| Предыдущий | Следующий |
 |
«Говорим». Неопротестантизм в современной России. Роман Михайлович Конь[1:16:42] |
Расшифровка видео
С. Комаров:
Здравствуйте, друзья, рад вас приветствовать на новой встрече проекта просветительского центра Сретенского монастыря «Говорим». Сегодня мы говорим о неопротестантизме, что это такое, каковы его доктринальные особенности, в чём отличие от православия, и в чём опасность этого религиозного движения. На наши вопросы ответит Роман Михайлович Конь, доцент Сретенской Духовной Академии, преподаватель сектоведения. Здравствуйте, Роман Михайлович.
Здравствуйте.
Происхождение термина «протестантизм»
С. Комаров:
Давайте начнём с терминов. Неопротестантизм – что это такое, что мы называем этим словом, и чем отличается он о т протестантизма в классическом понимании этого слова.
Да, термин «неопротестантизм» определяется через другой термин, через протестантизм, поэтому для того, чтобы понять, кто такие неопротестанты, необходимо несколько слов сказать о том, кто такие протестанты. Об этом, видимо всем известно, но для того, чтобы более чётко определиться в терминах, стоит об этом напомнить. Термин «протестанты» впервые появился в 1529 году как презрительная кличка, которую дали католики представителям тех немецких князей, которые исповедовали лютеранство. Дело в том, что после того как Лютер был отлучён от католической Церкви, и римский пап его в своей булле осудил как еретика, то в Германии было принято решение на рейхстаге о том, что необходимо запретить проповедь лютеранских идей. Затем это решение было приостановлено, и вот на рейхстаге 1529 года было решено снова возобновить этот запрет на проповедь лютеранских идей. И тогда князья немецких городов подали так называемую протестацию, протест. В связи с чем был подан этот протест: дело в том, что тогда предлагалось руководствоваться в вопросах проповеди девизом: «чья власть, того и вера». А лютеран это не устроило, потому что тем самым ставилась преграда в распространении их проповеди, то есть они могли проповедовать только на тех территориях, где была лютеранская власть, или власть князей, которые были лютеранами, и соответственно, не могли заниматься, как бы сегодня, сказали миссией, там, где власть была не лютеран. И вот в виду этой протестации их стали называть протестантами. Вот так католики дали им такую уличную кличку. Но со временем получилось так, что то, что было раньше кличкой, стало таким вполне респектабельным термином для обозначения целого направления в западном христианстве. Здесь ещё важный момент тоже для понимания этого непротестантизма. Дело в том, что на этом рейхстаге было принято решение ограничить проповедь лютеран и преследовать анабаптистов, которые были предшественниками, или собственно они были тоже неопротестантами, почему, я чуточку позже скажу. И вот с того времени стали называть протестантами тех, кто исторически принадлежал к этой ситуации. Это были в первую очередь лютеране, а также это были цвинглинисты и реформаты. В последствии этим термином стали называть англикан, хотя англикане никакого отношения к этой протестации не имели. Но здесь работала другая логика. Считалось, что англикане разделяют общие с протестантами богословские идеи, и поэтому их тоже стали называть протестантами. И вот эти три направления в рамках западного христианства: лютеранство, реформатство и англиканство составляют вот такой исторический протестантизм, иногда их называют классическим протестантизмом. Но мне представляется, что слово «классический» к протестантам вряд ли стоит применять, поскольку слово «классический» обладает в себе уже таким положительным содержанием. Поэтому назвать еретика классическим еретиком, с моей точки зрения такое не вполне удачное словосочетание. И это такой исторический протестантизм.
Возникновение неопротестантизма
Впоследствии на почве Реформации появились новые течения. В 1609 году появился баптизм, затем на почве Реформации возник методизм, затем на почве Реформации появился адвентизм, затем появились «Общество сторожевой башни» – иеговисты, впоследствии в 1931 году стали ставшие называть себя свидетелями Иеговы, затем у нас появились пятидесятники на рубеже XIX-XХ века, ну и затем уже появились неопятидесятники, и параллельно из этой протестантской среды появилось движение Церквей Христа, из этой среды вышло более известное направление как Международная Церковь Христа или Бостонское движение, затем там произошёл раскол. Также сюда же относится Новоапостольская Церковь, остальные я не буду перечислять, это настолько мелкие и малозначимые для нашей исторической религиозной сцены движения, что и не стоит о них упоминать.
Ключевые отличия неопротестантов от классических протестантов
Чем же отличались вот эти выросты исторического протестантизма от протестантизма? Различий есть несколько.
Идея «рождения свыше» как момента спасения, предшествующего крещению.
Первое отличие касается идеи, известной у неопротестантов как идея рождения свыше. Все неопротестанты во главу угла ставят идею рождения свыше. Хотел сказать, многие знают, но видимо, немногие знают, поэтому я хотел бы несколько слов сказать об этом понимании неопротестантами рождения свыше. Мне представляется, что эта идея рождения свыше — это такой, знаете, костыль на стене западного христианства, на котором висит роскошная рама, в которой такая очень непритязательная картина под названием неопротестантизм, или там баптизм, адвентизм и так дальше. Что же такое рождение свыше? Неопротестанты полагают, что человек обретает своё спасение в момент так называемого обращения. А вот это обращение включает в себя одновременно три момента. Во-первых, покаяние – искреннее покаяние, решительное покаяние, порой сопровождающееся таким сильным напряжённым эмоциональным горением, но это в идеальном случае. Сейчас такие ситуации и у них редкие. И на пике вот этого эмоционального покаяния человек осознаёт, что единственным, кто может избавить его от гнева Божия, является Господь Иисус Христос. И тогда они принимают Христа как личного Спасителя, Который может избавить от гнева Божия, от вечных мучений. Это второй момент. Первый момент – это покаяние. Второй момент: в этот момент появляется у человека личная спасающая вера. И третий момент: он чувствует после этого некую такую лёгкость бытия, которую воспринимает за визитную карточку Бога Отца, что грехи ему прощены, и он спасён. Вот это три в одном. И также с этой идеей покаяния связано у них такое представление, будто бы они получают в этот момент новую природу. Что такое новая природа, они порой и сами не знают, пытался я с ними тоже обсуждать этот вопрос. Ну, вот если подвести такой промежуточный итог, что они там подразумевают под этим, это скорее всего нравственная перемена, очень решительная, которая должна – опять в идеальном случае сопровождаться неприятием греха, гневом по отношению к греху, может, даже таким вот решительным отвержением вплоть до того, что одна мысль может вызывать у человека даже физическую боль, то есть вот такое неприятие. В этом нет ничего собственно сектантского, в этом нет ничего такого неопротестантского. Потому что любой человек, который прочитал Евангелие и осознал свою греховность, и он искренне раскаялся, искренне принимает Христа, он тоже будет испытывать такое отношение к греху. И я думаю, такое отношение испытывают те православные люди, которые в силу каких-либо обстоятельств идут на исповедь и каются в своих грехах, те православные, которые воцерковляются, будучи крещёнными в детстве, и может быть те, которые впервые услышали о православии на каких-то курсах или приходят в православие, понимают и впервые в жизни исповедуются, они тоже это испытывают. Но у неопротестантов вот это событие под названием «рождение свыше» считается как бы актом спасения. Вот этот человек покаялся принял Христа как личного спасителя, и в тот же момент он получил оправдание. То есть идея рождения свыше происходит до того, как человек приступает к крещению. И вот после того, как неопротестант пережил это состояние, он заявляет пастору, общине о том, что он спасён. Он сам субъективно удостоверился в том, что он спасён. Никаких объективных признаков нет. Хотя они считают, что у них есть, и может быть, мы позже поговорим об этих объективных критериях, но фактически это субъективное переживание, он считает, что он спасён. И только после этого после испытания, на самом ли деле он подлинное духовное рождение пережил, его допускают к крещению. То есть крещение здесь выполняет роль такой вот презентации Urbi et Orbi, ещё одного спасённого перед общиной, которая состоит исключительно из людей спасённых.
Теперь, если мы обратимся к историческому протестантизму, там немножко по-другому. Лютер считал что рождение свыше происходит в крещении, и неопротестанты обвиняют его в том, что он искажает евангельское учение о рождении свыше. То есть Лютер стоит фактически на позициях такого православного и католического взгляда на крещение. В крещении человеку сообщается, с православной точки зрения, благодать, и эта благодать оживотворяет человека. А покаяние, которое предшествует православному крещению, и изучение истин веры, которое предшествует православному – это условие допуска человека к православному таинству крещения. А у неопротестантов само рождение свыше уже есть спасение, а крещение фактически лишено какого-либо сотериологического смысла, и они прямо говорят: «Крещение, во-первых, благодати не сообщает, и во-вторых, крещение спасения не дарует». Вот с лютеранством здесь есть одно такое принципиальное расхождение.
Крещение у лютеран и у неопротестантов
Второй момент, ещё более серьёзный, касается совершения самого крещения. Лютер ясно и чётко писал и осознавал, что в Священном Писании нет прямых указаний, как совершать крещение. И если мы обратимся к нашему святоотеческому наследию, то мы видим, что там тоже такие мысли высказываются. И вот святитель Василий Великий говорит, что мы, православные, крестим в три погружения, поскольку это есть тайное предание, восходящее к апостолам, так же как и призывание Святого Духа при совершении Евхаристии. Мы крестим в три погружения во имя Святой Троицы. Лютер тоже учил о том что нужно крестить во имя Святой Троицы в три погружения. Неопротестанты крестят, как правило, сегодня во имя Святой Троицы, но в одно погружение. И между ними вот здесь принципиальные расхождения.
О крещении младенцев у лютеран и неопротестантов
Второй момент, который касается крещения, состоит в том, что лютеране признают крещение младенцев по вере восприемников, а неопротестанты не признают это крещение по вере восприемников. Только человек, будучи во взрослом возрасте, усвоив истины веры, осознав свою греховность, может покаяться. Это один момент. А второй момент или второй аспект этой проблемы в том, что неопротестанты считают, что только они владеют опытом подлинного покаяния и могут этому покаянию научить других. Поэтому даже если в православной Церкви человек крестится, то это крещение в православной Церкви взрослого ставится под сомнение, поскольку православные не владеют опытом приведения людей к личной спасающей вере, ну и со всеми вытекающими последствиями. Это вот второй момент.
Отношение к власти у лютеран и неопротестантов
И есть третий момент, но он уже не принципиальный, это вопрос отношения к светской власти. Лютер, будучи по происхождению, по вере, по первой вере католиком, он в общем-то положительно смотрел на отношения Церкви и государства. Он был за такую государственную форму религии, то есть за государственное вероисповедание. У него это не вызывало никаких особых переживаний. А вот неопротестанты они были за принципиальное отделение Церкви от государства. Почему? А потому что до того, как появился неопротестантизм в Европе, ну, скажем конкретно, это были анабаптисты, 1520-е годы, они быстро сошли со сцены, но вот скажем, даже когда появился баптизм в начале XVII века, он появился в Англии, в Англии была государственная Церковь. Поэтому тот, кто э не был англиканином, он был в оппозиции к англиканской Церкви, и из религиозного диссидента он превращался в политического диссидента. Поэтому они принципиально отстаивали идею свободы совести. И вот то, что сегодня называется «свободой совести», вот эта идея во многом обязана движению анабаптистов и этих неопротестантов, они пружина, движущая сила этого политического принципа, который сегодня осуществляется. Так что между ними такие отличия.
И вот если подвести такой краткий итог, я бы сказал, чем протестанты отличаются от неопротестантов. Во-первых, неопротестанты совершают крещение в одно погружение, как правило во имя Святой Троицы; протестанты совершают крещение три погружения во имя Святой Троицы. Неопротестанты не признают крещение младенцев; протестанты признают крещение младенцев, вот это один момент. И второй момент — это вот идея рождения свыше. Есть ещё нюансы, я не знаю, стоит ли них упоминать, они касаются экклезиологии. Неопротестантизм стоит – не весь, правда, но, скажем так, баптизм стоит на идее автономии каждой общины, для них каждая община — это как наша автокефальная Церковь, никто не вправе вмешиваться в её веру. А собственно Лютер стоял на других позициях, он считал, что Церковь как таковая составляет одно тело, а все общины они части этого большего такого тела. Но это уже вопрос, такой, я бы так сказал, нюансированный, это уже не вопрос принципиальных различий. Но принципиально — это крещение и отношение к крещению младенцев. И вот эта позиция отношения к крещению младенцев она отражена в такой настольной книге для протестантов. В 1996 году на немецком языке, в 1999 году на русском языке вышла такая настольная книга для лютеранских пасторов «Хорошего держитесь». Она переведена у нас на русский язык, и там прямо говорится о том, что отношение к крещению младенцев является тем вопросом, который и ныне порождает антагонизм и споры между историческим протестантизмом и неопротестантизмом. И вот в этой книге неопротестанты названы новыми Церквями. То есть если Реформация — это Церковь, то тогда неопротестанты – это новые Церкви. То есть слово «церковь» к ним применимо, но это всё-таки не Реформация. Вот такой взгляд.
О взглядах светских религиоведов на различия между протестантами и неопротестантами
Но я хотел бы ещё один затронуть аспект, который важен для нас, для российского контекста. Дело в том что этим вопросом – вопросом разграничений между протестантами и неопротестантами активно занимаются у нас светские религиоведы. Светское религиоведение у нас очень развито, у нас есть кафедры религиоведения, факультеты религиоведения. И вот у нас в России светские религиоведы, как правило, почти все стоят или разделяют общую для них точку зрения, будто бы между протестантами и неопротестантами принципиальных различий не существует. И они говорят: «И те, и те исповедуют три главных концепции». Ну, три или пять, пять – это более поздняя так сказать классификация. Ну вот три: это только Писание, только верой, и только благодатью. Только Писание единственный достаточный источник веры. Человек оправдывается только верою. И человек оправдывается только благодатью Божией, хотя слово «благодать», сразу хотел бы отметить, они понимают совершенно не в том смысле, в котором мы его используем в нашем богословии. Вот это позиция светских. И они к протестантам относят баптистов, адвентистов, пятидесятников. Вернее, дискуссионным является вопрос: стоит ли относить к протестантам неопятидесятников, и может быть, вот такие какие-то агрессивные формы неопятидесятничества. Более того, даже вопрос стоит о том, что мы можем причислять к , то есть к историческим протестантам свидетелей Иеговы и мормонов. Ну, насчёт мормонов ещё большая дискуссия, но вот насчёт свидетелей Иеговы многие из светских религиоведов говорят, что вряд ли мы можем их считать протестантами, они отвергают учение о Святой Троице со всеми вытекающими. Но, тем не менее, большинство наших российских религиоведов, даже если там среди них есть так называемые православно ориентированные, согласны с тем, что всех, кто разделяет эти три концепции, можно считать протестантами.
С. Комаров:
Так, мы сказали про отличие неопротестантизма от протестантизма. А теперь отличия от православия главные какие?
Главные отличия неопротестантизма от православия
Р. М. Конь:
Главных много, потому что все они так взаимосвязаны, но я постараюсь быть очень кратким. Значит, у неопротестантов есть своё представление, в чём заключаются специфически их неопротестантские взгляды. Но я являюсь сторонником того, чтобы переводить основные идеи протестантов, вернее, описывать основные идеи неопротестантов с помощью не языка неопротестантов, а с помощью православного понятийного аппарата, тогда будет более чётко понятно, в чём же мы расходимся. А так очень сложно. И ещё вот такой момент хотел бы отметить. Для человека неподготовленного, для человека, глубоко не погружённого в православное богословие, но который в курсе каких-то самых общих представлений о христианстве, очень сложно оппонировать протестантам, и очень сложно для самого себя разобраться, в чём же это отличие состоит. Потому что практически все они верят в Святую Троицу. Практически все они верят в то, что Иисус Христос является искупителем мира и спасителем, кто с этим будет спорить? Никто. Они верят в то, что для спасения необходимо покаяние, и с этим никто спорить не будет. И многие даже говорят: «Ну вот они читают «Отче наш», и мы читаем «Отче наш», даже молитва Господня у нас общая, что же нас тогда разделяет?» И многие неопротестанты тоже убеждены, что они во всём верят так, как верит православная Церковь. Вот в их публикациях прямо говорится, что их теологические представления, их христология такая же, как у православных и у католиков. Но вот как раз она не такая.
Учение о Боге и благодати
Итак, в чём же ж принципиальное отличие. Первое принципиальное отличие касается представления о Боге и благодати. Вот об этом редко кто говорит из неопротестантов, почти никто не говорит, и редко кто говорит с православным, но именно здесь проходит водораздел между неопротестантизмом и православием. И более того, именно по этому вопросу происходит водораздел между протестантизмом в целом и православием. Если кратко, то суть вот в чём. Все неопротестанты утверждают, что Бог — это субстанция. Вот если мы откроем любой такой «кирпич» под названием систематическое богословие», ну это у них догматическое богословие – то фактически рефреном там одна и та же мысль проводится: Бог — это субстанция, невидимая, непостижимая, и никто из людей не может Бога видеть, и ссылаются на Послание апостола Павла Тимофею, 1Тим. 6:16: «никто из людей Бога никто не видел и видеть не может». Это совершенно правильное утверждение. Бог по Своей сущности невидимый, непостижимый, несообщимый. Возникает вопрос: «А как тогда можно узнать о Боге?» А тогда они говорят: «Бог дал Священное Писание, и в Писании мы можем о Боге узнать». И вот они считают, что из Писания мы можем вывести такие понятия сущности Божией, и свойства сущности Божией, и вот эти свойства, они считают, являются частью этой Божеской сущности, и они утверждают, что эти свойства реально от сущности не отделяются. Свойства от сущности реально не отделяются, не отличаются и не разделяются. Мы только в своём уме можем припустить, что вот есть сущность, а вот есть свойство, но они совпадают. Здесь ничего нового нет, об этом говорил ещё и блаженный Августин – о том, что свойства и сущность совпадают. Поэтому Бог для них абсолютно трансцендентен, абсолютно. А вот с православной точки зрения ситуация совершенно иная. Мы утверждаем, что мы различаем в Боге сущность невидимую, непостижимую, неучаствуемую, и нетварные Божественные энергии видимые, постижимые, участвуемые. То есть Бог по субстанции абсолютно непознаваемый, никто о Нём ничего сказать не может, но вот Он открывается нам, выходит за Свои запредельности благодаря этим нетварным энергиям, и мы можем посредством этой энергии входить в единение с Богом. Таким образом для неопротестантов Бог абсолютно трансцендентен. Для нас Он и трансцендентен, и имманентен. Поэтому всё, о чём говорят протестанты, о том, что они соединяются с Богом, о том, что они обладают Духом Святым, они обладают дарами Святого Духа, это всё простые декларации. Вот в Священном Писании очень часто говорится о том, что Бог — это жизнь, очень часто говорится о том, что Бог — это благо. И они читают что Бог – это благо, Бог – это жизнь. Но поскольку у них нет ни учения о нетварной природе благодати, нет таинств для источников благодати, то для них эти термины остаются просто декларацией. И вот после того как неопротестант переживёт возрождение свыше, оно достигается за счёт возгонки тварных энергий, потому что нетварных энергий у них нет, нетварной Божественной благодати, и когда эти нетварные энергии рассеиваются, вот тогда у него наступает пустота. глаза уже не горят, но улыбка должна быть, потому что он когда-то был ликующим дитём Божьим, и он должен оставаться ликующим дитём Божьим, и тогда у них возникают проблемы. Вот они на словах говорят, что мы покаялись, мы стали членами Царства Небесного, но опыта этого Царства Небесного они не имеют. Поэтому они должны, будучи н способными преодолеть этот разрыв между Богом и тварной природой, и вот они пытаются заговорить эту проблему, эту онтологическую пропасть они не могут преодолеть, поэтому пытаются её заговорить. Это первое принципиальное расхождение. Другими словами можно сказать, что ни учения у нетварной благодати у неопротестантов нет, ни самой этой благодати нет. Поэтому это полностью безблагодатное сообщество.
Богопознание у православных и неопротестантов
И второй момент, связанный с этим учением о нетварной благодати касается Богопознания. Коль скоро Бог – это субстанция, и она невидимая, непостижимая, единственным достоверным источником знаний о Боге может быть только текст, библейский текст. Бог открыл о Себе знание людям и записал это знание. Соответственно, единственным путём Богопознания является рациональный – вычитывание истин веры с помощью ума из Священного Писания. Или можно сказать по-другому: всё сверхъестественное откровение Божие оно заключается в книжном переплёте, и за пределами книжного переплёта, за пределами букв Бога нет – для него, для протестанта. Опытное Богопознание они исключают. А вот православное представление Богопознания состоит в том, что подлинное Богопознание – это опытное Богопознание.
Источники веры у православных и неопротестантов
И следующий с этим тогда тезис. Сектанты рассматривают Библию как единственный и достаточный источник веры, то есть кроме Библии, никаких иных достоверных источников веры нет и быть не может, единственное и достаточное. Мы же считаем, что единственным источником веры является Предание, а Священное Писание является частью Предания. Неопротестатизм противопоставляет Писание и Предание, православное Предание рассматривают в таком католическом ключе. Это то, что дополняет, так сказать, библейский текст, и так смотрят на православное предание. А вот мы считаем, что Писание и Предание органично связаны, нельзя их ни противопоставлять и нельзя их отрывать друг от друга, одно предполагает другое.
Христология у православных и неопротестантов
Следующий момент касается христологии. Вот тоже очень болезненный вопрос, и надо сказать, что для неопротестантов он непонятен. Они к этому вопросу абсолютно бесчувственны. Почему? Потому что у них нет учения о нетварной природе благодати. А коль скоро нет учения о нетварной природе благодати, соответственно, область приложения этой благодати они никак не видят, никак её не понимают. Они верят в то, что в одной ипостаси Логоса, Сына Божия существуют две природы: Божеская и человеческая, и они считают, православные верят так же. Но мы верим не так. Мы верим в то, что в одной ипостаси Сына Божия Божеская и человеческая природа, но в силу того, что человеческая природа воспринята в ипостась Христа, в ипостась Логоса, она и обожена. И вот апостол Павел говорит о том, что во Христе полнота Божества телесно. То есть Бог сообщил Своему человечеству в Его ипостаси всю полноту Своего Божества по энергиям, по нетварной Божественной энергии. То есть сущность Божеская она несообщима, сущность Божеская она неучаствуема, но Бог во Христе нашему человечеству сообщил полноту Своего Божества. И коль скоро это возможно для человечества Христа быть обоженым, то это возможно и для нас, поскольку мы одноприродны со Христом, и причащаясь Тела и Крови Христовых, мы вкушаем обоженое человечество Христа, и эта благодать освящает причастников. Но есть различие между обожением человечества во Христе и нашем. Поскольку человечество во Христе воспринято в Божескую ипостась, то оно обожено во всей полноте. Мы же становимся причастниками, и так называется Евхаристия – Причастие, часть Божеской нетварной благодати мы можем воспринимать в силу нашей личной святости, которую мы опять же достигаем в результате сотрудничества, синергии с Божественной благодатью. Вот здесь принципиальное отличие.
Каковы последствия из этой христологии? А последствия такие, что у протестантов нет таинств, нет учения о нетварной природе благодати, нет самой нетварной благодати. А коль скоро её нет, соответственно, и нет тех источников тех средств, с помощью которых эта благодать сообщается верующим. Мы, православные, верим в то, что источниками благодати являются Таинства. У них собственно Таинств нет, и вот это принципиальное отличие между ними и нами. Это что связано с христологией.
Сотериология (учение о спасении) у православных и неопротестантов
Второй момент касается сотериологии, понимание смысла дела спасения, совершённого Христом. С формальной точки зрения со вне как бы всё совпадает. Я уже говорил, что они признают воплощение Христа, признают искупительную смерть, Вознесение, сидение одесную Бога Отца и так дальше. Но вся их сотериология ставит перед собою одну цель: это избавление человека от гнева Бога Отца. Я сделаю небольшое отступление, чтобы было понятно, в чём там всё-таки принципиальное отличие. Практически все неопротестанты, может быть, за исключением крайних радикалов, это свидетели Иеговы и некоторых неопятидесятников, – исходят из того, что грехопадение прародителей сделало их прародителей, а также их потомков объектом гнева Божия. Прародители согрешили, они объект гнева Божия, и избавиться от этого гнева никто не может, поскольку Бог по Своей сущности беспределен, и Его гнев беспределен, и если кто-либо предстанет на суде Божием, он должен понести гнев Божий. А так как гнев беспределен, то только вечные мучения ожидают грешника. Выхода из этой ситуации нет. Но Бог Отец предусмотрел выход из этой патовой ситуации: Он послал Своего безгрешного Сына с тем, чтобы Он предстал на Его суде и позволил Богу Отцу излить на Нём, безгрешном возлюбленном Сыне свой гнев, и в момент восхождения на Голгофу Бог Отец возложил на Христа ответственность за грехи всех людей, вину за грехи всех людей, которые жили до Христа, которые жили во время Христа и будут ещё жить, и излил на Него свой гнев. И вот теперь страдания Христа удовлетворили гнев Божий, и Бог Отец реализовал Своё основное свойство, качество: справедливость. Он не мог поменять гнев на милость, потому что Он справедливый, Он бы пошёл против Своей природы. Теперь Он может помиловать тех, кто признает тот факт, что Христос умер за них. В данном случае Бог Отец является у них как бы детерминирован Своей природой, хотел бы помиловать, но помиловать не может, потому что справедливость, а справедливость относится к сущности Божией, она детерминирует Его ипостаси, Его личности. И вот для того, чтобы спастись, необходимо лишь признать тот факт, что на Голгофе вместо конкретного Ивана, Стефана, Петра и так дальше, умер Христос. И как только грешник признает, что Христос является его личным спасителем, Бог Отец меняет Своё отношение к нему. То Он смотрел на Него как на объект гнева Божия, а то смотрит на него уже после покаяния как на Своего безгрешного Сына. Меняется юридическое отношение Бога Отца к человеку. С самим человеком, с его природой абсолютно ничего не происходит, как он был до момента оправдания смертным, тленным, страстным, грешным, таким он и остался. Меняется Бог, но человек по своей природе не меняется. А вот с православной точки зрения цель спасения заключается не в том, чтобы только избавиться от гнева Божия, да и сам гнев мы понимаем по-другому. С православной точки зрения цель спасения прописана у апостола Петра: мы призваны стать причастниками Божеского естества. Но поскольку Бог по сущности несообщим, то причастниками Божеского естества по нетварной благодати. То есть с православной точки зрения цель спасения — это обожение. Но достигается обожение не силами одного человека, и не только силой одного Бога, но достигается в результате сотрудничества человеческих тварных усилий и нетварной Божественной благодати, и вот это описывается в православном языке с помощью термина «синергия», синергия в деле спасения. То есть там избавление исключительно от гнева Божия. И вот эта идея избавления от гнева Божия имеет очень такую серьёзную проекцию в психологической жизни сектантов. Они говорят, что верующий человек должен быть спокоен: он спасён. Они находятся в такой же ситуации, как и Лютер когда-то: сколько же нужно совершить добрых дел, чтобы удовлетворить справедливости Божией, и наконец-то с утра проснусь и знаю: всё, что я должен был сделать вчера, я сделал, и наконец-то я спокойно вздохну, день я проживу спокойно. Вот приблизительно в такой психологической ситуации находятся неопротестанты. Они считают, что человек должен быть уверен в том что, он спасён. Он должен быть уверен в том, что он спасён, и он не должен трепетать мыслью: спасён он или не спасён, он в этом должен быть уверен. И в пользу того, что они уверены в спасении, они набирают целый ряд текстов Священного Писания. Ну, самый известный текст — это Ефесянам 2:8 «Ибо благодатью вы спасены через веру, и сие не от вас, Божий дар». С православной точки зрения эта сама идея о том, что человек может быть уверен в спасении, она не выдерживает никакой критики, потому что в Священном Писании целый ряд текстов, где говорится о том, что люди после того, как пережили рождение свыше, как были крещены, были членами Церкви, они снова отпадали от Церкви, грешили, и в Новом Завете можно найти целый ряд подтверждений. в частности, у апостола Павла, когда он описывает жизнь христиан первого века. То есть неопротестанты смотрят на спасение как некое статическое состояние: грешник, объект гнева Божия покаялся, оправдался, спасён, и всё. А вот мы смотрим на спасение как на динамичное состояние человека. Вот когда он крестился, он получил залог Божественной благодати в крещении, получил прощение грехов, он спасаемый. То есть он уже не в состоянии «не спасён», но он ещё не достиг конечной цели, он уже не финально спасён, но он в числе тех, кто сейчас в данный момент, они спасаемые или они вот в этот момент спасены. Но это не значит, что завтра по причине расслабленности духовной человек не потеряет эти дары и не лишится спасения. Вот такое между нами различие в понимании спасения.
Экклезиология (учение о Церкви) у православных и неопротестантов
Ну и есть принципиальное отличие в экклезиологии. Все неопротестанты исходят из того, что Церковь созданная Христом в День Пятидесятницы, находилась, пребывала в истине в первом веке, когда жили апостолы, а дальше в зависимости от различных направлений в этом неопротестантизме есть разные точки зрения, вот она в лучшем случае до Первого Вселенского Собора просуществовала, даже не до Первого Вселенского Собора, она просуществовала до эдикта Константина, который признал христианство дозволенной религией. А затем в Церковь хлынули толпы язычников – якобы, исказили по существу учение, исказили совершение обрядов, и Церковь исчезла с исторической сцены и была восстановлена самими неопротестантами. Сегодня об этом неопротестанты очень стесняются вспоминать, как была восстановлена Церковь. Я просто приведу этот пример, как это было сделано на примере Джона Смита у баптистов. Значит, Джон Смит, начитавшись Священного Писания, пришёл к выводу, что ему удалось реконструировать веру Церкви апостольского образца, он её реконструировал и восстановил апостольское преемство по вере. Дальше вопрос стоял так, что необходимо восстанавливать Церковь. Но в Церковь, как известно, люди входят через крещение, значит, его должен был кто-то крестить. Но сам-то он был крещён в англиканстве. Кто может его крестить? Ведь англиканское крещение – это не настоящее крещение, католическое крещение – это не настоящее крещение, никто, кроме него, апостольской веры якобы не реконструировал, как быть? Как может быть Церковь без крещения? И тогда он принимает решение, что необходимо крестить самого себя. И он крестит самого себя. Затем он крестит своего единомышленника Хелвиса, и дальше они вместе крестят всех остальных. И вот путём самокрещения возник баптизм. За 80 лет до Джона Смита таким же путём шли анабаптисты в Швейцарии. Вот швейцарские анабаптисты, да и голландские тоже, отрицали крещение младенцев, считали что крещение во взрослом возрасте недействительно, но поскольку вся Западная Европа тогда была католической или лютеранской, когда были анабаптисты, все были тогда практически католиками, значит, ни у кого не было крещения, это было неправильное крещение, и вот ничего не оставалось анабаптистам, как крестить друг друга. Один обратился к другому, чтобы он его покрестил, тот на него вылил из ведра воды, так сказать, и всё и он посчитал себя крещённым, а дальше они друг друга все крестили. То есть анабаптизм и неопротестантизм стоит на том, что они воссоздали Церковь апостольского образца. И Церковь – это не то пространство, в котором люди спасаются, Церковь — это уже собрание людей спасённых окончательно, финально, и это Церковь святых. Вот поэтому они считают, что они Церковь святых.
И наконец, надо было бы сказать, в чём отличаемся мы в эсхатологии. Как-то принято считать, что у нас одна и та же эсхатология, потому что мы ожидаем второе пришествие Христа. Совершенно верно, мы все ожидаем второе пришествие Христа, но то, каким оно состоится, они смотрят по-разному. Поэтому я не буду входить в детали, говорить о различных моделях второго пришествия Христа, которые существуют в неопротестантизме, но между нами тоже принципиальное отличие существует и в этом вопросе. Ну вообще-то надо посвятить отдельную тему, чтобы её не разрабатывать, так что между нами и ними очень много различий.
Различия в вопросах крещения и Евхаристии между православными и неопротестантами
И наконец, надо коснуться вопроса крещения и Евхаристии. Как я уже говорил, все неопротестанты считают, что крещение и Вечеря Господня, как они называют Евхаристию, благодати не сообщают, спасения не даруют. Соответственно это просто баннеры, это просто ритуалы, это даже не обряды, потому что в православии обряд сообщает благодать, а там ничего не сообщается, просто такой вот маркер, значок, ничего не значащий. Раз. И во-вторых, они крестят во имя Святой Троицы, но в одно погружение. Причём, когда они крестят в одно погружение, они исходят из того, что крещение уподобляется смерти и воскресению Христа. Господь умер и восстал из гроба, явил нам новую жизнь. Так и покаявшийся и спасённый в знак того, что он умер и обрёл спасение, один раз погружается, один раз его достают. Причём крестят они интересно. Они крестят, погружая человека навзничь, опрокидывая его на спину. Они говорят: «Почему, когда мы покойника кладём во гроб, мы же его не лицом кладём, а мы его кладём как бы лицом кверху, вот так мы и погружаем, так мы его оттуда и достаём». А вот с православной точки зрения крещение в одно погружение считается недействительным, и эта норма зафиксирована в 50 Апостольском правиле, в 7 правиле Второго Вселенского собора, и в 95 правиле Шестого Вселенского Собора. То есть для нас принципиально троекратное погружение в воду. К сожалению, приходится иногда встречаться с представлением некоторых православных людей о том, что троекратное погружение – это чисто технический момент. И некоторые православные говорят: «Ну слушайте, вы вот тут рассказываете о том, что мы отвергаем крещение неопротестантов по той простой причине, что они один раз погружают в воду, а мы трижды погружаем в воду – но это ж чисто технический момент, ну какая разница, сколько погружать? Главное – верить. Они верят в Троицу, и мы верим в Троицу, и вот этого достаточно, во имя Кого мы крестим». Но вот сама постановка вопроса о количестве погружений как техническом средстве она неправильна, потому что в православии нет технических, каких-то не имеющих отношения к сотериологии, действий. Три погружения для нас глубоко символичны, и как сказал святитель Василий Великий, мы крестим так, как мы верим. Поэтому мы крестим в соответствии с нашей верой. Это приблизительно тоже, вот как мы сегодня и молимся, и приветствуем друг друга, произнося: «Христос воскресе!». И вот этом в «Христос воскресе!» всё сосредоточие нашей веры. Мы же не рассказываем от начала от Адама, что Адам согрешил, затем Бог воплотился, затем Бог принял на себя нашу природу, Он её исцелил, Он её освободил от последствий прародительского греха, Он её освятил, обожил, создал Церковь, и так далее и тому подобное. Но вот в этом одном выражении «Христос воскресе!» вся наша сотериология, вся наша вера, и вера в то, что в конце концов и мы когда-то воскреснем и обретём полноту нашего бытия в конце нашей истории. То же самое касается и крещения. Когда мы крестим в три погружения, то эти три погружения они наполнены глубоким символизмом и выражают тоже нашу веру. Веру в то, что Святая Троица вся принимала участие в нашем создании. Отец Творец, Сын творил, Дух Святой жизнь сообщил. Когда прародители согрешили, лишились той благодатной жизни, которую имели в виду, вся Троица тоже принимала участие в нашем спасении. Хотя спасителем, искупителем является второе Лицо Святой Троицы Иисус Христос, но вся Троица принимала участие в нашем спасении. Затем троекратное погружение символизирует трёхдневное пребывание Христа во гробе и Его восстание. А у святителя Григория Паламы даже есть мысль о том, что троекратное погружение соотносится и с нашим представлением о трёхчастности человека. Ну и наконец, та же идея которая у апостола Павла в Римлянах о том, что крещение символизирует наше восстание от греховной жизни и воскресение в жизнь вечную. Поэтому троекратное погружение — это не есть просто некое какое-то техническое средство, которое мы маркируем, так сказать, проводим линию разграничения: вот мы, православные, мы будем три раза крестить, а вот вы неопротестанты, ну ладно, вы один раз крестите, а мы будем три. Кстати, такая идея, именно такое отношение встречалось, когда в Западной Церкви – тогда ещё в Западной Церкви стало распространяться арианство, то ариане крестили в три погружения, и православные крестили в три погружения. И тогда некоторые православные решили, что надо крестить в одно погружение, потому что люди простые – Средневековье, видимо, необразованные, необученные простые люди, они не могли толком внять, в чём же различие между арианами и православными. Ну, в богословие они не могли, видимо, проникнуть, и смотрели: «Ну вот, православные крестят в три погружения, и ариане умеренные крестят в три погружения, и православные в имя Святой Троицы, и эти крестят в имя Святой Троицы. Это только евномиане стали крестить, крайние ариане стали крестить в одно погружение». И тогда на Западе появилась идея о том, что православные должны крестить в одно погружение. Но и затем и католики признались, что это в общем-то неправильная форма крещения, и от этой вот идеи уже отказались. Но существовала эта практика довольно долго, в основном это было в Испании. В Испании где-то на протяжении лет двухсот, наверное, вот такая практика у них существовала. Поэтому между ними и нами такие принципиальные отличия в крещении.
И наконец различие в понимании Вечери Господней. Для них Вечеря Господня – это просто воспоминание вечери, вернее воспоминание последнего ужина Христа с учениками, после которого последовала Его смерть, благодаря которой Он искупил их от гнева Бога Отца, освободил их от кар Божиих. Мы же считаем, что Вечеря Господня является истинным Телом, истинной Кровью Христовой, и благодаря этому Таинству мы приобщаемся к Божественной жизни, освящаемся и делаемся причастниками Божеского естества. Ну, вот это самые такие общие.
Политический аспект неопротестантизма
Но есть ещё один момент, чисто политический, может быть, я его просто намечу. Неопротестантизм стоит на позициях отделения Церкви от государства, вот так, как у Лютера. Но сама эта идея ,которая сегодня кажется естественной в нашем обществе, она в контексте Нового Завета неправильна. Потому что Новый Завет не противопоставляет Церковь власти, и власть не противопоставляет Церкви. Всякая власть от Бога, и Церковь тоже учреждена Богом. И в Византии это очень тонко чувствовали, и вот эта идея синергии со всеми этими перипетиями, со всем драматизмом, может быть, порою известным, она существовала, и светская власть вмешивалась в жизнь Церкви. Но никогда там не было взгляда на государство как некую оппозицию Церкви, что-то враждебное, что от него надо дистанцироваться и так дальше. Православному сознанию свойственно стремление поддержать власть исходя из того, что власть должна поддержать – как правило, должна поддерживать Церковь, её как бы внешние ограды, вплоть до того, что наши исповедники мученики они признавали, что и советская власть от Бога. Я вспоминаю слова священного мученика Илариона, мощи которого покоятся здесь в обители, и когда его спросили на допросе, считаете ли вы, что советская власть от Бога, он сказал: «Да, но мы несём заслуженное наказание за нашу предыдущую жизнь». Поэтому мы себя не противопоставляем светской власти, мы её признаём тоже как проявление Промысла Божия по отношению к Церкви, как попущенную Богом. Так что между нами такие фронтальные противоречия.
Вообще неопротестантизм — это безблагодатное сообщество, там благодати нет, и если человек крещён только там, не крещён в православии, он хочет присоединиться к православию, мы его принимаем как язычника, несмотря на то что он верит в Святую Троицу и верит в Божество Христа. Вот такое между нами принципиальное противостояние различие, хотя на вовне вот так оно как бы и не лежит.
С. Комаров:
Спасибо. Как Вы считаете, нужно ли вести диалог с неопротестантизмом, если да, то как, приносят ли пользу диспуты, например?
Нужно ли вести диалог с неопротестантами?
Р. М. Конь:
Мне кажется, что вопрос такой вполне закономерный и естественный, и мы должны с ними дискутировать, и мы должны у них проповедовать, но проповедь среди них обязательно будет сопровождаться диспутом. И диспуты нужны, и мы должны делать всё, чтобы они проходили, особенно публичные диспуты. Другой вопрос, что по различным причинам не всегда эти диспуты возможны. А вообще-то мы должны заниматься изучением неопротестантизма, разработкой православных аргументов с тем, чтобы принимая во внимание заблуждения неопротестантов, раскрывать истины православной веры. И в этом плане подготовка к диспутам и проведение диспутов играет и положительную роль для самих православных, потому что заставляет нас размышлять над нашей верой, взглянуть на нашу веру под необычным углом. Мы, может быть, такие вопросы и не ставим сами для себя, для нас это всё настолько естественно и очевидно, что нам кажется: ну, мы этими вопросами вообще не интересуемся. Но вот если взглянуть на историю Церкви, а особенно историю Церкви периода Вселенских Соборов, то это история диспутов, история полемики, в которой оттачивался православный понятийный язык для выражения истин православной веры. Поэтому это должно быть для нас естественным, и для православного не должно не вызывать вопроса, стоит ли вести диспуты с ними или не стоит, заниматься среди них миссионерством или не заниматься. Другое дело что таковых православных может быть немного, которые проявляли бы желание заниматься изучением этих лжеучений и готовиться к диспутам с ними.
Вопросы
Онлайн вопрос. Спрашивают про Индуктивный институт изучения Библии, есть такой в Москве, но пишут, чтобы там учиться, нужно стать баптистом. Ну, я думаю, ответ очевиден, что, наверное, не надо туда идти, а Вы знаете что-то про этот институт?
Р. М. Конь:
Я думаю, что если человек хочет изучать Священное Писание, то он должен обратиться в начале к тем, кто создал Священное Писание, кто его сохранил и кто его хранит. То есть он должен обратиться к Церкви, православной Церкви, поскольку она создала канон Священного Писания, она его собрала, она его хранила на протяжении веков, и соответственно она и может дать человеку или как бы предложить человеку изъяснение, истолкование Священного Писания. Вот это самое важное. Потому что как говорили святые отцы, Библия не в чтении, Библия в понимании. Любой может читать, но не любой может понимать. Поэтому если у людей есть желание изучать Священное Писание, надо обратиться к тому, кому оно принадлежит.
Про неопятидесятничество, мне кажется, всё время такой вопрос опускается, потому что когда про них говорят, потому что кто-то их причисляет к протестантам, кто-то говорит, что это секты, то есть вообще внерелигиозные, какие-то такие харизматичные. Всё правильно сказали, тут вообще нет стройного учения, потому что всё очень поверхностно, потому что любой может стать священником и в принципе вещать что угодно. Но опускается такой момент, что сейчас, как мне кажется эти секты или движения используются, как сейчас принято говорить, мягкая сила. То есть это влияние через эти движения, фактически антиправославие, то есть оно направлено не на созидание, а на разрушение. И как мне кажется, опять все события на Западе нашей страны они все в том числе инициированы подобного рода историями, потому что в девяностые годы просто какой-то поток этих неопятидесятнических и всяких иных движений захлестнул Украину, и в принципе, и в России это всё присутствовало буйно. Вот этот аспект, как фактически какая-то идеологическая диверсия в антиправославии, вот такой взгляд на движение неопятидесятников.
Р.М. Конь:
Безусловно, что неопятидесятничество, и я бы даже сказал шире, протестантизм и католичество, они транслируют явно или неявно какие-то политические идеи, и люди считывают, может быть, даже невербально по их поведению, по каким-то-то таким другим моментам эту западную культуру, западное влияние, считывают акценты, которые там расставляются, и конечно, это не стоит сбрасывать со счетов. Лучшей иллюстрации для того, о чём вы сказали, не только о неопятидесятниках, но в том числе и о неопятидесятниках, является наша история. Я хотел бы напомнить, чтобы не затрагивать болевые точки современного нашего общества, просто вернуться к истории. Когда началась Первая мировая война, то в армию – российскую армию, имперскую армию призвали всех, то есть всех граждан Российской империи. Там оказались и баптисты, оказались другие неправославные. Так вот баптисты, что касается баптистов, они отказывались стрелять, они или в воздух пуляли, или штыки в песок. И были конфликты в армии. Наступают немцы, здесь сидит баптист, он видит, что наступают его братья по вере, как он может стрелять в своих братьев по вере. И эти дискуссии, споры, полемика во время военных действий. Здесь надо воевать, надо стрелять, а они разворачивают полемику, как надо понимать заповедь «не убей», написано «не убей» –значит, стрелять нельзя. Это один момент. С другой стороны, когда у немцев русские и православные и баптисты оказались в плену, тогда немцы говорят русским военнопленным: «Надо выкатывать немецкие пушки и стрелять в русских». Русские православные отказались выкатывать пушки, а граждане – ну тогда граждан не было, – а подданные православного императора анабаптисты по вере пошли выкатывать пушки против русской армии. То есть стрелять они не будут в германскую армию, но выкатывать германские пушки, чтобы они стреляли в русскую армию они будут. И это не просто такое историческое недоразумение ,таким оно будет и сегодня, и оно и проявляется в нашей современной жизни. Как-то я зашёл на сайт Российского Объединённого Союза Христиан Веры Евангельской РОСХВЕ, и там объявление такое,4 призыв жертвовать деньги для помощи в пострадавшие регионы – Донбасс, Мариуполь. Ну, я смотрю, для чего же им нужно найти деньги. Деньги нужны для того, чтобы купить их там братьям по вере машину для того, чтобы они занимались гуманитарной помощью, я так понял, ну и где-то там в своих делах для своих общин ездили, проповедовали своё учение. И вот православные делают объявление о том, что они собирают деньги для того, чтобы поддержать всех, а они только для того, чтобы поддержать своих единоверцев, понимаете. То есть это чётко демонстрирует их политическую позицию, и эти, может быть, по недоразумению это выставили на сайте, но я думаю, у других неопротестантов ситуация такая же. Второй момент, который вы затронули: они используются для проведения западной политики. Да, они могут использоваться, но мы должны понимать, что это будет работать тогда, когда будет почва. Если нет почвы, то эти инструменты не работают. Поэтому для того, чтобы сузить это влияние, необходимо сузить границы их распространения, так сказать, их количество, а чтобы их было меньше, мы должны заниматься миссионерством, мы должны заниматься подготовкой людей, которые способны отвечать на вопрошания сектантов. И здесь вопрос даже не в том, что они должны стать противосектантскими миссионерами. Они должны быть просто хорошо подготовленными православными на тот случай, когда сосед на лестничной площадке, или где-нибудь в офисе на работе кто-то начнёт высказывать какие-то идеи, или там спрашивать, как это православные по этому поводу думают, чтобы он был способным разъяснить, показать, в чём тут принципиальное отличие между православием и неправославными, неопротепротестантскими верованиями. То есть эта задача не только в том, что мы должны быть полемистами, мы должны активно выступать в защиту православия. Может быть, таковых будет немного. но пусть будет один, но очень активный, очень, так сказать, ответственный человек, и он сделает то, что может быть, сотня пассивных молчащих не будет способна вместе сделать. Всё-таки личность большую роль играет в истории. Поэтому влияние, конечно, возможно и эти все неопротестантские группы они могут быть использваны, и они, я думаю, так или иначе прямо или косвенно вовлекаются в этот процесс, но эффективность этого процесса опять же зависит от нашей православной позиции. Если мы будем проповедовать Евангелие, то эти все усилия будут минимальны, эффект будет минимальный от их усилий.
В итоге протестанты спасутся или нет? Например, если смоделировать ситуацию, что протестант, например на смертном одре, покаялся, и возможно сказал, что Господи, вот я ходил там в еретическую Церковь, вот Господь его примет подобно разбойнику на кресте или нет, поскольку он не сопричастен через Таинство Евхаристии?
Р. М. Конь:
Господь принял разбойника на кресте, потому что Он был Господь. Никто из нас на такое не способен. Это раз. Во-вторых, что касается покаялся-не покаялся. У святителя Григория Богослова, кажется, есть такое высказывание, что те, кто не признают Деву Марию Богородицей, не увидят Божественного света, то есть не смогут причаститься Божеской благодати. Но если они не причащаются Божеской благодати, как они могут тогда спастись? Ведь спасение есть, по апостолу Петру, в том, чтобы стать причастниками Божеского естества, а это возможно только путём нетварной Божественной благодати. Мы можем выносить здесь суждение только на уровне теоретическом. Мы можем сказать, что учение, которое исповедуют неопротестанты, все без исключения, оно человеку спасения не дарует. А как конкретный протестант усваивает себе эти идеи, как он их в своей жизни реализует, мне судить сложно, поскольку я не знаю, как он живёт. Но тот, кто из неопротестантов сознательно, откровенно выступает против православной веры, какие-то аргументы разрабатывает против православной веры, себя противопоставляет православной вере, её высмеивает, однозначно он не спасётся. Как он может спастись, когда он отвергает руку, которая тянется к нему для того, чтобы его спасти из бурного потока греховной жизни? Как он может иметь жизнь вечную, когда он отвергает руку, которая даёт ему воду и хлеб? Я бы так вот порассуждал.
Что скажет Роман Михайлович насчёт неопротестантизма под видом православия в России – в частности, имеется в виду сообщество отца Георгия Кочеткова.
Это имеется в виду, может быть, отца Георгия Кочеткова причисляют к неопротестантам, поскольку он не признаёт Приснодевство Божией Матери. Я считаю, что по этому вопросу уже своё мнение высказала Богословская Комиссия, которая собиралась в 2010 году, и она признала целый ряд взглядов отца Георгия Кочеткова неправославными, это фактически еретическими. Но благодаря какому-то чрезмерному человеколюбию владыки Ювеналия ему предоставили возможность дальше служить, и он служит. С моей точки зрения, учение, которое проповедует отец Георгий – это ересь со всеми вытекающими отсюда последствиями.
С. Комаров:
Спасибо большое за Ваши знания, за очень важную, как мне, кажется информацию, надеюсь, что послужит всем нам на пользу. Всех благодарю.
Комментировать