Открытие всероссийского церковного собора
Церковный Собор... За последние двенадцать лет эти слова не сходили с уст всех церковных людей, не сходили со страниц духовной и светской печати, слышались с высоты парламентских трибун. И однако... Собора все не было. Будто какое заклятье висело над соборной жизнью Церкви Русской. Высочайшая резолюция 31 марта 1905 года на докладе Святейшего Синода о созыве Собора: «Признаю невозможным совершить в переживаемое ныне тревожное время столь великое дело, требующее и спокойствия, и обдуманности, каково созвание Поместного Собора. Предоставляю себе, когда наступит благоприятное для сего время, по древним примерам православных императоров дать сему великому делу движение и созвать Собор Всероссийской Церкви для канонического обсуждения предметов веры и церковного управления». Годы шли за годами; в несколько изменившихся условиях государственной жизни положение Православной Церкви становилось невыносимым. Церковная жизнь приходила все в большее и большее расстройство. За Русскую Православную Церковь болели душой даже и чужие для нее люди. Прежде гонимые религиозные общины получили свободу. В древней православной Москве беспрепятственно заседали соборы раскольников, собирались съезды баптистов. Для Православной же Церкви все еще не наступало лето благоприятное. Самодержавие царское, по Петровскому идеалу образовавшееся, все время было враждебно к самостоятельности Русской национальной Церкви и в этом отношении себе на погибель осталось верно себе до самого конца. Потребовался стихийный переворот, ниспровержение самого царского престола, чтобы наступило и для Православной Церкви благоприятное время созвать Собор, которого она лишена была 235 лет. Отношение царствовавшей династии к Православной Церкви – «это исторический пример неблагодарности. Триста лет назад Церковь требовала национальной династии, отвергая династию иноверную. Первосвятитель Русской Церкви святейший патриарх Ермоген претерпел за идею национальной династии мученическую кончину. А эта династия скоро обратилась в совершенно чуждую русскому народу, уничтожила патриаршество, поразила пастыря Русской Церкви и лишила рассеянных овец возможности собираться воедино, доведя тем самым Церковь до крайне бедственного состояния. Ужасным позором и тяжким всенародным бедствием оканчивается петербургский период русской истории, и в эти мрачные дни должна взойти заря новой, свободной церковной жизни.
Долго готовились к Собору. Издали целые томы предсоборных трудов и рассуждений по всевозможным вопросам, и однако Собор пришлось собирать наспех. В самый краткий срок составлено было положение о Соборе, назначены и произведены повсюду выборы членов Собора. Несмотря на все это, Собор собрался в назначенный срок – 15 августа, в день Успения Божией Матери.
Трудно и, пожалуй, невозможно описать тех дум и чувств, с которыми подъезжал к Москве каждый член Собора. За два с половиной века мы, конечно, отвыкли от соборной жизни, Соборы вышли из нашей жизни. Для нас Собор обратился уже в религиозный символ, и нам почти невозможно себе представить Собор как бытовое явление. Для нас Собор представляется в тире иконографическом; мы видим Вселенские Соборы в стенной росписи храмов, где чинно сидят святители, «отцы Соборов». Члены настоящего Собора впервые встретились друг с другом в стенах Московского Успенского собора. Здесь как бы встретились две России – «древняя и новая, встретились и смотрели друг на друга, чувствуя друг друга и плохо узнавая. Новые люди пришли в древний храм. Сколько [было пережито] за двести лет! Как изменился их умственный, нравственный, культурный облик! Вера и благочестие оставались ли те же или стали иными? В самом богослужении сплетались две эпохи: в изысканное пение синодального хора вдруг врывалось столповое пение успенских соборян. И нужно сказать, что древнее столповое пение производило более сильное впечатление – будто оживали древние стены собора; мощь, твердость и непоколебимость слышались в напеве. Невольно пытливым взором присматриваешься к членам Собора и прежде всего замечаешь, как состав членов Собора разнообразен. Состав Собора так же пестр и многнобразен, как сама стомиллионная Российская Православная Церковь. Всем известные столичные протоиереи и никому не ведомые сельские иереи, много представителей науки и педагогов, видные общественные и государственные деятели, имя которых у всех на устах, рядом с ними простые сельские крестьяне, самым видом своим иногда представляющие простое деревенское благочестие, заметны и военные фигуры офицеров и солдат. Все собрались здесь со своими думами, со своими нуждами, заботами о благе Церкви, со своеобразным иногда пониманием этого блага. И радостно было видеть эту разнообразную массу соборных членов, и вместе с тем жутко и боязно. Радостно потому, что наконец осуществилась мечта многих поколениий русских православных людей о возвращении Церкви канонического соборного управления, так нагло в ней поруганного со времен Петра. Боязно потому, что так долго не было Соборов, так много накопилось в церковном Теле недоразумений, взаимного непонимания, иногда вражды и недоброжелательства. Эти люди столь разнообразны, столь далеки друг от друга, так отвыкли друг от друга – «смогут ли они объединиться в общей любви и единомыслии, понять друг друга, оценить друг друга, простить друг другу прошлое ради лучшего будущего?» Все эти тревожные вопросы неотступно волновали мысль и создавали беспокойное состояние духа.
Были моменты особого духовного подъема. Таков был момент открытия Собора после литургии в Успение. Со всей Москвы собрались крестные ходы во главе со святителями. На помосте среди собора в полном облачении стало несколько десятков святителей Русской Церкви. К ним присоединилось множество архимандритов, протоиереев и иереев. Члены Собора миряне вышли на середину же собора. Святитель киевский митрополит читает краткую грамоту об открытии Собора. Члены Собора запели Символ веры. Момент был потрясающий, у многих на глазах слезы. Тотчас длинной вереницей члены Собора вышли из собора и, зайдя к святителю Алексию в Чудов монастырь, направились на всенародное молебствие на Красную площадь. Ясный, солнечный день, площадь залита многими тысячами народа, целый лес хоругвей возвышается над чернеющей толпой. По особому чину совершено было молебствие на Лобном месте и среди хоругвей члены Собора через Никольские ворота возвратились в Кремль. Около иных хоругвей стояли почти целые приходы православных москвичей со своими духовными пастырями. Иные приходы встречали проходящий мимо Собор пением тропарей. Но все время пути слезы невольно застилали глаза. То были слезы умиленной радости, согревающей сердце и умягчающей душу.
И еще несколько дней продолжалось открытие Собора – «в храме Христа Спасителя и в назначенной соборной палате-зале Московского епархиальнаго дома. Медленно организовывался Собор. В печати уподобляли Собор большому колоколу, в который нельзя ударить сразу: нужно наперед долго раскачивать язык Дай Бог, чтобы сравнение это было верно и дальше – чтобы Собор действительно оказался большим колоколом, который зазвонил бы громко и всех заставил перекреститься и слушать себя! Первые же дни заседания Собора прерывались соборными богомолениями. 27 августа Собор приезжал в лавру Преподобного Сергия. В этот день многие члены Собора посетили и нашу академию, осматривали академические помещения, библиотеку и прочее. За литургией в Троицком соборе говорил слово член Собора профессор академии архимандрит Иларион. 29 августа Собор молитвенно поминал на братском кладбище всех за веру и Отечество жизнь свою положивших.
Уже только в сентябре Собор приступил к своей деятельности, о которой можно будет говорить после. Но не можем умолчать еще об одном впечатлении при открытии Собора. Гражданское правительство было вдали от Собора. Во время соборных богослужений в Большом театре продолжалось государственное совещание, куда, естественно, была отвлечена большая часть общественного внимания. Гражданская власть в лице министра-председателя сделала лишь что-то вроде кратого визита Собору в Успенском соборе во время литургии...