Происхождение сект

Откуда и почему явились ереси? Явление ересей во всяком случае представляется явлением ненормальным в христианском мире. Христианство должно было бы внести в мир мир и любовь, так как христианство есть религия любви и мира. На тайной вечери Христос говорит Своим ученикам: «Мир Мой оставляю вам, мир Мой даю вам… По этому признаку вас узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою, если будете в мире… Отче Святый! Соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты дал Мне, чтобы они были едино, как и Мы: Ты во Мне и Я в Тебе» (Ин.14:27; 13:34; 17:11). Вот высший идеал христианства: отображение в людях высшего Божественного мира. Христианство должно было бы внести не только в религиозную область, и в другие отношения: семейные, общественные, международные; везде христианство должно было бы распространить начала любви, мира и согласия. Но между тем мы замечаем обратное явление. Не говоря о влиянии на семью, общество, где доселе очень мало сказывается это влияние, в истории церкви мы видим постоянное разделение. Еще в век апостольский мы видим споры, разделение на партии, иногда вражду и т.д., и затем это продолжается в Средние века и до наших дней. Многие ставят это в упрек христианству. Но виновато в этом, конечно, не христианство, не его идеи. И Христос и апостолы постоянно проповедовали об идеале единения, любви и мира. Это учение раз на всегда дано всему миру. Значит причины разделения не в христианстве, а в других источниках.

Христианство – эта Божественная религия мира и любви – должно было развиваться в такой среде, которая проникнута была противоположными началами. Христианство, распространяясь между людьми, подлежало условиям человеческих отношений и развития; христианство в истории развивалось теми же путями и по тому же закону, как развивается вообще и всякая религия. Христианство единое, цельное в мире осложнилось многими разнообразными и нечистыми понятиями, встретило в своем развитии много элементов разделения. И доселе христианство не побороло вполне этих элементов. Поэтому и теперь сказываются в христианстве разделения и искажения.

Вот общая причина появления сект.

Когда обратимся к более подробному рассмотрению причин появления сект, то увидим следующее. Учение Христа мирно распространялось через Его учеников и апостолов; но рядом с ними ходили по разным городам и общинам другие проповедники, не призванные к этому, самозванцы. Апостолы никому не могли запретить проповедовать. Они не имели на то официальных средств, и не в духе их было запрещать что-нибудь. Они проповедовали в духе терпимости, но это-то и давало повод к разделению. Хорошо если непризнанные проповедники искажали христианское учение, не понимая его: были такие, что не слышали самих апостолов, а сами проповедовали из вторых и третьих рук. Когда Аполлос стал проповедовать, то он не видел еще никого из апостолов и не слышал о сошествии Св. Духа; но он был очень красноречив, влиятелен. Это ревность о проповеди хотя не осмысленная, но искренняя. Когда он познакомился с ап. Павлом, то сделался истинным проповедником.

Но были и другого рода проповедники, которые намеренно желали извратить христианское учение, например, Симон Маг. Сначала он из корыстолюбивых расчетов хотел примкнуть к христианству, но его не приняли ап. Петр и Иоанн, с которыми он встретился в Самарии (Деян.8:18–19). Тогда Симон Маг стал собирать к себе своих учеников и проповедовал им будто бы он высший посланник Божий или сам Бог, явившийся людям, производил знамения, чародейства и волхвования; христианство проповедовал не чистое, а в смешении с иудейством и халдейством, и собственными вымыслами. Симон Маг первый явился намеренным исказителем христианства, первым ересиархом. Таким образом, с самых первых времен началось различие и разделение между апостольским учением или православием и еретическим.

Вторая причина лежит в той среде, где проповедовалось христианство. Христианство не ложилось на вполне свободную почву на tabula rasa, оно распространялось не в чистой общественной и религиозной среде, но зараженной религиозными верованиями и философскими убеждениями прежнего времени, далеко не сродными с христианством. Как всегда бывает, начались комбинации. Некоторые искренне и всецело увлеклись христианством и совершенно отказывались от прежних своих убеждений и предрассудков. Это были настоящие, истинные христиане. Но были и такие, которым многое нравилось в новом учении, но не хотелось порвать все связи и со старой нехристианской религией. Явились попытки соединить новое со старым, попытки нелогичные и непоследовательные; но этим люди не смущались. Да люди и не могли порвать с национальным наследием. Так всегда бывает, так было и с христианством; иудеи хотели соединить христианство со своей религией, язычники – со своими религиями и с философскими идеями. Явились попытки соединения этих элементов. Вот и отсюда-то берут свое начало секты первых веков. Вторая причина явления сект: смешение христианства с идеями и началами извне.

Третья причина заключается в процессе распространения и разъяснения самых христианских идей. Христианское учение сначала давалось людям не в виде определенной системы, в которой заранее решены были бы все подробности и даны все правила, а в отрывочных частных изречениях. Дать однажды навсегда законченную систему понятий и правил значило бы убить всякую свободу и развитие. Христианство по преимущество есть религия духа; оно внесло новый дух, новые начала, такие широкие и свободные, что развивать их можно до бесконечности. Поэтому естественно могли явиться разности в мнениях, могли возникнуть споры. Христианство есть истина бесконечная, поэтому оно не может уложиться в какую-нибудь навсегда определенную формулу. В нем находятся такие идеи, которые всем векам и поколениям будут давать все новое питание и содержание. Поэтому христианство, единое и цельное по своей сущности, постепенно развивается: в сущности своей христианство было тем же самым в древности, что и теперь, но в формах оно постоянно развивается. Связать христианство с какой-нибудь определенной формой значило бы связать его будущее развитие. Но при развитии известной идеи в какой-нибудь системе является много разногласий; так было и с христианскими идеями. Например, самые основные догматы или начала христианства: о троичности, о воплощении, об искуплении постоянно были тверды и в них веровали с самого начала. С самых первых времени христиане крестились во Св. Троицу, следовательно признавали Св. Троицу основанием веры. Но самое слово «Святая Троица» встречается лишь со второй половины II века (у Феофила Антиохийского и Тертуллиана). Формула же, что Бог один по существу, но троичен в лицах, развилась ясно только в IV веке. Равным образом вера в Христа, как Сына Божия и Искупителя существовала с самых первых времен, но научную, логическую формулировку получила только в V веке, и даже до VII, что И. Христос есть Богочеловек, в Котором одно лицо и два естества. Вот таким образом могли возникать объяснения более полные, более правильные и более соответствующие смыслу христианского церковного предания, но по недоразумению, по неумению точно выражаться, могли возникнуть неправильные, односторонние или поспешные объяснения, когда возникал какой-нибудь богословский вопрос. Этого нужно было ожидать и тем более нужно ожидать, чем шире известное учение. Если являлись какие-нибудь неточности, то это могло быть терпимо. Ошибаться свойственно людям, пока подробно не раскрыто какое-нибудь учение. И у самых великих учителей и отцов церкви: у Иустина Философа, у Дионисия Александрийского встречались очень неточные выражения о Христе, об отношении Его к Отцу, выражения, которыми потом пользовались еретики. Но это терпимо и извинительно, и это не породило бы волнений, если бы в мнениях была скромность. Каждый человек должен сознавать, что он может просмотреть, не заметить какой-нибудь стороны в раскрытии истины, может сделать ошибки. Если есть такого рода искренность и скромность, то ереси не выйдет; один ум будет проверять себя другим, – в этом и состоит развитие и смысл православия, что истина разъясняется совокупными усилиями всех искренних и преданных истине христиан. Этим путем можно развиваться и вместе с тем оставаться на твердой и прямой дороге.

Но примешивается много других нечистых мотивов при разрешении религиозно-нравственных вопросов. А это имеет большое значение. Когда кто-нибудь пристрастно относится к истине из личных побуждений, из желания оригинальничать, из пристрастия к каким-нибудь предзанятым мнениям, – иногда ему укажут на неправильность его воззрений, а у него нет желания отказаться от своего мнения, то является упорство защитить это мнение, как истинное, распространять его между другими, – вот тогда-то и появляется ересь. Ученые очень щекотливы, и судьба истины зависит иногда от случайных отношений между учеными: если один толкует дело в одну сторону, то другой в другую. Так и теперь бывает и между светскими и между церковными учеными. К этому присоединяются разные практические распри: то епископ не хочет примириться с другим епископом, то пресвитер не хочет уступить епископу и настаивает на признании своего мнения; то пресвитер, гордый и непокойный человек, начинает распространять какое-нибудь учение, чтобы уронить авторитет своего епископа. И другие побуждения: политические, национальные, международные были источниками различия мнений и искажений.