иеромонах Феофан (Адаменко)

Рождение, юные годы

Василий Иванович Адаменко, впоследствии иеромонах Феофан, родился в 1885 году в станице Попутная, неподалеку от Армавира, в семье бедного казака. Закончил одноклассное училище. С малых лет  отличался религиозностью, часто проповедовал на берегу Кубани, где собиралось много верующих.

Учеба, начало служения

По рекомендации священника храма его родной станицы уехал в Одессу, где поступил на курсы противосектантских миссионеров и одновременно работал книгоношей (торговцем церковной литературой) при епархии. Жил на подворье Афонского Андреевского монастыря. Был миссионером в Армавире, а с 1916 года — в Одессе. С 1916 — диакон, затем — священник. В 1917 был переведен в Екатеринодар, быстро получил известность как проповедник, старался мирить казаков с «иногородними» (жителями Кубани, не имевшими казачьего статуса). Во время гражданской войны обличал неправды и белой, и красной власти и подвергался гонениям.

Служение в Нижнем Новгороде

После гражданской войны служил в Ильинской церкви Нижнего Новгорода, где пользовался поддержкой епархиального архиерея, митрополита Сергия (Страгородского). В книге игумена Дамаскина (Орловского) «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Российской Православной Церкви ХХ столетия» (Т. 1. Тверь, 1992) приводится следующая характеристика его деятельности:

«В храме у о. Василия все было подчинено строгому благочестию, в алтаре были запрещены все разговоры, из алтаря и ризницы убраны все зеркала, которых он не только в храме, но и в доме не держал. Он был очень нестяжателен и не брал за требы денег. Его духовные чада строго постились в установленные церковным уставом дни, и часто он благословлял кого-нибудь из молодежи проповедовать в храме. В 1924 году жена о. Василия, не выдержав аскетического уклада его жизни, ушла, и он принял монашество с именем Феофан».

В храме о. Василия был упразднен хор, на богослужениях пели все прихожане. Священник поощрял частое причащение, привлек в храм много молодых людей, составивших православную общину.

Перевод богослужения на русский язык

Основной особенностью прихода был русификация богослужения. Еще в 1908 году о. Василий высказывал идею перевода православного богослужения на русский язык, даже писал об этом о. Иоанну Кронштадтскому, но ответа не получил. В 1918–1919 годах о. Василий просил благословения у Патриарха Тихона на работу над русским переводом богослужения, но тот сказал: «Разрешить не могу, делай на свой страх и риск».

Позднее издал в Нижнем Новгороде «Служебник на русском языке» (1924), содержащий, в частности, чинопоследования трех литургий, «Порядок всенощного богослужения на русском языке» (1925), Требник, «Сборник церковных служб, песнопений главнейших праздников и частных молитвословий Православной Церкви на русском языке» (1926; переиздано в Париже издательством ИМКА, 1989). Кроме того, значительная часть текстов осталась в рукописях. Его переводческая деятельность получила одобрение специалиста по литургике профессора Михаила Скабаллановича.

Уход в обновленческий раскол

Желание проводить богослужения на русском языке способствовало присоединению о. Василия к обновленчеству. Однако он был разочарован как моральным обликом многих обновленцев, так и их равнодушием к его реформаторским идеям. Более того, миссионерская активность священника вызывала раздражение фактического лидера обновленцев Александра Введенского, который пытался добиться ликвидации его общины.

Возвращение в Церковь, разрешение на перевод богослужения

В 1930 о. Феофан принес покаяние и вернулся со своей общиной в Патриаршую Церковь, получив разрешение продолжать богослужения на русском языке. Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским) позднее была подписана справка о том, что:

«На основании определения Патриархии от 10 апреля 1930 года за номер 39, мною дано Ильинской общине г. Н. Новгорода (бывшей в руководстве у о. Адаменко) благословение на богослужение на русском языке, но с тем непременным условием, чтобы употребляемый у них текст богослужения был только переводом принятого нашей Православной Церковию богослужебного славянского текста без всяких произвольных вставок и изменений (резолюция от 24 янв. 1932 года, п. 2). Сверх того, дано благословение на некоторые ставшие для них привычными особенности богослужения, как то: отверстие царских врат, чтение Священного Писания лицом к народу (как в греческой Церкви) и, в виде исключения, чтение тайных молитв во всеуслышание (п. 3). Руководствуясь примером покойного Святейшего Патриарха, я не нахожу препятствий к тому, чтобы Преосвященные епархиальные архиереи, если найдут полезным, разрешали иеромонаху Феофану (или другим) то же самое и каждый в своей епархии».

Данное решение митрополита Сергия использутся сторонниками перевода богослужения на русский язык в качестве аргумента в пользу принципиальной возможности русификации последования литургии и других богослужебных текстов.

Аресты и кончина

9 декабря 1931 года о. Феофан был арестован, находился в заключении в Красно-Вишерских лагерях. После его ареста обновленцы закрыли Ильинский храм, и община прекратила существование. Служившие вместе с о. Феофаном священник Василий Абоимов и диакон Иоанн Фролов были направлены в село Пахотный Усад, где с благословения митрополита Сергия служили на русском языке. Вскоре о. Василий Абоимов был арестован.

По окончании срока заключения о. Феофан (Адаменко) получил прописку во Владимире, но жил в Нижнем Новгороде. Весной 1935 года он был вновь арестован, новый срок отбывал в Карагандинских лагерях, где участвовал в тайных богослужениях. В лагере был в последний раз арестован и 20 ноября 1937 года расстрелян.

Ходатайство Патриарха Сергия

В октябре 1943 года незадолго до этого избранный Патриархом всея Руси Сергий (Страгородский) направил в Совет по делам Православной Церкви при Совете Народных Комиссаров СССР ходатайство об амнистии ряда заключенных священнослужителей, которых он «желал привлечь к церковной работе». В приложенном к ходатайству списке значились фамилии 25 архиереев и одного священника — о. Феофана (Василия Адаменко). К тому времени из всего списка в живых оставался лишь один человек, остальные скончались в тюрьмах и лагерях.