Послание 121(180). К Фоме, патриарху Иерусалимскому²²²

Ваше верховное блаженство может представить, как мы, смиренные, обрадовались, удостоившись письменно получить Ваше премудрое приветствие. Восседая на апостольской высоте и представляя лицо брата Господнего по законному преемству, Вы по справедливости могли бы оказать честь маловажным, подобным нам, людям и простым приветствием, а не такими высокими похвалами. Мы так далеки от них и едва осмеливаемся думать, что эти похвалы относятся к нам, а не к кому-либо из доблестных мужей, например, к священнейшему архипастырю нашему, которому, по справедливости, подобает всякое слово похвалы.

Впрочем, как иначе открылась бы ваша богоподобная благосклонность, если не через эти похвалы, выразившие отеческое снисхождение, подобно свету солнца, разливаемому лучами? Как иначе обнаружилось бы ваше единодушие и единомыслие с нами, если не через отмежевание от тех, кто перешел на сторону противников, кем бы они ни были.

И хотя дерзновенно, однако справедливо мы можем сказать таким, что во время воздвигнутых еретиками гонений предстоятелям высоких престолов, как сподвижникам Духа и имеющих полные апостольские предания, следовало бы по-братски восстать, сострадательно подать руку помощи страждущим за истину. Ибо, «страдает ли один член», – говорится в Писании, – «страдают с ним все члены; славится ли один член, с ним радуются все члены» (1Кор.12:26), разумеется, члены Того, Кто есть Глава всего церковного Тела, Христа, Истинного Господа и Бога нашего.

Нужно ли говорить, сколько пользы принес, поступив так, апостольский престол Запада? Он значительно укрепил дух ратоборствующих – ибо и малое ободрение обычно придает силу страждущему, – и обуздал вдохновенным обличением высокомерие нечестивых, а что может быть спасительнее этого? Какого осуждения достойны те, кто мог бы сделать это, но, напротив, не сделал, я, несчастный, не стану говорить, из уважения к Ангелу вашего блаженства.

Впрочем, это уже кончилось, как всем известно, когда Благой Бог истребил пагубного дракона смертью чрезвычайной и соответствующей отступничеству. Однако и настоящие обстоятельства не таковы, как можно было предполагать. Зима прошла, но вожделенной весны нет, а только воссиял некоторый просвет, но и тот из утреннего облака.

Достаточно, я думаю, таким образом завершить речь, так как и ваша мудрость не нуждается в наставлении, и время не позволяет говорить яснее. Поэтому и ваши священные письменные знаки не вручены. Ибо, как они могли быть вручены, когда мы, униженные, заброшены сюда, далеко от города, и остальные в других местах терпят гонение? И сборы подаяний, как мы желали, еще не сделаны, кроме того, о котором написано в приложенном списке. Подавшие исповедуют, что они скорее получили, нежели оказали милость, удостоившись иметь некоторое общение с теми святейшими местами, где совершилась великая тайна благочестия, Бог явился в нашем образе.

О, неизреченное чудо! Его, начертанного на иконе, по преданию отеческому или учению Божественному, мы, или, вернее, вся вселенная, исповедуем и Ему поклоняемся, с самого начала проповеди. Ибо иначе и не было бы исповедания Христа так, как учите вы, блаженнейшие, а отвергают иудейски презренные иконоборцы, как будто движимые злым духом. Божественная и священная глава, умилостивляй Его богоугодными своими молитвами, чтобы Он ниспроверг смущающую народ ересь, явил солнце Православия, затем защитил и нас, нижайших, принадлежащих к чадам твоим и следующих блаженнейшему отцу и архиерею нашему. Да будет так!

Я и брат мой, боголюбезнейший архиепископ Солунский, горячо приветствуем служащих вам отцов и именитых братий наших, или, благопристойнее сказать, пред святым лицом твоим, пред стопами твоими, мы оба и находящиеся с нами желаем принять благословение.