Житие святого Димитрия, митрополита Ростовского
Святитель Димитрий родился в 1651 году в местечке Макарове, находящемся в 40 верстах от Киева. Родители его были рядовой казак макаровской сотни киевского полка Савва Григорьевич Туптало и жена его Мария Михайловна. Савва Туптало происходил из шляхетской фамилии Савичей. По свидетельству самого святителя, родители его были люди глубоко-верующие и отличались примерной благочестивой жизнью. Наибольшее влияние на ум и сердце Даниила (так звали в мире св. Димитрия) оказывала его чрезвычайно религиозная мать, так как по делам своей службы отцу его редко приходилось бывать дома. Без сомнения, ее же постоянным заботам об истинно-христианском воспитании своих детей сестры Даниила обязаны тем, что все три, Памфилия, Феврония и Параскева, приняли впоследствии пострижение и были преемственно игумениями ими же основанного Никольского Иорданского монастыря. Первоначальное образование Даниил получил дома, где научился читать и писать по-славянски. Наученный грамоте, он был отдан своими родителями для дальнейшего образования в училище при Киевском Богоявленском монастыре, в котором преподавателем тогда состоял знаменитый в то время духовный писатель Иоанникий Голятовский. Здесь он с особенною любовию и прилежанием отдался изучению наук и, благодаря своим большим природным способностям, вскоре занял место в числе лучших учеников училища и обратил на себя внимание, между прочим, некоторыми самостоятельными работами в стихотворстве. Даниил учился здесь в продолжении трех лет и преимущественно занимался чтением книг св. Писания, творений отцов и учителей церкви и житий святых, а в праздники и воскресные дни неленостно ходил в церковь Божию для молитвы. Еще при поступлении своем в училище Даниилу пришлось быть свидетелем торжественного внесения новообретенной чудотворной иконы пресв. Богородицы, Братской, в новую церковь училища. Чудное нахождение иконы, на которой вплавь спасся татарин, сильно подействовало на впечатлительного юношу и еще более усилило его религиозное настроение. Оно невольно должно было отразиться и на всей последующей жизни Даниила: он отличался благонравием и безукоризненным поведением, так что и тогда легко можно было предвидеть заранее, какой путь жизни изберет себе Даниил. В 1665 году Киево-Братский монастырь был опустошен поляками; здания его были разрушены, и Даниил должен был удалиться в дом своего отца.
Живя в родном доме, Даниил не оставлял занятий теми науками, которые он изучал в Киево-Братском училище. Но наклонность к тихой, уединенной, созерцательной жизни и глубокая религиозность, а также слабое здоровье заставили Даниила избрать иноческий путь жизни. И вот, когда ему исполнилось 17 лет, Даниил, с согласия своих родителей, ушел из дома отца в Кирилловский монастырь, лежащий на живописной горе, в 3 верстах от Киева. Там в 1668 году, июля 9 дня, он принял монашеский чин с именем Димитрия от игумена того яге монастыря Мелетия Дзика, бывшего ректора Киево-Братского училища. Иноческая жизнь, свободная от мирской суеты, давала ему теперь возможность осуществить свою давнишнюю мечту – быть подражателем духовно-нравственных подвигов великих угодников Божиих Антония и Феодосия, первоначальников обители Печерской, сказания о которых приводили его в религиозное воодушевление. И действительно, став иноком, св. Димитрий строго следил за собою и старался неуклонно во всем исполнять данные им иноческие обеты смирения, послушания и братолюбия. Во внимание к его безупречной и добродетельной жизни св. Димитрий был посвящен 25 марта 1669 года в сан иеродиакона Иосифом Нелюбовичем Тукальским, митрополитом Киевским. Это посвящение происходило в г. Каневе, в Каневском древнем монастыре, при архимандрите Иове Заиончковском. По посвящении, до 1675г., св. Димитрий жил в том же Кирилловском монастыре. И здесь, в тиши одиночества, в свободное от молитвенных подвигов время он продолжал усердно заниматься изучением богословских наук, много читал, писал и сочинял «повеленная от игумена или от других вышних начальников». Св. Димитрий служил в сане иеродиакона 6 лет и за это время сделался известен всем своей ученостью и благочестивой жизнью. В 1675 году архиепископ Черниговский Лазарь Баранович, блюститель в то же время митрополии Киевской, вызвал св. Димитрия в Густынский монастырь близ г. Прилук и здесь в день св. Духа он был посвящен в иеромонаха, сделан проповедником и поселился в Чернигове, где и оставался до 31 июля 1677 года, находясь в кругу таких ученых людей, как Иоанникий Голятовский и Адам Зерников, и проповедуя не только в самом Чернигове, но и в других храмах епархии. В течение двух лет проповедовал св. Димитрий слово Божие и его поучения народ слушал с великим вниманием и наслаждением, потому что «слово его было твердо и солию премудрости растворено». Здесь же он написал и свое первое, дошедшее до нас, сочинение «Руно орошенное», содержащее описание чудес от чудотворной иконы пресвятой Богородицы, находящейся в Черниговском Троицко-Ильинском монастыре.
Между тем слава о молодом даровитом проповеднике распространилась не только по всей Малороссии, но и в княжестве Литовском. От разных обителей он получил приглашения приехать для проповедания слова Божия. И вот в июле месяце 1677 года иеромонах Димитрий, испросив благословение архиепископа Лазаря Барановича, поехал в Литву на поклонение Новодворской иконе пресв. Богородицы, писанной, по преданию, св. Петром, митрополитом Московским и всея России. Прибыв в Новодвор, св. Димитрий воздал поклонение чудотворному образу, когда тот находился еще в старой церкви, а на следующий день участвовал в крестном ходе при перенесении этого образа в новую церковь. В тот же день, по приглашению настоятеля Виленского Святодухова монастыря Климента Тризны, Димитрий отправился в Вильну, где 18 августа и 22 сентября произнес две проповеди. Прожив в Вильно до 24 ноября, св. Димитрий уехал в Слуцк, поселившись там по указанию епископа Белорусского Феодосия, в Преображенском монастыре. Св. Димитрий сделан был братским проповедником и целый год провел в этих трудах. Он пользовался здесь всеобщею любовию и вниманием. В особенности оказывал к нему свое благоволение некто Иоанн Скочкевич, бывший основателем Преображенского монастыря. Но в Киеве и Чернигове живо чувствовалось отсутствие даровитого проповедника и св. Димитрий вскоре сделался предметом спора. Игумен Слуцкого братства Мокриевич ездил в Чернигов и привез оттуда с собою письма от черниговского полковника Дунина-Борковского, который сообщал ему, что гетман настоятельно желает возвращения Димитрия, а другое от игумена Михайловского монастыря Мелетия Дзика. Но братия Слуцкой обители не хотела расстаться с св. Димитрием и он, уступая усиленным просьбам, решил остаться у них на некоторое время; в Киев же к М. Дзику послали монаха с письмами, прося в них оставить св. Димитрия при братстве. Игумен Мелетий Дзик прислал ответное письмо, в котором не только не «возбранял, но и охотно за себя и обитель разрешал ему остаться на время и с тем, чтобы ему сие угодно было». А если не будет нужды в обители, обещал дозволить остаться и долее. При этом письме игумен Мелетий прислал св. Димитрию в дар частицу мощей св. вмч. Варвары, которую он положил в братскую церковь к образу Спасителя. Почти одновременно с ответом М. Дзика св. Димитрий получил второе письмо от гетмана, в котором последний предлагал ему место проповедника в Батурине. На это письмо, равно как и на письмо игумена, св. Димитрием посланы были ответные письма; но сам он, удерживаемый просьбами братии, остался опять в Слуцкой обители. Вскоре после сего скончался и благодетель св. Димитрия Иоанн Скочкевич, при погребении которого св. Димитрий сказал надгробное слово.
Схоронив своего покровителя и усиленно приглашаемый гетманом Самойловичем, св. Димитрий простился с Слуцком и отправился в Батурин к гетману, которым был принят весьма ласково. Самойлович знал. св. Димитрия еще по Густынскому монастырю и находился с ним в очень хороших отношениях, так что сам святитель называл его своим благодетелем. Он запросто беседовал с св. Димитрием и, вероятно, впоследствии хлопотал перед Лазарем Барановичем о назначении его игуменом в Батурине после игумена Феодосия Гугуревича. Гетман относился к духовенству хорошо. Он сам происходил из духовного звания, был человек набожный, имел особую ревность к храму Божию и заботился об его украшении. Он назначил местопребыванием для св. Димитрия Батуринский Николаевский Крутицкий монастырь.
Здесь, подобно как и в Слуцке, св. Димитрий получил много приглашений в другие православные обители, но уже не для одного проповедания слова Божия, а для управления. Так, братия Киевского Кириллова монастыря присылала нарочного просить его к себе во игумена, но смиренный Димитрий отказался. Что была за причина отказа – неизвестно. Зато счастливее оказались иноки Максимовской обители. На просьбу их принять настоятельство в их обители св. Димитрий дал согласие и, простившись с гетманом Самойловичем, отправился в Чернигов к архиепископу Лазарю Барановичу, имея рекомендательное письмо от гетмана. «Сентября 4 (1681г.), в воскресенье, был я у владыки, – пишет сам святитель Димитрий, – с гетманским письмом и принят от его преосвященства весьма милостиво. Как скоро распечатал он письмо, тотчас сказал следующие слова: не читая письма, говорю: да благословит вас Господ Бог не только игуменством, но, по имени Димитрия, желаю вам митры. Димитрий да получит митру!». В тот же день св. Димитрий был посвящен во игумена и затем, приняв архиепископское благословение на предстоящую ему деятельность и напутствуемый любовию и благожеланиями, на другой день отправился во вверенный его управлению монастырь, где старался быть примером для братии в иноческих добродетелях – посте, бдении, смирении и послушании. Но, к сожалению, не долго пришлось ему пасти это малое стадо, для которого он был истинным пастырем, попечительным отцом, входившим и удовлетворявшим все нужды братии, чуждым всякой гордости и превозношения, не смотря на свою власть игумена. В следующем 1682 году, марта 1 дня, согласно желанию гетмана, он был переведен в Батуринский Николаевский монастырь. В этом монастыре он настоятельствовал в течении лишь одного года и восьми месяцев и 26 октября 1683 года, в день своего ангела, он сложил с себя игуменство и остался жить в качестве простого инока в том же монастыре, с тем намерением, чтобы, освободившись от великих и ответственных трудов по настоятельству, непривычных для подвижника благочестия, всецело посвятить себя на служение Господу.
Но привыкшему к тихой и уединенной жизни св. Димитрию не долго пришлось наслаждаться желанным покоем. Варлаам Ясинский, благочестивый архимандрит Киево-Печерской лавры, предложил св. Димитрию переселиться в знаменитую обитель первых русских подвижников. Св. Димитрий принял приглашение – и это переселение составляет эпоху в его жизни. Архимандрит Варлаам задумал осуществить громадный труд – составить и издать жития всех святых. Правда, в то время имелись жития святых, составленные всероссийским патриархом Макарием; но они не удобны были для всеобщего употребления по своему не для всех понятному языку. Варлаам искал для осуществления такого великого предприятия человека ученого и благочестивого и выбор его остановился на св. Димитрии. Св. Димитрий сначала отказывался от подобного труда, находя его непосильным для одного себя, но потом, побуждаемый усиленными просьбами Ясинского и твердо надеясь на помощь Божию и угодников Божиих, взял на себя этот тяжелый труд. С любовию и энергией молодости отдался св. Димитрий своим новым занятиям, которые стоили ему двадцатилетнего кропотливого труда и оказали незабвенную услугу русской православной церкви. По прошествии двух лет и трех месяцев со дня сложения с себя игуменства в Батуринском Николо-Крутицком монастыре гетман Самойлович стал убеждать его снова принять настоятельство в этой обители; просьбу гетмана поддерживал и Киевский митрополит Гедеон и другие лица. Долго не решался св. Димитрий принять предложение гетмана, но, наконец, в виду настойчивого его желания, согласился и февраля 9 дня 1680 года принял вышеупомянутый монастырь в свое управление. Здесь св. Димитрий докончил первую четверть Миней-Четиих и, по рассмотрении их архимандритом Варлаамом Ясинским, в январе 1689 года приступил к печатанию, которое было окончено в течение трех месяцев. Появление в свет Четиих-Миней, составленных св. Димитрием, вызвало неудовольствие со стороны Московского патриарха Иоакима. Он послал архимандриту Варлааму грамоту, в которой упрекал его за то, что издание житий было сделано без его разрешения. Упреки эти, впрочем, не касались св. Димитрия, который впоследствии от самого патриарха получил одобрение и благословение на продолжение своего святого дела. Это случилось таким образом. Гетману Мазепе предписано было явиться в Москву. С ним отправились туда, вероятно, по каким-нибудь церковным делам, игумены Батyринских Николо-Крутицкого монастыря Димитрий и Киевского Троицкого Кириллова монастыря Иннокентий.
Прибыв в столицу, они представились сначала царю Иоанну Алексеевичу и сестре его Софии Алексеевне. Затем отправились в Троице-Сергиеву лавру, где в то время находился царь Петр и патриарх Иоаким. Представившись царю, св. Димитрий явился и к патриарху, чтоб получить от него благословение. Патриарх дал ему совет продолжать начатый труд и в благословение дал образ пресв. Богородицы. Поощренный вниманием, оказанным ему патриархом, св. Димитрий еще с большею ревностию приступил к дальнейшему составлению Миней-Четиих. А для того, чтобы ничто не мешало заниматься этим трудом, он переселился из настоятельских келлий в специально устроенный им при церкви святителя Николая домик, где и начал писать вторую книгу Миней-Четиих. Между тем скончался патриарх Московский Иоаким и на патриарший престол вступил Андриан, который, в поощрение трудов св. Димитрия, прислал ему благословенную грамоту и просил нового митрополита Киевского Варлаама Ясинского и будущего архимандрита Киево-Печерской лавры оказывать содействие свое во всем «искусному и благоразумному и благоусердному деятелю». В ответ на эту грамоту св. Димитрий весь изливается в чувстве смиренной благодарности за внимание, оказанное ему патриархом. После того святитель усугубил свои труды. Он отказался от настоятельства и, пользуясь досугом, в следующем году приготовил к печати вторую книгу Миней-Четиих, при чем сам трудился при печатании. После Лазаря Барановича архиепископскую кафедру в Чернигове занял Феодосий Углицкий. Игумен св. Димитрий был переведен им в 1694 году в Петро-Павловский монастырь, находящийся в 20 верстах от г. Глухова, а по смерти его, в январе месяце 1697 года, Киевским митрополитом Варлаамом был перемещен в Киевский Кирилловский монастырь. Пробыв в нем несколько месяцев, св. Димитрий был переведен в Елецкий Успенский монастырь, где находился до 1699 года, при чем был посвящен в сан архимандрита. По прошествии двух лет, св. Димитрий был перемещен отсюда в Спасо-Преображенский монастырь, находящийся в г. Новгороде-Северском, и настоятельствовал там до марта 1701 года. В бытности его настоятелем этой обители им была напечатана третья часть Миней-Четиих. По-прежнему и эта часть печаталась в Киево-Печерской лавре, настоятель которой архимандрит Иоасаф Краковский в знак глубокой признательности прислал ему в благословение икону пресв. Богородицы, ту самую, которую подарил царь Алексей Михайлович митрополиту Петру Могиле. В течении двадцати лет св. Димитрий был настоятелем пяти разных монастырей и дважды одного Батуринского Николо-Крутицкого. Такие частые перемены местопребывания св. Димитрия вызывались с одной стороны желанием духовного начальства доставить той или другой обители лучшего настоятеля, а с другой стороны – почтить самого св. Димитрия высшим местом служения.
В 1700 году умер тобольский митрополит Павел. Император Петр Великий, ревнуя о просвещении светом христианства отдаленных окраин империи и сопредельного Китая, решил послать туда человека, способного к миссионерской деятельности, После совещания о сем с патриархом именным указом повелено было Киевскому митрополиту Варлааму «поискать из архимандритов и игуменов или других иноков доброго и ученого и благого, непорочного жития, которому бы в Тобольске быть митрополитом, и мог бы Божиею помощию исподволь в Китае и в Сибири в слепоте идолослужения и других невежествиях закоснелых человек приводить в познание и служение и поклонение истинного живого Бога». Митрополит Варлаам указал на св. Димитрия, как человека добродетельной жизни, красноречивого проповедника, зарекомендовавшего себя точным исполнением возлагаемых на него обязанностей. Через полтора месяца по приезде своем в Москву св. Димитрий был рукоположен в митрополита Сибирского Стефаном Яворским, митрополитом Рязанским. Хиротония его совершалась в Москве, в Успенском соборе, 23 марта 1701 года. Но эта великая награда за его подвижническую жизнь и долговременные труды не радовала святителя. Слабое от природы здоровье св. Димитрия, вдобавок еще сильно расстроенное продолжительными и разнообразными трудами, не могло бороться с суровым климатом Сибири; притом дело, за которое думали наградить его осталось бы недоконченным по отдаленности от того места, где удобнее находить средства для его окончания. Мысль об этом неудобстве до того беспокоила святителя, что он вскоре после хиротонии сделался болен. Больного святителя посетил сам царь и, услышав от него причину его скорби и болезни, успокоил его, отменил отъезд его в Сибирь и дозволил временно, впредь до назначения его на другую епархию, проживать в Москве. 10 ноября 1701 года преставился Ростовский митрополит Иоасаф Лазаревич и на его место указом царя, от 4 января 1702 года, был определен св. Димитрий.
Во время пребывания своего в столице, продолжавшегося почти целый год, святитель имел возможность ознакомиться с новыми порядками, вводимыми тогда державною рукою Петра Великого. Он уже не застал в живых патриарха Адриана. Управление патриаршими делами император Петр возложил на Рязанского митрополита Стефана Яворского, к которому святитель питал глубокое уважение, представлял на суд его свои сочинения, хотя митрополит Стефан был и моложе его. Знакомство это перешло впоследствии между ними в крепкую дружбу. Оправившись от болезни, св. Димитрий и в Москве занимался проповeданием слова Божия. Здесь же он приобрел дорогое для него знакомство некоторых ученых, которые позже помогали ему многими справками в книгах, находившихся в Москве, для ученых его трудов, предпринятых в г. Ростове. Жития святых и частое проповедание слова Божия в Москве сделали святителя Димитрия известным и многим знатным лицам. Особенное почтение оказывала ему царица Параскева Фeoдоровна, супруга умершего царя Иоанна Алексеевича, которую и сам Петр Великий отличал своей любовию и уважением между другими лицами царствующего дома. Нередко она присылала потом в Ростов разные подарки для трапезы св. Димитрия или что-нибудь ему из одежды. Ибо в то время, когда святитель должен был отправиться на свою паству, все доходы с архиерейских вотчин собирались в монастырский приказ. Так, к одному своему старинному московскому другу св. Димитрий писал, что «он чуть не пешком бродит: ни коня, ни всадника – оскудеша; овцы от пищи, и лошадей нет». В этом же письме святитель наказывает своему другу, чтобы он у известных благодетелей его «попросил чаю не великое: в Ростове несть где взять, а надобно временем».
Пробыв в Москве после своего назначения до последних чисел февраля месяца, св. Димитрий, напутствуемый благожеланиями своих московских друзей, выехал в Ростов, куда и прибыл 1 марта 1702 года. Он пророчески предвидел, что это последнее место его служения будет вместе с тем и местом вечного упокоения. Остановившись в Спасо-Яковлевском монастыре, находящемся на ближайшем от Москвы краю города, он совершил обычное моление в церкви Зачатия пресв. Богородицы, где почивают под спудом мощи св. Иакова, епископа Ростовского, основателя монастыря, и, выходя из храма, указал в правом углу его место для своего погребения, сказав: «се покой мой, зде вселюся во век века». Отсюда святитель отправился в Ростовский Успенский собор, где служил божественную литургию. По окончании ее, святитель приветствовал свою паству кратким словом, в котором напомнил ей о древнем союзе церкви Ростовской с Киево- Печерской лаврою, откуда он нес пастве св. Исаии благословение Божие и, беседуя, как отец с детьми, кратко изобразил взаимные обязанности пастыря и пасомых. Граждане г. Ростова, при встрече святителя, поднесли ему икону пресв. Богородицы, которая и в настоящее время находится в Зачатьевской церкви Яковлевского монастыря.
Почти семилетнее пребывание святителя на митрополии Ростовской ознаменовано было непрерывными заботами о благе вверенной ему паствы и трудами, польза которых простиралась на всю православную русскую церковь. К великому прискорбию, он нашел свое духовенство в самом жалком положении: училищ в Ростове не существовало, и пастыри вместе с пасомыми коснели в невежестве и грубой невнимательности к своим прямым священным обязанностям. Так, до него стали доходить чаще и чаще слухи о беспорядках в городах и селах, проистекавших от нерадения и невежественности священников, дозволявших себе разные злоупотребления при исполнении священных обязанностей. Святитель, конечно, не замедлил принять пастырские меры против сего ужасного зла. До нас дошло два его окружных послания к духовенству. В одном из них святитель обличает некоторых священников в том, что они обнаруживают грехи своих духовных детей и оставляют бедных прихожан без исповеди и причащения св. Таин пред смертию, а в другом послании внушает особенное благоговение к хранению св. даров для причащения больных и к совершению литургии. С этих поучений были сделаны многие списки и разосланы по городам и уездам к заказным старостам с предписанием, чтобы каждый священник с сих поучений сделал себе список и старался во всем исполнять изложенное в них без опущения.
Но святитель Димитрий хорошо сознавал, что одними предписаниями нельзя было исправить всего дела. Прежде всего нужно было, чтобы руководители духовною жизнию пасомых сами получали надлежащее образование. А для сего потребно было училище. И святитель занялся им с пламенным усердием. Он устроил в Ростове при архиерейском доме духовную семинарию для священно-церковнослужительских детей, которых на первых порах собралось более двух сот человек. Разделив их на три класса для лучшего порядка и наблюдения, он поручил учение и надзор за детьми трем учителям испытанного поведения. За отбытием учителей, сам занимался обучением. Более способным в свободные часы толковал некоторые книги ветхого завета, в летнее же время, пребывая в архиерейском своем селе Демьянах, между прочими богоугодными своими делами, объяснял им новый завет. Заботясь об умственном развитии своих учеников, св. Димитрий также тщательно следил и за их нравственным воспитанием, воспитывая в них особенно любовь к храму Божию и постановлениям церкви. Он собирал учеников по праздникам ко всенощной и литургии в соборную церковь и следил за неопустительным посещением ими богослужений, для чего во время всенощной, после первой кафизмы, благословлял учеников, наблюдая, нет ли отсутствующих. В четыредесятницу и прочие посты обязывал их говеть и сам приобщал всех учеников. Святитель среди них был как любящий отец среди своих чад. Обращение его с ними было чисто отеческое. Он близко входил в положение всех, а особенно бедных и несчастных воспитанников. Окончившим курс в его училище он давал места при церквах по собственному усмотрению. Как среди собственной любимой семьи, святитель искал здесь покоя и подкрепления после своих трудов. С ними же он делился тем, что было близко его сердцу, что было предметом его дум и заветных желаний. С такой любовию, с таким отеческим вниманием св. Димитрий относился к питомцам своей школы до конца жизни. Будучи слабого здоровья, святитель нередко бывал болен. Во время приступов болезни он посылал в семинарию и приказывал воспитанникам читать молитву Господню пять раз в воспоминание пяти язв Иисусовых и детская молитва, сильная пред Богом, всегда приносила облегчение недуговавшему святителю. Но среди своих многочисленных занятий св. Димитрий не забывал своего главного труда – писания житий святых. По этому поводу он нередко входил в письменные сношения с своими московскими друзьями и знакомыми; читал огромные книги источников, исправлял некоторые места в прежних своих изданиях и, наконец, 9 февраля 1705 года закончил свой трyд, продолжавшийся целых двадцать лет. Об этой святой радости своей великий труженик писал Феологу; «Срадуйтеся мне духовно, что при помощи ваших молитв сподобил меня Господь к августу месяцу написать: аминь». Свою рукопись он послал в Киево-Печерскую лавру, где она и была напечатана в сентябре месяце 1705 года.
Окончив свой труд, в июне того же 1705 года св. Димитрий отправился в Ярославль. Этот второй по количеству народонаселения город епархии всегда обращал на себя его пастырское внимание. Прибыв сюда, святитель узнал о новых нуждах и о новых и старых недугах своих пасомых. В этом году вышло от Петра Великого в третий раз подтверждение, чтобы все, исключая духовных, брились, а на тех, которые не исполняют этого распоряжения, налагать штраф. Такое распоряжение Петра, подобно многим другим, имело целию сблизить русских с европейцами. Но в Ярославле святитель нашел велемудрых людей, рассуждавших об этом совсем иначе: для них лишение бороды и усов было не что иное, как искажение образа и подобия Божия. Вот как сам он описывает свою первую встречу с такими людьми: «В лето 1705, бывшу ми во граде Ярославле, в июне и июле месяцех, и во един от воскресных дней из церкви соборной по святей литургии изшедшу ми и ко двору своему грядущу, два некии человеки брадаты, но не стары, приступльше ко мне, воззваша, глаголюще: владыко святый! как ты велишь? велят нам по указу государеву брады брити, а мы готовы главы наши за брады наши положити; уне есть нам, да отсекутся наши главы, неже да бриют брады наша. Аз же нечаянному и внезапному вопросу тому удивихся и не возмогох вскоре что от писания отвещати, противу вопросих их, глаголя: что отрастет, глава ли отсеченная или брада обриенная? Они, усумневшеся и мало помолчавше, реша: брада отрастет, а глава ни. Аз же рех им: уне убо вам есть не пощадити брады, яже и десятерицею бриема отрастет, неже потеряти главу, яже, единою отсечена, не отрастет никогда же, разве во общее воскресение. То рек, идох в келлию мою». В келлию с митрополитом вошли многие именитые граждане города, с которыми у него завязалась беседа о брадобритии. Обрившиеся по указу государя с сердечным сокрушением говорили, что они теперь сомневаются даже в спасении своих душ, так как потеряли образ и подобие Божие. И говорившие это не были раскольники, ибо обращались за разрешением своих вопросов и недоумений к православному архипастырю. А потому такое заблуждение требовало обличения, и святитель Димитрий по сему поводу написал сочинение «об образе Божии и подобии в человеце», которое разослал по епархии и которое по повелению государя неоднократно печаталось. Слыша о появлении раскольнических бредней среди своей паствы, он неоднократно предпринимал обозрения своей епархии, всюду произнося проповеди, и для противодействия толкам раскольников написал для нее два сочинения: «Катихизис» и «Вопросы и ответы о вере».
С каждым годом здоровье святителя, истощенное тяжелыми учеными трудами и духовными подвигами, становилось все более и более слабым и неблагонадежным, так что он перед пасхою 1707 года написал духовное завещание, которое и вручил другу своему митрополиту Стефану Яворскому. Но не смотря на свои недуги и скорби, не смотря на преклонность лет, святитель чувствовал себя довольно еще бодрым, чтобы принять на себя труд, требовавший, по-видимому, более крепких сил и более средств, чем какие могли быть у него под руками. Он решил заняться составлением «Летописи» или Священной Истории. Дело пошло быстро, хотя и далеко было до конца. Святитель давал написанное на рассмотрение друга своего митроп. Стефана и, получая его замечания, беспрекословно поправлял свой труд. В этой переписке двух тогдашних светильников русской церкви видна их самая нежная дружба. Летописец остановился на шестом столетии четвертой тысячи лет и не без причины. В том же 1707 году святитель получил известие, что во многих городах и селениях его епархии появились расколоучители, которые соблазняют невежд из православных и стараются, распространяя свое еретическое учение между темными людьми, отторгнуть истинных чад ее от православной церкви. Ревностный святитель, заботясь о сохранении вверенных ему душ пасомых от уловления в раскольнические сети, немедленно отправился в путешествие по епархии, везде поражая врагов православия своим победоносным словом, и не довольствуясь сим, для утверждения колеблющихся в православии и возвращения заблудших с пути истинного, дрожащею рукою написал известную книгу под заглавием: «Розыск о раскольнической брынской вере, о учении их, о делах их», в котором доказывал, что вера их неправа, учение их душевредно и дела их не богоугодны. Это был последний труд святителя, подаренный им русской православной церкви, как могущественное оружие против раскольников, за который в тропаре ему она величает св. Димитрия «искоренителем раскола».
Неусыпно трудясь для пользы святой церкви и отечества, святитель Димитрий и во время составления своего «Розыска» занимался разрешением таких исторических вопросов, которые и в позднейшие времена были предметом продолжительных ученых изысканий, а после написания «Розыска» хотел опять продолжать составление «Летописи». Но день его блаженной кончины приближался. Он видел это ясно и только жалел, что, многое начав, не успел ни продолжить, ни кончить; о многом замышлял, но некогда было и начать. Особенно же сожалел он о том, что его «Летопись» останется не доконченной.
За несколько дней до кончины святителю донесли о скором прибытии в Ростов царицы Параскевы Федоровны для поклонения чудотворной Толгской иконе Божией Матери, которую, по причине осенней погоды, затруднявшей путешествие царицы в Ярославль, решено было из этого города перенести в Ростов. Услышав об этом, святитель призвал своего казначея иеромонаха Филарета и пророчески объявил ему о близости своей кончины: «Се грядут в Ростов, – говорил он – две гостьи. Царица Небесная и царица земная; токмо я уже видеть их не сподоблюся, и надлежит к принятию оных готову быть тебе, казначею». За три дня до преставления св. Димитрия болезнь, давно таившаяся в груди его, обнаружилась с особенною силою: он сильно кашлял.
Не смотря на это, святитель старался казаться крепким. В день своего тезоименитства, 26-го октября, сам совершал литургию в соборе, но поучения, приготовленного на сей раз, не мог сказать и заставил читать оное одного из певчих. После литургии присутствовал за обедом в крестовой палате, хотя сам ничего не вкушал. На другой день он принимал архимандрита из Переяславского Данилова монастыря и посетил монахиню Варсонофию, бывшую кормилицей царевича Алексея Петровича. Пробыв у ней самое короткое время, он уже с большим трудом мог дойти до своей келлии, опираясь на служителей.
Святитель скончался 28 октября 1709 года. Трогательны обстоятельства, сопровождавшие его блаженную кончину. В них выразилась вся полнота любви и смирения. Святитель призвал к себе певчих для пения им самим сочиненных духовных песней: «Иисусе мой прелюбезный», «Надежду мою в Бозе полагаю», «Ты мой Бог, Иисусе, Ты моя радость». Он слушал певчих, греясь подле печи, и это пение услаждало его душу звуками, вылившимися из нее самой. По окончании пения, отпустив певчих, святитель удержал одного из них, более любимого им за усердие в переписывании его сочинений, и начал рассказывать ему о своей жизни, как он проводил ее в юности и в совершенном возрасте, как молился Богу и Пречистой Его Матери и всем угодникам. «И вы, дети, молитеся также», прибавил святитель. Потом благословил певчего и, провожая его из келлии, поклонился ему едва не до земли и благодарил его за усердие в переписке сочинений. Певчий содрогнулся, видя такое смирение своего архипастыря, и с, благоговением сказал: «мне-ли, последнему рабу, владыка святый, так кланяешься?» Святитель кротко повторил ему свою благодарность и возвратился в келлию. Певчий, заплакав, удалился. После сего святитель приказал служителям разойтись, а сам заключился в особую комнату, как бы для покоя, и наедине предался горячей молитве Богу. Утром служители, войдя в эту комнату, нашли св. Димитрия скончавшимся на коленах в положении молящегося. Такова была кончина св. Димитрия. Молитва услаждала его при жизни, молитва сопровождала его и в мир ангельский, к Богу. Тело святителя, по облачении его в архиерейские одежды, заранее им приготовленные, в тот же день было перенесено в домовую церковь. В гроб под главу и под все тело постланы были, согласно завещанию, его черновые бумаги.
Неожиданная весть о преставлении св. Димитрия быстро разнеслась по всему Ростову; ко гробу стеклось множество народа, искренно оплакивавшего кроткого и милостивого архипастыря. В тот же день прибыла в Ростов царица Параскева Федоровна с царевнами: Екатериною, Параскевою и Анною Иоанновными. Царица, не застав в живых святителя, много плакала о том, что не удостоилась принять от него благословение и повелела соборне отслужить панихиду. По ее повелению тело святителя 30-го октября перенесено было из крестовой церкви в соборную с подобающею честию. Царица вторично отслужила панихиду и, в последний раз простившись с угодником Божиим, отправилась в Москву. Между тем извещен был о кончине святителя царь Петр Великий, который принял живое участие в похоронах великого святителя, взяв на себя некоторые расходы при его погребении. Дано было знать о кончине святителя и другу преставившегося, митрополиту Рязанскому Стефану Яворскому, с которым он еще при жизни условился, чтобы тот, который из них переживет другого, совершил бы его погребение. Прибыв в Ростов и пройдя прямо в соборную церковь, знаменитый иерарх долго плакал над телом своего друга и приказал казначею иеромонаху Филарету приготовлять все нужное к погребению святителя в Яковлевском монастыре. Тогда настоятели Ростовских монастырей, братия собора и многие из граждан приступили к митрополиту Стефану с просьбою погребсти св. Димитрия в соборе, где обыкновенно погребались прежние архиереи. Но митр. Стефан, ссылаясь на завещание святителя, не внял их просьбе. Из монастырского приказа предписано было, выкопав могилу в указанном самим святителем месте, выстлать ее камнем, а гробницу сделать каменную. Почему этот указ не был исполнен в точности – неизвестно; но, очевидно, что не без особенного устроения Промысла Божия случилось так, что вместо указанного в приказе, был сделан один только деревянный сруб, который от сырости скоро сгнил, как это сделалось известно из донесения об обретении мощей святителя, которое было представлено св. Синоду.
В назначенный для погребения день, 25-го ноября, митр. Стефан Яворский, верный завету дружбы, совершил литургию и чин отпевания, после чего тело почившего святителя, при участии всего городского духовенства и в сопровождении множества народа, было перенесено из соборного храма в Спасо-Яковлевский монастырь и здесь предано земле. При погребении митр. Стефан сказал надгробное слово, в котором часто повторял слова: «Свят Димитрий, свят».
После св. Димитрия не осталось никакого имущества, кроме библиотеки, состоявшей из греческих, латинских, польских и славянских книг, рукописных и печатных, которая тогда же отослана была митр. Стефаном Яворским в Московскую патриаршую библиотеку. Из духовного завещания, врученного св. Димитрием своему другу, удостоверились, что он был богат в жизни одною только нищетою евангельскою.
«Никто же да трудится по смерти моей, – писал он в завещании, – испытуя или взыскуя какого-либо келейного моего собрания, ибо ниже на погребение что оставляю, ни на поминовение, да нищета иноческая наипаче по кончине явится Богу. Верую бо, яко приятнее Ему будет, аще ни едина цата по мне не останет, неже егда бы многое собрание было раздаваемо. И аще мене тако нища никто же восхощет обычному предати погребению, молю убо тех, иже свою смерть памятствуют, да отвлекут мое грешное тело в убогий дом и тамо между трупиями да повергнут е. Аще же владычествующих изволеше повелит мя умерша погребсти по обычаю, то молю христолюбивых погребателей, да погребут мя в монастыре святого Иакова, епископа Ростовского, в угле церковном, идеже место ми назнаменовах; о сем челом бью». Но такой светильник церкви, еще при жизни своей сиявший вместе с небожителями, не мог, по благодати, данной ему от Бога, долго оставаться под спудом. В 1752 году, при поправке в Яковлевском монастыре чугунного пола близь гробницы св. Димитрия, был обретен в бревенчатом срубе стоявший на грязи деревянный гроб с нетленными мощами св. Димитрия. Митрополит Арсений, получив о том донесение, 21 сентября прибыл в Яковлевский монастырь и нашел, что деревянный гроб святителя и даже все его облачение, не смотря на сырость, остались невредимы. Вследствие сего, митрополит приказал вынуть гроб с мощами св. Димитря и поставить в церкви; скласть, вместо прежнего деревянного обруба, каменную гробницу и приготовить дубовый гроб. Октября 9 дня, когда все было готово, преосвященный отправил пред литургиею панихиду по св. Димитрии и, положив гроб его в другой, дубовый, опустил оный в каменную гробницу, запер замком и запечатал своею печатью. 10 числа того же месяца митрополит донес о сем подробно св. Синоду. Между тем дары чудес от угодника Божия изливались обильно на всех, с верою просивших его помощи и заступления. В печатном сказании о чудотворениях при гробе св. Димитрия указано 16 исцелений, совершившихся между временем обретения мощей и временем торжественного открытия их, над теми больными, которые с верою служили панихиду святителю и лобызали его мощи. Кроме того, и в рукописях упоминается о значительном числе исцелений, из которых многие весьма замечательны. Все они громко говорили о святой силе мощей великого святителя. Слух об этих чудесах достиг и до императрицы Елизаветы Петровны. Она повелела св. Синоду истребовать о том секретно сведения от ростовского митрополита. С этим поручением послан был в Ростов синодальный прапорщик Баранов, который тогда же и доставил требуемые императрицей сведения. По докладе сих сведений императрице, указом св. Синода повелено было освидетельствовать мощи св. Димитрия Суздальскому митрополиту Сильвестру и архимандриту Московского Симонова монастыря Гавриилу. По освидетельствовании, 1 апреля 1757 года, мощи святителя Димитрия были оглашены святыми, и день обретения их, 21 сентября, назначен днем празднования святому. Служба на сей случай составлена была Амвросием Каменским, епископом Переяславским, а житие святителя, по поручению св. Синода, написал митрополит Ростовский Арсений.
По повелению императрицы Елизаветы Петровны, для св. Димитрия была устроена великолепная кованая рака, сделанная из первого серебра, открытого в Сибири. Но ей не суждено было положить в эту раку мощей святителя. Это счастье выпало на долю императрицы Екатерины II, которая для участия в сем торжестве пришла из Москвы в Ростов пешком. Вечером 24 мая 1763 года она прибыла в монастырь для слушания всенощного бдения. Перед началом службы гроб с мощами св. Димитрия был вынут из прежней раки, поставлен среди храма и покрыт пожалованным императрицей золотым парчовым покровом. В это время на месте прежней раки утверждена была новая. 25 мая, по высочайшему повелению, назначен был из Ростовского Успенского собора в Яковлевский монастырь крестный ход. Утром императрица прибыла в собор, а оттуда с крестным ходом изволила шествовать в Яковлевский монастырь. По вступлении в Зачатьевскую церковь, императрица, вместе с архипастырями, подняла гроб с мощами св. Димитрия, обнесла оный вокруг храма и, по входе в церковь, поставила оный в новоустроенную раку. Так угодно было Господу прославить святителя Димитрия за его праведную жизнь, за его великие труды, подъятые на пользу церкви православной, и за постоянные заботы по утверждении веры и благочестия в душах словесных овец вверенного его пасению стада Христова.