Библиография. Новости иностранной литературы по патрологии

B 1891 году при берлинской академии наук была учреждена особая комиссия,в состав которой вошли Дильс (Diels), Дилльман, Гебгардт, Гарнак, Моммсен и др. Задача комиссия состоит в том, чтобы собрать и предложить публике в новом критическом издании все греческие первохристианские памятники и литературные труды первых трех веков до Константина Великого. Новое издание представляет собою полную параллель давно уже принятому венской академией наук критическому изданию трудов западных церковных писателей, выходящему под общим, заглавием Corpus scriptorium ecclesiasticorum latinorum.

Берлинское издание будет выходить под общим заглавием Griechischen christlichen Schrittsteller der ersten drei Jahrhunderte в неопределенной последовательности. В состав издания войдут все памятники христианской литературы туры первых трех веков, за исключением священного Писания Нового Завета. Сюда относятся апокрифическое евангелие и писания, ложно приписываемые апостолам, сочинения, принадлежащие перу иудеев, принятые или переработанные христианами (как например, апокалипсисы, Сивиллы), труды писателей, принадлежавших к церкви или стоявших вне её, как еретики. За неимением оригиналов, будут изданы сохранившиеся переводы. Комиссия надеется вместить весь этот громадный материал в 50 томах величиною в 30–40 обыкновенных печатных листов и окончить свою работу в 20 лет. Издание будет снабжено введениями, содержащими сведения библиографического характера, и подробными указателями. В тех случаях, когда комиссия найдёт нужным предпослать тексту более подробные исторические исследования, эти последние будут печататься в новой cepии Texte und Untersuchungen zur Geschichte der altchistlichen Litteratur, издаваемых Гебгардтом и Гарнаком. Первый том этого капитального издания содержит в себе экзотерические и проповеднические труды святого Ипполита Римского. В состав первой половины тома вошли комментарии Ипполита на книгу пророка Даниила и Фрагменты его толкований на книгу «Песнь песней», в критической обработке геттингенского профессора Бонвеча. Вторая половина тома, труд другого геттингенского богослова Ахелиса, содержит в себе: трактат Ипполита «De anticluisto», отрывки его толкования на книги Бытие, Числе, Второзаконие 32, на Пятикнижие, на книгу Руфь, Псалмы, Притчи, Екклесиаста, пророка Исаии, Иезекиля, Евангелие от Матвея 24, 6 и 25, Евангелие от Иоанна 19 и 11, Апокалипсис, потом отрывки из «Глава против Кая», из сочинений: «О воскресении к императрице Маммее, «О воскресении и нетлении», беседа εἰς τὰ ἅγια θεοφάνεια, отрывки из той περὶ τοῦ ἁγίου πάσχα. Διήγησις Ἱππολύτου. наконец в приложении напечатаны подлинные сочинения, известные с именем Ипполита.

Новое издание творений святого Ипполита отличается большими преимуществами сравнительно с раннейшими. Его общую характеристику можно обобщить в следующих пунктах:

а) В нем собрано всё, известное с именем святого Ипполита. Многочисленные отрывки из сочинений этого продвинутого писателя. Рассеянные в изданиях Комбефиза, Фабриция,

Лагарда, Миня, Митры и другие, собраны в одно место. Уже это представляет, значительное удобство, избавляя изучающих творения Ипполита от скучной обязанности отыскивать по различным изданиям обрывки его произведений. В этом отношении настоящему изданию можно сделать только один упрек. Собирая вместе всё, известное с именем Ипполита, как подлинно принадлежащее этому автору, таки и решительно подложное, издатели намерены ограничиться сообщением лишь начальных слов не подлинных фрагментов толкования на книгу пророка Даниила (В. I а ХIII). Во-первых, это делает необходимым обращение к изданию Лагарда для всякого, кто пожелал бы лично ознакомиться с этими отрывками. Во-вторых, неизвестно, где будут напечатаны эти безымянные отрывки.

б) Второе преимущество настоящего издания состоит в том, что многое из творений Ипполита печатается здесь в первый раз. Сюда, прежде всего, нужно отнести толкования Ипполита на книгу пророка Даниила. До сих пор этот труд Ипполита были известен только в отрывках, которые были или вовсе не изданы, или напечатаны по частям в различных изданиях. Почти в полном виде он сохранился только в древнеславянском переводе. Этот последний в переводе на немецкий язык и издан теперь Бонвечем на основании сравнения славянских рукописей Чудова монастыря, Московской духовной академии и Троице-Сергиевой лавры. Параллельно со славянскими переводами напечатаны собранные вместе греческие и сирские фрагменты того же сочинения Ипполита. Славянский перевод не только дал возможность внести некоторые поправки в их текст, но и определил действительную последовательность, в которой они располагались в полном сочинении Ипполита. В первый раз также издаются славянские отрывки из толкований Ипполита на книгу «Песнь, песней». И большой, но неподлинный армянский фрагмент толкования на главу I, 5–17 страницы этой книги и 14 новых отрывков из толкований Ипполита на 24 главу Евангелия от Матвея, извлеченных из коптских и арабских книг, и несколько других вновь найденных мелких отрывков.

с) И всё, изданное ранее, подверглось новому критическому пересмотру и исправлению на основании нахождения новых, часто более авторитетных рукописей.

Так, например, сочинение Ипполита об антихристе раннее было издано по двум рукописям, ведущим своё происхождение вероятно от одного и того же оригинала, как заключают на основании их чрезвычайного сходства между собою. В настоящем издании текст этого сочинения Ипполита исправлен на основании более древней, тщательно списанной, чуждой позднейших поправок и прекрасно сохранившейся иерусалимской рукописи, а также древнеславянского перевода, изданного на немецком языке Бонвечем в 1895 году.

d) Тщательное изучение издателями обширного количества рукописей повело не только к исправлению текста дошедших до нас произведений святого Ипполита, но дало и другие важные результаты. Оно дало возможность отделить подлинные отрывки от неподлинных. В этом отношении обращают на себя внимание труды Ахелиса над фрагментами толкований Ипполита на книгу «Бытие». Эти фрагменты сохранились в катенах, составленных Прокопием Газским. Для настоящего издания было избрано более 20-ти лучших рукописей. Тщательный анализ дал возможность свести их к трем различным типам, а сравнение этих типов позволило отделить подлинные фрагменты от неподлинных. Именно, подлинными признаны лишь те отрывки, которые единогласно приписываются Ипполиту катенами всех трех различных типов. Фрагменты толкований на псалмы, напечатанные Бандином, де-Мастром, Илтрой и Лагардом также пересмотрены по новым рукописям и точно разделены па подлинные и неподлинные.

e) Так как многое из сочинений святого Ипполита сохранилось в переводе на мало- известные европейской публике языки и в таком виде было напечатано, то немаловажную заслугою настоящего издания является также и то, что эти, хотя и изданные, но недоступные для публики переводы делаются всеобщим достоянием благодаря их переводу на немецкий язык. Сюда относятся переводы на немецкий язык славянских, сирских, арабских и армянских фрагментов, которые появляются в настоящем издании или впервые или в новом исправленном виде.

Ценный вклад в науку, которое представляет собою настоящее издание, нечуждая

,однако, некоторых несовершенств, вызванных отчасти сложностью задачи издания.

Так, например, издание арабских фрагментов толкований Ипполита на Пятикнижие далеко не может быть названо вполне закопченным, так сказать, последним словом науки. Фрагменты, взяты из рукописных арабских катен, сохранившихся в 9 экземплярах. Из них только три рукописи исследованы издателями. Этого далеко недостаточно для отделения подлинного в этих фрагментах от неподлинного. Чтобы возвести эту часть издания на высоту современных научных требований, необходимо изучить эти катены так же, как изучены греческие катены Прокопия на книгу Бытие. Тогда, может быть, в самих катенах найдутся данные для определения подлинности фрагментов. Этот последний недостаток мог быть устранён на основании общего изучения сочинений святого Ипполита. К сожалению, издатели при определении подлинности собранных отрывков пользуются исключительно приёмами внешней критики, то есть свидетельством самих рукописей. Можно было бы, так же пожелать, чтобы отрывки, сохранившиеся на славянском и восточных языках, печатались не только в немецком переводе, но и в подлинниках с соответствующим шрифтом как, например, в издании коптских памятников Амелипо. Это дало бы возможность исследователям, знакомыми с этими языками, самим судить о точности немецкого перевода. Немецкая транскрипция славянских слов оставляет желать лучшего. Иногда даже природному русскому трудно было бы догадаться, какое славянское слово цитируется, если бы оно не стояло рядом с соответствующим немецким. Тем не менее, первый том нового издания греческих церковных писателей показывает, в каких надежных руках находится, это важное предприятие и какие значительных результатов для церковной истории и астрологии мы можем от него ожидать.

Исследование Ахелиса служить необходимым дополнением вновь выпускаемого творения святого Ипполита, о котором мы только что сказали, и содержит в себе то, что в других названиях обыкновенно носит название Prolegomena.

Так как вопрос о личности и сочинениях Ипполита очень сложен, то издатели сочли более удобным напечатать исследование об этих предметах особой книжкой в «архиве» своего издания, в Texte und Untersuchungen. Это, конечно, сократило первый том на 200 страниц, но такое отделение неразрывной части издания представляет собою некоторое неудобство для публики, которая принуждена теперь кроме самого издания выписывать еще Texte und Untersuchungen. Книга Ахелиса распадается на общую и специальную часть. Первая касается личности Ипполита и его литературной деятельности. Сначала автор дает обзор древних свидетельств о литературной деятельности Ипполита. Здесь сопоставлены, подвергнуты тщательному анализу и разъяснены со стороны их взаимного отношения все данные, извлекаемые из надписи на кафедре известной статуи Ипполита, из сочинений Евсевия, Иеронима, Софрония, Георгия Синкелла, Никифора Каллиста и других. За этим следуют наиболее достоверные свидетельства римских памятников о жизни Ипполита. Общая часть книги закапчивается сводом наиболее важных и характерных легендарных сказаний, принадлежащих Риму, Антиохии, Александрии и Порту, впоследствии слившихся и образовавших сложные легенды о святом Ипполите.

В настоящей своей части сочинение Ахелиса дает прекрасный свод свидетельств и общие руководящие идеи, помогающие ориентироваться в громадной массе этих обширных и спутанных материалов. Но читатель не найдет здесь связного жизнеописания Ипполита. Это предварительная, черновая работа необходимая для такого жизнеописания. Вторая, специальная часть книги дает подробный сведения о тех рукописях, который легли в основу второй половины первого тома творений Ипполита. Она наглядно показывает, какая масса труда потрачена редактором этой части издания, и с какими сложными и запутанными библиографическими вопросами ему приходилось иметь дело.

Автор этого сочинения, редактор первой половины первого тома творений Ипполита, тщательно выделяет из редактированных им толкований Ипполита на книгу пророка Даниила и Песнь песней весь материал, какой может интересовать исследователя в области истории церкви, истории догматов, истории канона и экзегетики, располагая его в строго систематическом порядке. Сказавши об общем плане, толкований Ипполита на книгу пророка Даниила и Песнь песней, автор выясняет путем тонкого сличения текстов влияние толкований Ипполита на книгу Песнь песней на позднейших комментаторов этой же книги. Но надежды автора увеличить такими образом наши сведения о неполном объёме сохранившихся комментариях Ипполита на Песнь песней нельзя не признать преувеличенными. Легко признать в сочинениях позднейших толкователей влияние сохранившихся отрывков толкований Ипполита на Песнь песней, но едва ли можно с большею или меньшею вероятностью делать обратное заключение – от позднейших комментариев к несохранившимся частям толкований Ипполита? В параграфе, озаглавленном: Ветхий и Новый Завет в комментариях на пророка Даниила и Песнь песней, устанавливается объём канона Ипполита, а также отмечаются его заимствования из Διδαχὴ, Пастыря Ерма, Апокалипсиса Петра, Актов Петра и Павла и того прочих памятников первохристианской письменности. Далее излагается общий взгляд Ипполита на святое Писание, на вдохновенность пророков, на причины загадочности Писания. Содержанием дальнейших параграфов служит изложение догматических представлений Ипполита: его учения о личности Христа, о посредническом служении Логоса, об искуплении, как сообщение истины и обожествление человеческой природы. Подробнее излагается, по вполне понятным причинам, учение Ипполита об антихристе, и вообще о последней судьбе церкви. В своих нравственных воззрениях, по исследованию автора, Ипполит занимает средину между римским клиром и монтанистами. Держась строгих воззрений на церковную дисциплину, он, однако ведет постоянную скрытую полемику с монитанизмом по вопросам о посте и мученичестве, нападает на их визионерство и склонность оказывать предпочтение личному мнимому вдохновению пред святым Писанием.

Историк церкви найдёт в этих сочинениях Ипполита много картин, выхваченных из жизни христиан в эпоху гонения Септимия Севера, он увидит здесь отражение повышенных эсхатологических ожиданий и церковных движений, связанных с вопросами о церковной дисциплине. Для церковного археолога могут представлять интерес замечания автора о влиянии Ипполита на изображения, сохранившиеся в катакомбах.

Из приведенного краткого очерка содержания исследования Бонвеча видно, насколько широко и всесторонне выполнена в нем его задача.

Прибавим сюда нисколько удачных указаний, сделанных автором об отношении Ипполита к Иринею и вообще о месте его в истории церкви и догматов. Впечатление содержательности увеличивается еще больше сжатостью изложения, ограничивающегося лишь самым необходимым. Но конечно, по самому существу своему работа, основывающаяся на изучении лишь двух сочинений Ипполита, не может дать полной характеристики этого автора со всех намеченных в ней точек зрения.

Полная монография о святом Ипполите, которая, конечно, не замедлить появиться после выхода в свет второго тома творения Ипполита, во многом дополнит и поправит работу Бонвеча, но будущий автор этого исследования многим будет и обязан ей.

Настоящий труд представляет собою предварительную работу для сочинения о возникновении монашества, которое должно вскоре выйти в свет, и посвящён критике относящихся сюда первоисточников. Вся книга распадается на две части. Первая дает критически проверенный греческий текст Истории египетских монахов Руфина и

следующих важнейших отрывков Лавсаика: истории Иоанна Ликонольского, жизнеописание Евагрия, сказание о Памве и Макарии Египетском. Сюда же относится латинский перевод окончания коптского жизнеописания Евагрия, открытого Амелино, и несколько отрывков из сирского и армянского перевода Лавсаика. Как греческий текст Истории монахов, так и текст, греческих отрывков Лавсаика снабжен богатым критическим аппаратом, опирающимся на многочисленные рукописи. Автор дает описание 46 рукописей, содержащих в себе в той или иной форме как Историю монахов, так и Лавсаика. Но из этих 46 рукописей самостоятельно были изучены им только 20, именно 2–17 и 27–30. Остальные известны ему только по описаниям. Кроме этих греческих рукописей он пользовался для критики текста еще древними сирскими переводами и одним армянским. Таким образом, издание Истории монахов и отрывков Лавсаика нужно признать стоящим на высоте современных научных требований. Нельзя однако не пожалеть, что Лавсаик издан здесь только в отрывках тем более, что следующее за изданием текста исследование о «Лавсаике» касается не этих только отрывков но и всего сочинения.

Вторая часть книги посвящена исследованию вопросов, касающихся взаимного отношения Истории монахов и Лавсаика, их авторов, времени происхождения и их ценности, как источников для истории монашества. Вопрос об отношении двух исследуемых памятников автор решает на основании изучения рукописей и признает их двумя самостоятельными сочинениями. Все рукописи он разделяет на две группы. Из них первая приближается к той рукописи, с которой сделано издание Mеурсия, вторая – к рукописи издания Гервета. Рукописи первой группы содержать краткую рецензию Лавсаика, за которой следует История монахов с отдельным написанием, в качестве совершенно отдельного сочинения. Рукописи второй группы тают более полную рецензию Лавсаика, но эта полнота обусловлена тем, что «Лавсаик» интерполирован главами из Истории монахов. Переходом между этими двумя группами служат те рукописи, в которых История монахов примыкает к Лавсаику, но без отдельного написания, так что ее легко принять за окончание того же сочинения. В пределах той группы рукописей, которая содержим, интерполированную версию Лавсаика, можно различать некоторые оттенки, характеризующиеся большею или меньшею искусственностью интерполяции.

Автором Истории монахов последователь признаёт Руфина. В этом его убеждают свидетельство самого памятника, свидетельство Иepoнимa и на писание Истории монахов в рукописях. Правда, в некоторых, из них это сочинение приписывается Иepoниму, но это – очевидная ошибка и есть частный случай той иронии судьбы, но которой во многих, рукописях Иepoниму приписываются почти все переводы сочинений Оригена, сделанные Руфином. Самая ошибка рукописей касательно автора Истории монахов представляет собою, как бы неясное воспоминание о том, что памятнике принадлежал латинскому автору. Высказавшись за авторство Руфина, исследователь подвергает критике, две гипотезы, из которых одна приписывает, История монахов Петронию, епископу Болоньи, а другая, высказанная Люциусом, Тимофею. Подвергая анализу отношение Созомена к труду Руфина, исследователь замечает, что Созомен в одних местах стоит ближе к латинской версии Истории монахов, в других–к греческой. Это явление он объясняет тем, что в этих частях своей Истории монахов Созомен пользовался двумя источниками греческим, переводом Истории монахов и сочинением неизвестного Тимофея, в основе которого лежала латинская версия трудов Руфина. Первоначальною формою Истории монахов исследователь признает латинскую, и греческую считает её переработкой. К этому выводу его склоняет то обстоятельство, что путешественники, о которых идёт речь, в этом памятнике, говорили между собою по латыни, как это показывает, сам текст Греческой версии представляет некоторые особенности, отчасти объяснимые из об- стоятельств того времени. В ней видна тенденция к сокращение географических описаний. Сказание о Макарии Египетском составлено независимо от латинского подлинника, вероятно, на основании сказаний распространенных на востоке та и другая черта указывает на человека хорошо знакомого с географией Египта и египетским монашеством.

Далее греческая версия опускает сказание о братьях аввы Аммония и Opигена, которые были вместе с ними учениками Иамвы, сокращает, сколько возможно, сказание об Евгарии, потому что эти лица были заподозрены отчасти в оригенизме, отчасти в аптропоморфитстве, а братья Аммония подвергались также преследованию со стороны Феофила Александрийского. Греческая переработка составлена не позже жизнеописания Порфирия Газского, написанного вскоре после его смерти в 419 году диаконом Марком, который, несомненно, пользовался ею. Сходство языка греческой версии с жизнеописанием Порфирия приводить исследователя к смелой гипотезе, что составителем греческой переработки Истории монахов был диакон Марк в первой трети V века. Составление же латинского подлинника исследователь относит к 402–404 году.

Автором Лавсаика исследователь признает Палладия Еленопольского, друга святого Иoaннa Златоуста. Некоторый рукописи приписывают «Лавсаик» каппадокийскому епископу Гераклиду, но и в этом ошибочном написании исследователь видит косвенное указание на Палладия, потому что и Гераклид принадлежал к числу друзей Златоуста и к тому, же кругу лиц, к которым принадлежал и Палладий. Это обстоятельство делает ошибку рукописей вполне понятной. Палладий написал Лавсаик 20 лет спустя после того, как получил епископскую кафедру в 396 +20=416 году. В 417 году он был возвращен из ссылки. Таким образом, этот труд, по предположению исследователя, был написан им в изгнании. Первоначальный Лавсаик распределял материал в географическом порядке: он описывал подвижников Ливии, Фиваиды, Месопотамии, Палестины, Сирии и Италии. За описанием подвижников следовало описание подвижниц. Глава об Евагрии, как показывает её вступление и заключение, не составляла первоначально части Лавсаика, а представляла собою отдельное сочинение на коптском языке. Сохранился отрывок из полного жития Евагрия. Может быть, оно было написано тем же Палладием, учеником и почитателем Евагрия, а впоследствии сокращенно вставлено им в Лавсаик.

В окончательном выводе исследователь признаёт, полную достоверность как истории монахов, таки Лавсаика. По его мнению, эти памятники дают нам верное представление о чувствах, убеждениях и образе жизни древних египетских монахов. Все возражения против достоверности этих памятников он признает неосновательными. Так, против достоверности Истории монахов ничего не говорят встречающиеся в ней географические ошибки. Руфин не задавался целью написать статистику или истории монашества в собственном смысле. Его цель– нравственное назидание. Отсюда его равнодушие к географическим датам, неточность которых тем понятнее, что он писал свой труд 20 лет спустя после своего посещения Египта. Наконец, путешествие, о котором рассказывает Руфин, могло быть литературною формой, принятой в то время для произведений подобного рода. Ничего не говорят также против исторической достоверности Лавсаика оригенистическия симпатия его автора. Особого пристрастия к оригенизму Палладий не обнаруживает, да и не мог его проявить в сочинении, написанном по случайному поводу. Тенденциозность Палладия проявилась только в порицании Иеронима и в том еще, что он проходит молчанием монашество Константинополя, враждебное Златоусту, и упоминает только о двух женщинах, преданных ему.

Работы Вейнгартена, отрицавшего историческую достоверность первоисточников истории египетского монашества, давно уже обратили на себя внимание ученого мира своей гиперкритикой. Вопреки работам этого исследователя, подлинность жизни Антония в настоящее время признана почти всеми. Исследование, содержание которого мы только что передали, наносит Вейнгартену удар с другой стороны признанием исторической достоверности как Истории монахов, так и Лавсаика. Кроме этого, заслуга рассматриваемого исследования состоит в том, что оно впервые в западной литературе ясно и определенно решает вопрос об отношении Истории монахов к Лавсаику (в русской литературе вопрос этот давно уже был разъяснён преосвященным Сергием Владимирским на основании рукописей Московской Синодальной библиотеки) и дано критическое издание греческой версии Истории монахов. К сожалению, вопросы об авторе Истории монахов и, о её, первоначальном тексте разрешаются здесь не настолько полно и непререкаемо, чтобы сделать излишними их дальнейшие исследования или положить конец относящимся сюда литературным спорам.