Преподобный Исидор Пелусиот, как учитель иноческого подвижничества

Преподобный Исидор, будучи сам настоятелем Пелусийского монастыря, был поистине воспитателем и иночествующих, наставником и руководителем их личной жизни, сознававшим на себе ответственность за спасение каждого инока – брата. Необыкновенная его духовная опытность и глубокое знание человеческой души, соединенная с его пламенною пастырскою любовию, давали ему полную возможность благотворно влиять своими наставлениями и на иночествующих лиц.

Поводом для наставлений св. отца к инокам был упадок добродетели и благочиния в жизни последних¹. В частности, дух праздности, проникший в жизнь иночествующей братии², переход иноков с места на место (из одного монастыря в другой) – не для назидания, а по другим, неодобрительным целям³, забота о щегольстве в одежде, об изысканности пищи⁴, и т. п. уклонения от истинно-иноческой жизни – вот недостатки монашествующих, бывшими достаточными поводами для наставлений св. отца – подвижника.

Наставление препод. Исидора к инокам были одним из главных средств благоустройства иноческой жизни: в них он разъясняет, в чем состоит иночество, какие его добродетели и чего должно избегать инокам.

«Святые первоначальники монашеского любомудрия и вожди в оном, – пишет св. отец, – по тем борьбам и подвигам, какие совершали они в наставление и научение наше, дали всему соответственные наименования, удаление от вещественного назвав отрешением⁵… Монашеское любомудрие или иночество есть, таким образом, по Исидору, отрешение, удаление от вещественного. Как таковое оно требует, прежде всего, тишину уединения, вообще, удаление от мира в пустыню, где и можно только иноку надлежащим образом упражняться в подвижническом делании; «ибо кто остается среди мирских мятежей и намерен познать небесное, говорит св. отец, что посеянное в тернии им и бывает подавляемо (Мк.4:7) и кто не отрешился от всего, тот не может познать Бога»⁶.

Но одного «отрешения», удаления от мира, еще недостаточно для истинного инока. Необходимо при этом, чтобы и внутри души его было «забвение прежнего образа мыслей»⁷ и тишина помыслов. «Что тебе пользы, пишет св. отец к монаху Кириллу, От Иоаннова отшельничества в пустыню, которому тщательно соревновал ты прежде, когда теперь не подражаешь оному и возвращаешься к частным своим заботам, мятешься в пустыне, тревожишься в уединении? Безмолвствовать по наружности, а мысленно мешаться в житейские ухищрения и мятежи – это и чувство наполняет омрачением, и прежние труды обращает в ничто, и страстям пролагает путь к победе, а воина заставляет бросать щит»⁸. «Любомудрие, – говорит он, – не любит молвы и монашеское занятие преспевает только вне смятения, где можно пользоваться сею опорою высоты смирения, рачительно и совершенно забывая тревожные дела и неприличные речи»⁹. Недостаточно для инока вообще усвоения одной только внешности иночества. «Если мы думаем, – пишет св. отец к монаху Фоме, – что для усовершения в ангельской жизни достаточно нам позаботиться о философском плаще, бороде и жезле, и среди народной толпы занимаемся городскими зрелищами и слухами, хвалясь только орудиями победы, уклоняясь же от борьбы и ратования, которыми приобретается победа; то, сами того не примечая, делаемся псами, возвращающимися на блевотину, или свиниями, валяющимися в тине застарелой привычки»¹⁰. «Кожаные одежды, – пишет св. Исидор, – в разъяснение этой же мысли, возлагают на себя одни мужественно умертвившие плоть, как знак омертвения. Если же кто живет в страстях, однако же носит оружие умертвившего их; то подобен он представляющему на зрелище чужое лицо; и над ним смеются зрители, как над противоречащим действительности представляемого лица»¹¹. «Носить на показ рубище и бороду не служить еще удостоверением в подвижничестве… Посему, говорит Исидор, если хотим подвизаться законно, то будем подвизаться подвигом добрым, с безыскусственностью в наружном виде, в тишине уединения, при добродетели бесстрастия, с сохранением безмолвия»¹². Вообще истинно иноческая жизнь или подвижничество, по Исидору, есть подражание всем заповедям Господним и хранилище оных, оно не гневливо, не опрометчиво, не кичливо, не сребролюбиво, не самолюбиво, покорно, всякому услуживает, вовсе чуждается тела, пребывает в свойстве только с духом; у него язык благодарный, полезная во всем молитва, неподвижно оно к злословию. Делает все из послушания, по мановению вождя, которого и время, и труды и Божественное определение приставили к кормилу настоятельства, как знающего и отклоняющего порывы ветров»¹³. «Монашеская жизнь – царство Божие, никакой не подчиняется страсти, превыспренно мыслит и преуспевает в пренебесном. Вступив в нее, смотри внимательно (пишет св. отец к монаху Пахомию), чтобы грехопадение не извлекло тебя из царских чертогов и не отвело в плен рабом. Ибо возвращение в нее для отпадших трудно. Но Бог, отверзший действенную дверь и Себя именующий дверию, которую возможен вход во спасение, да даст тебе и ум невысокопарный и слово неукоризненное, растворенное благодатию; а при этом да соделаются для тебя и настоящая жизнь не трудною, и будущий век не грозным, но спасительным»¹⁴. Таким образом, подвижничество, по учению Исидора, есть в тоже время тяжелый труд и подвиг. От инока оно требует постоянного духовного трезвения, так как «подвижничество есть постоянная брань, окруженная мысленными стрелами, которые гораздо опаснее чувственных мечей и которые называет разженными тот, кто в точности на опыте познал их силу»¹⁵. (Еф.6:16).

В письмах преподобного Исидора можно найти указания на три главные добродетели иноческой жизни: послушание, воздержание и нестяжательность. Основная – из этих добродетелей – послушание. «Святые первоначальники монашеского любомудрия и вожди в оном, – говорит св. отец, – по тем борьбам и подвигам, какие совершали они в наставление и научение наше, дали всему соответственные наименования, удаление от вещественного назвав отрешением и благопокорность – подчинением себя (послушанием)»¹⁶. «Посему, если хочешь стать благоискусным монахом, – говорит Исидор, – не угождай своему самовольству и своенравию, но подчини волю свою тем, которые и жизнию, и временем, и трудом возделали уже и привели в устройство Божественный виноградник и у которых легко научиться деланию. Ибо смешно и срамно в низком ремесле переходить непрестанно от учителя к учителю, а Божественное любомудрие, как что-нибудь маловажное, предоставлять себе самим»¹⁷. «Кто желает совершить подвиг монашеский, пишет еще св. отец, тому надлежит приступить к подчинению себя оному, как к зданию столпа, чтобы, начав богатою рукою и не продолжив дела с тою же благою поспешностью, не сделаться посмешищем для демонов, виновником печали для ангелов и поводом к слезам для людей¹⁸.

Вторая главная добродетель иночества – воздержание¹⁹. Воздержание требует, прежде всего, умеренности в пище или поста, так как только с постом и может быть успешно подвижничество, бдение, служение Богу – пресыщение же, «порождающее страсти и влекущее к похотливости»²⁰, не умеет бодрствовать (подвижничество же требует бодрствования). Посему, если желаешь быть подвижником, – пишет св. отец к монаху Иоанну, – не давай в себе места пресыщению, в противном случае напрасно занимаешь место и расслабляешь подвижников»²¹. Примером воздержания в пище служит для инока великий подвижник Иоанн Креститель, который сам, употреблявши в пищу (в пустыне) пружие и мед дикий²², научает для совершенного подвижничества довольствоваться лишь верхушками трав и растений²³. Но одной Иоанновой пищи всё-таки еще недостаточно; для совершенства нужен и дух Иоаннов (особенно нужна кротость), говорит св. отец²⁴. – Правило подвижничества далее требует воздержания и относительно одежды. Примером для инока в этом отношении может служить Сам Спаситель, «хитонъ Котораго бѣ не швенъ, свыше сотканъ весь», а также и Иоанн Креститель, который сам «имяше ризу свою отъ власъ велблуждь» (Мф.3:4)²⁵ научает довольствоваться для прикрытия тела власяницею²⁶. – Далее, воздержание требует «не все дозволять и глазам, но вместо узды надлежит возлагать на них стыдливость, чтобы впоследствии не подвергнуться наказанию за лукавое пожелание... Посему и Спаситель, избавляя нас от хлопот и излишних забот, желая, чтобы без них протекали мы поприще целомудрия, угрожал тяжким наказанием, назначенным для тех, которые ста­раются пытливо смотреть; угрожал для того наипаче, чтобы подавить корень страсти, а потом и для того, чтобы, уязвленные стрелою лицезрения, не навлекли мы на себя неудобоизлечимую или и неисцельную болезнь. Ибо кто не видит, тот не только вернее, но и легче препобедит пожелание»²⁷. Добродетель воздержания требует от инока также и «сдерживания скорости языка, который, – говорит св. отец, – важнее всех земных членов, – так как всего труднее его удерживать»²⁸. «Слышу, – пишет св. Исидор к монаху Кассиану, – что бежал ты жизни тленной, вступив на поприще монахов, но язык у тебя неудержим и говоришь не подумав. Это не иное что значит, как построить крепкую, неприступную для врагов стену и для входа им оставить врата. Если хочешь и стену соблюсти в безопасности и пред врагами оказаться сильным; то всеми силами сдержи­вай язык, от которого приключаются мгновенные и великие падения».²⁹

Высшая ступень, венец иноческого воздержания есть девство. «Подвиг девства, по Исидору, велик, славен, божествен, даже облегчает труды в других подвигах»³⁰. У девственников, – говорит он, – нет ничего беспорядочного, неправильного, но все украшено чинностию, стройностию и плавностию»³¹.

Девство легко победит любостяжательность, не имея заботливости о телесном убранстве, детях и т. п. Прославляется ли кто более, оно не соревнует. Лю­бимо ли кем? не превозносится. Отвращающемуся не мстит, от оскорбляющего не отвращается. Избавлением от всех зол служит борьба с врожденным пожеланием³². Поэтому, девство, по Иси­дору, отстоит от брака, как душа от тела: пер­вое принадлежит небу, а второй – к земле, первое подобно солнцу, а второй – звездам³³.

Важнейшею добродетелию иноческого подвижни­чества является и нестяжательность. Еще при вступлении своем в иночество, совлекшись ветхого человека, т. е. издержав на милостыню все свое материальное достояние и освободив себя, таким образом, от всякой мирской заботы, инок и в продолжении всей своей иноческой жизни должен знать лишь только этот высокий путь нищеты³⁴. Он должен «соблюдать закон Крестителев о неимении у себя двух риз (Лк.3:11)»³⁵ и «соревновать Елисее­вой бедности, довольствуясь горницею и свещником» (4Цар.4:10)³⁶. Все эти добродетели иноческого подвижничества имеют всю силу и значение для инока только тогда, когда они соединяются с смиренномудрием. «Для того, чтобы быть добродетельным, – пишет св. Исидор к монаху Ориону, – недостаточно подвижничества, но при подвижничестве надобно быть скромным. Ибо если, проходя подвиг кротости, прерываем оный мятежным состоянием духа, то это не иное что значит, как желать улучить спасение и не хотеть делать того, что споспешествует ко спасению»³⁷. «Кто не обвинит тебя в несообразности за то, что, презрев и богатство, и род и эту тени подобную честь, даже соделавшись для многих путем смирения, теперь оказываешься горделивым, как бы забывшим божественный закон, который желающему возвыситься повелевает смиряться (Мф.23:12). Посему, если не совершенно погряз ты в волнах высокомерия, то отрезвись и содержи свой обет. Ибо возрастающая с добродетелями скром­ность живущих так делает подобными Богу. А высокоумие не только отъемлет настоящее, но и с самых небес низлагает высоковыйного»³⁸.

По поводу стремления некоторых иноков к (излишней) образованности внешнего характера, св. Исидор говорит, что последняя должна иметь для инока второстепенное значение. «Прекрасный у тебя дар, – пишет он к монаху Патриму, – учиться успешно и говорить сильно. Но путь духовного жития совер­шается гораздо благоуспешнее деятельностию, нежели красноглаголанием. Посему, если заботишься о наградах негибнущих, то говорить красно, признав за маловажное, старайся делать доброе»³⁹. Св. отец советует инокам избегать чтения сочинений языческих писателей, как не содержащих в себе ни­чего назидательного и угрожающих им даже вред­ными последствиями. «Кто не посмеется над тобою? – пишет он к монаху Фалалею, – кто не пожалеет о тебе, что, пребывая в тишине любомудрия учеников Господних, привлекаешь к себе шум и брожение языческих писателей и стихотворцев? Скажи мне, что у них предпочтительнее нашего? Не лжи ли и смеха исполнено все, о чем они стараются? Не от страстей ли их божества? Не ради ли страстей у них мужественные дела? Не ради ли страстей их подвиги? Бегай поэтому чтения об этой срамоте; по­тому что страшным образом растравляет оно раны, начавшие подживать, бегай, чтобы лукавый дух не возвратился с большею силою и не нанес тебе поражения, которое будет гибельнее прежнего неведения или прежней лености»⁴⁰.

Как ревнитель строгой подвижнической жизни, препод. Исидор не мог обойти словом обличения переход иноков с места на место, бывший следствием ослабления ревности их к подвигам мона­шества. «Менять приют за приютом, – говорит он, – свойственно зайцу, животному боязливому и по природе пугливому, а не монаху, который должен упо­вать на Господа и быть неподвижными, как гора Сион. Итак, почему же, перестав с безопасностию утверждаться на Господе и сопутником в подвиге иметь крест (св. отец пишет монаху Филиппу), меняешь место за местом, ища наипаче, вероятно, более вкусной пищи, нежели более твёрдого обучения? И придется тебе, думаю, с таким чревом и с такою мыслию, обходя все города израильские и все концы земли, сделаться каким-то Еврипом, увле­каясь всяким дуновением снедного запаха и никогда не стоять на месте»⁴¹. «Тебе весьма много уже лет, пишет св. отец к монаху Пелагию, однако все еще непреклонную имеешь мысль, из одной обители пере­ходя в другую и во всякой пробуя, какова трапеза. Поэтому, если занимают тебя запах жирных яств и вкусное приготовление лакомых снедей: то лучше уже ласкайся к людям чиновным и обнюхивай в городах кухонные очаги, потому что пустынники не в состоянии угощать тебя так доброхотно»⁴². «Нетвёрдых и подобных тебе, непостоянный, пишет св. отец к монаху Марку, пророк назвал прахом, возметаемым от лица земли (Пс.1:4). Ибо если ты часто меняешь место жительства, не ради научения, но ради более лакомой пищи; то можно ли кому достойно оплакать тебя, который и себя губишь и делаешь негодными многих»⁴³. Таковы наставления св. отца по отношению к тем инокам, которые, утвердившись в подвижнической жизни, начинали колебаться в ней.

Но он не оставлял своими советами и иноков новопостриженных, новоначальных.

Прежде всего, «дающий обет подвижничества должен быть готовым возлюбить все трудности его, как бы ни были они велики и многочисленны»⁴⁴. Тяжкое принял ты на себя иго, не изведав до ныне никакого ига, – пишет св. отец к монаху Луке. – И боюсь, чтобы не оказаться тебе слабым для влечения Божественного рала и не сделаться сотрудником оного начавшего созидать столп, но не принявшего во внимание своих сил (Лк.14:28). Посему, если хочешь стать благоискусным монахом, не угождай своему самовольству и своенравию, но подчини волю свою тем, которые и жизнию, и временем, и трудом возделали уже и привели в устройство Божественный виноградник и у которых легко тебе научиться деланию. Ибо смешно и срамно в низком ремесле переходить непрестанно от учителя к учителю, а Божественное любомудрие, как что-нибудь маловажное, предоставлять себе самим»⁴⁵. В виду трудности иноческого подвига св. Исидор не советует «новоначальных монахов, – как обременять игом правила, чтобы в самом начале не пришли тотчас в отчаяние, так и оставлять необузданными и нетрудящимися, чтобы не впали в леность, но понемногу надлежит увеличивать для них меру восхождения, чтобы поступая вперед, возрастали подобно Исааку. Ибо, что производит непомерный труд, то дополняет великое нерадение, а именно: труд низлагает, а нерадение расслабляет»⁴⁶. Для укрепления в под­вижнической жизни и победы над злоухищрениями диавола инок, по совету св. отца, должен вспоминать обеты пострижения и непрестанно бодрствовать над собою. «Когда восходил ты на гору высокого жития, – пишет св. отец к иноку Лампетию, – и омыв одежду и чувство, уготовлял сердце к слышанию божественных догматов; тогда, конечно, намеревался забыть пресмыкающееся по земле, чтобы, достигнув твердыни добродетелей, услышать вещающего и на плотяных скрижалях написующего ветхий закон Бога и соделаться богоначертанною книгою... Исполни завет свой с Господом и прилежно трудись в виноград­нике Его; потому что с Ним мзда Его (Откр.2:12), какую всякий приимет за труд свой»⁴⁷. «Общий всем враг, – пишет св. отец к монаху Стратигию, – не знает стыда, не умеет краснеть и отчаиваться до смерти, но вместо оружий и боевых снарядов до­вольствуясь своими природными силами, нападает во всякое время, и не думая быть побежденным, но меч­тая о победе. Посему всяцем хранением блюди свое сердце (Прит.4:23). Ибо борьба со врагом не едино­образна, но много и притом разных у нее видов. Когда побежден он целомудрием, тогда вооружается корыстолюбием. Если и здесь нанесены ему раны, то строит козни при помощи зависти. А если увидит, что и это преодолевает иной, то вооружает друзей. Если же выдержит кто и их приражение, ополчает домашних. А когда и тем не возьмет, порождает нерадение. Если же и его кто превозможёт, внушает злопамятность. И для чего пытаюсь исчислить все стрелы лукавого? Оставлю это, дам же тот совет твоему мужеству, чтобы всюду иметь у себя глаза, потому что враг нападает отовсюду и особенно старается наносить смертельные раны». Поэтому, ново­начальному монаху необходимо тотчас же начать подвижническое делание. «Прекрасно ты сделал (пишет св. отец к новоначальному монаху Феогносту), что немедленно взял в руки заступ; прекрасно делаешь, что бегаешь вещества, как чего-то удушающего; прекрасно делаешь, что удивляешься возвышен­ному образу жизни. Посему, стой бодрственно, как воин, чтобы не объял тебя расслабляющий сон и не оказаться тебе бросившим щит беглецом; да не будет сего! не неразумеваем бо умышлений лукавого (2Кор.2:11)».

Очевидно, что пастырские и подвижнические наставления препод. Исидора, хотя предназначались для пастырей и иноков, современных св. отцу, тем не менее, по своему содержанию, могут быть весьма назидательным и ценным руководством и для нынешних пастырей церкви и иноков.

И. Заварин