Арабский перевод творений св. Исаака Сирина: канал трансляции сирийской христианской литературы

На арабском языке засвидетельствовано сразу несколько древних переводов творений св. Исаака Сирина. Как результат, на наставлениях Исаака были вскормлены целые поколения арабоязычных верующих, особенно монахов, различных церковных юрисдикций: как дохалкидонитов (коптов), так и халкидонитов (принадлежавших к Антиохийскому и Иерусалимскому Патриархатам).

Арабские переводы, как и древние переводы на греческий, славянский, грузинский, эфиопский и латинский языки, позволили творениям св. Исаака выйти за пределы церковных границ своего происхождения и распространиться без малейшего сопротивления или недоверия. И хотя Исаак принадлежал к богословской традиции, которую все остальные считали еретической, его читали и любили как «православного отца», который завоевал непревзойденный духовный авторитет.

Тем не менее это стало вызывать проблему в определенных кругах в настоящее время, когда истинное богословско-церковное происхождение Исаака больше уже нельзя игнорировать или ставить под сомнение (несмотря на некоторые слабые попытки сомнительного научного достоинства)¹. Исаак представляет собой настоящий теологический crux: как может автор, принадлежащий к традиции, считающейся еретической, быть столь уважаемым духовным авторитетом?

В арабском контексте этот вопрос стоит особенно остро по двум причинам. Во-первых, коптская традиция, которая веками питалась писаниями Исаака, особенно чувствительна к несторианской ереси: ведь она непосредственная наследница Кирилла Александрийского, поборника Ефесского Собора, который осудил Нестория и его христологию. Во-вторых, как я попытаюсь пояснить в моем докладе, арабский кодекс писаний Исаака включает, в дополнение к его подлинным трудам, писания и других сирийских авторов, и один из них, Дадишо Катрайа, принадлежал к той же богословской традиции, что и Исаак.

Одна из форм, в которых арабский перевод трудов Исаака дошел до нас, состоит из собрания в четырех частях, где каждая часть содержит разное число Бесед. Как свидетельствуют манускрипты, это ни старейший, ни единственный отредактированный текст Исаака на арабском языке, но несомненно самый распространенный в древней рукописной традиции и, более того, в последних печатных изданиях². Одним из наиболее известных свидетельств этой традиции является кодекс каршуни³. датируемый началом XVI в., который был взят за основу при описании трудов Исаака в «Клементино-Ватиканской восточной библиотеке» Ассемани⁴. Там этот манускрипт назван Nitrensis XX, так как он происходит из монастыря Богородицы («Монастырь Сирийцев») в египетской Нитрийской пустыне (Вади ан-Натрун). Ныне это кодекс Vaticanus syriacus 198.

Из этого отредактированного текста в четырех томах первую и четвертую книги в новые времени сочли поддельными – хотя вовсе не на основе тщательного анализа⁵. В своей работе, которую можно считать первым современным критическим исследованием творений Исаака, видный сиролог Ж.-Б. Шабо говорит, что «считает целиком апокрифичной» первую книгу из четырех-книжного собрания: Librum autem hunc totum uti apocryphum habeo. Затем он добавляет, что, на его взгляд, это «компиляция из бесед различных авторов», которую «переписчик приписал Исааку», и в качестве примера цитирует первую Беседу этой книги, которую определяет как текст Исаака Антиохийского⁶. Хотя утверждение Шабо не целиком ложно, оно неточно, поскольку первая книга содержит немало подлинных отрывков, принадлежащих Исааку. Действительно, тот же ученый через несколько лет в статье, опубликованной в «Journal Asiatique» в 1896 г., отмечал, что в одном манускрипте Исаака, хранящемся в Париже (Parisinus syr. 289) и содержащем текст, позднее ставший известный как «Вторая часть» Исаака Сирина, он нашел несколько бесед из арабской первой книги, тем самым признав, что эта книга не была всецело «апокрифической»⁷.

В своем докладе я попытаюсь проделать более точный, хотя и не окончательный, анализ первой части «собрания в четырех книгах» с тем, чтобы определить ее содержание и тем самым предложить некоторые элементы для оценки всего собрания⁸.

Из анализа рассматриваемой книги выявляются два элемента: 1) присутствие в ней писаний Исаака из всех трех известных сирийских собраний; 2) перенос, наряду с подлинными писаниями Исаака, отрывков из других сирийских авторов под именем Исаака. О некоторых из этих текстов ранее не было известно, что существовал их арабский перевод.

Организация собрания представляется необычной. Это не антология, в которой тексты различных авторов следуют один за другим в более или менее полном виде, а настоящий флорилегий отрывков, иногда кратких, из различных авторов и книг, переплетающихся по логике, которую не всегда легко понять.

В одних случаях отрывки из некоторых трудов приводятся фрагментами в различных контекстах, оставляя впечатление, что собрание, не будучи результатом сознательной редактуры, воспроизводит рукопись с перепутанными страницами. Тем не менее этому может противоречить определенная последовательность собрания. В других случаях кажется, что автор не совсем следует своему источнику, а снабжает святоотеческие тексты краткими примечаниями.

Перечисление отрывков в найденных Беседах может дать более ясное представление о композиции этого собрания. Что касается нумерации, я следую указанному выше манускрипту каршуни, как его описывает Ассемани, где первая книга состоит из 28 разделов:

Анализ первой книги, хотя и предварительный, поскольку многие отрывки не определены, позволяет нам сделать три относительно важных наблюдения.

Первое касается уже идентифицированных творений Исаака. Вопреки утверждению Шабо, мне удалось установить, что первая книга арабского четырехкнижного собрания не является целиком апокрифической. Действительно, с определенной точки зрения она является выдающимся памятником трудов Исаака, поскольку содержит разделы, принадлежащие трем известным собраниям Исаака. В ней есть разделы не только из «Первого собрания», наиболее известного и потому самого распространенного, но и из 2-го собрания, из которого в ней есть ряд отрывков из «Сотниц», и из 3-го собрания. Засвидетельствование этого последнего собрания особенно важно, поскольку его первые три беседы воспроизведены почти полностью. Она пополняет те скудные данные, которые говорят о 3-м собрании, и, более того, является единственным свидетельством о 3-м собрании на не сирийском языке, тем самым доказывая его распространение и вне первоначальной среды.

То же самое можно сказать о 2-м собрании, о котором у нас также нет несирийских свидетельств, помимо этого арабского перевода. Хотя тексты неполны и в некоторых местах переработаны, отрывки, связанные с 3-м собранием, оказались очень ценными для подготовки критического издания сирийского текста, поскольку они помогли пролить свет на некоторые моменты, которые были сомнительными или неясными в оригинале.

Второе итоговое наблюдение, касающееся арабского собрания Исаака, касается текстов, которые не являются подлинными. На данном этапе исследования (повторяю, что мы находимся только на первом этапе нашего изучения) в дополнение к подлинным трудам Исаака наше собрание содержит следующие: Исаак Антиохийский, «Слово 33-е» (много отрывков); Иоанн Отшельник (Апамейский), «Беседа о молитве»; Дадишо Катрайа, «Беседа о тишине недель». Первые два автора, принадлежащие к раннему периоду, являются общим наследием всей сирийской традиции. Это относится особенно к Исааку Антиохийскому, но и к Иоанну Отшельнику, который жил в первой половине V в. до халкидонского кризиса, поэтому его принимают обе сирийские традиции, восточная и западная⁴⁵. Присутствие в этом собрании труда Дадишо Катрайа «Первая беседа о тишине», известном как «Беседа о тишине недель», может показаться проблематичным, поскольку это труд восточносирийского автора, подобного Исааку Ниневийскому и его современника. Отсюда та же экспонента христологической традиции, отвергаемая Церквами до-халкидонской и халкидонской традиции. Более того, насколько я понимаю, о переводе на арабский «Беседы о тишине недель», сделанном Дадишо, ничего не известно⁴⁶. Таким образом, Исаак служил каналом передачи определенной части сирийской литературы в арабоязычной среде – как коптской, так и мелькитской.

Прежде чем я закончу это второе наблюдение, мне хотелось бы кратко рассмотреть возможные причины, которые привели к тому, что Исааку стали приписывать чужие труды. Я отвергаю гипотезу, согласно которой это было умышленным сокрытием авторства. Что касается первого в списке писателя, Исаака Антиохийского, мы можем согласиться с тем, что решающим фактом здесь оказалась омонимия, которая привела к путанице, о чем также свидетельствуют различные сирийские манускрипты и каталоги, приписывающие Исааку Ниневийскому труды Исаака Антиохийского. Установление авторства Иоанна Отшельника – более трудная проблема. Я лишь хочу напомнить, что «Беседа о молитве» в сирийских манускриптах приписывается разным авторам, не только Иоанну, но и Филоксену Маббугскому и – в заметке на полях кодекса Национальной Британской библиотеки (Add. 12167) – Василию⁴⁷. Наконец, последний случай с текстом Дадишо объясняется легко, поскольку уже в сирийской рукописной традиции этот текст передается некоторыми списками под именем Исаака Ниневийского⁴⁸.

Перехожу к третьему, и последнему, наблюдению. Как я сказал, значительная часть текстов этого собрания еще не идентифицирована ни с известными собраниями творений Исаака, ни с трудами других авторов. Это не означает, что такого не произойдет в будущем благодаря более тщательному анализу и дальнейшим исследованиям. Но, по крайней мере, в качестве рабочей гипотезы необходимо предположить, что на этих листах могут сохраниться подлинные тексты Исаака, не являющиеся, однако, частью известных собраний. В самом деле, из источников мы знаем, что Исаак написал более трех собраний – в действительности, вероятно, пять. До тех пор пока у нас не будет надежного сирийского текста, свидетельствующего о четвертом или пятом собрании, будет трудно выбрать из этого арабского перевода какой-либо отрывок, который можно считать подлинно принадлежащим Исааку. Тем не менее, обнаружение в данной первой книге арабского четырехчастного собрания множества отрывков из 3-го собрания, недавно найденного в сирийском оригинале, является веским основанием для формулировки, по крайней мере, гипотезы, согласно которой здесь могут быть и другие труды Исаака, оригинал которых до сих пор не было возможности выявить.

В связи с этим я хотел бы упомянуть присутствие в четырех сирийских рукописях отрывков из «пятой части» трудов св. Исаака – отрывков, которые я недавно опубликовал в Orientalia Christiana Periodica, даже если у меня есть сомнения относительно их подлинности⁴⁹. Я хотел бы также упомянуть присутствие во многих сирийских рукописях Бесед, приписываемых св. Исааку, которые я не смог идентифицировать с каким-либо текстом из трех известных собраний. Возможно, сравнение этих сирийских текстов с арабской традицией позволит расширить наши знания о литературном наследии св. Исаака Сирина.