Гомилетические наставления Святителя Иоанна Златоуста

Небесная награда

Великий вселенский учитель Святитель Иоанн Златоуст не оставил специального сочинения с изложением теории гомилетики, но в его творениях множество ценных высказываний о проповеди и долге проповедника. Основанные на собственном опыте, эти наставления актуальны во все времена. Изучение их может помочь формированию в душе будущего пастыря правильного отношения к служению словом.

По учению Святителя Иоанна, желающий стать истинным проповедником должен сознавать высоту и ответственность этого служения и иметь твердую решимость следовать за Христом. Он говорит: «Кто принял... служение, тот не должен быть ни медленным, ни беспечным, а мужественным и твердым, не должен и касаться этого прекрасного дела, если он не намерен тысячекратно подвергать свою жизнь смерти и опасностям, как и Сам говорит Христос: аще кто хощет по Мне идти, да отвержется себе и возмет крест свой и по Мне грядет (Мф. 16:24). А кто не имеет такого расположения, тот губит и многих других, и гораздо полезнее было бы ему оставаться в покое с самим собою, нежели выставляться на вид и принимать бремя, превосходящее его силы; иначе он погубит и себя, и вверенных ему. Как, в самом деле ... безрассудно... идущему на проповедь приниматься за это дело без подготовки и как случится и неосмотрительно брать на себя дело, угрожающее тысячею смертей? Подлинно ни кормчему, ни борцу с зверями... ни кому другому не нужно иметь души, столь готовой на смерть и истязание, сколько тому, кто принимает на себя дело проповеди. Здесь и опасность больше, и противник свирепее, и такого рода смерть, и цель поставлена немаловажная: небо назначено в награду, геенна в наказание грешникам и погибель души и спасение» [2, 550]¹.

По убеждению вселенского учителя, проповедничество не мыслимо без ревности: «...если нужно проповедовать, то нужно проповедовать с дерзновением; иначе это и не будет проповеданием. Поэтому и Христос не сказал: рцыте на кровех, но: проповедите на кровех (Мф. 10:27), указывая на характер проповеди и метод, и способ действия» [2, 840].

Святой Иоанн Златоуст считал, что проповедническое слово только тогда принесет свои плоды, когда жизнь самого пастыря не расходится с его учением. Он говорил: «...любомудрствовать на словах легко; научи меня своею жизнью – вот самый лучший способ учения. Ты говоришь, что надо быть умеренным, ведешь об этом длинную речь и витийствуешь, разглагольствуя неудержимо. Но гораздо лучше тебя тот, кто учит меня этому делами. Обыкновенно не столько внедряются в душу наставления словами, сколько делами; и если ты не имеешь дел, то, разглагольствуя, не только не приносишь пользы, но более причиняешь вред; лучше бы молчать... Гораздо больше вреда в том, когда кто, хорошо поучая словами, опровергает свое учение делами. Это стало виною множества зол в церквах» [9, 278].

«Когда и жизнь учителя светла, и слово соответствует ей... то бывает великая и несказанная польза» [2, 863], – наставляет вселенский учитель в другом слове. Пастырь-проповедник и в жизни, и в слове должен быть безукоризненным, ибо, по словам Святителя Иоанна, многие пасомые судят о проповеднике «как об ангеле» [1, 456].

Как начинающему, так и опытному в проповедничестве пастырю, по мнению Златоуста, необходимо всегда серьезно готовиться к проповеди, чтобы не ослабеть в ревности и не повредить великому служению. «Кто превосходит всех красноречием, тому более всех нужно трудиться», – пишет он. «Кто владеет великою силою слова (а ее у немногих можно найти), даже и тот не бывает свободен от непрестанных трудов. Так как сила слова не дается природою, но приобретается образованием, то, хотя бы кто довел ее до высшего совершенства, и тогда он может потерять ее, если постоянным усердием и упражнениями не будет развивать этой силы» [1, 555].

«Если же способные говорить с великой властию имеют нужду в постоянном упражнении для сохранения этой способности, то нисколько не приготовившийся ранее и принужденный думать об этом во время самих подвигов (во время проповеди) какие встретит трудности, какое беспокойство, какое смущение, чтобы с великим трудом приобресть какой-нибудь малый успех» [1, 458].

Проповедничество, по учению Святителя Иоанна, – это постоянная самоотдача. «Проповедник, – говорит он, – слушает ли кто его, или нет, должен бросать семена и отдавать серебро, чтобы Бог требовал отчета уже не от него, а от приявших то серебро» [4, 832].

Обязанность постоянно проповедовать не исключает, однако, необходимости для пастыря выбирать удобное время, когда слушатели более восприимчивы к принятию его слов: «Если и намеревающийся просить кого-нибудь, хотя и справедливую просьбу предложить хочет, выжидает, однако, удобного случая, чтобы найти того, от кого зависит исполнение просьбы, кротким и в добром расположении духа, и при помощи благоприятного случая получить милость, то тем более проповеднику нужно искать удобного времени, чтобы преподать наставление слушателю, когда он находится в добром расположении и свободен от всякой заботы и уныния» [2, 129].

Пастырь в своей проповеднической деятельности должен уметь сочетать увещания, наставления, утешения и обличения. «Наилучший способ врачевания: не только резать, но и перевязывать раны; это достойный удивления закон наставления: не только порицать, но и увещевать и утешать. Так повелел и Апостол Павел: обличи, запрети, умоли (2Тим. 4:2). И если кто всегда утешает, то этим делает слушателей более беспечными; и если только порицает, то делает их более ожесточенными, потому что, не имея возможности перенести бремя непрерывных обличений, они тотчас поспешно убегают. Поэтому должно, чтоб был какой-нибудь разнообразный способ наставления» [2, 699].

Проповедуя, пастырь не должен стремиться произвести благоприятное впечатление на слушателей внешней красотой и занимательностью слова, не должен он и льстить своим пасомым, ибо этим он принесет большой вред делу их спасения. Строго обличая таких проповедников, Святитель Иоанн Златоуст говорит: «Человекоубийца умерщвляет одно только тело, а говорящий льстиво и делающий слушателей более беспечными губит душу; тот предает нынешней смерти, а этот губит душу и отсылает на бессмертные мучения и наказания» [2, 702].

«То же бывает и с нами (проповедниками), – говорит в другом слове Святитель, – когда мы заботимся о красоте выражений, о составе и благозвучании речи, чтобы доставить удовольствие, а не принести пользу, чтобы возбудить удивление, а не научить, чтобы усладить, а не обличить, чтобы получить рукоплескание и отойти с похвалами, а не исправить нравы» [9, 278]. Обращаясь к подобным неразумным пастырям, святой Иоанн восклицает: «Нечестивый, жалкий предатель!.. Не гораздо ли лучше было бы, причинив кратковременную скорбь, возвратить... совершенное здравие, нежели временное услаждение сделать причиной всегдашней скорби?» [9, 278].

Вселенский учитель считал, что пастырь должен руководить народом и не потворствовать слабостям паствы. Святитель указывал и условия, при которых это возможно. Проповедником должен быть «человек с душою мужественною... чтобы он мог отвлекать народ от... непристойного и бесполезного удовольствия и приучать его к слушанию более полезного так, чтобы народ ему следовал и повиновался, а не он (пастырь) руководился прихотями народа. Но этого нельзя достигнуть иначе, как двумя способами: презрением похвал и силою слова. Если не будет одного из них, то и остальной (другой способ)... будет бесполезен. Если презирающий похвалы не преподает учения, растворенного благодатию и солью (см.: Кол. 4:6), то он лишается уважения и у народа, не получая никакой пользы от своего великодушия; а если исправный по этой части будет прельщаться славой... то произойдет одинаковый вред и для народа и для него самого, как старающегося по пристрастию к похвалам говорить более для удовольствия, чем для пользы слушателей» [1, 453– 454].

Особенно предостерегает Святитель пастырей-проповедников от пристрастия к похвалам. «Кто предается страсти к безрассудным похвалам, – пишет он, – тот не получит никакой пользы ни от многих трудов своих, ни от силы слова своего, потому что душа, не умеющая переносить неразумных осуждений народа, слабеет и теряет охоту к упражнению в слове. Посему больше всего нужно приучаться презирать похвалы» [1, 457].

Чтобы проповедническая деятельность не была направлена на человекоугождение, пастырю необходим непрестанный критический анализ произносимых им слов. Он «должен быть сам... судьею своих произведений; хорошими и худыми они должны считаться тогда, когда произведший их ум произнесет о них тот или другой приговор, а о мнении посторонних, неверном и неопытном, никогда и думать не нужно... принявший на себя подвиг учительства должен не внимать похвалам посторонних людей и не ослабевать своею душою без них, но составлять поучения так, чтобы угодить Богу, ибо это должно быть у него правилом и единственною целью тщательного составления поучений, а не рукоплескания и похвалы... наилучшее утешение в трудах есть то, если он может сознавать в самом себе, что он составлял и направлял свои поучения на благоугождение Богу» [1, 457].

В многотрудном учительном служении пастырь не должен приходить в уныние, если он не увидит вскоре же плодов своего труда. Постоянство, которое имел в служении словом сам Святитель Иоанн, должно быть примером для каждого пастыря. В «Слове о Лазаре» вселенский учитель пишет о себе: «Я убедил душу свою, чтобы, доколе буду дышать и Богу угодно будет продолжать мою настоящую жизнь, исполнять это служение и делать повеленное...» [1, 770].

На скептические же замечания, что проповедническое слово вызывает мало перемен в слушающих, он отвечал: «Разве я обещал уловить всех в один день? Если бы убедилось только десять человек, если бы только пять, если бы даже один, не достаточно ли этого для моего утешения? ... Пусть будет, что никто не убедился словами... однако и в таком случае слово мое не бесполезно. Если они и входили в корчемницу, то входили уже не с таким бесстыдством; и за столом часто вспоминали о словах моих, укоризне, обличении и, вспоминая, стыдились, краснели мысленно и делали обычные дела уже не с такою наглостию... Кроме того, произошла от этого и другая не меньшая польза для меня... Та, что трезвых я сделал более степенными... Я не восстановил болящих? Но здоровых сделал более благонадежными... Присовокуплю к этому и нечто третье. Не убедил я сегодня? Но, может быть, успею убедить завтра. А завтра не успею, но, может быть, послезавтра или еще в последующий за тем день. Кто сегодня слушал и отверг слышанное, тот, может быть, завтра послушает и примет, а кто сегодня и завтра оказал пренебрежение, тот, может быть, спустя много дней окажет внимание к словам моим» [1, 771].

Благоразумный пастырь не от суетных похвал, а от исполнения пасомыми его наставлений испытывает духовную радость: «Что мне за польза от этих рукоплесканий? Что в похвалах и в кликах? Для меня будет похвалой то, если вы своими делами оправдаете все мои слова. Тогда я счастлив и блажен, когда вы с полным усердием будете не принимать только, но исполнять все, что услышите от меня» [2, 31]. Не на земле, а на небе должен ожидать истинный пастырь награды. Даже если пасомые не примут его слово и не принесут плода, он получит награду от Бога: «Если ты повергаешь семена и слушатель не примет их и не принесет плода послушания, тебе уготована награда от Бога за совет и ты получишь такое же воздаяние, хотя он не послушался, какое ты получил бы, если бы он и послушался, потому что ты исполнил все со своей стороны... только бы ты всегда делал это, только бы не отставал, доколе не убедишь его» [1, 772]. Таковы наставления вселенского Святителя пастырям, побуждающие их ревностно проходить проповедническое служение.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Мы собрались здесь в день памяти страстотерпца царевича Димитрия.

Чем же нам дорога эта память?

Царевич Димитрий на девятом году своей жизни был зверски убит. Но он страстотерпец не только потому, что был убит – вся его короткая жизнь была полна скорби. Вместе с матерью изгнан он был из Москвы в Углич. Здесь распространяли про него всякие небылицы, желая опорочить его имя. Сначала имя его поминалось как имя наследника царского престола в Москве, в Успенском соборе. Потом его перестали поминать, считая незаконным сыном царя Ивана Грозного, так как мать его – Мария – была седьмая жена этого жестокого и безнравственного царя. Беззакония отца сказались на сыне: царевич был оклеветан и убит.

Назвать его мучеником нельзя, потому что мучениками мы называем тех, кто за Христову веру пострадал до смерти. Он – страстотерпец, потому что всю жизнь терпел поношения и, наконец, был убит.

Мы, люди, можем обозреть только нашу земную жизнь, а что будет впоследствии, того мы не знаем. В ведении же Господа – и земная наша жизнь, и жизнь за гробом. И поэтому нельзя сказать, что Бог несправедлив, попустив так обидеть младенца. Бог всегда справедлив. И если Господь попустил царевичу Димитрию восемь с половиной лет страдать в земной жизни, то он получил от Бога воздаяние в вечности.

Нашему великому русскому поэту Александру Сергеевичу Пушкину дано было понять состояние этого младенца в той, загробной, жизни. Один из его героев передает такие слова, произносимые святым Димитрием уже с неба: «Царь Небесный принял меня в лик Ангелов Своих, и я теперь великий чудотворец». Это вещие, пророческие слова, которые могут быть сказаны поэтом только тогда, когда его уста движимы Духом Божиим. Эти слова истинны.

Поэтому мы должны с верой и молитвами прибегать к этому святому младенцу, обиженному в жизни земной, но награжденному Отцом Небесным на Небесах. Он действительно святой перед Богом, он – чудотворец. С этой верою мы и празднуем день, посвященный его памяти, и молимся ему, и прославляем его. Аминь.

Митрополит ИОАНН (Вендланд)