МОНАШЕСТВУЮЩИМ

Вам угрожает опасность быть перемещенною в другую обитель. Хотя это почетно, но будет разорительно для вашего внутреннего строя (3, с. 210–211).

Однако же и то несомненно верно, что где Божие назначение, там и помощь Божия. А где Божия помощь, там и все будет идти исправно. Потому вам лучше вот как расположиться: не иметь пристрастия к месту, а лишь о том заботиться, чтоб как следует вести дела, к каким обязывает место... и об этом одном молиться и на это одно просить помощи у Господа. Оставят на этом месте или переведут, постарайтесь быть без смущения, успокоеваясь в воле Божией. И теперь так настройтесь. Ибо в этом камень твердый под ногами (3, с. 211).

Поставьте себя в чувстве равного подъяремному животному, которое, запрягут ли его в водовозку или в изящный кабриолет, везет спокойно, не думая об изяществе или безобразии везомого. Если назначат на новое место, назначат потому, что Богу так угодно... И приимите как от руки Господней... и уверены будьте, что давший вам сие новое место даст и силу действовать в нем как следует... только не мечтайте о себе, смиряйтесь паче, дело свое духовное не ослабляйте и трудов по нем не умаляйте. От внешних блюдитесь.

Тогда место укажет, как действовать. Мудрость и мужество да подаст вам Бог... мудрость, чтоб видеть, как следует поступать, а мужество, чтоб, не жалея ни себя, ни других, делать как следует (3, с. 214).

Приимите новое послушание как иго, которое тянуть надо вседневно, а не как крылья для возношения.

Если у вас искреннее имеется желание иметь монастырское начальство как долг всех сестер управить в Царствие Небесное, то чем меньше их, тем лучше.

Владыка вам сказал, что рано поступили вы в монастырь, надо бы еще пожить в мире. Я думаю, что он сказал это в той мысли, что надо бы побольше житейской вам мудрости, так как она необходима настоятельницам в управлении внешнего быта обители (3, с. 215).

В монастырь никогда не рано поступить. Мало ли святых жен, которые в монастырь поступили еще детьми (3, с. 215)?

Всякий раз вы рассеиваетесь, когда бываете в К... Но как вы опять скоро благоустрояетесь, то берите от сего себе науку, как управлять собою при натиске впечатлений совне... Вы и предлагаете вопрос – научить вас, как опаснее блюсти душу свою. Это дар Божий. Просите и дастся вам. Однако же и сами не сидите сложа руки, но ищите и обрящете¹⁴⁵. И все доброе наше от Бога приходит, но только когда ищем. Потрудитесь приобресть навык внимать сердцу и не давать ходу никаким ни мыслям, ни чувствам, ни позывам, когда они не в духе, Богу угодном, а тотчас отсекать их. Тогда придет уменье и Богу внимать, и всякому делу делаемому или словам. И все будет в порядке: и дело, и внутреннее Богу внимание. Основа же сему – чувство к Богу. Глава сему чувству – страх Божий. Когда он придет в силу, все благоустроится (3, с. 215).

Внешнее свое передайте на Божию волю и принимайте с покорностию и удовольствием все, что Он пошлет (3, с. 216).

Жалуетесь на посещение в праздники мирян. Что делать? Так уже у нас поставлены обители.

Но старайтесь устранять от этого мирские виды и, сколько можно, мирские пусторечия; о духовном говорить не навязывайтесь, но, когда случай, не отказывайтесь, будто мимоходом.

Визиты ответные два раза в год делать достаточно (3, с. 218).

Недоумеваете, правильно ли смотрите вы на окружающих, а смотрите вы на них как на равнодушных ко всему духовному, несмотря на вашу заботу согревать их любовию к Богу. И решаетесь заключаться в себя и сестрам говорить только при случае. Равнодушием не ваша одна О. и не одна ваша сторона богата. Но не все кажущиеся равнодушными равнодушны. Много таких, которые не любят говорить о себе, а в себе хранят духовные помышления и духовное разумение. Когда вы, читая у себя в келии, встретите статью, пригодную для сестер, призовите читальщицу и велите ей прочитать то в церкви. Будут слушать и назидаться (3, с. 221).

Получив внушение [от Ангела. – Изд.], вы день, а иногда и больше бываете в отрешенном состоянии и настроении.

Другие не имеют этого и должны сами, как сумеют, восходить к такому состоянию, которое для всех обязательно. Сравните теперь, что выше: без труда полученное или трудом и потом достигнутое?.. И получите из сего побуждение к смирению себя пред всеми (3, с. 230).

Положите себе за правило говорить сестрам всегда с материнским сердцем и доброхотностию; строго – без деспотства, снисходительно – без поблажек. И пред тем как говорить, молитвенно к Богу обращайтесь о вразумлении и даровании сил слову (3, с. 233).

Что такое с N.N.? Очень жалею. Вы хорошо делаете, что матерински относитесь к ней и такую теплую являете о ней заботу. Да поможет ей

Господь. Пусть держит в мысли притчу о блудном сыне. Отец, увидев возвращающегося сына... выбежал к нему: ни брани, ни укора... обнял сына и возвратил ему свое отеческое благословение. Раскаяние и твердое намерение стоять прочее добре всегда умилостивляет Господа. Пусть твердит: согрешила, не буду. И благодушно вступает в путь свой.

Да избавит Господь впредь вашу обитель от таких потрясений. Сестрам тут хороший урок, чтоб не бросались без разбору в мирские соотношения (3, с. 234–235).

К N. вы отнеслись хорошо, как раз как мать. И доведите дело до конца и поставьте ее на ноги, чтобы потом прямо шла и смело шагала (3, с. 235).

Сестрам вы все же напоминаете о делах духовных, несмотря на их холодность к сему. Так и следует: какие-либо не внимают, а какие с усердием слушают и в сердце добрые намерения полагают (3, с. 238–239).

С сестрами хоть строго вы поступили, но справедливо (3, с. 239)!

Вы хорошо сделали, что мирно себя держите к сестрам, коих пришлось устранить из монастыря, – и молитесь о них. Враг их попутал, а Ангел Господень остепенит и исправит. Да даст им сие Господь по неизреченной милости Своей (3, с. 240).

Столько забот у вас о сестрах! Не может быть, чтобы одна из них не входила в то, что вы предлагаете. Иные в своей им мере и усвояют то. Но вы все же не оставляйте действовать на них по мере возможности, молясь непрестанно, чтобы Господь, Коего они суть дщери, присещал их и просвещал их мысль и сердца (3, с. 243).

О слабости своего нрава надо объявить матушке игумении и объяснить ей откровенно, в какой опасности находитесь.

Если не обратит на то внимания, надо исполнить ее волю. Сестры будут молиться за вас. И Бог избавит от беды (3, с. 246).

Однако ж и самой надо блюсти себя. Страхом Божиим вооружитесь, что Бог все видит и есть везде. Привлеките и память смертную. И с сими двумя не расставайтесь (3, с. 246).

Мужчин всячески отвращаться надо, беседы с ними не заводить, а если случится говорить, говорить с некоторою грубостию или, по крайней мере, холодностию и несимпатичностию (3, с. 246–247).

Когда будет, впрочем, ревность сохранить себя чистою не только от дела, но и от слова и мыслей, то сама душа найдет, как это устроить при Божией помощи (3, с. 247)!

И принять можно тайный постриг, и без этого можно спастись. Как тебе лучше, я не могу сказать; сама смотри. Я только вслед за твоим решением прискажу: если пострижетесь, благослови тебя, Господи; и если не пострижетесь, благослови тебя, Господи.

Душу позаботиться постричь отречением от всего и самоотвержением, человеколюбием и боголюбием (3, с. 247).

Думали облечь вас в мантию и раздумали. Конечно, это скорбно: лучше бы и не задумывали этого. А то вышло публичное осуждение.

Но что же делать-то? Дело сделано. Надо терпеть. Господь послал на очищение. Покоритесь смиренно Его святой воле. Когда благодушно покоритесь, Он пошлет вам другого рода милость – внутреннюю вместо внешней (3, с. 247–248).

Монастырь – тихое пристанище. Отчего же душа ваша не имеет покоя? Посмотрите, не оттого ли, что вы не все, требуемое монашеством, исполняете как следует и совесть ваша укоряет вас за это, а вы по самоугодию не имеете столько к себе строгости, чтоб стать монахинею в строгом смысле.

Сам Бог возбуждает в вас непокойность, желая, чтобы вы осмотрелись и положили вести дела исправно. Если послушаете гласа Божия, найдете покой; а не послушаете – покоя не будет. Разве только вот что будет: Бог перестанет возбуждать в вас беспокойство, видя, что вы не слушаете Его, т.е. бросит вас на ваше ленивое произволение. И тут будет покой, только смертный.

Так извольте осмотреться и исправить все. Вот что надо: страх Божий водрузить в сердце, с памятию о Боге и о смерти... и ходить в присутствии Божием.

К сестрам всем иметь искреннюю любовь, никого не презирать, не осуждать и не обижать (3, с. 249).

В церкви Божией на службах и дома на правиле блюсти самое строгое и благоговейное внимание к Богу и мысли и чувства свои держать в строе.

Телу ни в чем не поблажать... ни в пище, ни в сне, ни в отдыхе.

Праздной минуты не иметь.

Почаще класть поклоны, сколько душе угодно. Непрестанно молитву Иисусову творить, со вниманием к Господу присущему.

Помнить, что самоугодливая жизнь совсем противна христианству, и тем паче монашеству. Надо, чтобы все было с нуждицею и себе отказом и поперечением.

Мыслям не давать блуждать, а держать их на единой памяти Божией – смертной.

Ну вот. Извольте так настроиться – и будете покойны (3, с. 250).

Вам говорят: «Более заслуги подвизаться в молве житейской, чем спасаться в уединении». И вы не отрицайте этого. Те, которые истинно подвизаются, не имеют в виду заслуги, а о том лишь заботятся, чтоб очистить себя от страстей и страстных чувств и помыслов.

Для этой цели жизнь в общении с другими пригожей, потому что она представляет действительные опыты борения со страстями и преодоления их. Эти победы бьют страсти в грудь и в голову, а повторение их скоро убивает страсти наповал. В уединении же борьба бывает только мысленная, которая так же бывает слабодейственна, как удар крыла мухи. Оттого умерщвление страстей в уединении долже тянется. И мало того, оно бывает всегда почти не умерщвлением собственно, а замиранием, замиранием на время, до случая встречи с предметами страсти... Причем бывает, что страсть вдруг воспламеняется, как молния. И бывает, что иной, долгое время имевший в уединении покой от страстей, вдруг падает. А того, кто дошел до покоя от страстей чрез борьбу не мысленную, а действительную, нечаянное нападение их не поколеблет.

Вот на каком основании мужи опытные в духовной жизни заповедуют преодолеть страсти действительным с ними борением в общении с другими, а после этого уже уединяться (4, с. 12–13).

Вы теперь уже порядочно обсиделись в своем уединении, и слова ваши очень веско определяют его преимущества. Пока это у вас еще только теория, но, думаю, не замедлит и практика вступить в свои права. Теория – придворная особа, а практика – медведь из леса. Начнет ломать... только держись. Помогай вам, Господи! Было бы усердие и решимость твердо идти к предположенному, и все пойдет добре, только не как по чугунке, а как богомольцы – пешочком с костыльком (4, с. 22).

Воображаю себе вашу келию. Три стены, образа... Сколько видите вы очей, устремленных на вас! Чего желают они? Увидеть в вас то, что по духу их... т.е. по духу Господню, по образу Коего вы возродились и теперь вступили в подвиг, чтобы достигнуть и подобия Ему. Святые – пример тому, указатели, как и помощники молитвенные... Это все крылья вам подвязывают. Летите же – Бог вам в помощь!

Сколько сокровищ набрали вы во время летнего своего странствия по обителям! Читаешь и восхищаешься вместе с вами...

Сколько надавали вам сотов духовных. Вот вы сидите теперь и повторяйте вкушение их. Дай, Господи, на здоровье (4, с. 23)!

Если верно, что вы знаете только церковь да келью, то вам не мудрено к сему приложить, а из кельи на Небо будет преблаженное движение (4, с. 23).

Желание поступить в монастырь есть доброе желание. Исполнить его не будет Богу противно; только, идя в монастырь, полагай с сердцем завет: всю душу свою единому Господу предать, все земные желания и надежды отбросивши (1, с. 38).

Хорошо ли проводить будешь монашескую жизнь, это от тебя зависит. Божия помощь готова; но она приходит тому, кто сам усердствует. Будешь всею душою заботиться о том, чтоб делать одно Богу угодное – Божия помощь всегда будет с тобою и во всем Бог подаст тебе успех. А опустишь руки и разленишься – и Бог отступит от тебя. Тогда, конечно, ни во что будет монашество твое. На дело Божие надо предать себя до смерти, то есть хоть умереть, а не отступать от доброго (1, с. 38).

Как у сестры вашей, несмотря на предложения и подходящего жениха, желание не вязать себя замужеством остается в силе преобладающей, то ей надо поступить по указанию апостола и сотворить лучшее сие. Ее желание явный имеет признак призвания Божия. Потому ей лучше остаться девою и поступить в монастырь (1, с. 43).

Кончите возложенное на вас послушание (сбор по книгам на устройство церкви приходской), тогда и подумаете, как быть. Дело сборщиц (для келейниц сельских) тяжелое, все знают. Но для доброго дела и потяготиться можно и должно. И тяжело, и неприятности бывают, и соблазны встречаются; но как все это терпите за добрым делом, то помощь Божия сопутствует вам и неведомо для вас защищает и покрывает вас. Бог видит труд ваш и готовит вам воздаяние: или внутреннее только, или и внешнее. Воодушевитесь сею надеждою необманчивою. Когда кончите это дело, тогда вольны делать что хотите. И в монастырь поступать можете, и келию построить, где поуединеннее будет. И то можно, и другое. Только теперь терпите и не бегайте от дела, Богом вам порученного. Если бросите, будете как солдат, бежавший с поля брани. Стыд и срам! И еще достанется за это на Суде (1, с. 43–44).

Милость Божия буди с вами! В монастырь или так жить? Да ведь у вас теперь почти монастырь. Думаете ли, что в монастыре вам будет лучше жить, чем теперь? Вам там не дадут жить в покое; тотчас навяжут вам дел и по монастырю, и по сношению со внешними, потому что по женским монастырям мало способных... Заняться духовным чем вам и некогда будет. Если бы вы доселе жили в мирской житейской суете, лучше всего было бы вам идти в монастырь... Пусть бы и надавали вам дел, но так как они хоть хлопотливы, но все же не мирские, то среди их вы понемножку отвыкли бы от житейской жизни, а потом и устроились бы попокойнее как. А из теперешней жизни вам в монастырь идти то же, что из покоя на суету. Мне и думается, что вам нечего тянуться в монастырь, потому что там вы не найдете того, чего ищете (1, с. 108–109).

Так как же быть? – Живите так, как есть. Начальница заведения пусть будет для вас игуменья, а ваша должность – монастырское послушание. И исполняйте ее как Божию заповедь – и будете все время, как бываете на сем послушании, как на службе у Господа; позаботьтесь только труд сей посвящать Господу... и в начале каждого дня, и в продолжение его, и в конце... благодаря Его, что дал послужить Ему еще денек. Затем свободное время уже все ваше... и посвящайте его то на отдых, то на чтение, то на молитву, то, может быть, на рукоделие. Как вы пресекли внешние сношения, то вас никто и ничто не потревожит... Как с должностью быть? Продолжайте ее, пока охота. Она, кажется, не мешает вашим духовным занятиям. Когда же оставите ее, живите в своем доме, как благочестивая мирянка или как живут чернички... Будет у вас тогда церковь да дом, а в доме покойные духовные занятия (1, с. 109).

Что руководства не будет – что делать?! Вы и в монастыре его не найдете. Как же быть? – Брать руководство в Слове Божием и в писаниях отеческих. Общие заповеди кому неизвестны, а на частные случаи найдете указания через письменное с кем-либо сношение. Вот, по-моему, вам пригодная дорога (1, с. 109)!

Монастырь и постриг сильно возбуждают, но не сами по себе, а теми помышлениями, какие при сем неизбежны... Для иных и то и другое никакого следа не оставляет (1, с. 112).

Апостол Павел решил, что, кто хочет спастись, пусть не женится и не связывается семейными делами. Потому что бессемейному удобнее угодить Богу. А бессемейному в мире есть много соблазнов. Ты и хорошо сделаешь, если укроешься в монастырь (1, с. 203).

Монастырские порядки все исполняй добросовестно, почитая всякое дело, которое предлежит тебе, делать по сим порядкам, как бы лично тебе посланным от Самого Бога, и труд дел монастырских посвящай Господу, как бы Он Сам стоял пред тобою и смотрел на тебя (2, с. 55).

Схима как схима ничего не даст; душу надо сделать схимницею.

А внешняя схима одно породит самомнение (2, с. 59).

Вы прислали мне просмотреть устав скита и сделать заметки. Вы спрашиваете у слепого. Я не видел и общей монастырской жизни, а не только скитской и по опыту не знаю ни той, ни другой. Скажу, однако ж, слово-другое по соображению (2, с. 66–67).

Полный устав сразу составить едва ли можно, поэтому в конце оговориться: «Если впоследствии окажется что нужным прибавить к сему уставу или что отменить и ограничить, сие можно делать с совета настоятелей и старших братий пустыни и скита».

В первом пункте указывается цель скита – преуспеяние во внутренней жизни. В уставе потому должно быть все направлено к сей цели неотложно. В вашем же уставе допущено нечто, не сообразное с сим. Таков крестный ход из пустыни в скит и в самом скиту. Тут шуму не оберешься. Сотрясение скитников будет на неделю. Еще: при чтении денно-ночной Псалтири на каждой славе излишне поминание многочисленное. Поминание сие пусть делается на правиле при совершении помянника, прибавить туда свое – и довольно. Или, если желательно, поминать в конце кафизмы или при смене чтеца. В келии – молитва, чтение и рукоделье. Так Ангел определил. Рукоделье надо обозначить и не допускать хлопотливых, к числу коих относится пчеловодство и садоводство. Лучше те, кои можно совершать, не выходя из келий. Кроме вязанья, не знаю другого у нас, древние плели корзинки и рогожи. Живопись тоже хлопотлива и увлекательна. Довольно плетенья. Оно разнообразно...

Открытие помыслов ежедневное многоплодно, и надо сделать его неотложным.

Мужчина может приходить, сколько придется. Зачем? Общая служба в пустыни (монастыре) есть, и литургия там всегда. За чем же? За советом?! Кто советник? Если один кто, ему тяжело, если не один, скит будет походить на базар. Не лучше ли и для мужчин запереть ворота?! Или, если уж это нежелательно, построить приемную для ищущих совета, особую, за воротами при привратницкой. Для назидательного чтения не назначить ли определенный час? Все присутствуют, и настоятель тут. Он же избирает, что читать и кому читать. В конце чтения положить решение вопросов и недоумений, и это все слушают. И братия, знающие, участвуют в решении.

Библиотеку и свою завести, понемногу исключительно аскетическими книгами наполняйте ее. И образ пользования ею определить.

Позволение приходить мужчинам кто хочет ничему доброму установиться не даст. А общение братии – скитников и пустынников – не следует ли также определить уставом?!

Может быть, и еще что требует определения, это вам должно быть виднее... Потрудитесь отклонить все, могущее отвлекать братию от внутренней жизни (2, с. 67–68).

Хорошо, что вы привязали Он в скиту. Гож он для скита? На время идет. Немножко отвеется мирской дух... Но потом, мне думается, надо бы его провести по всем послушаниям, начиная с низших... для ознакомления с ними, чтобы знал, каково каждое, какие искушения в каждом и какие способы к лучшему. Главное, думаю, это нужно ему для стяжания смирения... Если пройдет все, будет обожженный кирпич, а если не пройдет, будет сырцовой... Приношу благодарность за присланное вами... Да поможет вам Господь в трудах ваших по просвещению меньшей братии (2, с. 68– 69).

Буду исходить от мысли, что скит назначается для преуспеяния тем инокам, кои дошли после обычных подвигов внутренних и внешних до того, что чувствуют сильное влечение внутрь, чтобы быть там с единым Господом.

1. О саде. На что запускать его, но так поставить дело садоводства, чтоб оно не занимало скитников. Пусть управляется с ним садовник.

2. Скитян не занимать садоводством. В саду устроенном редко бывает нужда во многих рабочих руках. Тогда присылать послушников из пустыни... От скитских корпусов, домов или келий сад отделяется особою стеною, за которою не видны и не слышны работы.

3. Келия садовника пусть стоит где-либо в уголку, в саду особо. Он сам и с своими занятиями ничем не может мешать скитянам. Хата при кирпичном заводе... пусть будет вне ограды сада скитского, подальше. Ограда сада соединяется с оградою скита... Здания же скитские отделяются от сада особою стеною... с калитками...

4. В келии садовника жить будет садовник, какой найдется... Пустынник, скитник и даже мирянин... знающий дело... а хата кирпичная... кто гож на дело... может быть и совсем чуждый и скиту... и пустыни...

5. Пасека удободвижна. Отдалите ее как можно дальше от скита, чтобы и помышления о ней не было...

6. «Не лучше ли оставить все как есть?» Тогда это будет то же, что пустынь, только в меньшем размере... и хлопотать о ней не из чего... Скитники преимущественно должны быть послушники... и уже в летах... Кухня проста... понедельник, среда и пятница – сухоядение: ломоть хлеба и кружка воды в 3 часа... В прочие дни щи и каша. Или одни щи, а каша только в субботу и воскресенье. Для такого стола довольно двух-трех послушников. Из самих скитников... можно учредить для сего череду.

Хлебопеков и просфорников не нужно. Будут привозить из пустыни. Просфоры потребуются только для литургии. Подавать на проскомидию некому. Внутрь скита никого не впускать никогда. В скиту все старцы и нет нужды строить особых келий... на особом дворе...

7. Как не требуется двор особый, нечего определять, рядом или поодаль.

8. Это все одно, потому что одно у всех дело... Потому и келий отдельных нет нужды строить.

9. Внутренние стены, думаю, устроять, как обычно делаются в монастырях. Надо только, чтоб внутри могло быть довольно воздуха на одного... Разве тоненькие капитальные простенки... сложить...

10. В скиту все послушники... Иеродиаконов и иеромонахов не больше двух – по два... В келии каждый один скитник живет и сам себе послушник. Для определения в скит требуется, чтобы поступающий был терт и перетерт в пустыни, а главное... имел тяготение внутрь. Скитники все службы церковные, пение и чтение справляют сами... голосовито это или безгласно.

11. Для поступления в скит. Желание поступить – стороннее дело. Главное, чтоб имел позыв и тяготение к внутрьпребыванию. Это настоятель пустыни должен узнать не со слов желающего, а собственным испытанием. Настоятель же определяет, стоит ли нужду монастыря предпочесть или подчинить желания желающего поступить в скит.

12. Боримый страстьми не может иметь сказанного тяготенья... и ему лучше излечиваться среди братства.

13. На безмолвие можно допустить всякого, у кого образовалось сказанное тяготение. Но оно бывает по утишении страстей, следовательно, сомнительно в юных.

14. Келейные занятия безмолвников (Ангел Божий показал св. Антонию): молитва, чтение и рукоделие. Как что из этого совершать можно, предоставить всякому скитнику самому.

Все, что я написал, прямо исходит из той мысли, что скит есть обиталище живущих исключительно внутреннею жизнию. Скитник, как перевалился чрез ограду внутрь скита, пусть считает себя похороненным. Келия его – окно на Небо... туда только пусть и смотрит и там свои помышления держит. На свете только и есть, что он, да Бог, да братья по Богу... Я думаю, что у них волос дыбом станет, просмотрев мои строки. Но таким и доступа не будет в скит... Туда попадут только те, которые давно уже свыклись с внутрьпребыванием и, вступая в скит, в свою область вступят.

Внутрь никого не надо пускать стороннего... и ворота всегда заперты большим запором. Кому что нужно по духовной части, иди в пустынь. Со временем, когда внутри скита образуются старцы высокого разума и понимания немощности и здравия душевного, тогда можно их отряжать на выслушивание нужд духовных и удовлетворение их словом. Для сего тогда построить близ привратницкой особую приемную. Но надо дождать, чтобы образовались старцы зрелые.

Когда это будет, тогда можно сделать приспособление.

Вам может показаться диким, что я пишу. Но я уже сказал вам вначале, что ничего разумно или опытно не знаю... Но пишу с ветру... и едва ли что из сего окажется гожим.

Говорить так заставляет меня мысль, что если не так устроится скит, то это будет та же пустынь общежительная, только маленькая. И не будет видно, чего ради хлопотать об устроении его (2, с. 69–73).

Благослови, Господи, добре проходить вам должность благочинного. Надо действовать не борзясь, потихоньку. Пылить нечего. Главное – возлюбить надо братию, и большую, и малую, и в духе любви действовать. Кто чем немощнее, тем более надо возыметь к нему любовь. Если будете так действовать, любовь научит вас всему. Как огня бойтесь действовать по страсти. Где хотя малая тень страсти есть, там не жди проку. Тут прячется враг и все перепутает. Когда взыскивать приходится, избегайте того движения сердца, по коему благочинный известное нечиние считал бы оскорблением лично себе. Как он смел, когда я велел? Как он смел у меня на глазах так поступать? Надо «я» во всех его видах отбросить.

Благочинный не настоятель и должен действовать в подчинении набольшему. Хорош будет благочинный, если он первый своим непослушанием или невниманием к настоятелю чинить будет бесчинье (2, с. 171–172).

Благочинный пусть не заглушает монаха. То чин случайный, а монах по обету и умрет монахом. Так монаха паче надо блюсти. Благочиние можно сбросить, а монаха куда сбросить (2, с. 172)?

Надо думать много и каждый вечер суд над собою творить, суд без милости... и таким образом учиться и благочинствовать, и монахом быть. Благослови вас, Господи! Со всякою нуждою ко Господу обращайтесь. Господь близ и готов с помощью. Теперь больше надо иметь страха и смирения (2, с. 172).

Движения ярости по случаю неприятностей надо прогонять молитвою и размышлением всякий раз до совершенного их исчезновения. И вреда не будет, а иначе будет (2, с. 172).

Когда о. А. спрашивает о ком начальника, надо говорить откровенно, как есть дело; это долг ваш. Смущаться этим не должно, ибо иначе поступать нехорошо. Откуда же настоятелю узнать (2, с. 172)?!

О всем, что бывает вследствие исповедания других, надо сказывать своему духовнику и делать, как он велит. И, не получивши от него разрешения, не приступать к служению. На исповедание не напрашиваться, но и не отказываться, когда велят и когда нужда видна (2, с. 173).

Осквернения тоже всякий раз пусть решает духовный отец. Не спать трудно. Служба будет никуда не гожа. Попробовать можно. Если пойдет, можно продолжать. Всяко надо трудить себя из-за сего (чтоб не было осквернений во сне). Воздержание прибавить: на ночь не есть и пить меньше – чай слабенький (2, с. 173).

Письмоводительство хуже благочинничества: надо бы устраниться от него. Но как не знаю, что у вас там сделано по сему, то ничего не говорю (2, с. 173).

Относительно перемены вообще держаться правила не двигаться самому, на предложение отвечать ни да, ни нет, и передвинут куда – идти не морщась, будто по Божьему повелению (2, с. 173).

Терпеть надо и терпеть все без исключения, принимая то как от руки Божией. Не следует ожидать, что как только дал приказ, все пойдет как желательно, а напротив, во всем ожидать противления и готовиться сретить его без смущения, с разумно придуманными в противодействие средствами (2, с. 173).

Надо все делать со всем усердием, успех же дела предать в руки Божии. Почему, когда нет успеха, не ярить, а укорять себя, что худо придумал, и новое средство придумать. Не все, однако ж, об этом думать, а и своею душою неотступно заниматься. Молитва да будет в сердце неотлучно. Вечером надо душу вычищать от всего и упразднять, чтобы она осталась свободною, с одним Господом (2, с. 173).

Я думаю, что вы теперь уже попривыкли к делам вашего послушания... Даруй, Господи, чтоб все шло лучше и лучше. Мудрость невелика! Не пылить, терпеть, исподволь понемножку, все подвигать вперед. Господь того хощет и всегда в этих делах есть всесильный пособник. Только не надобно никогда допускать «я хочу», а – «порядки того требуют, я же слуга ваш» (2, с. 174).

Схиму принять... можно и без этого. Когда оздоровеете и постареете... и умрут все земные чувства, тогда и схиму. Она есть образ умертвия всему земному, живу не ктому аз, но живет во мне Христос ¹⁴⁶ (Гал. 2, 20) (2, с. 190).

Спастися везде можно, и спасение – не от места и не от внешней обстановки, а от внутреннего настроения. Если вера жива, если нет грехов, разлучающих с Богом и благодать Божию погашающих, если общение с святой Церковию и исполнение всего церковного прочны, и верны, и усердны, то состояние ваше спасенное, остается вам только блюстись и хранить себя в сем чине жизни, пребывая в памяти о Боге и смерти и держа в душе всегда сокрушенное и смиренное чувство. С таким настроением и в монастыре, и без монастыря спасетесь (3, с. 8–9).

В монастыре спасаться лучше; но лучше ли сие для вас, это другой кто мог бы вам сказать, я же не могу. Приложите молитву, чтоб Господь определенно указал вам, как поступить. Господь близ, всех любит и всем хощет спастися. Не презрит и вашей молитвы. Только молитесь от всего сердца. От монашества не отрицайтесь. Говорите, что вас приглашают, смотря на вашу монашескую жизнь (среди мира). Следовательно, поступивши в монастырь на монашество, вы не новое что восприимете, а обычное уже вам. Прибавка одна, что все должно уже быть не по своей воле. Но это, хоть и тяжеловато иной раз, то имеет преимущество, что все делаемое по сему благоприятнее Богу и на нравственный строй влиятельнее. Господь да устроит путь ваш, как Ему благоугодно и для вас спасительно. Предайте себя в руки Его – и Он сотворит... Божие приходит незаметно (3, с. 9).

Очень рад, что вам открывается место. Бог благословит! Сам Он вам его дает... Так с Богом! Мужественно вступайте в дело. Трудов не бойтесь и затруднений не страшитесь. Терпение во всяком деле и во всяком служении требуется, и без него нигде ни в чем успеха не бывает (3, с. 9–10).

Бог благословит и монашескую одежду (рясофор) принять. И старайтесь с этого же раза явить в себе настоящую монахиню (3, с. 10).

Готовьтесь проходить свое служение (учительницы в монастырской школе) со всем вниманием, усердием и страхом, как дело, лично Самим Господом на вас наложенное. Да будет оно первым предметом ваших молитв и ваших желаний. Все поставьте позади него, потому что в исполнении его ваше спасение. Это дело есть частичка апостольского служения и продолжение их труда проповеди к детям (3, с. 10).

Что спрашивает иерусалимская подвижница у вышенского лежебока, на то скажу: 1) главное монашеское правило есть – быть неотлучно умом и сердцем в Боге, или непрестанно молиться; 2) для подогревания сего подвига положены определенные молитвословия – круг дневных служб, которые в церкви совершаются, и некоторые келейные молитвования; 3) поскольку иерусалимская подвижница дневные службы сама исправляет, то ей более никаких молитвословий можно не читать, а вместо чтения обычных молитв класть поклоны с молитвою Иисусовою или к Богородице и Ангелу Хранителю, к соименной святой, к святым дня. Сколько молитв и сколько поклонов, сама пусть определит, применительно к тому, как о сем написано в следованной Псалтири, там, где расписано, что в каждый день читать готовящимся ко Святому Причащению. Только пусть не обременяет себя. Лучше поменьше, оставляя себе на свободу иногда и прибавить (3, с. 76–77).

Но главное да ведает, что сила вся в непрестанном к Богу чувстве, которое и пусть возгревает как умеет. Се закон! Коль скоро чувство то есть, то все правила им одним заменяются, а коль скоро его нет, то его никакие читательные труды заменить не могут. Молитвословия назначены для того, чтобы питать сие чувство, и коль скоро не питают, то они попусту. Только труд, а проку нет. Это внешняя одежда, для которой или под которой нет тела, или тело, в котором нет души (3, с. 77).

Если б вы сами искали пострига, я, может быть, сказал бы вам: не ищите, предоставьте м. игумении самой это сделать. А когда мать игуменья предлагает, то вам надо согласиться. Были опыты, что иные отказывались, а потом – скорбь и тоска. Лучше этой беды не навлекать на себя (3, с. 168).

У вас есть расположения к молитве... В этом корень монашества...

И извольте удовлетворять себя по силам и сверх силы... и в церкви, и в келии. Желали бы вы научиться молитве... Молитесь чаще и усердней – и научитесь. Иного ничего и не требуется. Если потрудитесь терпеливо, то со временем у вас породится непрестанная молитва... Поставьте себе сие целию искания и ищите. Господь близ. Имейте память Божию и всегда старайтесь зреть пред собою Господа и держать себя в благоговеинстве пред Ним (3, с. 168).

Есть у вас книжка «Что есть духовная жизнь и как в ней установиться»? В ней добре объяснено, что у человека есть три жизни – духовная, душевная и телесная. Первая обращена к Богу и Небу, вторая – к устроению земного быта, третья заботится о жизни тела. Редко бывает, чтоб все сии жизни раскрывались в одинаковой силе, но у одного преобладает одна, у другого другая, у третьего – третья. Выше всех – духовная, потому что дух выше души и тела и потому что через нее человек ставится ближе к своей цели, т.е. к Небу и Богу. Избираются ли такие жизни? – Не видно. Они сами течением жизни раскрываются и потом нудят человека жить по той или другой жизни... Духовной жизни потребность Бог раскрывает и зовет к ней. Так это у вас. Бога же слушать подобает паче, нежели людей... вам – родных (3, с. 195–196).

Вас смущают суждения родных. Но в этих суждениях нет основательности. Вот смотрите. «Что особенно можете вы сделать в монастыре, чего не могли бы сделать в мире? (3, с. 196).

Дела – не главное в жизни; главное – настроение сердца, к Богу обращенное. Где это удобнее соблюсти – в мире живя или устранившись от мира? Апостол пишет: Ктому не аз живу, но живет во мне Христос¹⁴⁷; живот наш сокровен есть со Христом в Боге. Сыне, даждь Ми сердце. Непрестанно молитеся¹⁴⁸. Не о чимже пецытеся... И множество есть таких указаний, в коих возвещается превосходство жизни, когда, подобно Марии, избирают единое на потребу (3, с. 196).

Обратите вопрос и скажите: «Что есть в житейской жизни, чего я не могла бы сделать, живя в монастыре?» Все, что можете делать для ближних, пребывая в сожительстве с мирянами, касается 5, 10, редко 15 человек. А в монастыре всегда есть больше 100... а есть до 1000. Таким образом, для ближних в монастыре в 10 и 100 раз больше можно делать, чем в мирянской жизни; и то, что духовная жизнь там раскрывается в недосягаемой для мирян жизни, есть придаток новый, незаменимый. «Спаситель никогда не расторгал семейные отношения, напротив, проповедовал любовь к ближним и мир». – Не расторгал?! А это что: иже любит отца или матерь паче Меня, несть Мене достоин¹⁴⁹? И даже сильнее: иже не возненавидит отца, матерь¹⁵⁰... и пр. – Общее заключение из слов Господа таково, что по нему семейные отношения должны быть подчиняемы духовным потребностям. Марфа о семейных отношениях хлопотала, когда просила Господа: Рцы ей... Марии... да ми поможет. А Господь что? – Печешися о мнозе, Мария же благую часть избра¹⁵¹...

И вообще, тон учений Господа совсем не благоприятен семейным и житейским отношениям... А что любовь проповедовал и мир, то из предыдущих моих слов видно, что упражнению сих добродетелей больше простора в монастыре, чем в мире. «Не по силам будто вам монастырская жизнь, потому что вы слабы здоровьем». Но ведь вы же слабы, живя в мирянской жизни, – стало быть, мирянская жизнь не дает крепкого здоровья. А отсюда скорее вот что следует: так как ты, мирянская жизнь, не даешь мне крепкого здоровья, то я бросаю тебя как негожую для укрепления моего здоровья (3, с. 196–197).

Возьмите еще во внимание и то, что здоровье не от одной пищи зависит, а наиболее от душевного спокойствия. Жизнь в Боге, отрешая от волн мирянских, миром осеняет сердце, а чрез то и в теле держит все в здравом строе. И из яств не одна мясная благоприятна здоровью. Постная бывает более благоприятна для сего (3, с. 197).

«Не препятствуют молиться» – т.е. терпят, что вы ходите в церковь и дома исполняете положенные молитвословия. Но ведь молитва – не это одно. Это чин молитвенный, а молитва есть ума и сердца возношение к Богу по духовным потребам. Этому же способствуют ли родные? Не только не способствуют, но главною тому бывают помехою через возбуждаемые ими мысли... А Спаситель сказал, что если рука или нога или глаз соблазняют, т.е. мешают доброму строю, надо их отсечь... разумеются тут и родные.

«Уходя из мира, все же буду жить среди людей». Конечно, и там, в обители, – люди, да не такие, совсем другого духа... тут житейские или мирянские, а там отрешенные от себя и всего земного для Господа и Неба. И в монастырях бывают также мирянские... но есть и не такие же... Надо в их круг вступить... и дело будет совсем другое.

«В мире свои, а в монастыре чужие». Напротив, для вас там свои, а здесь чужие. Вы и теперь другого духа от своих и, следовательно, чужие им наполовину... А там совсем отчуждитесь. «Порок сердца у сестры от вашего будто намерения поступить в монастырь». – Какие басни! Он бывает от органических состояний; душевные чувства только косвенно влиять могут, и то не всегда. К тому же с пороком сердца живут по сто лет. Будто умрет сестра... когда вы уйдете... тоже пустая тревога... умереть... да и вы, и она каждое мгновение можете умереть. Если это иметь во внимании, то никакого движения не придется сделать. О. Амвросий хорошо советует поспешить. Потому что Господь зовет-зовет, да и замолчит, и от этого не только желание в монастырь погаснет, но само желание душу спасать испарится – и будете мирянкою до мозга костей (3, с. 201–202).

Чья это премудрость – влечение к пьянству поставили на одну линию с вашим влечением к монашеству?.. Ваше влечение явно есть от Господа... Видно сие из его постоянства и из того, что вы и покоя не видите от неудовлетворения его и не будете иметь его. И удовлетворив, вы можете встретить трудности. Но это уж неразлучно со всяким добром (3, с. 202–203).

И вступив в монастырь, не ищите, что будете почивать. Таков путь сей, путь тесноты и борений... и это будет настоящий путь. А покойный – не настоящий. Припомните, что сказал Господь о пути широком и узком... Господь избирает вас... и если встретите крутости... то они будут от Господа во благо вам (3, с. 203).

В вашем письме будущая мать Анна приписала и о себе, что у нее все не клеится монашество. Но монашество ведь всегда можно устроить и без монастыря. Пусть вообразит, как следовало ей жить, если б сейчас она вступила в обитель, и по сему построит для себя правило жизни – и внешней, и внутренней. Потом вы просмотрите... Если угодно, и я просмотрю. И из всех сих трудов составится устав монашеский для одиноко живущей и желающей спастись. Если она примет сей устав и согласится делом исполнять правила, вы потрудитесь взять на себя долг настоятельницы в отношении к ней. Если удастся опыт, тогда можно и другим тоже предлагать, а из иных и общество такое устроить. И выйдет – немонастырные монахини или внемонастырское подвижничество (4, с. 53).

N.N., красавице, один советует оставить мир, бежать от мирской любви, а другой советует ей выйти замуж. На чем основывается первый совет – не видно, а второй стоит на общем понятии, что мир миру рознь: от одного бежать надо, а от другого можно не бежать: «есть мирские привязанности греховные, и есть – святые» (4, с. 59).

Любовь супружеская есть любовь, Богом благословенная. Зачем же отвлекать от нее? Надо различать мир и мир. То Писание говорит: не любите мира ¹⁵² , то оно же говорит: Бог возлюбил мир. Что Бог возлюбил, то и человек должен любить. Надо во всем поступать с рассуждением! Спрашиваете моего мнения о сем совете?

Вот... в словах: не любите мира, мир совсем не то значит, что в словах: тако возлюби Бог мир¹⁵³. В последнем под миром разумеется род человеческий погибавший, который был, между тем, любезен Богу. Бог вследствие сего и положил спасти его, дав за него Единородного Сына Своего. А в первом разумеется та часть рода человеческого, которая Бога знать не хочет и об угождении Ему не заботится; вся забота – об угождении себе удовлетворением страстей своих; о смерти не помнит и о будущей жизни не помышляет. К сему миру не благоволит Бог и отвращается от него, не любит его – и людям заповедует не любить его. Таким образом, из слова тако возлюби Бог мир не следует, что и мы должны любить мир без всяких ограничений, а надобно прибавлять: «исключая того мира, которого не любит Бог и от которого велит нам бежать, или которого и нам велит не любить». Ибо любя сей мир, Бога нельзя любить – и нельзя души своей спасти.

Сию речь я веду все по поводу заключения, что поскольку Бог возлюбил мир, то и нам надо любить его (4, с. 59–60).

Теперь обращаюсь к разногласию тех лиц, о коих в начале речь. Там речь совсем не о людях, а о том, выходить ли замуж или нет. Обычно этот вопрос предлагается теми, кои ревнуют о спасении души и желают учредить для себя такой образ жизни, который более способствует делу спасения. Вопрос сей... он зародился еще во время апостолов: девицы, пришедшие в возраст и чувствовавшие в себе влечение быть с единым Господом, изъявляли нехотение выходить замуж. Отцы, не умея решить сего дела сами, писали к св. Павлу (из Коринфа в Ефес): как быть им со своими дочерями? Ответ содержится в 7-й гл. Первого Послания к Коринфянам. Сущность его в следующем: не грех выходить замуж, но лучше не выходить, потому что в последнем случае имеется полная свобода благоугождать Богу, тогда как в первом много к тому препятствий. Он указывает препятствия, неизбежные по семейству, – но существенное тут то, что, обязавшись семейною жизнью, почти невозможно избегнуть соприкосновения с делами мира, которого ненавидит Бог и которого велел нам не любить. В этом скрывается пагуба... почему те, которые отвлекают от замужества девушек (если они вмещают сей род жизни), оказывают им благодетельнейшую услугу (4, с. 60–61).

Намерение ваше поступить в монастырь есть доброе намерение. И не оставляйте его, а паче возгревайте. Но когда и как поступить – это надо на волю Божию отдать и ждать терпеливо указаний Божиих. Когда придет Богом определенный срок, тогда, как на салазках под гору, скатитесь в какую-либо обитель. До того же времени живите пока, сколько позволяют ваши домашние порядки, в подвигах монашеских. Подвиги сии суть: молитва, пост, добротворение (4, с. 67).

Молитесь утром и вечером. Выучите на память утренние и вечерние молитвы – и их читайте всегда будто нараспев, чтоб мысль могла следить за словом и сердце отвечать мысли чувством. После всякой молитвы хорошо класть по несколько поклонов с молитвою к Господу, а в конце всех и сотенку можно положить. Все неспешно, со вниманием. Затем и днем, сколько можно, держать внимание к Богу вездесущему и всевидящему. Вот и все... Несложно. Но если будете со вниманием исполнять, молитва разовьется в силе (4, с. 67).

Пост – не есть досыта, а немножко голодною себя оставлять, чтоб ни мысль, ни сердце не были отягчены (4, с. 67–68).

Добротворение... Сему и в семье много случаев, а если можно за ворота заглянуть, то там и не успеешь всего поделать. Главнейший же подвиг есть хранение сердца от страстных движений и ума – от таких же помыслов. Надо в сердце смотреть и все неправое оттуда гнать. Делая все прописанное, вы будете почти что монахиня, а то и совсем монахиня (4, с. 68).

Можно и вне монастыря быть монахинею, живя по-монашески, и в монастыре можно быть мирянкою (4, с. 68).

Монастырь вам кажется раем. А ведь он бывает и каторгою. Это надо иметь в мысли. Недавно писала ко мне одна, что бежала из монастыря, как из полымя. Так ее пробрали. А между тем она и постница, и молитвенница, и добро всякое делает и готова делать. Имейте сие в мысли наперед.

Уповайте на Господа. Он блюдет тех, которые Ему себя посвящают (4, с. 68).

Что случилось увлеченье, об этом скорблю вместе с вами. Но уж прошло, слава Богу! Теперь запасайтесь предостережениями на будущее. Извольте так делать: как только предвидится встреча с красавцем, загоните сердце подальше в угол... и не давайте ему исхода. И особенно держите чувства и сочувствие (4, с. 73).

Чувство мужчины к женщине и женщины к мужчине – естественно. Но его всегда можно держать в пределах таких, в которых оно не будет колебать добрых решений воли. Если будете приготовляться к таким встречам заблаговременно... то никаких излишеств в этом чувстве не будет. Упражнение в этом даст вам дойти до того, что вы будете встречать каждого мужчину, будь он раскрасавец, так, как бы он не был мужчина... Ибо, по апостолу, в Господе Спасителе несть мужеск пол, ни женск ¹⁵⁴ . Молитесь и трудитесь над этим, и Бог благословит труд ваш (4, с. 73).

Юную N. благослови, Господи! Что знаете, говорите не смущаясь, когда она спрашивает. Думаю, что ее вопросы не слишком мудрены и не заходят далее того, что вы испытали и добре понимаете. Бог ведь дал вам знать то, что знаете. Не надо оставлять сие знание без движения. Где-то у апостола есть: кто знает что и не сказывает вопрошающему – грешит (4, с. 80–81).

Поездить вам по обителям очень хорошо, но надо найти товарку. Когда устроится поездка, тогда молиться надо, чтобы Господь указал вам пристанище благотишное. Где приляжет сердце, там и будет хорошо. Можно ведь и без монастыря вести жизнь монашескую, и без монашеской одежды. Как Бог устроит (4, с. 86)!

N. что завидовать?!. Ведь у вас и дома монастырь. Остается только уединиться внутрь груди и сердца. Попекитесь о сем. И будете ходячая монастырка, т.е. уединенница (4, с. 86–87).

Расстроилась поездка? В свое время Бог устроит ее по милости Своей. На Вознесенье, если угодно Господу устроить исполнение вашего желания, мыслию и чувством вознесетесь горе – туда, где Господь одесную Бога сидит. И вкусите сладость пребывания с Господом. Побыть в монастыре, как вы думаете, точно хорошо. Но когда есть помеха, потерпите. Устрояйте в сердце монастырь, ибо это главное. Господь же всюду близ есть (4, с. 87).

Побывать в Сарове, Дивееве и в Понетаеве – благая мысль. Да устроит сие вам Господь! Когда вступите в обитель, то в самом начале надо сделать взнос, какой положат (N. должна взнесть 1000 р., это не вдруг). Это и вам придется сделать. Затем все остающееся после сего взноса оставьте в своих руках. Монастырским содержанием не проживете. Надо кое-что прибавлять свое, и это не для угодья плоти, а по прямой необходимости. Если затем еще что-либо будет оставаться, помогайте из того бедным сестрам. Увидите, какую нужду там терпят некоторые (4, с. 93–94).

Помоги вам, Господи, отрясти налипшую во время странствия пыль. Начнете обычные благочестивые занятия, и душа воротится к прежнему настроению.

Понравилась вам А... обитель?! Что ж, и собирайтесь туда. Что строгенько, это не должно вас ужасать. Терпят же тамошние?! Сможете и вы перетерпеть. Ко всему можно привыкнуть. И что вначале бывает тяжело, после слюбится и станет легко. Думайте, думайте об этом. А все же Бога молите устроить для вас дело сие... и оно само собою устроится, как и для вашей родственницы. А теперь пока свои дела справляйте. Ведь вы тоже и дома состоите на послушании (4, с. 131–132).

Ведь в монастырях... не все небо... Встречается земля – и очень недобрая. Небо в монастырях спрятано. Надо уметь его увидеть. Напоминаю вам о сем на случай... чтобы вы, когда придется вам побыть в монастырях... не заключали от того, что сразу увидите, к общему характеру обители. Щепки всегда сверху плавают; а что потяжелей – опускается на дно и не видно (4, с. 134).

Учитесь в пустыни устроять пустынь в сердце... чтобы была только чистая атмосфера и светлое солнце, т.е. сердце чисто и память Божия. А под ногами земля твердая... крепкая решимость спасаться и благоугождать Господу (4, с. 136).

Все дело, впрочем, тут не от места, а от строя сердечного. Не впускайте в сердце ничего вяжущего и старайтесь быть птичкою, не в клетке, а на воле живущею и всегда без помехи могущею парить в высоту. Господь да блюдет вас в таком строе. Но в мире живя, при всех осторожностях, глядишь: там репей, там репей. И стой, срывая их и отбрасывая.

Вы всегда были внимательны к себе и к стезям своим. И впредь блюдите, как опасно ходите (4, с. 141).

Вас уговаривают поступить в монастырь. Если Богу угодно и Он судит то необходимым для вас, то это придет само собою. Тогда упирать ногами не станете, а потечете, как елень на источники водные. Монастырская жизнь не так трудна, как вам кажется. Не труды там тяжелы, а неимение своей воли: делать, что прикажут, и сестрам, и начальницам, и распорядительницам надо покорствовать... За это в награду Бог дает внутренний мир, покоящийся в лоне смирения. Самая основательная у вас причина не поступать теперь в монастырь – это пристроенье сына... Пока он не воспитан вполне... и не пристроен, вам покоя иметь нельзя (4, с. 151–152).

Вы поминали о тайном постриге... и что вам очень этого желается. Это можно. Постриг этот вашему пути не помешает; напротив, придаст вам энергии... так примите. Бог благословит!

Но попекитесь хранить сие в тайне (4, с. 153).

Собираетесь на Кавказ или на Кавказский Афон... А потом пишете: очень люблю уединение, и ничего мне так не желательно, как сидеть одной и с Господом пребывать.

Как же вяжутся оба эти ваши желания? Поездка, если вы на нее решитесь, так вас растрясет и рассеет, что вы после в год не соберетесь и забудете совсем про любезное уединение. Просите ответа и совета. – В том, что я уже сказал, уже есть ответ вам... Если хотите рассеяться и вступить на опасный путь, поезжайте на Кавказ, а если хотите еще более усилить свое желание быть с единым Господом, сидите в своей хате... всячески отбиваясь от сообщества с не сущими одного с вами духа (4, с. 156).

Ну, поезжайте, коли так... Бог благословит!

И постриг... И постриг да благословит Господь. С пострижением волос да отрежутся и все земные помышления, чувства и движения... И домой воротитесь совсем новая по внутреннему строю (4, с. 157).

Вы описали все чувства и расположения, с какими готовились к принятию пострига, приняли и изготовились к понесению его. Прибавлю только: все знаете; потрудитесь же так и держать себя и внешно, а паче – внутренно (4, с. 157).

Внутрьпребывание и сердечное уединение вы держите... Дай, Господи, и всегда хранить его вам. Тут главное дело. Когда сознание внутрь в сердце, а там и Господь, тогда они сочетаваются и дело спасения идет успешно. Ни помыслам неправым нет хода тогда, ни тем паче чувствам и расположениям. Единое имя Господа разгоняет все чуждое и привлекает все сродное...

Что имеете вы, это само учит вас теперь. Внимайте и поостерегитесь оскорбить каким-либо противлением сего сокровенного учителя (4, с. 158).

Если есть у вас там доверенное лицо духовное, лучше всего духовник, то поверяйте ему все, в вас происходящее, или все изменения в сознании и сердце, чтоб не прокрался враг, одевшись в светлую призрачную одежду. Чужой ум лучше рассудит... и укажет, куда метит враг... и избавит от беды... а свой может увлечься и ступить на неправую стезю (4, с. 158).

Внутренних помышлений, кажущихся добрыми, бездна... Они так и парят около доброго настроения. Беда еще невелика, если взглянуть на них, но лучше не взглядывать; лучше, имея единое на потребу, которое вообразилось в сердце и стоит в глуби его, им одним и занимать сознание, отревая все прочее без рассуждения (4, с. 158).

Чего вам больше всего опасаться должно? – Самодовольства, самоцена, самомнения – и великого другого само...

Со страхом и трепетом свое спасение содевайте... Дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно возгревайте и держите.

Держите мысль и чаяние смертного часа... и словами почасту говорите: вот-вот идет... Кто? – Ангел смерти... схватит душу и унесет туда, откуда нет возврата.

Бойтесь сытости... Но, как нищая, голодная, раздетая и разутая, взывайте: Боже, милостив буди!.. мытаревым гласом (4, с. 158–159).

Да как это вы остаетесь совершенно одни? Ни с кем ни слова. Предлагают вам, чтоб обращались с духовными нуждами, а вы пишете: «Но этого, верно, никогда не сделаю». Что же это вы: совершенными уж себя видите и ни в чем же лишенными?!! Полагаю, что это у вас сорвалось с языка, но так никак нельзя. Как будете, когда придут смутительные помыслы по разным обстоятельствам жизни монастырской? Ведь они душу вашу изгложут, пока не переговорите о них с кем-нибудь. А страстные помыслы придут: самовозношения, презорства, осуждения, недовольства, серчания, подозрения и другие – что вы будете с ними делать? Их надо сказать кому- либо, иначе они засядут внутри и будут там расти и стареть. Нет-нет. Подите переговорите с матушкою-игумениею – и или ей самой себя отдайте в ближайшее руководство, или попросите ее, чтоб она указала старицу, к которой вы могли бы в подобных случаях обращаться и переговаривать с нею по временам. Это вам закон. Сделайте и известите тотчас. Чтоб сие дело вернее шло, помолитесь и попросите Владычицу, чтоб послала вам старицу. Когда пошлет, с нею тогда пересмотрите всякий шаг свой и всякое дело свое – келейное и церковное, как бы что криво не пошло. Боже, избави (4, с. 162–163)!

Боже вас сохрани чем-нибудь вознестись над сестрами и как-нибудь показать то. Когда какая сестра обращается к вам с словом, обращайтесь и вы к ней со всем вниманием, как к посланнице Божией. Бог послал ее изведать вашу любовь и внимание к сестрам и ваше пред ними смирение (4, с. 167).

Всегда в молитвах моих поминаю вас, прося Господа, да благопоспешит вам без остановок и уклонений ровно довесть до конца начатое. Труд немалый! Тот труд, которым привыкают к внешним порядкам монашеской жизни и ко всем ее приемам, еще не так тяжел. Больший труд в приведении в порядок внутренней жизни. Строго внимайте себе и строго судите свои помышления и чувства (4, с. 183–184).

«Относительно всех сестер держите один закон, чтоб иметь совесть свою чистою пред ними; а о том, как они в отношении к вам, не хлопочите. Пусть себе как хотят, и замечать того не старайтесь. И если заметите что, браните себя, что ничего не стоящая претензии заявляет на внимание других. Не должно услаждаться тем, когда оказывают внимание, ни оскорбляться, когда видится недостаток его. Божие внимание дорого, ибо оно отражает истину, а людское – что есть?!» (4, с. 186)

Матушку игумению любите и почитайте, и казначею, и всякую власть монастырскую. Они от Бога поставлены, хоть чрез посредство людей. Всех надо слушать и всех за все благодарить. И не их одних, а и всех сестер надо чтить и ставить куда как выше себя. Вы так на них смотрите, что они будто ходят по горе или кровле, а вы внизу – низко-низко. И если душа станет какую сестру видеть ниже себя, крепко тогда надо укорять себя и поспешить у Господа испросить прощения (4, с. 187–188).

Научитесь быть радушными, приветливыми, сговорчивыми, без потери страха Божия и внимания. Никого не принимать нельзя. Надо принимать, но без вреда себе. Учиться сему надо загодя – наедине. Сядьте и сообразите все, как принять, как приветить и как вести речь, так чтоб вместе себе внимать и о Господе помнить. Потом, когда кто придет, прилагайте к делу придуманное, а когда отойдет, пересмотрите, как вы поступали, и рассудите, хорошо ли так. Раз-два так – и научитесь (4, с. 191–192).

Смущаетесь, что сестры на клиросе иногда говорят и усмехаются. Говорить им иногда нужно по делу пения и чтения, а тут ошибается какая – вот и усмешка невольная. Если нарочно заводят разговоры и смехи – дурно, но этого вы сказать не можете. К тому же они находятся в таком положении, что враг легче подбивает их на разговоры и смехи. Рассудите. Ради вас ведь они поют и читают; стало, из-за вас и раны от врага принимают. Молитесь же за них, а не досадуйте. Всякий раз, как будет что подобное, жалость о них спешите возбудить в себе, а от жалости переходите к молитве. Осуждать же – не осуждайте... Стало, вы сами – в другом настроении. Спешите же себя исправить; а других оставьте. Своему Господу стоят и падают (Рим. 14, 4). Ведь они поболтают и замолчат – и совесть их мучит, а вы стоите да осуждаете. Кто лучше пред Богом – те, кающиеся, или вы – осуждающая? Не в церкви, так дома они воздохнут и покаются, и Бог простит их; осуждение же трудно прощается, потому что трудно чувствуется его грешность (4, с. 192–193).

Смотрите, одевшись в рясофор, не подумайте, что уж все кончено и можно сложить иные оружия. Нет. Тут-то, может быть, и начнется буря. Теперь враг вас еще не совсем различает; а когда оденетесь, виднее станете и ему удобнее намечать на вас стрелы. Со страхом убо приступайте (4, с. 197).

Что вы делаете вечером – очень хорошо. Построже разбирайте, что, отчего и как, и придумывайте способы, как избежать неправостей и перехитрить лукавого, обращая все в свою пользу. Побить себя четками или другое какое налагать наказание – не мешает. А можно и так оставлять себя должницею, всякий день умножающею долги свои. И почувствовать себя такою понудьте. Это поможет поддержать сердце сокрушенное и смиренное, которое Бог не уничижит (Пс. 50, 19). Гонитесь за смирением, всегда отбегающим. Оно есть след Христов, благоухание Христово, одеяние Христово! Ради него все простит Бог и все недостатки подвигов не взыщет, а без него никакие строгости не помогут (4, с. 199).

Займитесь же собою хорошенько. Сколько неправых помышлений прошло чрез душу вашу! Покайтесь и испросите разрешение, вперед же блюдите, како опасно ходите ¹⁵⁵ (Еф. 5, 15) (4, с. 199).

«Дел у вас немного – в церкви, в келии, иногда в сношениях с другими. Во всех сих случаях определите себе сообразный с заповедями образ действий ко всякому делу, потом приложите побуждение – все творить во славу Божию и благо ближних – сестер, с самоотвержением и самопожертвованием, – и затем не отступайте ни от чего. И будет у вас правая во всем деятельность (4, с. 199).

Что останется еще? – Душа, за которую и возьмитесь построже. Вся жизнь наша слагается из дел да помышлений. Дела устроите, беритесь устроять помышления – дело самое нужное. Господь да умудрит вас во всем этом (4, с. 200).

Книжка есть? – Читайте, рассуждайте и к себе прилагайте. К себе прилагать есть цель и плод чтения. Если читать без сего приложения к себе, толку не будет, а еще – зло. Только теории собираются в голове и учат не себя направлять на добро, а других осуждать. Возымейте уши и послушайте сего (4, с. 200).

Если есть уже у вас Добротолюбие, найдите и прочитайте Исихия о трезвении. Тут прописано самое руководство к управлению и устроению мыслей. Внимательнее прочитайте, посердечнее усвойте и потом действуйте по тамошнему указанию (4, с. 200).

Вы собираетесь в путь и ждете его как особенного утешения, а я боюсь из-за него. Приходит опасение, как бы вы не рассеялись. Рассеетесь, охладеете и после не совладаете с собою. Вот это меня и страшит. Охлаждение и дома может произойти. Господь попускает его то для испытания, верна ли душа, то для показания, что есть человек без благодатного осенения. Это ничего. Тотчас его заметить можно и озаботиться собою. А в дороге-то и не заметишь, как окостенеешь. Сколько предметов налезет в голову?! И вы порешите: ну хоть кое-как, трудилась ведь прежде как следует. И пойдет одна форма без силы и жизни. Не лучше ли вам отказаться от странствования?» (4, с. 203–204).

Опять в Киев и даже в Иерусалим! – Когда в прошлый раз путешествовали в Киев, говорили: «Ворочусь, сяду – и уж никуда, разве в Саров». Давно ли были в Сарове? Теперь опять позыв идти, и так далеко. Нет. Тут не дело Божие (4, с. 205).

Сидите и откажитесь от всяких выходов и путешествий. Сие вам спасительно, а то разорительно. Пришел срок. Идти на поклонение теперь вам – значит пятиться назад. То, чем особенно угодно Господу поклонение святым местам, можете вы совершать дома. Вы писали, что имеете обычай мысленно посещать все места, освященные стопами Господа, и воздавать Ему на них благоговейное поклонение. Вот это и есть то, чего ради посещение святых мест угодно Господу! Делайте так – и Господь будет считать вас каждодневно бывающею в Иерусалиме (или в Киеве) на святых местах. Кто не нашел еще дороги внутрь себя, тому такие путешествия помощны, а кто нашел, тому они разорительны: выводят из середки наружу. Вы теперь усовершайтесь во внутрьпребывании, а то – внешнее – оставьте. Теперь вы так себе положите: за город ни ногою, и за монастырь-то – разве какая крайняя нужда. А то келия да церковь, келия да церковь. Этот подвиг выше даже поста. В посте послабьте себе, а в том, чтоб сидеть дома уединяясь, построже свяжите себя (4, с. 205–206).

Но припомнилось, что Господь говорил апостолам: вот враг хочет сеять вас, как пшеницу (См. Лк. 22, 31), т.е. всячески ухитряется, как бы разбить мысли ваши, рассеять внимание ваше и, ввергши во тьму помышлений, охладить душу и сердце, отчуждить от Господа; припомнилось это и страх навело на вас. Почему решаю: откажитесь и сидите дома. Имея в мысли указываемую Господом беду, можете вы сказать, что перехитрите врага и целою и невредимою возвратитесь в келию свою? Помните, как в басне: голубок полетел на волю и воротился ощипанный, с переломленною ногою, с вывихнутым крылом. Можете сказать, что с душою вашею ничего подобного не будет? Не можете? Так не ввергайтесь в опасность, не имея ручательства верного, что она минует вас. Приятельница ваша найдет другую попутчицу. Благослови их, Господи! А вы откажитесь. За это Господь утешит вас, как не чаете (4, с. 212).

И шататься вам по свету не следует. Сидение в келии ценнее странствований. Святые места и святые мощи чествуются внутренне лучше, чем внешно. Путешествие ко святым местам, как я уже писал, вначале было вам пригоже, а теперь оно вам не на пользу. Отчего вы этому не внимаете? – Оттого, что только своему уму верите и своей воле последуете. Своя во всем волюшка – закон у вас. Куда это поведет (4, с. 208)?

Соглашаетесь на некоторые уступки. А без прекословий все же нельзя было. Надо было поумничать. Как же? Чему и учились? На то и наука, чтоб прекословить, наперекор апостолу, который заповедал: не словопретися, ни на куюже потребу¹⁵⁶ (2Тим. 2, 14) (4, с. 208–209).

Св. Григорий Нисский, брат св. Василия Великого, как восставал против путешественниц! То же делал и Григорий Двоеслов, коего Преждеосвященную литургию имеем. И из подвижников сколько было не благоволивших к сему?! А вы все свое. Сидите в монастыре да в келии: се величайший подвиг. Места же святые обходите мысленно, как и делаете, и поклоняйтесь умно Господу, явившему на них знамения Своего к нам благоволения. Это лучше телесного поклонения. И все умное, сердечное, духовное несравненно выше видимого. Даже видимое явление Ангела ниже ангельского невидимого руководительного внушения. Утверждайтесь же в келейном сидении и невыхождении из обители. Тут настоящая наука иночествования. Молитва, чтение и рукоделие в келии да послушание в церкви – и все тут. Как просто и несложно! А в дороге чего не наберетесь? Чего не навидитесь и не наслушаетесь (4, с. 209)?

Моя мысль та, что вам надо все помышления о путешествиях бросить и завет положить не выходить даже за ворота монастыря без крайнейшей нужды. Вы хорошо сделали, что не пошли, не ради того только, что тут был для вас подвиг послушания, но и того ради, что сидеть дома для вас полезнее. За то, что вы поскорбели, Господь да воздаст вам утешениями духовными. Мысленно поклоняйтесь святым мощам и святым местам. Св. Тихон и св. Митрофан, верно, приняли ваше сердечное им поклонение, как бы вы были у рак их мощей (4, с. 210).

Ждете и не дождетесь рясофора. Придет. Но ведь это еще помолвка: до подвенечия далеко. Надо и к сему устремлять желания как к главному, и по требованию того все устроять в себе и около себя. Разумею не внешнее, а внутреннее (4, с. 211).

Приятельница ваша боится монашества? В самом деле, ведь мы, монахи, страшное дело берем на себя. Разберите-ка, что есть монах? Того не надо, другого не надо, и конца нет – всего не надо. Один Бог да душа – вот монах. Как дойти до этого? Как хочешь, а доходи; ибо коль скоро не таков кто, то и не монах. Но как это ни трудно, приходит дух ревности и разгоняет все страхи. Этот дух неудержим. Он находит, принимается сердцем и производит великие внутри повороты. Таково происхождение всех истинных монахов! Стало, прямее сказать, что монахи не сами себя делают монахами. Но есть тихие натуры, которые не гожи на крутые подвиги самоотвержения. Им сроднее жить смиренно, в простоте сердца, благотворя и помогая всякому нуждающемуся (4, с. 213).

Вы принимали странниц и угощали. Как же это? Ведь одну прими – другой жаль. Один день сделай это – и в другой такой же случай откроется. А там и отворяй келию; и все порядки ваши надо будет переменить. Нет, это не туда поведет, и вам лучше не брать на себя этого дела. Так чем-нибудь нуждающимся помогайте, а хлопоты угощения тяжелы и заведут далеко. Взялись навыкать уединению – не мешайте ходу сего навыка и держите себя строже, вдали от всего, что может развлекать (4, с. 213–214).

Постриг придет в свое время. Он есть знак. И, конечно, гораздо лучше принять его тогда, когда в душе твердо установится все им означаемое. Малый постриг не есть еще настоящий постриг. Есть ангельский образ – схима: она идет к тем, кои совсем уже умерли миру и живут будто воскресшие для будущей жизни. Ниже сего – обыкновенный наш постриг монашеский, что у вас называется «сделаться манатейною»: этот означает достигших известной меры чистоты, искусных в борьбе со страстьми, никогда не поддающихся искушениям и препобеждающих все наветы врага. Первоначальный же чин – рясофорие – есть не более как пометка на овце, что она нашего стада, а что из нее выйдет – кто знает. Тут только начало борьбы и успехов в ней (4, с. 224).

Какая у вас новость? Новая матушка-игумения. Поздравляю. Даруй вам, Господи, все во благо. Конечно, надо ожидать чего-либо нового. Не думаю, однако ж, чтоб сие новое расстроило старые ваши порядки. Не беспокойтесь: ваше уединенное житие не будет нарушено. Но вот чего скорее побойтесь! Скажут ей старицы: вот-де у нас какая подвижница! Она ведь не знает, что сия подвижница грошовая, и ласкать станет. Грошовая подвижница тогда станет дешевле полушечной. Опасаясь сего, лучше пожелать, чтоб новая матушка была немного посуровее к вам и поменьше обращала на вас внимания. А лучше всего предаться в волю Божию, имея во всяком случае одно старание – так содержать свое внутреннее, чтоб оно было Господу угодно. Видите, как душа ваша подвижна на помыслы. От одних предположений, совершенно неосновательных, как она всколыхалась! Мало упражнения в борьбе: случаев нет. Вот новая матушка задаст вам задачи – будете стоять в непрестанном борении с собою. Стойте тогда и держите свое. И хорошо будет. Навыкнете такой неподвижности в мыслях, что уж ничто вас смутить не возможет: станьте как камень, не колеблемый волнами, а их разбивающий. Чего вам очень усердно желаю (4, с. 224–225).

Благослови вас, Господи, в новой одежде, но не слишком высоко ставьте дело сие. Рясофорие что есть? – Вы все почти тоже беличка в черном платье. Настоящий постриг – когда мантию дадут. Пасхального агнца за 3–4 дня выбирали и намечали на жертву и пасхальную вечерю. Но все он еще не был жертва, до самого времени заклания. Вот и вас только наметили на жертву, а заклания ждите, когда придет. Когда придет, тогда и дело будет; а что теперь сделано – мало что стоит. Может быть, не годитесь на жертву – и вас опять выбросят в простое стадо. Смотрите и страшитесь (4, с. 225–226).

Как так скоро дано вам послушание в алтарь? Стоите вы того? – Мели бы да мели церковь. Но уж делать нечего. Не наша воля. Несите благоразумно сие послушание. Знаете, конечно, что все можно обратить в пагубу себе. Иуда и апостольство в пагубу обратил. Помните это. Данное вам послушание очень освятительно, но и обжечься можно. Просите мудрости у Подающего ее всем (Иак. 1, 5). Бойтесь привыкнуть к святыне и потом смотреть на нее как на обычные вещи келейные. Молите Бога, чтоб не попустил Он отступить страху Его от души вашей во все время служения сего. Понимаете ведь, что там совершается? Всегда содержите то в мысли и соответственные тому возгревайте чувства. Это всякий раз, как приступаете к служению сему, думайте, что только в первый раз начинаете служить, и поспешите воспроизвести свежесть чувств, какие были у вас на душе, когда приступали к сему в первый раз. Мыслям вашим много будет поводов к развлечению; но это не извинит вас, если позволите себе развлекаться. Потрудитесь; и навыкните хранить мысль неразвлеченною. Когда служите, что бы вы по сему ни делали, самое движение, – думайте, что вы то делаете самому Господу, Который и воистину принимать будет сие служение от вас. Молитесь, и Господь все направит во благо вам (4, с. 226).

Жаждете решительного уединения. Подождите. Уединение внешнее придет само, когда установится внутреннее. Бог устроит. Примите, впрочем, к сведению, что можно быть уединенну среди шума мирского и можно быть как в суматохе мирской в келии уединенной. Вы будете обладать лучшим, чем уединение внешнее, если так уединитесь в себе, что никакая сумятица внешняя развлечь вас не сможет. О сем молитесь. Теперь вам труднее. Послушание ваше развлекает вас. Но оно же да будет вам наукою, как держать себя внутри, несмотря на внешнее к тому неудобство (4, с. 227).

Помоги вам, Господи! Помните, куда это вы забрались, – и смиряйтесь.

Вы теперь на виду. Не надо ли рясочку с шиком, четочки видненькие, и воротнички, и рукавчики беленькие, гладенькие? Да, чай, и корсет надо!!! – И пойдут загадки все мудреней да мудреней. Смотрите (4, с. 227)!

Что на пострижение свое малое вы так строго смотрите, как на большое, – это хорошо для вас. Извлекайте из сего строгость обязательств, а не повод к возносливым мыслям. Дело обета пред Господом уже совершено, в сердце изречено и решимостию скреплено. Надо точно так себя держать, как полной постриженнице. Что я писал, писал, чтоб указать постепенность постригов и чтоб вы не стали высокоумничать. Благослови вас, Господи, потрудиться во славу Божию, с трезвенною душою, без саможаления (4, с. 227).

Вы прописали, что не хотите оскорблять матушки игумении отказом (переписывать ведомости). Да разве вам можно отказываться?!

Когда попали в послушницы, да еще рясофорные, и еще такие, которые в совести ставят рясофорие за полный постриг, то как могла вам прийти в голову мысль отказываться от послушания? Нет, матушка, уж теперь конец своей волюшке. Что ни прикажут, то и делайте без поперечия внутри, со всею охотою, как повеление Божие. Положите себе поглубже в сердце сие подчеркнутое слово и действуйте так, как оно внушает (4, с. 229).

Всякое приказание принимайте как непосредственно от Самого Бога идущее слово и исполняйте его как дело Божие, как пред Богом, со всем усердием и вниманием, не яко человеком работая, но Богу всевидящему, страшась суда, изреченного на творящих дело Божие с небрежением (См. Иер. 48, 10). Затвердите, пожалуйста, это потверже (4, с. 229).

Вникните теперь в изменение Божия о вас смотрения и не допустите поступить не по намерению Божию. Что было прежде? – В церкви стояли особо, уютно, только молились и согревались в молитве; в келии тоже – главное была молитва и молитва. Теперь в церкви дело, и дома дело. Думаете, это даром? – Нет. Второй шаг предлагает вам сделать Господь. Прежде были в теплой молитве без дел послушания, теперь учитесь пребывать в такой же молитве при делах. Сего желает от вас Господь. Ухитряйтесь. И прежде был труд, а теперь побольше. Надо и дело делать, и умом от Бога не отступать, т.е. быть так, как бы стояли на молитве. Это закон: руками дело делать, а умом и сердцем с Богом быть. Пишите, а умом от Бога не отступайте и теплоте не позволяйте умаляться и трезвенности ослабевать. То же и когда прислуживаете в церкви. Как в этом успеть – дело научит. И вот приобретете опытность новую – и еще более окрепнете во внутрьпребывании. В назначении вам послушаний видьте милость Божию. Кто все в тепле да в тепле, слаб бывает здоровьем. Мало-мало ветерок – смотришь, и захиреет. А кто бывает на всякой погоде, тот более безопасен: привык и окреп. Вот и вас вывел Господь на небольшой ветерок. Привыкайте и здесь быть одинаковыми. Навыкши делу на этом небольшом, и когда встретите что большее, устоите, не изменяясь. В таком смысле примите свои послушания. Благослови вас, Господи (4, с. 229–230)!

Кончив письменное послушание, говорите: теперь опять начну келейный труд и молитвование. А разве вы прекращали или сокращали свое молитвенное правило? Этого не следовало делать. На исполнение послушания следовало отрядить то время, в которое у вас назначено было рукоделие; пожалуй, и часть того, в которое читали. Молитвенное правило надлежало исполнять неопустительно. Верно, уж усердие слишком одолело, или увлекла новость дела, или отделаться скорее хотели, чтоб опять свободною быть дома. По крайней мере ту молитву, что в сердце, вы не прекращали? Нет, чай, и тут допущена у вас утрата, ибо когда бы вы умом Богу предстояли и в сердце смиренно Богу припадали, то не почувствовали бы прекращения молитвенного дела (4, с. 230).

Заключаю, что вы рассеялись. Увлеклись делом, и оно выбило у вас из головы все прочее, даже самонужнейшее. Стало, дурно вы справили свое послушание. Следовало исполнять его, не осуечаясь внутренно, и, усердно работая, сердце держать поодаль, свободным и внимание не отрывать от главного своего дела. Ну, уж делать нечего. Вперед будьте осторожны. По церкви хоть окажитесь поисправнее. Главное – не осуечайтесь, не торопитесь и делайте все в свое время без сумятицы. При этом никакой труд не рассеет и ума от Бога не отклонит. Учитесь. Теперь у вас другое дело, чем было прежде. То все одни себе были, а теперь и среди дел надо все же делать свое главное дело неопустительно. Помоги вам, Господи (4, с. 230–231)!

Вам казалось, что когда не было у вас письменного послушания, было лучше. Тут обман. Беспрекословное послушание в противность вкусам нашим дороже всех подвигов, и разорительно оно может быть только при неискусном выполнении его, как было у вас, и то большею частию только на вид. На деле же и труд самоотвержения Господь всегда вознаграждает (4, с. 231).

Вы легко смотрите на ваше упирание ногами по делу послушания. Вчера давали обет, что во всем будете слушать игумению, а ныне отказываетесь несть послушание легкое, вам сподручное. Так-то разве обет- то исполняют (4, с. 231–232)?

Слово о послушании есть вам завет с обителию и основа рясофория вашего. Разорен теперь этот завет, и вы сами себя извергли из чина, в который одною ногою вступили было. Каяться надо и плакать о сем. Ведь чрез это внутренний строй ваш должен разориться и, может быть, разорился уже, хоть по наружности он будто созидается. Надо штраф на вас наложить. Извольте класть по три поклона земных, со слезами прося Господа простить ослушницу и обманщицу, которая на словах одно обещает, на деле другое делает. На духу покайтесь: это грех не мысленный, а фактический. И Бога молите, чтоб Он вложил кому следует опять дать это вам послушание, и, когда будет дано или оставлено за вами, тогда и поклоны прекратите. Но матушке об этом не сказывайте» (4, с. 232).

Что у вас было чувство оставления всеми – это хорошее чувство. Его бы надо приурочить. Враг хочет чрез него ввергнуть вас в уныние, а вы учитесь из него быть странницею среди своих, как будто всем чужая. Куда как это хорошо! Думать, что о нас другие думают и нами заняты, – дурное думание. Лучше думать, что все на вас, а не за вас. Это еще более укрепит чувство странничества и опасливого жития (4, с. 236).

Да что монах?! Кто пребывает един с Господом, тот и монах... тут и монастырь в сердце. Вот что?! Устройтесь так – и добре будет... В монастыре без послушания нельзя быть... а дадут послушание – вот и житейская суета. Так все одно... оставайтесь как есть. Не шутя сие пишу (7, с. 16).

Повидали теперь монастыри – и видите, что на них есть еще благодать Господня. Да, есть и много-много у нас настоящих обителей, где под добрым надзором зреют чада Божии. А плода сколько от них на окрестность?! Ведь кричат все те, которые не видали монахов... только сборщиков и сборщиц, что в Питере и Москве. При всем том, однако ж, надо сознаться, что если бьют нас, монахов, то потому, что мы сами подставляем бока (7, с. 22).

Какой вам монастырь! Извольте маяться в этом порядке жизни. Когда не будете в силах уж мышей топтать, тогда сам собою устроится и монастырь, будете вы в ограде монастырской или нет (7, с. 53).

Враг мирян не искушает. Против них мир за него ратует. А мироотречников некому искушать. Вот он тут и является своею персоною. И, конечно, выходит по мастеру и мастерство (7, с. 59).

Кончил я Устав св. Пахомия – берусь за свт. Василия Великого Устав, и тот, и другой строгоньки... Сказать Прокурору, чтоб не вооружался против монастырей, а настаивал бы только, чтоб строго были исполняемы древние Уставы. Половина монахов разбежится. Но вместе думаю, что в пять раз более прибавится новых ревнителей; ибо многие нейдут в монастырь, потому что слабенько в них. Когда же станет строгонько, жизнь понравится и монахов прибудет (7, с. 59–60).

Насчет чтения поучений в церкви – печатных – никакой нет помехи читать их сестрам... Иереи не правы... а какие еще книги поучительнее этих?! – Слова апостола относятся к поучениям своим, кои позволяли себе коринфянки... уча мужей (7, с. 242).

Пишете: «О, когда бы поскорее! Сейчас бы улетела куда-нибудь в пустыню, чтобы ничего не видать и не слыхать». Нет-нет. Спешить никак нельзя. Где спешность и этакое рвение – поскорее да поскорее, там не Божие дело. Смятенные желания и добрые не добры и не ведут к добру. Божие идет тихонько, незаметно, но прочно.

Молитесь и с терпением ждите, высматривая, не откроется ли дверь к выходу. Господь так устроит, что и сами не догадаетесь, как все устроится. Обручиться с Господом – обручитесь теперь сами в себе пред Ним Единым. А когда поступить в хор невест Его – это предоставьте решить Ему. Предайтесь всецело в руки Его.

Вы избираете монастырь. Но монастырь – не единственное место для тех, которые не хотят связываться семейными узами. Сначала и совсем не было монастырей. Которые решались работать Господу, не связываясь житейскими хлопотами, в своем же доме устраивали себе уединенную каютку и в ней жили отчужденно от всего, в постах, молитвах и поучении в Божественном Писании. Потом уже, довольно спустя, когда стало неудобно жить в домах, иные стали выходить за города и села и жили там: кто в натуральной пещере, кто в гробницах, кто в нарочно устроенной келии вроде шалаша. А после них уже завелись и монастыри, чтобы жить сообща и общими силами содержать себя, и вести дело спасения в нарочитых подвигах. Но и при них иные, решаясь посвятить Господу жизнь в безбрачии, не вступали в монастырь, а обрекали себя на служение братьям и сестрам в больницах, богадельнях и странноприимницах. Все эти роды жизни, образовавшиеся в самом начале в Христовой Церкви, уже не пресекались, а пребывали всегда и доселе пребывают. И теперь из безбрачных иные дома спасаются, а иные идут в монастырь, а иные берутся ходить за больными в сестрах милосердия.

И вам можно избрать любой из этих родов жизни. А какой именно – надо пождать и посмотреть, какой Бог укажет. Вы правильно сказали, что в монастыре удобнее спасаться. Там скорее можно достигнуть очищения сердца и того состояния, которое есть радость о Дусе Святе. Все там к этому приспособлено. Мне думается, что и по состоянию вашего здоровья монастырь есть самое пригодное для вас место. Потому и не бросайте мысли попасть туда в свое время. Время Господь укажет. А до того потерпеть надо. До того подвизайтесь первым родом – т.е. дома живя. Имейте свою комнату, имейте ее как келию монастырскую и ведите там жизнь, будто в монастыре. Пусть папа и мама будут для вас вместо игумении, свои все – вместо сестер монастырских, а вы – послушница для всех несменная.

Вы спешите в монастырь, будто на свободу и в рай. Точно, там полная свобода для духа, но не для тела и внешних дел. В этом отношении там полная связа [связанность. – Изд.], закон неотложный не иметь своей воли. И рай там есть, но его находят, не всегда по цветистой шествуя дороге. Он воистину там находится, но загорожен терновиками и колючками, сквозь которые надо до него добираться. Этого, не исколовшись и не исцарапавшись, никто не достигает. Сие и имейте в виду – и исправьте чаяния свободы и рая от монастыря.

Ждите же терпеливо. Помните гувернантку¹⁵⁷! Она семь лет ждала, испытывая прочность своего намерения. Зато и вышла огневая монахиня (9, с. 261–263).

Что спешить? Монастыри не уйдут. Успеете попасть в какой-нибудь. Между тем вы и в намерении укрепитесь, и телом поокрепнете. У вас дома все порядки благочестные. И родители ваши, и родные – люди богобоязненные. Ничего вы не можете терпеть такого, что бы было противно вашему решению Господу себя посвятить, и зрейте среди такой атмосферы и в таком рассаднике.

Так решено: ждите. Жизнь же и навыки свои понемногу подлаживайте под монастырские (9, с. 263).

Не умею понять, как можете вы расходиться с родителями в чем-либо? Если это касается суждений о чем-либо, то почему вам не уступать в этом всякий раз со смирением? Они постарше вас и поопытнее. Ошибку в суждении скорее вам следует за собою признать, чем предполагать ее у них. Так и полагайте: верно, я плохо вижу, – и соглашайтесь с их мнением. Если это касается каких-либо распоряжений по дому – опять сделать по-ихнему, и конец. Если не можете чего сделать, объясните, что не можете, – и тоже конец. Если, несмотря на то, они будут настаивать, делайте как можете. И не могу я придумать ни в чем у вас такого разладу, чтобы его нельзя было сладить. Все враг из мухи слона строит. Да уж вы не хотите ли, чтобы все шло, как вам хочется? Вот гордячка! Не только это незаконно в отношении чего- либо по дому, но даже и в отношении вас самих. Извольте же отрешить себя на совершенную покорность родителям и все делайте в угодность им, чтобы успокоивать дух их. Это и будет предварительным приготовлением к будущему монастырскому послушанию или исполнительности в общине сестер милосердия. Вот апостол для всех положил законом повиноваться друг другу в страхе Божии (см. Еф. 5, 21). А вы родителям поперечить беретесь и расходитесь с ними, Бога не боясь. На что это похоже? В чьей школе научились вы такой мудрости?!

Блюдите же, повторяю вам еще, како опасно ходите (9, с. 271–272)!

Лучше ничего не загадывать – ни в монастырь, ни за монастырь; ибо не в том сила. Внутренность свою надобно уязвлять и тревожить, чтоб не уснуть. Во сне и Сампсона связали, и остригли, и силы лишили. Когда в сердце монастырь, тогда строение монастырское будь или не будь – все равно. В сердце монастырь вот что: Бог да душа. Однако ж, когда Бог приведет в монастырь, надобно идти. Только опять не гадайте о том, что вы там встретите. Вы и вообразить того не можете.

Каждый там встречает то, что нужно именно ему. У одного все не походит на другого. Лучше в волю Божию предаться и все принимать, как от руки Его (11, с. 5).

Кто-то когда-то сказал: сделай, чтоб мысли твои не заходили за стены монастыря, и скоро обрящешь сладкий покой монастырского уединения. Это блаженнейшая часть Марии – устроиться так, чтоб и в мысли ничего не было, кроме церкви и келии. Куда как хорошо! Я думаю, что блаженство этого состояния и описать нельзя. Соприкосновение с миром крепко пятнает душу нашу. Сиди да счищай! – се весь труд! А тут смерть! И не оглянешься, как пожалует. Будем по крайней мере трудиться, сколько можем. Покаяния отверзсты двери. Потрудитесь сплакнуть пред Господом, да так – поглубже-поглубже. А другое что дадим? Если и слез нет, скажем: «Ничего нет, Господи, имиже веси судьбами, спаси, только спаси».

Для читания вам св. Исаак... Хорошо, что вы его взяли, там все есть. Только внимайте! Собирайте, собирайте. Это вам запасец. Ведь вы в гостях у Матери Божией. А Она гостеприимна – очень, очень. Как хорошо, что вы упрятались! Помоги вам, Господи, во всем. Всех благ вам от Господа (11, с. 65–66)!

Да благословит Господь ваше пребывание в обители. Матерь Божия да согреет вас и отреет все, навеянное толкотным порядком жизни мира. Отдохнете, успокоитесь, соберетесь в себя – и потом с новыми силами, на новый подвиг или новую растрату сил. Но, Бог весть, может быть, откроется возможность и новому порядку. Как хорошо будет. Мир в себе и покой совне – две ограды потаенному в сердце человеку. Теперь у вас все теребят его, и он не имеет сил установиться. Господь буди вам помощник во всем. Не вдруг, с терпением сеется, терпеливо ожидается прозябение, возрастание и плодоносие – терпением и хранится все. В этом и мудрость (11, с. 66).

Хорошо, что взяли с собой приятелей ваших – писания св. подвижников. Под влиянием монастырской тишины и молитвенного настроения наставления их поближе будут к сердцу и яснее сознаны будут. Вот и собирайте, как пчелка, медок с цветов. Будущее даст место и случаи приложить все к делу. Запасец не мешает. Есть пословица: береги денежку про черный день. В жизни много расходов. Собирайте же, не утомляясь. Все пригодится (11, с. 66).

В начатом вами деле попятиться назад весьма пагубно. Это начинается с самых невинных будто мелочей, льгот, на какие предъявляет права душа, немного потрудившаяся. Уповал и уповаю, что Матерь Божия всегда оградит вас.

В терпении вашем стяжите душу вашу. Не смущайтесь безуспешностию. Наше дело – трудиться, искать и гнаться; а когда дело придет, про то один Господь знает. Один старец афонский (о нем есть в Добротолюбии) два года докучал Матери Божией – даровать ему огнь в сердце и был услышан. Не назначайте сроков – а делайте и просите, чтоб Дающий молитву молящемуся даровал и вам ее. Ищите и обрящете. Видите сами, что некое действие есть. И слава Богу! Но дело еще далеко! Не изнемогайте. Вот побудете в монастыре, поуспокоитесь. Только хорошо бы вам более уединяться, сколько найдете возможности (11, с. 67).

Уж когда в монастырь, то на одиночество. Плохо жить в монастыре тому, кто в общении со многими хочет жить там, как бы в обществе. И там одного только знать надо – настоятеля или духовного отца и старца; а относительно прочих должно быть так расположенным, как будто их нет. Тогда все пойдет хорошо; а без сего сумятица такая, что хуже петербургских балов. Образование, полуобразование для желающих вступить в монастырь суть вещи сторонние. Главное – середка, т.е. доброе настроение сердца и благая цель. Светлые о всем понятия придут после сами собою, придет и благородство сердца и даже благородство приемов, как это показал не один пример. Правда, что жизнь монастырская нынешняя, как говорят, не походит на старинную, но когда Бог устроит путь, то приведет туда, где будет хорошо и спасительно. Веруйте сему (11, с. 68–69).

Все статьи, присланные вами, содержат наставления почти исключительно монашеские. К мирянам они нейдут. Передаю вам мнение лиц, которым мне приходилось прочитывать некоторые из сих статей».

Напрасно так думают. По-моему, наставления те могут идти ко всякому ревнующему о спасении. Сия ревность научит их, как воспользоваться всем, как даже прямо монашеские правила применить к себе. А у кого нет сей заботы, к тому никакое назидательное писание нейдет. Говорят: сердце сердцу весть подает. Те, кои давали наставления, давали их от души, так как они сложились у них в сердце собственным рассуждением и опытом. Это отзвук их сердечного настроения. Общий же дух, воодушевлявший их и все расположения их, был дух ревности о спасении себя и всякого человека. Тот же дух отражается и в слове их и проникает всякое их писание. Теперь всякий ревнующий о спасении, читая их наставления, сквозь внешнюю букву пройдет до духа их и по духу ревности, его снедающей, войдет в подобонастроение с писавшими их и в сочувствие ко всем расположениям, которые исполняли сердце их, от него проникли в писания их и составляют главное почти содержание их. Расположения же ищущих спасения или те расположения, с коими неизбежно освоиться на пути ко спасению, одинаковы у всех, монах ли кто или не монах. Разница только во внешних делах, коими выражаются сии расположения. Вот почему полагаю, что всякое наставление, составленное отшельником и для отшельников, есть сладостное духовное брашно и для всякого ревнителя о спасении. Там найдет он нужное себе и сумеет приложить то к своему быту, если назначены для выражения его дела, не совместные с порядком его жизни.

Монахи-то ведь христиане, и вступающие в монашество не о другом чем заботятся и поднимают труды, как о том, чтобы быть истинными христианами. И миряне тоже христиане и должны ревновать о том, чтобы быть истинными христианами. Стало быть, монахи с мирянами сходятся в главном деле. Как же теперь наставления монахам могут не идти к мирянам? Есть часть у монахов, не идущая к мирянам, но она касается только внешнего порядка жизни и отношений, а не внутренних расположений и духа. Последние должны быть одинаковы у всех, ибо един Господь, едина вера, едино крещение¹⁵⁸ (Еф. 4, 5). И вот почему добрые миряне, ревнующие о спасении души, читать не начитаются аскетических отеческих писаний Макария Великого, Исаака Сирианина, Лествичника, св. Дорофея, Ефрема Сирианина, Добротолюбия и пр. А о тех, кои чуждаются наставлений, что в статейках, сами видите, что надо сказать: «Духа Христова не имеют». Жестоко слово сие, да что делать-то! Пусть сами рассудят... О чем пишется в тех статьях? О том, как победить страсти, как очищать сердце, как насаждать в нем добрые расположения, как молиться и преуспевать в молитве, как благоустроять свои мысли и хранить постоянно внимание свое нерассеянным и пр. А это разве не должно быть предметом заботы всякого христианина? Разве не даны о всем этом заповеди Господом и святыми апостолами? Так Господь говорит: бдите и молитесь¹⁵⁹ (Мф. 26, 41); бдите, на всяко время молящееся ¹⁶⁰ (Лк. 21, 36). Это заповедь о внимании к себе, одном из главных подвигов духовных, который иначе именуется также трезвением, со слов апостола, который говорит: трезвитеся и бодрствуйте (1Пет. 5, 8). Но чтоб кто не подумал, что это обязательно только для одних апостолов или только для христиан совершенных, подобно им, Господь присовокупил: а яже вам глаголю, всем глаголю: бдите ¹⁶¹ (Мк. 13, 37). По какому же это праву все наставления о внимании, трезвении и бодрствовании духовном, преимущественный предмет писаний аскетических и статей, вам пересланных, будем мы почитать относящимися только к монахам, а и не к мирянам! По сему судите и о прочем. Так, когда говорится, что узкия врата и тесный путь ведут в живот ¹⁶² (Мф. 7, 14), то дается знать, что они узки и тесны не для одних монахов, а для всех вообще, заботящихся о том, чтоб внити в живот, и что, следовательно, широко живущим не будет там места, монахи ли они или миряне. Пишется также, что подвизающийся от всех воздержится ¹⁶³ (1Кор. 9, 25), что надо умертвить уды, сущие на земли¹⁶⁴ (Кол. 3, 5), надо вышних искать, горняя мудрствовать, а не земная ¹⁶⁵ (Кол. 3, 1–2), непрестанно молиться (1Фес. 5, 17) и сделать, чтоб живот наш сокровен был со Христом в Боге¹⁶⁶ (Кол. 3, 3), – и тем вменяется в обязанность всем без изъятия подвижничество, умерщвление плоти, отрешение от всего земного, непрестанная молитва, исчезновение в Боге. Но об этом только и говорится в монашеских статьях!

Вот сейчас и слышится: к сим кто доволен? Кто про то не знает и кто того не говорит? Но не о том у нас речь. Ведь не закон Божий надо подклонять под наши склонности, именуемые обычно немощами, а нашу выю под иго святого и неизменного закона Божия! Неведомо разве, что Господь щедрый и милостивый: как ига не налагает выше сил, так и поблажки никакой не допускает? Так что об этом и говорить! Разве не принадлежат ли ваши возражатели к числу тех, кои обычно говорят: «Разве я духовный, разве я монах?» или «Ведь я мирянин», отговариваясь тем от строгого исполнения евангельских заповедей? Но понимают ли они как следует, что говорят? Отговариваясь не только исполнять некоторые правила, но и слушать об них, по своему качеству мирян, не причисляют ли они себя к области мира, противоположного Евангелию? А это страшно. Мир есть область пагубы. О христианах говорит Господь в лице апостолов: Аще от мира бысте были, мир убо свое любил бы; но якоже от мира несте, но Аз избрах вы от мира, сего ради ненавидит вас мир¹⁶⁷ (Ин. 15, 19). Так, истинные христиане, хотя и миряне, не принадлежат к этой страшной области христоненавистного и Богом отверженного мира и не считают для себя чуждым ни единого слова, исшедшего из уст Господа Иисуса Христа и святых Его апостолов, не чуждаются никакого учения, содержимого Святою Православною Церковию, не брезгуют им и не уклоняются от него (11, с. 115–118).

Путь спасения, конечно, ведом вам. Покаявшись и положив намерение жить исправно, надо уже без всяких уступок приносить плоды покаяния в посте, молитвах и помогании другим. Надо полюбить уединение, молчание и труд, чтобы меньше мысли рассеивались. Блуждание мыслей расслабляет благое намерение. К службам ходить неопустительно и дома утруждать себя поклонами. Читать душеспасительное – хорошо, но не много. Немногое прочитанное запоминать надо, чтобы не попусту читать. Начальству монастырскому всякое послушание оказывать. С сестрами быть в мире со всеми, а дружб особенных не заводить. Какой можно чем помочь – хорошо, а нет – так и быть. В гости не ходить и к себе не звать. С Господом Спасителем вести непрестанную беседу. Знай всякая свой угол и Господа – и больше ничего (8, с. 170–171).

Постриг! – Благослови, Господи! Вы, конечно, понимаете, что это. Потому приступите со страхом и трепетом, не упадая, однако ж, духом пред великостию дела, но воодушевляясь упованием на скорую помощь Божию тем, которые взыскивают ее у Него от всего сердца. Не прегрешат все уповающие на Господа.

Первый постриг в обители! Позаботьтесь же быть первою инокинею, только не превозношением по-мирскому, а смирением пред всеми, по слову Господа, Который заповедал первым быть для всех рабами...

Послушание ваше церковное очень хорошо, и вы хорошо понимаете, чего оно требует. Церковь – дом Божий, и все там Божие... Обходитесь же со всякою там вещию как с Божиею и поступайте с нею так, как бы вы от Самого Господа получили на то повеление с памятованием при том, что и Сам Господь тут же и смотрит, как вы действуете, и или утешается тем, или оскорбляется» (8, с. 171–172).

По всему ходу жизни вашей видно, что Господь зовет вас в путь покаяния. И я полагаю, что вы не найдете покоя, если не вступите на него. Вы хорошо делаете, что возгреваете в себе сие желание. Но теперь ли исполнить его или по времени – это решить мне неудобно. И теперь можно, и можно по окончании курса в университете. Первая моя мысль была предложить вам докончить курс, если надеетесь, что нынешние дурные учения не повлияют на вас. Потом приходило на мысль, не перейти ли вам в Академию и тут доучиться и поступить в монашество. И то, и другое можно. И будет полезно для вас.

Рассудите с своим духовным отцом – и Бог благословит поступить так, как найдете более гожим. Я не против того, чтоб и теперь поступить в обитель.

А привычки-то ваши, а увлечения?! Думаете, что стены монастыря от них укроют? О нет! Извольте готовиться на борьбу тягчайшую!

Издали очень трудно дать решительный вам совет. Сами смотрите. Родительское же благословение как? Все пересудите с своим духовным отцом (8, с. 173–174).

Вы просите у меня совета, как править обителию. Править обителию есть мудрость, превышающая мой ум. Я ничего в этом деле не понимаю, и, что бы ни сказал Вам, все то будет книжное, а не деловое.

Присматривайтесь и всякое дело обсуждайте и по обсуждении делайте. Если хорошо пойдет, пусть идет; а если нехорошо, обсудите, как переменить.

Так – всему учитесь делом, а не из книг. Год, другой пройдет, всю настоятельскую подноготную будете знать подробно. Наперед же нечего строить теории. Что за беда, что иногда ошибетесь. Ошибками и учитесь.

Экономия ведь не так еще важное дело, как вести братий как следует и куда следует. В этом держитесь той веры, что всякий вступивший в обитель желает спастись. За этот поводок берите и водите. Вести и всех сообща, и каждого по частям. То общее-то немудрено. Держать строго чин монастырский и везде самому быть – в церкви, в столовой, и по келиям иногда пройти. Каждого вести очень мудрено. Узнать надо характер и соответственно этому действовать.

Надо строгу быть и ничего не спускать; но при строгости и милость чтобы была. И строгость одна никуда не гожа, и милость одна никуда не гожа. То и другое надо (8, с. 177–178).

Не умею сказать, как вам лучше – жить в этом монастыре, в коем живете, или перейти. Но думаю, что лучше не переменять места, когда искушения, о коих вы поминаете, суть обычные искушения, которые встречаются во всяком монастыре и месте. Преодолевайте их – и будете герой подвижнический...

Если же искушения у вас такие, что они только у вас там и водятся и вы не видите в себе сил преодолевать их, то, конечно, следует вам удалиться от зла (8, с. 181).

Слышал ты, что лучше безмолвие... Но и желаешь его. Ищи и найдешь. Но наперед надо пройти курс послушничества, чтобы душа стерлась в порошок и стала мягка... Тогда и безмолвие... До того старайся безмолвствовать в сердце... Проси, и Господь даст (8, с. 182).

Читай книги и по ним учись жить, если старца не найдешь... Читай авву Дорофея, Ответ великих старцев Варсонуфия и Иоанна, Лествицу, Макария Великого, Исаака Сирианина, Ефрема Сирианина и Добротолюбие... Василия Великого (8, с. 182).

Беспокойного можно просить о. архимандрита взять в свой монастырь, а на место его определить другого, если требуется. Смущаться совести тут нечем. Делается для пользы того и для блага обители.

Движения ярости по случаю неприятностей надо прогонять молитвою и размышлением всякий раз до совершенного их исчезновения. И вреда не будет; а иначе – будет. О другом послушании не следует думать, ибо все же тут своя воля...

Вечером надо душу вычищать от всего и упразднять, чтоб она осталась пустою с одним Господом. И тако отходить ко сну. Без этого же не отходить, а потрудиться над собою (8, с. 192–194).

Я думаю, что вы теперь уже попривыкли к делам вашего послушания и самые дела текут у вас сносно. Даруй, Господи, чтобы все шло лучше и лучше.

Мудрость невелика! Не пылить, терпеть, исподоволь понемножку все подвигать вперед. Господь этого хощет и всегда в этих делах есть всесильный пособник. Только не надобно никогда допускать «я хочу», а – «порядки того требуют; я же слуга ваш (8, с. 194)!

Видите – как?! То вам светло монастырство, то священство. Теперь вам светло священство, потому что вы в монастыре, а когда перейдете в священство, станет вам светло монашество. Видите, как у вас и любовь к прихожанам, и внимание прихожан, и прочее все идет как по маслицу. А семью, детей и всю житейскую обстановку, столь сложную и докучливую, и забыли. Да и по приходу-то не все встретите гибкие веточки. Я и подозреваю, что в этом светлом, вам рисующемся, есть нечто очень похожее на – красно еже видети – куда как красно кажет?!

А свободу ту приобресть все же не мешает. Только и после не спешить. Или как устроится. Семейные обстоятельства ваши – большой резон. Но, пока жив отец, дело терпится (8, с. 223–224).

Чувствуете позыв посвятить всю жизнь свою Господу, а решиться на то боитесь. Посвятить жизнь свою Господу – не оставлено на выборе, а есть неотложный долг христианский. И когда говорится «посвятить жизнь Господу», то разумеется не часть какая, а все: все проявления жизни душевной и телесной, и самая легкая мысль, и самое простое движение телом. Когда крестимся, то отрицаемся сатаны и всех дел его... т.е. всего, что не угодно Богу; и сочетаваемся Христу верою и обетом угождать Ему строгим исполнением всех Его заповедей. Это и есть посвятить жизнь свою Господу. Следовательно, вам нечего уже теперь выбирать или раздумывать решением на это. Решение уже сделано от вашего лица. А вам предлежит не выбор, а исполнение» (6, с. 8–9).

Потрудитесь просмотреть следующие места Писания: 1Кор. 6, 19, 20. Вы не свои, пишет апостол, ибо вы куплены дорогою ценою. И вот вывод из сих слов: посему прославляйте Бога в телах ваших, и в душах ваших, которые суть Божии, т.е. силы души и тела должны быть посвящены Богу... Ни себе, ни миру никакой уступки не позволяется. В другом месте это выражается так: едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте во славу Божию (1Кор. 10, 31). Свидетельствуя о том, как это у самого апостола совершалось, говорит он: уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20).

Так видите как? А вы раздумываете и упираете ногами. Вы – раба, купленная бесценною Кровию. Зачем? Чтобы живя не себе жить, а умершему за вас и воскресшему Господу (2Кор. 5, 15). Ни одной маленькой жилочки не осталось у вас своей. А вы всею своею особою распоряжаться хотите (6, с. 9).

Вы чувствуете позыв посвятить себя Господу... Это значит, что все ваше внутреннее настроение жаждет произнести: отрицаюсь сатаны... и сочетаваюсь Христу. Жаждет душа ваша исполнить то, что так долго ожидал от вас Господь, за что доселе Он так обильно изливал на вас благодать Свою, к чему направлялось все, все, что было в вас доселе, это плод всего предшествовавшего.

Вы, конечно, давно сознали себя христианкою и полюбили христианство и жили в сей любви; но то было полусамостоятельно... течением жизни навеянное... без борьбы. А теперь вам предлежит это сделать вполне самостоятельно, с борьбою, с отвержением того, что с другой стороны предлагает вам мир и князь его... Сознаете ли, что князь мира предлагает вам: все сие дам тебе, если, падши, поклонишься мне... Если сознаете, то вместе сознайте, что к вам подступил момент жизни самый решительный... это быть или не быть вам настоящею христианкою. Не извольте же легко отнестись к сему моменту. Войдите в рассмотрение дела, чтобы поступить как разумная христианка, а не как бабочка, порхающая по цветам, – балы, театры (6, с. 11–12).

Заметили ли вы, что оба владыки сквозь зубы изъявили свое согласие на ваше посхимление? Мне это очень бросилось в глаза. Приняв схиму, вы представите им опыт, по которому они должны будут эту нерешительность свою не оправдывать. Вы и у меня подметили эту нерешительность. И вы не правы. Я уже писал, что, обще рассуждая, не нахожу нужною схиму, но это рассуждение основывалось не на чем-либо с вашей стороны, а вообще на действии схимлений – внешнем. Когда о. Кассиан удостоверил, что время и должно, я со всею охотою согласился с ним и писал вам об этом, и теперь то же говорю: благослови, Господи, ваше схимление и дай вам силу явить в себе настоящую схимницу – распятую, ибо на Востоке схима ставрофория – крестоношение (6, с. 106–107).

Откуда вы взяли, что я насмехаюсь над вашею схимою?! Ворона в павлиньих перьях и капрал в генеральском мундире – не насмешка, а урок вам или спасительное напоминание не фанфаронить схимою, а, напротив, себя ею судить и осуждать, что вот-де перья павлиньи, а сама ворона или: мундир генеральский, а сам капрал... Вы хорошо сделаете, если сделаете, как я писал... напишете на бумаге большими буквами и будете почитывать (6, с. 107).

Схима – не подтверждение обетов Крещения, а на них новых наложение... Схимник – мертвый; не стремящийся к умертвению... а мертвый (6, с. 107).

Схима-схима! Да, пора нам кончить толки. Со всею охотою и желанием – благословляю вас. И да поможет вам Бог быть настоящею схимницею. От схимницы нет особых требований: они те же, что и от всякого монаха, но только такие, чтоб они были уже укоренены, тогда как монах простой еще ищет их (6, с. 110).

Цель трудов монаха – стяжание подвижнических добродетелей: и внешних, и внутренних, и телесных, и духовных; цель стремления схимы – достижение или построение того, что на основании подвижнических добродетелей может быть достигнуто духовного или построено. Сознание схимницы должно вступить в иную область духовную... а монах еще борется и бьется в обычной среде... Вот все такое и подобное составляет разницу... но не в существе духа, а в степени (6, с. 110–111).

О схиме спрашиваете, что значит: без приятия даров. – Думаю, без подкупа... не за деньги, а по уверенности в достоинстве. Это ныне и не имеется в виду...

Ваша схима будет, точно, во всей силе, но только нравственно. Другие не могут признавать ее. Что носите рясу, это не может быть вами основываемо на посхимлении, а на том, что она наложена как следует, а не самовольно. О посхимлении вам и заикнуться нигде и ни пред кем не следует. Все в духе (6, с. 112).

Вы были в райском состоянии. Желаю, чтоб оно не пресекалось, а пребывало и крепло паче и паче. Оно не от одежды, а от внутреннего настроения, суть которого есть предание себя Господу, по вере в любви с надеждою. Все сии духовные элементы, источники и деятели под сению благодати в области нашего произволения суть. Произволением же, если внимаем себе, с Божиею помощию всегда можно управлять...

Молчание очень приспособленное к сему дело. Помоги вам, Господи! Если нужен запрет, запрещаю вам говорить все ненужное и из нужного только что к созиданию.

Но есть внутреннее слово. Ему запрет полагает трезвенное внимание себе, а сему опора – непрестанная молитва, или молитвенное настроение, которое состоит в памяти Божией со страхом благоговейным и решимостию мыслить, чувствовать и желать одного угодного Господу. Да будет у вас Господь пред лицем, позади – смерть, по бокам – Ангел Хранитель и св. Варвара...

Вы теперь, верно, уже возвратились в свою келию... Вам надо при уединении больше держаться. Келия – могила. Из сей могилы мысленно постройте лестницу на Небо... и ходите по ней, восхождение в сердце своем полагая; а около обведите ограду толстую-толстую и столь высокую, чтоб она заходила за область воздушную и не давала духам злобы перелетать чрез нее к вам (6, с. 118–119).