Туруханская ссылка

Этап был долгим. Владыка Афанасий прошел через тюрьмы Ленинграда («Кресты»), Новосибирска и Красноярска.

Красноярский край был традиционным местом ссылки и до революции и после нее. В советской пропаганде он был знаменит тем, что здесь в разное время отбывали сроки Ленин и Сталин. У городского причала до сих пор стоит пароход «Святитель Николай», на котором Ленин плыл к месту поселения. Однако епископа Афанасия едва ли интересовали большевистские традиции сибирской ссылки.

Во внутренней тюрьме города Красноярска епископ Афанасий неожиданно встретил митрополита Кирилла (Смирнова). Владыка радостно бросился к нему, но услышал суровое: «Я вас не знаю». Митрополит Кирилл не узнал исхудавшего и наголо обритого после тифа собрата. Недоразумение быстро разъяснилось. Впоследствии два архиерея некоторое время жили вместе.

В Туруханске епископ Афанасии был снова арестован и перевезен в Красноярскую тюрьму, где содержался в ужасных условиях. Оставшийся а Туруханске митрополит Кирилл усиленно молился и читал Евангелие о заключенном собрате. Неожиданно епископ Афанасий был освобожден, так что Евангелие от Иоанна ссыльные архиереи дочитывали вдвоем.

В Туруханской ссылке епископ Афанасий начал работу над большим трудом, посвященным православной традиции поминовения усопших. Написать об этом он решил после того, как узнал, что 29 ноября 1932 года во Владимире скончалась его мать. «Это была, – вспоминал он впоследствии. – первая и единственная незаменимая утрата, тем более тяжелая, что мне не судил Господь быть ни при одре, ни при гробе почившей, и в моем невольном уединении не с кем было поделить мое горе. А горе было так велико, переживания были так тягостны, что письмами своими я перепугал своих друзей»⁶². В те дни, когда пришло известие о смерти Матрены Андреевны, епископ Афанасий получил возможность служить литургию. Однако это были дни церковных праздников, когда церковный устав запрещает включать в публичное богослужение молитвы об усопших. Считая следование типикону абсолютно обязательным, епископ Афанасий не вводил в службы никаких дополнительных молитв о новопреставленной. «При всем том. – писал он, – не было чувства какой-либо неудовлетворенности, не замечалось какого-либо ущерба, а сыновняя любовь находила полное удовлетворение в принесении бескровной жертвы в память усопшей и в тайном поминовении ее имени в важнейшие моменты литургии»⁶³.

Эпоху гонений епископ Афанасий считал наиболее подходящей для приближения богослужебной практики к нормам Типикона. «Наше время – время [розного Божия попущения, время грозного Божия суда <над> Православной Русской Церковью. Вместе с тем – это время очищения Церкви. Взмах за взмахом лопата Небесного Веятеля отделяет от пшеницы Христовой все случайное, постороннее, наносное, чуждое Ей. <...> Уменьшается количественно стадо Христово, но качественная ценность от этого должна повыситься. Совершается очищение Церкви внешнее, отделение от Нее чуждого ей по духу. <...> Теперь, когда никаких выгодных причин и побуждений числиться православными нет, когда, наоборот, звание верующего и христианина влечет за собой ряд неудобств и стеснений, можно полагать, что те, кто несмотря на все продолжает оставаться членами Церкви, те действительно искренно преданы Ей, что ищут спасения вечного, к которому желают идти под руководством Святой Церкви, желают подчиниться Ей, точно исполнять Ее правила и уставы. Ибо, если желания нет. зачем числиться членом Церкви?...Теперь, когда весь уклад жизни гражданской ни в какой мере не приноравливается к жизни Церковной, сама собой отпадает необходимость приноравливать церковный устав к гражданскому, в особенности с искажением первого. Теперь само собою теряет значение многое из того, чем раньше вздумали объяснить отступление от норм церковных»⁶⁴.

Епископ Афанасий искренне считал, что атеистическая власть может закрывать храмы, репрессиями отпугивать колеблющихся, но ритм богослужебной жизни не следует подстраивать под советскую действительность. В некоторых случаях притеснения, наоборот, возвращают христиан к нормам литургической практики. Так, например, в начале 30-х годов отпала необходимость нарушать имеющийся в Типиконе запрет поминать усопших на литургии в воскресенье. Это нарушение объяснялось тем, что большинство верующих имело возможность ходить в храм только в нерабочие дни: в воскресенья и двунадесятые праздники. Для того, чтобы не лишать своих прихожан возможности церковной молитвы за умерших многие священники, наперекор Уставу, в эти дни на литургии поминали усопших.

В ноябре 1931 года Совнарком объявил о введении шестидневки. Выходными были объявлены б, 12, 18, 24 и 30 числа каждого месяца. Основной причиной советских календарных реформ было стремление сделать бытовой календарь несовместимым с церковным: при работе в шестидневном режиме весьма проблематичным оказывалось посещение храма в воскресенье. Однако теперь, по мнению епископа Афанасия, «у каждого занятого службой мирянина из каждых шести воскресных дней свободным будет лишь один, а шесть других – сравнительно свободных, совпадут с церковными буднями»⁶⁵. Соответственно, необходимость совершать заупокойные молитвы в воскресные дни отпадет: работающий христианин сможет бывать в храме и по будням.

Над рукописью «О поминовении усопших» епископ Афанасий продолжал трудиться до конца своих дней. Задуманная как статья, эта работа в конце концов превратилась в большую книгу. Но это произошло намного позже, а 19 августа 1932 года, пробыв в ссылке на семь месяцев больше положенного ему срока, епископ Афанасий получил возможность покинуть Сибирь и вернуться во Владимирскую епархию.