Христианство и мусульманство. Причины временного преобладания последнего

Так после Х столетия стала мало-помалу исчезать вся историческая деятельность мира аравийского; он уступил место своё миру народов тюркских. Но новые деятели всемирной истории подчинились вполне духовному закону, полученному ими от своих великих предшественников. Иранское предание дома Авраамова, колена Измаэлитского, изменённое влиянием христианства и еврейства, определило судьбу воинственных орд средне-азийских.

Ещё бо́льшие перемены происходили на Западе в области христианской; но эти перемены были более внутренние, чем внешние. Народы действующие оставались те же; жизнь их и характер деятельности изменялись.

Христианство сделалось верой римского мира; но, проникнув в совесть и сознание частных лиц, очистив отчасти и облагородив их домашний быт, оно не выразилось и не старалось выразиться в целом составе общества, в государстве. Древние формы сохранились, несмотря на явную обветшалость, и заковали в жалкое бессилие новую духовную жизнь. Великая история языческого Рима тяготела над Римом христианским. Восточная Империя уцелела, спасённая силой издревле развитого просвещения и личностей, соединявших в себе наследство эллинской науки с духовным просвещением христианства; но и она должна была клониться к упадку и погибнуть от внутреннего раздора между мыслью и совестью всех частных лиц со смыслом и духом всего общества. Западная Империя, никогда не имевшая самобытной жизни умственной, пала с обветшанием древних государственных форм, создавших её. На развалинах её осели завоеватели Германцы, созидая новые государства, угнетая завоёванных, но в то же время мало-помалу смешиваясь с ними, принимая от них начала просвещения и в смешении своём составляя новые народы для будущей истории. Завоевания народов германских, даже принявших уже христианство, представляют характер несравненно более жестокий и бесчеловечный, чем завоевания Аравитян и даже Турок-магометан. Гордая наука европейская не заметила или не смела высказать это различие, но оно несомненно. Великие злодеяния были, конечно, совершаемы и завоевателями магометанскими, особенно Турками (ибо Аравитяне гораздо менее других подвергаются этому упрёку); но эти злодеяния сопровождали только первый пыл борьбы или первое опьянение победы. С восстановлением мира они прекращались и заменялись братским отношением между мусульманином-победителем и мусульманином побеждённым. Превосходство народов мусульманских, Турок и Аравитян, перед Германцами-христианами объясняется в эпоху Аравитян превосходством самого племени аравийского перед племенем германским, вследствие очевидно высшего духовного просвещения и лучшего исторического воспитания (ибо Аравитяне не были искони завоевателями как Германцы, почти везде вытеснявшие Славян или Кельтов, а первожителями пустыни и менее подверглись развратительному действию постоянных войн и римского владычества); превосходство же всех мусульман перед христианами в тех случаях, где они завоёвывали землю единоверческую, происходит от разницы самых вероисповеданий и их первоначального проявления. Христианство не составляло ни государства, ни общества (в государственном смысле); поэтому христиане воевали и покоряли неприятелей не как христиане, но как отдельные народы, исполненные народного эгоизма, и ещё более как военные дружины, исполненные гордой и корыстолюбивой свирепости. Ислам имел с самого начала своего значение общественное и государственное, и его победы были запечатлены кротостью государственного разума.

Народ по своему вещественному значению не может принимать инокровцев в свои недра; дружина по своему началу враждует против всего мира. Государство принимает в число граждан и, следовательно, под свой покров всякого, кто признаёт его законы; а ислам был государством.

Кроме этого различия, до́лжно признать, что влияние магометанства на своих последователей было сильнее, чем влияние христианства. Догматическое богатство и всеобъемлющие требования соборного учения менее доступны тёмному уму народов необразованных, чем простота и односторонность Корана. Слова логического вероизложения, да пышные обряды, созданные художественным воображением Эллино-Римлянина, были повторяемы или перенимаемы тупыми и дикими выходцами Германии; высокое учение, духовные требования христианства нисколько не были им известны. Народы магометанские (особенно же Аравитяне) были вполне магометанами, выражая собой всё добро и все недостатки своего учения. Народы христианские, особенно же Германцы, были христианами только по имени.

До́лжно заметить ещё, что самое обращение Германцев из язычества было таково, что оно должно было по необходимости оставить дурные и нелегко изгладимые следы. За исключением Англо-Саксов – почти все приняли свою новую веру от побеждённых народов, входивших в состав римского государства и, следовательно, влияние дурных примеров и разврат полупросвещения должны были проникнуть в душу завоевателей вместе с религией. Германцы не были обращены к христианству апостолов, но соблазнены христианством развратного Рима. Это явно из современных и почти невероятных свидетельств о грубом невежестве¹⁶²podpis, духовном уничижении и гнусной жизни большей части духовных людей, сопровождавших походы франкских и других дружин. Англо-Саксы составляют исключение во всех отношениях.

Таковы причины явного превосходства первых и отчасти даже позднейших мусульманских завоевателей перед христианскими. Зло, посеянное или допущенное вначале, должно было принести свои плоды; века должны были пройти над этими новыми народами, прежде чем могли изгладиться следы первого и, так сказать, незаконного допущения их в общину христианскую, которой они нисколько не принадлежали. Эти следы не изглажены и до нашего времени. Но раз допущенное, хотя и не понятое, христианство должно было также принести свои плоды, и оно принесло их в постепенном развитии и облагораживании западного, германо-романского мира.

Не христианством и не его человеческими началами созданы государства западной Европы; но христианство присутствовало при их основании; оно могло действовать, и действовало сильнее и свободнее в общественном отношении на новые державы, ещё не принявшие положительных и определённых форм, чем на империю римскую, уже заматеревшую и окристаллизовавшуюся в упорные и неизменяемый формы, созданные древнею языческою историей.

Впрочем, это относится только к общему государственному или общественному строению, а не к подробностям внутреннего гражданского быта, где духовная жизнь отдельных лиц проявляется в соприкосновении с обществом. Тут высшее просвещение Византийца и Эллино-Римлянина очевидно сохраняет свои права, и отношение владельца к рабу, крепостному, арендатору или наймнику в уцелевшей половине римской империи бесспорно чище и ближе к христианству, чем в первых царствах германо-романской области.