Пелагий I (Pelagius I)⁵⁶

16.IV.556 г. – 4.III.561 г.

Пелагий происходил из знатной и очень богатой римской семьи, отца его звали Иоанн (Liber Pontifïcalis, Vita Pelagii, 1). Став диаконом, он в 536 г. сопровождал св. Агапита I в его поездке в Константинополь, а после кончины Папы принимал участие в состоявшемся в столице в мае-июне того же года соборе, на котором он отстаивал халкидонское учение. Затем Пелагий был назначен апокрисиарием Римской Церкви в Константинополе. «Пробыв долгое время в Византии, он стал близким другом императора Юстиниана» (Прокопий Кессарийский. Война с готами. III, 16), который часто консультировался с ним по теологическим вопросам, в том числе и об учении Оригена.

Незадолго до высадки византийских войск в Италии Пелагий вернулся в Рим. Когда же в 547 г. Папа Вигилий был вызван императором Юстинианом в Константинополь, на Пелагия легло бремя руководства Римской Церковью, и это было действительно, тяжелое бремя: в Италии вновь полыхало пламя войны. Во время жесточайшего голода в осажденном готами Риме, диакон Пелагий роздал народу свое огромное состояние: «Во время этой осады людям, нуждающимся в продовольствии, он роздал много денег; пользуясь и прежде большой славой среди италийцев, он, естественно, приобрел еще большую известность за свое человеколюбие» (Прокопий Кессарийский. Война с готами. III, 16). По просьбе римлян он отправился послом в лагерь короля готов Тотилы, который принял его с величайшим почтением, но сразу же сказал, о чем не могут вестись переговоры: пощаде сицилийцев, сохранении стен города Рима и возвращении прежним хозяевам бежавших к Тотиле рабов, так как Сицилия первая изменнически пустила к себе греков, стены Рима дают возможность укрываться за ними противникам готов, а обещание свободы, данное бежавшим рабам, не может быть нарушено.

Пелагий, осознавая, что его миссия с самого начала обречена на неудачу, и что он ничего не сможет добиться для облегчения участи римлян, ответил Тотиле, как сообщает Прокопий, следующее: «Сказав вперед, о благороднейший, что ты высоко уважаешь лично меня и звание посла, ты поставил меня в положение самого презренного человека. Решает нанести оскорбление человеку, расположенному к нему и облеченному званием посла, я, по крайней мере, полагаю, не тот, который хочет бить его по щекам или применит к нему другие насмешки и издевательства, но тот, который вперед уже решает отпустить его от себя без всякого результата. Ведь не для того, чтобы получить какую-либо почесть от тех, кто их принимает, люди обычно берут на себя обязанности посла, но чтобы, добившись чего-либо хорошего для пославших их, с этим вернуться. Так что больше пользы, если, подвергшись сначала поношению, все-таки добиться чего-нибудь из того, ради чего они пришли, чем, наслушавшись весьма лестных слов, вернуться не выполнив ничего, на что надеялись. Во-первых, я не знаю, о чем из всего того, что ты сказал, могу я просить тебя переменить мнение. Зачем своими просьбами буду я надоедать тому, кто, раньше чем выслушав оправдание, отказал в своем согласии ? А затем я не могу умолчать, что ты совершенно ясно показал, какую милость хочешь ты оказать римлянам, поднявшим против тебя оружие, если ты по отношению к сицилийцам, никогда не выступавшим против тебя с оружием в руках, решил проявить такую непримиримую вражду. Поэтому я, оставив намерение умолять тебя, цель своего посольства обращу к Богу, который воистину на тех, кто презрел просьбы умоляющих, всегда обращал Свое отмщение.» (Прокопий Кессарийский. Война с готами. III, 16, 27 – 32). Сказав это, он удалился ни с чем.

Тем временем положение в Риме становилось действительно трагическим: многие люди умирали от голода, а возглавлявшие византийский гарнизон в Риме военачальники Бесс и Конон, одолеваемые корыстью, затягивали осаду и пользовались голодом народа, чтобы накопить побольше золота, торгуя хлебом византийского войска. Как сообщает Прокопий Кессарийский, они собрали огромное богатство, но воспользовались им так и не смогли: 546 г. Рим был взят Тотилой, которому досталось и все награбленное золото (Война с готами. III, 17 – 20).

Захватив Рим, Тотила понимал, что это еще далеко не победа над империей, и поэтому ему во что бы то ни стало необходимо было заключить мир с Константинополем. Для ведения переговоров он «... послал Пелагия и одного из римских риторов, по имени Феодора, послами к императору Юстиниану, связав их самыми страшными клятвами, что они будут действовать в его пользу и будут стараться возможно скорее вернуться в Италию. Он поручил им всеми стами добиваться мира у императора, чтобы он не был принужден, уничтожив до основания весь Рим и погубив всех сенаторов, перенести войну в Иллирию...» (Прокорий Кессарийский. Война с готами. III, 21, 17 – 19). Тотила хотел добиться такого же договора с Юстинианом, какой был заключен в свое время между Анастасием и Теодорихом. Однако мирные предложения Тотилы были отвергнуты Юстинианом, который отнюдь не собирался терять Италию, и на Аппенинский полуостров двинулась огромная византийская армия во главе с Нарсесом, новым военачальником, сменившем на этом посту попавшего в опалу Велизария (34, с. 380).

Пока Тотила собирал свои войска около Рима, Нарсес сделал смелый бросок к Равенне и, вызвав к себе все остававшиеся еще в Италии разрозненные подразделения императорской армии, направился на юг. В первом же бою остготская армия была отброшена и бежала, во время отступления погиб и сам Тотила. Смерть его означала и гибель государства остготов, попытки объединиться вокруг нового короля Тейяса и продолжить борьбу были обречены. Нарсес брал город за городом и в начале 553 г. было разбито последнее войско остготов, а Тейяс убит. Византийско-готской войной попытались воспользоваться франки и аламаны: вторгнувшись в пределы северной Италии, они беспощадно опустошали уже и так почти полностью разоренную страну. Но все же победа оказалась на стороне византийцев: осенью 554 г. Нарсес разбил войско аламанов, а вскоре и в Южной Италии капитулировал последний гарнизон остготов. Но в Италии уже мало кто понимал, освобождение ли это или завоевание, ибо «... начальники римского (т.е. византийского) войска вместе с солдатами грабши достояние подданных императора; не было тех оскорблений и распущенности, которые они не проявти бы ... Таким образом, италийцам пришлось переносить крайние бедствия со стороны обоих войск. Поля их опустошались врагами, а все остальное сплошь забирало войско императора...» (Прокорий Кессарийский. Война с готами. III, 9, 1 – 3). Итак, наконец, после двадцатилетней жесточайшей войны, Италия, полностью разоренная и истекающая кровью, была подчинена власти византийского императора (12, с. 205 – 207).

7 июня 555 г. на Сицилии, так и не доехав до Рима, скончался Папа Вигилий. Избрание ему преемника в Риме, подчиненном Византии, зависело теперь во многом от императора, выбор которого остановился на диаконе Пелагии. И, действительно, более достойного кандидата было найти трудно: образованнейший человек, ученый теолог и искусный дипломат, долгое время пробывший апокрисиарием в Константинополе, он не только был лично близко знаком с Юстинианом, что в условиях византийского господства значило очень многое, но его искренне любил народ за бескорыстную помощь голодавшим во время осады города.

Хотя война и закончилась, положение Церкви было таково, что не нашлось даже епископа, чтобы посвятить Папу, лишь спустя некоторое время все же нашли двух епископов: Иоанна Перузийского (совр. Перуджа) и Бона Ференгейского, и они посвятили Пелагия во епископы Рима (Liber Pontificalis. Vita Pelagii, 1).

Время, в которое жил Пелагий, было временем глубоких потрясений и тяжелейших испытаний. Сначала как апокрисиарий, затем как советник Папы и вынужденный его заместитель во время осады Рима, Пелагий во всех обстоятельствах жизни и при любых ударах судьбы, обнаруживал высокую твердость характера, мужество и благородство души. Став епископом Рима, он энергичными мерами сумел восстановить и преобразовать управление Церковью, а также воссоздать ее экономические ресурсы, свое же состояние он использовал на выкуп пленных и облегчение жизни беднейших слоев населения (12, с. 632). Он посвящал в священники и епископы вопреки установившейся печальной традиции постановления за деньги, без всякой выгоды для себя, что, принимая во внимание обычаи того времени, современный историк назвал даже героизмом (Duchesne L. Vigile et Pelage. // Revue des Questions Historiques. – 1894. – T. 36. – c. 449). И поэтому Пелагий I, по-праву, заслуживает на то, чтобы быть названным одним из великих Пап VI века. Он умер 3 марта 561 г. и был похоронен в соборе святого Петра, а его гробницу украсила торжественная и возвышенная эпитафия в стихах.

(вольный перевод)

Только лишь тело земное скрывает эта гробница,

Ибо не в силах она отнять у мужа святого награду.

Жив он в свете блаженном, в небесной твердыне,

Да и средь нас он живет в своих деяньях достойных,

День как последний настанет, уверен, воскреснет,

Чтобы с ликом блаженных воссесть одесную Господа Бога.

Пусть же и Церковь славит его в молитве усердной.

Светлая память о нем в поколеньях грядущих пребудет.

Он проповедовал точно и верно святые догматы,

Что Отцами Святыми установлены были навечно.

Речью своей мир он вносил, исцеляя заблудшие души,

Чтобы сердца всех исполнились истинной верой.

Много служителей Божьих своей рукой он поставил,

Чистой осталась рука – мзды он не брал за священство.

Пленных он выкупал, в беде снизойти был готовый

К каждому он, всем в нужде давал подаянье.

Папа покоится здесь. Его имя Пелагий.

Четыре года епископом был,

Месяцев десять, дней восемнадцать.

Здесь погребен он мартовских нонн в день четвертый.

Буря, поднявшаяся в Церкви из-за «Трех глав», конечно же, не могла пройти мимо Пелагия, ни в то время, когда он был апокрисиарием в Константинополе, ни тем более, когда он стал епископом Рима, поэтому эта тема постоянно присутствовала на страницах его сочинений. Вначале, еще до своего избрания на Престол апостола Петра, Пелагий колебался, а когда Папа Вигилий опубликовал свою вторую «Конституцию», в которой осуждались «Три Главы», Пелагий, наоборот, выступил в их защиту.

После того, как вопрос о «Трех Главах» был окончательно решен Вселенским Собором, Пелагий полностью признал его решения, и, став вскоре епископом Рима, начал последовательно и настойчиво прилагать все усилия для того, чтобы соборные каноны были повсеместно приняты в Западной Церкви. А положение на Западе было достаточно серьезным: Северная Италия отказалась признать решения Константинопольского Собора: епископы Миланский и Аквилейский отделились от Рима, причем епископ Аквилейский Павлин, считая теперь себя единственным главой истинной христианской Церкви, принял титул патриарха. Большая часть духовенства Северной Африки также не приняла решения Собора. Епископы Галлии очень настороженно восприняли сообщения из Константинополя, а король франков Хильдеберт, обращаясь к Папе за паллиумом для Арелатского митрополита, даже несколько сомневался в правоверии Пелагия. Вследствие чего Папа вынужден был в посланиях к Хильдеберту, оправдываться, убеждая короля, что Константинопольский Собор ни в коей мере не нарушил решения первых четырех Вселенских Соборов. (Epistolae ad Childebertum IX; XV.) В связи с ответом королю Хильдеберту Пелагий I написал и свое исповедание веры, где старательно подчеркнул верность учению св. Льва Великого, подозрение в отступлении от которого особенно беспокоило франкского короля. Текст этого исповедания приводится ниже.⁵⁷

Верую во единого Бога, Отца и Сына и Святого Духа, то есть в Отца всемогущего, вечного, нерожденного, Сына из сущности (субстанции) природы Отца рожденного прежде всего времени или какого-нибудь другого начала, Всемогущего из Всемогущего, равного, совечного и сосущностного (консубстанциального) Родителю, и в Духа Святого Всемогущего, равного, совечного и сосущественного обоим, то есть Отцу и Сыну, который, вневременно происходя от Отца, есть Дух Отца и Сына. Таким образом, верую в три лица, или три ипостаси (subsistentiae), имеющие единую сущность или природу, единую силу, единую деятельность, единое блаженство и единую власть, так что единство – троично, и Троица – едина, по истинному слову Господа, говорящего: «идите и научите все языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святого Духа (Матф. 28, 19). Во имя, говорит, а не во имена, чтобы через нераздельное имя Божественной сущности показать, что Бог един, а также научить различию лиц, доказываемому их свойствами: ибо если у трех имя одного Божества, то этим показывается равенство лиц; а с другой стороны равенство лиц не позволяет мыслить в них ничего постороннего, ничего привходящего, так что всякий из них есть истинный и совершенный Бог, т.е. из полноты Божества не менее мыслится в каждом, и ни более в трех.

Верую и исповедую, что из этой святой, блаженнейшей и единосущной (консубстанциональной) Троицы одно лицо, т. е. Сын Божий, в последние времена, ради спасения рода человеческого, снизошел с неба, хотя и не оставил ни престола Отца, ни управления миром – что по наитию Святого Духа на Пресвятую Деву Марию и по осенений Ее силой Всевышнего, тоже Слово и Сын Божий, милостиво войдя во чрево Пресвятой Девы Марии, от плоти Ее заимствовал себе плоть, соединенную с душою разумной и мыслящей; но не так, чтобы плоть была прежде сотворена, а впоследствии соединился с ней Сын Божий; но, как написано, премудрость, созидая себе дом (Притч. 9, I), образовала плоть во чреве Девы – плоть Слова Божия, и потом, без всякой перемены или превращения природы Слова и природы плоти, Слово и Сын Божий соделался человеком, единым в одной и другой природе, т. е. в Божественной и человеческой; Христос Иисус явился или родился истинный Бог, и Он же истинный человек, сохранив при рождении целость девства Матери, ибо и родила Его пребывающая девою, как дева и зачала Его. Поэтому Пресвятую Деву Марию мы истинно исповедуем Богородицею; ибо Она родила воплощенное Слово Божие. И так един и тот же Иисус Христос есть истинный Сын Божий, и един и тот же есть истинный сын человеческий, совершенный по Божеству и тот же самый совершенный по человечеству: так как Он всецело существует в своей природе и Он же всецело существует в нашей. Так Он, заимствовав через второе рождение из человеческой Матери то, чем Он не был, не перестал быть тем, чем был, через первое рождение из Отца. Поэтому мы верим, что Он состоит из двух природ и существует в двух природах, остающихся нераздельными и неслиянными. Нераздельными: потому что и по принятии нашей природы, пребывал и пребывает единым Христом, Сыном Божиим; неслиянными же, потому мы верим, что эти природы так соединены в одно лицо, или ипостась, что, сохранив свойства той и другой природы, ни одно не превратилось в другое. И потому, как уже сказано, мы исповедуем одного и того же Христа истинным Сыном Божиим, и Его же самого истинным сыном человеческим, единосущным Отцу по Божеству и единосущным нам по человечеству, во всем подобным нам, кроме греха, подверженным страданиям по плоти и бесстрастным по Божеству.

Исповедуем, что Он, при Понтии Пилате по Своей воле пострадал плотью ради нашего спасения, распят был плотью, умер плотью, воскрес в третий день той же плотью, прославленной и нетленной; по воскресении обращался со своими учениками, неоднократно очевидным образом показал им, что Он имеет истинное тело; и в сороковой день, на глазах у тех же самых учеников, взошел на небо и сидит одесную Отца.

Верую и исповедую, что, по свидетельству ангелов, как взошел Он на небо, так же придет судить живых и мертвых. – Ибо я исповедую, что все люди, начиная от Адама и до скончания века родившиеся и умершие, с самим Адамом и его женою, которые сами не произошли от других родителей, но созданы один из земли, а другая – из ребра мужа, воскреснут тогда и предстанут перед судом Христовым, чтобы каждому воздалось за то, что сделал со своим телом, благое или злое; и по всещедрой благодати Своей праведникам, как сосудам милосердия уготованным для славы, Господь дарует в награду вечную жизнь; т. е. они бесконечно будут жить в сообществе ангелов, без всякого страха нового падения, а нечестивых, как по собственной воле соделавшихся сосудами гнева, существующим на погибель, которые или не познали пути Господа, или познанный оставили, пленившись различными преступлениями, предаст праведному суду для наказания их вечным и неугасаемым огнем, чтобы они бесконечно горели в нем.

Вот моя вера и моя надежда, которую я имею, по дару милосердия Божия, в которой повелевает быть готовыми святой апостол Петр дать ответ всякому, вопрошающему нас о нашем уповании (I Петр. 3, 15). Теперь надлежит вашему величеству, по ревности к вере, которую вы, к радости нашей, имеете в сердце, приложить особенное старание в отношении ко всем областям вашей Галлии, чтобы не распространялись там люди, которые побуждаемые дерзостью и наглостью, сеют соблазны, как они уже и старались делать это в этих странах, и чтобы они не побуждали к разногласию некоторых братьев и соепископов наших или вверенные им народы, так как они не исповедуют правую веру, но по своей злобе стремятся разжигать соблазн среди католической семьи народов, а также, притязая на подобие правой веры, вводят в заблуждение многих среди тех, кто не знает их обмана и хитрости. Но Бог, милосердно уготовивший славу вашу над врагами церковного мира, да хранит вас Своей заботой и постоянным вниманием, чтобы не взошли в святой Церкви в этих странах плевелы семян их коварства. Бог наш да сохранит ваше величество всегда здравым, господин славнейший и превосходнейший сын мой.