№ 78. Мнение Митрополита Филарета по вопросу: должно ли спрашивать священника о том, что открыто ему на исповеди подсудимым пред смертью

25 Ноября 1849 г.

Преосвященный Смоленский Тимофей в августе 1849 г. вошел в Св. Синод с представлением следующего содержания: «Поречское Духовное Правление, вследствие требования тамошнего Уездного Суда, по делу, производящемуся в оном суде, дворянина Павла Долотовского, рапортом от 1 Марта 1849 года испрашивало от меня разрешение, должно ли спрашивать священника Изировского, что открыто ему на исповеди пред смертью подсудимым, прикосновенным к оному же делу, Николаем Львовым. В разрешение сего рапорта, Смоленская консистория, с моего утверждения, предписала Духовному Правлению, что на основании 9 и 10 пунктов прибавления Духовного Регламента, невозможно спрашивать священника Изировского об исповеди умершего подсудимого; о чем уведомлен Смоленский Губернатор, но Губернатор, вновь изъясняя обстоятельства дела, пишет, что Львов пред смертью сознавался в совершении одним им убийства и будто бы оправдывал Долотовского; поэтому для правильного заключения по сему делу он просит разрешить священнику Изировскому обнаружить, по священству, с строжайшею истинною, все, что открыл ему на исповеди Львов, а если он, Преосвященный, не найдет возможным сделать такое разрешение, то предлагает испросить на то благословение Св. Синода». Вследствие таковых обстоятельств Преосвященный Тимофей представил сие на рассмотрение Св. Синода. Рапорт Преосвященного Смоленского был отправлен к Митрополиту Филарету, который дал по этому случаю следующее заключение:

Сиятельнейший Граф,

Милостивый Государь!

Отношением от 15 дня сего ноября № 6966 Ваше Сиятельство требовали моего мнения, по вопросу из Смоленска: должно ли спрашивать священника о том, что открыто ему на исповеди подсудимым пред смертью?

Полагаю, что не должно – по следующим причинам:

1) Изъятие из тайны исповеди, по весьма важным причинам в 9 и 10 пунктах прибавления к Духовному Регламенту. Но под сии правила далеко не подходит случай представляемый из Смоленска. Там дело идет о безопасности священной Особы Царя, Церкви и Государства: а здесь частном преступлении частного лица. Там о таинстве покаяния не совершившемся, по причине неоставления злого намерения: здесь о покаянии совершившемся.

2) Допрошение священника требуется напрасно. Положим, что Львов на исповеди призвался, что один совершил убийство, и что другой подсудимый, Долотовский, невинен. Как правила исповеди повелевают, чтобы кающийся исправил, если можно, зло, которое сделал, или которое, по вине его, может сделаться: то в сем случае священник обязан не давать Львову разрешения, доколе он при свидетелях не объявит, что Долотовский за него страждет безвинно. Таким образом суд без нарушения тайны исповеди узнал бы то, что ему нужно.

3) Исполнить требование суда было бы сколь противно правилам церковным, столько же вредно для подсудимых и для суда. По наблюдению за содержимыми в местах заключения, известно, что они не во всем открываются духовнику, боясь обнаружения их дел, если недовольно в нем уверены, и что исповедь их становится более полною и чистою, когда о духовнике между заключенными, по опытам, составилось мнение о ненарушимости чрез него тайны исповеди. Итак, если допустить, что духовник может быть спрошен судом об открытом ему на исповеди: то нельзя не опасаться, что сие не скроется от подсудимых, что они будут скрывать свои преступления от духовника, ко вреду и погибели душ их, а суд из ложной исповеди будет выводить ложные заключения.

4) Суд не знает, чего просит. Положим, что священника спросили и он показал, что Львов объявил на исповеди невинность Долотовского. Что приобретает суд? Пред законом это свидетельство по слуху. Это один свидетель, хотя и по священству, что равно покаянию под присягою. Закон требует более.

С совершенным почтением и преданностью имею честь быть

Вашего Сиятельства

покорнейший слуга

Филарет М. Московский.

25 Ноября 1849 г.

Дело Канц. Об. Прокурора.

№ 42682.