ЭПИЛОГ

На фотографии этой страницы мы видим ее на вершине горы Синай, в очень личный момент, из тех, что она нам говорила, когда изливалась Благодать и Благословение. Перед ней, в проеме, мы видим летящего ворона – как, бы того ворона, который немного дальше и столько веков назад приносил хлеб пророку Илие.

Геронтисса ушла с иной вершины. Исполненная дней, с вершины 94-летней жизни, которую покорила аскезой и очистила служением. Ушла, прожив в нашем веке исключительно редкую, богатейшую опытами и приношениями жизнь. Но сама она говорила, улыбаясь, что она «только работница одиннадцатого часа"\

Ушла, но не оставила нас. Отсутствует, но каждый день все яснее становится ее забота. Она продолжает давать нам от Любви Его, как тогда. Любовь «вон изгоняет страх». Может быть поэтому мы ощущаем мужество после ее ухода. Вероятно, она молится. Иначе необъяснимо.

Мать Гавриилия любила всех. Всех и вся. Ее сердце, вмещавшее стольких, расширил Господь, ибо она Ему подарила его. «Дажд мне, сыне, сердце». «Все совершает Он. Если бы меня не было, кого-нибудь другого послал бы Бог... » Так она говорила, когда мы благодарили ее.

Присутствие ее не стало памятью или воспоминанием. В наших сердцах она оставила неиссякаемую воню благоухания духовного и на дорожках трудные, многие свои следы, чтобы мы следовали, шли по ним.

То же самое продолжается со всеми ее духовными детьми. Даже и с теми, кто с ней никогда не встречался, как в священной обители св. Григория Паламы в Америке, где ее присутствие ощущалось очень сильно...

Она как бы стала для всех нас благоговейным эхом, которое откликается на Имя Его. Следуй за Ним... «Не бойся, малое стадо... »следуй за Ним.

Чему она нас научила, она первая осуществила, и потому, сколько жила среди нас, куда бы она ни пошла, все ее существо было светлым знаком, показывающим Путь, Любовь, Господа.

Житие ее – Зов Его, зов ее. Выбор – наш. Все можем с Ним. Кто хочет...

еще шествуем и подвизаемся и имеем необходимость в нашей личной Пасхе, в ее благословении, в ее присутствии, в ее предстательстве, дабы нам помог Тот, Кто Своей Совершенной, Вечной и Единственной Пасхой освящает нас во веки и спасает».

(Каир, 31 марта 1992 г.)

О, Феодор Евфимиадис (храм св. апостолов Петра и Павла, Kithcener, Ontario): «To, что привлекло меня к Геронтиссе, была глубокая ее духовность. Она любила Господа и веровала в дарования Святого Духа. Ее большая духовность проявлялась в ее непоколебимом мире, в ее любви ко всем людям и особенно к людям Божиим. Она была монахиня духа, а не буквы. Не судила внешне, но всегда читала людские сердца. Верю, что все, кто ее знал, хотя бы одну минуту, самые богатые люди мира, ибо сама она имела сокровище, неизмеряемое мерками мира сего».

Мелания, игуменья свящ. обители Каламиоса: «Сейчас, когда мечта и надежда стала реальностью, и освященная душа геронтиссы Гавриилии, в сопровождении воинств св. Ангелов, поклоняется Святой Троице, омытая в радости и благодати болезней и трудов богатой духовными плодоношениями жизни... в нас живет уверенность, что ужасная наша эпоха приобрела еще одного сладкого и смиренного посредника между нами и безграничным благоутробием человеколюбового Бога».

(14–4–92)

Монахиня Ксения: «О геронтиссе Гавриилии я помню много. Она приехала со мной в Вифанию на год, потому что я хотела стать православной и монахиней, как и она, и нуждалась в ее присутствии. Как-то раз я спросила ее, перестанет ли человек когда-нибудь развиваться. «Дерево, – ответила она мне, – может перестать, человек – никогда. – И продолжала: – я ощущаю себя как ручеек, который всегда течет, но который иногда упирается в кочку и набирает земли. Потом снова освобождается и продолжает свой путь, поднимается, спускается, поворачивает и течет, не останавливаясь, пока не достигнет своего предназначения – Океана Вечности и Любви Божией». В другой раз она делала физиотерапию геронтиссе Евфросинье и попросила меня сходить поискать на кухне сосуд, которого она не нашла. «Мне кажется, что его взяла такая-то», – добавила она. Я пошла на кухню, нашла его и принесла ей. Она говорит: «Теперь мне нужно будет сделать 100 поклонов, чтобы удалить тяжесть с совести... » Когда я приносила ей фрукты или сушеные плоды, которые я покупала для себя (у меня было благословение, т.к. я была идиоритмичной (т. е. своекоштницей), из-за болезни), она не принимала их. «Почему?» – я спросила ее. И та ответила: «Если на какой-нибудь праздник принесешь и другим сестрам, тогда возьму и я...» В другой раз я была расстроена из-за того, что по причине болезни я причащалась только раз в месяц. Она говорит: «Никогда не расстраивайся из-за того, что с тобой случается. Всякий раз, когда ты не можешь причаститься с нами, причащайся в Духе. Я так делаю всякий день, когда священник выходит в Царские Врата, держа на руках Господа нашего...» В другой раз она сказала, что для нее пост имеет такое же значение, как и посещение церкви... В другой раз, когда мы беседовали о чем-то, она неожиданно говорит: «Благословен грядый во Имя Господне – садовник, человек с дороги, который придет во Имя Господне!» И в другой раз она сказала мне: «Когда мы думаем о себе, мы живые трупы. Только когда мы думаем о другом – мы живые...» Говорила, что в киновии не должно быть тайноядения. Поэтому она приносила на трапезу все, что имела благословение есть, она не ела рыбу, яйца и маслины – и ела вместе со всеми...»

(Вифания, 1993)

Елена Вирву (1987): «Мы познакомились в Фессалониках. Любовь и дружба наша остается чистой и с помощью Божией останется до смерти. Расстаемся, встречаемся, но всегда та же любовь была между нами. Потому что, кто узнавал Аврилию, не мог не полюбить ее. Думаешь, что вся она была любовь и согревала других, как солнце. Когда кто-либо находился в ее обществе, забывал свои переживания и неприятности жизни. Она была солнце, свет, радость и отражала это на окружающих. Одно удовольствие было слушать, когда она говорила с тем своим духом и юмором, безграничной памятью и обширными знаниями. Поистине редкое создание. О чем можно прежде сказать, что вспомнить? Людей, как она, можно перечислить по пальцам. Великая душа, и потому она знает, как пробудить спящую душу приходящих к ней».

М. Дикита: «Никогда не забуду того, чему научилась от нее. Это завещание ее, этот свет, который она показала нам, тот, какой она видела своими глазами. Это наследство, какое она оставила нам, чтобы мы ощущали себя всегда «полными», всегда «богатыми» мужеством и смелостью... От нее я научилась, что «где бы то ни было, и при каких бы то ни было условиях, я живу»! От нее – что «с одним чемоданом в руке предоставляю Богу вести меня, куда Он хочет»! И самый большой урок, что «недостаточно добрых дел и что сие только имеет значение: количество и качество любви, какую мы даем людям»!.. Поверьте мне. Эти сердечные и просветленные слова являются весами, на которых я взвешиваю свое малодушие или свое сердце. Одна подруга сказала: мы утратили молитву. Однако, я верю, что все, что она делала здесь для нас, бедных и слепых, посылая своих Ангелов, может делать и теперь оттуда, где она находится с Богом».

М. Василиу: «Вся ее жизнь была одним неиссякаемым для мира священнодействием Любви Господа нашего. Православное свидетельство ее оказало влияние на многих инославных, обратившихся позднее к Православию. Мне порекомендовал ее за много лет о. Илия Мастройаннопулос, тогда, когда и я жаждала познать сущность Православия. Встречи наши были для меня «тайной школой», которая отвязала меня от формализма, и от «нужно», и привела меня к свободе «чад Божиих». Большой кусочек моего сердца принадлежит сладкой нашей Геронтиссе. Никогда ее не забуду. Теперь, когда она находится в Присутствии Господа, пусть молится за нас, грешных, да улучим прощение Его».

(Афины, 18–4–1992)

Д. Георгиу: «Через месяц после того как пришел в мою жизнь Христос, поскольку я не имела никакой связи с Церковью, и поскольку у меня был весьма отрицательный опыт с одним клириком, я вновь обернулась. Бог, к счастью, пожалел меня, и не стала соляным столбом. Прошел целый год, и я уже забыла все те светлые скобки... Я была в доме С. Спанудакиса. Он говорил о Христе и в какой-то момент открыл Евангелие и прочитал один отрывок. Я слушала рассеянно. Меня, конечно, обличала совесть за мое «отступление», но я преодолевала это тупым равнодушием... Когда он прекратил говорить, я поворачиваюсь и говорю ему то, что и сегодня я не поняла еще, как и почему я это сказала: «Не знаю, что ты говоришь, я, во всяком случае, поеду когда-нибудь в Индию... » – «Что делать?» – спрашивает он. «Поеду искать учителя», – отвечаю. «А! Разве тебе недостаточно моего? Имеется и здесь...» – «Помолчи! – говорю ему. – Не говори нам теперь о них... потому что не хочу и слышать о них». (Все это, конечно, я уже исповедала и Христос изгладил.) Он продолжает и говорит: «У меня есть подруга, которая была в Индии и работала с прокаженными, и сама она живет аскетически. Я тебе ее рекомендую». – «Ба? – говорю. – А что она делает сейчас?» – Он говорит: «Она – монахиня...» – «Боже сохрани! – воскликнула я. – Я? К рясе? Никогда!» – «Позвони ей», – снова говорит он. И дает мне номер телефона. Кладу его в карман и через несколько минут, как встает управляемый на расстоянии робот, так встаю и я, чтобы «не разбить носа», пошла на кухню звонить ей. Я не знала, как говорят с монахиней. «Радуйтесь, – выговорила я, – меня зовут Д. Я нахожусь у Стаматиса и хотела бы с вами встретиться...» Все это я сказала залпом, т.к. была немного не в себе. «Конечно, говорит она. – Завтра...» С тех пор я бесконечное число раз благодарю Бога и Стаматиса...

Пошла я прямо с работы и говорила: «Что я хочу сейчас от монахини?..» Дверь открылась, и вместе с ней открылось и Небо для меня... «Добро пожаловать, добро пожаловать! Положите ваши вещи на это канапе». Я сняла шляпу, положила сумочку и прошла вперед. Мы сели на стулья на расстоянии около пяти метров друг от друга. Как только мы сели, я схватила ее руки, благословенные, многолюбимые, и начала плакать, хотя я не знала, почему и как пришли слезы. «Успокойся, дитя мое, почему ты плачешь?» – «Но потому что я вас ждала! Ждала вас! Целых двадцать лет! Вы слышите? Целых двадцать лет!..»

Наконец-то я нашла учителя! Я сразу ее узнала! Чего ради мне ехать в Индию? Незачем. Но это я сказала так, невольно, подталкиваемая Кем-то, дабы мне уловиться в Его Сети... Это было слово-приманка, слово-ключ, которое открыло дверь моей жизни и вновь вошел ко мне Христос, Которого год назад я закрыла снаружи. Белый ecu Господи и чудно долготерпение Твое и любовь Твоя и смирение Твое... Ждать, пока ужасный взрослый ребенок станет человеком! И та? Та сказала мне то, чего жаждала услышать душа моя. О Победителе всякой смерти, которая гасит все той же самой "губкой», какой мы напоили Его. Она говорила, говорила мне и как бы читала самые тайные мои страницы. За несколько минут я вновь умерла и вновь родилась. Потом она послала меня на исповедь к о. Сарантису. Затем взяла меня с собой на поклонение по Святым местам, и там сказала ехать на Синай к святой Екатерине, где наложила мне канон: иметь уста закрытыми, а уши открытыми. Там я поняла, что путь для меня пролегал через монашество... «Ты хорошо ли обдумала это, дитя мое?» – сказала она мне как бы в изумлении, когда я возвестила ей об этом. «Как обдумаешь, – сказала я, – когда мысль не поднимает этого...» С ней это было превосходно. Она никого не принуждала выбрать путь. Предоставляла Господу указать его. Она только молилась. Только любила. После ее ухода я прочитала прекрасное место у Иоанна Златоуста: «Ничто так не располагает к учению, как любить и быть любимой».

Так действует Господь наш. И точно так же действовала она со всеми ее чадами. Слава Богу».

(Афины, 1992)

Кар. Г. Зисиму (миссионерка): «С геронтиссой Гавриилией я познакомилась в 1965 г. у церкви св. Николая Амарусийского. Она была вместе с моей знакомой госпожой Ка Е. Хойда. После приветствия, она говорит мне: «Не ты ли Хариклия, что бегаешь в церковь св. Апостолов в «Ано Певки»?» Я отвечаю: «Да, я», и спрашиваю ее: «Не ты ли геронтисса Гавриилия, миссионерка, о которой я слышу?» Она говорит: «Да. Теперь, когда мы познакомились, никогда не разлучимся». И с тех пор у нас были частые встречи и сотрудничество... Я познакомила ее в своем доме с о. Афанасием Анфидисом, миссионером, православным греком, который умер в Индии в иностранной миссии, так что и я сотрудничала с ними обоими с 1965 г. до этого момента и буду продолжать до смерти. Так состоялось наше знакомство, и Богу слава... Однажды я услышала, как она говорит отцу Афанасию Анфидису, что в Африке она видела некоторых, которые ели траву вместе с гусеницами. И спросила: «Что ты сделала?» – «Я их клала рядом». Пусть их освятит Бог. В другой раз она говорит: «Приходи, поедем в Вифанию с одной госпожой, католичкой по вероисповеданию, которая хочет креститься православной и остаться монахиней там». Так и произошло. Она уже 25 лет как монахиня Ксения. Геронтисса Гавриилия привела ее на путь Господень и к Православию. Она обращалась с иностранцами и даже с еретиками, и те приходили к Православию. Она была великой миссионеркой во Вселенной. И Богу Слава... Она была врачом-физиотерапевтом и обучалась в Англии. Говорила мне: «Я видела, что, хотя по науке для исцеления требовалось 6 месяцев, они излечивались за 15 дней. Тогда я сказала: не буду брать денег, т.к. их исцеляет Божественная благодать Христова». Не знаю, позволили ли ей остальные врачи, боясь, что больные пойдут к ней, и они останутся без работы. Поэтому она решила брать за прием деньги и раздавать больным. Так и было, пока она однажды не услышала Глас, который ей говорил: «Уходи, поезжай в Индию и всегда говори «Да» во всяком человеколюбивом деле, о котором тебя попросят, и Я помогу тебе. Всегда буду посылать Ангела Моего к тебе». Прошли годы... Она возвратилась из Индии. Я была в «Ано Певки» («Сосна наверху»), и мы бегали в церковь св. Апостолов, строить ее. Во сне вижу геронтиссу Гавриилию, как бы летающую по воздуху, и она говорит мне: «Приходи, ты мне нужна». Проснувшись, я говорю: «Кажется, она хочет меня видеть и не знает, где я живу». Она жила на улице Ареос Амарусиу со своей сестрой, Полиной. Случайно я проходила мимо и увидела ее на веранде. Как только меня увидела, говорит: «Иди, ты мне нужна». Я пошла к ней, и она говорит: «Придешь посидеть 20 дней с моими старшими братишками, и я бы хотела, чтобы у них была помощница, пока я не вернусь? Хочу поехать с о. Илией Мастройаннопулосом и другими паломниками в Иерусалим». Я отвечаю: «Приду, посижу». В следующую ночь вижу во сне одного батюшку в епитрахили и рядом с ним черную медведицу. Он говорит: «Проходи». Я отвечаю: «Боюсь медведя». «Не бойся, я посажу его в клетку». Действительно, он поместил ее в клетку, и я прошла. Когда утром рассказала госпоже Полине, та улыбнулась и пошла и вынесла из своей комнаты икону. Говорит: «Может быть, этот батюшка?» Как только я увидела его, говорю: «Он». Она говорит: «Это – великий русский Старец». Я купила его житие; Так, у них я узнала и св. Серафима Саровского. Слава Богу...

Через некоторое время, думаю был 1973 год, не помню, Геронтисса сломала ногу и очень сильно болела. В один момент она слышала голос, говорящий: «У тебя болит лодыжка. Что бы сказал Никита, которому палачи пронзили разженными гвоздями обе лодыжки?» «Я, – говорит она мне, – ничего не слыхала о нем. Итак, я взяла календарь посмотреть, есть ли какой-нибудь Святой с именем Никита. И действительно, читая, я увидела, что таким было его мученичество. Тогда я прославила Христа и попросила святого Никиту помочь мне переносить боль». Слава Богу за все...

В другой раз, наверно это было в 1976 году, моя подруга Елена М. пригласила меня к себе домой вместе с Геронтиссой. Когда я сказала ей, та согласилась. Она всегда изъявляла желание. «Но увидишь, что она нас приглашает не ради проблемы, а только для посещения. Позвони спроси ее». В самом деле, я позвонила ей и спросила. Она отвечает: «Только для посещения». Тогда Геронтисса говорит: «Не говорила ли я?..» По моему бедному разумению, я тогда поняла, что геронтисса Гавриилия имела харизму божественного рассуждения. И Богу слава... В 1980 г. я была в доме, где она жила на улице Мидии. Была там и сестра Августина из Фарана. Она говорит ей: «Когда я была в больнице в Англии и была после операции, то видела вас каждый день сидящей возле меня: вы сидели в. кресле, и это мне придавало мужества». Тогда я спросила ее: «Как это бывает, что она видит тебя в Англии, а ты здесь?» И тогда она сказала мне: «Когда я молилась здесь, та видела меня там». По моему бедному разумению, она ходила в духе туда, когда молилась. Слава Богу...

Кажется в 1982 году, геронтисса Гавриилия мне говорит: «Отец Софроний Синайский заболел в Благовещение. Я ходила повидаться с ним и спросить, не надо ли чего». Действительно, она ходила. Я говорю ей: «Слова его и советы мне помогли. Он сказал мне нечто замечательное. Что, когда ты ездила навестить его в больницу, он спросил тебя: «Не скажешь ли мне, Геронтисса, когда ты приехала на Синай в первый раз, и мы сидели в моей келлии и исповедали друг другу нашу борьбу, какими средствами ты приехала? Пульманом или самолетом?» – « И та ответила: «Не помню, как ездила. И не помню все то, о чем мы говорили, но помню его келлию, что была... Я, во всяком случае, находилась в Иерусалиме». Я вполне удовлетворена этим превосходным случаем, т.к. поняла, что она путешествовала в духе, а не в теле. И Богу Слава...

В 1991 г. она позвонила мне с острова Лерос. Говорила радостно: «Сестра моя Хариклия, вместо четверых, ко мне пришли двое». – «Что ты хочешь мне сказать?» – «Хочу тебе сообщить «благодарю». Приехал наш Старец со Святой Горы, о. Дионисий Микройаннанитис, и один монах и диакон подняли меня со стулом, ибо я не могу ходить, и понесли меня в церковь Панагии Кастру («Крепостная») и сделали меня великосхимницей, с таким же именем, как и в малой». – «Я очень рада этому. Помолись обо мне». – «Это всегда бывает, когда я встаю ночью на полуночницу. Встретимся на молитве... »

2 апреля 1992 г., через несколько дней после того как почила геронтисса Гавриилия, священнопроповедник нашего прихода видит во сне высокую монахиню, очень белую, лицо светлое с голубыми глазами. И она спросила: «Приходит ли сюда Хариклия? Как поживаете?» – «Хорошо, – говорит он, – почему спрашиваешь?» – «Не нужно спрашивать? Мы с Хариклией знакомы много лет. Мы были сотрудницы». – «А кто ты?» – спрашивает. «Геронтисса Гавриилия», отвечает она ему...

Благодарю Бога, что геронтисса Гавриилия заботится обо мне и оттуда, в Церкви торжествующей, где она находится».

Самая последняя Хариклия Г. Зисиму (Амарусион, 10–5–1992)

М. Логиади: «Я узнала Геронтиссу, когда брат ее был при смерти в больнице. Она была всегда рядом с ним и ухаживала за ним день и ночь. И уже был почти без чувств. И однако, одно ее присутствие делало атмосферу в комнате, не атмосферу преддверия смерти, но жизни... Небесной жизни, в какую она верила с такой силой...»

Н. Логиадис: «Когда я подумаю, что имел благословение знать Геронтиссу и получить от нее помощь, чувствую благодарность ко Господу. Теперь я называю ее «Сестра моя на Небесех» – «

Н. Металлинос: «Я работал в Бюро путешествий. Видел каждые один-два года некую монахиню. Меня сразу привлекло, что на ней было нечто отличительное, из того, что я встречал до сих пор в своей жизни. Меня привлекало что-то во взгляде ее. Я не соприкасался с ней, т.к. работал в другом отделе. Она совершала очень далекие путешествия. Америка, Индия, Европа... Прошли годы... Как-то мне захотелось отблагодарить Господа, съездив в Иерусалим. За несколько дней до отъезда я вновь вижу ее в Бюро и тогда решаюсь поговорить с ней. Я попросил, не сможет ли она помочь мне в моем пребывании во Святом Граде. Со многой любовью она пригласила меня в дом своей сестры, где я и гостил, пока она не возвратилась из своего путешествия. Она дала мне доверительные письма в Бейрут, Дамаск и Иерусалим. Все узнавали ее с большим уважением! Все двери, куда я приходил, были открыты! Когда я вернулся, она была уже в Индии. С тех пор и до конца я не видел ее... Она была человеком не от мира сего... У меня возникла причина поехать на Синай и познакомиться с блаженным старцем Софронием Синаитом, с которым я духовно был связан... В течение пяти лет накануне моего отъезда на Синай она принимала и провожала меня деревянным своим Крестом, крестя голову и говоря молитву, какой я никогда не слышал.

Однажды вечером она открыла одну личную мою тему, о которой знал только я и которую не успел еще исповедать блаженному моему Старцу – геронту Ефрему в Ксиропотаме. Даже и о более тайных моих помыслах говорила она, голосом полным любви... Уходя я горько плакал, как Петр! Был как тряпка!

В другой год, накануне моего путешествия, снова пошел я за благословением к ней. Мы говорили как всегда и забылись. Час уже прошел, я уезжал в 22:30... и вдруг мы оба услышали три раза сильный стук... «Пора уезжать! Наказ Ангелов!.. » В другой раз она встала, чтобы пойти в свою келлию. Встал и я и увидел над ее головой следующее за ней голубое сияние. Когда я ей сказал об этом, она ответила: «... тебе показалось»... И еще у меня был опыт с ней. Снова накануне моего путешествия. Я уезжал на Богошественную Гору. Голова ее была как бы вся побеленной... Мы продолжали говорить... На этот раз я ничего не сказал ей, чтобы не назвала меня безумным... Я закрывал и открывал глаза, тер их... ничего... Это продолжалось пять минут. Потом я вновь увидел лицо ее нормальным... Любопытно, что все это меня не устрашало, и я уходил всегда радостным... Жизнь геронтиссы Гавриилии это непрерывное приношение тому, кто «по образу и подобию». Через нашу жизнь, тех, кто ее знал, прошел Ангел, великий Человек с заглавной буквы. Достойно есть чтити... «

(Афины, 1992)

Е. Михалопулу: «Стараясь быть ближе ко Христу, я имела благодать от Господа узнать геронтиссу Гавриилию. Благословенный и светлый ее образ не делал ничего другого в жизни, кроме любви. Она никогда не пропускала удобного случая. Миссионерское ее дело известно во многих государствах мира. В ее сердце царствовал Христос, но и она так сильно любила творение Его, что всегда бежала на помощь Человеку. Независимо от племени, цвета, религии, страны... Ее сильная вера и служение Господу, покорность божественной воле Его, глубокое смирение и таинственная жизнь подняли ее так высоко духовно, что она встречалась внутри себя со Святым Духом. Неся тяжелый крест, я бежала к ней, чтобы она поддержала меня и укрепила духовно. И когда я уходила оттуда, была рада, что переживала то испытание. Она никогда не брала деньги в руки, и однажды я спросила ее: «Как вы живете, сестра?» – «Меня питают добрые мои Ангелы», ответила она. Как-то раз, когда я приехала к ней, слышала, как она два раза звонила по телефону, прося каждого отдельно дать некоторое количество денег. Первая часть пошла бы на уплату расходов паломнической поездки по Святым местам бедной девушки. Вторая – на операцию за границей тяжело больному. Я отметила, что оба ее собеседника сразу изъявили готовность помочь... Как-то в другой раз я спросила ее: «Почему, сестра, когда вы говорите на духовные темы, то как будто говорит Святой Дух?» И та ответила: «Когда, дитя мое, я говорю с верующим, имеющим любовь к Богу, слова текут сами собой, но когда же не так, не могу сказать ничего...» Во всяком случае, чем ближе кто-либо был к ней, тем сильнее он ощущал Бога... Как-то она сказала мне, что мне нужен исповедник (духовник), духовное руководство. И посоветовала отца Сарандиса... Указала читать св. Силуана старца Софрония (Сахарова)... «В этой книге божественное дыхание», сказала она... Прошли годы... Она уехала на о. Лерос. Уезжая, позвонила попрощаться. «А теперь, до скорой встречи на Небе, дитя мое!» О Боже мой! Что я почувствовала! По своему глубокому смирению сравняться со мной, той, о которой я хорошо знала, кем она была... Проявилось ее величие так, что постаралась возвысить и меня до своей высоты. «Исполненная благодати и божественного дыхания... Ангельский путь ее... Шаг за шагом обращала души... Приношение бальзама в скорби... Цветы, свет, радость, жизнь расточала... Сам образ ее всегда... Бесконечные благие деяния...» (Примеч. Отрывки из собственных стихов.)».

Н. Белеси: «Мы договорились с Джиной встретиться у церкви прп. Ксении в полдень и пойти познакомиться с геронтиссой Гавриилией. Смешанные чувства боролись во мне. Я нервно шагала по тротуару. Только что умерла моя лучшая подруга, и я не искала новых знакомств и прежде всего с монахами – я знала многих, и одним больше ничего не значило. Но, с одной стороны, по любопытству, и с другой – желание поехать в Калькутту невольно толкали меня. Было уже 12:15, и я, вместо того, чтобы ждать на тротуаре, вошла умышленно в церковь. Зажгла свечку и уже собиралась уйти, т.к. была «сломана» от всей этой истории. Смотря на дрожащее пламя свечи, «слышу» в себе голос полный любви и побуждающий меня: «Познакомишься со святой душой». И даже не поправив хорошенько свечу, вылетаю на улицу, полная угрызений совести. Было уже 12:45! «Ушла. Я прозевала ее», – говорила я. Вдруг слышу меня зовет Джина! «Прости, что опоздала, но...»

Мы подошли к дому, и там я неожиданно увидела ее, ожидающую нас на углу в черном платке и в темных очках. Я была потрясена. «Добро пожаловать», – сказала она. «Сестра моя, – сказала я, – где-то я вас уже видела!» – «Знаю», – ответила. Мы снова сели в автомобиль и поехали домой к Джине на чай... По дороге я сидела сзади нее. Иногда она поднимала свою руку и протягивала мне и держала мою руку минуты две. Эта рука мне напоминала другую руку, которую я видела ребенком у моей кроватки, когда я шла спать. Ту руку я тщетно пыталась удержать: сия же приходила сама...

Когда мы приехали домой к Джине, я села рядом с ней. «Вспомнила, – говорю ей, – где я вас видела. Во сне, 10 лет назад!» – «Знаю», – снова говорит она... «Но кто вы, сестра, и кто открывает вам тайны моей жизни? Почему рядом с вами я чувствую себя как партизан в поиске своей свободы?» И она говорит: «Молодость имеет большое чувство текущего времени. Приходи завтра на ул. Мидии, 7 и поговорим».

В первый раз, когда я приехала повидаться с ней наедине, меня потрясло... Во второй – она меня тоже удивила. Говорит: «Хорошо, у тебя нет часов?» – «Нет», – ответила я удивленно. «Э, тогда возьми мои... » И снимает непроизвольно свои часы на плетенном в старые времена ремешке, крутнула по воздуху и, смотря вверх, благословила меня: «Сделаешь круг вокруг Земли!» Прежде чем их надеть, я полюбопытствовала и увидела начертанную сбоку дату изготовления их: «21–10–49». Это была дата моего рождения! Подумала: «Я родилась, чтобы узнать ее!» Почувствовала, что у меня перехватило дыхание! «Возьми лукум, дитя мое, и, поскольку спешишь уходить, возьми на дорогу и банан и небольшой пирожок... » И давала, и давала с радостью, и я подумала, трисчастливая: «Нашла я сигнальщика своей жизни!» Это и было».

(Афины, 1993)

К. Пануцопулу: «Для меня это Учитель. Великий Учитель. Благословение Божие, что она рядом с нами. Ангел и человек Божий возле нас. Смиренный человек, не отверзая уст своих... Она прошла как вода, которая проходит под дверью и все заполняет... Она наполнила все, где проходила».

(1989 г.)

X. Парнасса: «Как только я поговорила с ней в первый раз по телефону и лишь услыхала ее голос, я заплакала. Но когда с ней встретилась, было, как будто я пришла в Рай! Какая тихая, какая чистая, чистая любовь! Много раз я ходила к ней с какой-нибудь предполагаемой «проблемой», о которой хотела поговорить с ней, но, едва ее видела, она уменьшалась и становилась совсем незначительной! Постепенно она научила меня иметь благодарность в отношении своей жизни. Говорила, что нам нужно смотреть на нее детскими радостными глазами... Такую любовь без границ я никогда не видела. С тех пор как она оставила нас, я ощущаю ее рядом, но очень хотела бы поговорить с ней! Очень трудно найти такую любовь в другом месте. Незаменимая!»

Е. Рангеб: «Впервые я встретила ее в (храме) святого Луки. Мне посоветовал о. Агафангел. Он говорит: «Хочу, чтобы ты познакомилась с этой избранной душой. Знаю, что вы станете духовными подругами». Действительно, с первой минуты мы связались духовно и душевно. Я часто ходила в дом, где она жила на ул. Мидии, и, когда случалось нам быть одним, забывалось время. Когда тяжело заболела моя сестра, я спросила ее, когда придет конец ее. «Нет еще», – сказала она. Не прошло и недели, как она говорит: «Евангелия уйдет от нас в день Мироносиц. Приготовь ее... » В самом деле, в тот день, в 4 ч. пополудни умерла моя сестра... Я была потрясена... Я поняла, что у меня есть поддержка в жизни. Проходит немного времени, и заболевает серьезно ее брат. Я ходила каждый день и их видела. Однажды утром, когда не работали все торговые магазины (прим.: это было 28 декабря 1980 г.), иду в больницу и она говорит: «Брат мой умирает, а у меня нет савана, что делать, надену на него только белье его... » Тогда я ушла и по дороге просила Бога, найти магазин, о котором я знала, что он был открыт, тот, где я покупала для шитья. Как только пришла на угол, вижу госпожу, открывающую дверь, потому что она что-то забыла и вернулась взять... Говорю ей: «Отрежь мне поскорее три метра хасе... » Беру и бегу, как безумная, чтобы она успела одеть его, как следовало бы. Как только примчалась, только-только успели, через несколько минут он умер...»

(Афины, 1993)

I.D. Adityananda Rostronginson (сначала мармон, а потом индо-римокатолический монах): «Я очень хотел бы написать что-нибудь о ней и о том, чем она была в моей жизни. С первого момента, как я встретил ее в Иерусалиме в 1968 г. на дворе у Храма Воскресения и она говорила со мной несмотря на неодобрительные взгляды прохожих. Видишь ли, я был одет в индо-христианскую рясу с апельсинами... До любви, какую она дала мне почувствовать, когда я приехал в 1984 г. из Иерусалима в Элладу, после страшной автомобильной аварии на улице Дамаска, и потом, всем гостеприимством, оказанным мне у прп. Луки и у св. Иоанна Богослова на Патмосе, Это были, пожалуй, самые счастливые дни в моей жизни. Я поправлялся и молился... И снова, в 1985 г., после серьезной операции в Лондоне, снова она обеспечила мне приют на Патмосе и в других частях Эллады... Во всю мою жизнь мне никогда не давали столько любви, несмотря на все мои великие грехи... Она была святая душа. В нашем мире это редкость. Молюсь, да смогу написать что-либо, в качестве небольшого приношения о всем том, что сделал Святой Дух через нее для всех нас, остальных». (Примеч. Не успел.)

Murray Rogers (американский миссионер): «Мы познакомились с сестрой Лилей, как она была тогда известна, в 60-х годах в lyotiniketan, в Уттар-Каши в Индии. Тогда она, как физиотерапевт, лечила многих прокаженных в больнице у Баба Амте. Одновременно мы познакомились с одной англичанкой, которая нашла свой путь в православной духовности и позднее стала монахиней.

Потом сестра Лиля поехала работать в Сат Тал в Гималаях, в качестве православного присутствия, при Stanley Jones. На него она давно произвела большое впечатление и, очевидно поэтому, он пригласил ее. Вскоре приехал о. Лазарь Мур, Русской Православной Церкви. С о. Лазарем были еще двое молодых. Как было полезно и прекрасно слышать каждый день Божественную литургию у подножия Гималаев... Сестра наша Лиля. Ты перешла край. Пошла за горизонт, но мы знаем, что горизонт не что иное, как граница нашего зрения. Однажды мы вновь встретимся вместе со всеми другими твоими друзьями. Ты была для нас и для остальных Даром Божиим, и мы не перестанем благодарить Господа за тебя».

(Канада, 17–6–1992)

Л. Сарийанни (давняя ее подруга): «... Гавриилия не жила долго в монастыре. Настоящим Монастырем для нее было Царство Небесное. Посредством ее фимиам и свечи никогда не гасли... Она никогда не ощущала усталости, ее силам не было конца. Где бы я ни встречала, на улице, в автобусе, она была всегда само «приключение». Имела многих друзей. Каждый старался найти в ее сердце «ключ», который позволил бы ему открыть и войти в Рай... Однажды вечером я приехала повидаться с ней на ул. Маруси, где она жила в то время со своей сестрой Полиной и братом Александром. Они служили ей, так же как и она служила им. Она говорила о своей матери, о Константинополе... Если я полюбила Город, полюбила его, потому что верую, что любовь ее еще существует... Когда я поехала в Город, искала там птиц и кипарисы, которые годами убаюкивают детишек... Она переняла такую большую любовь от своей матери... Этой же любовью она возлюбила всех нас. Если евреи являются избранным народом Божиим, то Гавриилия является избранным чадом Божиим и Ангелов...

... Она часто повторяла, что ребенок должен «черпать» от матери, чтобы он мог «зацвести» в жизни. В лице своей матери она нашла ту повязку, плотскую и духовную, которая позволила бы нам к ней приблизиться и ощутить счастье, хотя бы только один раз, и увидеть ту прогалину на Небе...

Когда я ходила к ней, забывала проблемы, потому что наследство, какое я получила от нее, стоило намного больше всех благ мира. В Маруси каждая наша встреча была праздником. Она приготавливала всегда замечательный чай, как приготавливают его русские... Помню изумление и радость, какую мы ощутили, когда обнаружилось, что все мы из Северного Эпира... Для нее явилось это воспоминанием... Всякий раз, как я ее видела, я чувствовала, что у меня вырастают крылья, и я обретаю силы. Она была создана, чтобы вещать Слово, увлекающее многих. Руководительницей и наставницей, смиренной и рассудительной. Никогда не позволяла себе «прозелитизма»⁹. Говорила, что она была как бы мячом в ногах Ангелов – ангельским «футболом» – цель которого, да возлюбит она Бога. Поэтому, иной раз, находилась «с ботинками в руке»...

Любила революции, революционеров, но без оружия, без крови... Она была так счастлива тогда видеть на рельсах тысячи лежащих индусов, требующих свободу. Любила пассивное сопротивление. Уважала Ганди... «Ни капли английской крови алой, но кровь индийская... » Так же и Лютера Кинга. Не потому, что он был пастором, но потому, что он ложился вместе с тысячами черных на дорогах. Она знала его лично и помогала ему своим присутствием и своей любовью. Сотрудничала и с его матерью.

Гавриилия была одна «страсть», один огонь, пожирающий и ее душу и души тех, кто посредством ее хотел обрести Путь Божий.

Другое, что ее характеризовало, была ее симпатия к животному царству. «Как можно есть мясо, когда мы заставляем страдать животное и подвергаем его такому мучению, пока оно станет добычей некой другой добычи – человека». Она рассказывала, что это чувство она приобрела не в Индии, а когда была ребенком. Такое же отвращение она питала и к алкогольным напиткам. И в отношении цветов, когда их срезают люди. Не любила цветы, которые «долго хранят». Любила истинные цветы, те, которые держат только один день. Я часто видела, как она бросала крошки на корни деревьев... Разговаривала с деревьями и цветами. И сама она была некий гимн, некая песня... Позже я ходила к ней вместе с Христой, моей дочерью. Когда она была маленькой, боялась насекомых или пресмыкающихся. Гавриилия помогла ей пережить это одной прекрасной фразой: «Дорогая Христа, подойди к ним и скажи: «Муравей, я люблю тебя... Паучок, я люблю тебя... но мы не из одной семьи...» И тогда увидишь, что они убегут сами».

С детьми Гавриилия была как добрая сказочная русалка. В рассказах она говорила об Ангелах, оживляла их мечтами и стихами. Ей нравилось говорить им, что она была большая лентяйка, потому что Ангелы постоянно говорили с ней, и поэтому у нее не было времени ничего иного делать... Она вкладывала в их сердца любовь, свет и крылья, и те летали и мечтали... Какой Божественный Дар... Такой она была с детьми, ибо и сама она была возлюбленным чадом Божиим, возлюбленным живописцем Божиим, живописавшим Свет и Любовь...

Помню, однажды дочь моя, 4-х лет, не могла уснуть... Хотела узнать, есть ли море на небе, потому что беспокоилась о рыбках, которых она очень любила... Куда они идут, когда умирают? Итак, однажды мы пошли к Гавриилии. С самым серьезным видом она спросила ее: «Скажи мне, бабушка Гавриилия, я очень люблю рыбок, но хочу знать: есть ли море в Раю?.. » Тогда Гавриилия, после короткого молчания, сказала: «Дорогая Христа, сегодня вечером на молитве я попрошу Ангелов принести ответ». – «Т. е. у них будет письмо на крыльях?» – «Да, прекрасное письмо...»

Этот вопрос очень растрогал Гавриилию, и однажды она дала ответ Христе. Из очень прекрасного псалма Давида: «Хвалите Его... воды, яже превыше небес».

С Гавриилией не ощущалось, что ее разум был ограничен отношениями ее с другими. Она была дух, чувство. Сама она была симбиозом всех культур. С ней не существовало границ, условий. Была слишком мистичной для этого.

Когда она закрыла свою лечебницу и поехала в Индию, была связана с семьей Амте... Часто говорила мне, что на Западе никогда нет места для одного человека, даже и в доме с десятью комнатами, тогда как там всегда есть место в одной комнате, даже и для 10 человек!

Когда она уезжала из Индии, сам Неру преподнес ей единственное, что она могла принять, – гирлянду из цветов на шею.

Помню ее глаза... Они говорят загадочно, потом уходят, убегают всегда к Небу, для нового приключения. И однако же, она была всегда здесь, присутствующая, и своим присутствием наполняла место.

Гавриилия не любила исправлять поведение, и еще менее, не старалась исправлять другого... Однажды я пошла на ул. Маруси повидать ее. Со мной был друг, которого я очень любила, и он был человеколюбивый. По своему разумению, я надеялась помочь ему встать на правильный путь... Не поговорив ни о чем, она, внимательно посмотрев в его глаза, сказала: «Георгий, здесь тебе нанесут рану. Садись на самолет и уходи!» И затем повернулась и посмотрела на меня, и, кажется, я увидела в ее взгляде недовольство, которое быстро угасло. Я поняла, как суетна была моя мысль... Бог имел Свой план для Георгия. Я по какому праву хотела вмешаться?»

Хр. Сарийанни (младшая ее подруга): «С тех пор, как я была маленькой, всегда ощущала присутствие Гавриилии, нашей бабушки, рядом со мной. Когда говорила, ходила в школу, сидела и она возле меня. Даже когда нужно было принять решение, чувствую, что она смотрит на меня... высоко-высоко, как ласточка, сидящая на солнечных лучах, смотрит на нас молчаливо и спокойно... Помню, когда я была очень маленькой, спросила ее: «Гавриилия, куда идут рыбки, когда умирают? Есть ли море на Небе?» И та дала мне ответ, какой принесли ей Ангелы на молитве. Всегда, во всякой трудности, видела, как светлый призрак, Гавриилию, говорящую мне: «Не волнуйся, пройдет...» И я, в то время погруженная в нескончаемое одиночество, видя, как мала я перед Величием и Славой Божией, ощущала страшную суету мира, которая здесь на земле царствует. Прогулки в магазины, тысячи раз повторяемые, обременительные беседы людей моего возраста... И тогда я по-настоящему задалась вопросом, почему Гавриилия имеет такое большое значение в моей жизни, почему я помню так хорошо лицо ее? Что она мне сделала, чтобы я полюбила так сильно, что всякий раз, когда требовалось принять решение, я вижу ее перед собой и она смотрит на меня, ничего не говоря, дабы посмотреть, что я сделаю, что скажу? Когда я сидела напротив нее, в этом «многоездившем» кресле, которое она мне потом подарила, я не говорила много, почти совсем... чтобы не испортить своими грубыми следами золотые лучи, наполнявшие комнату, воздух, мир весь... и я терялась в этом безбрежном океане Благодати и Красоты. Она раскрывала обе руки и обнимала весь мир... и восходило солнце в моем сердце».

S. Scapa (давняя еврейская подруга из Салоник): «Помню, когда я жила в Лондоне в годы войны 41–45 г.г., я очень любила свет солнца и изредка ворчала из-за этого. Тогда она дала мне картину. На ней изображена девушка с простертыми руками, купающаяся в солнечном свете. Внизу она написала: «Смотри на Солнце, и пусть тень падает сзади тебя». Прошли годы, и когда я иду солнечным днем, простираю свои руки, обращаюсь к солнцу, предоставляю тени падать позади меня и вспоминаю Аврилию... Да будет благословенна. Она была как солнечный луч в моей жизни. Она была исключительно сильным созданием, какового я никогда не видела и не представляла, что существует. Всегда радостная и веселая, всегда готовая помочь в любой проблеме. Мысль, что я уже не увижу ее в этой жизни, наполняет меня пустотой. Но в конце концов, нет, т.к. я имею воспоминания».

Y. Hanegbi (очень давний еврейский друг ее и писатель): «... Она ушла, но светлый ее лик приходит и вновь приходит. Улыбка ее пробуждает усталое мое сердце и подшучивает над моей немощью. Ведь она никогда не терпела лени и отсрочки до завтра. Для нее существовало только «сейчас»... »

/ Издательство «ЕТТТАЛОФОЕ АВЕЕ», Афины 1998 Перевод с новогреческого игумен Илия (Жуков) Книга подготовлена к изданию Свято-Покровской монашеской общиной (Ивановская епархия) Свято-Покровская монашеская община Россия, 155458, Ивановская обл., Юрьевецкий р-н, п/о Гарь, с. Покров-Задорожье, храм. Тел. (09337) 27140

Из наставлений схимонахини Гавриилии

Как-то я спросила Ангелов: «Чего же от меня хочет Бог? Какую работу мне сделать? Где мне быть?» И ответ был категоричным! «Ни куда идешь, ни что делаешь, ни как живешь, ни если помогаешь другим. Одно имеет значение. Кому и Сколько любви даешь везде. Везде, без различия». Что толку в послушании без любви? Зачем делать из тебя робота? Цель – любовь. Потому что любовь, смирение, терпение, послушание – синонимы. Не слушаюсь, люблю. Основа счастья в этом мире – перестать иметь свою волю. Всякое сердечное «Ах», всякое желание того, что бывает по любви Божией, через некоторое время, уверена, исполнит Господь. Как жаль, дитя мое, что не знаешь еще, что такое «любить». Кто действительно любит, не устает. Время, которое переживаешь сейчас, человек, которого ты встречаешь сейчас и здесь, дело, какое ты совершаешь в этот настоящий момент, они всегда самые значительные во всей твоей жизни. «...Я вам сказала. Только когда думаете единственно о другом, а не о себе. Т.е.: «Жарко! Ух, какая жара сегодня, лопнем!» Потом: «Умираю от усталости». Или: «Знаешь, как я хочу есть?» Т.е. все вокруг своей личности, все время». «Но все же, когда действительно жарко?» – «Не говори об этом! Потому что тем, что скажешь, не избежишь жары, и лишь вдвойне жарче будет. Понимаете? Ты преувеличиваешь, даешь этому, так сказать, индивидуальность... Ее Величество Жара! Ее Величество Усталость! Его Величество Голод! Что это?..» И если сделаешь самую трудную работу, и если все принесешь, знай, что найдется кто-нибудь, кто сделает все это лучше тебя, и что, в конце концов, ты не кто иной, как негодный и бесполезный раб. Назад, нет. Пусть будет хоть маленький шажок вперед каждый день. И прежде всего, чтобы не носить в себе многого, сразу исповедуйте это, чтобы не оставалось. Потому что, если останется, снова придет и снова придет, вы сделаете это (грех) сущностью. Сделаете то, что зло будет иметь сущность. Оно будет «существовать», тогда как не должно существовать. Ни ваше, ни других. Не приводите себе на память того, что вам принесло вред. Предайте его в Ноги Христовы и кончено! Так-то. Во время кризиса и затруднения не отверзай уст твоих. Ничего не говори, потому что потом покаешься тысячу раз. Скажи об этом Ангелам, да принесут они это к Ногам Господним, и проси Ангела мирна, чтобы мирствовать. Когда потеряем что-нибудь, да говорим:"Избави меня так, Господи, от всякой злой мысли по отношению к ближнему». Опыт меня научил, что никто не может помочь кому-либо, несмотря на все желание и любовь; помощь приходит только, когда придет Время Божие, от Одного. Когда мы говорим и нас перебивают, не будем продолжать. Это значит, что не услышится то, что мы хотели сказать. Так делают Ангелы. Как птичка, которая, если ломается ветка, на которой она сидит, не пугается, а расправляет крылья и летит, так и наша вера и надежда на Бога дают нам силу и радость летать, когда ломается веточка под нашими ногами. Когда кто-нибудь ставит цель отсечь от нас радость, вспомним, что Бог любит нас. Часто воля Его кажется нам не правильной и не подходящей и не угодной нам. Но когда увидим, что за этим гора, гора любви Его, тогда увидим, что только так могли бы быть вещи: согласованы и сбалансированы в Боге. Никогда не полагайся на то, что тебе скажут. Удостоверься сам. Сколько обсуждаем событие, столько оно остается в нашей жизни. Тогда как нормально оно ушло бы в свое время. Если бы люди имели две вещи: готовность к перемене и «Да» духовному отцу, который их любит, и доверие ему, тогда приходило бы благословение Божие на них. Поэтому, где есть послушание, там приходит благословение Божие и бывает чудо. Господь наносит удары только Своим. Чтобы проснулись и осознали и покаялись. Никогда не говори, что поздно, даже если и упал слишком низко. Если хочешь, что-то сделать, не сообщай никому. Если «осуществится» на словах, то не осуществится на деле. Держи в тайне до последнего момента от всех! Старец не виноват, когда строг. Виновата наша совесть. Потому что, какой бы страшный грех мы ни сделали, скажем о нем. Однако, когда «Я» с заглавной буквы нам препятствует, он бывает строгим. Постоянно говори с Ангелом Хранителем. Обо всем. Особенно в трудных обстоятельствах, и когда не можешь прийти к взаимопониманию с кем-либо. Он всегда помогает. Когда я хочу пожалеть кого-нибудь, знаете, что меня утешает? Говорю: «Я так люблю его. Бог в миллионы раз больше. Он сделает хорошо». Ангелы приходят всегда. Все бессмыслицы начинаются от «Если». (Послушнику.) Блюди две вещи. Любовь, без различия, без осуждения... и смирение, как бы ты был рабом всех. Не жди, что тебя поймет кто-нибудь. Только Бог. Высокая должность служения должна быть стабильной. Нужно постоянно забывать самого себя. Ведь дело-то не мгновенное, это жизнь. Это признак присутствия Христова. Немного слов, много любви... Сила тьмы ждет удобного момента. Не будем говорить, чтобы не раскаиваться. Если не отчаешься – увидишь свет.