Диспут католика^* с арианином

Между тем (около 580 г.) король Леовигильд отправил к Гильперику, королю франков, Агилу, человека, лишенного всякой ловкости найти нужную мысль и изложить ее с искусством; он был только злейший враг католической веры. Так как ему лежал путь через г. Тур, то, прибыв к нам, он начал нападать на нас по поводу веры и оспаривать догматы нашей церкви. «Несправедливо решили, – говорил он, – те древние епископы, которые утверждали, что Сын равен Отцу; ибо, – прибавил он, – как может быть Сын равен Отцу в могуществе, когда он сам сказал: «Отец Мой более Меня» (Ин. 14, 28)? Потому-то несправедливо смотреть на него как на равного тому, кому он сам подчиняется, к кому обращался с жалобой в предсмертной тоске, и кому, наконец, умирая, поручил свой дух, как не имеющий никакой власти; отсюда ясно следует, что он ниже своего Отца и по времени, и по могуществу». В ответ на это я его спросил: верил ли он, что Иисус Христос есть Сын Божий, и признает ли в нем ту же божескую премудрость, свет, истину, жизнь и правосудие. Он отвечал мне: «Я верю, что Сын Божий имеет все это». На это я ему: «Скажи же мне, когда Отец не имел мудрости, света, жизни, истины и правосудия? Если же Отец не может быть без этих качеств, то он не мог также быть и без Сына, а эти качества именно и составляют необходимую принадлежность божеской природы. Кроме того, его не называли бы Отцом, если бы он когда-нибудь не имел Сына. Что же касается того места, которое ты мне противопоставляешь: «Отец мой более Меня», то знай, что он говорил так для уничижения плоти, которую принял на себя, и чтобы показать тебе, что не могущество, но уничижение искупило тебя. Далее, если ты приводишь слова: «Отец мой более Меня», то надобно тебе вспомнить и то, что в другом месте сказал он же: «Я и Отец – одно» (Ин. 10, 30). Предсмертный же страх его, и то, что он предавал дух свой Богу, имеют отношение к одной слабости плоти; ибо необходимо было, чтобы в нем признавали истинного человека, как признают истинного Бога». Он мне возразил: «Тот, кто исполняет волю чью-нибудь, стоит ниже; следовательно. Сын ниже Отца, потому что он исполнял его волю; между тем ничто не доказывает, чтобы Отец исполнял волю Сына». На это я ему: «Пойми, что Отец всегда в Сыне, и Сын в Отце, и оба вместе составляют единое божеское существо; и наконец, чтобы ты видел, что и Отец исполняет волю Сына, послушай, если ты имеешь еще веру в Евангелие, что сам Иисус, наш Бог, произнес, когда воскресил Лазаря: «Отче, благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. И я знал, что Ты всегда послушаешь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, дабы поверили, что Ты послал Меня» (Ин. 11:41–42). И когда он обратился к нему во время страдания, то сказал: «И ныне прославь Меня, Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира» (Ин. 17, 5). И Отец ему отвечал с высоты небес: «И прославил и еще прославлю» (Ин. 12, 28).

Итак, Сын равен Отцу, как Бог, и не ниже его; он ни в чем не менее Отца; ибо, если ты признаешь его Богом, то ты должен обязательно признать, что он совершен и не имеет ни в чем недостатка, если же ты утверждаешь, что он несовершен, то ты не признаешь его Богом». На это он мне: «Его начали называть Сыном Божиим с тех пор, как он воплотился; потому что было время, когда он не был таким». На это я ему: «Послушай Давида, который говорит от имени Отца: «Из Моего чрева я родил Тебя еще перед утренней звездой»¹. Ев. Иоанн говорит: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Бог был Слово... и Слово стало плотию, и обитало с нами И все получило Им бытие» (Ин. 1:1, 14, 3). Но вы, ослепленные обольстительным ядом, не постигаете Бога достойным его образом». А он мне на это: «Вы учите также, что Дух Святой есть Бог, и считаете его равносущным Отцу и Сыну?» Я отвечал: «У всех трех одна воля, одно могущество, одно действие. Бог есть един в троице и троичен в единице: три лица, но одна власть, одно величие, одна сила и одно всемогущество». – «Святой Дух, – возразил он, – которого вы считаете равным Отцу и Сыну, подчинен обоим, ибо в Священном Писании сказано, что он был обещан Сыном и послан Отцом; всякий же обещает только то, что находится у него во власти, и всякий посылает только своего подчиненного, как он сам говорит то в Евангелии: «Ибо, если Я не пойду, Утешитель не придет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам» (Ин. XVI, 7). На это я отвечал: «Сын, пред своим страданием, справедливо сказал, что если он не вознесется к Отцу победителем, и, искупив мир ценой своей крови, не приготовит в сердце человека жилища, достойного Бога, то Дух Святой, который и есть сам Бог, не мог бы сойти в сердце язычника, оскверненное пятном первородного греха. Потому что Дух Святой, как говорит Соломон, наказания отбежит льстива²; Что же касается тебя, то если ты имеешь какую-нибудь надежду на воскрешение мертвых, то бойся говорить против Святого Духа; потому что, по словам Господа: «Если же кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем» (Матф. 12, 32). Он опять возразил: «Богом может быть тот, кто посылает, а не тот, кого посылают».

Тогда я его спросил, верит ли он в учение апостолов Петра и Павла. Когда же он отвечал: «Верю», я прибавил: «Апостол Петр, упрекая Ананию за утайку части своего имущества, вот что ему говорил: «Как ты мог солгать Духу Святому? Ибо ты не людям солгал, но Богу»³. То же сказал и Павел, когда он делал различие между дарами Духа: «Все же сие производит один и тот же Дух, – говорил он, – раздавая каждому как Ему угодно» (1Кор. 12, 11). А тот, который делает все, что ему угодно, не подчинен ничьей власти. Но вы, как я уже сказал, не имеете никакого правильного понятия о Святой Троице, а как недостойно и превратно учение вашей секты, то показала смерть вашего ересиарха Ария». – «Не богохульствуй, – отвечал он, – против веры, которую не исповедуешь; мы хотя и не верим в то, во что вы веруете, но не поносим вашей веры, потому что нельзя делать преступлений из того, что один верует так, а другой иначе. У нас даже есть поговорка, что, проходя между языческим храмом и божьей церковью, нет ничего худого поклониться обоим». Заметив его глупость, я прервал его: «Из того, что я замечаю, видно, ты объявляешь себя защитником язычников, также как и служишь представителем еретиков: в одно и то же время ты искажаешь догматы церкви и проповедуешь поклонение языческим бесстыдствам. Ты сделал бы лучше, если бы вооружил себя той верой, которой был проникнут Авраам под дубом, Исаак, при виде овна, Иаков на камне, Моисей перед купиной, которую Аарон носил на своей груди, которую Давид воспевал на тимпане, которую Соломон предвозвестил в своей мудрости, которую все патриархи, пророки и сам закон воспевали в прорицаниях или прообразовали в жертвоприношениях; которую наш заступник, здесь находящийся, наш Мартин, хранил в сердце или обнаруживал в делах: вот, если бы эта вера проникла и в твое сердце, если бы ты обратился и исповедал единосущную Троицу и получил бы наше благословение для очищения своего сердца от яда нечестивого неверия, тогда ты загладил бы свои грехи». На это он, взбешенный и дрожащий, не знаю почему, как безумный, воскликнул: «Душа моя скорее вырвется из оков этого тела, нежели я приму благословение какого-нибудь священника вашей веры». А я отвечал: «Да не восхочет Бог довести ни нашу религию, ни нашу веру до того, чтобы мы были вынуждены бросать его святыни собакам и метать драгоценные перлы перед нечистыми свиньями!»

Тогда, оставив спор, он встал и ушел. Впоследствии, по возвращении в Испанию, удрученный болезнью, Агила был принужден обратиться к нашей религии.