священник Алексий Федотов

II ГЛАВА. ГОНЕНИЯ НА ЦЕРКОВЬ В СССР В 1958–1964 гг.: РОЛЬ в них ГОСУДАРСТВА И ОБЩЕСТВА

§ 1. Усиление антицерковной политики Советского государства в 1958–1961гг.

После Великой Отечественной войны положение Церкви в государстве и обществе начало стабилизироваться. Открываются, новые храмы, духовные школы, выходит «Журнал Московской Патриархии». Но, в конце 1950-х начинаются новые гонения на Церковь. Времена хрущевской оттепели обернулись для представителей различных конфессий, в первую очередь, Русской Православной Церкви лютым морозом. Спокойные отношения с Церковью преподносились, как Сталинское наследие, которое следует ликвидировать, хотя именно религиозные организации особенно пострадали от проводимых репрессий. Нагнетание антирелигиозных настроений к концу 1950-х годов в партийных и комсомольских верхах делало почти неизбежной войну с религией184.

Гонения начались в 1958 году. 4 октября 1958 года ЦК принял секретное постановление «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК по союзным республикам «О недостатках научно-атеистической пропаганды», которое обязывало партийные, комсомольские и общественные организации развернуть пропагандистское наступление на религиозные пережитки советских людей. Государственным учреждениям предписывалось осуществить мероприятия административного характера, направленные на ужесточение условий существования религиозных общин185.

В 1960 году власть Хрущева была настолько прочна, что он смог начать проведение массовых антицерковных мероприятий, в результате которых Русская Церковь в период с 1959 по 1964 год потеряла около двух третей своего организационного состава186.

В самом начале этих гонений советские органы власти старались осуществить закрытие монастырей и храмов, используя давление на Патриархию. Они прилагали все силы к тому, чтобы убрать из Патриархии тех церковных лидеров, которые открыто таким гонениям противостояли187. Из Совета по делам РПЦ с конца 1950 годов также начали постепенно «убирать» всех сотрудников с сочувствием относившихся к религии.

Патриарх Алексий I очень тяжело переживал происходившие в церковно-государственных отношениях перемены. Его волновало то, что «под видом научно-атеистической пропаганды имеют место факты физического уничтожения Православной Церкви и религии вообще, нарушение этики, когда в газетах и журналах пишут оскорбительные статьи в адрес церковнослужителей, даже умерших»188.

По указанию Совета по делам РПЦ Патриархия уже к концу 1959 года была вынуждена ликвидировать Сумскую, Челябинскую и Ульяновскую епархии, закрывать монастыри и храмы189.

Епархии ликвидировались путем слияния тех из них, которые имели незначительное количество приходов по сравнению с соседними епархиями.

С 1959 года Патриарх Алексий I «настойчиво добивался встречи с Н.С. Хрущевым, чтобы довести до его сведения озабоченность состояния взаимоотношений государства и Церкви . В 1961 году он жаловался заместителю председателя Совета по делам Русской Православной Церкви Фурову В.Г.: мне верующие пишут, что я плохой глава Церкви, что я не информирую Правительство… Верующие и духовенство считают, что Патриарх своим бездействием потерял авторитет в глазах верующих и духовенства и не пользуется уважением в глазах советских властей, правительства, которое не хочет его принять»190.

В создавшейся ситуации нужен был спокойный и откровенный диалог руководства Русской Православной Церкви с руководством государства. Однако В Фуров в одной из записок в руководящие инстанции предпочёл дать следующие советы: «… Учитывая также, что Патриарх на многое смотрит с позиций прошлого века, на наш взгляд, уместным будет разъяснить ему и некоторые общие проблемы развития нашего советского общества: страна строит коммунизм, развивается наука, растёт культура людей … Партия и государство заботится о воспитании человека нового общества, свободного от идеалистических в том числе и религиозных предрассудков. И разве неясно какова, перспектива Церкви, скажем , лет через 20–30, когда люди в силу законов скажем развития общества и в результате воспитания будут атеистами. Это – закономерность развития истории. Так, что пусть Патриарх не обижается, что люди рвут с религией и закрывают церкви…»191

Н.С. Хрущёв, дважды выступая на XXII съезде КПСС в 1961 году, оба раза касался вопросов борьбы с религией. «Коммунистическое воспитание,– говорил он, – предполагает освобождение сознания от религиозных предрассудков и суеверий, которые всё ещё мешают отдельным советским людям полностью проявить свои творческие силы… Ведь не может духовное развитие человека проходить успешно, если голова его забита мистикой, суевериями, ложными представлениями».192

М.А. Суслов, один из главных идеологов атеизма того времени, называл религиозные настроения людей в ряду таких негативных общественных явления, как тунеядство, пьянство, воровство, хулиганство, взяточничество. Он утверждал, что сосуществование религиозного мировоззрения и социалистической идеологии «невозможно без предательства интересов коммунизма»193.

Перед партийными организациями ставилась задача через 12–17 лет в соответствии с программой КПСС полностью освободить сознание советских людей от пережитков старого строя, в том числе и от религиозных предрассудков194.

Одновременно были сделаны шаги, подорвавшие и материальную базу Церкви. Было запрещено продавать свечи по ценам более высоким, чем они приобретались в свечных мастерских. Это было серьезным ударом по доходам и бюджету церковных приходов, так как приобретение свечей в епархиальных свечных мастерских стало убыточным для храмов, что привело, в свою очередь, к закрытию мастерских195.

В соответствии с указаниями ЦК и лично Хрущева, 16 октября 1958 года, Совет Министров СССР принял постановление «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей». Вводился налог со строений и земельная рента (отменены с 1945 года), резко повышалась ставка налога с земельных участков196.

Важную роль сыграло то, что постановление, сообщенное Церкви 28 октября, вступило в силу уже с 1 октября, что повлекло за собой взыскание дополнительной платы за уже проданные свечи. Епархии и приходы оказались в катастрофическом положении и в Патриархию стали направляться отчаянные просьбы о помощи (нужно учитывать, что, например, по Московской мастерской увеличение налога на свечи составило 1033%). Епископ Ивановский и Кинешемский Роман (Танг) писал в Патриархию о катастрофическом состоянии его епархии и просил о денежной ссуде. Так, Ивановской епархии необходимо было заплатить налог за 4 квартал 1958 года в размере 3088 тыс. рублей, а в епархиальной кассе было лишь 100 тысяч197. Это привело к тому, что, уже в июле 1959 года, свечная мастерская в Ивановской епархии была закрыта «по предложению органов противопожарного надзора»198.

Но всё же в 1959 году, по свидетельству сменившего епископа Романа архиепископ Иларион (Прохорова) «несмотря на имеющиеся недостатки, духовная и хозяйственная жизнь в приходах епархии находилась на подобающей высоте»,199 «храмы не вмещали всех богомольцев, повсеместно наблюдалось увеличение числа верующих, посещающих храм, примером чего служили не только городские, но и многие сельские храмы. Архиепископом Иларионом ставился вопрос об увеличении их числа».200

Но уже тогда, до реформ приходского управления отстранивших духовенство от управления финансово-хозяйственной деятельностью приходов, архиепископ Иларион отмечал в 1959 году в деятельности исполнительных органов следующие недостатки: «факты нецелесообразного расходования церковных средств, злоупотребления, отсутствие должного контроля за постановкой финансово-хозяйственного учёта, подмена функций одних должностных лиц другими и тому подобное»201. Однако, по его словам, в то время «указанные факты были немногочисленны… к виновникам нарушения принимались меры вплоть до отстранения их от должности».202

В особую проблему вылилось ренегатство. В конце 1950-х начале 1960-х годов около 200 священнослужителей, под давлением властных советских структур заявили о своем отречении от сана203. Многие из них использовались советской антирелигиозной агитацией, ими писались и издавались книги, «разоблачающие» религию204. Однако существенного воздействия на сознание верующих эта акция не оказала. Ренегаты вызывали лишь презрение.

30 декабря 1959 года Священный Синод под председательством Патриарха Алексия I вынес постановление: «Бывшего протоиерея и бывшего профессора Ленинградской Духовной Академии Александра Осипова, бывшего протоиерея Николая Спасского и бывшего священнослужителя Павла Дарманского и прочих священнослужителей, публично похуливших имя Божие, считать изверженными из священного сана и лишенными всякого церковного общения… Евграфа Дулумана и прочих бывших православных мирян, похуливших имя Божие, отлучить от церкви»205.

В адрес отреченцев направлялись обличающие письма от верующих. Среди учащихся Ленинградской Духовной Академии и Семинарии широкое распространение получило стихотворение «Новый Иуда», автор которого неизвестен. Оно является ярким примером «религиозного самиздата» конца 1950-х годов. Там в частности есть такие строки:

«Первый Иуда, предавший Христа,

Чувствовал – совесть его нечиста,

Мучился точно в кипящем котле

И успокоился только в петле.

У Дулумана иная сноровка.

Совести нет, не нужна и веревка –

Был бы лишь туго набитый карман…

Умер духовно Евграф Длуман.»206

Как отмечает М. В. Шкаровский, «Архивные документы свидетельствуют, что многие из отрекшихся от сана уже к середине 1960-х годов спились, покончили с собой, некоторые просили своих архиереев о прощении»207. В связи со всем этим в дальнейшем властям пришлось отказаться от практики использования беспринципных отреченцев в пропагандистских целях.

Известный религиозный писатель того времени А. Левитин-Шавров так характеризовал написанные этими ренегатами книги и статьи: «Уже выработался определённый шаблон отречения. Сначала самыми черными красками рисуется духовная среда, причём выясняется, что автор очередной «исповеди» был единственным исключением из правила: был искренне верующим, бескорыстным, морально чистым человеком. Затем следует рассказ о «противоречиях» в Евангелии – эти так называемые «противоречия» (вроде того, что неизвестно в котором году умер Христос) уже давным-давно всем известны. Однако, наш «праведник» только сейчас их заметил и «прозрел». Кончается «исповедь» как правило, гимном советскому обществу, списанным из первомайской стенгазеты»208.

Далее он отмечает: «Ошибкой было бы, однако, считать что антирелигиозная пропаганда не заслуживает внимания. За её спиной стоят мощные и грозные силы, – и с этими силами нельзя не считаться, их нельзя отвергать»209.

Религиозные убеждения в то время могли стать причиной ограничений в трудоустройстве. Тот же А.Э. Левитин-Шавров свидетельствовал: «Сейчас (в 1960–61 гг.) верующих учителей снимают с работы или заставляют уйти по собственному желанию». Антирелигиозники это признают и с неслыханным цинизмом, совершенно открыто, проповедуют такие произвол и беззаконие, каких не было даже во времена Берии и Ежова».210

Хрущёв объявил о начале перехода СССР в период «предкоммунистических отношений», когда распространение научных «знаний» не оставляет место для веры (в Бога).

Если в сталинской концепции создания советско-русской национальной империи в борьбе с космополитизмом Русская Церковь рассматривалась не как враждебная, а как патриотическая народная сила, то с хрущёвскими планами и стремлениями к идеи «интернациональной сущности коммунизма» партия и правительство возвращаясь к эпохе бурь и натиска» на Церковь и верующих революционных двадцатых годов.211

21 июня 1960 года был снят с поста председателя отдела внешних церковных связей митрополит Николай (Ярушевич), самый энергичный из постоянных членов Священного Синода. Архиепископ Василий (Кривошеин) в своих воспоминаниях пишет: «всех нас, как громом, поразила внезапность и непонятность отставки митрополита Николая… Положение митрополита Николая на должности главы «иностранного» отдела казалось настолько прочным, деятельность его в этой области была всецело в русле политики советского правительства, а известность его за границей столь велика, что отставка выглядела совсем необъяснимой. Что-то важно происходит в стране, решили все, но что именно, было неясно. Вероятно, плохое!»212 16 сентября 1960 года он был уволен на покой, а 13 декабря 1961 года скончался. Обстоятельства его смерти до конца не выяснены и поныне»213.

В 1960 году был осуждён на три года заключения архиепископ Иов (Кресович) за то, что активно пытался противодействовать закрытию церквей в епархии. Он разъезжал по сёлам и призывал паству твёрдо стоять за свои храмы. Архиепископ Иов был обвинён в неуплате налогов и в сокрытии доходов.

В беседе с архиепископом Брюссельским Василием (Кривошеиным),состоявшейся в июле 1960 года митрополит Николай (Ярушевич) объяснил: «Согласно с установившимися правилами архиереи платят налог со своего жалования. Кроме того они получают на представительство (куда часто входят содержание машины, секретаря, поездки и т.д.). Эти суммы налогами не облагаются и в инспекцию не заявляются. А вот к архиепископу Иову придрались, что он эти суммы на представительство скрывал, налогов с них не платил. Но даже в этих случаях, когда кто-нибудь скрывает доходы и не платит налогов, за это не сажают сразу в тюрьму, но предлагают уплатить недостающий налог, и только в случае отказа могут подвергнуть наказанию. Архиепископ Иов предложил всё уплатить что с него требуют. Тем не менее его приговорили к трём годам»214.

Число арестованных и осуждённых священнослужителей составляло тогда несколько сот, среди них были и «повторники» уже отсидевшие за то, что во время войны служили на оккупированных территориях.

Закрытие приходов в 1959 году приобрело массовый характер, в следующем году оно осуществлялось с ещё большим размахом, сравнимым разве что с кампаниями эпохи великого перелома. Из 13 008 приходов на 1 января 1961 года остался 11 571, 1437 храмов были закрыты, многие разрушены или взорваны215.

«Чувствую себя нервным от общего лада церковных дел…», – именно такие слова написал в конце августа 1959 года Патриарх Московский и всея Руси Алексий (Симанский), оценивая государственно-церковную политику в стране. По его мнению, это было связано с каким-то новым отношением к делам Церкви со стороны гражданских властей216.

13 января 1960 года было принять постановление ЦК КПСС «О мерах по ликвидации нарушений духовенством Советского законодательства о культах». Основное внимание уделялось тому, что «Положение об управлении Русской Православной Церкви», принятое Поместным Собором 31 января 1945 года, отстранило прихожан от управления церковным имуществом и денежными средствами, вернув эту прерогативу, как было и прежде, настоятелям. «Положение» было утверждено постановлением Совнаркома 28 января 1945 года. Между тем, декрет об отделении Церкви от государства от 23 января 1918 года и последующие инструкции Наркомюста по его проведению в жизнь предусматривали положение, по которому церковным имуществом могли распоряжаться религиозные общества. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 года «О религиозных объединениях» предоставило религиозным обществам право распоряжаться всем церковным имуществом, ведать наймом «служителей культа». Постановление Совнаркома от 28 января 1945 года вступило в противоречие с этими документами, на что обращало внимание постановление ЦК КПСС от 13.01.1960 года.217

Годом позже, 16 января 1961 года, Совет министров СССР принял специальное постановление «Об усилении контроля за деятельностью церкви». Оно отменило все законодательные акты, принятые в годы Великой Отечественной войны и первые послевоенные десятилетия. Эти два постановления стали правовой основой реформы, включавшей в себя шесть основных положений:

1. Коренную перестройку церковного управления, отстранение духовенства от административных, финансово-хозяйственных дел в религиозных объединениях, что подорвало бы авторитет служителей культа в глазах верующих;

2.               восстановление права управления религиозными объединениями органами, выбранными из числа самих верующих;

3.               перекрытие всех каналов благотворительной деятельности церкви, которые ранее широко использовались для привлечения новых групп верующих;

4.               ликвидация льгот для церковнослужителей в отношении подоходного налога, обложение их как некооперированных кустарей, прекращение государственного социального обслуживания гражданского персонала церкви, снятие профсоюзного обслуживания;

5.               ограждение детей от влияния религии;

6.               перевод служителей культа на твердые оклады, ограничение материальных стимулов духовенства, что снизило бы его активность».218

Но искренне ли верил главный идеолог новых гонений на Церковь Н. С. Хрущев в возможность скорого построения коммунизма, в котором не должно быть места религиозным предрассудкам?

Одна из наиболее серьезных исследователей истории Русской Церкви в ХХ веке О. Ю. Васильева отвечает на это так: «В это верится с трудом. Приведу яркий пример. В 1959 году Москву посетил известный итальянский гуманист мэр Флоренции Джорджо Ла Пира. Он был принят Хрущевым, затем неоднократно писал советскому лидеру. И в одном из своих писем, датируемом 14 марта 1960 года можно прочесть следующее: «Уважаемый господин Хрущев, от всего сердца желаю Вам скорейшего выздоровления. Вы знаете, я уже писал Вам об этом несколько раз, что я всегда молился Мадонне, нежной Матери Христа, к которой Вы с юношеского возраста относились с такой любовью и такой верой, чтобы Вы могли стать подлинным создателем «всеобщего мира» в мире,» (это письмо не дошло до адресата, оно было задержано в советском посольстве в Италии и позже передано в МИД).

Вряд ли Ла Пира стал бы придумывать это, скорее всего подобный разговор состоялся при встрече. Важность этого факта – в дополнительных чертах к портрету Н. Хрущева: рассуждать о вере и искоренять ее более искусно, чем в довоенные десятилетия, бороться с «сталинским наследием», оставаясь при этом человеком прежней системы по духу и плоти»219.

§ 2. Реформа приходского управления. Закрытие храмов, как одно из важнейших направлений хрущевской антицерковной политики.

Идеологи «церковной реформы» отчетливо представляли себе, что «перестройка церковного управления» может оказаться делом «сложным и деликатным». Решение было найдено быстро: «Для того, чтобы не вызвать каких-либо осложнений в отношениях между Церковью и государством, многие мероприятия проводить церковными руками»220.

18 апреля 1961 года, под жестоким давлением Совета по делам РПЦ, Священным Синодом было принято постановление об отстранения священнослужителей от хозяйственных дел в приходах. Несогласие со столь радикальной реформой приходского управления многих видных иерархов, потребовало дополнительного утверждения ее на Архиерейском Соборе221.

18 июля 1961 года в Троице-Сергиевой Лавре состоялся Архиерейский Собор, который установил новую организацию приходского управления. Проводилась реформа, как вынужденная мера, в тяжелые для Церкви дни, когда гонения на нее резко усилились. Выставлено было требование привести «Положение об управлении РПЦ» в строгое соответствие с постановление ВЦИК и НК РСФСР 1929 года «О религиозных объединениях», которое устраняло священнослужителей, как лиц лишенных избирательного права, от участия в хозяйственных делах религиозных общин. То, что после издания Конституции СССР 1936 года, предоставившей всем гражданам одинаковые права, постановление это вступило в противоречие с основным законом государства, игнорировалось222.

В результате реформы приходского управления сложилась ненормальная ситуация, когда настоятели приходов, лишившиеся всякой возможности вмешательства в хозяйственные дела общин, оказались в положении наемных лиц у церковного совета, состоявшего из мирян, причем зачастую далеко не религиозных. Власть же епархиального архиерея над приходами минимизировалась до такой степени, что после снятия с регистрации назначенного им настоятеля, приходы становились подведомственны только государственному регистрирующему органу.

Духовенство восприняло реформу приходского управления неоднозначно. Например, один из священников Костромской епархии в беседе с уполномоченным по поводу ее заявил: «С этой перестройкой я, как настоятель превратился в половую тряпку, которой можно лишь подтереть пол. Никому не имею права ничего приказать. К ящику223 не подходи, мною могут командовать всякие старухи»224. Аналогичное настроение вынашивалось целым рядом священников. Другая же их часть пошла по иному пути: внешне они подчинялись, но фактически продолжали распоряжаться финансово-хозяйственными делами церкви, используя лично им преданных малограмотных членов исполнительных органов225.

Архиепископ Никон (Фомичев) вспоминал: «духовенство оказалось в подчинении у старост, которые нередко творили полный произвол. В калужском кафедральном соборе, например, староста отменила все крестины – они совершались только во втором, Никольском храме. …старосты возомнили себя «князьками» Церкви. Без их согласия священник или епископ не мог принять на работу или уволить даже уборщицу в храме. На собрание, избиравшее церковный совет, духовенство не допускалось. Решать, какой быть церковной общине, мог атеист, а священник не имел на это права…»226

Впрочем, были и совсем иные мнения. Например, на Поместном Соборе 1988 года архиепископ Иркутский и Читинский Хризостом дал положительную оценку приходской реформе 1961 года: «Помню сороковые годы, с 1943 по 1954 годы у нас тоже было возрождение, даже более мощное, чем сейчас; открывались храмы тысячами. Священнослужители имели возможность и административной и пастырской деятельности. Начали с того, что покупали себе роскошные дома на самом видном месте, красили заборы в зеленый цвет. А машины – не просто «Волги», а ЗИЛы. Я думаю, что великим благом… было то, что в 1961 году отказались от административной деятельности. Это промыслительно потому, что последующие годы были трудные, но, если бы священники были у власти, то их всех бы пересажали на законном основании» 227.

Но такое мнение являлось единичным. Большинство духовенства и простых верующих восприняли реформы отрицательно.

Выход для духовенства из создавшейся ситуации обозначил Святейший Патриарх Алексий Ï «Умный настоятель, благоговейный совершитель богослужений и, что весьма важно, человек безукоризненной жизни, всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе. И будут прислушиваться к его мнению, а он будет спокоен, что заботы хозяйственные уже не лежат на нем и что он может всецело отдаться духовному руководству своих пасомых».228

Эти слова наставления дали силу противостоять лавине «церковной реформы», направленной в первую очередь на изменение всего строя церковной жизни и уничтожение порядка приходского управления.

Одновременно с реформой был произведен, так называемый, «единовременный учет». Проверялось не только количество церковных зданий, их площадь и другие габариты, и даже не только количество совершаемых треб, но все, вплоть до того, сколько людей посещает храм в дни церковных праздников. Так, например, данными единовременного учета 1961 года было установлено, что в Костромской области разовое посещение церквей в дни больших религиозных праздников составляет около 22 тысяч человек229.

По данным уполномоченного Совета по г. Москве в день праздника Благовещения Пресвятой Богородицы 7 апреля 1959 года в Москве функционировали 36 церквей, в которых совершались две литургии в 8 и 10 часов утра. Количество посетивших церкви в этот день составляло примерно 90–100 тысяч человек, подавляющее большинство (90–95%) присутствующих составляли женщины и только 5010% было мужчин престарелого возраста.230

При проведении единовременного учета «было выявлено много бездействующих церквей, не используемых молитвенных зданий, затухающих приходов. Совет принял меры по ликвидации практики субсидий таким приходам со стороны более сильных религиозных объединений и Патриархии, что повлекло прекращение их деятельности. На местах разобрались с каждым религиозным обществом. В соответствии с законом, общественные здания, захваченные церковниками в период войны, были возвращены их прежним владельцам и превращены в учреждения культуры, школы. Многие слабые и распавшиеся религиозные объединения сняты с регистрации. Материальная база православия заметно сузилась». (Такими словами докладывал в ЦК КПСС В. Фуров, заместитель председателя совета по делам религий, рапортуя об итогах перестройки церковного управления).231

В Ивановской епархии в одном только 1961 году было закрыто семь храмов: в погосте Ананьин Конец Заволжского района, в селе Бортницы Родниковского района, во Всехсвятском погосте Южского района, в селе Дроздово Шуйского района, в селе Иванове Середского района, в селе Спас Шелутино Палехского района, в селе Филиппково Комсомольского района. Если на 01.01.1961 года число приходов Ивановской епархии равнялось 56, то на 01.01.1962 года оно сократилось до 49232.

Закрытие проходило неравномерно, в разные годы и в разных областях. Например, в той же Ивановской епархии в 1959–1960 году, когда по все стране активно шло закрытие храмов, церкви не закрывались; только с июня 1959 года «по предложению органов пожарного надзора» была закрыта епархиальная свечная мастерская, служившая до определенного времени источником больших доходов для епархии. В 1962 и 1963 году в Ивановской епархии было закрыто по два храма, еще один храм был закрыт в 1964 году. В отличие от многих других епархий Советского Союза, начиная с 1965 года, закрытия храмов в Ивановской епархии не происходило233. (В Костромской епархии, в период с 1962 по 1983 год, количество действующих церквей сократилось с 77 до 65234. Во Владимирской епархии с 1962 по 1975 год – соответственно 61 и 51)235.

Приводимые ниже таблицы иллюстрируют, как изменялось количество храмов в период проведения реформы приходского управления в Костромской и Ивановской областях:

Таблица 1236. Закрытие храмов в Костромской области в 1961–1964 годах


Год 1961 1964
Количество действующих приходов 77 73

Таблица 2237. Закрытие храмов в Ивановской области в 1961–1964 годах


Год 1961 1962 1963 1964
Количество действующих приходов 56 49 47 44

Для очередных закрытий использовались все возможности. В плане уполномоченного Совета по Костромской области на 1964 год значилось: «Совместно с райисполкомами и райкомами провести социологическое обследование населенных пунктов в районе одиннадцати церквей, … где из-за отсутствия священников длительное время нет богослужений и где финансовое положение религиозных объединений свидетельствует о том, что церковь не поддерживается населением и после этого решить вопрос о снятии с регистрации религиозных обществ»238. Впрочем, необходимо отметить, что во многих областях РСФСР статистика функционирования церквей и служащих священнослужителей была намного более удручающей, чем например в Ивановской и Костромской областях. А приводимая ниже таблица иллюстрирует ситуацию в национальных регионах, не имеющих глубокий православных традиций.

Таблица 3239. Количество православных церквей, молитвенных домов и священников в некоторых областях РСФСР (на 01.01.1958)


Область / Количество Священников Церквей и молитвенных домов
Алтайский край 19 11
Якутская АССР 6 (из них 3 внештатных) 2
Тувинская АО 2 2
Чечено-Ингушская АССР 9 5

Нужно отметить, что к началу 1962 года во Владимирской области имелось 346 недействующих храмов. Общая характеристика их приводится ниже в таблице.

Таблица 4240. Закрытые храмы Владимирской епархии (на 01.01.1962 г.)


Количество закрытых храмов Из них памятников архитектуры Использование закрытых храмов
Общее количество Сроки закрытия Под культпросвет. Нужды Под хозяйственные нужды Признано подлежащим сносу
До 1941 С 1941 по 1960 С 1960 по 01.01. 1962
346 330 12 4 117 44 223 79

Из этой таблицы наглядно видно, как мало ценились в советское время культурно-исторические ценности религиозного характера. Из 117 закрытых храмов, являющихся памятниками архитектуры, лишь 44 использовались под культурно-просветительские нужды, следовательно, остальные либо использовались под хозяйственные нужды (склады, цеха и т.п.), либо же были признаны подлежащими сносу. Совет по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР обычно легко утверждал постановления облисполкомов о сносе и переоборудовании недействующих православных церквей. В 1960-е годы, среди множества прочих, были утверждены решения Владимирского облисполкома о переоборудовании церкви в селе Окшово Ляховского района под клуб. В селе Осипово Кировского района – под склад. Был решен вопрос о разборке церковных зданий в селе Сновицах Суздальского района, селе Черкутино Ставровского района, как аварийных241. Нужно еще вспомнить о том, что 346 – это не количество храмов, закрытых во Владимирской епархии после революции, а лишь тех из них, которые сохранились до 1962 года. А сколько храмов было уничтожено до этого времени! И из этих 346 оставшихся стоять закрытыми храмов, 79 были признаны подлежащими сносу, т.е. почти 23%.

Не всегда закрытие храмов происходило спокойно. Верующий народ не желал отдавать свои святыни на поругание. Например, в 1960 году стоял вопрос о закрытии Успенского собора в г. Владимире и переводе его на музейный режим; взамен верующим предлагалось предложить Успенскую церковь Княгинина монастыря в г. Владимире, являющуюся памятником архитектуры XVI века. Собор этот, открытый в апреле 1944 года, с 1949 по март 1954 года был закрыт для богослужений, в связи с ремонтно-реставрационными работами. И в 1960 году, видимо, предполагалось под предлогом таких работ спокойно его закрыть.

Но сильные протесты верующего народа помешали закрытию, хотя богослужения и были ограничены ввиду ремонтно-реставрационных работ, продолжавшихся с перерывами вплоть до начала 1980-х годов. Интересно, что обвинявшие верующих в неумении хранить бесценные фрески собора, руководители советских органов культуры сами об их сохранности совсем не заботились.

В 1965 году внутри собора проводились съемки киносъемки фильма «Андрей Рублев». По ходу съемок внутри собора разжигался костер (отсюда копоть и прочие загрязнения иконостаса), а применение высоковольтных прожекторов с пучками света, направленного на фрески, привели к грубому нарушению установленного климата (теплота, влажность), фрески под воздействием прожекторов портились и приходили в аварийное состояние. Кроме того, в период съемок, под куполом собора возник пожар разрушивший купол собора. Пожар возник в ходе киносъемок. При тушении пожара в собор проникло много влаги, которая сильно сказалась на сохранности фресок Рублева.

Церковная община собора провела работы по консервации этих фресок и затратила на это 25000 рублей. Община также произвела полный ремонт кровли собора242.

Верующие боролись не только за соборы, но и за маленькие сельские храмы. В 1964 году, по поводу закрытия церкви в селе Елховка Тейковского района Ивановской епархии, около ста человек прихожан направили письма протеста уполномоченному Совета по делам РПЦ при Совмине СССР, Патриарху, уполномоченному по Ивановской области, в Ивановское епархиальное управление.

Сам захват этой церкви иначе, как разбойничьим назвать невозможно. 11 декабря 1963 года уполномоченный при Тейковском райисполкоме, вместе с некоторыми представителями местной власти, среди которых был начальник местной милиции, приехали в церковь и потребовали от председателя церковного совета выдать им ключи от церкви под предлогом производства ревизии и проверки церковного имущества. Староста отдавать ключи не хотела, но ее запугали и чуть ли не силой отобрали ключи. После этого было изъято мелкое церковное имущество и утварь, а также были изъяты и другие ценности: свечи, наличные деньги, банковские документы по текущему счету, церковная печать, штамп и регистрационная справка на церковь. В этом случае все апелляции верующих оказались бесполезными243.

Но нередки были случаи, когда храмы закрывались «по-тихому». Митрополит Николай (Ярушевич) приводил такой пример закрытия храма: уполномоченный снимает священника с регистрации. Архиерей вынужден подчиниться и назначает на приход другого священника. Но уполномоченный продолжает упорно, аод разными предлогам отказывать в регистрации нового священника. В результате в храме свыше шести месяцев не совершается богослужение, и власти закрывают храм как недействующий.»244 Подобные вещи происходили повсеместно. Например «священник села Межи Родниковского района Ивановской области о. И. Рябинин указом от 7 августа 1962 года был перемещен настоятелем церкви села Филисово, того же района и области с тем, чтобы настоятель церкви села Филисово о. И. Табаков был перемещен в церковь села Межи.

Когда протоиерей о. И. Табаков приехал в епархию за назначением в село Межи, то уполномоченный по делам РПЦ по Ивановской области Н.Н. Желтухин попросил повременить с его назначением, ссылаясь на решение Ивановского облисполкома о закрытии церкви в селе Межи»245. Также уполномоченным Совета по Ивановской области отмечалось, что и после закрытия церкви в селе Филиппково Комсомольского района никаких жалоб и заявлений с просьбой ее открытия не было246. Не везде верующие достаточно активно боролись за свое право на свободу совести.

Митрополит Николай (Ярушевич) приводил и более резкие способы закрытия храма: «В один назначенный властями день, обыкновенно в воскресный, после окончания богослужения, года народ уже разошелся, около храма собирается толпа в несколько сот человек. Все это коммунисты, комсомольцы и весь так называемый актив. Они вооружены соответствующими инструментами и в течение нескольких часов физически разрушают и уничтожают храм! А церковную утварь, книги, облачение, иконы – грузят на грузовики и увозят в неизвестном направлении.»247

Сокращались и представительские возможности епархий и их управляющих. В середине 60-х годов управляющий Ивановской епархией митрополит Антоний (Кротевич) передал городу прекрасное здание епархиального управления, в котором имелся и большой домовой храм, а также некогда располагались и свечные мастерские. Взамен этого здания был куплен небольшой дом, куда было по благословению Патриарха Алексия I перенесен и домовой храм, расположенный в старом здании епархиального управления248.

Последствия реформы приходского управления оказались весьма негативные. Вследствие ее священник превратился в «служителя культа», нанятого исполнительным органом, а, следовательно, мог быть уволен по усмотрению этого органа. Проведение, так называемого, «единовременного учета» способствовало установлению тотального государственного контроля над всеми сторонами церковной жизни. Ограничилась проявившаяся вновь после ВОВ власть епархиальных архиереев над приходами, которые после отстранения священника, становились подчинены и подотчетны только государственному регистрирующему ведомству. Под любыми предлогами происходило закрытие храмов. Соотношение открытых и закрытых храмов в 1960-е годы на примере Владимирской епархии было примерно один к шести. А например в Кировской области с 1960 по 1964 год из 75 церквей и молитвенных домов, действовавших в 1959 году, было закрыто путем произвола и насилия 40 церквей или 53%. В Полтавской епархии в 1958 году было 340 храмов, в которых совершалось богослужение, а в 1964 году их осталось только 52. Всего в СССР за указанный период было закрыто более 10000 церквей, или половина всех храмов, действовавших после войны249. Исходя из имеющихся фактов, можно констатировать, что подавляющее большинство храмов закрылись не сами собой (в силу того, что люди оставили христианскую веру), а закрывались незаконно, организованным административным нажимом.

В то же время необходимо отметить, что в 1961–1963 годах, несмотря на разгул антицерковных репрессий, количество крещений и венчаний например в Ивановской епархии было намного более значительным, чем в 1968 году. Вопрос о высокой обрядности в Ивановской области рассматривался даже в органах Совета Министров РСФСР250. После чего, вероятно, были приняты «соответствующие меры», снизившие данные показатели. Но до этого, в 1961 году в Ивановской области было совершено 13720 крещений и 394 венчания, в 1962 году 13586 крещений и 282 венчания, за первое полугодие 1963 года – 5337 крещений и 123 венчания251.

Сокращалось количество духовенства. Во Владимирской епархии на 01.01.1962 года имелось 72 священника, на 01.01.1970 года – 62 священника252. Особенно резкое сокращение количества духовенства отмечалось в начале шестидесятых годов – во время пика хрущевских гонений. Так, в костромской епархии на 01.01.1961 года было 77 священников и 3 диакона, а на 01.01.1962 года стало 70 священников и 5 диаконов253.

Большой вред духовной жизни приносила и частая смена управляющих епархиями. Так, в Костромской епархии в течение только 1961 года сменилось 4 архиерея: архиепископ Пимен, архиепископ Иоанн, епископ Донат и епископ Никодим.

Уполномоченный по Костромской области в своем отчете писал об этом: «Пимен – выбыл из области в марте 1961 года, будучи одновременно управделами Московской Патриархии. Большую часть времени находился в Москве, Костромской областью интересовался мало, за пределы Костромы не выезжал.

Иоанн – получив назначение от Патриархии к управлению епархии не приступал – ушел за штат.

Донат – прибыл из Новосибирской области в мае 1961 года, уволен 15 июля 1961 года. Имел крупные неприятности в прежней епархии. Вел себя крайне осторожно, за пределы областного центра не выезжал, влияния на религиозную жизнь не оказывал.

Никодим – зарегистрирован 12 августа 1961 года. С первых же дней проявил активность по ознакомлению с приходами. В отличие от своих предшественников принимает меры, чтобы оживить деятельность церквей, в первую очередь за счет комплектования их духовенством»254.

Закрытие храмов и инициированная советскими органами власти реорганизация приходского управления 1961 года были составными частями одного общего процесса гонения на Церковь, начавшегося в 1958 году и пошедшего на спад в 1964 году. В связи с политикой Хрущева, декларировавшего скорое построение коммунистического общества, в котором нет места «религиозным предрассудкам», Русская Православна Церковь оказалась в ситуации, в которой административная система советского государства вновь начала работать на ее уничтожение. Прекращению антицерковных акций в 1964 году было несколько причин; среди основных называют активизацию международной деятельности Русской Православной Церкви, но важнейшей причиной, видимо, следует считать смещение Н. С. Хрущева.

Мы видим, что давление государства на Церковь во время гонений государства на Церковь в СССР при Н.С. Хрущеве было достаточно сильным, однако имело существенные отличия по сравнению с антицерковными репрессиями 1920–1930-е годы. Уже не практикуется безнаказанное убийство священнослужителей государственными органами «на законных основаниях», заключения их в концлагеря, тюрьмы, а также их ссылка не носят массовый характер. Однако экономический и идеологический пресс, а также отстранение священнослужителей от экономических вопросов в приходах, приводят к закрытию многих храмов, причем это происходило административным путем.

«Хрущевские» гонения на Церковь, в целом бескровные стали исключительно тяжелым периодом жизни Русской Православной Церкви в Советском Союзе. Они также, как и гонения 1920–1930-х годов выявили среди православных священнослужителей и мирян как героев веры, так и ренегатов.

§ 3. Общественная реакция на антицерковную компанию в России в 1958–1964 гг. Жизнь православного духовенства в этот период.

Необходимо отметить, что более или менее активное общественное протестное движение против антицерковной политики в России возникло где-то во второй половине шестидесятых годов ХХ века, когда разгул антицерковных гонений на Церковь уже миновал. «Определенная часть советского общества относилась к масштабам кампании индифферентно, а демократически настроенные «шестидесятники» считали, что в СССР может быть построено справедливо социально ориентированное государство, где христианству не будет места».255 Однако это не значит, что общественный протест на антицерковную политику Хрущева Н. С. полностью отсутствовал.

Архиепископ Иоанн Сан-Францисский, опубликовавший в Париже рукопись советского педагога и защитника веры А. Э. Левитина-Шаврова в предисловии к этой работе так характеризует общественное движение в России в защиту Церкви в этот период: «Это писатели, не имеющие надежды быть напечатанными в СССР, пишут свои обращения, опровержения, «ответы» и «письма в редакцию» разных периодических советских изданий. Эти сочинения другими переписываются и открыто в СССР распространяются среди верующих, а также направляются и к неверующим и к властям страны.

…В условиях Советского Союза верующие не имеют иных возможностей защитить свою веру и опровергать те непрекращающиеся лживые измышления о вере, которые печатаются там в миллионных тиражах и поддерживаются всеми изданиями страны и содействием властей, выполняющих антирелигиозный план. …Левитин хочет не только свободы для верующих людей, он хотел бы свободы и для атеистов, правильно замечая, что «у нас в стране и атеизм не свободен». Казенный, принудительный и привилегированный, свыше насаждаемый атеизм так же не может быть свободным проявлением человеческого духа, как и казенная религия. И вот – верующие в Бога люди, защищая свободу веры, требуют и свободы выражения для атеизма...

С «кляпом во рту» (выражения Левитина) православные и все верующие в Бога люди живут и защищают в СССР свою веру. И в этой правде, которую они в себе несут, определенная победа».256 А. Левитин-Шавров, прекрасный полемист, отвечая на бездарное описание одним из советских атеистических писателей крестного хода,257 говорит, что оно столь же близко к действительности как следующее описание симфонического концерта: «Представьте себе такое описание: «Прихожу я в огромный зал. Сидит людей видимо-невидимо. И все хорошо одетые, настроение у них праздничное, радостное. Чему радуются – непонятно. Но вот показался какой-то лысый, в длиннополом черном хвостатом пиджаке. Взмахнул какой-то палкой. И послышался откуда-то снизу оглушительный шум. Взглянул туда – батюшки, что такое: в какие-то трубы трубят, по какому-то сундуку (барабаном называется) стукают, один какой-то как пилой на продолговатой штуке все пилит, пилит, никак не перепилит. А люди обалдело слушают этот невообразимый шум, а потом точно сумасшедшие принялись в ладони бить. Стыдно в ХХ веке, в наше прекрасное время, когда такие умные люди, как Геродник живут, такой ерундой заниматься». Многим нашим читателям это место может показаться плоским, бездарным, но чем собственно отличается это описание симфонического концерта от описания Геродником крестного хода!»258

В другой своей статье А. Левитин пишет: «Было время, когда атеистами называли себя вольные и отважные люди. Это была эпоха борьбы против всякого гнета, борьбы за обновление всех обветшавших институтов. В это время атеизм, хотя он был всегда глубоко ошибочным, в корне антинаучным мировоззрением, мог играть прогрессивную роль, воодушевлять отдельных людей на борьбу за народ, иметь в числе своих поборников великих революционеров и больших мыслителей.

Совершенно иначе обстоят дела теперь: современные антирелигиозники (типа «деятелей» журнала «Наука и религия») выступают как представители религиозной дискриминации, как профессиональные доносчики. Систематически, из номера в номер, они занимаются травлей религиозных людей, всячески стремятся раздуть человеконенавистническую историю, разжигают антирелигиозный фанатизм и клевещут на христианство, изображая его в карикатурном, явно искаженном виде».259

Впрочем, не все священнослужители Русской Православной Церкви поддерживали идеи А. Левитина; многие осуждали его за участие в прошлом в обновленческом расколе. Один протоиерей направил письмо архиепископу Иоанну, где критиковал его за публикацию трудов А. Э. Левитина, которые охарактеризовал следующим образом: «Его писанина просто возмутительна, так как она косвенно играет на руку врагам нашей веры, ведет к раздиранию «Нешвенного Хитона» Христова, к расколу. Видимо этого ищет мятежный дух Левитина»260. Однако архиепископ Иоанн так возразил ему на это: «Не против Левитина и им подобных надо нам, пастырям, сейчас направлять свои стрелы и обличения… братски относиться надо к тому, кто по существу все же «ходит с нами» и даже выражает «на кровлях» ту веру, которую мы иногда «шепчем лишь на ухо» своему народу»261.

Положение духовенства в этот период хорошо иллюстрируют следующие письма архиепископа Луки (Войно-Ясенецкого): «В 1959-м обстановка еще более накаляется. «По горло занят тяжелыми епархиальными делами и трудными отношениями с уполномоченным». «Епархиальные дела становятся все тяжелее, по местам доходит до открытых бунтов против моей архиерейской власти. Трудно мне переносить их в мои восемьдесят два с половиной года. Но уповаю на Божью помощь, продолжаю нести тяжкое бремя». «Приехал член Совета по делам Православной Церкви, для проверки заявлений на уполномоченного. Ничего хорошего не принес и этот его приезд. Мне стало понятно: жалобы мои дадут мало результатов».

Письма 1960 года уже подлинный сигнал бедствия тонущего корабля. «Церковные дела мучительны. Наш уполномоченный злой враг Церкви Христовой, все больше и больше присваивает себе мои архиерейские права и вмешивается во внутрицерковные дела. Он вконец измучил меня». «Более двух месяцев пришлось мне воевать с исключительно дурным священником… Бунт против архиерейской власти в Джанкое, длящийся уже оголо года и поощряемый уполномоченным». «Общее положение церковных дел становится невыносимым»262.

Епископ Ковровский Афанасий (Сахаров) с большой скорбью говорил о закрытых церквях. «Великолепные храмы, построенные нашими предками, предназначенные для богослужения, стоят безмолвные, с осыпающимися стенами, с потемневшими куполами, как выколотые очи зияют их побитые окна. Когда-то здесь горели огни, толпились люди, стены оглашались пением, возносились молитвы. Вспомнишь – и плакать хочется… Но, благодарение Богу, что они еще целы. Пусть крестами своими освящают и осеняют землю нашу»263.

Говоря о духовенстве периода хрущевских гонений нельзя не обратить внимание на то, что к концу 60-х почти все правящие епископы принадлежали к поколению людей, выросших и получивших образование при советском режиме. Аналогичный процесс происходил и в среде приходского духовенства.264

Известный московский священник второй половины ХХ века протоиерей Всеволод Шпиллер отмечал, что они понимают Церковь совершенно иначе, чем традиционно верующие. У них в детстве… окружение было активно нерелигиозным и часть антирелигиозным… Вдруг они увидели Церковь в ее правде и красоте и присоединились к ней. Не употребляя самого этого слова, отец Всеволод утверждает, что они внутренне настолько смирились с секулярным тоталитаризмом, что просто не могут представить себе терпимое общество, с двумя типами законов: секулярным и церковным. Тот факт, что Церковь в Советском Союзе не имела статуса юридического лица, казался совершенно нормальным студентам 40-х гг., т. е. тому поколению, которое родилось и выросло при Сталине. Соответственно они не воспринимали и Церковь как общественный институт. Они воспринимали ее в очень узком смысле как «Собрание верующих», что полностью исключает юридический контекст.

Шпиллер дальше ссылается на конкретных епископов нового поколения, имеющих тот же менталитет, и полагает, что следствием этого будет в дальнейшем полное подчинение гражданским властям – их требованиям, законам и порядку – не просто из страха, но по убеждению, что в государстве может быть только одна власть и один закон.265

Вскоре после падения Хрущева советские профессиональные атеисты начали осторожную переоценку пяти лет преследований. По общему мнению, суровые преследования не оправдались: гражданская и политическая лояльность многих верующих была подорвана этими мерами. Лишившись зарегистрированных церквей, верующие уходили в подполье. А тайная, неконтролируемая религиозная жизнь, по общему признанию, представляла для советской власти большую угрозу, чем легальная (а значит – контролируемая) Церковь. Более того, преследование верующих и их страдания привлекали к ним «нездоровые» симпатии со стороны тех, кто иначе остался бы вне религиозной сферы. Также и огромные усилия по вербовке на сторону атеизма ренегатов-священников принесли неожиданные плоды: верующие были убеждены, что эти изменники служили Церкви за деньги, а теперь будут по тем же причинам служить атеизму, так что чем большее их число покинет Церковь, тем для нее лучше. В целом же с падением Хрущева кампания преследования Церкви прекратилась, хотя очень немногие из закрытых церквей были тогда открыты вновь; их открытие и восстановление началось лишь после 1987 года.266

Общественная реакция на антицерковную политику Н.С. Хрущева, как мы видим, была достаточно слабой, так как большинство интеллигенции относились к проблемам Церкви, как к посторонним для себя проблемам. Меняется состав духовенства – к концу 60-х большинство священнослужителей люди, выросшие и получившие образование при Советском режиме. Как следствие этого меняется и менталитет духовенства, советские реалии начинают восприниматься им как должное.

* * *

184

См.: Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 359–360.

185

См.: Цыпин В., прот. Указ. соч. С. 379.

186

См.: Русская Православная Церковь в советское время. Кн. 2. С. 26.

187

См.: ГАРФ. ф. р-6991, Оп. 2, д. 284, л. 20, л. 40.

188

ГАРФ. ф. р-6991, Оп. 2, д. 255 ,л. 10.

189

См.: ГАРФ. ф. р-6991, Оп. 2, д.255, л. 101.

190

Алексеев В.А. Иллюзии и догмы. М., 1991. С. 371

191

ГАРФ. Ф. р. 6991., Оп.2, Д. 309. Л. 16–17

192

Цит. по: Алексеев В.А. Указ. соч.С. 373

193

Суслов М.А. XXII съезд КПСС и задачи кафедр общественных наук // Коммунист 1962. № 3. С.38

194

Ильичев Л.Ф. Формирование научного мировоззрения и атеистическое воспитание. // Коммунист 1962. № 1. С.24–46

195

См.: Цыпин В., прот. Указ. соч. С. 379–380.

196

См.:Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 383.

197

См.: Цыпин В., прот. Указ. соч. С. 380; Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 363–365.

198

См.: Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчет… за 1959 год. л. 44.

199

Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчёт о состоянии Ивановской епархии за 1959 год. Л. 21.

200

Там же, Л. 45

201

Там же, Л.20.

202

Там же.

203

См.: Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 370.

204

См.: например Осипов А.А. «Евангелие» от … иезуита. М., 1964; Чертков А. От Бога к людям. М., 1962.

205

См.: Журнал Московской Патриархии. 1960. № 2. С. 27.

206

ГАРФ. ф. р 6991. Д. 228. Л. 21.

207

См.: Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 370.

208

Диалог с Церковной Россией. Париж, 1967 С.88

209

Там же. С. 92.

210

Диалог с Церковной Россией. Париж, 1967 С.100

211

Человек Церкви. М., 1998 С. 104.

212

Василий (Кривошеин), архиеп. Две встречи. СПб., 2003. С. 53.

213

Цыпин В., прот. История Русской Церкви в 1917–1997 М., 1997. С. 387–388

214

См.: Василий (Кривошеин), архиеп. Две встречи. СПб., 2003. С. 71–72.

215

Цыпин В., прот.Указ. соч. С. 390

216

Васильева О. «Чувствую себя нервным от общего лада церковных дел…"//Альфа и Омега (Москва). 2003. № 2 (36). Страница 233.

217

См.: там же. С. 242.

218

Цит. по: Васильева О. Указ.соч. С. 243.

219

Цит. по: Васильева О. Указ. соч. С. 235–236.

220

Васильева О. Указ. соч. С. 243.

221

См.: Цыпин В., прот. Указ. соч. С. 391–393.

222

См.: Цыпин В., прот. История Русской Православной Церкви. 1917–1990. М., 1994. С. 159.

223

Имеется в виду свечной ящик, где продаются свечи и принимаются заказы на требы.

224

ГАКО. ф. р-2102, Оп. 5, д. 44, л. 19.

225

ГАКО. ф. р-2102, Оп. 5, д. 44, л. 19.

226

Никон (Фомичев), архиепископ. Из моих воспоминаний // Журнал Московской Патриархии. 1990. №6. С. 30–31.

227

Поместный Собор Русской Православной Церкви: Материалы. Издание Московской Патриархии, 1990. С. 397.

228

ЖМП. 1961. №8. С. 6.

229

См.: ГАКО. ф. р-2102, Оп. 5, д. 44, л. 23.

230

ГРАФ. ф. р. 6991. Оп. 2. Д. 254. Л. 3.

231

Цит. по Васильева О. Указ. соч. С. 244.

232

См.: Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчет о состоянии Ивановской епархии за 1961 год. л. 3.

233

См.: Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчет… за 1959 год. л. 1, 7, 44; за 1960 год. л. 1–5; Федотов А.А. Ивановская епархия Русской Православной Церкви в 1918–1998 гг.: внутрицерковная жизнь и взаимоотношения с государством. Часть 1. Иваново, 1999. С. 32, 34.

234

См.: ГАКО. ф. р-2102, Оп. 5. д. 44, л. 14; д. 201, л.9.

235

См.: ГАВО. ф. р-632, Оп. 8, д. 3. л. 38; Оп. 7, д. 7, л.4.

236

Таблица составлена по материалам: ГАКО. ф. р-2102, Оп. 5, д. 44, л. 14, д. 70; д. 91, л. 2–12; д. 117, л. 10; д. 191, л. 10; д. 201, л. 9; д. 209, л. 9.

237

Таблица составлена по материалам: Текущий архив Ивановского епархиального управления. Отчеты за 1961 г., л. 3, Дело «Переписка с Патриархией».

238

См.: ГАКО. ф. р-2102, Оп. 5, д. 65, л. 1–2

239

Таблица составлена по материалам: ГАРФ. ф. р-6991, Оп. 2. д. 236, л. 30–33, 35–43.

240

Таблица составлена по материалам: ГАВО. ф. р-632, Оп. 8, д. 3, л. 39.

241

См.: ГАВО. ф. р-632, Оп. 8, д. 2, л. 1, 2, 6, 8.

242

См.: ГАВО. ф. р-632, Оп. 2, д. 1, л. 8, 43, 89, 26.

243

См.: Текущий архив Ивановского епархиального управления. Дело «Переписка с Патриархией».

244

Василий (Кривошеин), архиеп. Две встречи. СПб., 2003. С. 69.

245

См.: там же.

246

Администрация Ивановской области. Архив уполномоченного Совета по делам религий при Совмине СССР по Ивановской области. Дело Николаевской церкви с. Филиппково, л. 93.

247

Василий (Кривошеин), архиеп. Две встречи. СПб., 2003. С. 70.

248

См.: Дело «Переписка с Патриархией».

249

См.: Русская Православная Церковь в советское время. Кн. 2. С. 71.

250

См.: ГАРФ. ф. р-6991, Оп. 2, д. 529, л. 3–4.

251

См.: ГАРФ. ф. р-6991, Оп. 2, д. 529, л. 4.

252

См.: ГАВО. ф. р-632, Оп. 8, д. 3, л. 38; Оп. 7, д. 2, л. 1.

253

См.: ГАКО. ф. р-2102, Оп. 5, д. 44, л. 14.

254

См.: ГАКО. ф. р-2102, Оп. 5, д. 44, л. 26–27.

255

Васильева О. Указ. соч. С. 233.

256

Защита веры в СССР. Париж, 1966. С. 6–8.

257

Геродник Г. Правда о Псково-Печерском монастыре. М., 1963.

258

Защита веры в СССР. Париж, 1966. С. 59–60.

259

Диалог с церковной Россией. Париж, 1967. С. 111–112.

260

Там же. С. 13.

261

Там же. С. 17–18.

262

Полянский М. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого архиепископа и хирурга. Hermitage Publishers, 1999. С. 478.

263

Епископ Афанасий (Сахаров) // Вестник Русского Христианского Движения. (Париж – Нью-Йорк – Москва). № 139. 1983. С. 213.

264

См.: Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М., 1995. С. 293.

265

См.: Его высокопреосвященству митрополиту … Никодиму». Самиздат, перепечатано в брюссельской римско-католической газете «Россия и вселенская Церковь» (1966. № 4; 1967. № 1. С. 57–72).

266

См.: Поспеловский Д. В. Русская Православная Церковь в ХХ веке. М., 1995. С. 310.

Комментарии для сайта Cackle