Беседа когда Сатурнин и Аврелиан были отправлены в ссылку, и Гайна вышел из города, и о сребролюбии
Предводитель готов Гайна, один из тех, который добивались ниспровержения Евтропия, злоупотреблял слабостью ленивого и боязливого государя. Он угрожал Аркадию все опустошить своими войсками, если ему не выданы будут Аврелиан, Сатурнин и князь Иоанн. Это были первые люди при дворе и главные личности в империи. Гайна боялся всех их троих, и он не скрывал своей цели, что намерен предать их смерти. Они принесены были в жертву для спасения государства и отправились к Гайне. Вместе с ними отправился и св. Иоанн Златоуст, и его красноречие настолько смягчило сердце жестокого врага, что он, после издевательства над ними, даровал им жизнь и удовольствовался только их изгнанием.
1. Долго я молчал и спустя много времени опять возвратился к вашей любви; впрочем это – не от какой-нибудь беспечности или телесного расслабления, а от того, что я успокаивал смятения, укрощал волны, утешал бурю, спасал терпящих кораблекрушение, старался ввести утопающих в тихую пристань. Я – общий отец всех; мне необходимо заботится не только о стоящих, но и о падших, не только о плывущих при попутном ветре, но и о колеблемых волнами, не только о живущих в безопасности, но и о находящихся в опасностях. Потому и в минувшие дни я на время оставлял вас, и везде ходил, увещевая, упрашивая, умоляя избавить тех господ от бедствия. Когда же те горестные события прекратились, я опять возвратился к вам, находящимся в безопасности и совершающим свое плавание в полном спокойствии. К тем я ходил, чтобы прекратить бурю, а к вам возвратился, чтобы у вас не было бури; к тем я отправлялся, чтобы избавить их от бедствий, а к вам прибыл, чтобы вы не подверглись бедствиям. Мне надобно заботится не только о спящих, но и о падших, и опять – не только о падших, но и о стоящих: о тех, что встали; об этих, чтобы не пали; о тех, чтобы освободились от тяготеющих над ними бедствий, об этих, чтобы не подвергались угрожающим горестям. Нет ничего твердого, ничего постоянного в делах человеческих, но они подобны разъяренному морю и ежедневно испытывают удивительные и жестокие крушения.
Все исполнено смут и волнений; везде скалы и стремнины; везде подводные камни и утесы; везде страхи и опасности, подозрения, ужасы и беспокойства. Никто никому не доверяет, каждый боится ближнего. Может быть, скоро наступит то время, которое описывая пророк говорил: «Не верьте другу, не полагайтесь на приятеля», каждый берегись своего ближнего: «от лежащей на лоне твоем стереги двери уст твоих» (Мих. 7:5). Почему? Потому, что настало время лукавое: «ибо всякий брат ставит преткновение другому, и всякий друг разносит клеветы» (Иер.9:4). Нет верного друга, нет надежного брата. Исчезло благо любви, всем овладела междоусобная война, междоусобная и притом не явная, а скрытная. Всюду личины без счету; много овечьих шкур, а под ними везде скрываются бесчисленные волки, и гораздо безопаснее было бы жить между врагами, нежели между мнимыми друзьями. Те, которые вчера заискивали, и льстили, целовали руки, теперь вдруг оказались врагами, и сбросив личину, сделались злейшими из всех обвинителей; кому недавно выражали благодарность, тех ныне обвиняют и порицают.
2. Какая же причина всего этого? Любовь к деньгам, неистовая страсть сребролюбия, эта неисцелимая болезнь, пламя неугасимое, сила, покорившая себе всю вселенную. Поэтому, говорили мы прежде, то самое не перестаем говорить и теперь, хотя многие тогда обвиняли нас и говорили: перестанешь ли ты вооружаться языком своим против богатых? Перестанешь ли непрестанно враждовать против них? Но против них ли я враждую? Против ли них вооружаюсь? Не за них ли скорее я все говорю и делаю, тогда как они изощрили мечи свои сами на себя? Не доказал действительный опыт, что я, обличая и постоянно укоряя, заботился об их пользе, а они, осуждая нас за слова наши, были скорее сами себе врагами? Вы видели, как произнесенные нами слова оправдались на деле. Не говорил ли я всегда, что богатство – беглый раб, переходящий от одного к другому? И, о, если бы оно только переходило, но не убивало; если бы перебегало, но не губило! А теперь оно и оставляет без своего заступления, и предает мечту, и ввергает в пропасть, как злой предатель, причем и враждует особенно против тех, которые любят его. [Богатство] – это неблагодарный раб, неутолимый человекоубийца, неукротимый зверь, скала обрывистая со всех сторон, подводный камень, непрерывно обуреваемый волнами, море, вздымаемое бесчисленными ветрами, свирепый тиран, неприятель неумолимый, не прекращающий никогда своей вражды к тем, которые владеют им.
3. Не такова бедность: [в ней все] противоположно сказанному сейчас. Она – безопасное прибежище, тихая пристань, всегдашнее спокойствие, не омрачаемая опасностями радость, чистое удовольствие, жизнь невозмутимая и безмятежная, благополучие ненарушимое, источник мудрости, узда надменности, свобода от наказания, корень смирения. Для чего же, скажите мне, вы убегаете от этой бедности и гоняетесь за тем, что враждебно, убийственно, злее всякого зверя? Ведь таково именно сребролюбие, такова именно неистовая страсть к деньгам. Для чего ты всегда держишь при себе твоего постоянного врага? Для чего раздражаешь зверя, которого нужно укрощать? А как он может, скажешь, сделаться ручным? Если вы послушаетесь моих слов хоть ныне, когда падения близ нас, когда несчастие во всей свежести, когда все в смятении и унынии. Как этот зверь перестанет быть зверем? Я могу изменить его, если вы захотите; сила слова произведет это. Как же он изменит свое зверство? Чтобы узнать это, нужно посмотреть, как он делается свирепым. А как он делается свирепым? Как львы, тигры и медведи, будучи заперты и заключены во мрак, приходят в ярость и сильно злятся, так и богатство, если его запирают и закапывают, бывает свирепее льва и везде наводит страх. А если ты выведешь его из мрака и посеешь в недра бедных, то этот зверь становится овцою, предатель – защитников, подводный камень – пристанью, кораблекрушение – тишиною. Тоже можно видеть и на кораблях: когда груз бывает чрезмерно тяжел, то судно тонет, а когда соразмерен, то оно идет по ветру. Тоже бывает и в наших домах: когда ты соберешь богатства больше потребности, то и слабый напор ветра, и случайное стечение неожиданных обстоятельств потопляет корабль вместе с людьми; если же ты будешь собирать столько, сколько требует нужда, то, хотя бы возрастала сильная буря, ты удобно пройдешь через волны. Итак, не желай большего, чтобы не лишиться всего; и не собирай больше нужного, чтобы не потерять и нужного; не переступай установленных пределов, вместе с тем не остаться без всякого имущества, но отсекай излишнее, чтобы тебе быть богатым в необходимом. Не видишь ли, что и земледельцы обрезают виноград, чтобы вся сила растения обнаруживалась не в листьях и ветвях, а в корне? Тоже делай и ты: отсекая листья и все попечение направляй к принесению плодов. Если же ты пренебрегаешь этим во время благоденствия, то ожидай несчастий; во время тишины, жди бури; во время здоровья, ожидай болезни; во время богатства, думай о бедности и нищете. «Во время сытости вспоминай о времени голода и во дни богатства – о бедности и нужде» (Сир. 18:25). Если ты будешь так настроен, то и богатством станешь распоряжаться со здравою рассудительностью, и приключившуюся бедность будешь переносить с непоколебимым мужеством. Зло, неожиданно случившееся, возмущает и тревожит нас; а ожидаемое, случившись, причиняет невеликое смущение. Таким образом ты получишь два блага: во – первых, ты не опьянеешь и не обезумеешь от благоденствия, и во – вторых, не будешь смущаться и тревожится при перемене на противное, особенно, если всегда будешь ожидать противного; здесь ожидание заменит опыт. Например: ты богат? Каждый день жди бедности. Для чего и почему? Потому, что это ожидание может быть для тебя особенно полезно. Кто ожидает бедности, то и при богатстве не надмевается, не предается изнеженности и рассеянности, не домогается чужого, потому, что страх ожидания, как бы некоторый наставник, вразумляет, удерживает помыслы и не позволяет развиваться худым росткам от сребролюбия, страхом противного, как будто каким серпом, останавливая их и отсекая.
4. Итак, вот какое получишь ты величайшее благо. А другое, не меньшее этого, состоит в том, что ты не будешь тяготиться бедностью, когда она действительно наступит. Пусть же ожидание предваряет скорби, чтобы не приходилось испытывать их на деле. Испытание потому и приходит, что не было ожидания: если бы последнее исправляло человека, то в первом не было бы нужды. Свидетелем этого был пророк Иона – у ниневитян. Они, по предсказанию пророка, ожидали подвергнуться невыносимому бедствию, и этим ожиданием имевших наступить зол отвратили гнев Божий. А иудеи не поверив пророку, предсказавшему взятие Иерусалима, потерпели это бедствие: так «мудрый боится и удаляется от зла, а глупый раздражителен и самонадеян» (Притч. 14:16). Кто, живя в благоденствии, всегда готов быть бедным, тот не скоро сделается бедным; а в чем не хотел ты вразумиться ожиданием, то хорошо узнаешь на опыте. Итак, живя в богатстве, ожидай бедности; наслаждаясь благоденствием, жди голода; пользуясь славой, жди бесславия; наслаждаясь здоровьем, жди болезни. Размышляй всегда о том, что дела человеческие по своим свойствам нисколько не лучше речных потоков, быстролетние дыма, развивающегося в воздухе, и ничтожнее бегущей тени. Если ты будешь держаться таких мыслей, то ни блага не могут произвести в тебе надменности, ни скорби – унизить тебя; если ты не очень будешь занят настоящими благами, то не станешь огорчаться лишением их. Если ты приучишь душу свою к ожиданию противного, то противное большей частью и не случится с тобою, а если и случится, то не сильно тронет тебя.
5. А чтобы вы знали, что я говорю это не по догадкам, хочу рассказать вам одно древнее событие. Был некоторый муж, дивный, великий и славный во всей вселенной, блаженный Иов, подвижник благочестия, вселенский венценосец, совершивший все подвиги, торжествовавший бесчисленные победы над дьяволом. Он был богат и беден, славен и уничижен, многочаден и бездетен; был в царских чертогах, был и на гноище; облачался в блестящую одежду, а потом был терзаем червями; пользовался услугами бесчисленных рабов, а потом терпел бесчисленные оскорбления, когда восстали слуги, поносили друзья, злоумышляла жена. Сперва все стекалось к нему, как бы из источников: обилие богатства, величие власти, высота славы, мир и безопасность, почести и угождения, телесное здоровье, благополучие детей, и ничего не было у него прискорбного, богатство у него было в безопасности, благоденствие постоянное; и весьма справедливо, потому что Бог ограждал его со всех сторон. Но в последствии все это исчезло, и в дом его вторглись тысячи бурь, все они следовали одна за другой непрерывно, и все с величайшую силою: имущество отнято было у него вдруг; рабы и дети погибли насильственною и преждевременною смертью, будучи поражены за трапезою во время пиршества, не ножом или мечом, а сильным ветром, разрушившим их дом. После того жена воздвигла свои козни и направила их против праведника; также и рабы и друзья, из которых одни плевали ему в лицо, как сам он говорит: «не удерживаются плевать пред лицем моим» (Иов.30:10), другие нападали на него. Он изгнан был из своего дома, и местом жительства его сделалась навозная куча, где ото всюду стекались к нему рои червей, где этот адамант обливался кровью и гноем, и взяв черепок, соскабливал гной, сделавшись палачом для себя. Страдания следовали за страданиями, мучения были невыносимые; ночь была тяжелее дня, а день ужаснее ночи, как сам он говорит: «Когда ложусь, то говорю: «когда-то встану?», а вечер длится, и я ворочаюсь досыта до самого рассвета» (Иов. 7:4). Во всем были для него утесы и скалы; утешающих – ни одного, а оскорбляющих – множество. И, однако среди такой бури и волн, поистине невыносимых, он всему противостоял мужественно и непоколебимо. А причиной этому было именно то, о чем я говорил, т.е., что он ожидал бедности, когда еще был богат; когда был здоров, он ожидал болезни; когда был отцом многих детей, ожидал вдруг сделаться бездетным. Этот страх он всегда чувствовал, это беспокойство он всегда питал, зная свойство дел человеческих и размышляя об их скоротечности. Потому и говорил он: «и постигло меня; и чего я боялся, то и пришло ко мне» (Иов. 3:25). Своими помыслами он всегда обращался к нему, ожидая, предчувствуя, предощущая; поэтому, когда бедствие наступило, оно не смутило его: «Нет мне мира, – говорит он, – нет отрады: постигло несчастье» (Иов. 3:26). Не сказал: ни умиряюсь, ниже умолкаю, но: «Нет мне мира», во времени прошедшем: хотя дела мои располагали меня к высокомерию, но ожидание скорбей, не позволяло мне успокоится; хотя чрезвычайное благоденствие побуждало к роскоши, но беспокойство, внушаемое ожидаемым, отгоняло беспечность; хотя настоящее принуждало к наслаждению, но забота об ожидаемом пресекала его. Поэтому, увидев совершившимся на деле то, о чем он часто помышлял, он переносил это мужественно; увидев давно обдуманные и ожиданием предыспытанные подвиги, он не смутился. А что, и обладая благами, он не слишком привязывался к ним, о том послушай, что говорит он: «Полагал ли я в золоте опору мою и говорил ли сокровищу: ты – надежда моя? Радовался ли я, что богатство мое было велико, и что рука моя приобрела много?» (Иов. 31:24–25). Что говоришь ты, человек? Ты не радовался, когда текло к тебе богатство? Нет, отвечает он. Почему же? Потому, что я видел непостоянство и скоротечность его, видел непрочность приобретения. «Смотря на солнце, как оно сияет, и на луну, как она величественно шествует» (Иов. 31:26). Смысл этих слов следующий: если светила, находящиеся на небе и непрестанно сияющие, подвергаются некоторым переменам, если солнце как бы оскудевает и луна ущербляется, то не крайнее ли безумие считать постоянными и неподвижными вещи земные? Вот почему он и настоящим благам не слишком радовался, и о потерянных не сильно скорбел, так как хорошо знал свойства их. Слыша это, возлюбленные, и мы не будем тяготиться бедностью и надмеваться богатством, но, при превратности вещей, сохраняя неизменяемым дух свой, будем пожинать плоды любомудрия, чтобы и здесь наслаждаться удовольствием, и получить будущие блага, которых да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа.