Мученичество святого апостола Андрея

¹⁵⁴После того как Андрей говорил это братьям всю ночь и молился, а все вместе ликовали и утверждались в Господе, за­тем утром Эгеат, вызвав Андрея из тюрьмы, говорит ему: «При­близился конец твоего дела, чуждый человек, противник ны­нешней жизни, враг моего жилища и осквернитель всего моего дома. Ведь что заставило тебя прийти в чужие места и развра­тить жену, ранее полностью угождавшую мне и не радовавшую­ся никому другому? Убежденная этим, она теперь, как я узнал от нее, радуется тебе и твоему Богу. Так вкуси же и моих да­ров». И приказал он бичевать его семью бичами, а затем послал его на распятие, велев палачам оставить его колени непереби­тыми, чтобы, как он думал, наказать того еще сильнее.

И это стало всем известно, ведь по всем Патрам разнесся слух, что нечестивый Эгеат распинает праведного и имеющего Бога чужеземца, который не сделал ничего недостойного. И все до одного вознегодовали.

Когда же палачи привели его на место, желая довести прика­занное им до конца, Стратокл, узнав о случившемся, несется бегом и видит, что палачи силой тащат блаженного, словно не­коего злодея. Не пощадил их он, но, нанеся каждому удары и разорвав их хитониски сверху донизу, вырвал у них блаженно­го Андрея с такими словами: «И за это поблагодарите блажен­ного, наставившего меня и научившего сдерживать сильный гнев. Потому что иначе я вам показал бы, что может Стратокл, а что мерзкий Эгеат. Но мы научились сносить все причиняемое нам». Взяв апостола за руку, он пошел вместе с ним к тому прибреж­ному месту, где тому должно было быть казненным.

А воины пошли и предстали перед Эгеатом, разъяснив тому все случившееся. И тот ответил им: «Взяв другие одежды, ступайте туда, где вам велено выполнить приказ. Всякий раз, когда вы встретите отпор от друзей осужденного, слушайтесь <приказа>, однако Стратоклу вообще даже не показывайтесь, насколько возможно, но и ни в чем не противоречьте ему, если он о чем-то вас попросит. Ведь я знаю благородство его души: оно такое, что вряд ли он и меня пощадит, если разъярится». Они так и сделали, как сказал им Эгеат.

А Стратокл, идучи вместе с апостолом, шедшим навстречу своему жребию, сердился, негодуя на Эгеата, понося его, пусть и тихо.

Но Андрей обратился к нему: «Чадо мое Стратокл, я хочу, что­бы ты впредь стяжал спокойный ум и не ждал, пока тебя вразу­мит другой, но сам по себе достигал этого и ни внутренне не обра­щал внимания на кажущиеся тяготы, ни внешне не вспыхивал. Ведь рабу Иисуса следует быть достойным Иисуса. Скажу я и кое-что другое тебе и идущим вместе со мной братьям в отношении враждебных нам людей. Если не убиты животные, то бесовская природа, пока не получит кровавой пищи и не добудет так свежа­тины, слаба и превращается в ничто, вся омертвев. Если же полу­чает она, чего хочет, то и укрепляется, и расширяется, и воскре­сает, возрастая от того, чем наслаждается. Нечто такое, чадо, слу­чается и с внешними людьми, которые мертвеют, если мы прикасаемся к тому, к чему они стремятся. Но и в нас противополож­ный человек всякий раз, когда отважится на что-то и не обретет ожидаемого, бьется и полностью падает на землю, омертвев из-за того, что не исполнил своего намерения. Поэтому будем, чадо, постоянно держать его перед глазами, как бы, когда мы задрем­лем, он, войдя, как враг, не прирезал нас¹⁵⁵.

Но тут и конец слову. Ибо я полагаю, что вот место, куда мы за разговорами прибыли. Ведь знак о том, что это то самое место, дает мне вбитый крест».

И оставив всех, Андрей подходит ко кресту и говорит ему громким голосом: «Радуйся, о крест, и воистину радуйся. Я уве­рен, что и сильно уставшего упокоишь ты, вбитый и ждущий меня. Пришел я к тебе, который знает меня. Ведаю я таинство, ради которого ты и вбит. Так что, чистый, светлый и весь [пол­ный] жизни и сияния крест, прими меня, сильно утомленного».

После этих слов блаженнейший, стоя на земле и пристально взирая на крест, поднялся на него и велел братьям, чтобы подо­шли палачи и исполнили то, что им приказано, ведь те стояли поодаль. А те, подойдя, лишь привязали его за ступни и за под­мышки, не перебивая ему коленей, так как получили такой приказ от проконсула. Ведь тот хотел, чтобы казненный пому­чился и чтобы ночью его сожрали псы.

Стоявшие кругом братья, чье число невозможно исчис­лить, так много их было, увидев, что те отошли и не сделали с блаженным ничего того, что обычно претерпевают распинаемые, понадеялись снова услышать что-либо от него, ведь и вися, он покачивал головой и улыбался. Стратокл спросил его: «Чему ты улыбаешься, раб Божий Андрей? Разве твой смех не заставляет нас страдать и плакать, что мы лишаемся тебя?» Блаженный Андрей ответил ему: «Как не смеяться мне, дитя мое Стратокл, над напрасными уловками Эгеата, которыми он думает нака­зать нас? Ведь он все еще не понял, что мы чужды ему и его ухищрениям. Не хочет он слушать. А ведь если бы он захотел, то услышал бы, что человек Иисусов не подвержен наказанию, так как уже известен Ему».

Сказав это, он обратил ко всем общее слово, ведь сбежал­ся народ, негодуя на несправедливый приговор Эгеата: «Мужи, стоящие рядом со мной, женщины, дети, старцы, рабы, свобод­ные и все прочие, кто хочет послушать! Если вы полагаете кон­цом привременной жизни смерть, то уходите уже сейчас отсю­да. И если вы считаете соединение души и тела самой душой, так что после их разлучения ничего не существует, то вы мыс­лите, как звери, и вас необходимо причислить к диким зверям. И если вы любите здешние наслаждения и всячески к ним стре­митесь, получая от них только выгоду, то вы подобны разбойни­кам. И если вы думаете, что вы сами – лишь это видимое, а кроме этого ничего нет, то вы рабы незнания и невежества. И если вы полагаете, что этот ночной свет только и существует, а кроме этого ничего, то вы сородичи этой ночи. И если вы считаете, что эта ваша земная пища придает вес телу и силу составу крови, то земные и вы сами. И если вы, обладая этим убогим телом, думаете, что счастливы, то вы действительно несчастны. И если ваши внешние успехи делают вас блаженными, то вы действительно весьма достойны жалости¹⁵⁶. И если осталь­ные ваши богатства порабощают вас себе, то пусть вас обличит их преходящесть.

Ведь что пользы вам, которые приобрели внешнее, а себя самих – нет? Или какая вам выгода от внешнего рода, когда ваша душа продана в плен страстям?¹⁵⁷ Или какая вообще может быть забота о внешнем, когда вы сами так пренебрегаете тем, чем вы являетесь? Но измените, прошу я всех вас, свою жизнь – тягостную, напрасную, безумную, кичливую, пустую, бренную, преходящую, подругу удовольствий, рабыню времени, дитя пьян­ства, приживалку распутства, спутницу сребролюбия, зачинщи­цу коварства, союзницу убийств, сторонницу вражды, предво­дительницу вожделения, начальницу прелюбодеяний, посред­ницу ревности, устроительницу убийств. Пожалуйста, оставьте всю эту свою жизнь, собравшиеся здесь ради меня, и поспешите постичь мою душу, которая устремляется к тому, что превыше времени, превыше закона, превыше слова, превыше тела, пре­выше удовольствий, горьких, нечестивых и полных всяких тя­гот. Увидьте же теперь и сами то, о чем я говорю, душевными очами; последуйте за устроенной мною дружбой; познайте наши труды, о которых я сейчас беседую с вами; возьмите в залог мой ум; приобщитесь к новому для вас общению; подчинитесь моим вожжам; очистите свой слух, чтобы услышать, что я говорю; и, короче говоря, избегите всего преходящего, а со мной и теперь поспешите.

Но и теперь, я знаю, вы не глухи к моим словам¹⁵⁸. Так что потихоньку мужи отваживаются на познание¹⁵⁹ нашего Бога. Я ухожу, чтобы приготовить там путь для согласных со мной и ставших совершенными через чистую веру и любовь к нему, успокаивая огонь, прогоняя мрак, туша печь, умерщвляя чер­вя, отсекая угрозу, затыкая рот бесам, сковывая и разрушая начальственные силы, овладевая властями, ниспровергая дья­вола, отражая сатану, наказывая злобу. А у тех, кто пришел не с любовью к Богу, но с лицемерием, ради бесплодных удоволь­ствий предался шарлатанству, безверию и прочему невежеству и решил, что нет ничего другого после разрушения здешнего, все это отлетает, уходит, уносится, улетает, убегает, враждует, владеет, правит, наказывает, опаляет, напоминает, гонит и на­ступает, а также жжет, мучит и не отступает, не уступает, но и радуется, ликует, улыбается, смеется, успокаивается и наслаж­дается всем подобным, ввергая в это вот тех, кто не поверил в моего Бога. Так что выбирайте, мужи, из двух, что хотите, ведь вам предоставлено это».

А толпа, услышав сказанное Андреем и неким образом плененная им, не уходила с этого места. И блаженный все про­должал говорить больше того, что сказал, и это было такое, что слушатели могли воспринять. Три дня и три ночи обращался он к ним, и никто, нисколько не устав, не удалялся от него. Когда же и на четвертый день они увидели его мужество, непреклонность его мысли, обилие слов, полезность его увеща­ния, стойкость его души, мудрость его духа, твердость его ума и чистоту рассудка, то, вознегодовав на Эгеата, все до одного уст­ремились к трибуналу и ему, сидевшему там, стали кричать: «Что это за приговор твой, проконсул? Плохо ты судил, неспра­ведливо приговорил! Нечестив твой суд! Чем провинился этот муж? Чего плохого он сделал? Город взволновался. Всех нас ты огорчаешь, всех нас обижаешь. Не предавай цезарева города. Даруй ахейцам мужа праведного, даруй нам мужа, чтущего Бога. Не убивай мужа божественного, не умерщвляй мужа благочестивого. Четыре дня провисев, он еще жив; ничего не вкусив, нас насыщает своими словами. Сними мужа, и мы все успокоимcя; отпусти целомудренного, и все Патры праведны; освободи разумного, и вся Ахайя будет помилована».

Когда же Эгеат сначала не послушался, давая толпе ру­кой знак удалиться от трибунала, они, исполнившись гнева, стали покушаться как-то на него, будучи числом около двух тысяч. Увидев, что они некоторым образом пришли в безумие, прокон­сул, испугавшись, как бы не испытать чего-то худшего, встав с трибунала, пошел вместе с ними, пообещав отпустить блажен­ного Андрея.

Итак, примчались к апостолу, возвещая ему это и то, по какой причине тот идет на место. И вот, когда толпа ликовала, что осво­бодят блаженного Андрея, когда уже прибыл проконсул и все братья вместе с Максимиллой, Андрей, услышав это, сказал:

«О, великая невосприимчивость наученных мною! О, быс­трый туман, покрывший у нас все после множества таинств! О, сколько сказав доныне, не убедили мы своих людей! О, сколько было сделано, чтобы избежать нам земного¹⁶⁰! Что это за великая любовь к плоти?! Или что это за великая привязанность к нему?¹⁶¹ Вы снова просите меня задержаться в преходящем?! Если бы вы знали, что я избавился от пут, а привязался к самому себе, то и вы сами поспешили бы избавиться от многого, привязаться же к единому¹⁶². Так что мне сказать? Ведь то, что я говорю, уверен, и случится, ибо и вас я привязал к себе, и себя самого, освобо­див, избавлю от всего, соединившись с Тем, Кто стал ради всех и Кто есть превыше всех.

Но поскольку подходит ко мне теперь Эгеат, то молча удер­жу я своих чад. Но то, что мне должно сказать ему, пообещавше­му освободить меня, то я скажу. Зачем снова ты к нам, Эгеат, зачем, чуждый нам, приходишь к нам? Что измыслить? Что пред­ложить? Сказать ли что? Освободить нас приходишь ты, раскаяв­шись? Даже если ты действительно раскаешься, Эгеат, не уступ­лю я тебе. Даже если все свое ты пообещаешь, не отступлюсь я от себя. Даже если назовешь себя моим, не поверю тебе. Освободишь ли ты, проконсул, связанного? Освободишь ли убежавшего? Осво­бодишь ли избавленного? Освободишь ли узнанного Родственни­ком, помилованного, полюбленного Им, враждебного тебе, чуж­дого, лишь явившегося тебе? Есть у меня Тот, с Кем я буду вечно; есть Тот, с Кем буду жить в бесконечные веки. К Нему я ухожу, к Нему направляюсь, Который и на тебя указал мне, сказав: «По­знай Эгеата и его дары. Пусть не пугает тебя этот ужасный, и пусть не думает завладеть тобой, который является моим. Враг он тебе: осквернитель, обманщик, развратник, клеветник, безумец, сумасшедший, шарлатан, убийца, гордец, льстец, обманщик, ужас­ный, гневливый, несострадательный и расцвеченный всей своей материальной оболочкой». Поэтому, познав тебя благодаря Обра­тившемуся ко мне, я удаляюсь от тебя. Я уверен, что сокрушаешься ты и опечалился, † о тот, кого я называю проконсулом, ибо я убежал к Тому, Кто выше его. † Поэтому ты будешь и плакать, и биться, и стонать, и печалиться, и отчаиваться, и сокрушаться, и скорбеть, и действовать вместе со своим сородичем морем, кото­рое и теперь, как видишь, гневно бушует, потому что я избавился от вас. † Что ваш я, милость благодаря мне, † сладостное, правед­ное, истинное, приятное, говорящее и все, чем ты думаешь укра­ситься благодаря мне».

Услышав это, проконсул застыл в изумлении, придя в неко­торое исступление. Снова взглянув на него, Андрей сказал: «Но теперь ты стал так, что видно, враг всем нам Эгеат, как ты спокоен, тих и не в силах ни на что, к чему стремишься. А я и мои сородичи направляемся к нашему, оставляя тебя быть тем, чем ты являешься, и тем, что ты сам не знаешь о себе».

И когда снова тот дерзнул приблизиться к дереву, чтобы освободить Андрея, так как весь город возмущался против него, апостол Андрей громко сказал: «Привязанного к Твоему древу Андрея не попусти обратно отвязать, Владыка. Находящегося на Твоем таинстве, не отдавай меня бесстыдному дьяволу, Иисусе. Подвешенного на Твоем даре, пусть не отвяжет меня Твой враг, Отче. Познавшего Твое величие пусть малый больше не смирит. Но сам меня, Христе, Которого я возжелал, Которого возлюбил, Которого знаю, Которого имею, Которого люблю, Которому при­надлежу, прими меня, чтобы благодаря моему уходу к Тебе слу­чилось соединение множества моих сородичей, дабы они упоко­ились в твоем величии».

И сказав это и прославив еще больше Господа, он предал дух во время своего благодарения.

И вот мы плакали¹⁶³, и все скорбели из-за расставания с ним. А после исхода блаженного апостола Максимилла вместе со Стратоклом, нисколько вообще не заботясь об окружающих, сама подошла, отвязала останки блаженного и с наступлением вечера, совершив все необходимые приготовления, погребла.

Рассталась она с Эгеатом из-за его зверской души и беззакон­ного поведения, так что больше не возвращалась к нему, как он лицемерно к ней ни обращался, но, избрав жизнь достойную и уединенную и обратившись к любви ко Христу, в блаженстве пребывала вместе с братьями. Эгеат, долго уговаривая ее и обе­щая сделать ее хозяйкой своего имущества, но не сумев убедить ее, ночью встал и, тайно от всех своих людей сбросившись с большой высоты, умер.

А Стратокл, который был Эгеату братом по плоти, не захотел прикасаться к оставленному тем состоянию (ведь и бездетным умер несчастный)¹⁶⁴, сказав: «Твое, Эгеат, пусть отправляется с тобой. А мне Иисус пусть будет другом, и я – Ему¹⁶⁵. Велико же множество внешних и внутренних зол, отвратительных мне, – ему я предпо­читаю то, что мое собственное, и отвергаю все противное».

Где-то здесь я закончил бы свои блаженные рассказы и о делах, и о таинствах, которые трудно выразимы, чтобы не сказать невыразимы. Поставим здесь точку. И я молюсь, во-первых, за себя самого, чтобы мне услышать сказанное, как это было сказа­но и явно, равно как и неявно, но доступно для понимания, а затем и за всех, наставленных сказанным, чтобы у них всегда было единение, ибо Бог открывает уши слушающим, дабы постижимы были все Его дары¹⁶⁶ в Христе Иисусе, Господе нашем, вме­сте с Которым Отцу слава и держава со Всесвятым, Благим и Животворящим Духом, теперь, всегда и во веки веков. Аминь.