Почему созванный в Никее собор сначала предполагалось собрать в Анкире?253
I Послание Константина Великого с приглашением епископов на; собор в Никею вместо Анкиры, сохранившееся также лишь на сирий- ском языке, известно было еще задолго до издания Э. Швартцем по-i слания Антиохийского собора. Но отношение к нему ученых неодинаковое. У большинства церковных историков, а именно у немецких, установился отрицательный взгляд на его подлинность, так что обычно они не находят нужным без особого повода и упоминать о нем.
Впервые издал этот документ в качестве подлинного Каупер в своих «Anaiecta Nicaena» в 1857 г., сопроводив сирийский текст английским переводом. Упоминаемый в послании собор в Анкире он отождествил при этом с известным своими правилами Анкирским собором; по его мнению, отцы этого собора могли сделать постановление о том, чтобы еще когда‑либо собраться (очевидно, в Анкире же); на это постановление Константин и ссылается, приглашая епископов в Никею.254 – В следующем 1858 г. в журнале «Christian Remembrancer» на «Апа-е lecta» Каупера появилась резкая критика анонимного рецензента и при к этом, в частности, были высказаны возражения против признания рас-к сматриваемого послания подлинным. В своем ответе анониму Каупер выставил тогда ряд заслуживающих в большей части полного внимания аргументов в доказательство своей мысли; основное неправильное его предположение, будто речь в послании идет вообще уже о бывшем в Анкире соборе, а не о предполагаемом лишь в будущем, значительно однако ослабляло силу его аргументации. В Анкирском соборе он хотел теперь видеть уже не известный своими канонами собор, бывший в Анкире, вероятно, еще в 314 г., но иной позднейший и из других источников неизвестный.255
Английский перевод послания Каупер снова напечатал в 1861 г. и повторил при этом высказанные ранее доводы в защиту его подлинности.256 Как он отмечает здесь, с ним согласились Питра в «Spicilegi‑um Solesmense» и автор статьи о Никейском соборе в Herzog""s «Real‑Encyclopadie»257 и «другие». С доверием отнесся к посланию, например, Стэнли (1861).258 Подлинным признал потом послание и Гуоткин (1882).259Но, например, Уордсворт (1877) нашел возможным лишь с оговоркой («if genuine») упомянуть о послании.260 Гефеле в своей «Истории соборов» (1873) совсем упустил из виду этот документ.261
В 1883 г. послание вновь было издано Мартэном в IV томе «Analecta Sacra» Питры.262 Это послужило поводом для Лоофса в рецензии (1884) на этот том «Analecta» объявить послание «несомненно подложным».263Приговор Лоофса, по-видимому, и определил отношение немецких ученых к посланию в дальнейшее время. В английской литературе, однако, и в новейшее время можно было встречаться с благоприятными для послания суждениями, например, у Брайта.264 В литературе русской за подлинность послания высказался К. Смирнов (1888).265
В 1904–1905 гг., наконец, обратил внимание на этот памятник, по связи его с антиохийским посланием, Швартц и привел его в своем переводе на греческий язык.266 Гарнак, выступив с возражениями против антиохийского послания (1908), решительно отверг и этот памятник как неподлинный.267 Сирийский текст послания еще раз был издан в 1908 г. Шультхессом268 и воспроизведен у Швартца в его ответе Гарнаку.269
Признание подлинности антиохийского послания ведет, можно сказать, с необходимостью, к признанию подлинности и послания Константина.270 Оба документа взаимно дополняют и поясняют друг друга, и это уже само по себе является одним из доказательств их подлинности. Задачей в таком случае может быть лишь установление действительного смысла находящихся в них показаний.271
Содержание послания все сводится именно лишь к извещению императором епископов о замене Анкиры, как места собора, Никеей, и к указанию мотивов этой замены, с присоединением просьбы – по возможности поспешить прибыть во вновь назначенный для собора город.
«Послание императора Константина, приглашающее епископов из Анкиры в Никею».272
«Что для меня273 нет ничего важнее богопочтения, это, я думаю, всем известно. Так как раньше постановлено было быть собору епископов в Анкире [городе] Галатии, ныне нам274 показалось по многим причинам за лучшее, дабы он собрался в Никее, городе Вифинии: и ввиду того, что прибудут епископы из Италии и прочих местностей Европы, и ввиду хорошего [ее] климата, и для того, чтобы мне присутствовать в качестве очевидца и участника того, что будет происходить [там]. Посему извещаю вас, возлюбленные братья,<о моей воле>,275 чтобы все вы с поспешностью собрались в названный город, т. е. в Никею. Итак, каждый из вас, имея в виду то, что полезно, как я сказал ранее, пусть поспешит прибыть скорее, без всякого замедления, чтобы быть, присутствуя лично, очевидцем того, что будет происходить. Бог да сохранит вас, братья возлюбленные».
Все, насколько известно, исследователи в настоящее время, признающие подлинным, вместе с антиохийским посланием, и это письмо Константина, держатся того мнения, что «великий» собор предполагался в Анкире потому, что был назначен там самим императором, и именно – еще до Антиохийского собора; об этом знали антиохийские отцы и потому они говорят о будущем Анкирском соборе; но Константин потом изменил свое первоначальное решение. Связный очерк событий того времени попытались дать – принимая указанное предположение о назначении собора первоначально в Анкире самим императором – Швартц и Зеекк.
По представлению Швартца,276 действия Константина, направленные к устранению религиозной смуты на Востоке, открылись, после победы над Ликинием 18 сентября 323 г., посольством Осия с письмом в Александрию, причем сам Константин на деле склонялся на сторону Ария. Когда миссия эта оказалась безуспешной, император назначил собор в Анкире, – зачем именно там, где кафедру занимал ревностный противник ариан Маркелл, неясно. Последователи Александра Александрийского заключили отсюда, что император хочет действовать в их пользу. В Антиохии они сами поспешили составить собор, воспользовавшись вакантностью Антиохийской кафедры (по t Филогония 20 декабря 324 г.); туда явился Евсевий Исаврийский и созвал собор для избрания епископа; на соборе затем, под предлогом заботы о дисциплине, отцы выдвинули на деле вопрос об арианстве, приняли исповедание веры Александра Александрийского, а трех противников его отлучили до будущего собора в Анкире. Константин, ввиду этого неожиданного выступления, перенес тогда предположенный собор в Никею (в чем сказалось влияние Евсевия Никомидийского); собор уже должен был быть Вселенским, чтобы парализовать тенденции антиохийцев, и сам император решил присутствовать на нем. В конце концов победа принадлежала не той или иной церковной партии, но деспоту-императору.
Иначе комбинирует те же в общем факты Зеекк277, применяя частью высказанные им уже ранее предположения к вновь открытым данным. Сразу после победы над Лицинием 18 сентября 324 г. Константин назначил для прекращения религиозной распри собор в Анкире, как нейтральной по отношению к поднятому спору местности, именно в качестве Вселенского, но без своего присутствия. Подготовительное для будущего собора значение имело отправление затем Осия с письмом в Александрию.278 Собор Осия там не решил догматического вопроса ввиду назначенного уже великого собора. Но в Антиохии предупредили (вероятно, Евстафий) этот последний собор и заранее осудили Евсевия Кесарийского и других двух епископов. Расчет на Константина при этом был верен: он вообще уважал авторитет соборов. Однако он не менее уважал и ученость Евсевия, и постановление собора игнорировал. Убедившись в отсутствии у епископов толерантности, он решил теперь сам быть на проектированном им соборе и вместе облегчить путь на собор для западных епископов, чтобы привлечь их в большем количестве. Поэтому к собравшимся уже в Анкире отцам послано было приглашение перейти в Никею.
Перенесение Константином назначенного уже им самим в Анкире собора в Никею поставляется, таким образом, у Швартца и Зеекка в ближайшую связь с фактом неожиданного для Константина созвания собора в Антиохии: вызванные именно этим собором соображения и заставили императора изменить прежнее свое решение.
Что собор в Анкире назначен был самим Константином до неожиданно для него составившегося собора Антиохийского, это принимает и Д. А. Лебедев.279 Он лишь отклоняет гипотезу Швартца о Евсевии Исав-ропольском и, признавая председателем Антиохийского собора Евстафия, повод к созванию Антиохийского собора видит именно в упоминаемых посланием «плевелах [арианского] учения», посеянных в Антиохии арианствующим предшественником Евстафия Павлином, занимавшим около 6 месяцев кафедру после Филогония († 20 декабря 323 г.). Перенесение назначенного Константином сначала в Анкире собора объясняется, главным образом, заботами императора об удобствах западных епископов, которые, может быть, сами выразили желание быть на соборе в ответ на обращения к ним Александра Александрийского и Антиохийского собора.
Зееберг, как уже было замечено, принимает и предположение Швартца о Евсевии Исавропольском. Мотивы к перемещению собора он видит не столько в политических соображениях Константина или в желании его доставить удобства западным епископам, сколько вообще в более удобном местоположении и климате Никеи.280
При недостатке прямых положительных указаний в памятниках может, конечно, открываться широкий простор для различных, почти одинаково правдоподобных, догадок. И нельзя, при наличных данных, отрицать возможности и того предположения, что собор в Анкире был преднамечен именно самим Константином уже до Антиохийского собора.281
Но можно в то же время заметить, что при этой гипотезе не вполне ясным является, почему именно Константином избрана была сначала, как место собора, Анкира; указание Зеекка на «нейтральность» Анки-ры в отношении к поднятому догматическому спору игнорирует прежде всего самого Маркелла Анкирского, который, конечно, не оставался «нейтральным» во время вызванной посланием Александра Александрийского и агитацией Ария переписки епископов до Первого Вселенского собора; Швартц вполне верно замечает, что из факта назначения собора в Анкире единомышленники Александра Александрийского могли заключать о том, что император на их стороне.282 Константин, далее, оказывается слишком уж скоро отменяющим свое собственное недавнее решение как нецелесообразное.
Конечно, неизвестность мотивов сама по себе не может еще служить возражением против возможности назначения Константином собора в Анкире. Вполне возможна и скорая отмена им первоначального своего решения, основания для которой и указываются в Анти-охийском соборе. Возражать с решительностью против указанной гипотезы было бы, таким образом, трудно. Но можно, однако, по крайней мере, противопоставить ей другое предположение, и именно, может быть, более вероятное, поскольку при нем делается более понятным и первоначальное назначение собора в Анкире, и устраняется в то же время необходимость думать, что Константину приходилось, приглашая епископов в Никею, отменять свое прежнее распоряжение.
Можно полагать, что собор намечался сначала в Анкире не потому, что он назначен был там Константином, а потому, что он был проектирован самим Антиохийским собором.
С теми местами памятников, где говорится об Анкирском соборе, это предположение, во всяком случае, стоит, по-видимому, в нисколько не меньшем согласии, чем предположение о назначении собора Константином. Кем именно был назначен собор в Анкире, об этом прямо ничего не говорится ни в письме Константина, ни в антиохийском послании, и является одинаково возможным усвоять это как Константину, так и епископам.
а) В письме Константина употребляется безличное выражение: «постановлено было», «состоялось соглашение» (συνεφωνήθη) раньше быть собору епископов в Анкире. Таков смысл сирийского текста: ктрла квоЕасг отшп ρ boa ютп кгта-трз гтп паЬш К'вЬл. Так именно переводят его Мартэн и Швартц.283 Что постановление принадлежало епископам или собору, прямо не говорится. При этом предлагаемый Каупером и Но284 перевод, по которому речь здесь идет будто бы о постановлении, когда‑то состоявшемся в Анкире, т. е., очевидно, на соборе, устраняется уже новооткрытым посланием антиохийских отцев, ожидающих собора в Анкире еще в будущем. Но нет в тексте каких‑либо оснований и для вывода, что здесь имеется в виду постановление Константина, как произвольно утверждается это в переводе, данном у Леклерка.285 Вопрос о субъекте безличного предложения остается, таким образом, открытым, и ничто, по-видимому, не препятствует предположению, что здесь может подразумеваться Антиохийский собор.
Нужно при этом заметить, что если сирийское nobto, при довольно широком значении этого глагола, может употребляться для обозначения актов и императорской власти, то оно не только вполне применимо по своему общему смыслу («συνεφωνήθη») и к решениям соборов, но и на деле встречается в соборных правилах при переводе греческого εδοξε, наряду с более обычными, по-видимому, в этих случаях выражениями rnrm иглею.286
Если Константин не упоминает прямо об Антиохийском соборе, это может объясняться тем, что пригласительное письмо в этом его виде адресовано было восточным (может быть, и малоазийским) епископам, не имевшим нужды в таком упоминании; Константин, между тем, при своем уважении вообще к епископам, не хотел открыто противопоставлять свой авторитет авторитету собора, постановление которого ему приходилось видоизменять, хотя бы, по его мнению, и к лучшему. Но вполне возможно и то, что при первом известии о предположенном соборе в Анкире и сам император согласился с предположением антио-хийских отцев, но затем очень скоро пришел к другому решению. В таком случае «συνεφωνήθη» относилось бы более или менее к самому Константину, хотя инициатива исходила от антиохийских отцев, – и это побуждало императора не противопоставлять резко свое новое решение высказанному собором намерению.287
б) В послании самих антиохийских отцев также нет оснований к заключению, что Анкирский собор, о котором они говорят, был предположен императором, а не самими же епископами.
«Да будет тебе при этом известно, – пишут они Александру Фес-салоникийскому, – что по великому братолюбию собора мы дали им [трем отлученным на время епископам] место покаяния и признания истины – великий и священный собор в Анкире».288
Если не приступать к этому месту с предвзятым мнением – на основании особого толкования вышеприведенного письма Константина, что собор в Анкире был назначен именно императором, – то само по себе оно может вести лишь к той мысли, что и этот новый большой собор должен был собраться по возникшей в церковной же среде инициативе, что его проектируют сами антиохийские отцы.
Внимание исследователей обращают на себя эпитеты, прилагаемые здесь к будущему собору: сгпщ ktttdi кгдп tmpsa τήν μεγάλην και ίερατικην έν Aγκύρα σύνοδον, причем Гарнаку и эти эпитеты дают повод к возражениям против подлинности послания.289 Название «великий и святой», ή μεγάλη και άγία σύνοδος, прилагается потом к Никейскому собору в правилах самого же собора (8-е пр.). Вопрос в данном случае может быть собственно об уместности и значении наименования «великий», так как другой эпитет, «священный», едва ли должен вызывать какое‑либо недоумение.
Нетрудно убедиться, что название это было вполне естественно в устах антиохийских отцев в приложении к будущему Анкирскому собору, хотя бы мысль о нем и не исходила от императора и он не должен был иметь тех грандиозных размеров, какие получил потом, по желанию императора, собор Никейский. Они могли назвать этот собор «великим», поскольку на нем предполагалось присутствие, кроме епископов Восточного диоцеза, еще малоазийских (понтийских и в большем или меньшем числе асийских) епископов, и он оказывался, таким образом, большим в сравнении с самим Антиохийским собором, где кроме епископов Востока (включая сюда Киликию и Исаврию) был лишь, может быть случайно, по-видимому, один представитель Понта (Ев-психий Тианский из Каппадокии).
Термин «больший» собор, μείζων, применяем был потом Антиохий-ским же собором, вероятно 333 г. (под руководством Евсевия Кеса-рийского), к собору вообще большему, нежели провинциальный собор (12-е пр.), хотя бы не доходившему еще до размеров диоцезального собора; при этом в сирийском переводе этого канона, в одной редакции, μείζων передается также через кгач (в другой кт τη л).290 Подобно этому можно было назвать «большим», μείζων, или «великим», μεγάλη, собор из епископов нескольких диоцезов по сравнению с собором из епископов одного только диоцеза. Какого‑либо хотя бы косвенного и отдаленного указания на то, что собор был назначен императором, в таком названии, очевидно, нельзя усматривать.
Если верно высказанное предположение, что инициатива относительно созвания собора в Анкире исходила из среды самих епископов, стоявших на стороне Александра Александрийского, и на Антиохийском соборе (после бывших уже, может быть, ранее сношений об этом с Мар-келлом Анкирским) решено было восточными епископами снова собраться уже вместе со своими малоазийскими собратьями в указанном городе, мотивы назначения этого собора именно в Анкире делаются понятными.
Собор должен был иметь задачей окончательное осуждение ариан-ской ереси. В Анкире между тем занимал кафедру известный, конечно, уже в то время, как противник арианства, Маркелл; Евстафий мог вполне ожидать от него содействия в борьбе и с арианами, и с оригенистами.291
Притом лет 10 тому назад в Анкире же, при Маркелле, уже имел место собор, хотя немногочисленный по количеству членов (12–18), но из представителей всех почти областей Восточной церкви, кроме Египта;292 на нем был и Виталий Антиохийский; из присутствовавших на Антиохийском соборе там были, кроме Наркисса, еще два епископа из Киликии, Луп Тарсский и Амфион Епифанийский, ревнители православия, затем Сала-ман Германикийский из Килисирии и Герман Неапольский из Палестины.
Если Антиохийский собор против ариан можно было противопоставить бывшему ранее арианскому собору восточных епископов в Палестине, на котором сторонниками Ария сделано было постановление о возвращении его в Александрию, то Анкирский собор, очевидно, должен был соответствовать арианскому собору в Вифинии, в Малой Азии, – и превзойти его по своему значению.293 До этого большого собора и было отложено окончательное решение вопроса о трех упорных сторонниках Ария в надежде на их покаяние.
Мысль о новом соборе и именно в Анкире могла, таким образом, исходить от самого же Антиохийского собора, хотя бы для ее осуществления потребовались потом санкция и содействие императора.
Предполагая участие и Осия в Антиохийском соборе (хотя гипотеза об Осии, как председателе Антиохийского собора, и гипотеза об инициативе самих епископов в назначении Анкирского собора сами по себе не связаны одна с другой и могут стоять отдельно), дальнейшие события после Антиохийского собора можно представлять так.
По возвращении Осия, побывавшего и в Александрии, и в Антиохии, благодаря его разъяснениям, Константин иначе уже, нежели прежде, до отправления Осия, стал смотреть на дело и главным виновником распри стал считать Ария. Но не ко всем действиям и противников Ария, и даже не ко всем действиям и самого Осия, он отнесся с одобрением. Арий, во всяком случае, имел на своей стороне некоторых, если и не очень многочисленных, зато весьма видных представителей Церкви и богословской науки. Значение ученого авторитета Евсевия Кесарий-ского, отлученного в Антиохии, было, конечно, немедленно разъяснено императору сторонниками Ария. Это заставляло его осторожнее отнестись к вопросу. Слишком решительный образ действий Евстафия в союзе с Осием вообще не соответствовал его примирительным намерениям.
Он мог думать, что не все еще средства к примирению споривших были исчерпаны, и отлучение видных сторонников Ария в среде восточных епископов могло казаться ему преждевременным и без нужды лишь усиливающим смуту. Желателен был пересмотр всего дела и собор с этой целью, но не в том виде, как проектировали это антиохий-ские отцы. Защищавшие Ария епископы должны были явиться на собор не в качестве уже осужденных и приносящих лишь покаяние, как будто бы вопрос уже окончательно был решен на осудившем их соборе и им оставалось только принять это решение, – но в качестве полноправных членов, которые наравне со всеми другими могут принимать участие в рассуждениях по спорному вопросу в надежде найти какое‑либо общее примиряющее всех решение. Привлекать к ответу в качестве подсудимых только трех указанных епископов на будущем соборе могло казаться не вполне справедливым и целесообразным и по существу, так как кроме них были и другие, частью даже еще более решительные и упорные сторонники Ария в ряду епископов.294
В целях наиболее беспристрастного решения спора по возможности в примирительном направлении император при этом признал нужным сам присутствовать на соборе и руководить прениями, пригласив на него еще и западных епископов.
Эти соображения и побудили императора вместо проектированного сначала, может быть, не им самим, а антиохийскими отцами собора в довольно отдаленной Анкире, созвать в еще больших размерах собор в удобной и для него самого, и для приглашенных теперь западных епископов Никее. Это могло быть в конце 324 или начале 325 г., непосредственно по возвращении Осия с Востока.295
Особого «первого» указа императора о созвании собора в Анкире, таким образом, могло и не быть, и в сохранившемся пригласительном послании Константин лишь уведомлял епископов о своей воле, не отменяя какого‑либо прежнего опубликованного уже своего решения, а лишь видоизменяя и расширяя план антиохийских отцев. Может быть, этим и объясняется то, что в сохранившихся у древних авторов известиях о Никейском соборе, прежде всего у Евсевия, не упоминается нигде, что сначала Константин назначил собор в Анкире: это был лишь проект антиохийских отцев, а не распоряжение самого Константина.296
Нужно думать при этом, что пригласительное письмо в том виде, как оно сохранилось в сирийском переводе, адресовано было именно лишь к бывшим участникам Антиохийского собора, условившимся уже между собой относительно будущего Анкирского собора. Другим епископам, например, к упоминаемым в рассматриваемом письме западным, приглашение написано было, конечно, совершенно в иной форме, с мотивировкой не перемены лишь места собора, а вообще его необходимости. Так как теперь на собор в Никее приглашены были еще и западные, а также, например, египетские, и даже частью находившиеся вне пределов Империи (армянские и персидские) епископы, то собор должен был получить значение Вселенского.
* * *
Впервые опубликовано в журнале «Христианское Чтение». 1913. Ок- тябрь. С. 1176–1200.
Cowper В. Н. Anaiecta Nicaenä Fragments relating to the Council of Nice. "Ϊ The syriac text from an ancient MS. in the British Museum. With a translation, ι notes, etc. London and Edinbourgh, 1857. Сирийский текст. P. 1–2, no cod. Brit. Mus. Add. 14528, VI века; перевод. P. 21; примечания. P. 29–30.
Cowper В. Η. λ Letter to the Editor of the «Christian Remembrancer», in reply to an article entitled «Analecta Nicaena», with appeared in that Journal. Jan. 1858. London and Edinbourgh, 1858. Так как издатель журнала не согласился поместить ответ в своем издании, то автор напечатал его особой брошюрой. Здесь приводятся следующие аргументы в доказательство подлинности послания, с замечанием, что некоторые из них в отдельности могут быть слабыми, но в целом они должны быть признаны убедительными. «1. Послание не стоит в несогласии с сообщением Евсевия [о пригласительных письмах Константина]. 2. Оно содержит некоторые данные, которые, судя по его словам, были в нем, и которые он, по-видимому, из него заимствовал. 3. Главное содержание его согласно с историческими фактами, насколько они нам известны. 4. Оно бесспорно было написано по-гречески, как это доказывается греческими особенностями речи (peculiar Greek idioms), встречающимися в нем, и замечанием в конце книги, касающимся всего ее содержания [что она переведена с греческого в 501 г.]. 5. Несомненно, оно существовало в V в., так как оно должно было существовать прежде, чем оно было переведено (501 г. по P. X.). 6. Оно оканчивается формулой, которую Константин употреблял в подобных случаях. 7. Все рядом находящиеся документы подлинны. 8. Нельзя указать никакого мотива для измышления его. 9. Другая копия его имеется с тем же самым заглавием в особой и весьма древней рукописи. 10. Более вероятно то, что другие позабыли о нем, чем то, что сирийцы измыслили его. 11. Фальсификатор включил бы в него все, что Евсевий сообщает о созвании на собор. 12. Некоторые из возбуждаемых им трудностей свидетельствуют в его пользу, так как фальсификатор стал бы избегать чего‑либо, что по его расчету может вызвать вопрос, если не подозрение». В 1 и 2 пунктах автор имеет в виду V. С. 111,6,1:σύνοδονοίκουμενικην συνεκρότει, σπεύδειν άπανταχόθεν τους έπισκόπους γράμμασιν τιμητικοΐς προκαλούμενος. Пункт 4 автор не разъясняет ближе; ср. между тем о семитизме έν όφθαλμοΐς μου у Швартца, VII, Nachr. 1908,3. S. З403. Аргумент 6 ср. и у Лебедева. С. 38. В пункте 9 имеется в виду Cod. Brit. Mus. Add. 14526, VII века.
Cowper В. Н. Siriac Miscellanies or Extracts relating to the first and second general councils, and various other quotations, theological, historical and classical. Translated into English from mss. in the British Museum and Imperial Library of Paris. With notes. London and Edinbourgh, 1861. Перевод дается (P. 1–2) с Cod. Paris 62 (olim Sangerm. 38), конца VIII в., и (P. 5–6) с упомянутого Cod. Mus. Brit. Add. 14528; примечания. P. 99–101.
Gass W. в Bd. X. (1858). S. 312.
Stanley A. P. Lectures on the history of the Eastern Church. London, 1861. P. 101–104. Стэнли считает Анкирский собор послания тождественным с известным Анкирским собором, как первоначально думал Cowper.
Gwatkin Η. Μ. Studies of Arianism. Cambridge, 1882. P. 354. Гуоткин, мимоходом лишь, однако, ссылается на Cowper Miscellanies, и не высказывает каких‑либо своих соображений по этому вопросу.
Wordsworth J. Constantinus I//Smith and Wace Dictionary of Christian Biography. I. 1877. P. 641. Автор вернее, нежели Каупер и Стэнли, понимает смысл послания, когда полагает, что в нем идет речь о соборе в Анкире самих же никейских отцев, к которым адресовано послание, хотя в его предположении (ср. то же у Зеекка), что отцы уже «собрались сначала в Анкире и затем перешли в Никею» по повелению Константина, нет необходимости. Но ссылку на «Analecta» Каупера он в то же время сопровождает ссылкой и на упомянутую критику в «Christian Remembrancer». Vol. XXXV. P. 63–69.
Hefele С. J. Conciliengeschichte. I. 2 Aufl. Freiburg im Br., 1873. Французский переводчик труда Гефеле Dom Leclercq (Histoire des conciles. Т. I, 1. Paris, 1907. P. 403,) смешивает с упомянутым у Гефеле (S. 2885) совершенно иным, изданным Май в 1838 г., посланием рассматриваемое послание.
Pitra J. В. Analecta Sacra Spicilegio Solesmensi parata. Т. IV. Parisiis, 1883. Сирийский текст (P. 224–225) по трем известным уже Cowper'y рукописям; латинский перевод (Р. 452).
Theologische Literaturzeitung. 1884. S. 574: «Είη in diesen Notizen [в издании Питры] enthaltener Brief Constantin«"s, der die Bischofe zur Synode nach Nicaa ladet, p. 224 sq. 452, ist zweifellos ebenso unecht wie der von Mai, Veterum script, nova coll. X p. 31 edirte Brief, der mit dem hier veroffentlichten nur das gemeinsam hat, dass beide das, wie wir sehen, friih vermisste Edict Constantin»"s neuzuschaffen versuchen».
Bright W. The Age of the Fathers. I. London, 1903 (посмертное издание W. Lock'а при участии С. Η. Turner'a). P. 76. Принимая перевод послания Каупера и его мнение, что речь в нем идет о постановлении уже бывшего ранее в Анкире собора, Брайт находит, что язык послания «не свободен от подозрения, так как может казаться, будто писавший это послание не знал, что Анкирский собор был за одиннадцать лет до Никейского, а знал только, что он предшествовал Никейскому. Однако, предполагая, что оно подлинно, нужно думать, что Константин имел в виду какое‑то другое собрание епископов в Анкире, память о котором утрачена, но который, может быть, представлял что‑то вроде предварительного собора, на котором Александр и Осий пришли к полному соглашению».
Смирнов К. Обозрение источников истории Первого Вселенского Никейского собора. Ярославль, 1888. С. 75–76: «В подлинности этого письма едва ли можно сомневаться. Содержание письма вполне соответствует той характеристике, какую делает о пригласительных письмах Евсевий» (имеется в виду почтительный тон писем, по Евсевию). Смирнову известен отдел о Никейском соборе из книги Стэнли по переводу в «Православном Обозрении». 1863. Т. XI. С. 32–57.
Schwartz Ε. Zur Gesch. des Athanasius. II. Nachrichten, 1904. 4. S. 358; VI. 1905. 3. S. 289.
Harnack A. Die angebliche Synode von Antiochia im Jahre 324/325. Sitzungsberichte, 1908. XXVI. S. 489–491, Гарнак приводит при этом и указанный отзыв Лоофса, к которому, как он говорит, он обратился, когда собственная его критика была уже написана.
Die syrischen Kanones der Synoden von Nicaea bis Chalcedon nebst eini‑gen zugehorigen Dokumenten herausgegeben von F. Schulthess. Berlin, 1908 (Abhandl. der kon. Geselischaft der Wissenschaften zu Gottingen. Phil. – hist. Klasse. Neue Folge Bd. X, 2). S. 1 (по тем же трем вышеуказанным рукописям).
VII. 1908. 3. S. 336–343.
Совершенно особая догадка относительно послания, приглашающего епископов на собор вместо Анкиры в Никею, высказана была В. В. Болотовым. Признавая послание подлинным, он предполагал, что оно могло принадлежать не Константину Великому, а Константию, и относиться ко времени, предшествовавшему созванию соборов в Селевкии и Аримине. Как рассказывает Созомен (IV, 16), Константий сам хотел сначала созвать собор в Никее, но партия влиятельного тогда Василия Анкирского предложила вместо того устроить собор в Никомидии. Никомидия, однако, была разрушена землетрясением (28 августа 358 г.), когда епископы уже отправились туда, и теперь Василий, к которому Константий обратился за советом, убеждая императора не медлить с собором (παροτρύνει έπιταχύναι τήν σύνοδον, ed. Hussey, 363), сам избрал местом собора Никею. Император и приказал быть там собору в начале лета 359 г., причем епископы, которые не были в состоянии сами прибыть на собор по телесной немощи, должны были послать вместо себя пресвитеров или диаконов; от собора должны были затем явиться к императору во дворец по 10 делегатов от восточных и западных, для ознакомления его о состоявшемся решении, чтобы он мог его утвердить. Потом, однако, император отменил это свое решение и поручил Василию узнать путем опроса, где епископы сами найдут более удобным для себя собраться.
На сирийском языке имеется еще и другое послание Константина, приглашающее епископов на собор в Никею. Оно находится в Collectio canonum synodicorum (I, I, 3) несторианского писателя Авдишо (Эбед-иешу, Ebedjesu, t 1318), в истории Никейского собора, составленной на основании писанного будто бы Марутой Майцеркатским для католикоса Селевкийского Исаака (400–411) повествования. Сборник Авдишо издан у A. Mai. Scriptorum veterum nova collectio. Т. X, 1. Romae, 1838, no «cod. Urbani collegii» (Vat. Syr. CCCLV), вместе с латинским переводом, сделанным некогда Алоизием Ассеманием (по Vat. Syr. CXXIX, СХХХ) и исправленным Май. Рассказ о предшествовавших Никейскому собору событиях и о самом соборе имеет здесь в общем совершенно фантастический характер, хотя в основе тех или иных сообщений и могут лежать исторические факты. В этот рассказ включены три документа. Посланию Константина «ко всем в мире епископам» предшествует (I) письмо его к «Александру, епископу Иерусалимскому, и мученику», которого император приглашает к себе, чтобы – ввиду смущающего его непрекращающегося спора «двух епископов» – научиться от него истине.
Так в древнейшей рукописи Brit. Mus. Add. 14528 (A Schulthess). В cod. Brit. Mus. Add. 14526 (В): «Послание Константина Великого, отца Константина Младшего, приглашающее епископов из Анкиры в Никею». В cod. Paris. 62 (Ε): «Послание Константина императора к 318 отцам».
В сирийском тексте: «в моих глазах».
«Нам» нет в BE.
«о моей воле» или «что я желаю» имеется лишь в Е.
Schwartz Ε. Op. cit. VII. 1908. 3. S. 368–372; ср.: VI. 1905. 3. S. 292–294.
Seeck О. Geschichte des Untergangs der antiken Welt. Bd. III. Berlin, 1909. S. 400–407.
Что вообще собор назначен был до посольства Осия, это Зеекк, как уже было ранее замечено, высказывал и раньше, в Zeitschrift fiir Rechtsgeschichte, rom. Abt. X. 1889. S. 193.
Лебедев Д. А. С. 38–43. Ср. его же статью в «Византийском Временнике». XX. 1913 (и отдельно): «Из эпохи арианских споров. Павлин и Зинон, епископы Тирские». С. 7, 167. Эта статья мне сделалась известной уже после напечатания очерка «Кто был «Евсевий», председательствовавший на Антиохийском соборе 324–325 г.?»
Seeberg. S. 202.
Но произвольным и маловероятным нужно считать то предположение Зеекка (III, 401), будто Константин уже до отправления Осия в Александрию назначил собор в Анкире и даже именно Вселенский собор. Константин мог, конечно, иметь в виду как дальнейшую меру, если она окажется необходимой, собор епископов; но в действительности он сначала, по-видимому, вполне надеялся на успех своего письма и посольства Осия в Александрию, и лишь после того, как эти первые шаги его не привели к желаемым результатам, решился созвать собор.
Schwartz Ε. Op. cit. VII. 1908. 3. S. 370.
Martin (Pitra. IV, 452): Quoniam autem antea synodum episcoporum adunari in urbe Ancyra Galatiae placuerat, nunc, multis de causis, satius esse visum est ut adunetur in urbe Nicaea Bithyniae. Schwartz (VI, 289; VII, 339–340): έπεί δέ την των επισκόπων σύνοδον έν Aγκύρα της Γαλατίας γενέσθαι πρότερον συνεφωνήθη [в VII, 340 присоединено: oder έψηφίσθη oder έτάχθη, das lateinische constitutum est liegt zu Grunde], νυν πολλών ένεκα καλόν είναι έδοξεν ιέν Νικαία τη της Βιθυνίας πόλει συναχθή. Немецкий перевод дает Seeck. Ill, 551–552.
Cowper (Analecta, 21; Miscellanies, 5): Now because the Synod of Bishops at Ancyra, of Galatia, consented formerly that it should be so ["so» нет в Miscellanies1, it hath seemed to us now on many accounts, that it would be well for it to be assembled [Miscellanies: for a Synod to assemble] ad Nice, a city of Bithynia. В Miscellanies, 1, дается еще перевод (с парижской рукописи) в несколько ином виде: Now consented at first that it should be, it now seems on many accounts that it would be well for a Synod to assemble at Nicea, a city of Bithynia. Nau (Concile d'Antioche, 6): Comme le concile des eveques d'Ancyre en Galatie decida d'avoir lieu dans une ville [?], il sembla pour bien des raisons qúil lui con‑venait de s'assembler a Nicee, ville de Bithynie.
Hefele. Histoire des conciles. Trad, [par Dom H. Leclercq). Т. I. P. 1. Paris, 1907. P. 403, n. 1: И m'avait paru bon precedemment de convoquer une assemblee d eveques dans la ville d'Ancyre de Gaiatie; aujour d'hui, pour bien des raisons, il m'a semble utile de reunir cette assemblee dans la ville de Nicee de Bithynie.
Ср.: Payne‑Smith. Thesaurus Syriacus. Fasc. Χ, 1. Oxonii, 1897. С. 4183–4184. Для безличного «selmat» (placuit, convenit), между прочим, Brockel‑mann С. Lexicon Syriacum. Berlin, 1895. S. 377, указывает на Деян. 5, 9 (συνεφωνήθη ύμΐν) в переводе Филоксена и 15-е правило I Вселенского собора (εδοξε) (в Pitra. Analecta sacra. IV, 2323, ср.: Schulthess, 242 3).
Едва ли можно придавать какое‑либо особое значение, в смысле такого противоположения, выражению «нам» (в рукописи А), равно дальнейшему упоминанию о воле императора (в рукописи Е), если и предполагать, что соответствующие им слова были и в греческом подлиннике.
В переводе Швартца (VI. 1905. S. 278 2_15): και τούτο δέ ιοτι διά τήν πολλήν τής συνόδου φιλαδελφίαν δεδώκαμεν τούτοις μετανοίας καί τής τάληθουέπιγνώσεως χώραν τήν μεγάλην καί ίερατικην έν Aγκύρα σύνοδον.
Harnack. I, 482; II, 418–419; Schwartz. VII, 337; Seeberg, 174–176.
Ant. 15: δέον έπί μείζονα έπισκόπων σύνοδον τρέπεσθαι, – об апелляции пресвитера или диакона, изверженного из сана своим епископом, и епископа, низложенного провинциальным собором. Евсевий Кесарийский, таким образом, сам, с двумя другими отлученными за поддержку Ария епископами, находился перед Никейским собором в положении, несколько подобном тому, какое имеется в виду в указанном правиле собора, состоявшегося под его председательством, хотя дело тогда имело гораздо более важное значение, чем дела, предполагаемые этим правилом. Об Антиохийском соборе 333 г. и его постановлении «о большем соборе» ср.: Болотов В. В. Лекции по истории древней Церкви. III. СПб., 1913. С. 218–220. Перевод μείζων через №31 см.: Schulthess, 749 (cod. АН), другой перевод см.: Ibid., 742 .
Как сообщает сам Маркелл в написанном около 335 г. сочинении, у него был некогда в Анкире сам столь авторитетный в среде арианствующих Павлин Тирский, и с ним Маркеллу пришлось иметь рассуждение именно о предмете арианского спора; Маркелл тогда уже убедился в его неправомыслии. Apud Euseb. с. Marc. I, 4, 49 [I, 27]. Klostermann. P. 28: δτι δέ τοϋθ᾿ ούτως έχει [что Павлин называет Христа то «вторым Богом», то «тварью"], καί πρός ημάς ποτέ, την Aγκύραν διιών, κτίσμα είναι τον Χριστόν εφασκεν. Из делаемого Евсе-вием вслед за этими приведенными у него словами Маркелла замечания о нем, I, 4, 50: καί πάλιν μυθολογώνδιειλέχθαι τω Παυλίνφ φησίν, можно, кажется, заключать, что беседа имела характер диспута, с неблагоприятным, по изображению Маркелла, для Павлина результатом, хотя дело вообще кончилось мирно (ср. замечания Евсевия относительно вообще отношений Павлина к Маркеллу, I, 4, 3 [I, 4, 19]. Р. 18:καί μηδέν αύτω διενοχλοΰντα ό θαυμαστός ούτος συγγραφεύς σκώπτει). Д. Α. Лебедев справедливо полагает, что эта поездка относится именно к началу арианского спора, и цель ее видит в агитации в пользу Ария (Павлин и Зинон, епископы Тирские// Византийский Временник. XX. 7–9. С. 133). Если от обращения Павлина с письмом к Александру Александрийскому Евсевий Никомидийский ожидал столь ι плодотворных результатов (Theodoret. I, 6, 8: πεπίστευκα γαρ ώς εί γράψειας Ι αύτω, έντρέψειαςαύτόν), то весьма вероятно, что через Павлина арианствующие попытались воздействовать и на столь видного малоазийского епископа, каким был Маркелл, и что с этой именно целью Павлин останавливался в Анкире во время своего путешествия. Между прочим, Д. А. Лебедев из слов Í, Евсевия к Павлину в панегирике при освящении нового храма в Тире (Η. Е. . X, 4,2. Schwartz. S. 682), делает вывод, что Павлин в это время (по Гарнаку, Ι «вероятно, в 314 г.», по Швартцу – около 317 г.) был уже «престарелым Ι епископом» (Loc. cit. 18, ср. 130, 136, 160, 184). Но как бы ни понимать эпи-Г тет «σύ τε, ώ νέον [Швартц не принимает чтения νέου] άγίου νεώ θεού σεμνοί λόγημα», дальнейшее противопоставление « γεραιρά μέν φρονήσει παρά θεοΰ Ι τετιμημένε, νέαςδέκαί άκμαζούσηςάρετίγ: εργα πολυτελή καί πράξεις έπιδεδειγμένε» ί может, кажется, скорее служить основанием для противоположного заклю-чения. Выражение »γεραιρά φρονήσει παρά θεοΰ τετιμημένε« показывает, по-видимому, что γεραιρά φρόνησις принимается здесь не как обычное свойство старческого возраста, а как особый дар Божий. Пресвитером в Антиохии Павлин мог быть и недолгое лишь время, и как »άνήρ φρόνιμος« (ср. у Евсевия Никомидийского, Theodoret. I, 6, 2), еще в юном сравнительно возрасте мог быть сделан епископом Тирским после мученической кончины Тираннио-на († 311). Авторитет Павлина в кругу близких к нему лиц мог таким образом основываться не на возрасте, а лишь на выдающихся его умственных и нравственных качествах (ср. у Евсевия Кесарийского. Η. Ε. X, 4,45: ό ειρηνικότατος ήμών Σολομών, с. Marc. I, 4, 2: έπι τόν του θεοΰ άνθρωπον κτλ.). И если он у Soz. I, 55, в речи о Вифинском соборе поставляется на первом месте, раньше Евсевия Кесарийского и Патрофила Скифопольского, то, с другой стороны, сам Арий, перечисляя в письме к Евсевию Никомидийскому ставших на его сторону епископов, называет его на третьем месте, после Евсевия и Феодота Лао-дикийского. Арианствующие, очевидно, возлагали на него немалые надежды, когда он был переведен затем в Антиохию, и смерть его была для них совершенно неожиданной. Был когда-то в Анкире и Евсевий Кесарийский и произносил там даже поучение в церкви. Маркелл сам в церкви или вообще в Анкире тогда почему-то не присутствовал, но с крайним неудовольствием потом узнал, что проповедник, поставляя себя как бы в положение увещавшего некогда галатов ап. Павла, порицал галатов за неправомыслие, «потому что, – замечает Маркелл, – он знал, что галаты в деле богопочтения мыслят не так, как он, и не говорят о двух сущностях [в Божестве] и реальностях, силах и богах». Euseb. с. Marc. I, 4,45–46 (1,4, 26–27). Р. 27: καί πάλιν [жалуется Евсевий на Маркелла] τούτοις αιτιάται τόν Εύσέβιον, ώς έν τω διιέναι την Aγκύραν τότε ώμιληκότα έπί της έκκλησίας, απερ φησίν έξ άκαης μεμαθηκέναι. έφ᾿ οΐς άγανακτών τοιαύτα γράφει, άλλ᾿ ό μέν άπέστολος τοιαύτα περί της Γαλατών πίστεως γράφει᾿ Εύσέβιος δέ μεταφέρων τήν άποστολικήν εννοιαν[Гал. 4, 19], καθέψατο Γαλατών ώς μή όρθήν έχόντων περί θεοΰ δόξαν. ώδινεν γάρ άληθώς δριμεΐάν τινα και πικράν ώδΐνα, δτι ήπίστατο Γαλάτας περί θεοσεβείας μή ώσπερ έκεΐνος δοξάζοντας, μηδέ δύο ούσίας τε και πράγματα καί δυνάμεις καί θεούς λέγοντας. К какому времени относится этот факт, из сообщения о нем прямо этого не видно. Какая-то подобная же проповедь Евсевия в Лаодикии, о которой непосредственно перед указанным сообщением говорит Маркелл, имела место, вероятно, уже после Никейского собора (I, 4, 42–44 [I, 4, 26]: нужно бы Евсевию каяться в проявленном уже нечестии, а – такова, очевидно, недосказанная у Евсевия мысль Маркелла – не проповедовать опять ересь). Но поездка в Анкиру и проповедь там могли быть, по-видимому, скорее всего еще в доникейские времена. Употребленные и о Павлине, и о Евсевии выражения «τήν Aγκύραν διιών», «έν τω διιέναι τήν Aγκύραν», указывают, что Анкира не была конечным пунктом путешествия того и другого; куда именно они направлялись, трудно сказать. Э. Швартц (Artie. «Eusebios» в Pauly»"s Real-Encyclopadie der classischen Altertumswissenschaft, hrsg. von G. Wissowa. Bd. VI, 1 (1907). C. 1411) думает, что Анкира и Евсевием, и Павлином посещена была во время путешествия их в Никею на собор по приглашению Константина. Это путешествие, действительно, могло бы давать им самый удобный случай побывать в Анкире; отсутствие Маркелла во время посещения Анкиры Евсевием могло бы при этом быть весьма легко объясняемо, напр., тем, что Маркелл уже раньше отправился в Никею. Однако, если этого нельзя признать относительно Павлина, принимая то мнение, что он был Антиохийским епископом и умер еще до Никейского собора (на Никейском соборе представителем Тирской кафедры, во всяком случае, был Зинон), то, очевидно, в таком случае нет необходимости предполагать это и относительно Евсевия. Притом если не невозможно, то мало вероятно, чтобы Евсевий, сам отлученный на соборе в Антиохии, стал на пути в Никею выступать с обличительными проповедями. И для Евсевия приходится, таким образом, признать какое-то особое путешествие в Малую Азию. Но как показывают примеры соборов Анкирского 314 г. и бывшего когда-то после него Неокесарийского, путешествия епископов Сирии и Палестины не только в среднюю, но и северо-восточную Малую Азию, для совместного обсуждения церковных дел, не были явлением необычным. Если велась усиленная агитация в пользу Ария путем переписки, то возможны были и путешествия с этой целью епископов, иногда и довольно отдаленные.
Ср.: Hefele. Conciliengeschichte. I2. Freiburgi. Br. 1873. S. 221: «concilium plenarium».
Soz. I, 15; Hussey. I, 76–77. На Вифинском соборе (вероятно, в Никоми-дии) решен был принципиально арианствующими епископами – впервые, по-видимому, соборно – вопрос о правоверии ариан. Участники его не называются по именам; председательствовал, конечно, Евсевий Никомидийский. Если Евсевий пользовался расположением Лициния (έν τοτς βασιλείοις τετιμη–μένον), будучи, может быть, его родственником, он мог действовать и при Ли-цинии свободнее, чем другие епископы. Когда претенциозное постановление этого собора (γράφουσι τοις άπανταχή έπισκόποις, ώς όρθως δοξάζουσι κοινωνησαι τοις άμφί τον "Αρειον, παρασκευάσω, δέ και Aλάξάνδρον κοινωνειν αύτοΐς) не возымело ожидаемых последствий, устроен был стараниями Павлина Тирского, Евсевия Кесарийского и Патрофила Скифопольского, к которым обращался с ходатайством сам Арий, собор в Палестине, сделавший специальное постановление о водворении в Александрии Ария и других отлученных вместе с ним Александром лиц. Неизвестно, много ли епископов привлекли на этот собор, бывший – нужно думать – в Кесарии, его руководители (και άλλοις έπισκόποις έν Παλαιστίνη συνελθόντες). Председателем на нем, вероятно, был Евсевий Кесарийский. Патрофил потом на Антиохийский собор не явился. Павлина ко времени Антиохийского собора уже не было в живых – именно, если переход его на Антиохийскую кафедру относить к доникейскому времени. Этот переход, очевидно, должен составлять terminus ad quern Палестинского собора. Незадолго, вероятно, до последнего был собор в Вифинии.
Особым отношением Константина к Антиохийскому собору и его постановлениям и нужно, вероятно, главным образом объяснять молчание о нем не только лишь осужденного на нем Евсевия, но и борца против арианства Афанасия Великого. Если предположить, что император отнесся вообще с неодобрением, как к слишком решительной и, по его мнению, преждевременной мере, к отлучению трех видных восточных епископов, хотя бы только условному, и выразил желание, чтобы и эти епископы явились в Никею не как уже осужденные или подсудимые, а как равноправные с другими члены собора, это молчание делается понятным. Император через это de facto признал недействительными решения Антиохийского собора, направленные к поражению арианства, и самый собор признал как бы не бывшим. Упоминать о соборе, ввиду такого исхода дела, борцам против арианства могло быть, очевидно, столь же нежелательно и малоприятно, как – по другой причине – и стороннику Ария Евсевию. Что император так именно отнесся к Ан-тиохийскому собору, это вполне естественно. Его церковная политика направлялась к установлению мира в Церкви, с примирительными целями послан был в Александрию и, может быть, на Восток и Осий. Поэтому, когда Осий, убедившись еще в Александрии в неправомыслии Ария, в Антиохии затем под влиянием Евстафия согласился на довольно решительную меру уже и против имевшихся на Востоке защитников Ария и между ними против многоученого Евсевия, Константин мог увидеть в этом лишь ненужное и несогласное со своими намерениями обострение распри. Главную вину в этом он конечно должен был возлагать на инициатора собора Евстафия; человек с характером Евстафия на такой видной кафедре как Антиохийская был вообще не всегда удобен для примирительной политики, и этим частью объясняется скорое устранение Евстафия по интригам ариан.
На Западе потом, как видно из замечания Сульпиция Севера, как на устроителя Никейского собора смотрели на Осия (Chron. II, 40: et Nicaena synodus auctore illo confecta habebatur). С изложенным выше представлением дела это сообщение (сравнительно позднее и имеющее в своей основе, по-видимому, лишь довольно неопределенные слухи) может не стоять в противоречии. Осий мог в Антиохии согласиться с проектом созвания собора в Анкире и сообщить о нем Константину, но потом, узнав о желании самого императора быть на соборе и пригласить на собор западных епископов, мог выступить с другим планом; или, может быть, он именно и указал Константину на целесообразность его личного присутствия и призвания представителей Запада. К западным епископам, в Иллирик – к Александру Фессалоникийскому и в Италию, обращался с посланиями и Антиохийский собор, не предполагая, конечно, возможности для них присутствовать на соборе в Анкире. Теперь западные сами приглашались на собор. В высказываемом Д. А. Лебедевым (Антиохийский собор 324 г.//Христианское Чтение. 1911. С. 1019–1020) предположении, что выдающиеся западные епископы, к которым Антиохийский собор обращался с посланиями, Александр Фессалоникийский и Сильвестр Римский, сами выразили, в ответ на это послание, желание участвовать в великом соборе (в Анкире), упоминаемом в послании, и это именно главным образом побудило императора перенести место собора в удобную и для западных Никею, едва ли есть какая‑либо необходимость: император мог прийти к мысли об их приглашении и сам, и по внушению Осия. Во всяком случае, остается фактом крайне малое число прибывших в Никею западных епископов (если не считать восточно-иллирийских), и поздним получением епископами приглашения на собор едва ли этот факт достаточно объясняется.
Конечно, и в этом случае молчание и Евсевия само по себе большого значения не имеет; память о предположенном в Анкире соборе во всяком случае соединялась для него с памятью об осудившем его соборе Антиохийском, и он мог, опустив все ненужные для его прямой цели и притом лично неприятные для него подробности, прямо говорить о созвании собора в Никее.