Хрущевские гонения

Время правления Н.С.Хрущева, получившее с легкой руки Ильи Эренбурга название «оттепели», было временем выхода из тюрем и лагерей десятков тысяч невинно осужденных, временем появления независимого общественного мнения, временем восстановления прерванных репрессиями научных и культурных традиций. Если для светской культуры хрущевская оттепель была несомненным благом, го для церковных организаций она оказалась временем новых гонений.

Как известно, начатая Хрущевым борьба с «отдельными нарушениями социалистической законности» (так на официальном языке называлась система ГУЛАГа) велась под лозунгом «возвращения к ленинским нормам». Однако религиозным организациям в начале 20-х годов было совсем не сладко, и в этом отношении Хрущев оказался достойным продолжателем дела Ленина.

Вера в то, что коммунизм в СССР будет построен уже в самом ближайшем будущем, не допускала существования какой-либо альтернативной идеологии. Прагматическая церковная политика послевоенных лет сменилась романтико-революционной борьбой с пережитками прошлого. Глава государства совершенно серьезно обещал в ближайшем будущем показать по телевизору последнего попа.

Послевоенное смягчение государственной политики по отношению к Церкви теперь воспринималось как одна из многочисленных ошибок сталинского руководства, вследствие чего резко усилилась атеистическая пропаганда. Вместо закрытого во время войны журнала «Безбожник» стал издаваться новый ежемесячник «Наука и религия». Ужесточился контроль за религиозной литературой, причем были перекрыты фактически все каналы ввоза книг религиозного содержания из-за рубежа. В 1958 году прошла массовая чистка церковных библиотек, заключавшаяся в конфискации огромного количества неугодных властям книг. Одновременно с этим резко усилилось административное давление на церковные организации. Власти теперь уже не открывали новые храмы, а, наоборот, закрывали существующие. Если в 1957 году в стране было зарегистрировано 13430 действующих храмов, в 1959 году – 13324, то в 1961 году – уже только 11572¹³¹.

Несомненно, некоторая демократизация государственной системы затрудняла прямое наступление на Церковь. Это наступление теперь совершалось не под идеологическим, а скорее под экономическим флагом. Наиболее чувствительным для Церкви было постановление Совета министров СССР (от 16 октября 1958 г.) «О налоговом обложении предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей». Это постановление не только значительно увеличивало размер налогов на земли и помещения, находящиеся в пользовании религиозных организаций, но и обязывало свечные заводы отпускать свечи по нереально высокой цене, причем большая часть этой суммы забиралась в качестве налогов и якобы добровольных выплат в Фонд мира. Прихожане не могли покупать свечи по столь высокой цене, поэтому торговля свечами, всегда составлявшая основную доходную статью приходского бюджета, стала убыточной. Если до постановления «О налоговом обложении» выручка от продажи свечей составляла около 70% всех доходов Московской патриархии, то теперь о доходах говорить не приходилось. В целом ежемесячный налог на свечи составил 12 млн. рублей (для сравнения укажем, что на содержание духовных учебных заведений и выплату пенсий Патриархия тратила в месяц 2,75 млн. рублей). Таким образом, покупая свечи, верующие жертвовали не Церкви (как они наивно полагали), а государству.

Однако экономическим давлением дело не ограничивалось. Особое внимание государство уделяло борьбе с монастырями. Если в 1957 году в стране было 57 монастырей с 3768 насельниками, то в 1961 году открытыми оставались 33 монастыря с 2327 насельниками¹³². Усиление гонений на монастыри не было случайностью. Монастыри были центрами паломничеств, куда приходили верующие, в том числе и из тех населенных пунктов, где не было действующих церквей. Первое время давление на монастыри носило экономический характер: у насельников отбирали земельные угодья и технику, затрудняли работу монастырских гостиниц. Однако экономическое давление было не единственной мерой борьбы: год от года учащались случаи насильственного выселения монахов, заключения их в сумасшедшие дома и т. д. Власти боролись не только с монахами, но и с приезжающими в монастыри мирянами. Так, например, в день памяти преподобного Сергия Радонежского в Троице-Сергиевой лавре проводились массовые облавы. Задержанных паломников держали в милиции по несколько дней, требуя у них расписки, что они никогда сюда больше не приедут.

Постановление ЦК КПСС «О мерах по прекращению паломничества к так называемым святым местам» обязывало местные власти не допускать верующих в места поклонения. Эти места огораживали, ставили милицейские кордоны, а в некоторых случаях просто уничтожали. Так, например, в Тамбовской области на месте святого источника у села Вязовое была построена свиноферма.

В апреле 1961 года Совет по делам религий вынудил церковь провести реформу приходской жизни, которая заключалась в том, что священнослужители полностью устранялись от руководства приходом. Вся хозяйственная сторона деятельности контролировалась теперь старостой и приходским советом, в состав которого священнослужители не входили. Приходской совет приглашал священника как наемного работника и имел полное право его уволить. Поскольку при утверждении состава приходского совета и назначении старост власти имели право veto, эти органы оказывались в значительной степени подконтрольными государству. Для того, чтобы утвердить это решение, в июле 19(51 года в Москве собрался Архиерейский собор. Комитет по делам религий опасался, что собор выйдет из под контроля Комитета и не поддержит этого разрушительного для церковной организации решения. На собор были приглашены только правящие архиереи, да и то не все. Более того, многие из прибывших в Троице-Сергиеву лавру епископов считали, что они приехали на празднование памяти Сергия Радонежского, и лишь во время праздничного обеда они узнали, что в этот день откроется собор. Тех архиереев, которые выступали против реформы церковного управления, на собор не пригласили.

Епископ Афанасий пребывал на покое, поэтому никакого участия в церковной политике не принимал. Однако он прекрасно понимал, что происходит. Владыка тяжело переживал по поводу принятых под давлением государства решений Собора 1961 года и с восхищением говорил об архиереях, решившихся выступить против этих решений. В первое воскресенье Великого поста, когда совершается особый Чин православия, включающий анафематствование еретиков и гонителей Церкви, епископ Афанасий анафематствовал инициатора новых гонений Н.С. Хрущева.

На будущее Русской Церкви епископ Афанасий смотрел без особого оптимизма, «Сказано, что врата адовы не одолеют Церкви¹³³, – писал он в одном из писем, – но нигде не сказано, что в России ... сохранится Церковь; Россия может окончательно потерять Ее...»¹³⁴ «Часто вспоминаю святыни Царьграда, великую Антиохию, славный Карфаген. Что осталось от них?.. И с болью душевной и с тревогой вопрошаю: что станет с великой Россией, со святой Русью, с родными святынями, каков в дальнейшем будет русский народ-богоносец?»¹³⁵ В ситуации возобновившихся гонений епископ Афанасий стал считать свое проживание на покое неоправданным дезертирством и несколько раз собирался проситься на епархиальное служение. Однако его здоровье было слишком слабым и этим идеям не суждено было осуществиться.

Получая сведения о новых гонениях, епископ-исповедник молился в своей келии: «К Заступнице страны нашей, Приснодеве Богородице, притецем и к первописанной иконе Ея ныне припадем, верою зовуще из глубины души: О. Мати Божия, спаси землю Русскую, исцели сокрушение ея и верных людей утеши»¹³⁶.