Монастыри и подвижники

Война со Швецией, длившаяся 21 год, принесла стране множество раненых и изувеченных. Петр I указал монастырям открыть у себя госпитали. Указом предписывалось:

“Иноки должны принимать в монастыри больных солдат или уволенных от службы и неспособных к работе, а равно и других бедных; для них должны быть выстроены больницы”. Коллегия Экономии следила за выполнением этого указа.

В 1721 году было издано распоряжение при приходских церквах завести богадельни. В 1723 году предписано было в храмах собирать подаяние в два кошелька, один – в пользу именно богаделен. Особенно строго это требование соблюдалось при Анне Иоанновне. Ревностью пастырей богадельни просуществовали довольно долго.

При Елисавете кошельковые и свечные деньги должны были идти на бедных и училища.

При Петре I усилились меры по уменьшению монастырей и монахов. Монастырскими штатами при нем число монашествующих было сильно ограничено. Пострижение было допущено только на свободные (вакантные) места, и не иначе, как после трехлетнего искуса. Мужчин дозволено постригать не ранее 30, а женщин – 50–60 лет. Новые монастыри разрешалось строить только с разрешения Синода и самого государя. Малые монастыри велено было сводить вместе, а церкви их обращать в приходские. Многие монастыри упразднялись и сами вследствие недостатка средств после отобрания их имений в ведомство Монастырского Приказа.

Для улучшения внутренней жизни монастырей при Петре монашествующим был закрыт свободный выход из обителей, запрещено странствование, в монастырях ввели строгий общежительный устав с лишением всех монашествующих прав частной собственности и права делать завещания: имущество после их смерти поступало в монастырь, а имущество монастырского начальства – в Синод.

В 1724 году вышел длинный Указ царя о монашестве под названием “Объявление”, в котором подробно был выяснен его взгляд на сам институт монашества и его желание сделать его полезным для общества.

Простых, неученых монахов предполагалось занять на монастырских землях и разными ремеслами, монахинь – рукоделиями. Других, избранных монахов готовить к высшим церковным должностям посредством ученых занятий, для чего завести в обителях школы и ученые братства. Настоятели обязаны были давать присягу не держать в монастырях затворников и “ханжей” и не распложать “суеверий”. На места настоятелей назначать только людей, известных правительству, преимущественно из Александро-Невского монастыря в Петербурге, который должен был стать образцом для всех других монастырей. Петр обогатил и благоустроил его.

Еще в 1721 году здесь была устроена большая духовная школа. При Екатерине II он был богато обстроен, а при Павле I в 1797 году возведен в ранг Лавры.

Крутые распоряжения Петра вызвали в среде монашествующих сильное неудовольствие. Из монастырей выходили разные противоправительственные письма. Из-за этого Петр несколько раз издавал Указы, запрещавшие монахам держать по кельям бумагу и чернила и писать что-либо без ведома настоятелей. После смерти Петра действие законов о монашестве несколько ослабело, но при Анне Иоанновне они снова вошли в силу.

В 1732 году была произведена общая перепись монастырей, открывшая многие нарушения действующего законодательства, особенно относительно пострижения. Всех незаконно постриженных велено было немедленно расстричь.

В 1734 году вышел суровый указ постригать в монашество только вдовых священников и отставных солдат. Кроме того, монашество тогда подверглось опустошительным разборам по политическим розыскам.

В 1740 году Синод решился доложить императрице, что монашеству грозит полное оскудение, что в монастырях остались только старики прежнего пострижения, уже не способные нести самые необходимые послушания. Синод просил расширить возможности для пострижения. Разрешение последовало, но велено было постригать только в потребном количестве, а в Синод ежегодно посылать рапорты с подробным перечнем характеристик всех постриженных. Впредь Синоду вменялось в обязанность сочинить порядочные штаты для всех монастырей: какому количеству монахов в каком монастыре быть.

Елизавета Петровна дозволила принимать в монастыри из всех сословий, но с некоторыми ограничениями (лета, свобода состояния, трехлетний искус).

В царствование Екатерины II двумя указами в 1764 году было разрешено постригаться в монашество желающим обоего пола, но опять же с некоторыми ограничениями. Указы 1766 и 1770 гг. подтверждали запрещение постригать не уволенных из податного состояния, а чиновников – без увольнения от начальства.

С 1700 года до введения в 1764 году штатов из 1200 монастырей прежнего времени было закрыто 175 (открыто новых 47). По данным архиеп. Филарета в 1762 году в Русской Церкви (исключая Малороссию и Белоруссию) было 732 мужских и 222 женских монастыря.

По штатам 1764 года из 953 великорусских монастырей было закрыто более половины. Оставлено 224 в штате и 161 за штатом, на собственном содержании. Впоследствии было закрыто свыше 40 монастырей при введении штатов в Малороссии и Белоруссии. К началу XIX века всех, и старых, и вновь открывшихся монастырей было 452. Здания закрытых обителей обращались в казармы, госпиталя, дома сумасшедших и т. п.

Число монашествующих тоже резко уменьшилось. Если в 1762 году всех их было 12444, то после введения штатов оставлено было только 5105.

Относительной обеспеченностью пользовались монахи ученые, получавшие особые жалованья по своим школьным и начальственным должностям и превращавшиеся вследствие этого в особый привилегированный класс.

В 1766 году Екатерина II возвратила им и всем монашествующим властям отнятое Петром право делать духовные завещания. Император Павел I для улучшения материального положения ученого монашества разрешил причислять их к соборам более богатых монастырей с правом пользоваться долей из кружечных доходов.

При закрытии монастырей во время введения монастырских штатов, штатное место многих из них было оценено далеко не в соответствии с их значением для Церкви и государства. Так, был закрыт даже исторический киевский Братский монастырь с академией (академия переведена в Лавру), Нилова Пустынь в Новгородской губернии, Спасо-Каменный вологодский монастырь, Дивногорский воронежский. Киевский Межигорский монастырь был превращен в казенную фаянсовую фабрику. В 1787 году князь Потемкин выпросил себе для дворца в подарок Святогорский харьковский монастырь (последовавшая вскоре смерть князя помешала осуществлению этой затеи, а наследники отказались от такого “подарка”).

В 1788 году был закрыт даже Симонов московский монастырь, а в зданиях его устроены казармы. И только сильные протесты московского купечества, митроп. Платона и губернатора Еропкина вернули через год монастырь к жизни.

К концу XVIII века с большими усилиями было восстановлено только 29 монастырей. Открытие новых шло очень медленно. До 1800 года было устроено только 20 монастырей.  Внутренняя жизнь монастырей тоже не всегда стояла на должной высоте. Замечался упадок общежительного порядка, своеволие и бродяжничество отдельных монахов. Но высокие образцы подвижничества были несравненно многочисленнее. Можно назвать таких светильников веры и благочестия:

1) основательница Серафимо-Дивеевской обители Агафья Мельгунова, в иночестве Александра (†1789),

2) дочь имп. Елисаветы княжна Августа Тараканова (затворница Досифея), наставительница будущих отцов Оптинских Моисея и Исайи († 1810),

3) затворник Досифей в Киево-Печерской Лавре, как выяснилось после кончины (†1776) – девица Дарья Тяпкина,

4) в Задонском монастыре подвизался схимонах Митрофан, близкий святителю Тихону Задонскому (†1783).

Афон и Молдавия дали более 200 подвижников, среди которых и Паисий Величковский. В это же время протекала подвижническая жизнь преп. Серафима Саровского.

С монашеством связаны имена первого графа Российской Империи Бориса Шереметева и его дочери Наталии, в иночестве Нектарии. В своем имении он устроил девическую обитель в честь Тихвинской иконы Божией Матери и сам составил “Завет”, которым определялась внутренняя жизнь обители.

Для жизни духа нет внешних преград, и XVIII век, в общем-то не очень благоприятный для Церкви, дал сонм великих подвижников, святителей, иночествующих и мирян, которые украшают нашу историю и наш месяцеслов.

В XVIII веке последовало, наконец, разрешение церковно-земельной проблемы, не раз возникавшей в предыдущие столетия. К неудовольствию гражданской власти, обширный церковный “удел”, составлявший около 1/3 всей государственной территории, на совершенно законных основаниях конкурировал с государственным хозяйством.

Населенные монастырско-церковные земли издавна создавали большие осложнения в области гражданского суда. С давних времен епископские и монастырские владения выхлопатывали для себя у княжеской власти “жалованные” и “несудимые” грамоты, предоставлявшие им право судиться не в гражданском суде, а у “своих господ” – владык, архимандритов и игуменов. Некоторые церкви и монастыри судились даже не у своего епархиального владыка, а у патриарха, в Приказе Большого Дворца (своего рода ставропигии). Некоторые – не в своей епархии, а у других владык или у местных гражданских властей.

Довольно решительные изменения в системе церковных вотчин произвело “Уложение” Алексея Михайловича в 1649 году.

“Уложение” узаконило юридический принцип монополии государства на власть его над всей государственной территорией. Владелец земли – государство. И лишь через государство разные категории населения или институции получают право пользования и распоряжения землями. Как собственник территории, государство и управляет ею.

Монастырский Приказ из “министерства патриаршего” становился “министерством царским”. Уложение ввело и единый государственный суд, для всех равный. Не без сопротивления иерархия смирилась с новым порядком. Владыке Никону, используя благосклонность царя, удалось получить “несудимую грамоту” для своей Новгородской епархии.

Во время его патриаршества Монастырский Приказ существовал только формально. В 1666 году, после Собора, осудившего Никона, царь признал правильным отрицательный взгляд патриарха на Монастырский Приказ и согласился передать его опять в ведение Церкви.

Петр I считал монастырско-церковные владения вообще “туне гиблемыми”, т. е. зря пропадающими для государства. Он еще при патриархе Адриане провел через Приказ Большого Дворца, управлявшего церковными имуществами с 1677 года, ряд мер государственного контроля за монастырскими вотчинами.

После кончины патриарха, в 1700 году, Петр I сразу взял в государственные руки управление всеми церковными общинами. Возрожден был Монастырский Приказ. Исключение было сделано только почитаемому им митрополиту Новгородскому Иову.

В декабре 1701 года был издан Указ, суть которого в следующем:

1. В монастыри монахам и монахиням давать определенную сумму денег и хлеба, а вотчинами им и никакими угодьями не владеть (не ради, впрочем, разорения их, как было сказано в Указе, а лучшего ради исполнения ими монашеского обещания, потому что древние монахи сами себе трудолюбивыми руками пищу промышляли и многих нищих от своих рук питали).

2. Нынешние же монахи, по представлениям Петра, не только нищих не питают от трудов своих, но сами чужие труды поедают, а начальные монахи во многие роскоши впали и подначальных монахов в скудную пищу ввели.

3. Кроме того, подчеркивалось в Указе, от вотчин ссоры и убийства и обиды многие происходят.

Исходя из этих соображений, государь повелел давать поровну, как начальствующим, так и подчиненным монахам, по 10 рублей денег, по 10 четвертей хлеба и дров сколько им надобно. Доходы с монастырских вотчин должны были поступать в Монастырский Приказ. Слуг в монастырях оставить самое малое количество, без которых нельзя обойтись.

Новый хозяин – государство – за короткий срок роздал ряд вотчин служилым людям, городам, не забыл и себя. Церковное землевладение чувствительно сократилось. За короткое время 6407 жилых дворов ушли из церковного ведомства.

Но... Монастырские хозяйства в казенных руках, как ни странно, оказались убыточными, и Высочайшим Указом в октябре 1720 года Монастырский Приказ был закрыт, а монастырские вотчины были возвращены монастырям, за исключением тех, которые были отданы частным лицам на вечное пользование.

В феврале 1721 года Монастырский Приказ вновь был возрожден, но уже как вспомогательное учреждение при Синоде. В 1723 году название “приказы” было вообще уничтожено. Со следующего года при Синоде была учреждена Камер-коллегия, ведавшая казенными сборами, и Камер контора, которая распределяла доходы по епархиям и монастырям. В 1726 году ее заменила Коллегия Экономии. В 1738 году она была отдана в ведение Сената, но опять же, эта мера не привела к повышению доходности монастырских хозяйств.

В 1741 году, после обращения Синода на Высочайшее имя с изложением трагичности церковной ситуации, императрица отдала церковные имения вновь в ведение Синода. Коллегия Экономии была возвращена Синоду и наименована Синодальной Канцелярией Экономического Правления. Но суть от этих перемен не менялась: имения мыслились церковными, но хозяином было государство, а Синод – лишь управляющим.

Проблема церковных вотчин обострилась в 1751 году, когда во многих губерниях монастырские крестьяне, доведенные до разорения, подняли восстания. На усмирение бунтов были посланы войска. Для решения этой проблемы имп. Елисавета учредила особую Конференцию Сената и Синода, но только в январе 1762 года, в первый месяц правления Петра III, последовало решение: монастырские крестьяне обязывались платить 50 копеек в казну, а 50 – в монастырь или архиерейский дом, которым принадлежали.

В марте 1762 года последовал новый Указ (на основе старого елизаветинского проекта от 1757 года) об отобрании церковных имуществ и передаче Коллегии Экономии вновь в ведение Сената. Управление монастырскими землями отдавалось в руки офицеров. Монастыри располагались по классам с соответственными штатами, определялось содержание архиереям.

После вступления на престол Екатерины II, духовенство просило о возвращении ему вотчин. Сенат не возражал. 12 августа 1762 года состоялся именной Указ об отдаче всех синодальных, архиерейских, монастырских и церковных движимых и недвижимых имений им в управление. Коллегия Экономии и институт офицеров упразднялся. Учреждалась особая Комиссия, одной из первейших задач которой было выяснение истинного положения с церковными имениями.

Второй задачей была выработка “штатов” для определения казенных сумм на жалованье церковным служителям. Членами Комиссии были назначены:

митроп. Новгородский Димитрий, архиеп. Петербургский Гавриил, еп. Переяславский Сильвестр, граф И. Воронцов, князь А. Куракин, князь С. Гагарин, обер-прокурор Синода князь А. Козловский и Г. Теплов. Комиссией были выяснены некоторые цифры, например:

На 1764 год только за Сергиевой Лаврой и 12 приписными к ней монастырями состояло 150.961 душ.

За монастырями Новгородской епархии – 51.857 и за архиерейским домом 21.282.

За ростовскими монастырями – 38.389 душ и за домом митрополита 16.340.

За вологодскими монастырями и кафедрой епископа – 47.568 душ.

За вятской кафедрой и монастырями – 42.012.

За тверскими монастырями 19.629 и за домом архиерейским – 11.980 душ.

В общем, за всеми монастырями и кафедрами по ревизии (не считая Малороссию и Белоруссию) числилось 910.866 душ крепостных.

Особая Комиссия закончила свою работу в начале 1764 года и представила императрице доклад об изъятии церковных имуществ из духовного ведомства, с поручением их Комиссии Экономии и о штатах денежного жалованья духовенству.

Указом от 26 февраля 1764 года Екатерина II повелела привести доклад Комиссии в исполнение. Крестьяне бывших церковных поместий получили название “экономических крестьян”. Годовой оброк государству с отобранных земель с 1764 по 1768 гг. выражался в сумме 1.366.299 рублей. Из этой суммы на содержание Церкви и духовенства правительство отпускало только 462.868 рублей.

К концу царствования Екатерины II, в результате прироста населения, государство одного оброка получало 3 миллиона рублей, а вместе с другими доходами – до 4 миллионов. Из этой суммы на Церковь отпускалось чуть более полумиллиона, т. е. одну восьмую. Семь восьмых приобретало государство.

В 1786 году церковные вотчины были секуляризованы в Малороссии. Тогда же была закрыта Коллегия Экономии и вотчины слились с государственными имениями под управлением Казенных Палат. Согласно штатам, положено было отпускать:

1) на Петербургскую, Новгородскую и Московскую кафедры с соборами – по 39.410 рублей;

2) на второклассные (8 кафедр) – по 5.000 (лично епископу – 2.600);

3) на третьеклассные (15 кафедр) – по 4.232 р. 20 коп. (лично епископу –1.800);

4) на Троице-Сергиеву Лавру и на все мужские монастыри – 174.650 р. 40 коп.

5) на все женские монастыри – 33.000 рублей.

6) на 22 собора не кафедральные – 2.530 рублей.

7) вообще на все духовенство – 365.203 рубля.

Открытыми и активными противниками секуляризации церковных имуществ выступили:

митроп. Тобольский Павел (Конючкевич) и митроп. Ростовский Арсений (Мацеевич).

Синод осудил выступления митроп. Павла против секуляризации с низложением с него архиерейского сана, но императрица не утвердила этого решения. В 1914–1918 гг. подымался вопрос о его канонизации. Собор 1917–18 гг. решил собрать дополнительные сведения о нем в Киеве, но большевицкий переворот не позволил осуществить это решение.

Митроп. Арсений, после подачи в Синод 6 марта 1763 года резкой “Записки” против секуляризации, был арестован. Судебный приговор гласил: архиерейства и клобука его лишить и сослать в отдаленный монастырь под крепкое смотрение и ни бумаги ни чернил ему не давать. Императрица милостиво позволила оставить ему монашеский сан. Но в 1767 году он был лишен него. Скончался митроп. Арсений в заключении в Ревеле 28 февраля 1772 года. На стене каземата, в котором он содержался безвыходно, осталась выцарапанная надпись: “Благословен смиривый мя”.

Екатерина II, проведя секуляризацию церковных земель, разрешила вопрос, назревавший с давних времен. Но это разрешение сопровождалось сильным ударом по Церкви. Только малая часть средств, полученных от секуляризации, была использована на нужды Церкви. Многие монастыри были упразднены, т. к. государство отказывалось давать средства для их существования, и только единицы впоследствии были восстановлены.

* * *

В 1805 и 1810 годах монастырям было разрешено с Высочайшего разрешения приобретать в собственность незаселенные земли. Благодаря этому в последние годы царствования Александра I многие обители смогли поправить свое положение, вызванное разгромом их во второй половине XVIII века.

При Николае I положение монастырей еще более улучшилось. В 1835 году на содержание обителей положено было отвести земельные и лесные участки от 50 до 150 десятин из казенных земель и дач. В 1842 году графиня А. Орлова, почитательница архим. Фотия (Спасского), пожертвовала по 5.000 рублей на 340 монастырей. Начали восстанавливаться некоторые ранее закрытые монастыри:

Спасо-Каменный (Вологодская епархия),

Максаковский (Черниговская епархия),

Успенский Дивногорский (Воронежская епархия),

Успенский Святогорский (Харьковская епархия),

Нило-Сорская пустынь (Новгородская епархия) и многие др. В 1861 году, при освобождении крестьян, монастырям, взамен прежней казенной прислуги, было ассигновано 168.200 рублей на наем новой. Постепенно увеличивались штатные суммы на содержание. К 1890 году они возросли до 425.000 рублей.

В 1879 году, по инициативе братства афонского Пантелеймонова монастыря, недалеко от Сухуми на Кавказе, была устроена чудная обитель, получившая название Новый Афон. Более всего увеличению обителей способствовало учреждение т. н. женских общин. Многие такие общины со временем становились полноправными монастырями. Из 127 общин, возникших до 1890 года, 78 были преобразованы в общежительные обители. Число их все возрастало. Особенно важное значение такие обители имели в Западном крае, и в первом ряду из них стоит Богородицкий Леснинский монастырь, основанный в 1889 году из женской общины в Холмской епархии.

В 1881 году право открытия новых обителей и общин было предоставлено Синоду без испрашивания на то Высочайшего разрешения (если при этом не было необходимости в казенных средствах).

В 1893 году Победоносцеву было Высочайше дано право увеличивать, сверх существовавших штатов, число монашествующих в монастырях, в которых имелись на то собственные средства. Всех монастырей, пустыней, скитов и женских общин (не включая приписных монастырей, в которых обычно жили несколько монахов) на 1 июля 1896 года было 789 (не считая 15 единоверческих). Из них 495 мужских (в том числе Лавры: Успенская Киевская, Троицкая Сергиева Московская, Александро-Невская Петербургская и Успенская Почаевская), 64 архиерейских дома, 7 ставропигиальных.

За всю историю Русской Церкви наибольшее число монастырей было построено в XIX веке – 241.

Ставропигиальные монастыри состояли в непосредственном ведении Синода. Это: Новоспасский, Симонов, Донской и Заиконоспасский в Москве, Вознесенский (Новый Иерусалим), Спасояковлевский в Ростове и Соловецкий.

По отчету 1908 года в мужских монастырях состояло 9.317 монашествующих (8.266 послушников), в женских монастырях и общинах – 12.625 инокинь (40.275 белиц).

* * *

Начало XIX века было временем возрождения и нравственного подъема русского монашества. Всходили добрые семена, посеянные архим. Паисием (Величковским).

Известными учениками Паисия были: старец Адриан, настоятель Коневецкого монастыря (†1812), Клеопа, строитель Введенской Островской пустыни (Владимирская епархия), схимонах Афанасий (Захаров), б. гусарский ротмистр (†1823), схимонах Феодор (†1822 в Свирской обители), строитель Иоанно-Предтеченской Белобережской пустыни Василий († в 1831 в Площанской пустыни), архим. Феофан (Соколов), управлявший 36 лет древним Кирилловым Новоозерским монастырем (†1832).

Духовной дочерью архим. Феофана была будущая игуменья Феофания (Готовцева), урожд. Шулепникова.

Многие подвижники просияли в это время на Валааме. Особым благочестием выделились благоустроитель обители игумен Дамаскин (†1881), схимонах Иоанн (†1894), схимонах Агапий (†1905).

Валаамский инок Герман прославил себя подвижнической жизнью и апостольским миссионерством на американском континенте.

Митрополита Киевского Филарета (Амфитеатрова) по справедливости называют “монахолюбцем”. Ему многим обязана Оптина пустынь в бытность его епископом Калужским (1819–25). Печерская Лавра при нем достигла высшей степени благоустройства. Настроение владыки Филарета отразилось и на Киевской Академии, которая никогда еще не выпускала из своих стен столько монахов, как при нем. Он внимательно следил за монашеской жизнью братии, отдавал распоряжения о послушаниях, требовал сохранения во всей полноте и точности древнего лаврского напева. В своих наставлениях он запрещал клирошанам разговоры, рассматривания по сторонам, запрещал присутствие на клиросе кого бы то ни было, кроме певчих.

Особое значение в XIX веке приобрели Оптина пустынь, Саровский и Дивеевский монастыри. Многих богомольцев привлекала к себе Глинская Рождественская пустынь, прославившаяся многими своими духоносными мужами. Кстати, ее игумен Филарет (†1841), видевший душу преподобного Серафима в день его кончины, составил четыре устава для женских обителей разных епархий.

Основание Оптиной относят к XVI веку. В 1724 году она была упразднена, через два года восстановлена, но до конца XVIII века существовала скудно. В начале XIX века благодаря владыке Платону, еп. Филарету, еп. Григорию (Постникову) начинается возрождение исторической обители.

С этого времени один за другим в Оптиной начинают восходить светильники-старцы, наставники душ и телес: Моисей, Исаакий, Леонид, Макарий, Лев, Никон, Амвросий, Анатолий... При о. Макарии, на почве издательской деятельности, началось сближение Оптиной с представителями русской интеллигенции:

В Саровской обители продолжал сиять старец Серафим, неоднократно удостоенный посещения Божией Матери и других чудесных явлений. Его благословением и заботой в 1829 году была устроена “Мельничная” община, ставшая основой для будущей (с 1861) Серафимо-Дивеевской Троицкой обители.

Но не только святители и преподобные иноки славились в России своей праведностью и чудесами. В XIX веке были известны многие миряне, имевшие особую благодать:

юродивая Пелагея Ивановна (Серебренникова) в Дивеевской обители, Паша Саровская, тоже оттуда, 30 лет спасавшаяся в вырытой ей самой пещере в лесу, юродивый Андрей в Калужской губернии, имевший дар прозорливости, в Задонске подвизался юродивый Антоний Алексеевич, обладавший даром исцелений, там же жила Евфимия Попова, с четырнадцатилетнего возраста посещавшая все богослужения и проводившая ночи в непрестанной молитве, в Сибири известен был своей подвижнической жизнью старец Даниил Ачинский, в Томске почиталась юродивая Домна Карловна (Слепченко), в Смоленске и Москве особо почитался юродивый Иван Яковлевич Корейша, прозорливец и целитель, блаженная Ксения Петербургская...

И... им же несть числа.

Плеядой великолепных священников-пастырей отмечен ХIХ-нач. XX вв.: Иоанн Борисович (в Ельце), Матфей Константинович (в Ржеве), Петр Томаницкий (в Угличе) и, наконец, всероссийский молитвенник отец Иоанн Кронштадтский (Сергиев) (1829–1908), канонизованный Русской Зарубежной Церковью в 1964 году.

Огромный материал о подвижниках XIX века собран в книге Е. Поселянина “Русские подвижники 19 века”. Обширные данные о благочестивых русских людях содержатся и в замечательных “Жизнеописаниях отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков”, составленных епископом Рыльским (Курская епархия) Никодимом (Кононовым).

Известный историк А. Карташев в своих “Очерках по истории Русской Церкви” пишет, что “частные опыты собирания сведений (напр. Е. Поселянина) и данные церковных журналов выявляют более ста новых кандидатов для канонизации”.