№56, Олонецкой духовной консистории, от 9 января 1906 года

Вследствие полученной консисторией телеграммы от первенствующего Члена Святейшего Синода, высокопреосвященнейшего Антония, митрополита С.-Петербургского и Ладожского, от 3-го сего января за № 2052, Олонецкая духовная консистория долг имеет почтительнейше представить Святейшему Синоду труды местной комиссии по рассмотрению вопросов, подлежащих разрешению на Поместном Соборе Всероссийской Церкви, присовокупляя при сем, что, хотя постановления комиссии и были представлены на рассмотрение преосвященному Олонецкому Анастасию, но отзыва на них им не было дано и самые постановления в указанное время не были представлены – вследствие постигших его преосвященство болезни, а затем и смерти.

Указанный Собор, по мнению комиссии, должен быть общецерковным: на нем, кроме епископов, необходимо должны присутствовать и представители от клира и мирян. Основанием для такого мнения комиссии послужили, с одной стороны, данные из жизни Церкви первых веков христианства, а с другой – самое понятие о Церкви, как теле Христовом, и современные условия церковной жизни в нашем отечестве. История Апостольского Собора, многих Поместных и некоторых Вселенских (во 2 веке – собор против Монтана; в 3 в. – по вопросу о падших; в 4 в. – собор Ельвирский; в 5 и 6 веках – римские Поместные Соборы; 1, 4, 6 и 7 Вселенские Соборы) показывает, что соборы эти не были только коллегией епископов, изолированно рассматривавшей и решавшей вопросы церковные, а были такими собраниями, в которых принимали живое участие не только епископы, но клир и миряне. Соборы с таким составом членов (бывшие в цветущие эпохи церковной жизни) оказались наиболее действенными и влиятельными на характер жизни и деятельность первовековых членов Церкви Христовой. За Всецерковный Собор, по мнению комиссии, говорит и самое понятие о Церкви, как теле Христовом (Еф.1:22, 23; Рим.12:4–5; 1Кор.12:4–7, 20, 23): сила и крепость Церкви заключается в живом непосредственном общении между всеми членами ее, и потому всякое разобщение между последними, особенно теперь, когда организация враждебных Церкви сил поражает своей сплоченностью и энергией, непременно поведет церковную жизнь к большему ослаблению и дальнейшей расшатанности и к еще более резкому разъединению епископов с клиром и мирянами, из коих между последними нередко встречаются лица с большим интересом к вопросам веры и Церкви Христовой. Дать возможность клиру и мирянам принимать живое участие чрез своих представителей на соборах – значило бы приблизить их к духовенству и объединить всех «в едино стадо Христово» для полной церковной жизни.

Признав участие клира и мирян на Соборе необходимым, комиссия подвергла обсуждению второй, стоящий в связи с первым, вопрос о том, с каким же значением или с каким голосом будут участвовать при решении дел на Соборе духовенство и миряне. При обсуждении это вопроса были приняты во внимание: а) история Соборов Апостольского и Карфагенского при св. Ки- приане, которые свои, древнейшие в Церкви законы, касающиеся церковной дисциплины, по вопросу о принятии в Церковь иудеев и еретиков, выработали после «многаго взыскания» или долгого рассуждения всех участников собора, в состав коих входила вся Церковь («братия»), и, таким образом, законы эти явились результатом вполне свободного выражения мнений, всестороннего обсуждения данных Св. Писания и церковной практики и, наконец, торжественного объявления воли собора в полном его составе; б) принятое в каноническом праве деление полномочий церковной власти на два рода: на полномочия по воздействию исключительно на духовный мир каждого в отдельности члена Церкви через учение, священнодействие и пастырство (полномочия священной власти) и на полномочия, относящиеся к правительственным действиям в Церкви с характером юридическим в виде законодательства, надзора и суда в сфере внешних явлений. Отсюда, и в способе применения тех и других полномочий церковной власти есть существенное различие: полномочия священной власти осуществляются исключительно иерархическими лицами, причем мирянин-неклирик не имеет никакого права вмешиваться со своим участием в отправление обязанностей, предоставленных клиру; между тем применение полномочий правительственной власти лицами иерархии и учреждениями церковными должно совершаться по возможности с участием всего церковного общества, члены которого имеют здесь свой голос. Святые апостолы и верные наставлениям и преданиям их преемники всегда охотно принимали участие мирян в облегчении бремени церковного управления и со вниманием выслушивали голос их, например, – в избрании кандидатов на церковное служение, в благоустроении храмов, помощи бедным, усилений средств просвещения и проч. И если это было еще в то время, когда епископы были избранниками церковных общин, устами верующих, и когда, следовательно, было прямое основание считать их голос имеющим решающее значение, то теперь, когда право иерархии быть представительницей мирян, в силу настоящего порядка назначения ее, может быть оспариваемо, из обсуждаемого положения не может быть, по мнению комиссии, другого выхода, кроме предоставления мирянам с их ближайшими пастырями самого широкого деятельного участия в церковном Соборе. Таким образом, ввиду современных нужд церковной жизни и всеми сознанной потребности обновления ее, при убеждении, что эта жизнь созидается общими усилиями всех верующих, что для своего успеха она требует множества больших и мелких услуг и что только дружная работа всех членов Церкви может явить миру ее величие, жизненность и мировое значение, – признано необходимым, чтобы епископы Собора непременно предоставили духовенству и мирянам право голоса при решении всех вопросов, касающихся церковного управления – в пределах церковно-правительственной власти; в вопросах же учения, богослужения и пастырства, где проявляются полномочия священной власти по воздействию исключительно на духовный мир каждого отдельного члена Церкви, решающее значение, по мнению комиссии, должно быть предоставлено голосу епископов и клира.

С таким заключением комиссии не вполне согласился только один из ее членов – ректор семинарии архимандрит Фаддей, который в прилагаемом при сем отдельном мнении отстаивает мысль о том, чтобы клиру и мирянам на предстоящем Соборе было предоставлено право только совещательного, а не решающего голоса.

Исходя из той мысли, что Собор должен быть выразителем идеи всецерковности, показателем полноты церковной жизни и единства стада Христова и, следовательно, с характером всецерковного представительства, комиссия пришла к заключению, что и в порядке выборов на Собор представителей от духовенства и мирян должно быть проведено стремление к сплочению разъединенных частей церковного общества, дабы этим обеспечить нужное единство и общий интерес к предстоящей соборной работе. Поэтому признана необходимою совместность церковных выборов означенных представителей. Для организации таких выборов найдено целесообразным воспользоваться существующими церковными установлениями с характером представительства, именно: приходскими собраниями и съездами духовенства – благочинническими и общеепархиальными, приспособив их к целям достижения возможно лучшего церковного представительства. Проведенный чрез эти инстанции избирательный процесс, по мнению комиссии, может быть организован в таком виде. Каждый отдельный приход в епархии в составе лиц, живущих постоянно в пределах его и имеющих выборное право, на своем общем церковно-приходском собрании в храме, под председательством своего приходского священника, избирает из своей среды двух представителей на благо чинническое или окружное (совпадающее с территорией благочиннического округа) собрание, куда с этими представителями является и весь клир прихода с правом равного у каждого члена его голоса. Действия приходского собрания в данном случае должны иметь законную силу, если на нем участвует не менее 2/3 всех выборщиков; если же на первом собрании выборы не состоятся по недостатку избирателей, то через неделю происходит второе собрание, где выборы должны считаться окончательно произведенными при наличном числе участников. Здесь весьма важное значение будет иметь характер отношения к делу приходского священника. Не может быть спора в том, что авторитетный и убежденный голос пастыря Церкви никогда не был так нужен, как именно теперь. Пастырское равнодушие к великому долгу религиознонравственного руководства народа, ввиду всеми желаемого и ожидаемого обновления церковной жизни, было бы непростительно и даже преступно. Священник должен проникнуться той мыслью, что одновременно с преобразовательным церковным движением сверху должно быть движение и снизу, что принцип церковной соборности должен быть проведен в народное сознание, помня, что ни одна реформа не привьется, если не будет иметь тесной связи с потребностями и жизнью народа. На благочинническом или окружном собрании будут присутствовать по два представителя от мирян каждого прихода и окружное духовенство в полном его составе, или, если будут к тому уважительные причины, в числе всех членов клира округа. В городах губернских и уездных на благочинническое собрание является все местное белое духовенство – приходское и бесприходное. В окружном собрании, под председательством выбранного самими участниками его руководителя, избираются совместно клиром и мирянами по два депутата от духовенства и два от мирян на общеепархиальное собрание. Что же касается монашествующего духовенства, то, ввиду особенностей в географическом распределении монастырей, комиссия признала целесообразным образовать из монастырей особые, обширнее благочиннических, выборные округа. Между приходским и благочинническим собраниями (желательно, чтобы они происходили в один определенный день), а равно и между благочинническим и епархиальным должны быть установлены трехнедельные промежутки. Жалобы на неправильные действия приходского собрания могут быть подаваемы благочинному, а на благочинническое собрание – местному преосвященному, в том и другом случае – в течение недельного срока. Для разбора этих жалоб учреждается особая комиссия при епархиальном архиерее, в которую должен входить член консистории по судному столу и в которой поступившие чрез благочинного и преосвященного жалобы рассматриваются в недельный срок. На общеепархиальном собрании, под председательством избранного им самим лица, утвержденного преосвященным, происходят совместные у духовных и светских депутатов выборы представителей на Собор всей Церкви: по два из духовных лиц и по два из мирян. Таким образом, по мнению комиссии, от каждой епархии будут на Соборе: местный епископ, два представителя от клира, два от мирян. Епископу предоставляется приглашать с собою лиц, полезных, по его мнению, для дела, а от Собора зависит допустить или не допустить их на свои заседания. На Поместном Всероссийской Церкви Соборе председательствует епископ-митрополит царствующего града.

Для исполнения подготовительной к Собору работы, помимо тех докладов, какие будут представлены Святейшим Синодом, должно быть образовано при Синоде несколько комиссий под председательством синодальных членов, с приглашением в состав их сведущих лиц. Комиссии эти должны находиться в условиях вполне свободной самостоятельной деятельности с правом пользоваться всеми данными, какие только могут повлечь благоприятные результаты в их работе. Последняя должна быть представлена в Собор в подлинном виде чрез Синод с его, если потребуется, заключением. При самом же Соборе составляются особые руководственные комиссии под председательством лиц, избираемых Собором, и в эти комиссии приглашаются ученые специалисты по изучению и разработке тех вопросов, какие будут подлежать соборному обсуждению.

По вопросу об установлении порядка рассмотрения дел Собором, – что больше всего зависит от самого Собора, – комиссия высказала только пожелание, чтобы каждому члену Собора была предоставлена полная возможность предлагать на обсуждение Собора вопросы, какие, по обязательной передаче их председателем Собора на предварительное заключение подлежащих комиссий, будут признаны требующими соборного разрешения.

Относительно средств, какие потребуются на покрытие путевых издержек представителей духовенства и мирян при проезде их на Собор, комиссия высказалась в том смысле, что таковые издержки в пределах епархии должны быть отнесены на местные средства, но расходы по проезду на Собор и обратно и по содержанию во время Собора необходимо отнести на средства Государственного Казначейства; в случае же отказа казны от этого расхода и он должен быть отнесен на епархиальные средства.

При переходе к обсуждению вопроса относительно областного управления в Церкви, комиссия, по связи этого вопроса с вопросом о центральном церковном управлении, повела предварительно речь об органе последнего. При убеждении в необходимости проведения во всем строе церковной жизни начала соборности, как существенного условия проявления полноты присущих Церкви творческих, жизненных сил и обновления духа ее, признание единоличного управления в Духовном Ведомстве в виде правительственного иерархического приматства патриарха среди равных ему по священной власти епископов противоречило бы основному взгляду комиссии. И если допустима речь о патриаршем сане, то лишь в смысле почетного титула, который может быть присвоен Петербургскому митрополиту, епископу царствующего града, как знак чести, без особых прав власти в Церкви, которые должны быть безраздельно сосредоточены в Соборе и его постоянно действующем органе – Синоде. Последний, таким образом, является центральным органом церковноправительственной власти, объединяющим все существенные функции ее. Но, без сомнения, это учреждение, представляющее из себя постоянный правящий Собор, не должно быть коллегией по образу теперешнего Синода. К организации его, по мнению комиссии, должны быть вполне применены суждения проф. Заозерского о синодальном устройстве в Константинопольском патриархате (в книге «О церковной власти»). Здесь соединены канонические требования этого устройства с предоставлением законного права на участие в делах церковного управления мнению и голосу мирян. В высших центральных церковных учреждениях патриархата – Священном Синоде и народном постоянном смешанном совете – последовательно проведен канонический принцип управления церковного чрез иерархию и отведена достаточная сфера деятельному участию православного народа. Здесь мы не видим ни папского абсолютизма, ни римско-католического клерикализма, ни лютеранского демократизма, так что здесь – по крайней мере формально – осуществляется идея живого, братского общения и деятельного участия каждого члена Церкви в общей ее жизни. С другой стороны, здесь довольно удачно проведено различие сфер власти священной и власти церковно-правительственной. В первой, как ведающей чисто церковные духовные предметы, признан высший авторитет иерархии: одна она отправляет обязанности и применяет полномочия учительства и пастырства. Мирянин, как мирянин, здесь не имеет никаких полномочий. Но в применении Церковью своей юрисдикции, особенно в области гражданских прав и привилегий Церкви, в области хозяйственной, экономической – уделено весьма достаточно участия и полномочий преданным Церкви мирянам. Сообразно такому взгляду на дело, состав Синода должен быть, по мнению комиссии, смешанный: в него должны входить епископы, клир и миряне; все они избираются Собором в качестве таких членов Синода, которые назначаются для служения в последнем постоянно и могут быть сменяемы только по усмотрению Собора. Участие в Синоде духовенства и мирян аналогично соборному. Во главе членов Синода стоит первоприсутствующий, имеющий, как и теперь, равный с другими членами голос, но ему следует предоставить право непосредственного доклада Государю в нужных случаях решений Синода. Значение обер-прокурора Синода при новом порядке должно быть подвергнуто существенному изменению. Он – исключительно только представитель государства в Церкви, но не Церкви в государстве. Интересы Церкви в государстве может защищать только избранник Церкви. Как ставленник государства, обер-прокурор принимает участие на правах члена Синода в обсуждении тех возникающих в Синоде вопросов, в которых затрагиваются государственные интересы, где необходимо согласование действий и распоряжений Синода с законами государства. Ни остановить исполнение синодальных решений, ни вмешиваться во внутренние распорядки Синода он не может.

Смотря на Синод, как единый руководящий и объединяющий орган в русской Церкви, необходимый для однообразного регулирования многих сторон церковной жизни и для постоянных сношений и отстаивания церковных интересов в высших центральных государственных установлениях, комиссия не находит возможным придать слишком федеративный характер органам областного управления в Церкви, из опасения расчленения Русского государства, в объединении разноплеменных областей которого русская Церковь принимала в свое время весьма видное и деятельное участие. Но, с другой стороны, нельзя отрицать права на законное существование и на проведение в строе церковной жизни и принципа децентрализации, который, по словам преосвященного Агафангела Ревельского (потом Вятского), есть «альфа в деле восстановления живой церковной деятельности». В этих видах окружной или областной собор, как организация братского совета и взаимопомощи, такое же необходимое предположение правильной церковной жизни, как и канонический Синод. Общей идеей, обусловливающей состав церковного округа, должно считать не одну только географическую близость, а больше близость этнографическую: епархия с определенным бытом и с известными религиозно-нравственными нуждами должна тяготеть к другим епархиям того же типа, и являющиеся на окружной или областной собор представители таких епархий в своих совещаниях объединяются одинаковыми условиями жизни и деятельности, чего не может быть в Синоде, где представительствует вся Россия и церковная областная жизнь представляется только в общерусских проявлениях. Понимаемые в этом смысле, областные соборы отнюдь не представляют собой учреждений, конкурирующих с Синодом, а являются скорее помощниками его. Такие соборы в своем строе и отчасти в целях могли бы организоваться по образцу Поместных Соборов первых веков; главными предметами их деятельности, где им должна быть предоставлена автономия, служат миссия, душепастырство, оживление церковной жизни в областном пределе, вообще – принятие мер, исходящих из специальных задач и религиозно-нравственных нужд края. Но и здесь в вопросах принципиального характера и в делах крупного значения решения собора должны восходить на утверждение Синода, а в частях общецерковной важности – на обсуждение Собора. Областные церковные соборы, по примеру Всероссийского, должны быть смешанного состава: из епископов, клира и мирян, с приглашением лиц сведущих и вообще могущих принести несомненную пользу при обсуждении тех или иных вопросов. Право созыва областного собора и председательствования на нем принадлежит епископу главного города церковного округа со званием митрополита или архиепископа; но первенство этих епископов есть только первенство чести среди других епископов области, и, кроме полномочия на созыв областного собора и председательствования на нем, никаких других прав ему не предоставляется. При разрешении более частного вопроса о числе и составе церковных областей или округов комиссия не нашла нужным вдаваться в большие подробности. Ей казалось бы целесообразным деление России в церковном отношении и на 7 округов, как это считал удобным протоиерей Иванцов-Платонов, и на 10. При последнем делении, в России могли бы быть следующие 10 округов: 1) из епархий Польско-Литовского края, где необходима борьба с католичеством (8 еп.: Варш., Холм., Литов., Гродн., Ковен., Минск., Могил., Витеб.); 2) из епархий Прибалтийского края и Финляндии, где необходима борьба с протестантством (3 еп.: Рижск., Финлянд., Псковская); 3) из епархий Грузинского экзарха с населением иноязычным, частью инославным (4 еп.: Груз., Гурийск., Имерет., Сухум.); 4) из епархий Поволжья и Урала (восточной России) с населением инородческим и иноверным (11 еп.: Каз., Самар., Сарат., Симб., Астрахан., Пенз., Вятск., Уфимск., Пермск., Екатеринбург., Оренбург.); 5) из епархий Малороссии, частью захваченной штундой (9 еп.: Киев., Волын., Подол., Черниг., Полтав., Харьков., Курск., Ворон., Донск.); 6) из епархий северной России – частью с инородческим населением (6 еп.: Петербург., Новгородск., Олонец., Вологодск., Арханг.,<...>); 7) из епархий центральной России с чисто русским населением (12 еп.: Москов., Тверск., Ярослав., Костромск., Владимирск., Рязанск., Тульск., Калужск., Орловск., Смоленск., Тамбовск., Нижегородск.); 8) из епархий юга России со смешанным населением, также частью захваченного штундой (6 еп.: Херсонск., Кишин., Таврическ., Екатеринославск., Ставропольск., Владикавк.); 9) из епархий западной Сибири и средне-азиатских владений с населением частью иноверным (4 еп.: Томск., Тобольск., Омск., Тур- кестанск.); 10) из епархий восточной Сириби с населением частью иноверческим и языческим (6 еп.: Иркутск., Забайк., Енисейск., Благовещенск., Влади вост., Якутск.).

По вопросу об организации церковного суда комиссия выслушала предварительно обширный касающийся этого предмета доклад о. председателя ее и, согласившись с высказанными в этом докладе основными взглядами на церковное судоустройство и судопроизводство, решила в утвердительном смысле первый, выдвинутый докладом, вопрос о разъединении органов духовного суда и администрации, признав ненормальным нынешнее совместное существование их – в убеждении, что начальник – не судья, что в руках власти правосудию грозит постоянная опасность утратить свой специфический характер, перейти в область административных соображений, усмотрения и воздействия или, во всяком случае, переплестись с ними до невозможности проведения определенной грани между судебной и административной функциями одних и тех же органов. В связи с этим стоит и отсутствие правильных путей выяснения судебной истины при таких процессуальных условиях, которые входят в круг самых жизненных и в то же время строго юридических норм, лежащих в основе всякого правильного судопроизводства и отнюдь не чуждых, а даже прямо обязательных в сфере суда канонического. Стоя на такой вызываемой самым существом дела точке зрения, комиссия пришла к мысли о необходимости организовать духовный суд в епархии в виде двух совершенно обособленных от администрации самостоятельных судебных инстанций: а) суда уездного – особого для каждого уезда епархии и б) епархиального – общего для всей епархии. В состав первого суда входят четыре члена-судьи, все выборные от духовенства уезда, утвержденные в своей должности Синодом по представлению епархиального архиерея. В случае несогласия преосвященного на предоставление судейской должности избранным духовенством в первый раз кандидатам, производятся вторичные выборы; если же последует несогласие архипастыря и на эти выборы, то дело представляется на усмотрение Синода. При уездном суде состоит особый постоянный духовный следователь по назначению архиерея. Судебные сессии бывают по мере надобности, судьи созываются председателем (выборный) суда. Епархиальный суд – учреждение постоянное, состоящее из шести членов-судей, избираемых епархиальным съездом и утверждаемых Синодом из лиц опытных для исполнения судейских обязанностей, пользующихся доверием и достаточно образованных. При этом суде также состоит следователь, назначенный Синодом, по представлению архиерея, из лиц с достаточной юридической подготовкой. Желателен в отдельных случаях и юрисконсульт. При решении дел, касающихся монахов, в суде присутствует представитель от монашества. При существовании в епархии двух судебных инстанций, компетенции первой из них – суда уездного – должны быть предоставлены дела сравнительно неважные, по которым судебные решения этой инстанции могут считаться окончательными по непосредственном утверждении их архиереем, если, конечно, не будет заявлено недовольства таким решением со стороны обвиняемого или тяжущегося. Что же касается суда епархиального, то он должен представлять собой первую инстанцию для дел более важных и вторую – апелляционную – для дел, решенных в уездном суде. В суде той или другой степени судебный процесс не должен основываться лишь на тех данных, кои добыты предварительным следствием, чинимым духовным следователем, но иметь непременно составной своей частью так называемое судебное следствие, польза которого, как известно, состоит в том перекрестном допросе, который делается свидетелям сторонами обвинительной и защитой, пользующимися свидетельскими показаниями со своей исключительно целью. Способ судопроизводства должен быть публичный, открытый, обвинительно состязательный. Обвиняемому предоставляется право иметь защитника. Приговор суда идет на утверждение епархиального архиерея, а при несогласии с ним последнего – в Синод. Туда же, т. е. в Синод, переносится дело и в порядке апелляционном – при заявлении какой-нибудь из сторон недовольства решением епархиального суда. Синод же является и первой судебной инстанцией для дел, в которых одной из судящихся или спорящих сторон является епископ. Для апелляционных сроков могут служить указания гражданского судебного права. Решения окончательные приводятся в исполнение административным епархиальным органом, куда они и сообщаются для этой цели.

При обсуждении вопроса об административных органах епархиального управления комиссия прежде всего остановила свое внимание на положении епископа, в какое он поставлен современным строем епархиальной жизни. В епископе видят теперь прежде всего духовного сановника, администратора, а не руководителя паствы в жизни по духу Евангелия; от него ждут резолюций, а не живого слова наставления и утешения. Преосвященный назначает в приходы священников, но не имеет возможности руководить, как следует, их деятельностью и наблюдать непосредственно за исполнением ими своего пастырского долга. Вне непосредственного архипастырского влияния остается большей частью и религиозно-нравственная жизнь мирян. Такое печальное явление во многом зависит от чересчур громоздкого строя епархиального управления, от централизации власти в нем, чрезмерного развития переписки, формализма, от обилия учреждений, подчиненных безраздельно одному епархиальному архиерею. Все существующие в епархии многочисленные учреждения и должностные лица предстают перед епископом с массой журналов, докладов, рапортов, разных ведомостей, отчетов и всяких иного рода бумаг, и, наконец, к нему же поступают бумаги и от частных лиц. Неудивительно, что огромная доля труда и времени у архиерея уходит на канцелярскую работу; бумаги заслоняют собой живых людей с их скорбями и нуждами и стесняют духовную деятельность. Поэтому первым условием нормальной церковной жизни в епархии, той жизни, которая должна держаться на заповеданном Основателем Церкви начале взаимной любви и единения (Ин.17:21; Деян.4:32), комиссия считает освобождение епископа от подавляющего бумажного производства в целях предоставления ему полной возможности сосредоточиваться преимущественно на душепастырстве, на поставлении себя как можно ближе к пастве через частые посещения ее среди будничной обстановки; в делах же церковного управления за епископом, по мнению комиссии, может быть оставлено только общее руководительство; он имеет единоличную и безусловную власть в утверждении лиц, избираемых на церковные должности, руководит духовенством в деле пастырства и наблюдает за ходом жизни епархии. Что же касается самой организации епархиального управления, то здесь, как и вообще в управлении церковном, по мысли комиссии, должен быть выдержан вполне принцип соборности, требуемый духом канонов и практикой древней Церкви. Это свое положение комиссия подтверждает указанием на действия апостолов, у которых нет даже и намека на то, чтобы они когда-либо поступали секретно от верующих, предпринимали какие-либо меры, не посоветовавшись предварительно со всей Церковью данного места. В Деяниях Апостольских находится, напротив, немало свидетельств в пользу того, что они раскрывали перед всем множеством свои планы и осуществляли их при общей с ними молитве, совещании с ними и при содействии их (6:5; 11:29; ср. 1Кор.5:4). Собственно говоря, церковное управление апостольского времени нельзя даже и назвать управлением или администрацией в нашем смысле. Это была просто общая единодушная деятельность в союзе любви. Впоследствии положение дел изменилось, но принцип оставался один и тот же, по крайней мере – в православной Церкви. Делая юридическую характеристику формы церковного управления от апостольского века, комиссия склонна назвать это управление самоуправлением в строгом смысле этого слова или через представительство, а в этом, по ее мнению, и состоит соборность управления в Церкви. Развивая свой взгляд, комиссия сослалась на проф. Соколова, который в речи о порядке управления в древней Церкви утверждает, что в епархиях соборность была формой проявления власти епископа, как представителя интересов целой епархии, т. е. эта власть проявлялась непременно при обязательном содействии пресвитеров и под контролем и поверкой высшего Собора. Св. Киприан не хотел, например, без согласия пресвитеров посвящать и чтеца. Корнилий, епископ Римский, не хотел без совета пресвитеров принимать в церковь Максима из новациан. Пресвитеры подают свой голос в епископском суде. Соборы указывают и епископам, не имеющим своих епархий по каким-либо причинам, место в заседаниях пресвитеров при кафедрах других епископов (Анк.18-е; 1Всел. Соб.8-е). В управлении русской Церкви, с учреждением Синода, начало соборности весьма ослабело. В епархиях оно подменено началом коллегиальным, с совершенным уничтожением самостоятельности членов коллегии, и, можно сказать, совсем исчезло, уступив свое место единоличному управлению. На высшей ступени соборность, за исключением внешней формы, мало сохранила своих канонических свойств, лишена церковного представительства и подменена коллегиальностью, притом не основанной на выборном начале (Н. К. Соколов. Брошюра: «По поводу статьи о соборном управлении христианской Церкви»). При сохранении свойств канонической, тожественной с самоуправлением, соборности в организации епархиального, как и вообще церковного управления, учреждениям последнего, по мнению комиссии, должно быть оказано возможно большее доверие и дана самостоятельность в решении предоставленных их компетенции дел, причем необходима возможно полная децентрализация власти, которая и сообщит отдельным органам управления нужную им авторитетность, сократит время и переписку в движении дел и избавит центральные органы от обременительного для них, часто бесполезного и слишком формального бумажного делопроизводства. В целях же сохранения единства в характере епархиального управления отдельные органы его должны быть объединены в одном главном.

Результат всех суждений комиссии по данному вопросу выразился в признании ею необходимым сосредоточить епархиальное управление, под общим руководством епископа, в следующих органах: а) в постоянных, каковы епархиальное управление при епископе, благочинные с советами при них и приходские советы, и б) во временных (периодических): епархиальных и благочиннических съездах и общих приходских собраниях. Консистории же, как учреждения не самостоятельные и не соборные, а только исполнительные органы власти, перед ней только ответственные, не наделенные правительственными полномочиями и доверием от всех своих доверителей, комиссией признаны не соответствующими тем началам, которые, по убеждению комиссии, должны быть выдержаны в деле обновления церковной жизни, и потому не имеющими права на самостоятельное существование.

Епархиальное управление и благочиннические советы должны состоять, по мнению комиссии, исключительно из клира; состав же приходских советов и всех съездов должен быть с представителями мирян. В епархиальное управление епархиальный съезд избирает шесть членов на пятилетний срок; члены эти утверждаются в должности Синодом. В число их входят избираемые на тот же срок епархиальный наблюдатель церковных дел, как руководитель духовенства в церковно-школьном деле, и епархиальный миссионер, как руководитель духовенства в борьбе с расколом и сектантством. Оба они должны исключать из своей деятельности малейший оттенок начальствования; все усмотренное ими на месте и соображаемое для успехов дела, по мнению комиссии, не должно быть предметом одного лишь непосредственного доклада епископу с целью вызвать последнего на какие-либо прямые распоряжения, а должно быть представляемо непременно на обсуждение совета пресвитеров. Епархиальному управлению подлежат дела: общего управления по содержанию церквей и духовенства, управление монастырями, общая благотворительность, дела миссии, дела церковно-просветительные и в частности школьные. Из последних епархиальному управлению подлежат лишь самые общие и главные, так как преимущественное заведование церковными школами должно быть сосредоточено в уездных и приходских учреждениях. Функции нынешних епархиальных училищных советов переходят частью в епархиальное управление и – главным образом – в нынешние уездные отделения их. Епархиальное управление собирается примерно дважды в неделю под председательством епископа. Канцелярией управления заведует секретарь, избираемый самим управлением. При несогласии епископа с мнением большинства членов управления по какому-либо делу, последнее восходит на решение Синода. В уездном органе церковношкольного управления председатель и члены (духовные и светские), а равно и уездные наблюдатели церковных школ – священники выборные на пять лет, причем в состав означенного органа входят представители обществ, участвующих в содержании школ. В качестве ближайшего к приходам органа духовного управления, по мнению комиссии, должен оставаться благочинный и при нем благочиннический совет из трех, кроме самого благочинного, лиц; благочинный и члены совета при нем избираются местным благочинническим округом и утверждаются преосвященным; на должность благочинного избираются три кандидата (могут быть избраны и из лиц другого округа), из которых архиерей и делает выбор одного; благочинный и члены совета при нем увольняются по решению епархиального суда.

В вопросе об организации епархиального управления с общим мнением членов комиссии не был согласен один член ее, секретарь консистории П. Сребрянский, подавший в комиссию особое мнение, в подлиннике при сем прилагаемое.

Вопрос об условиях получения епископского сана появился у комиссии, как результат разбирательства особого мнения одного из членов ее, признавшего право на власть в Церкви исключительно за монашествующими епископами. Многочисленными свидетельствами истории Церквей восточной и русской, каноническими данными и суждениями об особенностях монашеского звания по идее его комиссия доказала, что монахи – не исключительные кандидаты на епископские кафедры. По мнению комиссии, не только многие из белого духовенства, не принимая монашества, могут оказаться весьма достойными членами церковной иерархии, но даже и некоторые из мирян, известные своим добрым православным настроением, церковно-богословским образованием и духовной опытностью, не отказались бы от епископского служения, если бы оно не соединялось с монашеством. У кандидатов на епископство из не монахов, особенно из белого духовенства, комиссия усматривает даже особое преимущество по сравнению с монашествующими кандидатами в том отношении, что первые обладают весьма важным свойством – познания людей и общественных условий, что, как известно, не всегда доступно монахам. Последние по самому званию своему, как избравшие форму жизни, возникшую из личных потребностей, находятся в редком и, так сказать, формальном отношении к обществу, между тем как лица белого духовенства постоянно вращаются в общественной среде, находятся в непрерывном соприкосновении с различными членами общества, входящими в состав Церкви, и – следовательно – приобретают большую, чем монашествующие, возможность знать их потребности и стремления. Плодом такого соотношения является житейская опытность, настоятельно нужная при решении епископом разнообразных дел, захватывающих духовную жизнь во всех ее проявлениях и действиях. Поэтому и епископы из белого духовенства лучше, чем монашествующие, могут оценивать мотивы действий членов своей паствы с ее пастырями и ближе знать их положение и нужды. Мнения таких епископов, делаемые ими указания, особое, им свойственное, освещение подлежащих обсуждению их фактов из жизни и деятельности белого духовенства будут иметь жизненный смысл и значение и не запечатлеваться формальным характером.

Установлению же такого порядка, при котором епископами были бы лучшие люди, по мнению комиссии, может помочь, как и вообще в деле реформы, возвращение к соборному строю жизни, где тесное общение иерархии с клиром и народом, близкое участие всех в деле Церкви опиралось на освященное апостольским преданием избирательное начало: предстоятели Церкви – епископы, как и весь вообще клир, были избранниками церковных общин (приведены примеры избрания епископами св. Афанасия Великого, Иоанна Златоустого, Амвросия Медиоланского и др., а равно и свидетельство Зонары при объяснении слова «хиротония»). Епископы, говорит комиссия, призываются к своему служению голосом общества верующих и клира той епархии, для которой требуется архипастырь: пусть сам православный народ в лице своих представителей, вместе со своим клиром, скажет и заявит высшей церковной власти, кого он желает видеть у себя на епископской кафедре; утверждение или неутверждение такого избранника будет зависеть от Синода. Этот же порядок, по мнению комиссии, будет представлять собой и безобидное разрешение в каждом отдельном случае вопроса о том, монаху или не монаху быть епископом: изберут монаха – он и будет епископом, изберут не монаха – он и должен быть хиротонисан без пострижения в монашество. Опасение лишения при этом кандидатуры на епископство у монашествующих, по незнанию их, не может иметь места, так как достойные епископского сана суть несомненно обладатели таких высоких качеств, что к ним вполне применимы слова Спасителя: «Не может град укрытися верху горы стоя» (Мф.5:14).

При переходе к обсуждению вопроса о церковно-приходском строе, о православно-русском приходе, комиссия ознакомилась и подвергла общему – с принципиальной стороны – обсуждению поступившую от г. синодального обер-прокурора печатную записку о приходском управлении в Финляндии. Найдено, что организация этого управления довольно удачна в той части ее, которая касается привлечения прихожан к живому участию в общих церковно-приходских делах; но допущенное при этом излишество в регламентации строя порядков и, между прочим, обусловленность права участия в общих приходских собраниях определенным материальным цензом – не нашли себе одобрения со стороны комиссии. Последняя высказалась за следующие положения по данному вопросу: 1) к обсуждению дел на общих приходских собраниях получают доступ все прихожане, имеющие не менее 25-ти лет от роду, живущие в приходе постоянно, обладающие не материальным, а нравственным цензом, и затем все те, кого найдут нужным приглашать в свои собрания сами прихожане; 2) обложение членов приходской общины взносами на церковно-приходские потребности должно быть добровольным, и всеми средствами, собираемыми и поступающими на эти потребности, распоряжаются сами прихожане; 3) ведению, попечению и решению прихожан подлежат дела: о благоустроении храма (причем ремонт последнего может быть произведен и без испрошения на то разрешения епархиального начальства), о материальном обеспечении причта, об организации приходской благотворительности, об учреждении школ, на открытие которых испрашивается разрешение подлежащей власти (если школа церковная, то разрешение уездного церковно-школьного органа), об устройстве библиотек, читален, и вообще все дела просветительного характера; 4) приходской же общин может быть предоставлен и выбор священника для себя из лиц с соответствующими богословскими познаниями, проверенными через экзамен в специальной богословской школе, если они не будут иметь аттестата о прохождении курса последней; при затруднении прихожан избрать себе священника, по незнанию кандидатов, орган епархиального управления указывает им таковых, предоставляя общине полную возможность знать своего будущего пастыря и считать его своим избранником. – По вопросу о положении и деятельности священника в приходе комиссия симпатизирует тому взгляду, по которому священник представляется средоточием приходской жизни и находится в условиях полной свободы и самостоятельности в области душепастырства, имея право предпринимать все, что только может способствовать возвышению религиозно-нравственного состояния его паствы: может организовать около себя кружок для миссионерских целей, устраивать общества трезвости, общие моления, крестные ходы, на совершение которых в определенные одни и те же дни каждого года испрашивается разрешение одного только епископа, а не Синода – как теперь, а для единовременного совершения дается общее, а не отдельное каждый раз разрешение преосвященного. Не должна иметь места и цензура проповедей духовенства. – Должна быть предоставлена и свобода выхода из духовного звания тем, кто не желает и не может оставаться в нем, и при этом – без всяких гражданских ограничений в правах выбора себе рода службы и деятельности, а равно и места жительства. – Одним из членов припомнена была древняя визитация священников к прихожанам, и комиссия высказалась за восстановление ее, как одно из условий возвышения приходской жизни. Вопрос об отношении благочинных к приходским общинам разрешен в том смысле, что благочиннического контроля над действиями общины не должно быть, ибо здесь достаточен свой общественный контроль. – Вновь намечаемые приходские порядки выдвигают на видное место вопрос о средствах, которыми необходимо располагать общине в размерах, достаточных для осуществления своих задач. По условиям экономического быта и другим причинам, одни из приходов богаты средствами, а другие бедны. Комиссия убеждена, что приходское благоустройство, а – в зависимости от него – и вообще церковное благосостояние в районе любой величины и в отношениях самых разнообразных во многом зависит от такого порядка, при котором избыток средств из состоятельных церквей и монастырей поступал бы в учреждаемую в центре епархии кассу, откуда можно было бы почерпать средства для помощи неимущим церквам, для широкой постановки благотворительности, долженствующей быть всецело в руках Церкви, и для других общецерковных потребностей. Размер этих избытков определяется епархиальным собранием-съездом, где с духовенством и мирянами участвуют и монахи.

Вопрос о духовно-учебных заведениях был предметом суждений комиссии на двух ее заседаниях, в которых участвовали, по приглашению о. председателя, и преподаватели существующих в г. Петрозаводске духовных семинарии и училища. По всестороннем обсуждении этого вопроса в его историческом освещении (между прочим, сравнивались уставы 1867 и 1884 г.), а равно и в принципиальном отношении – со стороны основ, характера и целей духовно-учебного дела, комиссия пришла к твердому убеждению в необходимости неотложной коренной реформы всего духовного образования, справедливо ставя ее в существенную связь с вопросом об оживлении внутренних сил Церкви путем органического сближения духовенства с жизнью народной и общественной. Главный источник всех ненормальностей духовной школы комиссия видит в трудносоединимой двойственности ее задачи – давать общее образование детям духовенства и, вместе с тем, готовить из них будущих пастырей. Заполняя семинарии с целью получить вообще образование, дети духовного сословия имеют самые разнообразные мысли и намерения о предстоящих жизненных путях, но школа всех их приспособляет и располагает идти только по одной дороге, не справляясь с их призванием. Получается искусственное подневольное уловление в пастырство, озлобляющее до протеста крайние элементы и заражающее апатией покорных и слабохарактерных. Выход из такого положения очевиден: необходимо перестать пользоваться одной целью духовно-учебных заведений во имя другой, существенно несходной с первой, – разделить учащихся вообще от готовящихся специально к пастырству, так чтобы одни свободно, без обречения на специальность, проходили общее образование, а другие так же свободно, по личному избранию, подчиняли себя всем требованиям богословского образования и церковной дисциплины. Таким образом, насильственно соединенные в одном типе нынешних духовно-учебных заведений две школы должны быть: одна – исключительно общеобразовательной, а другая – специально пастырской, богословской, отдельной от первой. Та и другая школы должны совершенно утратить кастовый характер; должны быть всецерковными или всесословными, доступными для всех, желающих в них учиться. Успешно окончившим курс общеобразовательной школы следует открыть свободный ход всюду, куда влечет их призвание. Отсюда же поступают по своему свободному избранию зрелосознательные юноши всех сословий и в пастырско-богословскую школу, где будет полная возможность действительного воспитания будущих пастырей, устроения для них обстановки, располагающей к серьезному пастырскому настроению. Богословская школа должна быть открыта и для всех вообще лиц со средним образованием, без прохождения ими приемного испытания; а под условием выдержания последнего в нее могут поступать и лица с домашним образованием; допускаются и женатые. Общеобразовательная школа или гимназия Духовного Ведомства, по мнению комиссии, должна иметь 7-летний курс, быть в каждой епархии и содержаться на средства духовенства и казны. Школа пастырская имеет курс трехлетний и содержится на церковные средства; большинство членов комиссии признало необходимым существование такой школы в каждой епархии, но четыре члена высказались за учреждение одной пастырской школы для нескольких, например трех епархий, мотивируя это: а) малочисленностью могущих поступать в эту школу учеников из одной епархии, б) желанием сократить в данном случае расходы Церкви и в) расширением интереса к пастырскому делу при взаимообщении питомцев района, превышающего размеры епархии. Член комиссии архимандрит Фаддей настаивал на необходимости учредить, наравне со школами означенного типа, еще такие учебные заведения, где давалась бы специальная подготовка к пастырскому служению в течение всего 10-летнего курса «измлада». Со стороны прочих членов комиссии в этом был усмотрен католический способ обособленного образования иерархии. – Отношения епископа к духовной гимназии и к пастырской школе, по мнению комиссии, должны быть неодинаковы: по отношению к первой он только наблюдает за общим направлением ее, а по второй он действует в духе устава 1867 г.: дела обсуждаются и решаются советом преподавателей и постановления представляются на утверждение архиерея; при несогласии епископа с каким-либо решением, последнее восходит на усмотрение центральной духовно-учебной власти; во всяком случае, по вопросам педагогическим весь состав преподавателей имеет право решающего голоса; члены распорядительных собраний избираются корпорацией на 3 года. Начальники школ – выборные от всей корпорации при участии представителей духовенства (а в гимназии, кроме того, и представителей мирян), избираются впервые на 10-летний срок, а затем, по истечении пятилетий, утверждаются высшей властью. Ректор пастырской школы может быть и из монахов и из белого духовенства безразлично – дело в одной только личности. Член комиссии архимандрит Фаддей остался при особом мнении: отношения епископа к пастырской школе должны быть такими же, каковы они и теперь по уставу 1884 года; начальствующие этой школы получают свои места в административном порядке. В заключение комиссия признала нужным иметь псаломщические классы по монастырям... На случай оставления духовноучебных школ прежнего типа комиссия приняла следующие решения: 1) приемных в семинарию из училища и переводных в том и другом заведении испытаний не должно быть, но могут быть оставлены предметные экзамены по окончании изучения известной науки; 2) учебные курсы должны быть сокращены со стороны фактического материала в целях усиления научного, философского освещения предмета; 3) преподаватели не должны быть стеснены ни программами, ни учебниками, ведя дело сообразно с успехами науки; общая программа должна содержать только существенные пункты, более же подробную преподаватель имеет свою, предъявляемую совету преподавателей; ему же, с согласия совета, предоставляется и выбор учебников, метод же обучения – дело исключительно личное преподавателя; 4) в духовных училищах преподавание греческого языка должно начинаться со 2-го класса, латинского – с 3-го класса; 5) училища совершенно самостоятельны и ни в чем не зависимы от семинарий, те и другие автономны в вопросах учебно-воспитательных; начальство – выборное. – Речь коснулась и епархиальных женских училищ. Было признано нужным, чтобы здесь начальница была выборная, инспектор классов имел больше самостоятельности, воспитательницы были свободны от гнета начальницы и имели голос в совете училища; чтобы были отменены все циркуляры, связывающие отношения духовенства к училищу; введены в учебный курс психология, педагогика (вместе с существующей дидактикой), домоводство и новые языки; поднято общее образование; дана пенсия воспитательницам.

Вопрос о порядке приобретения Церковью собственности решен в смысле тех суждений, какие приведены по этому предмету в циркуляре г. синодального обер-прокурора, т. е. имущественное право Церкви и духовенства не должно подвергаться каким-либо ограничениям, и юридическим лицом должны быть в данном случае действительные, а не фиктивные приобретатели. Все это, по мнению комиссии, есть только возвращение к древнему порядку, установленному при Константине Великом, когда Церковь пользовалась полной свободой и даже льготами по приобретению имущества и владению им.

Вопрос о съездах духовенства комиссия единогласно решила в смысле предоставления этим органам полной возможности работать по более широкой, чем теперь, программе. Была приведена история подобных съездов в древней Церкви и на Руси (соборы Ельвирский и при Иоанне 2 Новгородском) и, на основании исторических примеров, признано желательным, чтобы епархиальный съезд духовенства созывался не менее одного раза в год, а благочиннические – не менее двух раз; чтобы состав этих соборов был смешанный, т. е. на них присутствовали бы вместе с лицами духовными и миряне, чтобы первое место на съездах занимали вопросы религиозно-нравственные, чтобы епархиальные съезды происходили по возможности под председательством епископа и чтобы, при несогласии архиерея с каким-либо постановлением съезда, последнее было представляемо в Синод; те вопросы, которые затруднится по каким-нибудь причинам решить окружно-училищный съезд, передаются на разрешение общеепархиального съезда. Съезды окружной и епархиальный по отношению к духовно-учебным заведениям не ограничиваются решением вопросов одного только экономического характера, но обсуждают и воспитательные вопросы.

Вопрос об участии духовенства в общественных учреждениях и вообще в мирских делах на основании многих исторических данных, особенно из русской истории до Петра Великого, а равно и по соображению с каноническими требованиями и с нуждами современной жизни, решен положительно. Ввиду трудности представить здесь дело в чертах, исчерпывающих вопрос в подробностях, комиссия нашла возможным ограничиться только простым указанием на необходимость для духовенства держаться в данном случае Евангельских принципов, и там, где его благоразумие говорит о неприличии и неудобстве участия в каком-нибудь деле, оно отстраняет себя от последнего.

Недочеты в существующей богослужебной практике были предметом следующих пожеланий комиссии: 1) язык богослужения – старый и неисправный – должен быть приспособлен к пониманию молящихся, не утрачивая в то же время своих славянских особенностей; 2) церковный устав должен быть пересмотрен и из него оставлено только то, что является наиболее целесообразным в условиях современной жизни; 3) должны быть пересмотрены и чинопоследования, помещенные в требнике; 4) евхаристическую молитву следует произносить громко, Евангелие читать обратясь к народу, избегать повторений, иконостасы иметь в уменьшенном виде, Царские врата при совершении литургии – открытыми; 5) язык Библии подвергнуть исправлению.

Значительный вопрос циркуляра о том, могут ли быть возбуждаемы на Соборе вопросы, помимо намеченных Синодом, разрешен комиссией в утвердительном смысле – с пожеланием даже, чтобы предметом суждений Собора сделалось вообще все, что так или иначе может служить к упорядочению церковной жизни.

Имею честь доложить, что, по моему мнению, следует несколько восполнить высказанные комиссией положения относительно прав председательствующего на областных соборах митрополита. По церковным канонам митрополиту предоставляются некоторые преимущества: а) митрополит созывает соборы и председательствует на них, без его присутствия собор не может состояться (Антиох.16-е, 19-е, 20-е; Халк.19-е); б) он утверждает избранных собором епископов, и без согласия его избранный не может быть епископом (1Всел.4-е, 6-е; Антиох.19-е); в) принимает жалобы клириков на епископа и созывает соборы для обсуждения их (Халк.9-е; Антиох.14-е; Карф.28-е); г) обозревает епархии епископов своей области (Карф.63-е); д) без его согласия епископы не должны делать ничего «особенно важного», кроме касающегося собственной епархии (Апост.34-е; Антиох.9-е). Впрочем, это – собственно «преимущества чести», так как и митрополит дел, касающихся всей области, не должен творить без согласия всех епископов области.

Затем в состав Синода должны входить только епископы, и только из епископов состоящий собор должен ведать всеми «духовными делами», например назначением епископов, охранением веры и ее распространением, благоустроением духовно-учебных заведений и т. д. Ссылка комиссии на то, что при Петре Великом в состав членов Синода входили архимандриты и протоиереи, не говорит в пользу комиссии, потому что такой состав Синода не согласуется «с каноническими основоположениями относительно состава собора» (ср. Н. Заозерского «О церковной власти», с. 359). Что касается низшего духовенства и мирян, то они могут быть привлечены к участию в решении только некоторых дел Церкви, например хозяйственных, подобно тому, как в греческом «смешанном совете», состоящем из четырех епископов и восьми мирян (см. диссертация Н. Заозерского «О церковной власти», с. 382– 392).

Члены комиссии высказались за то, что должность обер-прокурора Св. Синода в теперешнем ее виде должна быть упразднена в том лишь случае, если теперешний состав Св. Синода (одни епископы-монахи) изменится, и в состав Св. Синода войдут с правом голоса белое духовенство и миряне. Основание для подобного мнения – то, что обер-прокурор один только может отстаивать интересы белого духовенства при теперешнем составе Св. Синода. Но ведь в Св. Синоде должны отстаиваться не «интересы сословия», а нужды Церкви, в отношении же к последним не должно быть какой-то существенной противоположности между духовенством белым и черным. Поэтому, по моему мнению, упразднение должности обер-прокурора в теперешнем ее виде должно быть совершенное, так как для нее нет основания в канонах церковных, и жизнь Церкви в различные времена терпела от обер-прокуроров сильные стеснения (см., например, последние статьи еп. Евдокима в «Богословском Вестнике»). «Обер-прокурор, назначенный Государем, должен ограничивать свою деятельность лишь наблюдением за тем, чтобы синодские решения не доходили до каких-либо посягательств на область государственную». В случае таких посягательств обер-прокурор может заявлять протесты, доносить Государю, но иметь право голоса, одинаковое с членами Синода, оказывать «прямое влияние на решение дел синодских... он не должен» (см. протоиер. Иванцова-Платонова «О русском церковном управлении», с. 86).

С мнением комиссии относительно предоставления мирянам одинакового с епископами, решающего, не совещательного только голоса не могу согласиться по многим соображениям. Прежде всего, что через это вносится в Церковь какой-то парламентаризм или даже республиканское устройство, совершенно несвойственное духу и устройству Церкви Христовой. Правовой строй республик с решением большинства есть языческий, а не христианский. Господь учредил в Церкви особый класс пастырей и учителей (Еф.4:11; 1Кор.12:28–30), о которых сказал: «Слушаяй вас Мене слушает, и отметаяйся вас, Мене отметается» (Лк.10:16). Между тем при одинаковом праве голоса епископов и мирян не только сглаживается различие между богоучрежденным сословием учителей и пасомыми, но, кроме того, прямо допускается в принципе возможность непослушания мирян епископам, когда на соборе большинство голосов будет на стороне первых. Совершенно устраняется, таким образом, принцип, что епископам нужно повиноваться, как Христу (Игнатий Богоносец), и «кто не с епископом, тот и не в Церкви» (Киприан Карфаг.). Если мы присмотримся к характеру пастырской деятельности св. ап. Павла, то заметим, что он действует в Церквах, как полновластный пастырь (см., например, 1Кор.5:11, 1Тим.1:3, 2; Тит.1:5). Если же и были совещания апостолов с верующими (см. Деян.15 гл. или 6 гл.), то, очевидно, через них не умалялось полновластное значение в Церкви апостолов, а следовательно, и их преемников – епископов (см. 2Тим.2:2, 1Тим.4:12, 5:17–22, Тит.1:5, 2:15); очевидно, апостолы не были через собрание верующих ограничиваемы в данной им от Христа власти, наподобие президентов республики. Верующих они приглашали на совещания для достижения большего единодушия в постановлениях собора апостолов и пресвитеров (Деян.15:25, ср. 1Кор.5:4), а не для решения дел по большинству голосов: не через простое большинство голосов добывалась истина, как в республике, а через богодухновенные слова учителей Церкви, которые, как запечатленные Духом Святым, невольно покоряли умы и сердца всех верующих, способных к восприятию истины. Конечно, и при таком совещательном участии мирян власть апостолов и епископов могла не иметь и не имела ничего общего с папским абсолютизмом.

В доказательство того, что в Церкви апостольской дела на соборах решались по большинству голосов, и что при этом решении одинаковое право решающего голоса имели епископы, пресвитеры и миряне, ссылается комиссия на историю собора апостольского (Деян.15, особ. ст.22: «апостолы и пресвитеры со всей Церковью рассудили»). Ссылка – неосновательная: в данном месте говорится только о том, что у верующих «было одно сердце и одна душа» (Деян.4:32), и потому они готовы были «постоянно пребывать в учении апостолов» (Деян.2:42) без всякого прекословия, кроме некоторых лжеучителей (Деян.15). Но из приведенного места совсем не видно, кому принадлежало бы право решающего голоса в случае разногласия присутствовавших на соборе мирян с апостолами и епископами. Слова Св. Писания, следовательно, и повествование книги Деяний об Апостольском Соборе нужно понимать не по собственному лишь единоличному разумению, но и согласно с разумением Церкви, иначе можно впасть в протестантство, отвергающее предание церковное. Что же говорит нам последнее в данном случае? Практика последующего времени всецело подтверждает то, что на соборах право решающего голоса принадлежало собору епископов, голос же пресвитеров и мирян имел лишь значение совещательное. Правила Апостольские прямо говорят: «Дважды да бывает собор епископов в году» (пр.37-е); «пресвитеры и диаконы без воли епископа ничего да не совершают; ибо ему вверены людие Господни, и он воздаст ответ о душах их» (пр.39-е); пресвитер, устраивающий собрания отдельно от своего епископа, должен быть извержен, как любоначальный, миряне, с ним собирающиеся, отлучены от общения церковного (Апост.31-е); если кто досадит епископу, должен быть извержен (Апост.55-е). Согласно с этими правилами Апостольскими, на последующих соборах право решающего голоса принадлежало епископам. Комиссия не привела случаев, когда бы мирянам принадлежало право решающего голоса наравне с епископами. Указывали, правда, на 2 Всел. Собор, где будто бы подписались вместе с епископами и пресвитеры с одинаковым правом голоса. Но актов 2 Всел. Собора не сохранилось. В списке пресвитеров, подписавшихся на 2 Всел. Соборе вместе с епископами, действительно есть несколько пресвитеров, относительно которых не замечается, что они подписались «от лица епископов»; но из молчания вывести какое-либо доказательство весьма трудно. Почему не думать, что все пресвитеры подписались от лица епископов, как это о большинстве их и замечено (см. «Деян.Всел. Соб.», 1, с. 272–281, Казань, 1859 г.). Да если бы означенные пресвитеры подписались даже от своего лица, то не означало ли бы это только того, что еще не был строго установлен порядок подписей присутствовавших на соборе? Можно ли основывать какое-либо доказательство на исключении? Ведь ясно, что общий порядок был тот, что решающее право голоса принадлежало одним епископам. Так говорят проф. Н. Заозерский, прот. Иванцов-Платонов, архим. Михаил и другие канонисты.

Предоставить мирянам право одинакового с епископами решающего голоса на соборах невозможно в настоящее время еще по одной крайне важной причине: среди мирян, как известно каждому из собственного опыта и из сообщений печати, множество еретиков или вообще людей, подлежащих церковному отлучению за явные ереси, отрицание того или другого догмата веры, за нравственные пороки, за которые по правилам церковным полагается отлучение от Церкви. Как же теперь все эти миряне могут решать дела Церкви? Правда, комиссия исключает из круга вопросов, подлежащих ведению мирян наравне с епископами, вопросы веры и благочестия; но как определить круг дел, не относящихся к вере и благочестию? Не все ли в Церкви должно быть проявлением веры и благочестия? Комиссия круга дел, не относящихся к вере и благочестию, не указала. Если отнести сюда выбор пресвитеров и епископов, то как же миряне, утратившие веру во многие догматы веры, могут иметь решающее значение при выборе? Не говорим о том, что правила Апостольские – не в пользу решающего голоса мирян при выборах. В правиле Апост. 36-е читаем: «Аще кто, быв рукоположен во епископа, не приимет служения и попечения о народе, ему порученнаго, да будет отлучен, доколе не приимет онаго. Такожде и пресвитер и диакон. Аще же пойдет туда, и не будет принят, не по своей воле, но по злобе народа: он да пребывает епископ, клир же града того да будет отлучен за то, что таковаго непокориваго народа не учили». Если взять дела благотворения, то и имущество церковное должно находиться под властью епископа. «Аще бо драгоценныя человеческия души ему вверены быть должны: то кольми паче о деньгах заповедать должно, чтобы он всем распоряжал по своей власти, и требующим через пресвитеров и диаконов подавал со страхом Божиим» (пр. Апост.41-е, 38-е). Конечно, епископ может предоставить пресвитерам, дьяконам и даже мирянам довольно большую свободу в заведовании церковным имуществом, как апостолы поручили это диаконам, чтобы самим «пребыть в молитве и служении слова» (Деян.6); но все же иное дело, если сам епископ уступает часть своих прав, или если эти права отнимаются у него. Если взять церковный суд, то епископа и пресвитера может судить только епископ (1Тим. 5:19, Апост.пр.74-е). Если взять церковную дисциплину, устав церковный, то кому же не ясно, что через своевольное изменение их без надзора высшей церковной власти могут проникнуть в Церковь ереси, например, начнут выносить иконы Богородицы и святых или мощи их из церквей, требовать отмены чтения символа за богослужением, как в Англии, закрывать обители иноческие и т. д.? Если предоставить в главное ведение мирян духовно-учебные заведения, то не значит ли это – разрешить воспитывать будущих пастырей по духу мира, а не по заветам Церкви: ведь мир будет искать пастырей себе по духу? Если теперь учебники богословия не чужды некоторых догматических заблуждений, то что же будет, когда духовная школа перейдет в главное ведение мирян?

Комиссия указывала на какие-то нужды времени, по которым необходимо дать мирянам право одинакового с епископами решающего голоса в делах церковных. Что это за нужды? Комиссия этого точно не определила. Самое главное, по-видимому, здесь то, что теперешние епископы – не выборные и потому будто бы не могут быть представителями всей поместной Церкви на Соборе. Но ведь и апостолы, и отцы Церкви (Василий Великий, например) поставляли иногда епископов единолично (см., например, Тит.1:5), – и разве поставленные ими епископы не были представителями своих Церквей? Кроме того, широкое участие мирян может быть совещательное, а не решающее. Наконец, если некоторые нужды времени требуют более широкого участия мирян, то ведь другие, напротив, требуют усиленной охраны Церкви от волков ее пастырями: ведь охрана эта вверена в особенности епископам (1Тим.4, Тит.1, ср. Деян.20:28). Могут ли быть надежными охранителями Церкви современные миряне, из которых многие, как сказано, сами заражены еретическими мнениями? Как поручиться за то, что они и в руководители себе не изберут человека, зараженного такими же мнениями?

Не могу согласиться и с мнением комиссии относительно выбора представителей на Соборе от монашествующих. Практика древних соборов в Церкви вселенской, и русской – в частности, показывает, что на них приглашались для участия в совещаниях лица монашествующие. Нет необходимости, чтобы каждый монастырь избирал от себя представителя, но пусть Святейший Синод предлагает это сделать хотя бы некоторым из монашествующих, и Собор призовет, кого найдет нужным, для участия в соборных совещаниях. Правда, и епископы в настоящее время – монахи; но ведь большинство из них не проходили сами монашеской жизни и могут не знать ее как следует, по крайней мере – опытно. Кроме монашества монастырского, необходимо призвать для участия в соборных совещаниях и некоторых из представителей ученого монашества, которое по условиям жизни составляет особую отрасль монашества: это – будущие пастыри Церкви, это люди, стоящие близко к духовно-учебному делу, к миссионерству, представители богословской науки и т. д., т. е. к таким отраслям церковной деятельности, к которым могли не стоять близко ни епископы, ни монахи монастырей. Если предоставить право избирать представителей на Собор (кроме епископов и мирян) только белому духовенству и монашествующим монастырей, то, конечно, они будут избирать из своей только среды, и ученое монашество останется в стороне, тогда как ему-то естественнее всего являться на соборах в качестве представителей от монашествующих. Ввиду этих соображений, удобнее – соответственно порядкам древней Церкви – поставить приглашение представителей ученого монашества в зависимость от воли Святейшего Синода или от епископов.

Не могу согласиться со следующими положениями комиссии:

1) На аскетизм монашеский высказан взгляд, как на какое-то одностороннее проявление христианской жизни. Между тем аскетизм или подвижничество составляет существо христианства. Оно есть нечто иное, как осуществление обязательной для всех заповеди Христовой: «Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф.16:24). Св. апостол говорит, что «подвижничество» обязательно для всех (1Кор.9:24–27), что все христиане должны «распять ветхого человека», «упразднить тело греховное» (Рим.6:6) в силу обетов крещения (ст. 3–4), «распять плоть со страстями и похотями» (Гал.5:24). Другой апостол, Иоанн, говорит: «Не любите мира, ни того, что в мире... ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира (сего)» (1Ин.2:15–16).

2) Слишком преувеличенно говорит комиссия о незнании жизни епископами-монахами. Во-первых, многие из них (кажется, большинство) – вдовцы, следовательно – хорошо знают жизнь. Во-вторых, епископы, не имевшие жен до пострижения в монашество, все же жили в семье, много присматривались к жизни, обращались с людьми разных званий и состояний, а потому в большинстве случаев имели полную возможность изучить жизнь. В-третьих, если не знают некоторые из епископов последнего рода всей сложности житейских отношений, то могут иметь, благодаря иноческим подвигам, более опыта духовного, понимания духовной жизни, а такой опыт важнее для епископа чем даже знание житейских отношений во всей их сложности. Недаром св. подвижники с одного взгляда определяли характер человека, а некоторые сподоблялись и дара прозрения.

3) Хотя принятие монашества, как условие для избрания в епископы, не установлено церковными правилами, а только обычаем, хотя можно указать случаи избрания в епископы без предварительного пострижения в монашество, но рассмотрение каталогов показывает все-таки, что обыкновенно епископы были из монахов. Так с 4 века до половины 18 века в числе 174 епископов в Константинопольском патриархате, где было менее благоприятных условий для монашества епископов, было 73 из монахов, 31 из клировых пресвитеров, 20 из диаконов, 1 из чтецов, 10 из светских званий, 39 неизвестного происхождения. Но, как говорит известный канонист – еп. Иоанн Смоленский, некоторые из клириков, получивших епископское достоинство, предварительно постригались в монашество или вели монашескую жизнь. Тем более предварительно постригались выбираемые из мирян, чего требовал и положительный закон (см. Justin Nov. 6, 123, 137. Cod. cap. 42, 48). Поэтому, хотя не прямо из монахов выбирали иногда епископов, а избирали из пресвитеров, даже мирян, но эти часто постригаемы были в монашество пред посвящением в сан епископа. Не все принимали полное пострижение в монашество, некоторые только принимали малый образ монашества или так называемый рясофор (как и теперь часто бывает в Греции), но все же не прямо из пресвитеров и мирян обыкновенно возводились кандидаты в епископское достоинство («О монашестве епископов» Иоанна, еп. Смоленского, с. 43–54).

4) Что касается правила Константинопольского Собора (879 г.), по которому епископу запрещается «снити в монашеское житие и стати на место покаяния», то этим правилом, по изъяснению преосв. Иоанна Смоленского, не воспрещается избирать епископов из людей, принявших монашество до посвящения в епископы. Правилом воспрещается собственно епископам, не постриженным до епископского посвящения, принимать потом пострижение и вести «монастырский образ жизни» с «послушанием и ученичеством»; если же захотят этого, то должны оставить кафедру (как это и теперь бывает с епископами, принимающими великую схиму). Такое толкование правила подтверждается тем, что на Востоке епископы обыкновенно избирались из монашествующих, избираются и доселе. Св. Симеон Солунский говорит даже, что почти везде епископы поставляются из монахов или прежде облекаются в монашескую одежду (см. о всем сказанном в кн. еп. Иоанна Смоленского «О монашестве епископов», с. 15–43).

5) Не могу согласиться с мнением комиссии о том, чтобы новоисправленные богослужебные книги печатались впредь с сокращениями, сделанными соответственно предполагаемому сокращенному для приходских церквей уставу. Если даже и явится подобный устав, нет никакого основания сами богослужебные книги печатать с сокращениями. Зачем опустошать богатую сокровищницу высокой духовной поэзии, накопившуюся в течение веков от трудов знаменитых в Церкви мужей? Зачем насильственно стеснять порывы духа, стремящегося к долгой молитве? Ведь еще и теперь есть много людей, которые никак не могут примириться с сокращением богослужебного чина, не только среди монахов, но и благочестивых мирян. Не предпочитают ли и теперь подобные миряне тех священников и те храмы, где службы идут по уставу церковному, без искажений? Не отделятся ли от Церкви новые «старообрядцы», которые не в состоянии будут перенести искажение богослужебных книг? Не установится ли лишняя преграда между Церковью и прежними старообрядцами? Кроме того, по самому существу дела, ведь нельзя создать одного определенного устава для приходских церквей: ведь иной приход состоит из ревнителей благочестия, благолепных служб; в иной храм ходят люди, занятые житейскими делами и не имеющие времени на долгие службы, или люди, тяготящиеся такими службами; иные церкви назначены для малолетних детей и т. д. Придется создавать несколько уставов. Да если бы и создан был один общий сокращенный устав или несколько, произвол не прекратился бы: слишком уже вкоренился произвол в совершителей богослужения, чтобы они беспрекословно подчинились новому уставу и перестали допускать в нем сокращения.

На предыдущих заседаниях высказывалось неоднократно мнение о способе избрания епископов, с которым я не могу согласиться, как несогласным с канонами церковными. Избирать епископа по точному смыслу церковных канонов должны епископы, а не духовенство и миряне. Эта мысль настойчиво проводится в церковных канонах (например, 1Всел. Соб.4-е, 6-е; 4Всел.Соб.28-е, 7Всел.Соб.3-е, Антиох.19-е, 23-е, Карф.13-е, 61-е, Лаод.12-е и 13-е). В некоторых церковных правилах прямо говорится, что «сборище народа» не должно избирать кандидатов на священство (Лаод.13-е), что употребившие в посредство мирских начальников не должны считаться епископами (Апост.30-е, 7Всел.Соб.3-е), что, если законно избранный «епископ не будет принят» по злобе народа, то «да пребывает епископ, клир же города того да будет отлучен за то, что таковаго непокориваго народа не учили» (Апост.36-е). Миряне могут только с согласия епископа свидетельствовать о качестве избираемых епископами, и такой лишь смысл имеет возглашение со стороны народа, нисколько не указывающее на полномочные права пресвитеров и мирян в избрании. Опрос народа считается особенно необходимым в случае подозрения кандидата в каком-либо недостатке, препятствующем избранию (Карф.61-е, Феофил.7-е). В греческой Церкви епископы избираются синодом, состоящим из епископов. Отсюда видно, что права епископов в избрании епископов же или пресвитеров и диаконов не должны быть ограничиваемы через голос пресвитеров и мирян. – Не может быть епископ ограничиваем и вообще в делах советом пресвитеров, который должен иметь чисто совещательное значение, а не правительственное. Епископу принадлежит полная духовная власть в пределах своей епархии, хотя в случае жалобы на незаконность его действий он должен быть и судим собором епископов. Мысль о том, что на собраниях пресвитеров, на которых председательствует епископ, голоса пресвитеров могут иметь только совещательное значение, ясно высказывается и протоиер. Иванцовым-Платоновым («О русском церковном управлении», с. 57) и мотивируется так: «Архиерей собственно есть ответственный (нравственно и официально) правитель епархии: и никакое постановление какого бы то ни было епархиального собрания, никакое мнение большинства не может освободить его от ответственности за какую-нибудь принимаемую по епархии меру, если этой меры не одобряет его собственная мысль и совесть».

В числе вопросов, намеченных определением Святейшего Синода для разрешения Поместного Собора Всероссийской Церкви и обсуждавшихся в заседаниях учрежденной Олонецким епархиальным начальством комиссии, был и вопрос о пересмотре законоположений о существующих (административных) органах епархиального управления.

Результат всех суждений комиссии по сему вопросу выразился в признании необходимости новой организации епархиального управления.

Обсуждая предложенный вопрос, комиссия прежде всего обратила внимание на действительно крайнюю централизацию власти в епархиальном управлении, многочисленные учреждения которого, будучи безраздельно подчинены одному епархиальному архиерею, в своей деятельности всецело являются зависимыми от него, и на происходящее от сего крайнее обременение епархиального архиерея формальным бумажным делопроизводством. Признавая необходимым освобождение епископа от подавляющего бумажного производства в целях предоставления ему полной возможности сосредоточиться преимущественно на душепастырстве, комиссия пришла к заключению об оставлении за епископом единоличной и безусловной власти только в утверждении лиц, избираемых на церковные должности, в руководительстве духовенства в деле пастырства и в наблюдении за ходом жизни епархии; в делах же церковного управления нашла возможным оставить за ним только общее руководительство.

В отношении вспомогательного органа епископской власти – духовной консистории комиссия пришла к заключению, что «консистории, как учреждения не самостоятельные и не соборные, а только исполнительные органы власти, пред нею только ответственные, не наделенные правительственными полномочиями и доверием от своих доверителей, не соответствуют тем началам, которые, по убеждению комиссии, должны быть выдержаны в деле обновления церковной жизни, и потому не имеют права на самостоятельное существование».

Их должны, по решению комиссии, сменить «епархиальные управления при епископах». Последние, по проекту комиссии, состоят исключительно из клира, причем члены в них выбираются епархиальными съездами на пятилетний срок и утверждаются Святейшим Синодом. В число членов входят избираемые на тот же срок епархиальные наблюдатель церковных школ и миссионер. Канцелярией управления заведует секретарь, избираемый управлением. Ведения управлению подлежат дела: общего управления, по содержанию церквей и духовенства, управления монастырями, дела общей благотворительности, миссионерские, церковно-просветительные и в частности школьные.

Разделяя мнение комиссии о необходимости децентрализации власти и предоставления отдельным учреждениям епархиального ведомства возможно полной самостоятельности, а равно принимая в общем проектируемую комиссией организацию епархиального управления, я, в частности, не могу согласиться с постановлением комиссии об епископской власти и вспомогательном к ней органе – духовной консистории.

По 39-му Апост. пр., в поместном пределе православной российской Церкви, именуемом епархией, епископ должен быть единым начальником и пастырем вверенной ему паствы, а не руководителем только ее, как заключила комиссия. «Ему (т. е. епископу) вверены людие Господни, и он воздаст ответ о душах их». В нем объединяются и должны объединяться все учреждения епархиального ведомства. Эти последние должны быть наделены правами самоуправления на предлагаемых комиссией началах соборности, при условии верховного подчинения епископу. Предоставление им полной самостоятельности в решении подлежащих компетенции их дел нисколько не умалит епископской власти, а только избавит ее от чрезмерного обременения формальным бумажным делопроизводством, к чему стремилась в своих решениях и комиссия.

В ряду епархиальных учреждений первое место занимает и должна занимать духовная консистория, как ближайший вспомогательный орган епископской власти.

По решению комиссии, духовные консистории, как «несоответствующие тем началам, которые, по убеждению комиссии, должны быть выдержаны в деле обновления церковной жизни», подлежат упразднению.

Из того, что консистории «не соответствуют» новым началам, на которых желательно созидание церковной жизни, по моему мнению, должен быть тот вывод, что их следует реформировать соответственно сим началам, а не упразднять, как решила комиссия.

За оставление консистории, как первого и главного органа епархиального управления, говорит следующее.

Из всех православно-восточных Церквей епархиальное управление чрез духовную консисторию, по признанию известного канониста проф. Н. Заозерского (в его книге «О церковной власти»), в наиболее совершенной его форме производится в нашей отечественной Церкви. И нынешний порядок управления епархией в России, отличаясь во многих частностях, обусловливаемых местом и временем, от управления в древнехристианской Церкви, по духу сохранил образ древнехристианского.

По свидетельству блаж. Иеронима и св. Игнатия Богоносца, епархией в первое время Христовой Церкви управлял епископ при содействии совета пресвитеров, преимущественно из лиц кафедрального духовенства. Совет этот назывался еще «советом Божиим», «советом Церкви», «советом Христовым», «сенатом апостольским» («Права и обязанности пресвитеров», изд. 3-е, с. 438).

Как видно из церковных правил, совет пресвитеров участвовал в избрании желающих поступить в клир (пр.89-е св. Вас. Вел.), в церковном суде не только над мирянами, но и над священноцерковнослужителями, в заведовании и распоряжении церковным имуществом, в призрении бедных (42-е пр. Карф.Собора, 24-е и 25-е пр. Антиох. Соб.) и даже, за отсутствием епископа, делал различные распоряжения, как это было, например, в римской Церкви после смерти епископа Фабиана. Впрочем, главным правилом, определяющим степень участия пресвитеров в делах общецерковных, оставалось 39-е апостольское правило, ставящее волю епископа в закон для пресвитера.

То же самое и в настоящее время. При содействии тех же пресвитеров, входящих в состав присутствия консистории, епископ производит в епархии управление и духовный суд (ст. 1 Уст. дух. коне., изд. 1883 г.). Те же функции, обстоятельствами времени расширенные, и в тех же пределах отправляет нынешний совет пресвитеров – духовная консистория.

Таким образом, о несоответствии духовных консисторий церковным канонам не может быть и речи. Духовные консистории – такие же постоянные соборы в епархии, каким собором для всех российской Церкви является Святейший Синод. Вряд ли имеет существенное значение возражение против соборности сих учреждений, основанное на несоответствии процентного соотношения числа членов в консисториях к общему числу пресвитеров в епархии.

Что касается организации нынешних консисторий, то она, конечно, отличается от организации советов пресвитеров древнехристианской Церкви, но эта разница вполне естественна и вызвана обстоятельствами и требованиями времени.

Возвращение к прежней организации епархиальных соборов (советов пресвитеров) и к порядкам, при коих функционировали советы пресвитеров, невозможно. То было время патриархальности, исключавшей всякую формальность и лишнюю канцелярскую работу. Тогда епископ мог «глашать по имени» не только пастырей, но и пасомых. Тогда он мог вникать во все стороны церковно-религиозной жизни своей паствы непосредственно, ибо епархию его составляла сравнительно небольшая христианская община, ограничивающая свои пределы городом и его ближайшими окрестностями, а иногда даже просто каким-либо селением и соседними с ним поселками. Тогда совет пресвитеров мог функционировать без особых прав и полномочий, без особых форм делопроизводства, даже без кодекса законов. Теперь же, когда епархия зачастую раскинута на многие сотни и даже тысячи верст, а паства исчисляется тысячами и даже миллионами душ, когда самая жизнь и деятельность всех регулируется кодексами законов и правил, – без вспомогательных учреждений и канцелярского делопроизводства в них, без консисторий с их членами и секретарями епископу нет никакой возможности обойтись.

И комиссия, стремясь к децентрализации власти в епархиальном управлении, не оставила епископскую власть без вспомогательного органа, а лишь только сменила одно учреждение – консисторию на другое – Епархиальное управление с теми же присутствием и канцелярией, с таким же канцелярским делопроизводством.

Если сравнить предлагаемую комиссией организацию епархиального управления с организацией консистории, то окажется, что проектируемое комиссией управление – та же консистория с некоторыми изменениями, которые беспрепятственно могли бы быть введены в консисториях без замены их новыми учреждениями. Те же, как и в консистории, члены присутствия, утвержденные Святейшим Синодом, только выбранные на должность не епископом, а епархией и на срок. Те же предметы ведения и порядок решения дел, только решаться они должны в присутствии архиерея и, при несогласии с мнением последнего членов, дела восходят на рассмотрение Святейшего Синода.

Значительной особенностью нового учреждения будет только положение в нем секретаря.

В настоящее время в консистории секретарь является независимым от присутствия и ответственным докладчиком дел, юрисконсультом, блюстителем правильности и законности решений присутствия (ст. 285, 296, 307 и 315 Уст. дух. коне.) и начальником канцелярии консистории (ст. 283 того же Уст.). Определяется он на должность Святейшим Синодом по избранию и по предложению обер-прокурора Святейшего Синода и увольняется также Святейшим Синодом по предложению обер-прокурора (ст. 284 того же Уст.). Находясь под ближайшим начальством епархиального архиерея, он вместе с тем состоит в непосредственном ведении обер-прокурора Святейшего Синода, как блюстителя за исполнением законных постановлений по Духовному Ведомству, и является, таким образом, представителем последнего в епархии.

Естественно, на такую почетную и ответственную должность идут и назначаются люди с высшим, в большинстве случаев богословским образованием, вполне подготовленные к прохождению этой должности и достойно и с честью проходящие ее.

В проектируемом комиссией управлении положение секретаря существенно изменится. Оставаясь начальником канцелярии, он, по решению комиссии, подчиняется присутствию, лишается прав, которыми он теперь пользуется, и низводится на положение старшего чиновника в канцелярии.

Это решение комиссии, прежде всего, является непоследовательным. Оставив обер-прокурора в Святейшем Синоде, даже на правах члена в разрешении известного рода дел, комиссия должна была оставить и в епархиальном управлении его представителя.

Далее, с умалением значения должности секретаря нельзя согласиться и в интересах самого епархиального управления.

Институт секретарей в последнем, с прежним значением является безусловно необходимым, особенно если члены присутствия будут выбираемы на срок.

Как бы ни были исправны члены консистории, на какой бы высоте они ни стояли в отправлении обязанностей по консистории, они никогда не могут ставить службу в консистории выше прямых своих священнослужительских обязанностей и посвящать первой все время, а следовательно – не могут отправлять всех функций по должности секретаря консистории.

Если же члены консистории, как решила комиссия, будут выбираемы на срок, то тем более будет необходим секретарь, как лицо постоянное в присутствии консистории, знакомое с законами, порядками делопроизводства и самими делами и ответственное за правильность течения последних.

Конечно, было бы странным на такой должности держать лицо бесправное, особенно в наше время стремления упорядочить правовые отношения.

Секретарь, как выше было сказано, – начальник канцелярии консистории, ответственный за правильность консисторского делопроизводства докладчик дел присутствию, но не безгласный, а с правами представлять и отстаивать свои доводы в пользу того или другого решения, в целях правильного и согласного с законом обоснования его, и, наконец, юрисконсульт, содействующий разрешению дел единогласно и на законном основании.

Эти права и значение секретаря не несовместимы с правами и значением членов присутствия и не умаляют последних. А в таком случае, лишить прав и значения секретаря консистории – по меньшей мере нецелесообразно.

Надо с несомненностью признать, что в настоящее время положение секретаря консистории в епархиальном управлении не точно регламентировано, последствием чего бывают разные недоумения; в отношении же к канцелярии консистории положение его прямо ненормально: с одной стороны, он является начальником канцелярии, а с другой – в своей деятельности здесь зависит не только от епархиального архиерея, но и от присутствия консистории, которое назначает и увольняет служащих, делает постановления о распределении содержания, наградных и проч.

Низведение же начальника канцелярии до положения бесправного старшего чиновника в канцелярии нанесет существенный вред делопроизводству епархиального управления.

На такие должности уже не пойдут люди с высшим образованием; следовательно, состав служащих в епархиальном управлении не улучшится, а ухудшится, а вместе с тем ухудшится самое делопроизводство. Следует здесь припомнить, что почти во всех духовных правлениях делопроизводство всегда было в крайней запущенности, благодаря, с одной стороны, бесправному положению в них делопроизводителей, а с другой – вследствие замещения тех должностей людьми, не соответствующими последним, а именно: священниками, диаконами и псаломщиками.

По этой же причине нельзя согласиться с высказываемым в печати мнением о том, чтобы секретарем консистории было духовное лицо. Духовное лицо, как бы ни было оно исправно, никогда не может быть хорошим чиновником, а потому и нежелательно в качестве начальника канцелярии.

Присутствие светского лица и активное участие его в епархиальном управлении не противоречит нисколько ни принципам соборности церковного управления вообще, допускающим участие мирян, ни началам обновления церковной жизни, проводимым комиссией – в частности, а потому и с этой точки зрения неосновательно решение комиссии об устранении секретаря от участия в решении дел. Такое участие может только приносить пользу делам, содействуя правильному разрешению их.

Остается еще сказать несколько слов по поводу решений комиссии о замене прежнего названия вспомогательного органа епископской власти «консистория» другим: «епархиальное управление».

Ничего не имея в принципе против такой замены, не вижу никаких оснований к ней, а самое новое название признаю несоответствующим самому предмету названия, так как слово «епархиальное управление» – собирательное, и под ним теперь разумеется совокупность органов управления, а не один орган, каким является консистория или учреждение, имеющее заменить ее. Сама комиссия не указала оснований к означенной замене. Поэтому приходится говорить по поводу высказываемых нашей духовной и светской прессой оснований к тому.

Вот эти основания. История, говорят, установила за консисториями нелестную репутацию: медленность судопроизводства, крайне придирчивый, мелочной и ненужный чиновничий формализм, по местам же и не всегда бескорыстное лицеприятие, – вот те черты, которыми характеризуется консисторское делопроизводство. Следует изменить имя, чтобы вместе с ним отошла в вечность и закрепившаяся за этим именем репутация. Но вина ли консистории во всем этом как института и одна ли она повинна в прописанных прегрешениях? Конечно, нет. Виновны не институты или учреждения, а сами люди, создающие мертвые уставы, – члены сих учреждений или, точнее говоря, отдельные личности, дискредитирующие не одно учреждение, не одну консисторию, а многие своей недостойной деятельностью. Успех дела вполне зависит от выполнителей его. Выработайте какие угодно идеальнейшие правила, дайте обществу совершеннейшие законы, но если их никто не будет исполнять, если некому будет блюсти за их исполнением, если их будут обходить и толковать с личной точки зрения, то какая в них будет польза и какое могут иметь они влияние на жизнь?

От той или другой постановки деятельности консистории зависит и направление ее. К выяснению и регламентации правовых отношений состава консистории, к направлению деятельности ее по руслу закономерности и справедливости и следует стремиться, а не к замене названий.

В учреждении, где правовые отношения выяснены, где каждый член его, с одной стороны, своими правами не поступается, а с другой – обязанностями не манкирует, не может быть и речи о первенствующей роли, значении или влиянии одного из членов его. Реформированная на таких началах, консистория не будет бояться преобладающего влияния на ход дел секретаря, каковая боязнь является еще одной из побудительных причин для зараженных этой болезнью настаивать не только на устранении секретаря консистории из присутствия, но и на упразднении самой консистории.

Сделав возражение на постановление комиссии о новой организации епархиального управления, имею честь здесь изложить в общих чертах выработанный мною согласно с приведенными возражениями проект организации означенного управления.

Во главе епархии стоит епископ, не как только руководитель своей паствы, а как начальник всех учреждений епархиального ведомства. Последние функционируют самостоятельно, но все они, начиная с низших – приходских и до высшего – консистории, подчинены епископу. Ему прежде всего приносятся жалобы на неправильные действия епархиальных учреждений. Он ревизует их деятельность и лично, и через доверенных лиц. Область прямого участия епископа в делах сих учреждений должна быть сокращена до minimumа. Управляет епархией епископ совместно с консисторией, которая является в епархии учреждением высшим из всех других. Совместно с епископом ей подчинены все учреждения епархиального ведомства. Она в епархии является таким же постоянным собором, каким во всей России является Синод: последний – Всероссийский Собор, а консистория – епархиальный собор.

Члены сего собора выбираются епархией и утверждаются в своих должностях Святейшим Синодом. Секретарь назначается также Синодом, независимо от епархиальной власти. Как ответственный за правильность делопроизводства консистории докладчик дел по епархиальному управлению, он пользуется правом голоса наравне с другими членами консистории. В канцелярии он – непосредственный начальник. Канцелярские чиновники и служители хотя определяются, награждаются и увольняются епархиальной властью, но по представлению секретаря, на обязанность которого возлагается выбор пригодных по службе чиновников и испытание их способностей. В том же порядке происходит и назначение содержания, наград и пособий канцелярским чиновникам и служителям.

Все дела епархиального управления должны быть разделены на три категории: а) дела, разрешаемые епископом совместно с консисторией, б) дела, решаемые консисторией самостоятельно, и в) дела, которыми ведает канцелярия консистории. К первого рода делам нужно отнести важнейшие дела по консистории (применительно к 319 ст. Уст. дух. коне.) и другим учреждениям. Дела эти разрешаются в заседаниях консистории под непосредственным председательством архиерея. По делам других учреждений приглашаются в такие заседания начальники сих учреждений, для обстоятельного изложения и уяснения дела, с правом голоса в решении. На таких же началах приглашаются в присутствие по делам, ведению их подлежащим, епархиальные наблюдатель церковных школ и миссионер. Привлечение их в консисторию, как решила комиссия, на правах членов наравне с другими членами не может быть допущено потому, что по характеру своей деятельности они должны постоянно отвлекаться от дел консистории поездками по епархии и будут большую часть времени только номинальными членами, а также и потому, что к ним не может быть применимо выборное начало; они будут обязательно входить в состав присутствия в качестве постоянных его членов. С другой стороны, участие их в разрешении дел, подлежащих их ведению, на правах членов по приглашению может быть полезно для дел такого рода и потому желательно.

К делам второго рода должно отнести менее важные, которые консистория может разрешать самостоятельно (прим, к 318 ст. Уст. дух. коне.). Этого рода дела докладываются и разрешаются в заседаниях консистории без участия архиерея. Наконец, к третьего рода делам надо отнести такие, которые никакого разрешительного определения не требуют, а только исполнительных распоряжений. Сюда, например, относятся: вся подготовительная переписка консистории по собиранию сведений или справок, необходимых для разрешения дел по существу; переписка по принятию мер к ускорению делопроизводства, денежным расчетам и отчетности, по получению и отсылке денежных сборов по епархии; дела по выдаче метрических свидетельств и заверению выписей; ведение приходо-расходных книг и вообще исполнительные действия применительно к 317 ст. Уст. дух. коне.

Крайне желательно точное распределение дел по этим трем категориям с возможным освобождением как епархиального архиерея, так и присутствия консистории от участия в разрешении мелочных дел по разным сторонам епархиального управления. Освобожденная от несвойственного ей мелочного канцеляризма, епархиальная власть может серьезнее относиться к важным делам и продуктивнее направлять свою деятельность.

Как на недостатки теперешней организации консистории следует указать: а) на несамостоятельность присутствия консистории, полную зависимость его решений от воли епархиального архиерея и б) на устарелость форм консисторского делопроизводства и крайний формализм последнего.

По теперешнему положению, присутствие консистории в свободном проведении решений своих стеснено властью епархиального архиерея, от которого всецело зависит не дать хода несогласному с его взглядами решению присутствия консистории, без права последнего переносить дело в высшую инстанцию. Лишение права на самостоятельность в деятельности породило крайность – индифферентное отношение большей части членов консисторий к решаемым ими делам. А устарелый крайний формализм консисторского делопроизводства обратил их в «чиновников в рясе», притом не всегда исправных, так как они, будучи отвлекаемы от епархиальных дел своими прямыми священнослужительскими обязанностями, не могут службе в консистории посвящать столько времени, сколько этого требует сложный механизм консисторского делопроизводства.

Поэтому прежде всего необходимо наделить членов консистории большей самостоятельностью. Кроме предоставленных им прав решать некоторые дела совершенно самостоятельно, без участия архиерея, о чем была речь выше, в делах, решаемых с участием последнего, им должно быть предоставлено право отстаивать свои мнения, для чего разногласные решения должны частью исполняться по большинству голосов, а частью (важнейшие) восходить на рассмотрение Святейшего Синода, а не единогласные такие же решения самой консистории – рассматриваться при участии архиерея.

Сам строй канцелярского делопроизводства должен быть изменен. При теперешнем сложном механизме делопроизводства, если его выполнять как следует, нет никакой возможности достигать желательной быстроты рассмотрения и решения дел. Записывание бумаг в целый ряд реестров, вписывание и выписывание резолюций, составление журнальных и протокольных решений, заключающееся в переписывании набело целых дел (следственных), а главное – зависимость канцелярии в этих действиях от присутствия консистории, без резолюции которого (ст. 309 Уст. дух. коне.) ни одно исполнение не может быть сделано, – все это порождает крайнюю медленность в делопроизводстве консистории и вызывает ропот и недовольство общества консисториями.

Такой сложный механизм канцелярского делопроизводства доселе существует в консистории, несмотря на то, что он уже значительно упрощен не только в гражданских – центральных и губернских – учреждениях, но и в наших центральных духовных учреждениях.

Организация делопроизводственной части в Святейшем Синоде и может послужить образцом при реформе наших консисторий. Прежде всего, в консисториях должны быть установлены по образцу Святейшего Синода заседания и обязательные доклады дел канцелярией. Последовавшее решение по сим докладам кратко записывается секретарем консистории в настольный реестр, от ведения которого (ст. 316 Уст. дух. коне.) члены должны быть освобождены; вместо того на их обязанность должно быть возложено подробное развитие постановления в согласии с бывшими рассуждениями. Форма протокольных и журнальных определений, установленная Уст. дух. коне., должна быть изменена, а именно: в докладной части не следует, как это делается теперь, выписывать все обстоятельства дела или просьбы, что очень замедляет делопроизводство и не будет иметь смысла при словесных докладах дел и бумаг присутствию консистории. Нельзя, конечно, указать здесь все, что требует изменения в канцелярском делопроизводстве консистории; но, несомненно, оно должно быть упрощено и сокращено.

С привлечением присутствий консисторий к совместному с архиереем рассмотрению дел в заседаниях, институт личных секретарей епархиальных архиереев окажется совсем ненужным. Их можно было бы обратить в помощников секретарей консисторий. В помощниках если не все, безусловно, то секретари очень многих консисторий нуждаются. При 18–20 тысячах входящих и исходящих, при массе разных постановлений, проходящих через руки секретарей консисторий в больших епархиях, нет иногда физической возможности обстоятельно вникать во все дела, если принять во внимание, что много времени отнимают прием просителей и рассмотрение дел в присутствии. Часть дел могла бы быть свободно передаваема в ведение помощников секретарей, причем на эти должности следовало бы назначать, для практической подготовки к занятию секретарских должностей, кандидатов на сии должности после предварительной подготовки в центральных учреждениях Духовного Ведомства.

Наконец, в параллель с поместными всероссийскими и областными в митрополиях соборами следует установить, вместо нынешних епархиальных съездов, епархиальные соборы из священников епархии с участием мирян – представителей от общин, под председательством епархиального архиерея, для разрешения важнейших вопросов церковно-приходской жизни и духовного суда, составления и выработки правил, до епархиального управления касающихся, и вообще для обсуждения дел, которые епархиальная власть признает нужным передать на собор, или сам собор найдет нужным разрешить в сфере его компетенции. Созываться эти соборы могли бы ежегодно, и организовываться по примеру поместных всероссийских и областных соборов.