Источник

VIII. Христолюбивое русское воинство

С глубоким сочувствием и любовию владыка Антоний относился к русскому воинству. Хотя он по своему воспитанию и по своей жизни был совершенно далек от военной среды, но он почитал русское воинство, как лучшую часть Святой Руси, заботился о воспитании русскаго воинства, ценил его храбрость и самоотвержение и давал весьма ценныя указания, как необходимо в религиозно-нравственном и воспитательном отношении устроить жизнь русскаго воинства для того, чтобы оно было на высоте своего призвания.

Еще в годы первой революции, после Японской войны, владыкой Антонием были составлены два доклада: «О религиозно-патриотическом воспитании военнаго юношества» и «О более близком отношении к армии пастырей и архипастырей Церкви», в которых были предложены основныя идеи тех реформ, которыя необходимо было осуществить в России для того, чтобы навсегда победить революцию. Оба эти доклада напечатаны в III-м томе Полнаго Собрания Сочинений владыки Антония (стр. 447–454) и содержание их нами приведено во 2-м томе «Жизнеописания»61.

В годы гражданской войны и заграницей владыка Антоний вдохновлял Белую Армию на борьбу с большевиками, всегда указывал на то, что с большевиками нужно бороться силою оружия и неоднократно высказывал свое сочувствие и любовь русским белым воинам.

С генералами Алексеевым и Корниловым владыке Антонию не пришлось иметь личнаго соприкосновения.

С генералом Деникиным владыка Антоний был хорошо знаком еще по г. Житомиру, где в бытность владыки Антония Волынским Архиепископом, генерал Деникин был командиром полка, в 1919 году владыка Антоний посетил генерала Деникина в Таганроге. В сентябре месяце 1920 года, по телеграфному приглашению ген. Врангеля, владыка Антоний из Афона возвратился в Крым для того, чтобы оказать ген. Врангелю духовную поддержку в его попытке организовать борьбу с большевиками из Крыма. После эвакуации из Крыма заграницу владыка Антоний в годы своей жизни в Югославии неоднократно обращался к русским воинам, разселившимся по всему миру, со словами утешения и ободрения.

Поводом к приглашению генералом Врангелем владыки Антония прибыть из Афона в Крым – это было получение в Крыму сведений об издании Патриархом Тихоном указа от 25 сентября 1919 года, которым русскому духовенству воспрещалось принимать участие в борьбе против большевиков. Указ этот имел своей целью спасти русское духовенство от большевитских преследований, так как большевики главное обвинение духовенству предъявили в его сочувствии контр-революции и участии в борьбе против большевиков. Между тем генерал Врангель стремился из Крыма поднять русский народ на борьбу с большевиками и для этого, конечно, необходимо была поддержка духовенства. Владыка Антоний был убежден в том, что духовенство должно вдохновлять народ на борьбу с большевиками. Кстати сказать указ этот неизбежно должен был привести к конфликту между русской эмиграцией в лице ея духовенства и Московской Патриархией, так как эмиграция ни в коем случае не могла отказаться от борьбы с большевиками, а духовенство должно было вдохновлять ее на эту борьбу. Конфликт этот и обнаружился в ближайшие годы и выразился в «Церковной смуте» которая всей своей тяжестью обрушилась на владыку Антония, хотя в ея основе было стремление большевиков обезвредить для себя всю эмиграцию.

1. Приветствие «Русскому Военному Вестнику».62

В 1924 году мы предприняли издание в Белграде журнала «Русский Военный Вестник» и в 1-м номере этого журнала были напечатаны следующия приветственныя строки от владыки Антония:

* * *

«Ваш военный журнал начинает выходить со дня Рождества Христова. До недавняго времени этот праздник всемирнаго мира соединялся с благодарственным молебном об изгнании из русской земли двадесяти враждебных языков т. е. народов, и в таком сочетании не было ничего противнаго евангельской идее, потому что мир народов может охраняться только там, где у стороны, стоящей за правду, имеется запас военной силы, как справедливо говорил наш герой генерал Драгомиров.

Высоконравственное настроение Белой Армии наглядно сказывается и поныне, т. е. спустя четыре года после прекрашения военных действий, которыя дали нам стольких героев. Армия из героев военных обратилась в героев труда, труда чернаго, труда тяжкаго, труда мужицкаго, или же напротив труда научнаго в положении полуголодных студентов чужестранных университетов.

Подвиг этот – подвиг добровольный, ибо прекратить его, как недоброй памяти генерал Слащев, наши юноши могли бы во всякое время, но они дорожат совестью и воинской присягой более, чем земным довольством.

Бедность одобряется Св. Библией, но недостаточность питания и одежды у воинов, и Библией считается, как бедствие. Вот что пишет Иисус сын Сирахов: «От двух скорбело мое сердце, а при третьем возбуждалось во мне негодование: если воин терпит от бедности и разумные мужи бывають в пренебрежении» (Сирах. 26, 24). Первое касается белоармейских рабочих, а второе офицеров – студентов, или лучше то и другое отосится к тем и другим. Да! велик подвиг нашей Белой Армии и во время междуусобной войны и по ея окончании.

Пусть же новый скромный военный журнал возвещает славныя деяния наших доблестных воинов и во время брани и во время нашего странствования и затем после благополучнаго и победноснаго возвращения Армии в наше родное Отечество, ради котораго она подвизалась.

А в эти наступающие священные дни да пошлет им родившийся Христос обильное утешение в их сердца, котораго сподоблял их в мирные дни детства в св. храмах и вокруг разукрашенной подарками елки».

2. Пасхальное приветствие русским воинам63.

В 1925 году владыка Антоний через «Р. В. В.» в день Св. Пасхи обратился со следующим приветствием к русским воинам:

* * *

«Пасха всечестная нам возсия! Пасха радостью друг друга обымем! О, Пасха! избавление скорби!

Да, братие, то, что совершилось 1891 год тому назад в далекой Палестине, в предместьи Иерусалима, и поныне на всякий год избавляет нас от всякой скорби; избавляет от нея не только людей благодушествующих, беззаботных, но также и скорбящих душою, убогих, болящих и бедных. Посмотрите на лица молящихся в сельской русской церкви во время светлой заутрени: забыты болезни, печаль и воздыхание, на многих лицах правда светятся слезы, но слезы радости. Исполняется слово поучения Златоустова: «Никто же да рыдает убожества, явися бо общее царство».

Действительно, что́ значат наши временныя скорби и страдания, когда перед нами открыт рай воскресшим Христом? что́ значит даже временная потеря нашего Отечества, когда Христос, возставший из гроба, именует людей, примиренных с Богом, своими братьями и изрекает Марии Магдалине такое умилительное повеление: «иди же ко братии Моей и рцы им: восхожду ко Отцу Моему и Отцу вашему и к Богу Моему и к Богу вашему» (Иоан. 20, 17), и еще раньше сказал Он ученикам Своим: «паки прииду и пойму вы к Себе, да идеже есмь Аз и вы будете» (Иоан. 14, 3). И будем там с Ним все верующие и кающиеся не год, не два, а целую вечность, в сравнении с которой эти годы скорби и изгнания также кратки и ничтожны, как казались они Апостолам и Мученикам.

Православные русские воины! К вам мое обращение. Вы воины Христовы в настоящем смысле сего слова, ибо вы страдаете за веру в Него, за преданность Его истине. Потерпите еще немного. Вы теперь сильнее, чем прежде. Когда вам раздадут железное оружие, у вас уже будет в душе оружие духовное – терпение, смиренномудрие и упование на Христа, чему вы хорошо научились в стране изгнания.

Вы и раньше любили свою родину и свою православную веру; а теперь любите их больше; теперь вы вполне достойны быть там встречены и радостью и благодарностью соотечественников. Теперь вы скажите смело своим родным: мы претерпели изгнание, угнетение, унижения и нужду, но вере в Россию не изменили.

Итак, если мы все русские православные эмигранты можем и должны, забыв свое горе, безмятежно радоваться во дни воскресения Христова, то это право и обязанность вдовойне относится к вам, возлюбленные православные воины, ибо к вам по всей справедливости можно отнести следующия слова Ап. Павла: «многия страсти претерпесте страданий... и разграбление имений ваших с радостью приясте, ведяще имети себе имение на небесех пребывающее и лучшее. Не отлагайте убо дерзновения вашего, еже имать мздовоздаяние велико. Терпения бо имате потребу, да волю Божию сотворше, приимите обетование. Еще бо мало елико елико грядый приидет и не укоснит. А праведный от веры жив будет» (Евр. 10, 34–37).

3. Российскому воинству64.

2/15 ноября 1925 г., по случаю восьмой годовщины со дня основания Добровольческой Армии, владыка Антоний в Белградской Русской Церкви во время богослужения произнес следующее слово:

* * *

«Сегодня, в день годовщины основания Белой Армии в 1917 году, мы будем благодарить Господа Бога во-первых за то, что Господь сохранил значительную часть этой Армии в живых и большинство живых здоровыми, а во-вторых, и главным образом, за то, что Он сохранил вас в сознании себя, как Армии русской, государственной и царской.

Не верьте тем, которые говорят, что будто Армия уничтожена, разбита. Она существует и пожалуй крепче стоит в своем распылении, чем иная Армия, находящаяся в нормальных условиях, ибо елва ли какая-либо другая Армия могла бы удержать свой воинский дух и свой церковный и патриотический энтузиазм, будучи принужденной сменить воинское оружие на кирку чернорабочаго без различия своих чинов и сословий; а вы пребываете в таком состоянии пять лет и все-таки сохраняете готовность стать под знамена по первому призыву ваших начальников.

Для меня особенно отрадно то, что так взирают на вас не только те, которые находятся в постоянном ближайшем соприкосновении с вами, но и ваши высшие начальники, а именно Главнокомандующий генерал Врангель и даже Великий Князь Николай Николаевич, от котораго я слышал нынче летом слова глубокой уверенности в том, что Добровольческая Армия, т. е., как присоединившиеся к ней кадровые офицеры, так и вновь вступившие в нее юноши разных званий, всегда готовы взяться за оружие и воевать за возстановление России.

Вторым утешением в вашей жизни является то, что мы все вчера наблюдали перед всенощной (хотя знали о том и раньше), присутствуя на панихиде, пропетой вами с таким одушевлением и умилением, как не часто приходится слышать в храмах Божиих. Особенно утешительным было то, что эта панихида была совершена так торжественно по одному безвестному юноше, вашему другу, рабу Божию Петру, скончавшемуся в полном одиночестве в санатории Краснаго Креста в Вурбурге. Многие из многочисленных певцов, конечно, и не знали его, но эта усердная молитва является лучшим доказательством духовнаго сердечнаго родства военнаго юношества между собою. Это не то, что пресловутая и напыщенная церемония с барабанным боем в честь «неизвестнаго солдата». Там торжество гордыни, зресь смиренная молитва любви. После этой панихиды ко мне подошел один старик светскаго звания и сказал: «теперь я вижу, что наша Армия не пропала».

Прибавлю от себя: судя по внешнему человеку, она изгнана и повержена на чужбине по большей части в голоде, холоде, и унижении, но по внутреннему человеку наша Белая Армия победительница, ибо сохранила верность в этих тяжких условиях в продолжении вот уже восьми лет и сохраняет себя такою же, какою собиралась на военный подвиг.

Скажу более, не только такою, но во много раз лучшею, ибо к прежним мужественным решениям вы обогатились добродетелью терпения и смиренномудрия, столь редкими в молодом возрасте.

Впрочем, по наблюдениям знаменитаго генер. Драгомирова, скромность и совершенное равнодушие к земной славе вообще является свойством русскаго воина и он с большим трудом, даже как бы конфузясь, соглашается разсказать о своих военных подвигах только по настойчивому требованию собеседников. Остается пожелать, чтобы эти свойства сохранились в вас и после победоноснаго возвращения на Родину, дабы нравственная ваша привлекательность притянула бы в ваши ряды кающихся сынов Красной Армии, из коих огромное большинство служит там поневоле и даже против воли.

Привлекательность эта будет тем сильнее и неотразимее, что горький, но полезвый опыт последних лет, освободил начальников и офицеров от свойственнаго военному званию самолюбия и слил все чины Армии – генералов, офицеров и солдат в одно христианское воинское братство – непобедимое в нравственном отношении и, даст Бог, победоносное в военном смысле.

Особенно утешительно, а в недавнее время даже невероятно, что такое нравственное объединение уже слило в одну дружную семью – такие противоположные прежде элементы, как юнкера и кадеты с одной стороны и студенты с другойг стороны. Оба эти общества освободились в этом единении от недостатков своей среды и обогатились друг от друга достоинствами каждой из них: юнкера и кадеты приобрели любознательность и трудолюбие, а студенты – патриотизм и религиозность. Первые отбросили от себя всякое бахвальство, а вторые освободились от навязывающагося им обществом в продолжении 50 лет нигилизма и связанных с ним пороков.

Да укрепит же Господь вашу дружбу в общем труде и да сольет вас в неразрывный союз любви, патриотизма и веры.

Вместе с вами здесь молятся сестры милосердия, разделявшия ваш военный подвиг через ухаживание за ранеными и больными, а теперь приложившия к тому подвигу еще другой – попечение о чистоте и благолепии храма Божия.

Не может быть, чтобы на это прекрасное объединение в самоотверженном подвиге всех участников и участниц белой Армии не низошло Божие благословение и чтобы подвиг не был увенчен радостным успехом».

4. О Казачестве.

В 1928-м году, в ответ на анкету Донского Атамана ген. А. П. Богаевскаго, владыка Антоний высказал следующия мысли о Казачестве:

* * *

«Я всегда мысленно ставил казацкюе войско выше всех прочих видов оружия Русской Армии вследствии отличительной черты казацкой организации, строго национальной русской, т. е. 1) религиозной, 2) православно-церковной, 3) сохранившей более крепкую связь с древне-русским укладом (до Петровским) 4) более других родов оружия сохранившей семейный быт и 5) более других частей Русской Армии сблизившей военную службу с семейной жизнью.

Я знаю, что в глазах простого народа воин идеальный, воин по преимуществу мыслим всегда, как казак. Так было в глазах великороссов, так и малороссов.

Немецкое влияние на строй и наши понятия всего менее отразилось на нравах казачества. В начале еще 20-го века, когда я спрашивал одного юнкера Константиновскаго Училища, участвуют ли юнкера казаки в их ночных похождениях, он отвечал: «Не без того, но казаки не хвалятся друг перед другом своим распутством и никогда не кощунствуют».

Как я смотрю на потуги части казачества в верхах его и в низах к политическому сепаратизму?

Я отвечаю: как на такое же одурманение, каково оно во всей прочей интеллигенции и полуинтеллигенции, как на оппозиционный дух, привитый евреями и другого рода нигилистами.

Желание некоторых казацких частей выделиться из православной Руси, которую они же спасли в 1613 году, указав на излюбленнаго царя Михаила, есть образчик моральнаго и политическаго помешательства, которое убило Россию через евреев и всякаго рода нигилистов.

Достоевский в 1873 году писал Наследнику Престола, что появившиеся тогда на Руси террористы (родные отцы большевиков), суть родные сыны таких писателей как Грановский, Белинский и левые журналисты, которые ненавидят не какой-либо порядок в России, но самую Россию, свое отечество, злорадствуют ей в бедах и печальны бывают при ея благополучии.

Как грустно, что среди подобных типов находятся теперь и некоторые представители казачества. Стряхнут ли они с себя этот бесовский кошмар?»

5. О генерале Врангеле65.

В сентябре месяце 1929 года, при перенесении праха генерала Врангеля из Бельгии в Белградскую русскую церковь, владыка Антоний при совершении божественной литургии произнес следующее слово, посвященное памяти генерала П. Н. Врангеля:

* * *

«Сегодняшняя наша литургия совершалась, как видите, при необычном составе молящихся: кроме обычных богомольцев нашего храма, мы видим преобладающее число новых лиц, наполнивших наш город с одною у всех целью почтить память того, чье бездыханное тело, разставшись с душой полтора года тому назад, прибывает сегодня в Белград.

Своим поучительным словом мы предупреждаем заупокойное о нем служение, которое начнется здесь через три часа, ибо тогда в общей суматохе, неизбежной в таком грандиозном собрании народа, невозможно будет слушать даже голосистаго проповедника.

Итак, уже протекло со дня его кончины острое чувство боли и в обще-народной и обще-воинской оставленности успело смениться тихою грустью, но в сердце осталось неослабевающее стремление молиться за доблестнаго вождя, положившаго душу свою за други своя.

Благочестивые люди давно уже убедились в том, что участь отлетевшей из сего мира души в некоторой степени определяется теми чувствами близких ей родных и друзей, с которыми они провожают покойников в грядущую жизнь.

Если эти чувства исполнены покорности воли Божией при всей своей скорби об утрате дорогого человека, и если память об усопшем дружески сближает их между собою, то это считают доказательством, что душа его принята Богом.

Так и Христос Спаситель, готовясь к своему исходу, заповедал ученикам своим взаимную любовь, говоря: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга: якоже возлюбих вы да и и вы любите себе» (Иоан. 13, 34).

В таком то дружном, сердечном объединении десятки тысяч православных людей русских и сербов провожают прибывший сюда двойной гроб усопшаго Вождя.

И не напрасно он спаял своею памятью сердца воинов и всех предстоящих богомольцев.

Говоря это, имею в виду даже не его патриотическия военноначальническия заслути, исключительно благодаря которых мы находимся здесь, избавившись от верной смерти в Крыму, или в Константинополе, но еще более то, что его душа разставаясь с телом, заботилась не о себе, а молитвенно вопияла к Богу: «Боже, спаси Армию».

Вот эта Армия собралась сюда в лице безчисленных своих представителей разнаго положения, разнаго возраста, но в одном настроении молитвенной грусти и твердой решимости продолжать подвиг спасения погибающаго Отечества.

Поистине сбывается слово Премудраго Соломона: «На пути правды жизнь и на стези ея нет смерти» (Пр. 12, 28).

Смерти нет для духовной жизни усопшаго Вождя: эта жизнь продолжается в том патриотическом энтузиазме, который он вдохнул словом и примером в возлюбленную им Русскую Армию. И она вновь возсияет в прежней славе, когда эта Армия, возвратившись в Россию, расточит ея врагов, внешних и внутренних.

В этом наше утешение в потере усопшаго и наша надежда на то, что мы сбудем наше унижение, наше общее горе, что отчасти и сказывается в неизменно добром и великодушном отношении к нам наших дорогих хозяев – сербов во главе с здешним Государем и Св. Патриархом.

Хотя принято говорить, что поклонение и прославление умерших уже не может их радовать, но мы твердо убеждены в том, что это небывалое по своей торжественности погребение, какового не удостаиваются ни Великие Князья, ни даже Государи, является некоторым увенчанием или наградою усопшему, который в этой жизни не был награжден Промыслом за свои подвиги, но проводил дни свои среди скорбей, обид и унижений, связанных с неудачным, не по его вине, последним походом.

Но если его земная жизнь не была богата подобными триумфами, а больше трудом и огорчениями, то его погребение, на котором мы присутствуем, более напоминает шествие триумфатора, чем исполнение общаго человеческому роду приговора Божественнаго правосудия.

Будем же помнить об этом Божием справедливом воздаянии усопшему герою и патриоту, укрепляя и самих себя этой памятью в нашей жизненной борьбе за Веру, Царя и Отечество».

6. Вечная память генералу Кутепову66.

В 1936-м году, когда русския военныя организации убедились в том, что нет надежд на возвращение живым похищеннаго в Париже 26 января 1930 года ген. Кутепова и оне решили молиться о нем, как убиенном, владыка Антоний отозвался на это следующей статьей, посвященной ген. Кутепову:

* * *

«В переживаемые мрачные дни отечественной истории, когда тяжело и грустно чем-либо похвалиться, с сердечным умилением наш взор останавливается на нравственном облике нашего героя генерала Кутепова, который особенно мне симпатичен, напоминая древних русских богатырей и их позднейших преемников непобедимых русских воинов, самоотверженно защищавших Св. Русь от врагов внутренних и внешних.

Оплакивая нашего героя, убиеннаго злодеями, я весьма сочувствую, что русские патриоты после 6 летняго ожидания, решились, наконец, молиться об упокоении его души. Такое длительное промедление объяснялось тем, что они не хотели считать генерала Кутепова в числе умерших, не имея точных известий, каким именно способом его умертвили злодеи. Но, если бы даже, к нашей радости, генерал Кутепов оказался бы в живых, на что впрочем нет никаких надежд, наши молитвы не могли бы ему повредить.

Между тем душа всякаго усопшаго человека нуждается в молитвах о ней Церкви, объединяющей живущих и умерших в одно духовное братство. По откровению, бывшему некоторым святым, души умерших после смерти предстоят страшному престолу Божию в ожидании приговора Предвечнаго Судии. Сей приговор основывается на взвешивании дел, мыслей и чувств судимаго, которое образно или символически описывается так, как будто душа видит перед собою непогрешимые весы божественнаго правосудия. На одну чашку весов ангелы складывают рукописания добрых дел умершаго, его благодеяния, его молитвы, его покаяныя слезы, на другую мрачные демоны со злорадством и лукавыми угрозами складывают записи его грехов.

В отношении брата нашего воина Александра мы можем молиться с надеждой на добрый приговор Божественнаго правосудия во-первых потому, что мученическая кровь особенно угодна Богу по Его слову: «Больши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя» (Иоан. 15, 13).

Генерал же Кутепов положил свою душу за всех нас, за всю Россию; а во-вторых потому, что общее направление воли его – было самоотверженным, героическим, при этом он не обнаруживал себялюбивой гордости и мне нередко приходилось его видеть в храме Божием, выстаивавшем длительныя церковныя богослужения.

В своих же воинских подвигах он по своему самоотвержению, безстрашию и готовности идти на врага, неизмеримо превосходнаго по силе, напоминает, как уже говорилось, древних русских богатырей, воплощавших в себе несокрушимую мощь благочестиваго русскаго народа.

Русский богатырь, русский воин был непобедим потому, что он заранее обрекал себя на смерть, если бы она потребовалась для пользы Отечества. Не боясь смерти, он был спокоен, разсудителен, исполнен единодушия со своими боевыми товарищами. Знаменитый французский завоеватель Наполеон Бонапарт ни одному народу так не удивлялся за его храбрость и стойкость, как народу русскому. «Русский солдат, – говорил он, – и убитый стоит перед тобою пока враг его, убитаго, не свалит».

Вот таким русским воином и был генерал Кутепов и думается мне, что он давно обрек самого себя на своем сердце на смерть: и тогда, когда он усмирял в русской столице революционеров и когда он выступал на бой с красными полчищами и когда он вел свою работу в Париже, окруженный шпионами и пренебрегая даже необходимыми мерами предосторожности, лишь бы только не показаться малодушным в глазах своих сотоварищей.

Во всяком случае наши общие враги не победили генерала Кутепова. Он и безоружный был для них страшен и они применили к нему хитрость и коварство, заманив его в ловушку и покончив с ним из за угла. Но хотя они прекратили его физическую жизнь, но его мужество и самоотвержение не истребимы и остались безценным от него наследием для всей Православной Руси.

Для спасения нашего погибщаго отечества нужен крест и меч, нужен военный подвиг.

Православные воины! Взирая на поминаемаго ныне нашего героя, носите в сердцах своих Христов крест, вспоминайте о нем в дни печали и искушений и осеняйте себя знаменем крестным. Обрекайте себя на подвиг с молитвой и подвиг будет для вас не тяжек, а радостен; он будет не мукой, а светлым утешением, а когда Господь благословит вас вернуться к домам своим, вы будете с любовью и благодарностью разсказывать о ваших подвигах своим детям и внукам и их учить верности Богу, любви к святой Родине и послушанию Самодержавному Царю».

7. О генерале Юдениче67.

В августе месяце 1931 года исполнилось 50-летие военной службы проживавшаго во Франции прославившагося в боях на Кавказе во время 1-ой мировой войны генерала Юденича. Владыка Антоний отозвался на этот юбилей следующей статьей.

* * *

«Никогда мне не приходилось видеть генерала Юденича, но еще до революции я видел в нем лучшее украшение нашей Армии со слов молодого, но очень умнаго офицера, украшеннаго Георгием, с которым я имел разговор уже во время военных действии нашей Армии.

Я спросил его, кого из наших военных героев, прославленных в печати, он особенно высоко ценит.

Алексеева ли или Корнилова, или Брусилова, но молодой человек замахал руками и горячо воскликнул – все эти герои совершенно бледнеют перед авторитетом нашего лучшаго героя – генерала Юденича, совмещающаго военные таланты с возвышенным настроением духа и горячим патриотизмом.

А когда я спросил после некотораго времени, почему же генерала Юденича не возстановили на действительной службе, хотя бы заграницей, то уже другой мой собеседник, менее уравновешенный, ответил: – «я думаю, что именно поэтому. Ведь и Суворов имел много недоброжелателей и завистников».

Впрочем надеюсь, что эта ошибка скоро будет исправлена и в такой надежде, независимо от того осуществится ли она или нет, считаю приятным долгом с своей стороны, как неоффициальный, но деятельный сотрудник нашей армии, приветствовать доблестнаго генерала Юденича, по случаю 50-летняго юбилея его доблестной службы».

8. О книге А. А. Керсновскаго «История Русской Армии»68.

В 1933–1938 годах нами была издана в Белграде «История Русской Армии» в 4-х томах, написанная нашим высокоталантливым сотрудником А. А. Керсновским. После выхода в свет 1-го и 2-го томов владыка Антоний сначала написал отзыв о 1-м томе и затем после прочтения 2-го тома написал «Открытое письмо» автору этих книг. В 1936-м году, незадолго до своей кончины, владыка Антоний написал вновь «Открытое письмо» А. А. Керсновскому, подготовлявшему в это время к печати свое другое капитальное произведение «Подвиги», в котором он собрал описание наиболее замечательных подвигов, совершенных на протяжении всей Русской истории. К большому сожалению эта ценнейшая рукопись погибла во время 2-ой Мировой войны. Автор же ея скончался в Париже в первые годы той же войны.

* * *

«Трудную задачу взял на себя молодой автор, впрочем уже доказавший свое отличное понимание русских народных интересов, которые он оценивал реально и практично, не поддаваясь своим непосредственным симпатиям к тому или иному укладу русской жизни, которая в описываемый период своей истории подвергалась такой решительной пертурбации, какой она не испытала ни в раннейший, ни в позднейший период.

В этом достаточно убедиться, взглянув на картинки, изображающия в разныя эпохи русскаго солдата, украшеннаго то бабьей косой с пудрою, то женскими башмаками, то как бы железными батфортами и лосинами. Все эти униформы были столько же антинациональны, сколько не удобны для какого бы то ни было дела.

Мне пришлось увидеть эти формы в детстве в 70-х годах, уже значительно подогнанныя под современные вкусы, но все-таки сохранившия в некоторых отношениях нечеловеческия стеснения «разсудку вопреки, наперекор стихиям».

В соответствии с униформами военное командование старалось коверкать и дух русскаго воина, наполняя его, то немецким Вильгельмовским содержанием, то французской фронтовитостью.

И не напрасно русский деревенский народ за оба эти столетия был склонен видеть в военном человеке не столько своего соотечественника и защитника, сколько представителя чужеземнаго войска, говорившаго терминами, совершенно чуждыми народному языку, каковыми в значительной степени эти термины остались до настоящаго времени, как и самая униформа военных людей и вся их терминология.

Только в области православной религии военные люди, несмотря на все эти введенныя начальством уродства, остались более близкими к русскому мужику и к русскому барину. А военное дело, в котором человек стоит лицом к лицу перед смертью или увечьем, сближало, как бы поневоле, барина-офицера с простолюдином-солдатом, и нужду такого нравственнаго оближения постепенно поняли лучшие из наших прославленных полководцев, при чем большинство последних научились такой мудрости постепенно, а меньшинство их внесло ее в армию с самого начала, как например Суворов и Котляревский, за что и были обожаеми подчиненными, отпечатлевшими на своем характере их нравственный облик. Подобных полководцев наши низшие чины считали всегда своими, – звание с большим трудом и через долгое время заслуживаемое нашими интеллигентами.

Высокоталантливый Грибоедов устами Чацкаго выражал молитвенное пожелание: «чтоб добрый умный наш народ, хотя б по языку нас не считал за немцев».

Очень талантливо описывал встречи и столкновения русских почвенных людей с иностранцами Л. Н. Толстой в «Войне и Мире», а еще раньше хотя кратко, но сильно А. С. Пушкин в «Борисе Годунове».

Немецкие пленные и вообще немецкие воины кричат «Hосh» в честь своего Императора, а русские с благодушной насмешкой покрикивают «заохали, собаки»; не менее характерна сцена, изображающая французскаго пленнаго распевающаго кантату в честь Генриха IV, котораго передразнивает русский солдатик к общему восторгу своих сотоварищей.

Самоотверженные подвиги и воинская удаль русских солдат сквозь уродство, которому их подвергала иностранная и неправославная культура, сохранили свой героический дух без всякой гордости и злорадства и благодаря этому вышли победителями из того отчаяннаго положения, в которое повергла их Отечественная война.

Наш автор, кроме чисто технических военных познаний, при всем объктивизме изложения своей истории, достаточно ясно показал, какия беды внесли в жизн Русской Армии наше чужебесие и непонимание русской культуры и русскаго духа и насколько последний крепко овладел сердцами русских воинов и ассимилировал с ним и самых иностранцев – французов и нашу офранцуженную интеллигенцию. В последнем отношении особенно проникновенно изображена Л. Толстым встреча Пьера Безухова с типичным французиком, которому он спас жизнь. Эту противоположность ясно поняли наши полководцы победители и потому при наличности военных талантов могли вдохнуть в сердца наших воинов, прежде мало заинтересованных франко-русскими военными отношениями, тот неодолимый патриотизм, который заменил им и военную ученость, и прочия качества ума и образования, столь необходимыя в том грандиозном военном деле, коего они были руководителями.

Книга г. Керсновскаго обнимает период от 1700 до 1814 года и следует за Русской Армией по пятам ея неоднократнаго переселения с одного фронта на другой. Она вскользь касается и иностранных политических событий и при всей своей деловитости, которая временами поневоле бывает сухою, является настолько интересной для читателя, даже штатскаго, что он не без труда отрывается от повествования автора и с нетерпением опять хватается за его книгу, не без сожаления оставляя ее, когда он дочитал то, что ему нужно для своей цели, т. е. для выяcнения предмета.

Что же говорит автор о высших начальниках нашей Армии о русских Государях?

Не замалчивая их роковых ошибок, начиная с Петра I-го, он указывает на благодетельное значение русскаго самодержавия к военному делу, в котором более чем где-либо необходимо послушание, которое ограждало несколько раз нашу армию от отчаяния и измены пока она хранила такиое послушание. Сообразно с этим она не дала развалиться русскому царству, когда во главе последняго стояли столь несимпатичные для русскаго сердца немцы и немки, а, напротив, сама она, т. е. армия, делала последних наполовину русскими и получала от них чисто патриотическия руководственныя указания. Указания эти были особенно характерны при Елизавете, Екатерине II, которая вдохновляла наших героев-полководцев Румянцева и Суворова.

Однако, те из полководцевъ69, которые получили наибольшее влияние в государстве, оказались безсознательно, или даже сознательно, на подобие одного из Карамазовских героев, выражавшаго сожаление о том, что в 12 году русские победили французов, хотя «было бы лучше, если бы умная французская нация победила глупую нацию русскую».

Последняя революция вместо французской нации выдвинула нацию еврейскую в составе ея худших элементов – форменных атеистов и тем загубила наше несчастное70 зова?

Но автору «Истории Русской Армии» низкий благодарный поклон за то, что он открыл читателям глаза на их Родину, переносящую теперь самыя тяжкия муки рождения».

9. Открытое письмо владыки митрополита Антония – А. А. Керсновскому71.

Многоуважаемый и дорогой Антон Антонович!

Вчера и третьяго дня я целый день читал Вашу интересную и талантливую книгу «История Русской Армии» ч. 2-ая. Никогда я не любил читать военных монографий и, когда при переходе в 3-ый класс гимназии, я получил в прекрасном переплете историю Севастопольской обороны в 3-х томах, то даже не прочитал в ней ни одной строки, в чем с недавняго времени начал горько раскаиваться.

Ваша книга была для меня сплошной новостью по своему содержанию, которое обострило во мне чувство раскаяния о своем грубом невежестве в военной истории.

Должен признаться, что сравнительно недавно, т. е. на восьмом десятке своей жизни, я окончательно понял совершенную невозможность с общелогической и вообще научной точки зрения выделять историю Церкви в совершенно отдельную специю от общенародной истории, в частности русской.

Ваша книжка выясняет эту неразрывную связь с фотографической ясностью и пробуждает в читателе кроме чувства яркаго удовольствия еще и глубокую благодарность лично Вам, как автору этой полезной и многосодержательной книги, так как Ваша книга, расширяя общий кругозор читателя на русскую историю и в частности историю военную, укрепляет в нем уважение к своему отечеству и убеждение в его превосходстве над другими государствами Европы, как носительницу высокаго историческаго идеализма, весьма отчетливо выясняющую правильные шаги государственной деятельности одной эпохи и глубокую ошибочность – другой.

Большое Вам спасибо. Я думаю, что Вы и сами не могли до конца продумать специальную ценность Ваших воззрений на историю нашего Отечества и в частности его армии и героев последней.

Чем шире будет слава Вашего творения, тем большую отраду оно вселит в русския сердца и головы.

При этом замечательно, что Вы совершенно отрешились от чувства личнаго самолюбия и славолюбия, приподнося читателям в Вашем молодом возрасте такое капитальное сочинение, над разработкой котораго и другой писатель должен бы просидеть время втрое продолжительнейшее, чем Вы.

Заключительное мое пожелание, чтобы Вы, если придется встретить Вам безучастливое или завистливое отношение к Вашему творению, не разстроились бы настолько, чтобы его обезличить и не испортили бы своего личнаго характера.

Я могу смело предсказать Вам, что книга Ваша может остаться неоцененной только немногими недостойными читателями под воздействием личной зависти или других враждебных, но тоже личных чувств.

Особенно симпатично то, что Вы сохраняете великий принцип историков: «Sиnе иrа еt studио», что так трудно выдержать в изданиях патриотических и особенно военных. Впрочем я не сомневаюсь, что, так как Вы писали под наитием глубокаго вдохновения, то и сам Господь не оставит Вас Своей невидимой помощью.

Призывая на Вас Божие благословение, остаюсь преданный душевно и сердечно благодарный Вам читатель Вашего труда и искрений почитатель Вашей личности».

10. Открытое письмо А. А. Керсновскому. (Второе)72.

Многоуважаемый и для всей России дорогой Антон Антонович!

Осведомившись из Ваших писем ко мне и приятелям Вашим о том, что геройская военная самозащита Русской Армии далеко не кончена и увенчивается в лице своих героев изумительными подвигами храбрости терпения наших добрых воинов и что главным деятелем всего этого славнаго военнаго дела, в его описании, являлись и являетесь именно Вы, дерзаю от всей души благодарить Вас от имени русских людей и уведомить Вас о том, что все они, или лучшие из них, с большою любознательностью готовы собирать со всех концов русской эмиграции сведения о продолжающихся до последняро времени воинских подвигах нашего Христолюбиваго и самоотверженнаго воинства.

Такие подвиги уже непокрываемые каждый раз тою победною славою, как это было в начале войны, особенно ценны для Всевидящаго Ока, даже если бы ни в каких военных донесениях не было бы повторено все то, или часть из того, что явствует из книги, которую Вы пишите.

Бог даст придет время, когда об этих подвигах будут с радостным волнением читать во всех военных и даже не военных библиотеках и сообщать друг другу вместе с утешением о понесенных нами поражениях по всему военному полю Русской Армии.

Теперь большая часть русскаго народа могла бы свободно пользоваться печатью и литературою. Но и это еще не все, а если прибавим к этому выражение уверенности в том, что и количество усердных молитв об излечении страдальцев русских и о вечном спасении убиенных душ нисколько не умалится, но составит любимое, хотя и горькре, чтение во всех частях Армии, то в этом мы почерпнем достаточное утешение, а Вам за Ваши ревностные труды останется навеки наша благодарность и утверждение надежды, что уже наступает счастливый перелом от огорчений к благодарению Богу, Который да наградит Вас Своими небесными дарованиями.

11. Мой венок на могилу русских воинов73.

В 1935-м году в г. Белграде был торжественно открыт памятник русским воинам, сооруженный по инициативе ген. М. Ф. Скородумова по проэкту тлантливаго русскаго ахитектора Р. Н. Верховскаго. Владыка Антоний, тогда уже не подкидавший своих покоев в виду своей болезни, написал по этому поводу следующую статью.

* * *

«Как только я узнал, что, наконец-то предстоит освящение надгробнаго памятника над останками русских воинов, положивших свою жизнь за освобождение православной Сербии, я всем своим сердцем возжелал из чувств моей горячей любви к нашей священной Родине и ко всем православным христианам, которых мы защищали, – сплести неувядаемый молитвенный венок и, полив его своими слезами, – возложить на могилу наших воинов.

К слову сказать, я не сторонник нагробных статуй и обычных венков и предпочитал бы вместо них видеть храмы Божии и заупокойныя молитвы в них, но и при этом сочувствую увековечению памяти наших доблестных героев и особенно молитвам над их останками. Лично я никогда не принимал участия в военных сражениях и не бывал на полях битв, но видит Бог, всем своим сердцем сочувствую воинским подвигам наших героев и молюсь за упокоение их душ.

12 лет (с 1902 по 1914 год) я прослужил на самой границе России – в Волынской епархии. Ко мне, в Почаевскую Лавру, приходили толпами порабощенные мадьярами и австрийцами – православные галичане и карпатороссы, поступали ко мне печальныя известия из анексированных Боснии и Герцеговины, разрывалось мое сердце за православных братьев во время Балканской войны 1912 года и для меня, еще задолго до начала Вел. войны, было очевидно, что православная Россия должна выступить на защиту частью порабощенной, а частью угрожаемой порабощением, Сербии.

Незадолго до войны я решился высказать свои наболевшия мысли Гссударю Императору Николаю II. В Высочайшей аудиэнции в Петрограде с надлежащей осторожностью я напомнил Его Величеству, что русские люди единодушно ожидают от Русскаго Царя, как защитника и покровителя всех, православных христиан, Его поддержки и военнаго застудничества за гонимых врагами наших братьев – сербов. Помню, как наш незабвенный Царь на минуту задумался, но сейчас же приободрившись, сказал мне:

«Дело это трудное. Впрочем Я не могу от него уклониться и на австрийской границе уже сосредоточено 370 тысяч Моих штыков».

Радостно, скажу более, ликующе за Россию, я удалился от Его Величества и с той поры пребывал в сладкой надежде дожить до действительнаго освобождения сербскаго народа.

До предназначеннаго времени я дожил, но что пережили мы, русские патриоты? Сперва «брани» и «слышание бранем», а потом крушение всего нашего Отечества, горестная весть о зверском убийстве нашего незабвеннаго Государя и Его Царской Семьи, поругание всех наших святынь и постыдное молчание международной дипломатии, как будто эти леденящия ужасом события не заслуживают кроваваго отмщения.

Невольно спрашиваешь себя, положив руку на свою изныватошую грудь: неужели этим дело и кончилось? Так и хочется воспроизвести сетование слов Апокалипсиса: «доколе, Владыка святый и истинный, не судишь и не мстишь живущим на земле за кровь нашу?»

Да, прав был наш незабвенный Государь. Дело защиты православных сербов оказалось трудным и ныне, оплакивая Россию горькими слезами, я: однако, не жалею, что наше Отечество подняло этот тяжкий крест, помня слово Спасителя: «неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?» (Иоан. 18, 11).

Великая война застала меня в Харькове. Хотя я там был далек от пушечных и ружейных выстрелов, но мое сердце также было с нашими самоотверженными бойцами. Я наставлял проходившия через г. Харьков войска, благословляя их на ратный подвиг. Я говорил им, чтобы каждый из них начертал в своем уме такия мысли:

«Господи, с покорностью иду на тяжкий подвиг и рад по Твоей воле умереть за Веру, Царя и Отечество: только помоги мне достойно понести военное послушание и безбоязненно встретить врага». Я указывал русским воинам, что если они заранее обрекут себя на смерть, то будут славными храбрецами и победителями. При этом я угрожал им своими духовными карами, если они не будут исполнять своего воинскаго долга и грозил им обличать их совесть и после своей смерти, являясь им в ночных видениях. При посещениях же многочисленных раненых в госпиталях приходилось сердечно умиляться незлобию и долготерпению русскаго воина, благодаря Бога за то, что еще не обеднела русская земля народными богатырями.

Все это встает в моей памяти при мысле о погребении останков русских воинов в Белграде, среди которых были быть может и те, которых я благословлял на ратный подвиг, во всяком случае одинаковые с ними по духу русские воины.

При этих воспоминаниях мое сердце также обращается и к незабвенному Сербскому Королю Александру, светлую личность котораго невозможно отделить от России. Его жизнь отняли у нас наши общие враги – враги Христовы и православной веры. Они без всякой жалости осиротили его еще совсем молодую семью, в которой старшие ея представители находятся еще в детском возрасте. Да будут же прокляты эти безсердечные разбойники, совершившие безпримерно жестокое смертное поражение православнаго молодого и при том великаго военнаго героя Короля Сербскаго Александра I.

Доколе же Владыка святый и истинный не судишь живущим на земле за кровь нашу?

О, как желательно было бы применить сюда же и дальнейшия слова Священной книги: «И даны были каждому из них одежды белыя, и сказано им, чтобы они успокоились еще на малое время...»

Теперь такия белыя одежды по всей справедливости должны бы получить многия тысячи и десятки тысяч «дополняющих число», но увы число более великое, чем то, к которому относились эти божественныя слова Апокалипсиса, и хотя нам сказано, что остается еще малое время пока наши братья по вере будут «дополнять число», но сведения, приходящия со всех концов мира, увы, не подтверждают этого предсказания и мы отсылаемся к размышлению о том, что у Господа Бога один день все равно, что тысяча лет и тысяча лет все равно, что один день.

Единственным нашим утешением и утверждением надежды остается та мысль, что безпримерныя злодеяния большевиков не могут долго продолжаться. В этом кроме приведенных слов Апокалипсиса убеждает нас еще и то соображение, что назревшия и перезревшия злодейства большевиков, их русское сотрудничество настолько превосходит всякую меру терпения, что поверить в его продолжительность просто невозможно, особенно, если мы еще раз прочитаем приведенныя выше слова Апокалипсиса, где говорится о «малом времени».

Впрочем, не столько страшит меня тяжкое порабощение России, ея физическое ослабление, сколько охватившее всех нравственное безразличие, делающее народ все менее и менее способным поднять крест и меч на врагов Отечества.

Однако, надеюсь, что это безразличие, не окончательное, а лишь временный упадок духа у русских людей, которым пусть останки воинов напомнят о русском богатырском духе, через подвиги котораго, да возродится наше великое Отечество к новой и славной жизни».

12. Открытое письмо русскому воинству74.

В 1934 году в органе Русскаго Обще-Воинскаго Союза «Часовой» было напечатано следующее обращение Блаженнейшаго Владыки Митрополита Антония:

* * *

«Среди множества всякаго рода воззваний, призывов и предложений, которыми пестрят в настоящие дни русския газеты, прошу читателей «Часового» уделить внимание и нижепомещенным строкам.

Возможно, что оне останутся без приложения к жизни, но мы не хотим терять надежды, что найдутся мужественныя русския души, которыя положат себе на сердце и мои немудренныя строки, расчитанныя на то, что наиболее преданныя души эмиграции находятся все-таки среди русских воинов.

Много теперь пишут о необходимости свергнуть большевистское иго и кто только ни призывает соотечественников к этому святому делу? Отказаться от него вслух все-таки никто не решается, но, насколько нам известно, пока никто еще не опоясался воинским мечом, чтобы выходить на такое геройское дело.

Конечно, мы далеки от того, чтобы скрывать в этих словах какую-либо укоризну русским людям за бездеятельность или за недостаток патриотизма и мужества в исполнении патриотическаго долга.

Однако, при всем том, мы не можем не отозваться на неоднократные призывы русской патриотической печати о необходимости действительнаго вооружения наших передовых воинских частей, о выступлении против большевиков с оружием в руках.

Если оглянемся назад, в наше прошлое, то легко можем увидеть, что большинство наших военных походов возникали после настойчивых воззваний духовных вождей народа, а если кто полюбопытствует узнать существуеть ли прямое указание Св. Церкви по этому предмету, то мы ответим, да существует – в виде каноническаго послания Св. Афанасия Великаго к Аммуну-монаху. В этом послании, изданном от лица всей Православной Церкви, внесенном в Книгу Правил Вселенских Соборов, Св. Церковь убеждает читателей что, вопреки лицемерным и сентиментальным разсуждением Ея тайных и явных врагов, убийство во время войны отнюдь нельзя считать грехом, а только печальной необходимостью и похвальным подвигом «в память котораго героям воздвигаются столбы, возвещающие о славных их деяниях».

Вот о чем мы, в качестве старшаго православнаго пастыря земли Русской, почитаем долгом напомнить своим дорогим соотечественникам и умиленно просить их во-первых не уклоняться от личнаго участия в таковом благословенном Ополчении и, во-вторых, принять участие в приготовлении нашего воинства в организации военных действий, лишь только это потребуется военным начальством.

Божие благословение и молитвы св. угодников да сопутствуют нашим самоотверженным героям в исполнении патриотическаго долга, а Святитель Патриарх Гермоген да будет помощником и покровителем будущему православному воинству, как он самолично призывал наших предков 200 лет тому назад к выступлению в поход против тогдашних большевиков, устремившихся под различными названиями к совершенному разорению нашего Отечества».

13. В добрый час75.

В 1934-м году в связи с созданием в Белграде по инициативе и трудами ген. М. Ф. Скородумова «Русскаго Народнаго Ополчения», из котораго в 1941 году был сформирован «Русский Корпус» для вооруженной борьбы с большевиками, владыка Антоний опубликовал следущее обращение.

* * *

«В последние дни стало известным, что настойчивые труды русскаго полковника Скородумова и дружественнаго ему и всем нам сербскаго патриота г. Богдановича получили благословенный успех от представителей Югославянскаго правительства в том смысле, что оно утвердило устав общества бывших царских офицеров и военно-обязанных.

Хотя это еще далеко не узаконенное ополчение и его рессурсы еще не реальный устав, а скорее патриотическая мечта, но мечта не безпочвенная, а нечто подобное тому почину к вооруженной самозащите русскаго ополчения, каковое в 17 веке собиралось в разных местах русской земли, объединенной дружным желанием своих участников своевременно постоять с крестом и мечом за освобождение нашей Отчизны от поработивших ее инородцев и еретиков, но все-таки события последних дней и даже последних минут подают нам надежду, что мы дошли до порога той умственной тюрьмы, в которую засадили нас безбожники большевики с тем, чтобы похоронить в этой тюрьме всю русскую жизнь.

Первое основание для усвоения надежды на то, что мы уже стоим на рубеже, отделяющем русский Вавилонский плен от действительнаго нравственнаго возрождения порабощенной России и порабощенаго Православия от свободной церковно-государственной разумной и благополучной жизни и возвращения ей нормально-государственной жизни и того места, которое она занимала среди прочих Европейских народов до последней треклятой революции, – и даже впереди их во главе с православным наследственным царем, – так вот это первое основание такой радостной надежды приближающейся по своей степени к уверенности, открывается в том, что мы получили от дружественной Сербской державы ободрение в наших святых надеждах и что такое ободрение исходит не только от нашей новой покровительницы, т. е. Югославии, – но дает себя чувствовать и в собственном обнаружившемся русском порыве: в патриотическом движении молодежи и при том не только юных мечтателей, но уже людей зрелых, украсивших свои души доблестями самоотверженных воинов, а свои тела добровольно принятыми ранами за Веру, Царя и Отечество.

Да! Повидимому вновь настала или во всяком случае приближается та славная эпоха 17 века, когда в различных пределах нашего Отечества образовывались охваченныя самоотверженным порывом Русския Народныя Ополчения, обрекшия себя на славную смерть за Православную Веру и родную страну.

Те Ополчения в порабощенной поляками Руси, придавленной с юга татарами, а с севера шведами, не имели никаких гарантий на успех своего дела кроме надежды на помощь Божию и сознания своей самоотверженной преданности гонимому еретиками Православию, и вот эта то преданность Вере и Церкви сделала их победителями наших внешних и внутренних врагов.

В самые последние дни открываются среди нас геройския ополчения, о чем нечего еще было и мечтать лет пять-десять тому назад, но за то тепер такие патриотические всходы и, при том окрашенные православною убежденностью, обнаружились совершенно самостоятельно среди различных молодых, но, конечно, не мальчишеских обществ и дают нам уже твердую надежду на то, что именно отсюда начнется, вероятно, не сейчас, но после тяжелой борьбы, возрождение русской православной монархии, ибо в ней уже намечаются в разных местах самоотверженные поборники русскаго патриотизма, которые с полным правом могут сказать, указывая на свои раны: «аз язвы Господа Иисуса Христа моего на теле своем ношу».

И хорошо сделают те русские молодые воины и военачальники, которые погрузятся в такую славную борьбу за Веру, Царя и Отечество».

14. Новая книга.76

Отозвался владыка Антоний и о русском флоте.

По поводу вышедшей в свет в 1933 году книги морского офицера Б. П. Апрелева Владыка Антоний написал следующий отзыв:

* * *

«Приятно читать воспоминания разных деятелей о своей любимой школе и о своих военных подвигах. Помянутая сейчас книжка отличается особенным нежным чувством еще молодого сравнительно моряка во-первых к своей аlmа mаtеr и ко всему морскому военному делу.

Сквозь строки нашего летописца обнаруживается самая нежная любовь во-первых к России, раззоренной и подавленной революциями, во-вторых – к русской армии и в третьих к русскому юношеству.

Эти свойства автора предлагаемой книжки волнуют кровь и заставляют сильнее биться сердце даже у таких читателей, которые никогда не были прикосновенны ни к Морскому Училищу, ни к Военному Флоту, ни к тем подвигам и опасностям, которыя лежат на пути морского офицера. А наш автор Б. П. Апрелев, горячий патриот и недюженный мыслитель, умеющий с первой же страницы своей книжки заставить читателя проникнуться по мере сил его военным энтузиазмом и его искренним патриотизмом.

Конечно, такое настроение духа склоняет читателя пересадить в свое сердце и ту глубокую скорбь о потере нами нашей отчизны с тем безутешным горем, столь близким для сердца всего русскаго народа, которое он испытывает каждый раз когда волей или неволей вспоминает о недавних событиях, имевших место в истории русской армии и вообще в русской государственности, так что даже наивные и далеко не первоклассные военные стишки и разнаго рода военные марши, помещенные в книге Апрелева, вызывают слезники и глубокие вздохи из глаз и сердец читателей.

То, что прежде казалось им чванливой и горделивой бравадой, теперь кажется потрясающим сердце поэтическим воздыханием души, а приведенныя в книжке Апрелева описания кораблей, пароходов и Высочайших посещений прямо хватают за сердце и пробуждают глубоко трагическое чувство при потере надежды на возможность повторения в нашей русской жизни.

Да наградит же Господь автора за то, что он раскрыл пред Россией свое скорбное сердце и научает читателя не только оплакивать, но и сердечно любить свое Отечество, свою Веру Православную и свою Армию и свой Флот во главе с Православным Царем, наконец – свою Северную природу и ея сынов – северных богатырей».

* * *

61

Стр. 126 т. 2-ой «Жизнеописания».

62

Стр. 297 т. 4-ый «Жизнеописания».

63

Р.[усский] В.[оенный] В.[естникъ] № 7, 1925 г.

64

Р.[усский] В.[оенный] В.[естникъ] № 22, 1925 г.

65

Генерал барон Петр Николаевич Врангель родился 15 августа 1878 года в г. Ростове-на-Дону, вблизи котораго было имение его отца. Образование он получил в Реальном Училище и в Горном Институте, который окончил в 1901 году. Отбывая воинскую повинность в Л. гв. Конном полку, он в 1902 году выдержал экзамен при Николаевском Кавалерийском Училище на чин корнета. По собственному желанию он участвовал в Японской войне, после которой он окончил в 1910 году курс Николаевской Акадеимии Генеральнаго Штаба. Во время Великой войны он был награжден Георгиевским крестам и Георгиевским оружием и окончил войну в должности Командующаго дивизией в чине генерал-майора. После февральской революции ген. Врангель съумел сохраннть порядок в своей дивизии и в Добровольческой Армии был Командующим Кавказской Добровольческой Армией и прославился боями под Царицыным. 20 марта 1920 г. ген. Врангель был назначен Главнокомандующим Вооруженными Силами Юга России, заменив ген. Деникина. Ген. Врангель переименовал свои войска в Русскую Армию и героически защищал Крым, из котораго под натиском большевиков был вынужден эвакуироваться заграницу, организовав перевозку на 125 судах – 150 тысяч русских людей, которые обязаны ему спасением своих жизней от большевиков. Затраницей ген. Врангель положил много трудов по разселению и устройству русских воинов и для сохранения русских военных кадров, основал Русский Обще-Воинский Союз. 25 апреля 1928 года генерал Врангель скончался в г. Брюсселе на 51-м году своей жизни. Согласно его завещанию его тело было перенесено в Белград и погребено в притворе Св.-Троицкой церкви, в которой хранились знамена Русской Армии.

66

«Ц. В.» № 485, 1936 г.

Генерал Александр Павлович Кутепов родился 16 сентября 1882 года в г. Череповце Новгородской губернии. Он происходил из светской среды. Его отец был лесничим и впоследствии Председателем Землеустроительной Комиссии, но ген. Кутепов с детства мечтал быть военным, героем его детских грез был «белый генерал» Скобелев. Мальчик Кутепов с неохотой, по настоянию родителей, поступил в Архангельскую гимназию, которую после 6 классов оставил, перейдя в С.-Петербургское Юнкерское Училище, впоследствии переименованное в Владимирское Военное Училище. В 1904 г., по окончании Военнаго Училища, в звании фельдфебеля, молодой подпоручик Кутепов по собственному желанию вышел в 85 Выборгский полк, отправлявшийся на Японскую войну. Его отец проводил его такими словами: «Будь всегда честным, никогда у начальства не напрашивайся, а долг свой перед Отечеством исполни до конца».

После окончания Японской войны поручик Кутепов за боевыя отличия был лично награжден Государем Императором орденом св. Владимира 4-ой степени с мечами и бантом и вскоре переведен в Лейб-Гвардии Преображенский полк. Учебная Команда Преображенскаго полка, под командой поручика Кутепова, стала образцом и примером для всего С.-Петербургскаго гарнизона. Во время революции 1905 г. и затем во время Великой войны А. П. Кутепов был образцом доблести. После революции 1917 г. Кутепов стал командиром Преображенскаго полка, 24 декабря 1917 года прибыл на Дон и вступил в ряды формировавшейся там Добровольческой Армии, став во главе офицерскаго отряда, о котором ген. Деникин отозвался так: «Там бьются под начальством полк. Кутепова такие молодцы, что, если бы у нас было 30 тысяч таких людей, мы бы с ними сейчас же отвоевали у большевиков всю Россию».

Под Екатеринодарам полк. Кутепов был назначен командиром Корниловскаго полка, заменив убитаго белаго героя полк. Нежинцева. Затем он заменил прославленнаго героя ген. Маркова, приняв после его убийства 1-ую Добровольческую дивизию. В январе 1919 г. ген. Кутепов стал командиром 1-го Армейскаго Корпуса и его войска взяли Харьков и подошли к Курску и Орлу, угрожая Москве, которую не суждено было освободить от большевиков, благодаря измене союзников и развалу тыла. После эвакуации из Новороссийска ген. Кутепов организовал боевыя части в Крыму, а затем, после эвакуации из Крыма, он стал творцом историческаго Галлиполи. В 1928 г. после кончины ген. Врангеля, Великий Князь Николай Николаевич передал возглавление русскаго воинства в эмиграции ген. Кутепову, который энергичными действиями и умелой самоотверженной организацией настолько стал угрожать большевикам в Москве, что они 26 января 1930 года похитили его в Париже. Боевая деятельность ген. Кутепова русскаго патриота, полководца и героя прекратилась на 48 году его жизни. Генерал Кутепов был замечательным боевым начальником и исключительным воспитателем войск. Он умел строгую дисцшиплину сочетать с любовью к войскам и вызывал в войсках восторженное почитание и безпрекословную преданность, вдохновляя войска на подвиги личным примером.

В 1934 г. в Париже Комитетом имени ген. Кутепова под председательством его преемника ген. Миллера, вскоре также похищеннаго большевиками, была издана посвященная ген. Кутепову книга «Генерал Кутепов» (Сборник статей), в составлении которой приняли участие его соратники ген. Богаевский, ген. Витковский, ген. Головин, ген. Гулевич, полк. Зайцов, адм. Кедров, пор. Критский, ген. Лукомский, ген. Репьев, ген. Стогов, кн. Трубецкой и ген. Шатилов.

67

«Ц. В.» № 240, 1931 г.

68

«Ц. В.» №368, 1933 г.

Антон Антонович Керсновский родился 23 июня 1907 года в Бессарабии и скончался в Париже от туберкулеза 24 июня 1944 г., прожив всего лишь 37 лет. Его отец был судебным следователем Одесской Судебной Палаты. Мальчиком А. А. Керсновский принял участие в Добровольческой Армии, был ранен и затем оказался в Вене, где он окончил Королевскую Дипломатическую Академию, в которой познакомился с лучшей Европейской молодежью, о чем он однажды писал: «Я знал многих офицеров Королевской Английской Армии и Флота, журналистов «глоб тротеров», молодых посольских секретарей и атташе, из которых некоторые были моими товарищами по Венской Консульской Академии, куда они были командированы для учебнаго стажа на континенте». Из Вены А. А. Керсновский переехал в Париж, где поступил в Сен-Сирскую Военную Школу и там изучил постановку военнаго дела в главнейших армиях мира и военную литературу на главнейших языках.

Однако А. А. Керсновский не сделался блестящам «русским иностраницем», а горячо любя свою родину Россию, в иностранных библиотеках изучил Россию и Русскую Армию и своей замечательной интуицией постиг ея дух. А. А. Керсновский сделался высоко просвещенным пламенным апологетом исторической Русской Армии и национальнаго русскаго военнаго искусства, как одного из наиболее ярких проявлений русскаго духа. В своих статьях и затем книгах он через разсмотрение русских военно-исторических событий стал певцом русской славы и русских подвигов и горел любовью к России. С 1933 г. по 1938 г. нами были изданы четыре тома «Истории Русской Армии» А. А. Керсновскаго. По признанию наших военных авторитетов это произведение должно быть названо гениальным.

К большому сожалению русская эмиграция, в лице ея руководящих кругов, не поняла и не оценила этого исключительнаго человека. Он жил в Париже в большой нужде, занимаясь разноской французских газет, а по ночам писал свои произведения. Большия русския газеты лже-либеральнаго направления не были созвучны его дарованиям и вот он в таким непосильном труде нажил себе туберкулез, от котораго и скончался в конце второй Мировой войны, успев написать только незначительную часть из намеченнаго им плана больших работ, посвященных России и Русской Армии.

Для харатеристики обще-российскаго значения трудов нашего незабвеннаго сотрудника А. А. Керсновскаго, котораго кстати сказать, нам не пришлось никогда лично видеть, приводим здесь нашу статью, которую мы написали по поводу выхода в свет 3-го тома «Истории Русской Армии» в 1936 году. Теперь же скажем, что мы убеждены в том, что к автору «Истории Русской Армии» приложими те слова, которыя Достоевский сказал о Пушкине, что он есть «явление чрезвычайное и может быть единственное явление русскаго духа и пророческое».

История Русской Армии.

«Том 3-й «Истории Русской Армии» А. А. Керсновскаго вышел, наконец, в свет. Подобно тому, как сама история Русской Армии многострадальна и сложна, так подобно этому и описание этой истории и издание ея оказалось связанным с большими трудностями и препятствиями, преодолевать которыя пришлось, как автору, так и издателю. Мы пишем об этом для того, чтобы объяснить причину задержки выхода в свет книги на несколько месяцев и вместе с тем благодарим, как терпеливых подписчиков за их ожидание, так равно и за поддержку «Фонда Истории Русской Армии».

В т. III описаны события русской военной жизни, происшедшия царствование Императора Александра III и Императора Николая II, кончая 1915-ым годом. Книга начинается XIII главой – Закат Петровской Империи. Далее идет характеристика Русской Армии конца XIX и начала XX века. Ванновский, Драгомиров, Куропаткин. Затем следует эпоха Императора Николая Александровича Китайская война 1900 года. Война с Японией 1904–1905 г.г. и первая смута. Период между двух войн 1905–1915 г.г. Великий Князь Николай Николаевич и ген. Сухомлинов, Эволюция нашего плана войны. Мировая война, из которой в этом томе описаны 1914 и 1915 г.г. 1916 и 1917 г.г. оставлены для т. IV.

Одно перечислений заглавий говорит насколько интересные и важные вопросы трактуются в этой книге.

Предоставляем военным специалистам критиковат этот труд. Мы же отметим его обще-национальное значение. «Истории Русской Армии» предназначена не для одного лишь круга военных специалистов, но для всех интересующихся жизнью России, одной из главных стержней которой является ея Армия. Невозможно сколько-нибудь понимать Россию, не зная ея армии.

Одним из пороков нашей прежней жизни была обособленность таких первейших основ Российскаго государства, как Церковь и армия от жизни остальнаго общества – в Церковь обращались, лишь когда нужно было хоронить, а в армию – когда отбывать воинскую повинность, в остальном – общество не знало их, не понимало, чуждалось и искало для себя иных основ бытия. Между тем невозможно существование России, если Русская Армия не будет для нашего общества родной и близкой, если русское общество не будет интересоваться ея жизнью и бытом, как своей собственной жизнью. Предметом военных специалистов должны быть специальные приемы управления армией. Общество может не знать тактики, баллистики, военно-технических наук, но общество не может не знать своих самоотверженных героев, не может не интересоваться их подвигами, их боевыми делами, причинамя их успехов и неудач. Если общество ко всему этому будет относиться с пренебрежением, то и сама Армия начнет увядать, ея героический дух принизится, а на посты героев придут ведомственные чиновники с казенной душой.

Нам думается, что для будущаго Русской Армии хорошим предзнаменованием служит то, что русское общество выдвинуло из своей среды такой необычайный талант, как автора «Истории Русской Армии», который прежде всего горячо полюбил нашу Армию и ея славную историю и изучал ее в лучах своей любви, поэтому только и мог он написать свой изумительный труд, вряд ли доступный в наше время даже для искушенных военных специалистов, так свободно, однако вылившийся из под пера нашего автора.

Некоторые их читателей т.т. 1 и 2 «И. Р. А.» отказываются верить тому, что их автором может быть одно лицо и при том непрошедшее всей страды военной службы. Они говорят, что такой труд мог бы быть составлен только коллективным трудом многих специалистов. И действительно, если бы дело это поставить ведомственно и формально, то так и нужно было бы, однако любовь к предмету изследования, личный талант и самоотверженный труд делают чудеса.

Повторяем, что мы не предвосхищаем наперед критики и открываем для нее наши страницы, но оставляя и за собой право критики, мы должны сказать, что этот труд восполнил пробел, бывший до сего времени между нашим обществом и армией с одной стороны, а с другой, что его отличительной особенностью сравнительно с подобными военными изследованиями является то, что изложение военных событий в нем соединено с тонким пониманием русской политической жизни, чего всегда не достовало нашим военным писателям и вождям.

Наш почивший Владыка Митрополит Антоний два года тому назад, прочтя т. II «Истории Русской Армии», по собственной инициативе пожелал написать открытое письмо автору книги А. А. Керсновскому, в котором наш Владыка между прочим писал следующее:

«...Ваша книжка, кроме чувства яркаго удовольствия, пробуждает в читателе еще и глубокую благодарность лично Вам как автору этой полезной и многосодержательной книги, так как Ваша книга, расширяя кругозор читателя на русскую историю и в частности историю военную, укрепляет в нем уважение к своему Отечеству и убеждение в его превосходстве над другими государствами Европы, как носительницы высокого историческаго идеализма, весьма отчетливо выясняя правильные шаги государственной деятельности одной эпохи и глубокую ошибочност другой. Большое Вам спасибо... Чем шире будет слава Вашего творения, тем большую отраду оно вселит в русския сердца и головы».

Таков был т. II-ой «Истории Русской Армии». Пусть военные специалисты и остальные читатели вынесут свой приговор о т. III».

69

Здесь владыка Антоний разумеет русских военачальников, принимавших участие в февральской революции 1917 года.

70

Здесь, по-видимому, недостает строки. (Прим. – А. К.)

71

«Ц. В.» № 406, 1934 г.

72

«Ц. В.» № 508, 1936 г.

73

«Ц. В.» № 481, 1935 г.

74

«Ц. В». № 417, 1934 г.

75

«Ц. В.» № 389, 1934 г.

76

«Ц. В.» № 387, 1933 г.


Источник: Жизнеописание блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого : в 16-и том. / Архиеп. Никон (Рклицкий). - Нью-Йорк : Северо-амер. и канад. епархия, 1958-. / Т. 9: Мысли и суждения о русском народе, об Евразийстве, о Братстве русской правды. А. С. Пушкин. Ф. М. Достоевский. Царская власть и Св. Православие. Христолюбивое русское воинство. Русской молодежи. - 1962. - 352 с.

Комментарии для сайта Cackle