Глава III. Затруднения мормонов и смерть пророка

Повествование Форда. – Двойная измена в округе Квинси. Новые расширения Нову – Тиранство Иосифа Смита. – Возмущение части его последователей. – „Истолкователь“. – Он объявляет убыток и „уклоняется“. – Бегство вероотступников. – Свидетельства, выдаваемые для Смита и других мормонов. – Полицейские чиновники, изгнанные из Нову. – Вытребование милиции. – Нову укрепляется. – Угрожает мормонская война. – Губернатор Форд является лично. – Бегство пророка и патриарха в Нову. – Их возвращение и арест. – Губернатор уверен в их безопасности. – В его отсутствии делается нападение на тюрьму. – Смерть братьев Смит. – Характер пророка. – Суждения.

Так как почти все связанное с историей Иллинойса о мормонах официально и политически, – я приведу здесь повествование губернатора Форда.

«Казалось, что мормоны были побуждены своими предводителями подать голос за список партии вигов в округе Квинси, так же, как и в округе Генкок. В округе Квинси судья Дуглас был кандидатом демократическим, О. Г. Броунинг же кандидатом вигов. Предводители мормонов в Нову, не чувствовавшие расположения к демократам, по недостатку ли времени, или по нерадению, не послали приказания из Нову в округ Квинси произвести перемену. Мормоны в этом округе подали голос за Броунинга. Дуглас и его друзья, боясь, чтобы я не препятствовал им в сенате Соединенных Штатов в 1846 году, схватились за это обстоятельство, чтобы изобличить мое пристрастие, и этим поддержали неудовольствие вигов, наговаривая им, что я склонил мормонов избрать не только Годжа, но и Броунинга. Это расположило многих демократов в пользу изгнания мормонов.

Иосиф Смит ободрился, так как долгое время из Миссури более не последовало приказания арестовать его. Мормоны стали еще надменнее и старались забирать больше власти. В 1843–1844 годы гражданская дума издала несколько уставов, которыми предводители их охранялись против ареста по требованию из Миссури.

Она издала акт, в силу которого, по требованию какой-либо другой власти, кроме власти Нову, в этом городе не может быть произведено ни одного ареста без согласия на то мэра города; чиновник же, покушающийся произвести арест в этом городе в силу требования другой власти, не получив от мэра разрешения на такое действие, подвергался заточению на всю жизнь; по этому акту и губернатор штата не имел власти помиловать преступника без соизволения на то городского главы. Законы эти, появившиеся в печати, в скором времени возбудили всеобщее удивление. Многие уже начинали думать, что мормоны намереваются учредить себе особое правление, не обращая внимания на законы штата. Если люди из других графств отправлялись в Нову для отыскания своего пропавшего имущества, они строго наказывались мормонскими судами за то, что осмелились заподозрить в краже этот святой город. Одному из таких людей я даровал помилование. Многие из мормонов были виновны в краже, но они ни в одной инстанции не подвергались наказанию, благодаря петициям своих друзей, подписанным 1500 и 2000 чел. Но, что мормоны намеревались установить отдельное правление – было тем вероятнее, что они в это время просили в конгрессе учредить для них в Нову областное правление, как будто конгресс имел право учредить какое-либо правление вне пределов штата.

Примером замечательного самодурства мормонов может служить поступок Иосифа Смита, который в 1844 году объявил себя кандидатом на президента Соединенных Штатов. Последователи его были уверены, что он будет избран. Немедленно были разосланы в разные края две, или три, тысячи миссионеров для проповедования их религии, и для снискания расположения к своему пророку, что могло быть очень важно для него при выборе президента. Такая выходка сделала народ этот смешным и жалким в глазах всех здравомыслящих людей и привела их в столкновение с изуверами-ревнителями и лицемерными фанатиками всех политических партий, а надменность и безумство их религиозных притязаний возбудили против них оппозицию прочих религиозных сект. Казалось, как видно из рассказа человека, отступившего от мормонской церкви, Иосиф Смит в это время намеревался сделаться светским государем и духовным патриархом своего народа. Он учредил новый избранный духовный орден, члены которого были бы и светскими князьями, и духовными пастырями. Из них он хотел образовать свое дворянство и защитников его трона. Себя же он считал коронованным и помазанным царем и первосвященником, стоявшим высоко над всеми: он предписал затем присягу на подданство, что и было представлено им главным последователям его. Для того, чтобы поддержать свои притязания на царское достоинство, он производил свое прямое происхождение от Иосифа, сына Иакова, а происхождение своей жены от какой-то другой известной личности ветхого завета. Мормоны открыто объявляли, что так как они считают правительство Соединенных Штатов совершенно негодным, то переходят под правление слуги Бога, Иосифа. Известно также, что в это время пророк возобновил при церкви сословие «данитов», которое было частью полиции и назначалось для охранения особы повелителя, приказания которого они должны были слушаться как повеления самого Бога, в чем должны были сперва дать священную и торжественную клятву.

Вскоре после введения новых учреждений, Иосиф Смит стал тираном многих своих последователей. Первый поступок его, возбудивший всеобщее удивление, было покушение овладеть женой Вильяма Ло, одного из даровитейших и главных его последователей, и сделать ее духовной женой. При посредстве своей городской думы, не основываясь на законе, он устроил в Нову асессорство, куда могли вноситься только документы на имущества. Таким же образом, помимо законной власти, он учредил присутствие для раздачи позволений вступать свободно в брак и предоставил ему исключительный надзор над склонностью мормонов к браку. Он объявил, что никто, кроме него, не должен покупать недвижимое имущество для того, чтобы снова продать его, не дозволять никому, кроме него, продажу в городе спиртных напитков, и во многих других случаях присвоил себе надзор и власть над занятиями мормонов.

Подобный деспотизм, со стороны такого бесправного человека, скоро сделался невыносимым. Вильям Ло, один из красноречивейших проповедников мормонизма, который показался мне чистосердечным человеком и только вовлеченным обманом, Вильсон Ло, брат его, генерал-майор Легиона, и четыреста пять других руководителей мормонов решились восстать против власти пророка. Они намеревались выставить в настоящем свете перед своими собратьями и согражданами новые учреждения и новый оборот, данный мормонизму, для чего решились издавать газету, которая была бы органом их убеждений и взглядов на настоящее положение дел. Но им удалось выпустить только первый номер; прежде чем второй номер вышел в свет, печатня была уничтожена по приказанию городской думы, и заговорщики отлучены от мормонской церкви.

Мормоны сами обнародовали судопроизводство думы об уничтожении еретической печатни, но из этого не следовало, чтобы кто-нибудь из издателей или собственников типографии мог иметь значение при следствии, или имели право защищаться частным образом.

Процессс против самой печатни был двоякий; частью гражданский, частью церковный. Не был созван суд присяжных, и свидетели давали показания не под присягой. Советники вставали один за другим, а многие по нескольку раз, и объявляли, что знали, причем многократно доказывалось, что владельцы означенной печатни, большей частью, грешники, негодяи, воры, плуты, поддельщики и разбойники, что и было засвидетельствовано при судебном следствии.

Судебное следствие это было одно из-замечательнейших и неправильнейших, когда-либо производившихся в цивилизованной стране, и трудно было определить, что было его причиной со стороны городской думы: сумасшествие или злоба. Судебным следствием печатня эта была признана вредною в отношении общественного благосостояния. Мэру было приказано заботиться об уничтожении ее и, если нужно, прибегнуть к помощи Легиона. Мэр поручил это дело городскому распорядителю, который, с помощью части Легиона, отправился в типографию и уничтожил все печатные машины, шрифт и другие материалы.

После этого отлученным мормонам нельзя было долее оставаться в святом городе. Они отправились в Карфаген, местную резиденцию графства Генкок, где возбудили к восстанию против мэра и чинов городской думы. Некоторые из них были арестованы, но, будучи переданы муниципальному суду города, от заточения были немедленно освобождены по habeas corpus.

17 июня ко мне явилось общество граждан Карфагена с просьбой отпустить отряд милиции для производства экзекуционного процессса в городе Нову. Я решился посетить эту часть страны и лично убедиться в справедливости их жалоб. Милиции не было дано никакого приказания, и я прибыл в Карфаген утром, 21 числа того же месяца.

По прибытии моем, я нашел вооруженную силу, собравшуюся под предводительством полицейских чиновников страны, чтобы служить в качестве posse comitalus при производстве экзекуции. Генерал бригады обратился с тою же целью к милиции графств Доно и Шкойлер. Другое довольно многочисленное общество составилось в Варсаве под предводительством Кол. Леви Вильямса.

Тотчас по прибытии, я счел необходимым собрать всю созванную туда милицию и поставить ее под команду ее офицеров; затем отправил в Нову посла, с извещением о жалобах, поданных на мэра и городскую думу, причем присовокупил, что и они имеют право изложить передо мной другую сторону вопроса. В непродолжительном времени оттуда было прислано такое признание, что мне не трудно было вывести заключение о фактах.

Оказалось, судя по жалобам граждан и по признанию мормонов, что судопроизводство мэра, городской думы и муниципального суда было неправильно и противозаконно, и не должно быть терпимо в свободной стране, хотя, может быть, в защиту суда, как уверяли впоследствии лучшие законоведы штата, мог быть приведен тот факт, что суд имел полное право во всех подобных случаях издавать приказания по habeas corpus. Городская дума нарушила закон тем, что присвоила себе право судебной власти; она вела двоякий (exparte) процесс, без спроса собственников и только против самой собственности, не созвала суда присяжных, допустила свидетелей давать показания не под присягой, она не дала владеющим имуществом, обвиненным в общественном вреде, случая высказать правду в свидетельствах, и, наконец, она не вызвала процесса гражданским, и обвинительным актом, как, обыкновенно, разбирались подобные дела. Мэр был признан виновным в том, что приказал привести в исполнение такой ошибочный и нелепый приговор городской думы, а муниципальный суд преступил закон тем, что освободил виновных из-под ареста. Так как судопроизводство это затрагивало свободу печати, которая дорога каждому республиканскому народу, то, весьма естественно, оно подало повод к сильному возбуждению. Неизвестно, породила ли бы гнуснейшая газета, печатающая в продолжение нескольких лет всякого рода инсинуации, такое чувство, какое возбудило уничтожение этой одной печатни. Очевидно, предводители мормонов не понимали этого, и не обращали внимания на принципы гражданской свободы. Свободная печать составляет благословение свободного народа, продажная же, по распускаемым ею ложным фактам и слухам, лишается доверия и влияния. Ко множеству причин, способствовавших к возбуждению, следует отнести еще и ту, что в обществе носились различные слухи, которым верило большинство народа.

Намерениям людей, старавшихся произвести возбуждение, способствовало то обстоятельство, что была известна, в некоторой степени, и правда, которая поддерживала некоторые возведенные на мормонов обвинения. В то время, как я был в Карфагене, судебным следствием было обнаружено, что, Иосиф Смит посылал несколько человек своих последователей в Миссури для того, чтобы схватить там двух человек, бывших свидетелями против одного из членов его церкви, содержавшегося тогда в тюрьме и подвергшегося наказанию по обвинению в грабеже. Было также известным фактом, что он напал на чиновника графства и жестоко поколотил его за неисполнение им своей обязанности в то время, как последний не успел еще оправиться после серьезной болезни. Обнаружился также факт, что он обвинялся в клятвопреступлении, обвинив под присягой человека в разбое, с целью изгнать его из Нову, где он занимался торговлей и тем препятствовал монополии пророка-спекулянта. Оказалось также, что муниципальный суд его, где он состоял в качестве верховного судьи, по закону habeas corpus часто оправдывал людей, обвинявшихся в тяжких преступлениях и оскорблениях, нанесенных ими законам Штата; таким образом, он однажды освободил человека, приговоренного к аресту федеральным судом по обвинению в обмане правительства Соединенных Штатов; поступки его подтверждали слух, разнесшийся в обществе, будто он учредил в Нову правительство, независимое от законов правительства Штата. Это мнение народа было подтверждено еще и тем фактом, что жители Нову испросили конгресс для учреждения территориального правления, независимого от правительства Штата. Обнаружился также факт, что мормоны совершили несколько грабежей и разбоев, и что в других преступлениях, совершенных неизвестными лицами, подозрение падало так же на мормонов. Но справедливость заставляет меня заметить, что, по произведенным мною исследованиям, обвинение в грабежах оказалось сильно преувеличенным.

Другой причиной возбуждения был слух, разнесшийся в обществе, и которому верило большинство народа, будто Гирум Смит, бывший тоже руководителем мормонской церкви, предложил вознаграждение тому, кто уничтожит «Варсавский сигнал», газету, издававшуюся в графстве и служившую органом оппозиции против мормонов. Было также объявлено, что мормоны бродили по поселениям графства и угрожали людям, отказывавшимся оказывать помощь полицейским чиновникам, уничтожением их имущества и убиением семейств во время отсутствия отцов, братьев и мужей. Мормонская женщина была схвачена в графстве Доно за то, что угрожала отравить общественные колодцы, если графство явится против мормонов в posse. Другой мормон в Варсаве открыто объявлял, что готов совершить преступление, если бы это приказывали его религия и пророк.

Но главная причина ярости народа состояла в том, что при многочисленных выборах мормоны считали свой голос за единицу, тем явно подтверждая факт, что никто не мог добиться почести или должности в стране без их влияния, одобрения и голоса. Так как цель моей поездки в Генкок состояла исключительно в том, чтобы привести в исполнение законы, а не нарушить их, или не быть свидетелем их нарушения, я, зная, что предводители мормонов совершили преступление, состоявшее в уничтожении печатни и в сопротивлении экзекуционному процессу, решился употребить, если окажется нужным, всю силу Штата для того, чтобы привести их к правосудию. Но, видя в народе сильное возбуждение, я пришел к тому убеждению, что, прежде чем приступить к делу, мне необходимо было получить уверение со стороны чиновников и других лиц в том, что они поддержат законным образом и будут покровительствовать пленным в случае, если они сдадутся. Я решился, если возможно законным образом не допускать брожения черни для того, чтобы сдавшихся не сделать удобной жертвой народного неистовства. Поэтому я собрал всю военную силу Карфагена, объявил ей, что я мог сделать по закону и чего не был в состоянии, причем объяснил ей различные причины, почему она, так же как мормоны, должна покоряться законам, и по какой причине должны были отказаться от революционного судопроизводства. Слова мои, как видно, произвели желанное действие, так как по окончании этой краткой речи, офицеры и другие лица единодушно вызвались поддержать меня законным образом и охранять пленных против насилия; обещание это дано было и подкреплениями, прибывшими из Варсавы, Доно и Шкойлер.

Мне казалось, что эти условия вполне уполномочивали меня обещать обвиненным мормоном покровительство закона, в случае если они и были извещены, что, если покорятся, то будут пользоваться покровительством, если же и не сдадутся, будут употреблены все силы Штата для того, что бы принудить их к сдаче. Затем было отправлено полицейский чиновник и десять человек с поручением произвести аресты и поместить пленных на главные квартиры.

Между тем, Иосиф Смит, в качестве генерал-лейтенанта Легиона Нову, собрал в городе чрезвычайный военный суд; Легион был собран и поставлен под оружие, а члены его, находившиеся в окрестности, были потребованы в город. Мормонские поселенцы, охотно исполнявшие приказания своего предводителя, отправились к нему на помощь. Нову превратился в один большой военный лагерь, охраняемый со всех сторон; никто не впускался туда и не выпускался из города без строжайшего допроса. Напр., по дошедшим до меня слухам, одному гражданину графства Доно ни под каким видом не позволено было вернуться домой, хотя он свято клялся в том, что не принадлежал к партии Карфагена, что возвратится домой прямой дорогой и не сообщит никому о движениях мормонов.

По прибытии туда полицейского чиновника и стражи, мэр и городская дума тотчас изъявили желание сдаться и обещали явиться в Карфаген на следующее утро в 8 часов. Но прежде был отменен военный суд. Прошло 8 часов и обвиненные не являлись. Полицейский чиновник и его команда возвратились. Полицейский чиновник не старался арестовать кого-либо из них, и ни он, ни стража его ни на одну минуту не замедляли отъезд их с целью произвести аресты. По возвращении, они объявили, что их уведомили о бегстве обвиненных, которых нигде нельзя было отыскать.

Между тем, я послал сделать осмотр оружия, находившегося во владении Легиона Нову. Оказалось, что в бумагах генерал-квартирмейстера не было реестра оружию, составлявшему вооружение Легиона. Д-р Беннетт, по назначении своем генерал-квартирмейстером, распоряжался оружием по своему усмотрению, никому не давая отчета в своих действиях. По этому предмету я обратился за справками к генералу Вильсону Ло, бывшему недавно генерал-майором Легиона. Он отстал от мормонов, был одним из владельцев уничтоженной печатни, оставил город, как говорил, для того, чтобы не подвергать жизнь опасности, и принадлежал к партии людей, добивавшихся правосудия против произвольной власти мормонов. Он заботился, скорее, об увеличении числа оружия, нежели об уменьшении его. От него я узнал, что Легион получил три пушки и около двухсот пятидесяти ружей с снарядами и приборами. Из этого числа были возвращены три пушки и двести пятьдесят ружей. Оружия эти были потребованы потому, что Легион был незаконно употреблен при уничтожении печатни и при подкреплении в городе осадного положения, т. е. в явном сопротивлении законному производству, и в posse comitatus (термин, обозначающий соглашение отдельного управления Штата с общими конгрессионными уставами).

Я требовал этой сдачи также по причине сильного волнения, возбужденного в народе тем, что мормоны обладали этим оружием. Большая часть народа, вследствие ложных слухов, начинала верить, что Легион получил от Штата тридцать пушек, пять или шесть тысяч ружей, которые, по всей вероятности, будут в скором времени употреблены на завоевание страны и на подчинение поселенцев господству мормонов. Я воображал, что по устранении этого оружия, утихнут волнение и ропот народа, и что это будет истым благодеянием для самих мормонов.

23 или 24 июня, Иосиф Смит, мэр города Нову, вместе с братом своим Гирумом, всеми членами думы и другими соучастниками прибыли в Карфаген и сдались полицейскому чиновнику, в качестве пленных, по обвинению в восстании. Они охотно явились по требованию в суд, для того чтобы дать показания и выслушать приговор. Все были освобождены от ареста, кроме Иосифа и Гирума Смита, на которых правительство Штата подало новый иск по обвинению в государственной измене. Поэтому они немедленно были взяты под арест полицейским чиновником.

Вскоре после сдачи братьев Смит, я по их требованию отправил капитана Сингльтона с его отрядом из графства Броун в Нову с целью охранять город, и уполномочил его взять на себя командование Легионом. Он мне объявил впоследствии, что, когда он, уже после того, как у мормонов было отобрано поименованное в реестрах оружие, созвал Легион для осмотра, перед ним явилось две тысячи человек в полном вооружении. Из этого ясно следует, что они частным образом имели запас оружия про всякий случай.

После ареста братьев Смит, по новому обвинению в государственной измене, Мировой Институт отложил следствие и допрос, так как ни одна из партий не была готова свидетельствовать в процессе. Между тем, для большей безопасности, он посадил их в тюрьму графства. Тюрьма, куда преступники были заключены, было довольно порядочное каменное здание, содержавшее в себе квартиру тюремщика, кельи для заключенных, надежные и безопасные помещения для преступников и одну большую комнату, устроенную немного комфортабельнее прочих келий. Сперва они были посажены тюремщиком в кельи, но, по их жалобам и просьбам, и по моему совету, были переведены в большую комнату, где и пробыли до окончательной катастрофы. Ни они, ни я не опасались серьезного нападения на тюрьму, так как всюду была расставлена надежная стража; я не опасался также и их, так как был уверен в том, что малейшее покушение на такой шаг послужило бы поводом к немедленной их смерти. Если бы даже им удалось бежать, поступок их благоприятствовал бы намерениям людей, заботившихся об изгнании мормонов, потому что большая часть народа наверное бы последовала за Пророком и главными руководителями своими, как это было при бегстве из Миссури. Как я впоследствии узнал, предводители антимормонов очень подстрекали к убиению в тюрьме братьев Смит, приводя доводом, будто губернатор намеревался покровительствовать им при бегстве. Если бы это было истинно и удобоисполнимо, способ этот был бы лучшим средством избавиться от мормонов, так как предводители не осмелились бы вернуться, а приверженцы их последовали бы за ними. План этот сложился в моем уме, но я никому не высказывал его, и таким образом мне не удалось избавить Штат от мормонов за два года до того времени, как они оставили его вследствие безумного неистовства антимормонов.

Число войска, собранного в Карфагене, превышало тысячу двести, или тысячу триста человек; в Варсаве также насчитывалось более четырех, или пяти сотен. Почти вся партия, находившаяся в Генкоке, была наготове отправиться в Нову. Меры эти были признаны необходимыми для того, чтобы разыскать фальшивых монетчиков и их снаряды, и пригодились также с целью возбудить в мормонах некоторый страх посредством предъявления им сил Штата, чтобы на будущее время отвратить поругания, убийства, грабежи, поджоги и тому подобные вещи, принимаемые мормонами в виде мести против своих недоброжелателей. С моей стороны, распоряжение было сделано немедленно. Поход назначен был на утро 27 июня. Голден Пойнт, близ реки Миссисипи, одинаково отстоящий от Нову и Варсавы, избран сборным пунктом. Я думал убеждать суд выпустить заключенных и взять их с собой. Но совет чиновников решил, что это будет слишком неблаговременным и опасным, и изложил перед мной такие благоразумные причины, что я должен был отказаться от своего намерения.

Два или три дня делались приготовления к этой экспедиции. Я заметил, что чем более приготовления подходили к копцу, тем более волновался и одушевлялся народ; по временам слышались угрозы разрушить город и убить, или изгнать жителей. Я не имел возможности подавить террор в народе военными мерами, и еще ревностнее задался мыслью разыскать аппараты для подделывания монет и, в сущности, произвести следствие всем обвинениям, возведенным на мормонов, если бы я только мог быть уверенным против неповиновения и ослушания. Но я узнал, к моему удовольствию, что был уже составлен план поместить войска в Нову и там начать войну, вероятно, с некоторыми из нашей собственной партии, или с отступившими мормонами, и затем, пользуясь темнотой ночи, стрелять по нашим войскам и по обреченным гибели мормонам. Я был доволен, что между нами было много людей, способных на это дело, надеявшихся, что во время тревоги, суматохи и расстройства в военном лагере, не откроется правда, и что дело дойдет до желанного столкновения.

Все эти меры представлены были мною на рассмотрение совета чиновников, созванного утром 27 июня. Я изложил также перед советом, что вследствие такого своевольного и невозбужденного варварства с их стороны, сочувствие жителей окрестных графств обратится в пользу мормонов, и, следовательно, было бы невозможно собрать военную силу из волонтеров для того, чтобы защищать против них такой народ. Многие из чиновников полагали, что угрожает столкновение. Но таково было слепое неистовство, господствовавшее в то время, хотя оно и не выражалось явным образом волнением, что большинство совета придерживалось своего первого решения: отправиться в Нову; многие из офицеров милиции Доно и Шкойлер вотировали против этого плана, офицеры же милиции графства Генкок, в его пользу.

Теперь мне надлежит объяснить, почему я, главный начальник, подчинялся влиянию этого большинства. Я не колебался в своем решении, но, напротив, приказал распустить войска в Карфаген и Варсаву, за исключением, однако, трех рот, из которых две были оставлены для охранения тюрьмы, а третья сопровождала меня в Нову.

Я приказал двум ротам, под командой капитана Р. Ф. Смита, охранять тюрьму. Меня осуждали за выборы этих рот для этой обязанности, в особенности роты Карфагена. Было уже говорено, что последняя рота оказалась виновной в мятеже и была приговорена пока к аресту в лагере в Карфагене; и что солдаты, и их офицеры были смертельными врагами пленных. Действительно трудно было бы найти под моей командой людей, сочувствовавших пленным, за исключением того случая, если б я поставил стражею самих мормонов, на это я решился бы тогда, если б желал немедленной войны и смерти заключенных.

Хотя я знал, что рота эта была врагом братьев Смит, я доверял вполне их верности и честности, потому что капитан ее был известен за человека честного и достойного всякого уважения. Рота эта была вполне самостоятельна, хорошо вооружена и обучена; солдаты и офицеры ее были образцом для милиции графства, привыкшие к строгой дисциплине; и я был уверен в том, что они исполнят свою обязанность по закону; кроме того, большая часть офицеров и солдат жили в Карфагене и в окрестностях Нову, и, как я думал, должны были знать, что, если окажутся виновными в измене, сделают себя и свое имущество удобными и явными аренами и жертвами мести мормонов.

Сперва я намеревался назначить стражу из графства Доно, но милиция этого графства была бы очень недовольна задержкою вне дома, ибо поля их сильно пострадали во время их отсутствия, и потому они с лихорадочным трепетом ожидали того времени, когда бы их освободили от их службы; я уже не имел достаточно припасов, чтобы снабдить их на несколько дней, и они были далеко от своего дома. Между тем, рота Карфагена могла жить дома и терпела бы сравнительно гораздо меньшие неудобства.

Действительно, в то время я не верил в возможность, и не ожидал нападения на пленных в тюрьме, хотя знал, что в большинстве народа таилась против них глубочайшая ненависть и что они нанесли бы им вред, если бы только были в состоянии это сделать. Я слышал со всех сторон самые жестокие угрозы, но не думал, чтобы кто-нибудь вздумал напасть на пленных в тюрьме. Угрозы эти, казалось, произносились людьми, не действовавшими заодно. Они были ни что иное, как следствия сумятицы, которую можно было ожидать, и которая не давала указания на число людей, соединившихся для приведения в исполнение одного намерения. Назначив стражу, оставив ген. Деминга во главе и распустив остаток милиции, я немедленно отправился в Нову, находившуюся на расстоянии восемнадцати миль, в сопровождении полковника Букмастера, генерал-квартирмейстера, и роты драгунов капитана Донна.

Не успели мы проехать и четырех миль, как полковник Букмастер сообщил мне, что подозревает нападение на тюрьму. Подозрение это он почерпнул из того, что видел в Карфагене двух человек, таинственно о чем-то совещавшихся. Что касается до меня, то я не подозревал никакого нападения; во всяком случае, я был уверен, что все будет спокойно до следующего дня, так как было известно, что мы уехали из Карфагена по меньшей мере на два дня. Я не думал, чтобы кто-нибудь мог сделать нападение на тюрьму в то время, как мы были в Нову, и тем подверг бы жизнь нашу опасности, так как мормоны, услышав о смерти своих начальников, непременно старались бы страшно отмстить нам. Несмотря на то, действуя постоянно по принципу, что лучше предостеречь себя раньше против случайностей, я отослал одну из рот назад с приказанием капитану Смиту строго наблюдать за охранением тюрьмы до моего возвращения.

Мы продолжали путь еще четыре мили. В это время я сознавал, что ни в этот день, ни в следующую ночь не будет сделано нападения на тюрьму. Я предполагал, что ради моей безопасности и безопасности моих спутников нападение, если оно только было задумано, будет сделано не ранее того времени, когда мы оставим Нову. Я думаю и теперь, что тогда это мне казалось самым разумным предположением. Поэтому я отложил разыскивание аппаратов для подделывания монеты и исследования других омерзительных обвинений, возведенных на мормонов, и решился в эту же ночь возвратиться в Карфаген, чтобы лично вовремя отвратить нападение на тюрьму, если оно было задумано. Мы на некоторое время остановились, и отдали приказание, чтобы повозки с багажом оставались на этом месте до вечера и затем возвратились в Карфаген.

Сделав эти распоряжения, мы продолжали путь и прибыли в Нову около четырех часов пополудни 27 июня. Как только облетело в городе известие о нашем прибытии, собралась толпа граждан выслушать от меня отчет о происходившем. Число собравшегося народа простиралось чуть не до пяти тысяч.

В немногих словах я объявил им, каким образом и в чем чиновники их преступили законы, сообщил им о слухах, носившихся о них в обществе, которым верило большинство народа, не справляясь, справедливы ли они или ложны, и изложил перед ними причины, возбудившие против них в обществе неприязнь, даже ненависть.

Я открыто и толково объявил им, что ненависть против них всего общества возросла до того, что тысячи народа не остановились бы даже перед разрушением города и истреблением его обитателей, если бы последним вздумалось покуситься на личность или имущество граждан, восстававших против их руководителей, и что никакая власть Штата не была бы в силах отвратить это законное негодование. В продолжение этой речи со стороны мормонов стали заметны нетерпение и озлобление, в особенности, где дело дошло до разнесшихся о них слухах, справедливость которых они ревностно отрицали. Они уверяли, что свято исполняли закон и всегда прибегали к его покровительству. По окончании речи я предложил вопрос: будут ли они строго придерживаться закона, даже если бы им пришлось противодействовать пророку и старшинству? Голос был подан единодушно в пользу моего предложения.

Антимормоны уверяли, что подобный голос со стороны мормонов не имел никакого значения, и действительно, последующая история показала, что они принимали во внимание законы только тогда, когда оказывались виновными в гнуснейших безобразиях; на факте, они были до того несведущие в законоведении, что не могли судить о законности своих поступков без указания своих духовных начальников.

Незадолго до захождения солнца мы отправились в обратный путь, в Карфаген. Не проехали мы и двух миль, как навстречу нам скакало двое человек, из которых один, по-видимому, был мормон и объявили нам, что братья Смит были убиты в тюрьме около пяти, или шести часов пополудни. Известие это как громом поразило моих спутников, я также растерялся от изумления и ожидал наихудших последствий от этого случая. Я знал мормонов за необузданных ослепленных фанатиков, и потому нетрудно было предвидеть, что происшествие это повлечет за собою самую кровопролитную войну и разорение страны. Я считал своим долгом употребить все свои силы для предотвращения таких гибельных результатов. Поэтому я приказал вестникам следовать за мной в Карфаген и старался всеми силами отвратить внезапный взрыв, без того уже сильно волновавшихся мормонов. Затем я отправил гонцов в Варсаву известить граждан об этом происшествии. Но народ уже знал о нем и, подобно мне, опасался всеобщего нападения. Женщины и дети были переправлены за реку, и в ту же ночь в Квинси была отправлена на помощь комиссия. Колокольный звон в городе Квинси на следующее утро известил народ о назначении общего собрания. Народ собрался в большом количестве, варсавская комиссия объявила на собрании, что партия мормонов покушалась освободить братьев Смит из тюрьмы, что партия миссурийцев убила пленных, чтобы навсегда отвратить возможность к бегству, что губернатор был в Нову в то время, как получил известие об этом происшествии, немедленно был атакован Легионом Нову и оттеснен со своим отрядом к какому-то дому, где они осаждены со всех сторон. Затем было объявлено, что губернатор прислал оттуда известие, что может выдержать свое настоящее положение не более двух дней, и что, если к концу этого срока не последует помощи, ему и отряду его грозит верная смерть. Разумеется, вся эта история была вымышлена. Результатом этой выдумки, однако, было то, что около десяти часов 28 июня почти триста человек, под предводительством майора Флуда, отправились на пароходе в Нову, с твердым решением снять осаду, так как все безусловно поверили вымышленному донесению.

Услышав об убиении братьев Смит, я почувствовал, что моему правлению настал конец, и что моя погибель была так же неизбежна, как и уничтожение мормонов, и сознавал, что мне нельзя довериться ни той, ни другой партии. Я был убежден, что мормоны убьют меня, как виновника смерти братьев Смит по их предположению, так как заговорщики начали свое дело пока я был в Нову.

Несколько дней спустя, после гибели братьев Смит, стали известны подробности этого происшествия. Оказалось, что, согласно предварительному приказанию, posse Варсавы утром 27 июня отправились к Голден-Пойнт, чтобы, соединившись с войском Карфагена, идти вместе в Нову. Не прошли они и восьми миль, как им дано было приказание расходиться; узнав в то же время, что губернатор уехал в Нову, около двухсот человек, из которых многие выпачкали себе лицо порохом и грязью, немедленно поспешили в Карфаген. Там они расположились лагерем на некотором расстоянии от деревни и вскоре узнали, что одна из рот, назначенная стражей, разошлась и солдаты разбрелись по домам, другая же, Grays Карфагена, была расположена капитаном в публичном сквере, на расстоянии ста пятидесяти ярдов от тюрьмы, между тем, как восемь человек, под предводительством сержанта Франклина А. Ворреля, составляли стражу при пленных. Вскоре завязались сношения между заговорщиками и ротой, и было условлено, чтобы стража стреляла холостым зарядом по нападающим, если они станут врываться в тюрьму. Оставленный частью своего войска, командир генерал Деминг, узнав о сделке, заключенной с заговорщиками, оставил деревню, так как не имел достаточно силы, на которую мог бы положиться, и не желал подвергать жизнь опасности. Заговорщики явились, перебрались через забор, окружавший тюрьму; стража усердно стреляла по нападающим, но по условию, немедленно была пересилена, и заговорщики ворвались в тюрьму и направились к двери той комнаты, где были заключены пленные с двумя своими друзьями, которые добровольно проводили время с ними. Затем сделано было усилие выломать дверь, но Иосиф Смит, вооруженный шестиствольным пистолетом, доставленным ему его друзьями, стрелял в нее несколько раз, пока дверь не обрушилась; выстрелами же было ранено трое заговорщиков. В то же время несколько выстрелов было направлено в комнату, причем Джон Тэлор получил четыре раны, а Гирам Смит был убит наповал. Иосиф Смит, намеревавшийся выскочить из окна второго этажа, был до того огорчен при виде своего несчастного брата, что не был в силах встать с места, заговорщики набросились на него, и четыре выстрела разом покончили его существование.

Так погиб Иосиф Смит, один из самозванцев новейшего времени, больше всех приобретший успех; хотя он был человек не ученый и грубый, но природа одарила его некоторыми способностями, которые, обещая ему временной успех, до такой степени омрачались его недостатками и испорченностью его нрава, что ему никогда не удалось бы составить систему прочной и постоянной политики, ведущей к успеху. Страсть его к деньгам и власти заставляла его всегда заботиться, скорее, о вознаграждении и удобстве на настоящее, чем думать о последствиях своего плана. Кажется, никакая сила разума не в состоянии вывести испорченного человека из этого заблуждения. Инстинкты животной натуры никогда не дают воли разуму.

Не следует воображать, что мнимый пророк вел свое дело подобно обыкновенным обманщикам, что он был человек мрачный, пасмурный или носил длинную бороду и вообще, держал себя сдержанно и серьезно, как бы следовало в его положении; напротив, он был человек легкомысленный, способный к ребяческим резвостям, одевался как дэнди, и по временам пил, как истый моряк, и клялся, как разбойник. Обращение его могло быть, смотря по тому, как требовали обстоятельства, то мягкое и изысканное, то грубое и буйное; он всегда мог удовлетворить своих последователей насчет приличия своего поведения. Он всегда радел перед сильными и был надменен в отношении к слабым. По временам он мог принять вид кающегося, глубоко чувствовавшего унижение перед своими грехами; он чувствовал невыразимый страх за последствия своих греховных поступков, видя в них самые мрачные предзнаменования. Он был шести футов росту, крепкого сложения и имел необыкновенно сильные мускулы. Без сомнения, только благодаря превосходству физической силы, хитрости и ума, он имел влияние на невежественный народ.

Последователи его были разделены на руководителей и руководимых; к первому отделению принадлежали большею частью деморализованные проходимцы, подобных которым найдется множество в каждой стране, которые, потерпев неудачу в своих планах и намерениях, решились отступить от своей религии и составить себе новую. Это были большею частью люди без веры, относившиеся с презрением ко всем религиям и считавшие себя вправе, подобно Христу или Магомету, или другим основателям религий, основать так же себе новое учение, в которому убеждали людей легковерных и старались прожить на счет обманутых ими. Ко второму отделению принадлежали люди легковерные, которые вследствие этого недостатка всегда делалась жертвой новизны, в каком бы виде она не являлась; которые одарены способностью верить даже в странные и невероятные вещи, лишь бы они были новы; события же давно прошедших времен не возбуждают в них веры и благоговения; это были люди слабохарактерные, подчинявшиеся воле сильных и отдавшиеся совершенно во власть своих руководителей. Прочие мормоны были большею частью бездомные бродяги, нашедшие приют в Нову, где удобно могли скрыть свое темное прошлое; другие же, напротив, были люди добрые, честные и трудолюбивые, павшие жертвою искусного обольщения. Такие люди возбуждали более сочувствия к своему положению, нежели преследование; люди, павшие жертвою религиозного обмана, действительно достойны глубочайшего сожаления».

Невозможно описать горесть и неистовство жителей Нову при известии о смерти Иосифа Смита. Все его заблуждения, все его тиранство, казалось, совершенно изгладилось из памяти народа; он, но их мнению, «доказал правду своей кровью», и с тех пор заслужил название святого мученика. Духовные жены умершего пророка были безутешны, законная жена его, Эмма, тихо и безропотно перенесла постигшее ее горе. В то время, как Иосиф и Гирум переправлялись через реку, чтобы избежать встречи с полицейским чиновником, в первый раз посланным из Карфагена, она написала апостолу Вильяму Варксу негодующее письмо, в котором называла мужа и зятя «трусливыми пастухами, бежавшими и оставившими в опасности стадо». Иосиф Ф. Смит, сын Гирума, ныне апостол в Солт- Лэйке, прибавляет к этому сведению следующее: «при виде этого письма, сердце Иосифа надрывалось от боли». Если таким образом заботятся о моей жизни моя жена и друзья, проговорил он, то я не забочусь о ней, «и вскоре после того он возвратился и сдался».

Глубокая грусть и скорбь овладела народом. Тела Иосифа и Гирума были преданы земле с почестями и великолепием, Иосифу было тридцать девять, а Гируму сорок четыре года от роду. В продолжении пятнадцати лет Иосиф и помощники его основали новую библию, предписали новые законы нравственности, новое богословие, учредили церковь с миссиями чуть не на половине всего цивилизованного мира. Основанная в 1830 году церковь, до смерти их, насчитывала, вероятно, во всем свете около двухсот тысяч приверженцев. Мормоны сами насчитывали полмиллиона. Но с того времени это число, вероятно, не возрастало. Под предводительством Брайама Юнга они несколько лет пользовались удивительным успехом, но теперь число их кажется уменьшается. В самом зародыше новой секты таился пагубный принцип успеха в зле, которое, благодаря прихотям и недостаткам ее приверженцев, обещало быстрое увеличение и скорый упадок. Успех и личная сила живого и погрешавшего пророка правильно и естественно клонили к интригам, грубости и материализму; материализм и распутство понуждали к многоженству, а многоженство, по законному порядку природы, вело к кровосмешению. От поклонения человеческому полубогу, под прикрытием ложной религии, они легко могли сойти до поклонения чувственности. Нет ничего удивительного в том, что секта так быстро увеличивалась; каждое столетие, и почти каждое поколение может свидетельствовать о внезапном увеличении всякой испорченной и относившейся с презрением к законам секты; в новейшее время также представляются многие примеры этому. Но различные секты в значительной степени утратили ту силу, которая сначала благоприятствовала их успеху.

Методисты, гордившиеся когда-то сердечной простотой и ревностным трудом своим в массах народа, слишком часто достигали консерватизма старой матери церкви, т. е. англиканской, господствующей. В некоторых местах они устанавливают чуть ли не украшенный формализм, в других же опять покоряются традициям религии. Пресвитериане, общая подача голосов которых должна быть, собственно, приноровлена к гению всего нашего народа, казалось, сберегли скромные наклонности; они, кажется, столько же заботятся о сохранении авторитета древнего исповедания веры, сколько и о воодушевлении их республиканизма для переворота народа. Кампбеллины развили дух пытливости и критики, что можно считать более чем простым желанием отстоять истину. Епископалы, с организацией их, существенно монархической по форме, видели в сановниках своих власть и могущество, и поэтому не вполне могут быть приняты в число американских церквей. Все хотели достичь более определенного и разумного рода религии. Это само по себе никем не порицается. Разумные люди должны иметь разумное вероисповедание; простой прогрессивный опыт для них был бы невозможен, да и не удовлетворил бы их. Несмотря на то, унитариане, – секта, вероисповедание которой основывается на философии, мало старались расширить свои пределы. Существует еще масса людей, не способных удовольствоваться простой религией, и эти-то люди, в руках, или под управлением испорченных и сумасшедших вожаков, подвергаются дикому фанатизму. Но такая религия должна примирять недостатки человеческой натуры; в то время, как она преобразовывает их, она должна дать добродетельное направление этому энтузиазму, который в противном случае может повергнуть их в бедствие. Не пришло еще время для других успешных обольщений. Миллионы людей жаждут новизны, личного «бога», настоящего света и пророчества, чего-нибудь, стоящего вполне в гармонии с нашим временем и нацией, более существенного и более осязаемого.

Во время такого возбуждения на западе явился самозванец и к низшему проявлению этой потребности обратился мормонизм. Но мормонизм никогда не мог пользоваться успехом в Америке, потому что он оспаривает американскую идею обособления. Если бы он был основан на идеях прогрессивных, вместо ретроградных, развил бы личную свободу, требовал бы более высокого обращения с женщинами и совершенную их независимость, шел бы он вперед, а не назад, он бы способствовал тогда преобразованию всей Америки и основал бы постоянный новый порядок.

Религиозные люди могли бы тогда быть успокоены; мормонизм же не есть та религия или секта, которая могла бы состязаться с существующими системами. Но значения времени указывают новый, или определенный, фаз религии. Мы хотим иметь определенную американскую церковь.

Каждая нация развила одну центральную духовную идею, и мы не так совершенны, чтобы не ощущать той же потребности и того же сильного движения души. Может быть одна из существующих сект утвердится, если из соединения многих одна будет в состоянии удовлетворить нас. Церковь будущего должна быть и разумной, и прогрессивной; она должна надеяться на будущее и управляться политикою нашего края, а не развивать системы, для исполнения которой оказывались слишком слабыми земные средства; так как истина считается бессмертной, ей следует заботиться постоянно о новых развитиях себя самой; должна очистить брачные отношения и признавать политическую и социальную независимость женщины, она должна верить в освящение, но не утверждать, что уже заранее удостоилась его, и вообще, предохранять против всякого рода стеснений и других форм нетерпимости. Такая церковь должна иметь больше истины, чем заблуждения, в порядке и вероисповедании, и для такой церкви открыто широкое поле.

Но мормонизм был грибом, вышедшим на богатой почве, который рос именно потому, что ничего лучшего не было посеяно, но не имел прочного корня. Он может процветать полвека или более над невежеством Америки и Европы, но не удержится долго, и скоро должен прийти в упадок и разрушиться.