Гомилетический элемент в эпистолярном наследии епископа Феофана Затворника

Содержание

Вступление

Фото 1 – Епископ Феофан Вышенский Затворник (1815–1894 гг.)

Вступление

Одной из важнейших пастырских обязанностей является учительство своих пасомых вере и благочестию. Сам Спаситель Иисус Христос указал на эту священную обязанность, когда заповедал апостолам и всем преемникам их служения учить и крестить народы. «Шедше убо научите вся языки крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, учаще их блюсти вся, елика заповедах вам», (Мф.28:19–20) – сказал Христос после Своего воскресения из мертвых.

Проповедь неразрывно связана с внутренней, духовной жизнью благовестника, с его нравственным обликом.

Если всякое литературное произведение стоит в тесной связи с личностью автора и неизбежно носит на себе печать его индивидуального характера, то в особенности это нужно сказать о произведениях литературы проповеднической и творениях духовных писателей и учителей Церкви.

В проповеди изливается вся душа автора. Проповедническое слово, если оно хочет быть живым и действенным, должно исходить из глубины души, от чистого сердца и выражать самую задушевную мысль автора.

Преосвященный Феофан смотрел на проповедь как на «священнодействие слова»¹. «Слово, – говорит Владыка, – есть могущественное средство помогать ближнему. В нем душа выходит и, сочетаясь с другою, силы ему придает»².

«Проповедь слова – единственное орудие, дающее внутреннюю силу над душами пасомых, когда всякий пастырь может сказать: овцы гласа моего слушают, то есть свой ум и волю покоряют его слову, свои понятия слагают по его учению, свою жизнь устрояют по его советам, и свои сомнения решают по его вразумлениям»³.

Если проповедь дает такую силу над душами паствы, то сколь грешат против Самой Божественной истины нерадивые пастыри, призванные внедрять ее в сердца людей. «Истину, – пишет епископ Феофан, – на землю принес Господь и Дух Святый, исполнивший Апостолов в день Пятидесятницы, – и ходит она по земле. Проповедники ее – уста иереев Божиих. Кто из них затворяет уста свои, тот преграждает путь истине, просящейся в души верующих. От того и души верующих томятся, не получая истины, и сами иереи должны ощущать томление от истины, которая, не получая исхода, тяготит их. Облегчись же, иерей Божий, – призывает Архипастырь, – от сей тяготы, испусти потоки Божеских словес (Ин.7:38), в отраду себе и в оживление вверенных тебе душ. Когда же увидишь, что у тебя самого нет истины, возьми ее: она в святых писаниях; и, исполняясь ею, препровождай ее к детям твоим духовным, только не молчи. Проповедуй, ибо на это ты призван»⁴.

Но и сама Истина божественная, Слово Божие, содержащая общие указания для всех, для каждого в отдельности должна быть изменена применительно к обстоятельствам жизни одного человека или целого отдельного общества, а это можно сделать только через проповедь пастырскую. «Слово Божие, – говорит святитель Феофан, – содержит общие указания для всех, а что нужно мне и в моих обстоятельствах, то должен объяснить мне другой – живой, опытный голос. Не будь его, я должен блуждать по распутьям и быть в постоянной опасности»⁵.

Учительное слово Владыка понимал очень широко и разумел под ним всякое жизненное явление, способное возбудить и расположить к религиозному настроению. Слово Божие может доходить и доходит до нашего сердца самыми разнообразными путями. Оно постоянно слышится в храме Божием, за всяким богослужением, и вне храма, во всяком молитвословии и песнопений. Оно – в пастырских проповедях, во всякой назидательной книге и душеспасительной беседе.

Оно – в иконах, картинах и всяком видимом предмете, представляющем духовные истины. Мы как будто бы объяты Словом Божиим, оглашаемся им со всех сторон.

Проповедничество с церковной кафедры, по словам богомудрого Архипастыря, есть особый дар, отличный от деятельности кабинетного богослова. Пастырю-проповеднику нельзя ограничиться одной работой холодного ума, но еще необходимо ему призвать на помощь сердце и чувство. «Рассуждающих добре и пишущих добрые рассуждения много, – говорит преосвященный Феофан, – но в проповеди рассуждение занимает служебное место… Самая хорошая проповедь та, которая сама склеивается и выливается»⁶.

Существенный характер проповеди, по учению богомудрого Архипастыря, составляет назидательность. «Проповедь без назидания есть то же, что кимвал звяцаяй (1Кор.13:1), что неопределенный звук трубы, что речь на незнакомом языке» (1Кор.14:8, 12)⁷.

«Назидать – значит проповедовать так, да Церковь или народ созидание приемлет (1Кор.14:5), говорить слово благо к созиданию веры, да дает благодать слышащим» (Еф.4:29)⁸.

Это выражение метафорическое. Оно предполагает, что народ, к которому обращается слово, расстроен в духе и похож на развалины дома, и что проповеднику пастырю предлежит труд силой слова своего воссоздать из этих развалин церковь Богу живую, снова настроить расстроенный дух народа.

«Медикаменты, – наставляет Владыка пастырей Христовых, – все в духе и сердце вашем. Господь будет приводить их в движение или изготовлять. Вместо рук, берущих и прилагающих врачевство, – у вас язык, или слова. Господь говорил: «Не пецитеся, како или что глаголете» (Мф.10:19). И к вам это приложимо и сложится самым целебным образом»⁹.

Расстройство, происшедшее в человеке вследствие отпадения от Бога, обнаруживается преимущественно в упадке и неправильном действии трех главных сил духовной природы, слепоте ума, окаменении сердца, беспечности и бессилии воли.

«Посему и воссоздание, – пишет преосвященный Феофан, – должно состоять в приведении сих сил в свойственный им чин и порядок, в просвещении слепого ума, в оживлении омертвелого чувства, в укреплении слабой воли и направлении ее к делам богоугодным»¹⁰.

Силы нашего духа нераздельны. Как расстройство их нераздельно, так и их воссоздание, то есть назидательное слово должно просвещать, оживлять и укреплять. «Мало просветить ум слушателя, – говорит Святитель, – раскрытием и объяснением ему истины, истины редкий не знает, по крайней мере в общих чертах. Чего же не достает в духе? Это большей частью сочувствия сей истине в сердце и готовности следовать ей в воле. На это должна быть, преимущественно направлена проповедь. Главное ее дело при разъяснении истины согреть сердце теплотою, вытекающею из сей истины, и расположить волю к решимости покориться ей. Доведи ум до истины, проведи сию истину до сердца и привлеки к ней волю. Поучительность, теплая убедительность, влекущая и обязывающая сила суть три нераздельные свойства слова назидательного»¹¹.

Не выдерживают своего истинного назначения те проповеди, которые или только толкуют об истинах, или только изливаются в чувствах, или только строго обличительно повелевают.

«Настоящая проповедь есть та, которая светла и просвещает, тепла и согревает, сильна и влечет, обязывает, заставляет делать. Не так в ней распределены сии достоинства, чтобы составляли отдельные части; но она вся во всем своем составе и в каждой части исполнена света, теплоты и силы и действует ими нераздельно. – Они составляют внутренний дух ее, – Это идеал, до которого всякая проповедь должна возвышаться по мере сил проповедника»¹².

Изъяснивши, какова должна быть проповедь по своему назначению, епископ Феофан указывает, какими свойствами должен обладать пастырь-проповедник для достижения успеха в проповеди слова Божия.

«Назидать или созидать других, – учит он, – может только тот, кто сам воссоздан, чей ум светло созерцает истины, чье сердце, согрето теплою любовию к сим истинам, с сладостию носит их в себе, проникнуто ими, – чья воля расположена по сим истинам, ими живет, на них утверждается»¹³.

Недостаток таких качеств у проповедника ничем не может быть заменен. Хорошая проповедь, вооруженная всеми способами риторики и всеми грациями словесной этики, останется проповедью холодной, пустозвучащей. А слово, исходящее из духа благонастроенного, и без внешних средств риторики будет назидательно. «Нужно еще, – по словам Святителя, – чтобы сердце проповедника исполнено было любовью к слушателям, чтоб он, чувствуя внутреннее блаженство от того, что проникнут истинною, желая перевесть ее и в других, возвести и их в то же благое настроение, в коем стоит сам. Это желание, или ревность – облаженствовать других, служит как бы каналом, по которому все, что есть в душе его, переливается в души слушателей»¹⁴.

Эта любовь, болезнующая о других, утверждает некоторую духовно-родственную связь между проповедником и его слушателями, ощущаемую последними без объяснений, по которой и самая простая речь делается сильной, тогда как без этого и ангельская по языку речь есть медь звенящая (1Кор.12).

Такое настроение у проповедника созидается при помощи свыше. «Дух Божий воссозидает наш дух и исполняет его любовью и ревностью Апостольской. Он учит достойного и тому, о чем говорить, и тому, как говорить, – когда и где быть простым, где кротким, где умолять, где обличать»¹⁵. У апостола Иоанна Богослова эти действия называются помазанием (1Ин.2:20), и кто стяжал в своей душе благодать Святого Духа, тот только может правильно назидать свою паству, напояя ее глаголами вечной жизни.

Преосвященный Феофан учит и о том какова должна быть форма проповеди. «В проповеди, – пишет он, – должно быть стройное сочетание мыслей об одном предмете. Самая пристойная форма проповеди есть форма собеседования, или речи разговорной. Проповедник произносит слово один, но речь ведет не один. Он вводит в нее и слушателей, спрашивает их и решает, им предлагает на рассуждение и за них рассуждает, обращает их внимание то на тот, то на другой предмет и все вообще делает с ними как в дружеском разговоре. Такая форма поддерживает внимание слушателей без утомления во все продолжение беседы; они заняты вместе с проповедником, сами рассуждают, сами убеждают, сами на себя произносят суд. А при этом незаметно глубже входят в предмет, отстраняют все недоумения, мешающие убеждению, и все предлоги, останавливающие решимость, – и пролагают сами путь успеху проповеди»¹⁶.

Таким образом по мысли преосвященного Феофана проповедь должна быть простой, доступной и целостной и, чтобы она была направлена к одной основной цели, т.е. спасению слушающих.