Нечто по поводу папской непогрешимости

из «Literary Churchman», июль, 23, 1870

Ученье о папской непогрешимости, наконец, сделалось догматом римской церкви. За ходом этого вопроса с одинаковой бдительностью следили и друзья, и враги, и вот теперь решение его, без сомнения, должно оказать в будущем глубокое влияние не только на римскую церковь, но и на весь христианский мир. О самом учении мы не будем теперь говорить; чтобы говорить о нем с некоторой полнотой потребовалось бы написать целый трактат, а не журнальную статью; но скажем несколько слов о тех последствиях, которые могут отсюда произойти. Прежде всего, нельзя не сказать, что эта последняя мера со стороны латинской церкви нанесла всем удар и причинила общее уныние. В продолжение последних десяти лет было сделано дивное движение в направлении к воссоединению разных отдельных ветвей кафолической церкви. Появление такого сочинения, как ειρενιϰον Д-ра Пьюзея, и участие, с которым отнеслись к нему, доказывают, что общественное мнение по сему предмету далеко подвинулось вперед; что люди не хотят более с равнодушием или удовольствием смотреть на этот печальный факт, что исповедующие одни и те же символы веры и участвующие в одних и тех же таинствах отделяются, однако же, одни от других такой страшной пропастью; наконец стало казаться неестественным, что христиане, верующие в единого Бога и почитающие единого Бога, находятся во вражеских лагерях, питают друг к другу чувства неприязни и подозрения, и силятся не уменьшать, а увеличивать отделяющую их разность. Вот почему английские churchman (т. е. наиболее преданные англ. церкви), ни на минуту не отрекаясь от своих прав на владение кафолической истиной и кафолическими преимуществами (privileges), обращали свои взоры к тем досточтимым церквам, от которых они так давно были отделены, и усиливались отыскать точки соприкосновения с ними. И в сем случае, как мы полагаем, они большей частью были движимы не духом измены своей церкви, но тем стремлением к единению, которое чувствуется между разошедшимися братьями в виду общего врага. В отношении к восточной церкви, как кажется, нет непреодолимых преград; не было у нас с ней вражды в прошедшем, вражды, которая мысль о корпоративном воссоединении (corporate Renhion) делала бы безнадежной. Не так было, должно сознаться, в отношении к римской церкви; много, много лет отделяли нас от нее разные причины, и политические, и церковные; разные недоразумения только усиливались с годами вследствие взаимного охлаждения и разобщения, так что, наконец, и само желание взаимного соглашения и примирения казалось в наших глазах изменой. И, не смотря на все это, в последние годы происходило однако же нечто такое, от чего ослабевало старое горькое чувство, которое жило в Англии в отношении к Риму: при виде общей опасности, которой стало угрожать нам возрастающее влияние неверия, мы сблизились с ним; усилившиеся взаимные сношения ослабили то неприязненное чувство, которое не просто раздается от неведения; а что всего больше, дивное пробуждение духовной жизни, которая в настоящем веке повсюду дает себя чувствовать, теснее соединило сердца христиан в любви к общему их Спасителю. Стало было казаться не невозможным, что этот «magna crux», представляемый нам главенством римского престола, как-либо, когда-либо при посредстве приматства устранится, и дело мира и примирения будет покоиться на том, что имеет нечто подобное историческому основанию. Но эти прекрасные надежды, должно прямо сознаться, разбиты теперь в прах новыми, торжеством крайних ультрамонтанов в Риме; папство отъявленно и положительно усвоило себе все непомерные притязания времен прошедших, и теперь даже вынуждено требовать на будущее время ни меньше, ни больше – самого безусловного себе подчинения. И слова не может быть теперь о чем-либо подобном негоциации на равных правах там, где ex initio – где есть непогрешимый. Не менее пагубно следствие этого решения и в отношении к христианским сектам, отделенным от единства церкви: они больше, чем когда-либо, будут отвергать кафолическую истину, видя ее в союзе со столь многими новейшими наростами.

И при всем том, статься может, найдутся какие-либо элементы, носящие в себе нечто не безнадежное, и именно в том самом, что, по-видимому, грозит пагубными следствиями. Догмат о папской непогрешимости прошел не без протеста: против него было значительное меньшинство, а именно против него было не менее осьмидесяти восьми епископов; восставали против него люди замечательные и по дарованиям, и по влиянию; а главное то, что теперь перед всеми обличился факт, свидетельствующий о существовании сильной оппозиции крайней партии, так властно доселе господствовавшей в римской церкви. А что еще всего замечательнее: эта оппозиция искренно и во всей полноте желает держаться «веры, преданной единою святым». Конечно, никто не посмеет усомниться в правоте учения (orthodoxy) таких людей, каковы настоящие архиепископ парижский или епископ орлеанский. Представим себе теперь, что этой оппозицией будут отринуты все крайние притязания папства; не удивительное ли тогда зрелище откроется? Да, откроется, что между членами римской, греческой и англиканской церквей есть много, много общего. Что если умеренная и либеральная партия в римской церкви, поставленная последним ватиканским решением в состояние разъединения с Римом, протянет свою руку к отделившимся от Рима братьям? Нам кажется, что уже и теперь, хотя в значительной дали, предносится какое-то видение церкви, которая имеет быть кафолической_, не будучи папской. Привлеченные и увлеченные таким зрелищем, быть может, и наши Nonconformists (т. е. раскольники английские) пожелают тогда оставить новейшие свои вымыслы и обратиться к вере первобытного христианства. И, наконец, сама римская церковь, приведенная теперь в схизматическое почти положение, почему бы не могла когда-либо слиться с великим телом христианских церквей? О, тогда еще раз представилось бы миру (как некоторые любят выражаться) прекрасное сновидение (fair dream), а мы скажем – видение единой вселенской церкви! Мы сознаёмся, все это еще только неясные и неопределенные гадания о том, что может быть в будущем; нам не дано проникать в советы и судьбы Божьи о Его церкви; равно не можем мы с отважностью предсказывать то, что выйдет из последнего ватиканского акта; все однако же мы знаем, что вечный закон Божией воли требует из мрака изводить свет и из нестроения созидать порядок. «О, Господи! внегда приближитися летом, Ты познаешися; внегда приити времени, явишися: внегда смутитися души моей во гневе, милость Твою помянеши».

Пер. Прот. Е. Поповa

23 июля ст. ст. 1870

32 Welbrek Str. W. London