| Предыдущий | Следующий |
 |
122. Андреево покаяние[11:55] |
Десятина кающихся грешников
четверг 5-ой седмицы Великого поста, память Марии Египетской
Приветствую все домашние церкви, которые сейчас с нами на связи!
Из предыдущих двух наших занятий мы получили вывод, что для мирян Четыредесятница – это время усиленной социальной деятельности, тогда как временем карантина она может быть лишь для монахов! Сегодня же я расскажу вам о тех из мирян (равно как и монахов) для коих Четыредесятница должна быть временем плача в изоляции.
Для этого я воспользуюсь минейной памятью, которая почти единственная на весь Великий Пост осталась неперенесенной на субботу или воскресенье, закрепившись за четвергом 5-ой седмицы и связавшись с известным великим каноном св. Андрея Критского.
Наверняка вы подумали, что сейчас речь пойдет о покаявшейся грешнице Марии, жизнеописание которой Синаксарий ставит в причину составления Великого канона, а службу с его чтением называют «стоянием Мари́и»?! Но, как это ни покажется странным, разговор будет не о ней и не только потому, что сообщение Синаксария не дает основания соглашаться с тем, будто житиe египетской блудницы послужило для св. Андрея поводом к написанию канона. Объективно говоря этого и не могло случиться по той простой причине, что будущий критский святитель только родился в то время, когда составитель жития Марии (патриарх Софроний) уже умер.
О том, что великий канон не имеет прямого отношения к службе Марии Египетской видно еще и из того, что поначалу его предписывалось петь по частям в течение всей 5-ой седмицы, и даже в 5-е воскресенье Вел. Поста в то время, когда память преп. Марии еще не была закреплена за этим днем.
Вопрос: По какому же тогда поводу и с какой целью был написан этот знаменитый канон?
Сначала давайте выясним обстоятельства и время для его написания.
По некоторым признакам можно понять, что канон был составлен в последние годы жизни его составителя. Так, в нем несколько раз упоминается о старости автора и приближающемся конце его жизни. Уже в первой песне мы читаем: Повержена мя Спасе пред враты Твоими поне на старость (т.е. в старости) не отрини мене в ад тща (троп. 13). Приближается душе конец, и не радиши, ни готовишися, время сокращается (IV, 2). Исчезоша дние мои яко соние востающего: темже яко Езекиа слезю на ложи моем, приложитися мне летом живота (VII, 20). Гиезиев подражала еси окаянный разум скверный всегда душе: его же сребролюбие отложи поне на старость (VIII, 6). Ум острупися, тело оболезнися, недугует дух, слово изнеможе, житие умертвися, конец при дверех (IX, 2).
В виду приближающегося конца жизни песнописец естественно начинает оплакивать деяния своего окаянного жития (1,1).
Но может возраст — это не единственная причина?! Может Андрея Критского уже в почтенном возрасте попросили написать канон специально для Поста, зная его творческие возможности?
Это вряд ли, ибо если его попросили составить канон для храмого богослужения, тогда почему почти 50 лет после его кончины (которая последовала в 740 году), этот канон нигде не употреблялся?… Да потому, что он не для этого писался! Это был личный (келейный) покаянный плач человека, желающего успеть покаяться.
А был ли у св. Андрея повод так глубоко каятся?
— Оказывается, был! Дело в том, что по свидетельству Синаксария Андрей Критский активно участвовал на VI Вселенском Соборе, «доблестно выступая против ереси монофелитов». Но данное свидетельство мы вынуждены признать весьма сомнительным, учитывая, что Собор состоялся в 680 году и Андрею (родившемуся ок. 660 года) на тот момент было не более 20 лет, что не позволяло ему авторитетно разбираться в обсуждаемых тогда на Соборе вопросах.
И в действительности тогда он способен был разве что (в качестве курьера) доставить акты собора в Константинополь. Это предположение доказывается еще и тем, что когда (спустя 30 лет после состоявшегося осуждения) имп. Филиппик в 712-м году созвал иной Собор, желая восстановить осужденную ересь, то, как об этом рассказывает св. Феофан Сигрианский (Исповедник), Андрей (которому на тот момент было чуть более 50 лет), уже будучи епископом Критским вместе с епископом Кизическим Германом (впоследствии патриархом Константинопольским и ревностным защитником иконопочитания) подписали акт об анафематствовании VI Вселенского Собора. А через год после этого (когда и император был свергнут, и православие восстановлено по всей империи) Андрей Критский в стихотворном послании архидиакону Великой церкви Агафону признался, что прочитав его книгу, он отверг заблуждение, которое ранее разделял. Т.е. подписывая анафематствования он не просто и безвольно подчинялся воле императора, но на самом деле заблуждался!!
И вот после этого он создает свое главное творение — Великий канон, как покаянную автобиографию, в которой каждая песнь распадается на две части, когда в 1-ой кающийся песнописец в большинстве случаев беседует с своей душой, перечисляется ее грехи и указывает ей пути и средства к исправлении, а во 2-ой обращается к Богу в молитве о помиловании. При этом он неоднократно повторяет, что никтоже якоже он согреши (VIII, 18; IV, 2) и что не бысть в житии греха, ни деяния, ни злобы, еяже он не согреши умом и словом, и произволением (4).
Для удобства обзора своих грехов он обращается к обозрению всей библейской истории: грешные личности и отрицательные поступки служат для него поводом высказать укоризну своей душе за то, что и она подражала им (IX, 2), наоборот, праведников и добрые дела он рекомендует ей к подражанию (4). Ну, а так, как его канон напрямую зависит от библейских песней, то конец обзора Ветхого Завета у него совпадает с 8-ой ветхозаветной песнью, а новозаветная история рассматривается лишь в тропарях 9-ой песни256.
Указанный обзор приводит песнописца к самому тяжелому выводу о себе: струпи твои, о душе, умножишася (IX, 3). И чувствуя, что в виду близкой смерти он не успевает оказать полное исправление, песнописец смиренно молится: Достойных покаяния плодов не истяжи от мене, ибо крепость моя во мне оскуде, сердце мне даруй присно сокрушенное, нищету же духовную (IX, 24).
А если к этому еще присоединить покаянные 24 стихиры Андрeя Критскаго, которые единственный раз в году в таком большом количестве поются на Вечерне (когда обычное число стихир не превышает цифры 10), то не правильней ли именовать богослужение 5-го четверга Четыредесятницы как «Андреево стояние»?!
Впрочем, если с Марией Египетской (память которой часто совпадает с 5-ой седмицей) более менее все понятно, то непонятно причем тут Андрей Критский (память которого совершается летом, 4-го июля), а в виду того, что и канон первоначально не предназначался для 40-цы, вообще непонятно почему он читается именно в этот день?
Вероятно с ним связано было какое-то событие, о котором мы уже не помним!
Для его определения в высшей степени ценное указание дает синайская триодь (№ 733) XI века, в которой на этот день записан следующий любопытный седален (собственно – тропарь): «Божие прещение движется на нас, куда побежим, кого будем умалять? Мы захвачены нашими бедствиями. Призри на нас, Блаже, пред Которым ужаснулись и содрогнулись горы, море увидело и побежало и вся тварь потряслась. Ангельский лик умоляет Тебя, да спасеши мир, который Ты создал, Святый, Святый, Трисвятый Господи, спаси нас». Здесь речь идет о землетрясении, которое случилось в 790 году в Константинополе. И некоторые ученые думают, что именно во время константинопольского землетрясения стал употребляться Великий канон Андрея Критского, рукопись которого хранилась у монахинь монастыря св. Патапия, с которой они вышли на площадь и стали петь… Причем петь этот канон они стали не как покаянную песнь, а как молитву бедствия!… Слышите?!… как молитву бедствия!…
И данная идея является актуальной для тех, кто впал в бедствие… от тяжких согрешений.
Что я имею в виду? Дело в том, что в первые века — Четыредесятница назначалась для кающихся, но не всех, а определенного разряда т.е. тех, кто совершил так называемые канонические грехи (отречение от веры, ересь, блуд и прелюбодеяние, убийство), влекшие за собою отпадение от Церкви. Именно эти грехи в своей жизни совершили и Мария Египетская, и Андрей Критский, подав пример того, как нужно каятся и не отчаиваться тем, кто впадет в подобные грехи.
Вот для таковых Четыредесятница является временем плача и рыдания, а не для тех, кто совершает повседневные, не-смертные грехи, не разлучающие их с Матерью-Церковью… Впрочем, это отдельный и долгий разговор, который мы с вами не можем сейчас позволить, ибо пришло время попрощаться с вами, пожелав научиться поститься постом Богу угодным и для нас спасительным.
Комментировать