Несторианство. Ефесский собор. Судьба несторианства

Сначала обнаружилось здесь воззрение сирийское, дуалистическое. В 428 году на вакантный престол Константинопольской кафедры Феодосием Младшим призван был Несторий, воспитанник Антиохийского училища. Его вызвали с тою надеждою, что из него выйдет новый учитель-иерарх, подобный Златоусту, который также вызван был из Сирии для занятия Константинопольского престола. И Несторий подражал Златоусту во внешних приемах, но не в духе проповеди. Свою вступительную речь к императору Феодосию он произнес на тему об искоренении ересей, и прямо употребил такие выражения: «Государь, позволь мне искоренить еретиков из твоего царства, и я приготовлю тебе место в царствии небесном». И скоро от Нестория пошли гонения на прежние, существовавшие в Константинополе ереси. «Как будто», замечает один современник, «он хотел очистить почву для своих новых ересей». Это ирония. Но скоро действительно оказалось, что Несторий сам был еретик и держался сирийского дуалистического воззрения. Сначала Несторий скрывал свои воззрения. Но один из его земляков, пресвитер Анастасий начал проповедовать в Константинополе об излишнем почитании Св. Девы Марии. В Константинополе особенно усилилось почитание Девы Марии, так как Константинополь считался под покровом Св. Девы и Ее называли Святою, Пречистою и Богородицею. Анастасий говорил, что такое почитание – плод суеверия, что Она родила человека Иисуса, с которым после соединилось Божество, и поэтому Ее нельзя называть Богородицею. Так как в Константинополе всякая новость поднимала волнение, то мнения тотчас же разделились. Прежде всего, выступили два лица: адвокат Евсевий, сделавшийся потом епископом, и Прокл, константинопольский пресвитер, ученик Златоуста. Евсевий стал прибивать на площадях объявления, что приближенные Нестория распространяют еретические мысли в народе; Прокл произнес проповедь, в которой говорил, что Дева Мария есть Богородица, что во Христе человечество нераздельно с Божеством, поэтому Дева Мария родила Богочеловека, и Ее можно назвать Богородицей.

Когда возникло волнение, должен был высказаться и патриарх Несторий. Он стал советовать называть Деву Марию Христородицею. При этом каждый мог прикрывать этим названием свой смысл: одни могли считать Деву Марию человекородицею, другие – в смысле Матери Богочеловека.

Эти споры стали доходить в другие страны. Они достигли и до Александрии. В Александрии новое учение более всего могло вызвать протест: 1) потому, что в Египте и в Александрии была противоположная склонность к пантеизму; 2) в Египте был распространен аскетизм. А аскетизм есть подавление личности человека природой Божества. Поэтому аскетизм весьма был распространен в Египте, где при пантеистических стремлениях издавна было расположение приносить человеческое в жертву божественному, житейское – религиозному. Затем, 3) была частная причина, почему воззрения Нестория должны были встретить в Александрии протест. Уже с конца IV века и в особенности с V века александрийские епископы постоянно враждовали с константинопольскими по простой причине. До 2-го Вселенского собора первым считался Римский епископ, а вторым Александрийский; на втором соборе было признано, что рядом с Римским епископом признавался и Константинопольский, а третьим – Александрийский. И мы уже знаем, что этим постановлением были недовольны римские епископы, а с другой стороны, недовольны были и александрийские епископы, и с IV века стали высказываться интриги. Так Тимофей Александрийский уже во время 2-го Вселенского собора враждовал против Григория Богослова. Еще более вражда усилилась при Иоанне Златоусте, которого главным образом александрийский епископ Феофил, вместе с императрицей Евдокией, довел его до низложения и ссылки. Здесь открылся новый предлог к столкновению александрийских епископов с константинопольскими. Таким образом, столкновение вызывалось, с одной стороны, богословскими вопросами, а с другой – личными и национальными мотивами.

В Александрии был в это время епископом Кирилл, племянник Феофила, замечательный богослов, но может быть, человек не чуждый и личного честолюбия и склонный к насильственным, нечистым средствам в борьбе с противниками. Хотя он признан святым, но в его управлении встречается несколько фактов, которые трудно вполне оправдать. Это, конечно, не может уронить его в глазах церкви, потому что и все святые были не безгрешны. Кирилл собрал в Александрии собор и на нем выразил учение, что в Иисусе Христе надо признавать одно лицо, и это мнение изложил в 12 положениях, из которых к каждому приложил анафемы против другого мнения. В этих анафемах прямо личность и учение Нестория не были названы, но все полагали, что Кирилл говорит против патриарха Константинопольского. Свои постановления Кирии разослал своей пастве и в самый Константинополь стал писать письма. Он написал к Несторию письмо, в котором просил его отказаться от своих мнений. Несторий был раздражен этим письмом и против 12 анафем Кирилла написал 12 контр-анафем. Тогда Кирилл стал писать и ко дворцу Константинопольскому, и папе Римскому Целестину. Несторий, в свою очередь, желал склонить папу на свою сторону. Поднялась полемика. Папа стал на сторону Кирилла и воспользовался этим случаем, чтобы стать в положение судии. Он написал императору Феодосию требование, чтобы тот созвал вселенский собор, а Кириллу – чтобы он ехал на этот собор представительствовать и осудить еретика.

Император Феодосий был человек благочестивый, но непостоянный. В 431 году в Ефесе было назначено место для собора. Уже самый выбор места для собора не предвещал ничего благоприятного для Нестория: Ефес отличался особенным уважением к Пресвятой Деве Марии. Епископом здесь был некто Мемнон, очень недовольный на Константинопольского патриарха за то, что тот подчинил себе независимую ефесскую церковь. Он был в дружественных отношениях с Кириллом Александрийским, который привез на собор много епископов и монахов из Египта, которые в это время получили большое значение в христианской церкви. С Несторием приехало гораздо менее приверженцев. Главною опорою для него были императорские сановники, присланные на Собор императором, – Кандидиан и Ириней, которые предупреждали Нестория, что он заходит далеко, но не доверяли и Кириллу, считая его честолюбцем и интриганом. Уже с самого начала обнаружились враждебные столкновения, так что Несторий писал императору, что им нельзя показаться на улице, и требовал охранной стражи. Некоторые епископы намеренно замедлили явиться на собор, сами папские легаты случайно опоздали. Но главным образом, с особенным намерением не приехала большая часть епископов сирских, во главе которых стояли Иоанн Антиохийский и Феодорит Кирский. Они замедлили приехать на собор потому, кажется, что Нестория считали своим земляком и несколько сочувствовали его мыслям, хотя и не разделяли их вполне; а затем, они опасались Кирилла Александрийского, не доверяли его православным мыслям и считали его честолюбцем и интриганом.

Тогда Кирилл открыл заседания сбора, не дождавшись ни папских легатов, ни епископов сирских. На первом заседании предложено было объявить учение Нестория еретическим, а самого Нестория низложить с кафедры. Вслед затем явились и папские легаты, которые согласились на предложение собора. Сам Несторий был вызван на собор, но не явился. Но когда прибыли сирские епископы, они приняли Нестория под свое покровительство и вместе с ним составили отдельный собор в Ефесе, на котором осуждение Нестория признали неправильным и определили низложить с кафедры самого Кирилла. Определения соборов были посланы к императору. Феодосий не имел своего определенного мнения об этом предмете и решил дело так, чтобы Кирилл и Несторий, главные виновники соборов, были взяты под стражу, а их приверженцы примирились. Но из этого определения ничего не вышло. Оно возбудило ропот в самом Константинополе и Ефесе. Монахи, может быть, не без возбуждения со стороны Кирилла, составили народную демонстрацию против императора и Нестория. Один константинопольский архимандрит Далмат собрал братию и с крестным ходом отправился ко дворцу императора, требуя освобождения из-под стражи Кирилла и осуждения Нестория. Тогда император сделал распоряжение утвердить соборные определения, а Нестория сослать в Египет. Большая часть сирийских епископов сознавалась, что Несторий дошел до крайности, но считала несправедливым и мнение Кирилла. Император созвал новый собор в Халкидоне для примирения партий, но примирение не состоялось. Сирийские епископы не приняли определений собора. Возникли новые смуты, новые волнения, которые, впрочем, вскоре затихли. Эти волнения основывались на некоторых недоразумениях. Большинство сирийских епископов признавало крайность учения Нестория, но оно опасалось, не дошел ли до крайности и Кирилл, тем более что Кирилл выражался, что в Христе не только одно лицо, но и одно естество (сливая выражения φύσις и ὑπόστασις). У Кирилла были такие противники, как Сирский епископ ученый Феодорит и Иоанн Антиохийский. Потом Иоанн примирился с Кириллом и стал преследовать несогласную партию. Один из их союзников, епископ Едесский Равула до такой степени озлобился против приверженцев Нестория, что даже приказал для искоренения зла разрушить самое Антиохийское училище и разогнать его учителей. Тогда некоторые из сирийских епископов стали против этого протестовать. Феодорит Кирский и Ива, епископ Едесский, написали сочинения, в которых высказывали мысли в защиту Нестория. Из-за этих сочинений также возникли споры. Другие епископы, более ярые приверженцы Нестория, из Сирии должны были бежать в Персию. Во главе их стал Фома Варсума. Персидское правительство приняло его, и он поселился в Ктезифоне; епископа Ктезифоны принято называть католикосом. С тех пор в Персии образовалась крепкая несторианская община. Эта несторианская община хотела быть для Азии тем же, чем для западной Европы была римская церковь. Они рассылали своих миссионеров по разным странам востока. Но это несторианство, хотя и удержалось в Сирии и Персии, не имеет теперь особенного значения. Осталось кое-что и от несторианского миссионерства. В Индии, на Малабарском берегу, существует и доныне несторианская секта фомистов. Сами фомисты думают, что их секта основана ап. Фомой. Но вероятнее всего, она получила название от Фомы Варсумы. Есть некоторые следы несторианства и в Туркестане, чем и объясняется то обстоятельство, что, как показало Московское Археологическое Общество, некоторые надгробные надписи оказываются несторианскими. Но, хотя и сохранилась доселе в Персии и Малой Азии несторианская община, под названием курдов, но это община одичавшая, загрубелая.

Несторианство вызвало собой другое учение – евтхианское или монофизитское. Бывало очень нередко в борьбе православных с еретиками, что одна ересь вызывала другую. Так и случилось в V веке. Вопреки несторианскому учению возникло учение монофизитское, которое стало сливать во Христе человеческую природу с Божественной: если и была человеческая природа в Иисусе, то она исчезла в природе Божественной. И как дуалистическое несторианство нашло почву в Сирии и Персии, так монофизитское учение нашло почву в Египте. Уже в споре с Несторием, как мы заметили, Кирилл употреблял некоторые неточные выражения; самые же мысли Кирилла были правильны. Но некоторые из учеников Кирилла, склонные к докетизму, пантеизму и мистицизму, стали утверждать, что человеческая природа во Христе уничтожилась. Так учили монахи в Египте, но это там не обращало на себя внимания. Но это опять обнаружилось в Константинополе лет через 20 после Ефесского Собора. Вновь возведенный на Константинопольский престол патриарх Флавиан созвал в 448 году собор для разъяснения разных вопросов. На этот собор явился Евсевий, епископ Дорилейский, который когда-то обвинял Нестория. Он сделал новый донос, что от одного константинопольского архимандрита Евтихия ему приходилось слышать, что человеческих свойств во Христе нет, в Нем только божественные свойства.

Призванный на собор, сам Евтихий подтвердил, что по его мнению, приписывать Христу человеческие свойства значит унижать его. За свою аскетическую жизнь Евтихий пользовался большим уважением при дворе. Когда Евтихий не согласился отказаться от своих мыслей, Константинопольский патриарх написал папе Льву и александрийскому епископу Диоскуру. Папа прислал свои мнения, совершенно правильно, кратко, но твердо формулированные, что Христос есть истинный Бог и истинный человек, природа человеческая соединилась в Нем с природой божественной неслиянно, неразлучно и нераздельно. Но Диоскур александрийский склонился на сторону Евтихия. Во-первых, и сам он и много египетских монахов было склонно к таким воззрениям. Во-вторых, здесь опять открывался новый повод к соперничеству с Константинопольским патриархом. И Диоскур потребовал у императора нового собора в Ефесе для осуждения несторианской ереси. Феодосий приказал созвать в 449 году новый собор в Ефесе.

Малоазиатских и сирских епископов на этот собор приехало очень немного. Диоскур же привез с собой много аскетов, которые славились строгостью жизни, но которые мало понимали в богословии, а также «парабалалов» (санитаров). И тут повторилось то же самое, что было и раньше, только в более грубых размерах. Александрийская и египетская партии хотели захватить власть в свои руки. Диоскур устроил демонстрацию. По данному знаку толпа приверженцев Диоскура ворвалась в заседание собора, начала неистовствовать, бросилась бить епископов, возражавших Дискуру. Произошло смятение. Флавиан был так избит, что вскоре умер. Подписано обвинение, осуждавшее Нестория, а к несторианам причислен и Флавиан, совершенно православный епископ. Евтихий был оправдан. Этот собор получил потом название «Ефесского разбоя». Из других стран христианского мира стали возвышаться голоса против этих насилий. Папа Лев, великий богослов и деятельный политик, имевший огромное влияние, стал просить у императора собрать новый собор. В это время при дворе произошла перемена. Феодосий умер, престол достался его сестре Пульхерии, которая издавна находилась во вражде с бывшей императрицей Евдоксией, покровительствовавшей Евтихию. При дворе возобладала партия православная, сочувствовавшая Флавиану. Маркиан, супруг Пульхерии, объявлен был императором и по его распоряжению в 451 году созван был 4-й Вселенский собор, на который явилось более 600 епископов и царственная чета. На этом соборе было составлено учение о лице Иисуса Христа, на основании посланий папы Льва, что в Нем надо признавать два естества в одном лице со всеми божественными и человеческими свойствами, сохраняющимися неслиянно, нераздельно, неразлучно, неизменно. Тут, впрочем, высказалась новая опасность. Легаты папы Льва, пользуясь его популярностью, стали высказывать желание, чтобы на соборе закреплено было притязание римской церкви над другими церквами. Но восточные епископы сделали определение, что Константинопольский епископ равен Римскому, и чтобы ни один епископ не имел преобладания.

Таким образом, мы видим, в чем состояло установление догматических вопросов этого собора. Вообще не надо представлять себе, что всякий собор делал нововведения, установлял новые догматы. Дело состояло в том: устранялась всякая односторонность и запрещалась всякая еретическая мысль; ничего определенного нового не было высказываемо. Может быть, это казалось и неудовлетворительным и неясным, но более этого богословие ничего не могло сделать. Поэтому неправильна мысль, будто эти соборные определения вводили новые догматы и связывали мысль. Мы видим, что эти определения настолько эластичны и осторожны, что дают широкий простор мысли, но только удерживают ее от крайностей. Таким образом, о лице Иисуса Христа определения соборов говорят, что не нужно ни сливать, ни разделять свойств Богочеловека. Это определение очень широко и чуждо односторонностей. Но с положительной стороны они не дают еще христологическому вопросу окончательного разрешения, которым бы однажды навсегда связывалось всякое рассуждение об этом предмете.

В спорах с несторианством и монофизитством в половине V века достигалось разъяснение вопроса о лице Иисуса Христа, и на соборах Ефесском и Халкидонском постановлено было самое твердое и широкое определение этого догмата. Сущность этого определения состоит в том, что по существу дела с положительной стороны не может быть разъяснено, как может соединяться во Христе природа человеческая с божественной, но это необходимо признать для нашей опоры в истине; в этом случае только необходимо удаляться от крайностей. На Ефесском соборе было постановлено, что не надо разделять в Иисусе Христе двух лиц, а надо признавать одно лицо; на Халкидонском, что не нужно сливать в Нем двух природ, не нужно представлять, что человечество в Христе совсем утратилось, и что в Нем нужно признавать только божественную природу.

Но эти определения, в сущности и широкие, и свободные, конечно, не совсем могли быть понятны для таких людей, которые не способны вдаваться в тонкости этих определений. Все эти определения основаны на различении слов: οὐσία, φύσις, ὑπόστασις. Но, конечно, не все могли понимать такое различие терминов, тем более когда примешивалось намеренное желание склонить вопрос о лице Иисуса Христа в сторону сектаторских представлений. Поэтому, хотя на Халкидонском соборе вопрос о лице Иисуса Христа представлялся окончательно разъясненным, но и после Халкидонского собора волнения по этому поводу еще усилились: Ефесский собор решил не разделять двух лиц в И. Христе, Халкидонский – не сливать двух естеств. Православные богословы, различавшие термины лицо и естество, так и поняли, что между этими определениями нет противоречия, но многим казалось, что эти определения противоречат одно другому. Так и объясняли приверженцы Нестория и монофизиты. Несторианам казалось, что Халкидонский собор подтвердил их представление о лице И. Христа, а монофизиты начали прямо утверждать, что это определение противоречит Ефесскому собору. При этом нашлись люди с особенной тенденциозностью и предубеждением, которые начали волновать партии, и произошли новые сильные волнения.

Прежде всего, эти волнения отразились в Египте. Здесь издавна была почва для слияния человеческой природы с божественной в лице И. Христа, так как египтяне были склонны к пантеизму. В Египте стал распространяться аскетизм, способный доходить до принесения в жертву человеческой природы – природы божественной. Египетские христиане славились тем, что они на Ефесском соборе ниспровергли несторианскую ересь. Постановлено было остерегаться, чтобы не склониться на сторону Нестория. Египтяне привыкли думать, что в И. Христе не только одно лицо, но и одно естество. Даже Кирилл Александрийский выражался, что во Христе одно естество, хотя под выражением «естество» разумел «лицо». Поэтому египетские христиане стеснялись принять определения Халкидонского собора. Египетская церковь могла чувствовать себя униженной на Халкидонском Соборе в том отношении, что главный представитель ее, Диоскур, был осужден на этом Соборе. Поэтому когда избран был здесь новый епископ Протерий, то большинство египетских монахов и христиан взволновались. Нашелся агитатор, диакон Тимофей Елур (Кошка – αἴλουρος, но некоторые исследователи говорят, что это не греческое слово, но искаженное герул). Он был агитатором на Халкидонском соборе. Он стал возбуждать коптов не принимать определений Халкидонского собора. Копты издавна тяготились влиянием греков в государственной и церковной жизни. Поэтому этот случай послужил для них поводом отложиться от греческой церкви, а потом и от Византийской Империи. Таким образом, элементы догматический, национальный и племенной к этому времени перепутались и привели к тому, что египтяне отпали от греческой церкви. Копты избрали патриархом Тимофея Эйлура²⁹ и приступили к переводу Св. Писания с греческого языка на коптский. Большинство египетских христиан, вместе с монахами, перешло на сторону монофизитов. Православная партия осталась очень мала по числу; ее коптские христиане стали называть мельхитами (царистами: мелех – царь), а себя поборниками старой веры, которую защищал Кирилл и за которую пострадал Диоскур.

Из Египта волнения проникли в Малую Азию и Сирию. После Ефесского собора несториане здесь были преследуемы. Большая часть их удалилась в Персию. Поэтому перевес взяла противоположная партия, которая стала вдаваться в монофизитство. Главным распространителем монофизитства здесь явился монах Яков Барадей или Занзал, который, веля в высшей степени суровую жизнь и переходя в одежде нищего из одного места в другое, возбуждал против Халкидонского собора. От него образовалась партия яковитов, которые отпали от православной греческой церкви и избрали себе католикоса, т.е. вселенского патриарха. Они воспользовались тем, что в V веке в большую славу вошло в церковь новое песнопение, так называемое малое трисвятое: Св. Боже, Св. Крепкий, Св. Бессмертный, помилуй нас, – песнопение, о котором говорили, что оно было открыто сверхъестественным образом. Монофизиты воспользовались этим песнопением и прибавили: «Распныйся за ны», понимая во Христе распятие не только человеческой природы, но и божественной; но так как божественная природа во Христе единосущна с другими лицами Св. Троицы, то они толковали это, как распятие всей Св. Троицы. Таким образом, монофизиты возвратились к старой патрипасианской ереси, осужденной во II веке.

Затем от греческой церкви отделилось еще одно племя, сильное, даровитое, которое отделилось не столько по еретическим побуждениям, сколько по частному недоразумению, – племя, которое и до сих пор находится в отделении от православной церкви. Это армяне. Христианство у армян получило господствующее положение с IV века, со времени Григория и Тириндата. Скоро у армян появилось Св. Писание и богословская литература³⁰. Армянский язык не был так развит и разработан, как греческий, чтобы выразить все богословские тонкости. «Два естества» и «два лица» на армянском языке заменяло одно другое. К этому присоединились политические обстоятельства. Находясь между Византией и Персией, Армения вступала по очереди в союз то с греками, то с персами. На Ефесском соборе в 431 году были и армянские представители, но когда в 451 году собрался собор Халкидонский, армяне не прислали своих представителей. Поэтому, когда на этом соборе постановлено было о двух естествах в И. Христе, армяне и подумали, что Халкидонский собор противоречит Ефесскому, который запретил признавать два лица (а не естества). Этим воспользовались агитаторы монофизиты, которые старались распространить молву, будто Халкидонский собор поступил противно Ефесскому. Поэтому армяне не решились признать Халкидонского собора и отделили свое исповедание от греческого. С этого-то времени и образовалось армяно-григорианское исповедание, в сущности согласное с православием. Разноречие заключается в том, что армяне под словом «естество» разумеют то, что греки – «лицо», и для обозначения соединения божественной природы с человеческой употребляют монофизитские термины.

Таким образом, армяне отделились от православной церкви по недоразумению. А потом произошли другие недоразумения. В Средние Века соперничество между греками и армянами повело к другим различиям, но менее важным. Например, в армянской церкви оставлено совершение елеосвящения, введено употребление опресноков (с VI в.). А когда в XII веке возникли мирные переговоры между армянскою церковью и греческой, то дело так далеко зашло, что хотя никакого существенного отличия между верой армянской и православием не найдено, но примирение не состоялось, так что и доселе армянская церковь остается отделенной от церкви православной.

Таким образом, эти волнения имели то последствие, что они отделили от православной церкви несколько отдельных обществ христианских, целые племена, народы, и это было печально и прискорбно. Но этим дело не ограничилось. В самом Константинополе, в Византийской Империи, хотя разъяснялся вопрос христологический еще в V веке, но споры продолжались и в VI и VII веке. Со второй половины V века усилилась в Византийской Империи борьба партий, из которых каждая желала иметь на престоле своего представителя. Борьба партий разыгралась до такой степени, что ни одна из партий, по прекращении династии Феодосия Великого, не могла утвердиться надолго. В продолжение одного десятка лет менялось по нескольку императоров. А так как религиозные идеи были знаменем для придворных партий, то религиозная борьба в Константинополе получила главным образом придворный, политический характер. Затем эта борьба перешла от двора в цирк, где происходили столкновения этих партий (под названием зеленых и голубых), и убивалось по нескольку десятков тысяч народа.

Императора старались смягчить эти споры, уладить, примирить партии. Но вмешательство правительства еще более усиливало эти волнения и споры. Тогда еще не понятен был принцип, по которому всякие религиозные и научные споры скорее всего прекращаются средствами убеждения, а не вмешательством правительства. Тогда думали, что правительство скорее может заставить думать иначе, водворить мир между разномыслящими. Византийские императоры стали действовать в этом смысле и не только не примирили партий, но усилили вражду. Ряд таких попыток начался со второй половины V века и продолжался до конца VII века. Из них мы укажем главные. В 80-х годах V века император Зенон, для примирения монофизитской партии с православной, издал особую формулу: «Ἑνωτικόν»³¹, формулу единения вер, двусмысленную. По духу Ἑνωτικόν был православным исповеданием, потому что признавал и божественные и человеческие свойства в И. Христе; но в нем обойдено было выражение «два естества», и приказано признавать определение 3-го собора, а о Халкидонском соборе было умолчано. Монофизиты тотчас же стали обращать это определение в свою пользу, а православные стали сопротивляться, говоря, что делается уступка монофизитству. Император, желая настоять на своем, убедил епископов и патриарха подписать «Ἑνωτικόν», но другие этому воспротивились и открылись новые споры. Западная церковь восстала против Ἑνωτικόν’а, и начался раскол между восточной и западной церковью, продолжавшийся 35 лет, со времени императора Зенона до императора Юстиниана.

Затем, после Зенона император Анастасий, желая сделать монофизитам дальнейшую уступку, в самой Византии ввел пение «Трисвятого» с сирским припевом: «распныйся за нас». Начались новые волнения, так что тот же Анастасий должен был выбросить эту прибавку.

В половине VI века возникли новые волнения по частному вопросу о писаниях тех учителей церкви, которые писали во время спора несторианского.

В первой половине V века три главных сирских писателя, так называемые Главы Сирской церкви, оставили повод к тому, что одни считали их православными, а другие несторианами. Один из них – Феодор Мопсуетский, живший в конце IV и начале V века. Он был учитель Нестория и действительно держался еретических мыслей о лице И. Христа, у него-то их заимствовал и Несторий. Два другие писателя были вообще по своим убеждениям православными, но они несколько запутались в спорах. Это были Феодорит Кирский, не явившийся на Ефесский собор и защищавший Нестория, но потом оправданный Халкидонским Собором, и Ива Эдесский, учитель Антиохийского училища, впоследствии епископ, автор сочинений и писем, в которых он защищал Нестория, говоря, что с ним поступили пристрастно, жестоко. Поэтому на Иву Эдесского смотрели, как на приверженца Нестория. На Ефесском соборе эти епископы были заподозрены в несторианстве, а на Халкидонском бл. Феодорит признан учителем церкви. Несториане и монофизиты, так сказать, кололи этим глаза православным богословам, что они будто признают несторианских писателей. Так возник спор о 3 главах или 3 учителях сирской церкви. Сами они давно умерли, но вопрос об их учении волновал умы и особенно поднялся при Юстиниане, который был охотник до вмешательства в дела церкви, и Феодоре, которая явилась великой поборницей богословских споров.

В угоду им и созван был частный собор в Константинополе в 541 году, на котором и осуждены были названные учители в угоду монофизитству. Осужден был также и Ориген, умерший уже около трех столетий назад, которого в это время стали считать родоначальником всех ересей. Римская церковь не признала этого осуждения, и отсюда возникли новые споры и волнения. Тогда император Юстиниан решил в 553 году созвать новый вселенский собор, пятый, второй Константинопольский, и так как около этого времени Италия, доселе подчиненная остготам, была присоединена к Византийской империи, то на этот собор был привезен папа Римский Вигилий, который оказался человеком двоедушным. Не желая противоречить императору, он переходил то на одну, то на другую сторону, – и это один из замечательных примеров древности, противоречащих новому католическому учению о папской непогрешимости. Новый собор разрешил волновавшие умы вопросы уже правильно. Личность и сочинения Феодора Мопсуетского были осуждены, Феодорит и Ива были признаны православными, а из сочинений их были осуждены лишь некоторые.

Итак, здесь дело касалось лишь частных вопросов, и постановление этого собора далеко не могло бы иметь общецерковного характера. Но здесь есть одна замечательная сторона. Именно, хотя этот собор решал частные вопросы, но на нем установлено мнение, что нельзя огулом произносить осуждения на лица и писания церковных учителей, а надо различать, что есть упорные и сознательные еретики, но есть и такие, в сочинениях которых надо отделять правильные мнения от неправильных; последних нельзя отлучать от церкви из-за нескольких неправильных мнений. Вот важный принцип, оставленный 5-м Вселенским собором.

Но ни монофизиты, ни несториане и после этого не примирились с православною церковью. К этому присоединилось то обстоятельство, что папы, считая этот собор сомнительным, не желали признать его постановления, и волнения продолжались во вторую половину VI столетия и первую половину VII.

В 20-х годах VII столетия возникла новая попытка к примирению религиозных партий. Император Ираклий, по совету некоторых епископов издал «Новое изложение веры» (ἔκδοσις τῆς πίστεως), в которое ввел такую формулу: во Христе 2 природы, но только одну надо принимать в потенции, а не в действии, проявлении; в Нем две природы, но одно действие (ἐνέργεια), воля (θέλημα). Это монофелитское учение было простой уступкой и православию и монофизитству. Но так как определение шло от лица императора, то некоторые епископы готовы были поддерживать императора и даже папа Гонорий подписал постановление. Но мира церковного это не восстановило. Волнения достигли такой силы, что даже Ираклий не стал настаивать на этом исповедании. А внук его Констанс II издал новое исповедание: «Τύπος», в котором запрещалось рассуждать о природе воли Христа. Но и это не привело к желанному результату, а вызвало новые волнения. Лучшие люди церкви восстали против него. Один константинопольский монах Максим Исповедник, один из замечательных церковных учителей этой эпохи, стал протестовать и указывать, что в императорском определении заключаются монофизитские стремления. Гонимый за это, он убежал на запад, где был против императорского определения и римский папа Мартин. Таким образом, западная церковь восстала. Возникли новые волнения и споры. К двум партиям присоединилась третья – партия монофелитов.

Император употребил насилие, приказав привести на Восток и Максима Исповедника и папу Мартина. Максима изувечили и сослали на Кавказ, Мартина – в Тавриду. Но патриарх иерусалимский, знаменитый богослов того времени, Софроний мог действовать более свободно, так как тогда Палестина уже находилась под властью арабов, и совал собор для осуждения монофелитов.

Внук Ираклия Константин II, издатель «Τύπος»а принял энергические меры против западной церкви и приказал нового папу Сергия III схватить и привести в Константинополь. Но жители Италии так были этим возбуждены, что взволновались, и императорский чиновник насилу мог спасти жизнь от разъяренной черни (этот факт имел значение в дальнейшей истории отделения западной церкви от восточной). Происходили раздоры и на Востоке. В это время Антиохийское и Иерусалимское патриаршества уже не состояли в ведении Византийской Империи. Антиохийский и Иерусалимский патриархи заявили протест. Иерусалимский патриарх Софроний созвал собор и осудил монофелитство. Наконец, в 680 году Константин Погонат (Бородатый) велел созвать новый Вселенский собор, по счету шестой, третий Константинопольский, на котором было постановлено, в существе дела, то же, что было постановлено еще на Халкидонском соборе, т.е. был окончательно утвержден догмат о лице Иисуса Христа – что в Нем два полных естества, и потому две воли.

С этого времени христианские волнения успокоились. Но оставили большой след в христианском мире. Они отторгли от Византийской Империи несколько стран и племен. В самой греческой церкви направление религиозной жизни сделалось односторонним. Вся она ушла в диалектику, в споры из-за различных тонкостей. Нравственная жизнь христиан до крайности упала. Церковная дисциплина сильно расстроилась. Поэтому в 698 году новый император Юстиниан Ринотмет (с отрезанным носом; он был два раза на престоле) для восстановления церковного управления собрал новый собор Трульский, имевший важное значение для канонического права. На нем решено было принять 85 Апостольских правил, постановления поместных соборов и некоторых Отцов церкви – Афанасия Великого, Василия Великого, Григория Нисского и др. Но и этот собор повел к волнениям. Во время предшествующих волнений, как мы видели, западная церковь находилась в раздоре с восточной. Поэтому за это время развились канонические особенности, отличавшие западную церковь от восточной, так что западная церковь не пожелала принять определений Трульского собора, и на место правил учителей восточных, стала поставлять декреты Римского папы с IV до VII века.

Таким образом, каноническое право западной церкви начало принимать иной характер, что потом и дало один из поводов к разделению церквей. Разделение произошло в IX веке. Но еще ранее, как мы показали, неоднократно возникали споры между церковью восточной и западной.

С начала VII века, как последствие споров и раздоров в церковной жизни, явилась новая сила, новая религия – магометанство, которое, по справедливому выражению Хомякова, было истинною карой восточному христианству за его увлечения богословскими тонкостями и за его нравственное огрубение. Поэтому христианский мир надолго ушел назад в своем религиозном сознании. В то время, как ученые путались в отвлеченных тонкостях, народ не понимал самых основных правил веры. Он желал понимать религию грубее и материальнее. Магометанство и явилось ответом на эти запросы.

Магометанство, так же как и христианство, старалось везде противопоставлять себя язычеству и возвещало, что оно хочет восстановить истинную религию в том первоначальном виде, в каком она существовала не только до христианства, но и до Моисея. Магометанство и действительно та первобытная, грубая религия, которая держалась до Моисея и Авраама в грубом и простом виде. В основании магометанства, как известно, лежит теистический принцип, но он проводится очень грубо (поэтому отвергается Христианский Бог в Троице, почтение ангелов и святых людей). «Нет Бога, кроме единого Бога». Это основной догмат магометанства. Он отрицает троичность лиц Божества, Божественность Христа. Магометанское понятие о Боге не живое, личное, которое выработано христианством, а как о какой-то высшей силе, грозной, страшной, которой человек должен более бояться, чем любить. Этот Бог одних предопределяет ка спасению, других – к вечной гибели; воля человеческая тут ничего не может сделать. С этим отвлеченным, холодным понятием о Боге магометанство соединило чувственное представление о загробном мире и восстановило многоженство, существовавшее в древнем мире до Моисея. Одним словом, магометанство отодвинуло на несколько тысячелетий назад религиозную жизнь. И это отчасти вина тогдашнего христианства. Пастыри церкви, разъясняя догматы христианства, пускались в отвлеченные тонкости, а на нравственную сторону христианства мало обращали внимания. Этим отчасти можно объяснить успехи магометанства, хотя тут были и другие причины: например, характер магометанской пропаганды внешними силами. Но главным образом успех магометанства объясняется упадком христианского сознания, христианской жизни на Востоке. И замечательно, что магометанство прежде всего утвердилось в тех странах, которые наиболее были раздираемы религиозными спорами. Зародившись в Аравии, оно перешло в Сирию, Палестину, потом в Египет. У пределов греческой национальности – Византийской Империи – оно остановилось. В Северо-западной Африке оно подчинило себе старую Карфагенскую область, расстроенную волнениями донатистов и ариан. Затем, оно проникло в Испанию, где также православие было сильно ослаблено вестготским арианством. Попытки его проникнуть в Галлию оказались тщетны.

Такова была в общем очерке связь событий и религиозных, и политических, развившихся в христианском мире с V по VIII век.