Олег Робинов для «Азбуки супружества»
Олег Робинов родился в 1986 году в Москве. Окончил Академию славянской культуры в 2007 году. Работал в Академии, потом в Доме Гоголя, в Синодальном отделе по благотворительности, в Молодёжном отделе. Защитил диссертацию в 2011 году. Женился в 2018 году. Дочери три года.
– Олег, ты с женой познакомился на работе?
– Благодаря работе. Работаем мы в разных организациях: я в Доме Гоголя в Москве, а супруга заведует библиотекой Гоголя в Санкт-Петербурге. Познакомились на конференциях, посвященных Гоголю. Не раз там виделись и стали общаться. Познакомились, по-моему, в 2015 году, а поженились в 2017. Расписались в Москве, а венчались в Петербурге. У супруги есть литовские корни, и в детстве ее крестили в католичество, потому что оба деда у нее католики. Но воцерковления в католичестве не произошло, хотя она этой темой интересовалась и шла к Православию. Ее семья была знакома с петербургским священником отцом Романом Тюриным, семьи общались, и через отца Романа она шла в этом направлении, а наша свадьба помогла ей быстрее сделать тот шаг, о котором она и так думала. При переходе в Православие исповедовалась у отца Романа, и я решил, что нам надо венчаться в Петербурге. Отец Роман служит в строящемся храме на окраине Петербурга, там, во временном деревянном храме, он нас венчал, а свадьбу мы праздновали в оранжерее Таврического дворца.
– Не стоял вопрос о том, что либо ты переедешь в Петербург, либо она в Москву?
– Когда мы стали общаться, ездили друг к другу в гости по выходным. А уже решив пожениться, договорились, что окончательно решим, где жить, когда будем ждать ребенка. Я был не против переехать в Петербург. У меня в Москве дружная семья, и у Юли в Петербурге дружная семья, и мои родители сразу приняли ее как родную, и ее родители меня, поэтому мы могли выбирать из двух хороших вариантов. Но я подумал, что ей, наверное, комфортней будет жить дома, где такие заботливые и любящие папа и мама, и бабушка-блокадница (всю блокаду прожила в Ленинграде). Решил, что не очень хорошо её вырывать из этой атмосферы, а я работу и в Петербурге смогу найти. И когда Юля ждала Софию, я уже подготавливал свой переезд, плотно общался по поводу работы с директором Всероссийского музея Пушкина, но тут меня пригласили сниматься в программу «Монастырская кухня» (она выходит на «Спасе»). Программа ежедневная, но снимается блоками – за пять дней готовим передачи на целый месяц.
После свадьбы я еще какое-то время оставался работать в Доме Гоголя на полной ставке и параллельно участвовал в съёмках. Потом сильно сократил своё пребывание в Доме Гоголя и стал ездить в Москву только на пять дней съёмок «Монастырской кухни», но добавились командировки с проектом «Русский обед», который также снимали для «Спаса». Съёмки проходили во Владимире, Плёсе, Осташкове и в Москве. Уже почти три года так живу, между Москвой и Петербургом. Сейчас приходится чаще ездить, потому что тружусь и в Императорском Православном Палестинском обществе. Правда, здесь, в Ленинградской области, мы по благословению владыки Тихвинского Мстислава открыли отделение Православного Палестинского общества. Руководит отделением отец Геннадий Титов, председатель молодежного отдела Тихвинской епархии.
– Живете вместе с ее родителями?
– Пока да. Купили квартиру на Невском, но пока нет денег на ремонт. Вот чуть-чуть, надеюсь, подкопим и сможем там жить, а пока с ее родителями и бабушкой, прабабушкой нашей Софии. Но мне комфортно. Сейчас я и в Москве чувствую себя дома, и в Петербурге. Думаю, дело в домашней атмосфере: и тут я в дружной семье, и там – в дружной семье. Конечно, когда в Москве, очень скучаю по Юле и Софии, каждый день общаемся по видеосвязи.
– Ты у родителей единственный ребенок?
– Нет, у меня есть сестра, на полтора года старше. Она живет в Москве, замужем, у нее трое детей, и Сонечка очень хорошо общается со своими двоюродными братиками и сестричкой.
– Ты рос в православной семье?
– Да, мои родители были воцерковлены. Папа воцерковился в том числе и благодаря своей работе. Он фотограф-реставратор, поэтому много фотографировал в храмах и монастырях: в Свято-Даниловом, в Оптиной пустыни, в Троице-Сергиевой лавре. Все альбомы, на которых сейчас воспитываются архитекторы и искусствоведы, проиллюстрированы дедушкой и папой. Думаю, большое значение для папы имело общение с митрополитом Владимирским и Суздальским Евлогием (он скончался в позапрошлом году). Точнее, познакомились они, когда владыка был еще архимандритом, первым наместником возвращенного Церкви Свято-Данилова монастыря, но и во Владимир папа с дедушкой приезжали к нему не раз. Думаю, будущий митрополит Евлогий повлиял не только на папино воцерковление, но и на то, что папа вышел из партии еще до того, как все стали выходить из нее демонстративно.
А мы с сестрой ходили в воскресную школу к владыке Питириму (Нечаеву). Это была первая в России воскресная школа. Как только она образовалась, мы туда пошли.
– Помнишь митрополита Питирима?
– Больше образ. Внешне очень хорошо его помню. И какие-то слова его помню. Ольга Фроловна Гобзева (ныне инокиня Ольга) вела у нас в воскресной школе театральную студию. Мы там готовили праздничные концерты к Пасхе, к Рождеству. Сначала на Погодинской, где Издательский отдел, которым руководил владыка Питирим, потом в 1990 году на Светлой неделе в кинотеатре «Новороссийск», который находился там, где Покровка пересекает Садовое кольцо, проходил Первый Всероссийский Фестиваль православного кино «С нами Бог». На открытии я читал «Умом Россию не понять».
– Не было у родителей перегибов в вашем религиозном воспитании?
– По моим ощущениям, нет. Ни у меня, ни у сестры не было протеста и неприятия. Родители никогда не заставляли нас ходить в храм. Совсем маленьких, естественно, водили. А потом мы уже ходили сами, по доброй воле. Был даже период, когда родители очень много работали, и не всегда им удавалось в воскресенье пойти в храм, и я один ходил на раннюю литургию в «Большое Вознесение». В пятом классе. А в седьмом начал уже там алтарничать.
– И не было такого периода, когда переставал ходить в храм или ходил реже?
– Нет. Исповедовался в разное время у разных священников, и, наверное, в каждый период моей жизни мне попадался тот священник, который был мне нужен. Сначала отец Николай Важнов – мы с родителями ходили к нему в храм Илии пророка в Обыденском переулке, а потом в Зачатьевский монастырь. Отец Михаил Дронов – директор Православной Вознесенской гимназии Она была создана на базе «Большого Вознесения» и просуществовала три года. Мы с сестрой все три года там проучились: я с первого по третий класс, она со второго по четвертый. В первом классе мы занимались на Чистых прудах, во втором – в Марфо-Мариинской обители, где еще были мастерские Грабаря, а в третьем – на Сретенке, рядом с монастырем. Потом гимназия закрылась, потому что помещения не было, отец Михаил уехал в Германию, и я стал ходить на исповедь к отцу Владиславу Цыпину и отцу Владимиру Дивакову. С тех пор я считаю отца Владимира своим духовником, но исповедовался у него несколько раз в год. Он всегда был очень занят, поэтому мне неудобно было часто к нему ходить. Чаще исповедовался у отца Владислава.
После восьмого класса я перестал ходить в воскресную школу, но в храм ходить не переставал. В воскресной школе у меня никогда не было детского варианта. И отец Михаил Дронов занимался с детьми как со взрослыми, и родители всегда присутствовали на занятиях. Он рассказывал про авву Дорофея, обсуждал очень серьезные вещи, и никакой адаптации для детей не было. И отец Владислав Цыпин разбирал с нами Символ веры очень подробно, серьезно – он по-другому не умеет.
– Когда гимназия закрылась, вы с сестрой перешли в светскую школу?
– В то время наши родители начали преподавать в Академии славянской культуры – она открылась в девяностые годы. Там была идея непрерывного образования. В полной мере ее реализовать не удалось, но школа при Академии была, и мы там учились. Причем выпускные экзамены в одиннадцатом классе были одновременно вступительными экзаменами в Академию. Я ее и окончил.
В школе и академии была религиозная составляющая, был духовник – архимандрит Иероним (Карпов). Он сначала служил в Саввино-Сторожевском монастыре, теперь настоятель храма Успения на Городке – это рядом с монастырем.
В школе был домовый храм, а поскольку с седьмого класса я алтарничал в «Большом Вознесении», стал алтарничать и там во время богослужения. У нас по средам – иногда раз в две недели, иногда каждую неделю – служили литургию, первые два урока отменялись, но кто-то шел на литургию, а кто-то приходил к третьему уроку. Школа не называлась православной, и там учились и неверующие дети.
– Каникулы вы с сестрой проводили с родителями или ездили в лагеря?
– Один раз я ездил в лагерь от школы «Плёсково». Тогда духовником этой школы был отец Максим Первозванский, он с нами ездил. Очень хорошо там было, но это мой единственный опыт детского лагеря. А так с родителями проводили каникулы. В нашем раннем детстве они снимали дачу в Кратово, а потом, когда уже преподавали в Академии, ездили на практику со своими студентами в Великий Новгород и в Крым и нас с собой брали. Мне всегда нравилось ездить, ходить пешком, я никогда не уставал, поэтому всегда лазил на все горы, куда поднималась мама со студентами. Помню, даже залезал на Генуэзскую крепость, на самый верх, а чтобы туда попасть, надо было залезть на скалу. Папа с Ирой отдыхали спокойнее, без такого экстрима.
Думаю, именно поэтому я пошел по стопам родителей – поступил учиться на искусствоведа. С детства очень мне нравились эти студенческие практики, и я во всем старался участвовать. Студенты зарисовывали церкви, делали обмеры, и я с ними рисовал Софию Новгородскую.
– А жена твоя одна у родителей?
– Тоже нет. И у нее есть старшая сестра. Живет в Швеции. Мы дружим.
– Замечательно, что все такие дружные. И в обоих городах – Москве и Петербурге – у вас есть поддержка бабушек и дедушек. То есть иногда, несмотря на то, что дочка маленькая, можете сходить куда-то вдвоем?
– Конечно. Мы этим не злоупотребляем, но иногда просим их посидеть с Сонечкой, а сами идем или в ресторан, или в музей, или в театр, или просто гуляем по Петербургу – это прекрасный город для прогулок. Еще до знакомства с Юлей я каждый год приезжал сюда на конференции, а, поскольку несколько лет преподавал русское искусство XVIII века, Петербург знаю очень хорошо и люблю его. Как и все петербуржцы. Мы с Юлей очень любим гулять по центру. Также в эти дни много времени уделяю Софии: играю с ней, читаю сказки. Сейчас привез из Москвы сказки Андерсена с картинками. Я, кстати, так и не купил «Детскую Библию». Решил, что, может, и не стоит читать ребенку Библию в картинках, где всё как сказка.
– Это связано с тем, что в воскресной школе с вами занимались как со взрослыми?
– Наверное. Я смотрел… Православных магазинов много и «Детских Библий» много, но ни одна из тех, что я видел, мне не понравилась. Смотрю и думаю: зачем упрощать священную историю и делать из этого игру? Это только мое мнение. Большинство моих верующих знакомых, у которых есть дети, читают им «Детскую Библию». В том числе и священники. Но у меня такого желания не возникло. Скорее наоборот – я склонился к мысли, что это неизбежное упрощение того, что упрощать не надо.
– Но как-то дочке о вере рассказываешь?
– Обязательно. Я в детстве, как только научился читать, стал читать и жития святых. Очень они мне нравились. И Софии рассказываю. Приходим в храм – она спрашивает, кто на иконе, и я про большинство святых могу ей рассказать подробно. И евангельские истории ей рассказываю. Но не читаю вслух в кратком изложении для детей. Я, кстати, не только Священное Писание не считаю нужным упрощать. Есть, например, очень упрощенные сказки Андерсена, но я тоже считаю, что это не нужно. Не нужно ничего упрощать. Чуть подрастет ребенок и прочитает сам полный текст. Это касается и сказок, и Библии. Я так ко всему отношусь.
– Лето вы тоже проводите в Петербурге?
– У нас есть дача под Шлиссельбургом. Раньше там только летом жили, но в позапрошлом году во время карантина уехали туда всей семьей и обжили дом, завели там блага цивилизации типа стиральной машины. Очень хорошо нам там было. Работал оттуда удаленно. Я с родителями на даче жил только в раннем детстве, поэтому к дачной работе не приучен, но мне нравится что-то делать руками. А Юлин папа человек очень хозяйственный и всё умеет. Я с удовольствием у него учусь. И столы делали вместе с ним, и скамейку, и детские стульчики для Софии.
Мы с Юлей любим путешествовать и до пандемии ездили много и по стране, и по миру, но сейчас себя в этом ограничиваем. Думаю, когда родители путешествуют с маленьким ребенком, они это больше делают для себя. А сейчас тем более не стоит рисковать. Иногда ездим погулять в пригород, летом больше времени проводим на даче. А с дальними поездками пока подождем.
– Не было у тебя в отношениях с женой каких-то сложностей, которые приходилось преодолевать?
– Пока, слава Богу, не было. Конечно, у каждого свой характер, но когда собираешься вступить в брак, понимаешь, что это не для того, чтобы ты стал жить лучше, а для того, чтобы жить ради другого. Вряд ли после свадьбы будешь больше отдыхать. Я это понимал, Юля это понимала, поэтому каких-то препятствий, которые приходилось преодолевать, у нас не было. Споры по мелочам бывают, но договариваемся. Мне кажется, опасно это для людей, для которых важны привычки. Еще в детстве мне многие священники говорили, что с привычками надо бороться. Со всеми! Я это воспринимал буквально! Нет у меня такого, что упрусь и делаю только так, а не иначе, потому что привычка.
Я много читаю интервью священников. Часто они говорят о выгорании. И о профессиональном выгорании, и о выгорании отношений. Понимаю, что отношения не прямая линия, а волна, но пока, к счастью, никакого выгорания нет.
Конечно, я всегда учусь у других людей. Прежде всего, у своих родителей. Их отношение к нам с сестрой, когда мы были маленькими, беру за основу, когда общаюсь с Сонечкой. Да многие люди служили мне примером. Считаю, что надо ориентироваться на людей, с которыми встречаешься в жизни, потому что во многом они лучше тебя. И духовного опыта у них больше, и житейского.
– То, что профессиональные интересы у вас с женой совпадают, помогает в отношениях?
– Безусловно. Понимаю, что многих сейчас удивлю, потому что так воспринимать Гоголя не принято, но на самом деле он был очень хорошим семейным человеком. Да, своей семьи у него не было, но он заботился обо всех своих сестрах, устраивал их судьбы. Есть чему у него поучиться семейным людям! И то, что мы с Юлей любим его не просто как читатели, но и в кругу наших научных и профессиональных интересов немалое место занимает его творчество, конечно, тоже сближает нас. Юля заведует библиотекой, я в Доме Гоголя занимался музеями, но глобально Дом Гоголя – библиотечное учреждение, поэтому библиотечную работу я знаю. А библиотечная работа в Москве и библиотечная работа в Петербурге – разные вещи (Москва и Петербург вообще сильно отличаются). И мы помогаем друг другу: Юля делится со мной своим опытом, я с ней своим. Для ее проектов всегда нахожу научных консультантов, так как знаком со многими гоголеведами из разных стран.
Юля и в декрете поддерживала отношения со своими сотрудниками, чтобы оставаться в курсе дел, а 1 марта она уже выходит из декрета. Конечно, здорово, что у нас и профессиональные интересы во многом совпадают.
Беседовал Леонид Виноградов
Комментировать