Слово в день тезоименитства Благочестивейшей Государыни Императрицы Марии Феодоровны ¹⁶

Всяцем хранением блюди свое сердце: от сих бо исходища живота. (Притч. 4:23).

Со времени распространения в христианском мире, так называемых, свободных наук (с XVI столетия по Рождестве Христове) и высвобождения человеческого знания из-под руководства Божественного Откровения, доселе проповедуются учеными людьми всевозможные виды свободы. Прежде всего появилось учение о свободе разума, т. е., о праве каждого человека мыслить и веровать по своему; потом учение о свободе воли, т. е., о праве каждого распоряжаться собою, ни от кого независимо, по своему усмотрению; наконец, в наше время получило широкое распространение учение о свободе чувства, которому будто бы человек должен следовать без сопротивления, не взирая ни на какие препятствия. Первая, – неограниченная свобода ума выразилась сначала в искажении христианских догматов, и потом в неверии и отрицании Христа Спасителя, и Бога Творца и Промыслителя, и мира духовного, и вечной жизни, и суда Божия. Вторая, – свобода воли – разразилась противлением власти родительской и правительственной, государственными переворотами, мятежами и убийствами. Последняя, – свобода чувства, или правильнее: свобода сердца – на наших глазах обнаруживается в крайнем разливе нравственного развращения, в грубейших пороках и плотских страстях. Каждый из этих видов свободы – один может погубить человека, но все вместе в полном развитии несомненно погубят и все человечество.

Единственное средство спасения мира христианского, как и вообще всего мира, состоят в искреннем обращении к вере во Христа Искупителя с послушанием Его заповедям. Начало этого обращения должно быть положено именно в ограничении свободы чувства, или сердца, и в его очищении так как только за его просветлением и умиротворением открывается и свободный доступ к душе человеческой веры, и кроткое послушание ее внушениям, и исправление жизни.

По этому особенному значению сердца в нашей деятельности и по гибельным последствиям нового учения об его неограниченной свободе, мы признаем полезным, по силам нашим, разобрать это учение. Новое выражение: „cвобода чувства“ мы признаем неправильными. Оно введено в употребление, чтобы новым словом обозначить новое, как будто доселе неизвестное учение. Между тем во все времена словом: „чувство“ в науках о человеке обозначалось частное ощущение телесное, или духовное, или даже орган телесных ощущений, каковы: зрение, слух и проч. Потому мы это неточное слово будем заменять словом „сердце“, как наиболее полно выражающим заключающееся в нем понятие.

Что же называется сердцем?

Сердцем называется способность духа человеческого принимать впечатления из мира вещественного и духовного, и в особенности чувствовать внутреннее свое состояние под влиянием этих впечатлений. Известно, что впечатления, волнующие наше сердце, разделяются на два вида: приятные и неприятные, и вследствие тех или других мы испытываем удовольствие и благосостояние, или неприятности и страдания. Так как неприятные состояния духа стесняют и расстраивают его жизнь, а приятные содействуют его оживлению и возбуждению, то, как и всякое живое существо, мы ищем ощущений приятных и отвращаемся от страданий. В умножении приятных ощущений и утверждении их в себе на всю жизнь мы полагаем наше счастье, а скопление скорбных и тягостных ощущений почитаем за несчастье. И так как, по справедливому суду разума, всякое живое существо получило бытие на радость жизни, а не на страдание: то на этом основывается право всякого разумного создания и, следовательно, право всякого человека искать себе счастья в том, в чем он его полагает. Отсюда и выводится учение „о свободе чувства“, или о праве каждого человека беспрепятственно стремиться к тому, в чем он видит свое благополучие. „Чувство свободно“, говорят последователи новых учений, – „ничто и никто не должен задерживать его законного стремления к удовлетворению его потребностей!“

Так ли это? – Проверим этот взгляд сначала на основании опыта и прямо следующих из него выводов и умозаключений, потом приведем и учение Божественного Откровения, как о природных свойствах нашего сердца, так и о проявлении этих свойств в нашей жизни. Отсюда увидим и значение его неограниченной свободы.

Сердце имеет только один признак для определения достоинства каждого избираемого им предмета: приятность, или неприятность производимого им впечатления. Очевидно, – признак недостаточный. Известный предмет, – человек ли то, или вещь, – одною своею стороною, или качеством, может производить на нас приятное впечатление, но в то же время он может иметь и много других свойств, которых сердце не видит, но которые впоследствии окажут неприятное на него влияние. Отсюда происходят ошибки в выборе предметов привязанности сердца. Ежедневные опыты таких ошибок мы видим в выборе супругов, или друзей по влечению сердца, без должного рассуждения, за которыми нередко после восторгов и радостей следует печальное разочарование и за ним разрывы связей, сопровождающиеся огорчениями и бедствиями. Это знали и древние образованные язычники; поэтому кумира, означавшего сердечную привязанность, они изображали с завязанными глазами.

Далее, – самые роковые и гибельные ошибки нашего сердца, замечаемые в опыте, оказываются в предпочтении наслаждений чувственных и плотских духовным и разумным. Отсюда происходит и выбор предметов наших привязанностей и наших занятий наиболее из области чувственной жизни в ущерб избранию предметов духовных, питающих любознательность разума, возвышающих наше нравственное настроение и сообщающих самому сердцу, вместо бурных, страстных плотских наслаждений, тихие и непристающие радости и утешения научные, религиозные и эстетические. Это мы видим с особенною ясностью в настоящее время в господствующем ныне стремлении к обогащению, роскоши, развлечениям, непрестанной смене удовольствий и в изобретении наслаждений наиболее раздражающих чувственность.

Когда чувственность получает перевес во всех движениях нашего сердца, тогда сердце наше обнаруживает влечения крайне беспорядочные и гибельные. Так как плотские скоропреходящие наслаждения стремлениям нашего духа к неизменному счастью удовлетворить не могут: то является потребность переменять предметы наслаждений в той мысли, что эта смена продлит и упрочит наше счастье, как это мы видим в частой смене привязанностей у развращенных людей обоих полов и в непрестанной смене развлечений у людей праздных и рассеянных. Частая смена и повторение однородных удовольствий производит навык к ним, по времени обращающийся в страсть, которая особенно усиливается, когда наслаждения соединяются с сильными нервными возбуждениями тела, каковы: сладострастие, пьянство, азартные игры и т. п. При усилении страсти и притуплении чувствительности нашего организма к обычным наслаждениям является потребность усиливать эти впечатления, разнообразить их, за чем нередко следует потеря вкуса к наслаждениям естественным и искание противоестественных, что было, по изображению Апостола Павла, в древнем язычестве (Рим. 1:24–27) и что, к несчастью, замечается и ныне во многих, даже просвещенных христианских странах.

При таком извращенном состоянии сердца оно получает преобладание над всеми нашими духовными силами. Оно порабощает наш ум, заставляя придумывать новые наслаждения и находить для них средства; воспламеняет воображение, наполняя его нечистыми образами, преследующими человека и днем и ночью, и в свою очередь питающими страсти, если не удовлетворением их, то мечтаниями о предметах наслаждений; оно подчиняет себе волю, убивая ее силу сопротивляться страсти, так что человек, как раб, повинуется преступным влечениям своего сердца; оно заглушает совесть, которая умолкает пред порывами страстей, перестает обличать порок и открывает двери ко всем преступлениям. Таковы свидетельства опыта и наблюдений над деятельностью нашего сердца, получившего свободу и не управляемого разумом. Но справедливость требует сказать, что самые эти опыты стали для нас ясны и убедительны, главным образом, по указаниям Божественного Откровения.

Слово Божие, указав нам основную причину всех наших заблуждений и несчастий в повреждении природы человеческой первородным грехом (чего не знали языческие философы), с особенною силою изображает растление нашего сердца. Сам Господь Иисус Христос с трогательною простотою и ясностью указывает на неумение нашего сердца выбирать достойные предметы его привязанностей: „не собирайте себе сокровищ на земле, говорит Он, где моль и ржа истребляют, и где воры подкапывают и крадут; но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют, и где воры не подкапывают и не крадут“ (Мф. 6:19–20). Тут же он указывает и тот роковой поворот, который происходит во всей нашей жизни вследствие утвердившихся привязанностей сердца: „где сокровище ваше, там будет и сердце ваше“ (Мф. 6:21), т. е. сердце туда будет стремиться со всеми силами души вашей, где будут предметы его привязанностей.

С особенною силою Господь изображает нравственное состояние людей, у которых ум и совесть задавлены плотскими страстями и самое сердце потеряло чувствительность к чистым духовным впечатлениям, даже таким, какие сообщало слушателями всесильное слово Самого Сына Божия. Указывая на неверующих иудеев, Господь сказал: „сбывается над ними пророчество Исаии, которое говорит: „слухом услышите – и не уразумеете; и глазами смотреть будете – и не увидите. Ибо огрубело сердце людей сих, и ушами с трудом слышат, и глаза свои сомкнули, да не увидят глазами и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем и да не обратятся, чтобы Я исцелил их“ (Мф.13:14–15). Что сердце человеческое, загруженное страстями, всегда одно и то же, что люди с таким сердцем, еще в глубокой древности, как и в настоящее время, потешались и глумились над провозвестниками слова Божия, – это видно из книги пророка Иезекииля, где приводятся слова Самого Бога, сказанный пророку: „а о тебе, сын человеческий, сыны народа твоего разговаривают у стен и в дверях домов, и говорят один другому, брат брату: пойдите и послушайте, какое слово вышло от Господа. И они приходят к тебе, как на народное сходбище, и садится пред лицем твоим народ Мой, и слушают слова твои, но не исполняют их; ибо они в устах своих делают из этого забаву, сердце их увлекается за корыстию их. И вот, ты для них, как забавный певец с приятным голосом и хорошо играющий; они слушают слова твои, но не исполняют их“ (Иез. 33:30–32).

И плотские удовольствия и страсти, которыми увлекаются люди с развращенным сердцем, всегда были одни и те же: и пиры, и ночные гульбища, и преступные связи... „Все они пылают прелюбодейством“, говорит пророк, „как печь, растопленная пекарем“ (Ос.7:4). „Не заснут, если не сделают зла: пропадет сон у них, если они не доведут кого до падения“ (Притч. 4:16).

Но самое глубокое разъяснение того значения, какое имеет наше испорченное сердце во всей нашей нравственной деятельности, дал нам всевидящий сердцеведец Господь наш Иисус Христос. Все, говорит Он, что омрачает и оскверняет нашу жизнь пороками и преступлениями „из сердца исходит“. „Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления“ (Мф. 15:18–19).

Остановимся на каждом слове этого божественного наставления.

„От сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния и любодеяния“. Здесь мы прежде всего видим столь нужное по нашему времени разъяснение причин так умножающихся в наше время разводов, или „разъездов“ супругов в разные стороны, с бросанием детей на произвол судьбы, которые оправдываются главным образом „свободою чувства“. Говорят: „сделана ошибка в выборе мужа или жены, и потому дальнейшее сожительство невозможно“. Но в этом выборе они были свободны; сначала жили вместе и любили друг друга; откуда же явилось желание разойтись, когда можно было и потерпеть недостатки друг друга, и примириться с трудностями, неизбежными в нашей жизни? – Но, может быть, сердце одного, или обоих супругов давно было развращено чтением сочинений, разжигающих страсти; но ранняя и излишняя свобода в обращении полов давно приготовила для них доступ к лицам, способным соблазнить их; но они давно перестали считать грехом воззрение на стороннего человека „с вожделением“, которое так строго запретил нам Господь (Мф. 5:28–29); но они не позаботились узнать и исполнять церковные правила „супружеского целомудрия“; они не научились подавлять злые помыслы силою воли и молитвою о помощи Божией; они полюбили волнения страсти и жаждут их повторения, – и вот последним исходом свободы или распущенности чувства является до брака „любодеяние, а в браке прелюбодеяние“. Затем вновь заключаемые незаконные связи требуют расторжения прежних законных.

От сердца исходят „злые помыслы и убийства“. Ревность к сопернику, отнимающему предмет сердечной привязанности, мщение за отклонение одного искателя руки избранной особы и предпочтение ему другого, увлечение страстью, доходящее до умоисступления, – не часто ли ныне бывают причиною убийств и самоубийств? А все прочие злые помыслы, влекущие к хищениям, убийствам, возникают не от жажды ли того же развращенного сердца к привычным наслаждениям? Человек необразованный грабит и убивает, чтобы добыть деньги на продолжение пьяной и распутной жизни, увлекаемый страстями без дальних размышлений; а образованный, влекомый теми же страстями, крадет и убивает, оправдывая себя правами на удобства и наслаждения жизни, которые он, как человек, имеет наравне со всеми, по его мнению, раньше его захватившими средства к роскошной жизни.

Нужно ли еще объяснять, какая тьма лжи и лжесвидетельств покрывает, или стремится покрыть все эти преступления? Ложь перед своею совестью, ложь пред соучастниками, которых подговаривают к преступлениям, ложь пред жертвами, которые заманиваются в места, удобные для грабежа и убийства, ложь пред следователями при открытии преступления, – лжесвидетельство на суде для оправдания себя и товарищей по преступлениям, лжесвидетельство для погубления тех, кому нужно отомстить за открытие истины, – и можно ли перечесть все случаи, где требуется преступникам ложь и лжесвидетельства? – Но что сказать о том повальном стремлении к разрушению, убийствам, которое овладело современными социалистами и анархистами? В них ложь обратилась в лжеучение, оправдывающее преступления, как средства преобразовать современный, ненавистный им мир; грабительства и убийства направляются не на частных только людей, а на целые государства, с их правительствами и со всеми учреждениями; они жаждут овладеть достоянием всех, добывших себе средства жизни собственным трудом, чтобы жить привольно; только поглотивши целый мир, они надеются утолить свой голод и жажду наслаждений. Нам, в наше знаменательное в истории время, доводится видеть своими глазами поразительное оправдание слов Христа Спасителя о том, сколько зла могут извергать на землю „свободные“ или вырвавшиеся из-под власти совести и закона, развращенные сердца человеческие (Мк. 7:21–23).

К удивлению нашему все преступления, совершаемые по влечениям развращенного сердца, завершаются еще, по словам Господа, „хулениями“, – ни для чего не нужными и никакому злодею не приносящими пользы. От Бога они отреклись, святой закон Его оставили; они, по слову Апостола, „свободны от правды“ (Рим. 6:20), – для чего же еще нужны им хулы на Бога, на святую веру, на Церковь, на священные уставы и обычаи, как это мы слышим ныне от людей развращенных не только невежественных, но и ученых и образованных? – Это закон жизни, неотразимо действующий везде и во все времена: кто не с Богом, тот против Бога. Самые плотские помышления, по существу своему, суть „вражда против Бога“, как говорит Апостол (Рим. 8:7). Все, что эти помышления обличает, что препятствует их исполнению, что противоречит складу жизни, установляемому людьми, преданными чувственности, – все им ненавистно, все желали бы они уничтожить. Отсюда происходят и гонения на христианские школы, и на священные изображения в них, и на учебники Закона Божия и на благочестивых учителей. В самих детях христианского настроения они видят своих врагов, и в лице их готовы перестроить весь мир. Но в основании всего этого лежит еще глубже другой закон: никакое развращение не может истребить в душе человека тайное сознание бытия Божия и страха к Богу, так как и сами виновники всякого зла – „бесы“, по слову Апостола Иакова, поневоле „ веруют и трепещут“ (Иак. 2:19). Что же остается развращенным людям? – Богу не быть нельзя; убежать от Него тоже, – остается хулить святое Имя Его. И св. Иоанн Богослов в Откровении о последних временах миpa слышал, как враг Божий „отверзает уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его“ (Откр. 13:6), и как люди, поражаемые бедствиями, „хулили Бога Небесного от страданий своих и язв своих, и не раскаялись в делах своих“ (Откр. 16:11).

Так страшна необузданная свобода сердца, прикрываемая ныне мягким словом „свобода чувства“. Потому то древний многоопытный мудрец так настойчиво советует: „больше всего хранимого храни твое сердце, потому что в нем источники жизни“. И Господь Иисус Христос называет сердце сокровищницею, где хранится добро, но где может скопиться и зло: благий человек от благаго сокровища сердца своего износит благая, а злый человек из злаго сокровища сердца своего износит злая (Лк. 6:45). И нам даны средства и способность собирать в эту сокровищницу добро и наполнять ее только добром.

И во-первых, мы должны помнить, что нам, христианам, возрожденным по заслуге Христовой благодатью святых таинств, даны „сердце новое и дух новый“ (Иез. 11:19). Это богоданное сердце мы вносим в жизнь чистым, невинным, способным принимать все святые впечатления истины, добра, любви. Это доказывают христианские дети, так легко и охотно принимающие от матерей первые уроки богопочтения и молитвы, и при должном наблюдении – такие кроткие, доверчивые и прямодушные. Наша обязанность хранить их сердца и окружать их и людьми, и предметами, и занятиями, и удовольствиями, способными сообщить им только чистые впечатления. Ясно, что раннее знакомство детей до укрепления их разума и свободы с так называемыми „тайнами жизни“, с развлечениями, наполняющими их воображение неблагообразными картинами, с удовольствиями при раннем сближении полов, пробуждающими прежде времени плотские потребности, – с людьми нецеломудренными в слове и обращении зараженными ложными учениями и набитыми, так называемыми „либеральными“ мыслями и фразами, – все это поведет к растлению невинных сердец и заложит в них семена страстей.

Потом мы должны быть убеждены, как для блага собственного, так и для детей наших, что не то хорошо, что ныне все делают, а что признано добрым истинными христианами всех времен; не то прекрасно, что под обольщением новизны является сегодня, а что признал таким Бог, даровавший нам новое сердце. Не думайте, что при религиозном направлении и благочестивых навыках человек обрекается на внутреннюю сухость, на скуку, на одичание и отчуждение от людей; нет, это так кажется людям плотским и рассеянным. Напротив, этим путем сердце наше направляется к чистым и неистощимым наслаждениям сокровищами разума и знания, красотами природы, произведениями благородных искусств, а что всего важнее, красотою нравственной чистоты и добродетели. Человек благочестивый не останется без общества, но изберет себе не те кружки, где веселятся до самозабвения и утраты нравственного приличия, а где проводят время разумно и с пользою, отдыхают благопристойно, наслаждаются умеренно и чисто. Приобретение познаний и опытов для благоустроения общественной жизни, утешение успехами в благотворной деятельности, радость о счастье ближних, своевременно устроенная и мирная семейная жизнь, здоровье и крепость сил душевных и телесных, внутренняя гармония духа и мир сердца и совести, – несравнимые ни с какими плотскими удовольствиями, – вот плоды чистоты сердца и правильного его настроения.

Но кто похвалится чисто имети сердце, или кто дерзнет рещи чиста себе быти от греха? (Притч. 20:9). Недостаточно получить доброе направлеше; надобно выдержать его до конца жизни; так как при злоупотреблении своею свободою мы всегда подвергаемся опасности утратить чистоту сердца. На всех степенях нравственной деятельности встречают нас искушения на грех, в виде собственных злых помыслов и внешних соблазнов и приражений: христианские подвижники даже говорят, что по мере совершенствования человека ожесточаются и усиливаются и враги его. Очевидно, вся внутренняя жизнь наша есть неустанная борьба для очищения нашего сердца. Ясно также, что эта борьба может быть ведена успешно не среди людского шума, житейской суеты и светских развлечений, а в глубине благоговейно и молитвенно настроенного духа. Мы забываем, что вера наша призывает нас не к холодному только признанию бытия Божия, не к рассудочным только убеждениям в истинах религии и рассуждениям о них, а к внутреннему, живому и непрестанному общению сердца нашего с живым и всегда присущим нам Спасителем нашим, чтобы, по Апостолу, „Христос вселился верою в сердца наши“ (Еф. 3:17). Его обымать любовью сердца, Его молить: сердце Чисто созижди во мне Боже, к Нему взывать в минуту опасности падения, подобно утопающему Петру: Господи, спаси мя (Мф. 14:30), – вот где наша сила для хранения сердца, как крепости неприступной для врагов наших; обышедше обыдоша мя, говорит Псалмопевец, и именем Господним противляхся им (Пс. 117:11).

С этой точки зрения видна и истинная свобода нашего сердца. С очищением его от вредных помыслов, с охлаждением к скоропреходящим наслаждениям земной жизни, с укреплением против внешних приражений, оно „как птица, избавившиеся от сети ловцов“ (Пс. 123:7), возносится к созерцанию красот мира духовного в светлых образах высшей жизни, начертанных в слове Божием, оно начинает дышать чистым воздухом царствия небесного и в молитвенном устремлении к Богу каждому из нас становится понятным, а для истинных подвижников оправдывается и опытами обетование: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят (Мф. 5:8).

И это размышление о новом учении относительно нашего сердца, как и всякое противухристианское движение нашего времени, полезно заключить предостережением, данным на все времена христианам св. Апостолом Павлом: „не сообразуйтесь с веком сим, но преобразуйтесь обновлением ума вашего, чтобы вам познавать, что есть воля Божия, благая, угодная и совершенная“ (Рим. 12:2). Аминь.