Японские ученые о Российской Духовной Миссии в Японии

История свидетельствует, что куда бы и когда бы ни проникала вера Христова, всюду она являлась истинным и величайшим благодеянием Божиим, началом нового и лучшего порядка вещей, основанием всего, чем возвышались и благоденствовали народы.

Проф. А. А. Царевский

Значение Православия в жизни и исторической судьбе России.

(Казань, 1898; переизд.: Л., 1991)

Выдающуюся роль в истории русско-японских отношений сыграла Российская Духовная Миссия в Японии. Русская Православная Церковь содействовала сближению двух соседних народов, установлению дипломатических отношений и развитию культурных связей между Россией и Японией. Особое место в истории Русского Православия занимают такие неординарные личности, как святой равноапостольный Николай (в миру Иван Дмитриевич Касаткин), заслуживший уважение и почитание своим подвижническим служением на ниве Православия. Святитель Николай, возглавлявший Российскую Духовную Миссию со дня ее основания (1869) и до последних дней своей жизни (1912), осознанно и добровольно несший нелегкий крест утверждения Православной Веры на Дальнем Востоке, своими деяниями утверждал слова Апостола Иакова: «Покажи мне Веру твою без дел твоих, а я покажу тебе Веру мою из дел моих» (2:18). Вот почему для нас, ныне живущих, деяния о. Николая – живой пример для раздумий и поучений. Поэтому и оценка деятельности Российской Духовной Миссии в Японии японской наукой представляет несомненный интерес с точки зрения не только ее истории, но и современного ее состояния. Остановимся на двух этапах японской историографии – начальном этапе становления Российской Духовной Миссии и распространения Православия в Японии и современной историографии последних десятилетий. Очевидно, что деятельность Японской Православной Церкви, получившей автономию от Московской Патриархии только в 1970 г., – предмет будущих исследований и публикаций.

Японцы высоко ценят влияние русской философской мысли (а Православное Вероучение включает в себя ее элементы), значение исторического опыта России в критические периоды ее истории. Историк Вада Харуки в библиографическом очерке¹⁷ указывает на то обстоятельство, что еще в конце XVIII в. японцы смогли познакомиться, хотя и весьма ограниченно, с историей России по некоторым голландским сочинениям. При этом Вада отмечает, что в Японии восприняли историю России эпохи Петра I как пример для подражания. «В 1868 г. режим Токугава пал... После Мэйдзиисин развитие Японии, на наш взгляд, в общем пошло по пути реформ, подобных Петровским преобразованиям»¹⁸. Японские авторы указывают (в частности, Сугимори Кодзи) на то, что импульс культурных связей шел от России к Японии¹⁹. Обстоятельные труды, касающиеся непосредственно деятельности Российской Духовной Миссии, принадлежат прежде всего самому архиепископу Николаю. (Имеются в виду его труды как написанные им самим на японском языке, так и переведенные на японский язык.) Накамура Кэнносукэ перевел труд о. Николая «Япония периода Бакумацу, какой ее увидел Николай»²⁰ и предпослал его запискам обширный комментарий.

Сменившему о. Николая епископу Сергию (Тихомирову) также принадлежит исследование «Дальний Восток и проблемы Русского Православия»²¹. Им собран богатый материал по истории Русского Православия в Японии и Китае, роли Православия в жизни японского общества, его взаимоотношений с другими конфессиями. Поскольку данная работа переводная, то, очевидно, существует ее русский вариант, который пока не удалось обнаружить. Японские помощники и продолжатели дела архиепископа Николая еще в 90-е годы²² XIX – нач. XX вв. оставили проповеднические для православных японцев труды, такие как «Православие и государство»; «Толкование императорского эдикта о воспитании в духе Православия» – автор Исикава Киндзабуро; «Императорский дом и религия», «О положении Японской Православной Церкви» – автор Мидзусима Коё; «Императорский дом и Православие» – автор Морита Рё. Смысл всех этих работ в разъяснении сущности Православия для понимания японцами, как уже крещеными, так и стремящимися приобщиться к Православной вере.

Неоценимую просветительскую роль в истории русского Православия играли журналы, издаваемые миссией в Японии для японских читателей. С декабря 1877 г. два раза в месяц выходил журнал «Православные сообщения» («Кёкай хоти»), с ноября 1880 г. вместо «Православных сообщений» стал выходить журнал «Православный вестник» («Кёкай симпо»), с 1893 г. Мицуи Митиро издавал журнал «Духовное море» («Синкай»). Значение журнала «Православный вестник» отмечал еще Д. М. Позднеев: «...для будущего историка Православной Церкви в Японии «Православный вестник» явится одним из главнейших источников»²³. Эти строки мы находим в статье Д. М. Позднеева «Архиепископ Николай Японский», написанной по случаю кончины первого русского миссионера архиепископа Николая 82 года назад. В ней и сейчас читатель найдет превосходнейшее описание истории Православной Миссии, действовавшей под руководством владыки Николая.

Наиболее полное описание исторических условий деятельности Российской Духовной Миссии в Японии принадлежит двум современным авторам: Усимару Ясуо («Культура периода Мэйдзи и Николай»)²⁴ и Наганава Мицуо («Собор Николая и [Православная] община»)²⁵. Оба автора начинают свое повествование с неординарной личности основателя миссии Ивана Дмитриевича Касаткина. Но если Усимару Ясуо написал книгу в связи со столетием основания миссии и канонизацией святого Николая Японского, то для Наганава Мицуо поводом для создания его труда послужило 1000-летие крещения Руси и 120-летие истории Православия в Японии. Предисловие проф. Наганава представляет краткое описание современного состояния Православной общины, что представляет несомненный интерес для перевода и публикации. В конце книги приложена подробная хронология, касающаяся общины святителя Николая вплоть до 1978 г. включительно, на основе которой можно в дальнейшем реконструировать деятельность Японской Православной Церкви в наши дни. В качестве первого шага прилагаем выполненный нами перевод данной хронологической таблицы.

Усимару Ясуо рассказывает об исторических условиях основания Российской Духовной Миссии в Японии. Предпосылкой к ее созданию явилось открытие Русского Консульства в 1859 г. и назначение Иосифа Антоновича Гошкевича (1814–1875) первым консулом в Хакодате. «Гошкевич прибыл в Хакодате в третьей декаде сентября 1858 г. (5-й г. Ансэай) в сопровождении семьи, морского офицера, врача, священнослужителя (Иван Махов по болезни вернулся на родину в год учреждения консульства. – Л. 3.), четырех слуг и двух служанок», – так начинает свой рассказ Усимару Ясуо²⁶. Автор скрупулезно описывает, что представлял собой г. Хакодате как важный опорный пункт правительства бакуфу с 1798 г. «Туда стали съезжаться, – пишет Усимару Ясуо, – действенные, одаренные люди, охваченные честолюбивым помыслом и движимые патриотическим порывом. В основном это были выходцы из Тохоку, причем не только рониньг, но и люди науки, торговцы, синтоистские священники, буддийские монахи, представители различных слоев общества»²⁷. В то время Япония придерживалась политики «сакоку сэйсаку» (закрытой страны), там действовали законы, запрещающие христианство. Прибытие миссионеров с торговыми и консульскими представителями воспринималось неоднозначно как в самом правительстве, так и среди населения. Только в 1873 г. антихристианские указы были отменены и введен Грегорианский календарь. Вторая волна христианских миссий буквально заполонила Японию. Как известно, «первое христианское столетие» в Японии продолжалось с 1540-х по 1640-е гг. При этом речь не идет о Православии, ибо в России в тот период и не подозревали о существовании Японии. Однако, как утверждает историк религии Анэсаки Масахару, успехи этого второго поколения миссионеров объясняются прежде всего теми благородными побуждениями, с которыми неофиты восприняли их проповеди. «Среди этих энтузиастов большинство составляли молодые люди из среды самураев, и их намерения принять христианство во многом были спровоцированы благородными целями создать новую духовную основу для возрождения нации, обновить политическую жизнь в стране. В христианстве их больше всего привлекали не доктрины греха и его искупления, а сила характера Христа и упорство его апостолов. Их вера была более этической, нежели религиозной, и вписывалась в наследованные ими идеи конфуцианства о чести и стойкости в достижении цели; их самурайский дух был вдохновлен и возрожден христианскими идеями»²⁸. Хотя речь в данном высказывании идет о католичестве и протестантизме, наблюдения автора о том, что в восприятии христианства определенную роль играло конфуцианство, вполне правомерно в отношении его православной ветви.

Но нам кажется, что православное учение более соотносилось с постулатами национальной религии «синто» (путь богов), ибо, по образному определению академика Н. И. Конрада, «термин «синто» – в его широком значении – покрывает собой все содержание древнейшей эпохи Японии и служит вместе с тем обозначением своеобразного культурного фактора японской истории в целом»²⁹.

С первых шагов своего миссионерского служения тоща еще иеромонах Николай детально изучил опыт пребывания своих предшественников, уяснил причины неудач того, что в XVI-XVII вв. христианство «смешалось с политикой» и вызвало поэтому запретительные распоряжения лучших из японских правителей³⁰. Поэтому о. Николай в течение восьми лет изучал классическую китайскую философию и японский язык, понимая, что без этого он не сможет найти путь к распространению веры среди японцев, посеять семена веры в доступном для них понимании. Подобное поведение было высоко оценено японцами. «За это время он так хорошо овладел всеми науками, что некоторые японские газеты впоследствии писали, что он знает Японию лучше самих японцев»³¹. Однако путь о. Николая к верующим был, особенно на первых порах, мучительным и трудным, как пишет Усимару Ясуо, – «в то время в Японии к русским относились с подозрением»³². Но о. Николай решительно отмежевался от какого-либо участия в политических событиях, ориентировался в своих проповедях прежде всего на простых людей из беднейших слоев. Правда, поначалу, как отмечают японские авторы, к нему обращались, чтобы использовать православную веру в антирусских целях. Так произошло с Такума Савабэ. Он, как пишет Усимару Ясуо, «был неистовым монархистом й одним из приверженцев «теории закрытия страны и проклятия варваров (чужеземцев. – Л. 3.)"».³³ Он вынашивал планы проникновения вместе с пятью единомышленниками в русское консульство с целью уничтожения иноземцев. Общение Такума Савабэ под видом преподавания искусства кэндо с о. Николаем привело к обратным результатам. Он был крещен и наречен христианским именем Павел. Одновременно с ним приняли крещение Сакаи Токурэй (Иоанн) и Урано Дайдзо (Яков). Несомненно, обаяние личности о. Николая сыграло решающую роль в принятии этого решения.

Проф. Наганава³⁴ с большой теплотой, позволительно будет сказать, с оттенком эмоциональной сентиментальности, рисует фигуру и характер святителя Николая: «Крепок телом, непреклонной воли, силен в учении, благодаря отцовскому воспитанию почтителен и уважителен, крепок духом, преодолевает эгоизм, характера твердого и выносливого, мужествен и непоколебим, как воин» (так записано в протоколах японского Поместного православного Собора от 1936 г. под заглавием «Описание деяний учителя – архиепископа Николая»). Далее он описывает душевный подъем и решимость Ивана Касаткина стать монахом: «осознав ответственность, предназначенную ему... он ощутил наивысшее добро и какое-то свое предназначение»³⁵ ехать служить в Японию. Проф. Наганава подробно рассказывает об изучении архиепископом Николаем японского языка и культуры Японии. Невероятного труда и непрерывных усилий стоило ему прочтение «Истории внешних сношений Японии» (Нихон гайси) Рай Санъё, древних памятников: Кодзики (Записи о делах древности), Нихонсёки (Анналы Японии). Помогали о. Николаю в учебе Кимура Кэнсай, Сага Дзюан и Ниидзима Симэта. Знание этих исторических памятников ставится в заслугу и самим японцам.

В 1869 г. была учреждена Российская Духовная Миссия сначала в Хакодате, а после официальной регистрации в 1872 г. она переместилась в Токио. Получение денег из России расценивалось в религиозных кругах Японии как стремление России оказать политическое влияние на Японию через Православие, на что указывали японские историки, в частности Усимару Ясуо³⁶. Тот же Усимару Ясуо свидетельствует, что «уже в 10-м году Мэйдзи (1878) можно было сказать, что Православие прочно пустило корни в Тохоку с центром в Сэндай, в Канто с центром в Токио». Еще через пару лет выделился район Кансай с центром в Осака. В Осака была основана семинария (проповедническая школа), в которой преподавали русские учителя. «Влияние Осакского центра Православия распространилось до областей Санъиндо и Санъёдо, а вслед за этим – до Кагосимы на о-ве Кюсю»³⁷. Японские ученые подчеркивают тот факт, что основатель миссии о. Николай всегда выступал против соединения религии с политикой. Накамура Кэнносукэ комментирует слова Николая о том, что «Православие в Японии зиждется всецело на японской почве, что распространителями его являются сами японцы»³⁸.

Все японские авторы (Анэсаки Масахару, Накамура Кэнносукэ, Усимару Ясуо, Наганава Мицуо и др.) указывают на важную роль церковных хоров и духовного пения в распространении и популяризации православного учения. В 1873 г. в Японию прибыл регент Яков Тихай и стал преподавать духовное пение. Позже к нему присоединился Дмитрий Константинович Львовский. Вдвоем в районе Уэно они организовали первый церковный хор, который стал значительным явлением в культурной жизни страны. «Мы не должны забывать о той большой роли, которую сыграл церковный хор Русской Православной Церкви в истории культуры Мэйдзи и, в частности, музыкальной культуры этого периода»³⁹, – отмечает Усимару Ясуо. Интереснейшие страницы книги Наганава Мицуо представляет описание личной жизни братьев Анатолия и Якова Тихай (см. гл. 8, ч. 1, с. 184–187).

Первостепенную роль в деятельности миссии играла работа по переводу богословской литературы. Ни одного дня без перевода – такой порядок был заведен о. Николаем с первых лет пребывания в Японии и сохранялся до последних дней его жизни⁴⁰. С 1881 г. вместе с Павлом Накаи (Цугумаро) они переводили только с оригинальных греческих и славянских текстов. Иустин Ямагути отмечал, что о. Николай никогда не прибегал к помощи материалов, переведенных на японский язык другими учеными, чтобы не испытывать их влияние на свою работу⁴¹. С 1882 г. миссия направляла наиболее способных учеников в Россию: в Киевскую и Санкт-Петербургскую духовные академии. Почти все из посланных на обучение в Россию стали профессиональными переводчиками, преподавателями духовных семинарий, как это было с Мицуи Митиро. После второй поездки в Россию в 1879 г. о. Николай привез в Японию литографический станок. Японское общество познакомилось с иконописным искусством русских мастеров.

Православная Миссия посылала на обучение искусству иконописи своих студентов в Петербург. Одной из таких студенток была Мария Ои Хидэко Сибаяма, которую в 1908 г. в возрасте 18 лет по рекомендации о. Николая отправили учиться по фонду «Мантэцу» сначала в Петербургскую школу искусств барона Штиглица, а затем в 1909 г. в Академию художеств. Жила она как член семьи в доме будущего ученого-японоведа Сергея Елисеева. Выйдя замуж за журналиста Ои Канэтака, она вскоре в 1913 г. вернулась в Японию. «Хотя ожидалось, – как пишет Наганава Мицуо, – что она станет преемницей иконописицы Ямасита Рин, она не оставила заметного следа в церкви и единственным дошедшим до наших дней ее произведением является икона в церкви Яматэ в Токио»⁴².

Проповедническая деятельность Русской Православной Церкви считалась делом первостепенной важности. На это обстоятельство указывают все японские авторы, но проф. Наганава описывает подробно сам характер поездок по стране как самого о. Николая, так и его сподвижников и последователей. В результате этих поездок росло число верующих, хотя, может быть, и незначительно. Если в 1906 г. их число составляло 29 115 человек, то в 1911 г. – 32 700 человек⁴³.

Финансовое положение православной общины было более чем скромным и вызывало беспокойство ее наставников. Так, управляющий делами церкви г. Ямада в 1907 г. провел сравнительный анализ, из которого явствует, что 204 прихода с числом прихожан около 30 000 человек имели поступления от верующих в сумме 8400 иен, т.е. в среднем на одного человека 0,27 иен⁴⁴. Проф. Наганава видит причину такого положения в том, что после русско-японской войны сократилось число региональных приходов, самообеспечены были в основном городские приходы. Наиболее мощные приходы по-прежнему находились в Тохоку, в центральных районах верующие были выходцами из Тохоку, в особенности представители самурайских семейств. В остальном пожертвования шли за счет низших слоев общества, а они были незначительными. В целом доходы и расходы церкви в 1907 г. составляли: доходы – 80 000 иен (пожертвования от миссионерских обществ и монастырей); расходы – 98 960 иен (обеспечение служителей, расходы на семинарии и издательскую деятельность); недостача – 18 960 иен⁴⁵. Поэтому, начиная с самого о. Николая, а затем о. Сергия (Тихомирова), братьев о. Анатолия и о. Якова Тихай и других неизвестных теперь священнослужителей, они постоянно совершали поездки как в Россию, так и в Маньчжурию, Корею, во все концы самой Японии для сбора средств для поддержания жизнеспособности Российской Православной общины. Особенно бедственным положение Церкви стало после революции 1917 г., когда поступления из России прекратились, а Великое землетрясение 1923 г. в Японии, затем военные события в Китае в 1937 г., вторая мировая война еще более усугубили это положение.

Со временем вопрос о преемнике стал беспокоить архиепископа Николая. В начале XX в. Русская Православная Церковь в Японии управлялась своими же богословами. В 1906 г. на Японские острова прибыл о. Сергий (Тихомиров). Однако проф. Наганава отмечает, что большинство священнослужителей были «затменены величием имени Николая и сегодня вне Церкви неизвестны. Даже внутри Церкви их имена начинают покрываться пеленой забвения»⁴⁶. В истории Православия в Японии остались имена о. Сергия (Глебова), который известен еще и как автор пособия по грамматике русского языка; о. Сергия (Страгородского), позже Патриарха; о. Владимира, епископа Андроника, о. Евфимия и др., но никто из них, за исключением о. Анатолия, не смог долго служить под началом владыки Николая. Проф. Наганава и другие ученые указывают на индивидуальность личности и характера святителя Николая. Его жесткость, доходящая до диктаторства, самоотречение, самоотверженность, самообуздание, жертвенность во имя веры не выдерживали многие. Но, подчеркивая такие черты характера владыки Николая, проф. Наганава справедливо делает вывод: «В самом деле похоже, что он имел характер строгий и резкий, но разве бы смог обыкновенный человек в чужой стране голыми руками приобрести свыше 30 тысяч верующих? Поэтому авторитет Николая среди японских верующих абсолютен, и хотя начиная с Мэйдзи в Японию прибывало множество иностранцев и вносило свой вклад в строительство новой Японии, вероятно, не будет преувеличением сказать, что по сравнению с Николаем не было человека, имевшего столь верных последователей среди японцев. И то, что даже сейчас Японская Православная Церковь названа именем Николая, – факт не беспричинный⁴⁷. Далее Наганава Мицуо подробнейшим образом, с чувством глубокого переживания описывает уход в мир иной святителя Николая 16 февраля 1912 г. в возрасте 75 лет. Подводя итог его деяниям, он пишет: «Он оставил потомкам 1 собор, 8 храмов, 175 церквей, 276 приходов, вырастил 1 епископа, 34 иерея, 8 диаконов, 115 проповедников. Общее число православных верующих достигло 34 110 человек, не считая 8170 человек усопших ранее. Годичные пожертвования от приходов составляли 29 146 иен 56 сэн, а церковное имущество – 139 506 иен 52 сэн. Но в личном владении владыка Николай оставил лишь только несколько предметов уже довольно изношенного гардероба»⁴⁸. Таким предстает перед нами в описании японских ученых святитель Николай.

Наганава Мицуо уделяет внимание еще одной стороне деятельности Российской Православной Церкви в Японии, а именно миротворческой. В годы русско-японской войны было создано «Общество утешения военнопленных Верой» (распущенное затем в 1906 г.). О. Николай за заслуги во время войны был возведен в сан архиепископа, а священнослужителю Мицуи Митиро от имени русского императора Николая II был пожалован золотой крест, и его возвели в сан протоиерея. Особая глава в книге отведена деятельности митрополита Сергия (Тихомирова) в период японской интервенции в Сибири (его поездки по городам Дальнего Востока для сбора средств в пользу Православной Миссии, когда ему удалось собрать 150 000 рублей), строительству и освящению Собора в декабре 1929 г. О. Сергий оставил свое место, в апреле 1945 г. был арестован как русский «шпион», а 10 августа того же года умер.

Наганава Мицуо дает краткое описание состояния Российской Православной Церкви после 1945 г. под началом митрополита Феодосия. В заключение проф. Наганава делает вывод, что изучение наследия архиепископа Николая, его учеников и последователей является частью исследования русской общественной мысли⁴⁹. Таким образом, японская наука вносит большой вклад и отдает должное деятельности Российской Православной Церкви в Японии.