное пение всем летом в теплую пору в часовню на горе, а зимою сбираться на пение, когда будет звон, в келью на низу, которая строение старца Александра. А без звона соборного пения в кельи не творить, а во владении быть ей у него Федора Миронова с сестрами. А от соборного пения кто будет должен отлучения, отлучать по Божественным правилам общим приговором всех старцев и духовных мужей, а не безвинно, и о том вышесозначенном деле мне старцу Арсению на него Федора челобитья не вчинать, а мне, Федору, не отыскивать. На подлинном письме подпись: старец Арсений руку приложил. Вместо Федора Миронова по его велению Тит Евсеев руку приложил.

№) Наказ старцу Арсению. «Гавшезерского скита старцу Арсению иметь надсмотр, чтобы в том ските старца и бельцы жили по преданию святых отец и по пустынными обычаям, постов бы не разрешали, а разрешенные дни дважды, а не трижды ели, и между трапезами не ели б. И в кельях безпреградно с женским полом не жили, и с зазорными лицами сожития не имели, а юные в кельи, в коих такожде есть женский пол, не ходили бы, и в лес бы с женским полом сам друг не ходил б. И о всяком благочинны пустынном надзирать, а бесчинных с выборными по приговорам наказывать, а на противящихся ко мне старосте писать. Старец Федор Ларионов».

24 августа Святейший Синод определил: оного, к расколу подозрительного, монаха, сверх присланного от преосвященного Феофана допроса, паки в Синодальной Канцелярии допросить обстоятельно, и выписать к тому приличные указы, предложить к синодальному рассмотрению. На этом втором допросе Арсений сообщил некоторые новые подробности о себе лично и о раскольниках, среди которых жил шесть лет бельцом под своим мирским именем (Алексей Иларионов) и лет пятнадцать монахом под именем Арсения. По смерти своего отца он матерью отдан был в научение грамоте, часослову и псалтыря дьячку Макарию Потанову, потом жилу дяди своего в Новгороду, у купецкого человека Семена Васильева Жулева, и по его поручению ездил с товарами в Стокгольм. Поселившись в раскольничьем ските, имел своим духовником простого монаха Игнатия и причащался трижды оных раскольников запасными дарами, – где они емлють то причастие, он не знает; на господние праздники раскольники пекут просвиры с осмиконечным крестом и раздают чернецам и бельцом по отпетии часов и молебнов. Воспользовался он пашпортом бельца Федора Иванова потому, что ландрат Муравьев ему, Арсению на его имя паспорта не дал, так как такого указа, чтобы монахам Выговским давать пашпорты ему не было, а велено давать пашпорты лишь бельцом для отъезда в их города для торгов и промыслов. Бранился и буйствовал он, Арсений, в доме преосвященного Феофана потому, что был пьян – служащие в архиерейском доме монахи напоили – в чем просит прощения. Святейший Синод 11 ноября определил: допросив Арсения о его родственниках – Новгородцах, не раскольники-ли (Арсений показал, что они православные) и не знает-ли он чего-нибудь еще о расколе, по силе правил Петра Александрийского, Арсения в Православие по желанию его принять, исповедать и после публичного раскаяния им всех раскольнических ересей в Троицкой Церкви в воскресный день, причастить его Святых Таин, и затем отпустить его для пребывания в братстве в Соловецкий монастырь, дав прогоны на одну подводу из синодальной казны и одного из синодальных солдат до Вологды; от Вологды до Устюга, от Устюга до Холмогор, от Холмогор до Соловков давать ему провожатых по одному человеку и в дорожном пути хранить его от всех обид. Но прежде, чем приведено было в исполнение это определения Синода, Арсений еще раз набуянил в Канцелярии Синода. Быв отпущен с караульным солдатом в воскресный день к литургии в церковь Воскресения Христова и для прошения милостыни, он вместе с солдатом зашел во двор светлейшего князя Меньшикова. Здесь маршалок дома дал ему хлеба и рыбы, а незнаемые люди отвели его на погреб и поднесли водки (которой Арсений выпил три рюмки), да особо бутылку водки ж, которую по дороге распили солдаты. Захмелев и придя в помещение свое в Синодальной канцелярии, Арсений стал кричать караул и ругать всех матерно, лежа не обычно. Дневальный канцелярист донес о том преосвященному Афанасию, который произвел дознание. Оказалось, что позволения отлучаться в церковь и для прошения милостыни Арсению дано не было. Святейший Синод 13 января 1727 г., выслушав допросные речи обретающихся при Синодальной Канцелярии солдат, Елизара Симонова и Алексея Керова, капииста Егора Петрова и правящего за капрала Семена Назарова, о выпускании монаха Арсения по их солдатскому самоволию в ненадлежащие места, определил Елизара Симонова и Алексея Керова смирить плетьми нещадно, дабы впредь другим чинить то было неповадно, а монаха, по прежнему определению отправить немедленно, и до хмельного питься отнюдь не допускать. Затем в деле следует клятвенное отречение Арсения от ересей, весьма обширное, однородное с отречением попа Никифора Львова (Опис. Док. И дел Святейшего Синода т. II, ч. II, 1722 г., прил. стр. XLVIII) с изменениями приспособительно к особенностям биографии Арсения и к особенностям Поморского раскола. 18 января 1727 г. Арсения подал в Синод доношение, в котором, сообщая, что обратившись от раскола и приобщившись Святых Таин 14 января в Троицком Соборе, причем присягал совестно, он желает быть в Троицком Сергиевом монастыре в братстве до скончания жизни своей, о чем и просит всепокорственно милостивое решение учинить. Святейший Синод того же 18 января определил: определить Арсения в Троицкий монастырь, в котором и жить ему по смерть свою неисходно, и о том того Троицкого монастыря к архимандриту Варлааму с братиею послать указ; а его, Арсения, для надлежащего в тот монастырь отправления, отдать обретающемуся в С.-Петербурге того Троицко-Сергиева монастыря стряпчему Петру Никитину с распиской неукоснительно. Дело оканчивается распиской Никитина в приеме Арсения для доставки в Троицко-Сергиев монастырь.