Слово при обозрении епархии, сказанное в местечке Алушта, что на южном берегу Крыма

Мы хотели, братие, явиться к вам утром, и могли бы сделать это, а приходим под вечер и, может быть, некоторых заставили таким образом ждать нас. Простите нашей медленности, она имела свои причины. Нас уклонило от пути желание побывать на вершине высочайшей из гор ваших, посмотреть на этот шатер, устроенный не руками человеческими и не для обитания смертных. Будете ли осуждать нас за любопытство? Ах, братие, вы с малолетства уже привыкли к этим величественным картинам, для вас они не редкость; а мы, которые родились и жили под другим небом, видели токмо неглубокие юдоли и невысокие холмы, мы не можем не останавливаться с благоговением пред подобными явлениями.

В противном случае мы показали бы равнодушие, стократ не извинительнее того, с которым некоторые проходят изящные произведения славных художников. Если их винят в таком случае за недостаток вкуса и чувства, то нас можно было бы повинить еще в большем. Ибо тут пред нами особенное произведение не земного художника, а Зодчего Небесного, Который хотя во всех делах и произведениях Своих дивен, но на некоторых положил, так сказать, особенные следы Своей длани всемогущей. Для чего положил? Конечно, не для того, чтобы существа разумные ходили мимо их с равнодушием, но чтобы обращали на них особенное внимание, восхищались ими, наслаждались и поучались! – И вот почему в истории святых людей мы находим, что они любили избирать жилища свои среди таких мест, которые ознаменованы величием и – красотой природы. Роскоши и изысканного убранства городов и чертогов они бегали и отвращались, а великолепие земли и неба любили и стремились к нему. Так, древние праотцы всю жизнь проводили под открытым небом. Большая часть пророков витала в горах и дебрях и являлась в грады и веси для возвещения воли Божией, как пришельцы из другого мира. Предтеча был воспитан и жил в пустыне Иорданской. Сам Спаситель большую часть времени проводил вне жилищ человеческих: то на поле, среди жатв, то у брега озера Тивериадского, то в вертоградах. Горы, кажется, особенно привлекали Его внимание. На Фаворе преобразился Он, на Голгофе распят, с Елеона вознесся. С гор произнесены Им разительнейшие из Его проповедей, как то: о блаженствах и последних днях мира. И по распространении христианства в мире, где образовались общества людей, похожих на Ангелов? Где явились всемирные светила, как Антоний Великий, Пахомий, Макарии, Саввы, Евфимии? – в пустынях Фиваиды и Палестины, среди гор Аравии и утесов Нила.

Итак, не ставьте нам в вину, братие мои, если мы так любим природу, если – не скроем и это от вас, дабы вы знали нас не по нынешнему только случаю, – нередко готовы бываем, оставив все, сокрыться навсегда в какой-либо нагорной высоте или мрачной юдоли³³. Ах, надобно мало знать мир, чтобы не желать удалиться от него; надобно не быть знакомым с нечистотой страстей человеческих, чтобы не иметь решимости променять обращение с подобными себе на собеседование с природой!

Общество человеческое! – Это собрание существ свободных и потому могущих быть обществом равноангельным, но которых испорченная свобода устремлена на зло, которых все силы, все мысли и желания устремлены на то, чтобы каждому быть выше всех и владеть всем; отсюда вечное взаимное недоброжелательство, борьба, обманы, клеветы, явные удары, тайные козни, то есть малое, но разительное иногда подобие ада.

Природа! – Здесь нет по видимому свободы, все недвижно, – но это недвижность порядка и правды, эта по видимому мертвая картина, в которой непрестанно виден живой Художник. И что мы говорим о недвижности и мертвенности? Не останавливайся на поверхности, углубись мыслью и откроется море силы, движения и жизни. Вот, горы сошлись с облаками; ветр восколебал рощи и дубравы; молнии режут воздух и землю, потоки шумят и низвергаются реками, – что может быть величественнее? Гроза прошла, и солнце восходит паки над обновленной землей; все стихло, все светлеет, радуется. Хор птиц звучит³⁴ веселие и хвалу Создателю! На земли, на небе – новый день творения!

Что же, спросите, представилось взору и уму с вершины гор ваших? – Представилось, братие, то же небо и та же земля (ибо доколе мы заключены в узах плоти, дотоле не можем [ничего] видеть, кроме чувственного), но не в том виде: небо как будто ближе, земля видимо далее. К небу хотелось унестись, а от земли удалиться еще более. Не так ли бывает с человеком во время смерти?.. Ибо болезнь, как гора, отделяет человека от земного и возвышает над всем.

Опомнившись от первого впечатления, мы поверглись пред Тем, Кто благоволил именовать Себя Богом гор и юдолей! Близок и велик Он везде, но на таких высотах как будто еще ближе, еще величественнее. Вполне чувствуешь, что никто другой, кроме Его, не мог воздвигнуть шатра сего! Естествоиспытатели, как известно, силятся изъяснить происхождение гор – то водой, то огнем, то тем и другим. Пришли нам на мысль все эти изъяснения, и все они скоро уступили место изъяснению святого Давида, который говорил: «Восходят горы, и нисходят поля в место, еже основал еси им» (Пс. 103:8). Приметьте, братие, силу последнего выражения Давидова: «в место, еже основал еси им». Значит, в произведении³⁵ гор действовало не случайное устремление разъяренных вод, не сильный взрыв огня подземного, а сила Творческая, действующая во всем по числу, мере и весу. «Еже основал еси им», – то есть указал, приуготовил, определил, как следовало по закону Творческого зодчества. В составе земли, следовательно, горы произошли так же, как происходят кости и возвышения в нашем теле, по закону внутреннего развития его, положенному в основание тела человеческого Самим Творцом. Вместе с подтверждением этой истины, мы видели на высоте гор и другое поучительное явление – это следы всемирного потопа! – Кто мог взнести в таком множестве на такую высоту останки морских животных, кроме волн потопных? И были же люди, называвшиеся светилами века, которые поставляли себе за честь глумиться безбожно над сказанием Моисея об истреблении водой первого мира! И есть же столь несмысленные умы, которые доселе продолжают верить клеветам лжефилософов! Земля в этом случае умнее живущих на ней; она до сих пор верно хранит следы гнева Божия, и это всего виднее на вершинах высоких гор.

Сказать ли вам еще, братие, о тех чувствах и желаниях, которые рождались в душе нашей при взгляде с высоты на весь полуостров ваш? – Эти чувства, увы, были большей частью печальны! – Страна, где так рано воссиял свет Христов, откуда благодать Крещения изнесена святым Владимиром во всю землю Русскую, в которой посему уже надлежало быть полдневному свету солнца духовного, – во многих местах освещается только мерцанием луны³⁶... О, братие, помолимся, да ночь прейдет, и да явится всюду свет Христов! И он не замедлит явиться, если мы, ходя сами в этом свете, будем распространять его и вокруг себя. Вот некая часть того, что мы снесли в душе своей с горы вашей! Для чего мы открываем это пред вами? Для того, чтобы и вы не были хладными зрителями величия природы, вас окружающей.

Много содержит она поучений для вас не только в настоящем ее виде, но и в судьбе прошедшей. Прекрасный вид гор да напоминает вам о тех горах, о которых среди вечернего богослужения поется в церкви: «На горы, душе моя!» – о тех горах, о которых святой Давид говорил: «Возведох очи мои в горы, отнюдуже приидет помощь моя» (Пс. 120:1)! Аминь.